Текст книги "Завороженные"
Автор книги: Александр Бушков
Жанр: Попаданцы, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Элвиг тихо сказала:
– Никто из тех, кто имеет какое-то отношение к властям, не стал бы так прятаться. А вот самодеятельные бродяги… Пойдемте? Я первая…
Они покинули лодку и двинулись под козырек, держа оружие наготове. Но вскоре опустили, не встретив ни единой живой души. Без труда можно было рассмотреть сквозь высокие чистые стекла, что лодка совершенно пуста. И когда они забрались внутрь, не нашли там ничего, ни единой мелочи, вещички. Кто бы на лодке ни прилетел, здесь его не было, ни живого, ни мертвого.
Они стояли плечом к плечу, глядя на близкие строения – теперь, с расстояния, откуда можно и камнем добросить, вовсе уж хорошо видны многочисленные разрушения. Отметины не усилий кого бы то ни было разумного, а безжалостного времени, помаленьку превращавшего покинутые дома в развалины.
– Последняя проверка… – сказала Элвиг.
Извлекла из кармана некое подобие овального зеркала в причудливой оправе из черного металла, с короткой круглой ручкой. Только это было не зеркало, а безупречно отшлифованная пластинка то ли светло-фиолетового стекла, то ли неизвестного минерала. Подняла его перед лицом, медленно, сосредоточенно, с серьезнейшим, застывшим лицом принялась водить вправо-влево, и это продолжалось долго.
Потом девушка откровенно расслабилась, спрятала «зеркальце» в карман, убрала оружие в кобуру, тщательно ее застегнула, обернулась к ним, улыбаясь во весь рот:
– Красавчик Сторри, скотина этакая… Брехун… Можете быть спокойны, господа мои: там нет ни цвергов, ни людей. Вообще никого нет, даже трупов. Прибор ошибаться не может, столько раз за много лет испытан в деле…
Невольно вздохнув с облегчением, поручик убрал револьвер в карман, а Маевский повесил скорострел на плечо, дулом вниз. Пожал плечами:
– Интересно, а куда делся тот или те, с лодки? Назад они, во всяком случае, не улетели…
– Представления не имею, – сказала Элвиг. – Может, лодка была не одна, и эту по каким-то своим причинам оставили. Не могла же она прийти в негодность? Это надежнейшее устройство, там просто нечему сломаться, а мелкие поломки в два счета исправляются… Как бы там ни было, в городе их нет. Ни живых, ни мертвых. Пошли?
И она первой нетерпеливо шагнула к городу. Следом двинулся поручик, а Маевский замыкал шествие, тихонько напевая себе под нос:
– Стоял весенний месяц март,
летели с юга птицы…
А в это время Бонапарт,
а в это время Бонапарт
переходил границу…
Поручик отметил, что в облике штабс-капитана не было и следа беззаботности, – он передвигался так, словно шагал по тонкому льду, собранный и напряженный, напоминал сейчас грациозного хищника. Прежний балагур и повеса, несомненно, был опытным бойцом, на которого стоит полагаться…
Они остановились перед ближайшим зданием. Элвиг смотрела на него вовсе уж завороженно, не в силах глаз оторвать. Медленно направилась к проему.
Они оказались внутри. Никакого разделения на комнаты – внутренность дома, скорее напоминавшего башню, представляла один-единственный зал немаленьких размеров. На стенах до самого потолка виднелись непонятные каменные выступы, а из вымощенного каменными плитками пола там и сям торчали непонятные стержни, шары, выгнутые полосы – металлические на вид, золотистые, серебристые, черно-матовые, поодиночке и группами. То же самое кое-где торчало из стен, в основном на высоте человеческого роста либо совсем невысоко над полом.
Элвиг хмыкнула. Ее голос прозвучал разочарованно:
– Ничего интересного. Вот это все, – она обвела зал широким жестом, – все эти причиндалы давно известны и неинтересны. И уж тем более не опасны. Тут у них была своя мебель, еще какие-то бытовые приспособления. Мы в них окончательно не разобрались, кажется, эти штуки каким-то образом создавали непонятно из чего все, что необходимо в быту. Ничего теперь из этого не работает. И ни малейшей опасности не представляет – заброшено и мертво… Пойдемте. Скука…
В соседнем строении они обнаружили ту же самую картину – разве что непонятные предметы располагались в других местах, чуточку не в том порядке. И в третьем то же самое, и в четвертом. Сами по себе, Элвиг оказалась права, эти принадлежности древнего быта ни малейшего интереса не представляли.
– Сторри, врунишка… – разочарованно сказала Элвиг, когда они покинули пятое строение, ничем не отличавшееся от ранее обследованных четырех. – Все абсолютно наоборот. Ни единого предмета, как будто специально собрали и унесли. Или… Или здесь задолго до нас успел побывать кто-то смелый и беззастенчивый, аккуратненько подобрал все мало-мальски интересное… А потом порой эти вещички обнаруживаются в задних комнатах иных антикварных лавок… Они помаленьку продвигались к центру города. Элвиг показала вперед:
– Вон тот домишко мне внушает некоторую надежду. Именно в таких что-то и находят, если находят…
Действительно, здание было не только повыше остальных, но и заметно от них отличалось: не просто круглая башня с зубцами по крыше, к ней с обеих сторон прилеплены два купола (вершина левого зияет неправильным очертаний проломом, напоминая яичную скорлупу, в одном месте пробитую ударом ложечки). И вход, в отличие от прочих, расположен высоко над землей, к нему ведет каменная лестница.
Они достигли первой статуи светло-коричневого цвета. На вид она была вытесана из камня, но работа – великолепнейшая. Она представляла человека, стоящего посреди улицы без какого бы то ни было постамента. Самый обычный человек, средних лет, одетый довольно скромно, с кинжалом в руке. Неведомый скульптор тщательнейшим образом исполнил самые мелкие детали: пряжки на сапогах, складки камзола, черты лица и даже ресницы. Прямо-таки гениальный скульптор. Человек со спокойным лицом стоял так, словно поднял ногу, собираясь сделать следующий шаг.
Элвиг бесцеремонно постучала по статуе рукоятью кинжала. Раздавшийся глухой звук окончательно подтвердил, что статуя исполнена из цельного камня.
– Никогда такого не встречалось, – пожала она плечами. – Чтобы цверги ставили у себя человеческие статуи… Они вообще ни в чем подобном не замечены, мы ни разу не находили никаких произведений искусства, даже орнаментов, узоров, мозаики…
Вторая статуя, располагавшаяся аршинах в десяти, опять-таки представляла человека, разