Текст книги "Светопреставление"

– Дело есть, большое дело! – продолжал Метакса.

– А какой номер вашего дела? – шутливо спросил Лайль. Он уже был спокоен, как всегда.

– Хо-хо, вы угадали. Дело номер сто семьдесят четыре.

– Что-о? Не может быть. Дело номер сто семьдесят четыре у меня, то есть у Лайля.

– Не может быть, дело номер сто семьдесят четыре у меня, – ответил Метакса.

– О тайном соглашении между Германией и Советской Россией?

– О соглашении между этими странами, – ответил Метакса.

– Но ведь это дело я собственными руками взял со стола Леера, – не удержался Марамбалль.

– Значит, вы впопыхах взяли «призрак» этого дела. Вернее, вы взяли какое-то другое дело, которое лежало под папкой номер сто семьдесят четыре, а эту папку я взял за две-три минуты до вас. Уходя, я даже слышал, как вы вошли в кабинет, и догадался, что это вы. Вы сами наказали себя. Я предлагал вам сделку, помните, в театре? Вы отказались, пожалели тысячи марок; тогда я решил действовать сам.

– Надеюсь, теперь вы извинитесь передо мною? – спросил Лайль.

– Да, простите! Но кто бы мог думать? Какой я был осел! Мне нужно было поднести папку к самым глазам… Но где она, покажите мне ее?

Метакса улыбнулся грустной улыбкой глаз и хитрой – румяных губ.

– Пять тысяч марок! «Имера» – очень хорошая газета, но она не заплатит мне и шестисот. А мне надо жить и закончить образование.

– Пять тысяч! – возмутился Марамбалль. – Но это грабеж! Это нечестно, Метакса, вы выкрали у меня дело из-под рук.

Метакса улыбался все так же грустно и хитро.

– Это очень дешево. За дело номер сто семьдесят четыре можно получить двадцать, тридцать, сорок тысяч.

– Две, ну, три тысячи марок я могу вам дать, Метакса. А если вы не согласитесь, то я… я донесу на вас!

– Ну и что же? – невозмутимо ответил Метакса. – Вы – на меня, я – на вас; оба отсидим в тюрьме, и вы не получите даже за донос.

– Я даю пять тысяч марок, – небрежно процедил Лайль сквозь клубы дыма.

– Нет, нет, – завопил Марамбалль, – я первый покупатель! Вы, Лайль, ничего не сделали для этого дела, а я ставил на него очень многое. Я даю пять тысяч, где дело? – поспешно обратился он к Метаксе.

– Десять тысяч марок, – так же спокойно продолжал Лайль.

– Стойте, подождите, ведь это же бессовестно! – Лайль нахмурился. – То есть бессмысленно, хотел я сказать. Зачем мы будем набивать цену? Не надо больше! Пусть он подавится, я дам ему десять тысяч, но не будем устраивать аукциона. – Марамбалль вдруг схватил Лайля за плечи и, чуть не плача, заговорил: – Ведь вы же – мой друг. Ну, умоляю вас! Давайте мы порешим так. Пусть у вас останется дело, которое раздобыл я. Я ничего не возьму с вас за него, а вы уступите мне дело номер сто семьдесят четыре. Согласны?

– Йес, – коротко ответил Лайль, высвобождаясь из объятий француза.

Марамбалль вздохнул и вынул чековую книжку и «вечное» перо.

Он испытывал такое чувство, как будто должен был засесть за самый трудный фельетон. Он вздыхал, вертелся на стуле, наконец поднялся и зашагал по комнате.

Метакса терпеливо ожидал, как паук, наблюдая за жертвой, которая уже попалась в паутину, но еще может сорваться.

– Скажите, Лайль, – спросил он, – вы ознакомились с делом номер сто семьдесят четыре?

– Да. В нем есть кое-что пикантное. Оно вскрывает – мягко выражаясь – влияние одного концерна на правительство при издании закона о пошлинах на иностранные товары. Но, конечно, десять тысяч марок на этом деле не заработаешь, – скромно ответил Лайль.

Марамбалль шумно вздохнул:

– Десять тысяч марок! Это почти весь мой аккредитив. Может быть, вы уступите хоть несколько тысяч?

Метакса многозначительно посмотрел на Лайля.

– Ну, пусть будет по-вашему, кровопивец!

И с таким видом, как будто он подписывал собственный смертный приговор, Марамбалль заполнил чек, оторвал его и, подавая Метаксе, сказал:

– С рук на руки.

Метакса не спеша расстегнул пиджак, белый жилет и рубашку и извлек из-под рубашки папку, на которой крупным шрифтом было напечатано: «Дело номер 174».

Документы перешли из рук в руки. Метакса, сладко улыбнувшись своими черными, как маслины, глазами, ушел.

Но прежде чем Марамбалль успел раскрыть заветную папку, Метакса неожиданно вернулся. Он приоткрыл дверь и, заглядывая в комнату одним глазом, похожим на маслину, сладко пропел:

– Господин Марамбалль, вы хотите вернуть свои десять тысяч марок?

– Ну, разумеется! В чем дело, Метакса?

– Дайте мне еще две тысячи, и через полчаса у вас будут назад ваши десять. Ну, через час, не больше.

Марамбалль недоверчиво посмотрел на Метаксу:

– Обманете!

– Господин Лайль будет свидетелем. Хорошее дело, верное дело! Вы ему дайте две тысячи марок. Когда получите назад десять, он мне отдаст. Идет?

– Хорошо! Что я должен делать?

– Написать еще чек на две тысячи.

Марамбалль подумал, вздохнул и, как зарвавшийся игрок, решил идти «ва-банк». Он написал чек на две тысячи и передал его Лайлю, который спокойно положил чек в карман.

– Теперь что я должен делать?

– Идти, бежать, ехать, лететь домой и взять с собою негативы, где снят барон, который стрелял в вас!

– Ну и дальше что?

– Барон Блиттерсдорф купит у вас эти негативы. Вы идите за негативами, а я – за бароном. Хорошо? – И, не ожидая ответа, Метакса закончил: – Очень хорошо!

Марамбалль нашел, что сделка действительно подходящая. У него есть в запасе несколько снимков, с которых он может сделать новый негатив, если понадобится, а негатив почему бы не продать за хорошую сумму?

– Хорошо! Я согласен. Отправляйтесь за бароном, а я иду за негативами. – Марамбалль засунул дело номер 174 под жилет и отправился к себе. Лайль согласился на то, чтобы встреча произошла у него – «на нейтральной почве».

Таксомотор быстро доставил Марамбалля туда и обратно. Когда Марамбалль вернулся, Метаксы и барона еще не было. Однако скоро явились и они. Барон был в штатском и держался так, как будто он явился во вражеский лагерь подписывать мирный договор.

– Надеюсь, вы уведомлены о причине моего визита, – сказал он, чинно раскланиваясь и не протягивая руки.

– Да, да, – быстро ответил Марамбалль. – Господин Метакса говорил мне, что вы, барон, интересуетесь фотографией и скупаете негативы. У меня есть три очень интересных негатива.

– Цена?

– Двадцать тысяч марок.

Блиттерсдорф с недоумением посмотрел на Метаксу. Тот изобразил на своем лице еще большее недоумение и посмотрел на Марамбалля.

– Этой суммы я не могу дать вам.

– Пятнадцать – крайняя цена!

– Десять!

– Пятнадцать!

– До свидания!

– Четырнадцать! Тринадцать! Двенадцать!! Больше не могу уступить. Это очень дешево!

Барон вернулся от двери:

– Двенадцать тысяч я, пожалуй, дам, но с одним непременным условием… Вы могли сделать копии с этих фотографий…

Марамбалль взмахнул руками, чтобы показать, что он и не думал делать этого. Папка, которую он продолжал держать под жилетом, начала выскальзывать от этого резкого движения. Марамбалль подхватил ее, но – увы! – барон уже успел заметить мелькнувший на момент номер 174.

«Интересное открытие!» – подумал барон, но не подал виду.

– Итак, вот мое непременное условие, – сказал барон, – вы не должны в дальнейшем шантажировать меня и не пустите больше в оборот ваши гнусные снимки.

– На них изображены вы, господин барон!

– На них изображены вы, господин Марамбалль! И если вы не выполните обещания, то…

– То?

– То я убью вас. Второй раз я не промахнусь. «Светопреставление» окончилось.

– Хорошо! Я принимаю ваши условия, – ответил Марамбалль. – Я даю торжественное обещание никогда не опубликовывать снимков. Но со своей стороны требую от вас обязательства не предпринимать против меня никаких агрессивных сделок.

Барон улыбнулся:

– Хорошо! Согласен.

* * *

Еще одна сделка состоялась. Марамбалль вручил барону негативы, а барон Марамбаллю – двенадцать тысяч марок. Барон положил негативы в карман, сделал очень короткий общий поклон и вышел из комнаты. Прежде чем он дошел до двери, Метакса уже получил от Лайля свои две тысячи и выскользнул из комнаты вслед за бароном с быстротою ящерицы.

Наконец-то Марамбалль мог насладиться чтением дела номер 174! Ему так не терпелось, что он решил тут же заняться этим.

Марамбалль, задыхаясь, подсел к столу и начал просматривать дело, которое ему стоило стольких волнений и денег.

Лайль спокойно курил трубку, сидя на подоконнике окна.

Окончив просмотр дела, Марамбалль вдруг беспомощно обвис всем телом, как будто из него вынули все кости.

– Интересное дело? – спросил Лайль.

– Торговое соглашение. Все это текстуально и официально было опубликовано и напечатано в газетах. И ни слова больше! Никакого тайного соглашения между Германией и Советской Россией… – ответил Марамбалль коснеющим языком.

Лайль почти беззвучно усмехнулся. Но слух Марамбалля еще не утратил остроты, приобретенной им в дни «светопреставления». Эта усмешка явилась искрой, взорвавшей пороховой погреб.

Марамбалль точно обезумел. Лицо его исказилось, он закричал так, как будто сам сидел на взорвавшемся пороховом погребе:

– О мошенники! Подлецы! Обманщики! Вы обманули меня, продажные души! Вы спровоцировали меня на кражу. Вы с Метаксой составляли бандитскую шайку. Вы сами заключили «тайное соглашение держав – Англия и Греция против Франции». Вы, Лайль, набивали цену умышленно. Вы ограбили меня… Вы… вы…

Больше Марамбалль не произнес ни слова. Его крик мог привлечь внимание соседей, и Лайль принял меры: он быстро подошел к беснующемуся Марамбаллю и, сжав его челюсти, как железными тисками, своими сухими, жилистыми, веснушчатыми руками, почти ласково сказал:

– Я же предупреждал вас, Марамбалль, что Метакса хитрее нас двоих, вместе взятых. Не волнуйся, прекрасная Франция. Жизнь – игра и борьба. Сегодня тебе не повезло. Но завтра ты можешь заключить такое же блестящее тайное соглашение с Италией или Бразилией против Англии и отыграться. – И уже строго Лайль закончил: – Пожалуйста, не кричите так громко, господин Марамбалль, о наших маленьких разногласиях. Не забывайте, что мы в Германии.

Марамбалль вздохнул, засунул папку под жилет, хотя она больше и не нужна была ему, и, не простившись с Лайлем, вышел из комнаты. Он отправился к себе.

В зеркальном платяном шкафу, в задней стенке, Марамбалль приделал вторую доску. Между доской и стенкой он хранил документы, которые не должны были попадаться на глаза немецкой полиции. Марамбалль запер дверь на ключ, вынул вторую доску, извлек из своего потайного хранилища снимки с негативов, которые только что продал лейтенанту, и прошептал:

– Вы еще услышите обо мне, господин барон!

Снимки были в сохранности. Но что делать с делом номер 174? Такую улику было опасно держать в комнате, хотя бы и в потайном шкафу. Марамбалль решил сжечь папку.

Но прежде чем он успел выполнить свое намерение, в дверь постучались. Марамбалль все эти дни жил в напряженном ожидании и потому принял все меры, чтобы не быть застигнутым врасплох. Он сделал в двери едва заметную скважину, через которую и мог видеть, кто пришел к нему.

К своему ужасу, Марамбалль увидал отряд полиции. Сомнения не было. Барон заметил под его жилетом выскользнувшую папку и поспешил сообщить полиции, чтобы она арестовала Марамбалля с поличным… «О проклятый барон!» – выбранился Марамбалль шепотом.

Однако что же делать? Сжечь папку он не успеет. А в дверь настойчиво стучали, и чей-то грубый голос кричал:

– Откройте, господин Марамбалль, иначе мы выломаем дверь! Ведь мы же видели, что вы вошли в свою комнату!

«Однако как быстро работает берлинская полиция! – удивился Марамбалль. – Вероятно, барон сообщил по телефону, и полицейские тотчас же последовали за мною…»

Дверь уже трещала… Еще несколько мгновений – и она сломалась под натиском дюжих тел. Полицейские ворвались в комнату. Она была пуста.

Пока полицейские оглядывались, неожиданно заговорил рупор радиоприемника глухим, «картонным» загробным голосом. И этот загробный голос говорил об очень страшных вещах:

«Алло! Алло! Новая катастрофа! Земля вошла в полосу туманности, состоящей из отравленных газов! Спасайтесь в газоубежище! Десяти минут достаточно, чтобы газ отравил человека…»

Эта весть ошеломила полицейских. Позабыв о цели своего прихода, они бросились в коридор и побежали к ближайшему подземному газоубежищу, сбивая с ног и давя удивленных прохожих.

А Марамбалль вышел из-за шкафа и вдруг начал трубить победный марш в рупор радиоприемника.

– Хорошую шутку я сыграл с ними! – весело сказал он. – Теперь их не вытащишь из газоубежища. А мне нужно не больше получаса, чтобы добраться до вокзала. Виза на выезд в кармане, деньги есть. – И Марамбалль вдруг засмеялся еще громче. – Представляю, какую гримасу сделает Метакса, когда придет в банк получать по чеку и узнает, что на моем текущем счете лежит всего несколько сотен марок.

1929 г.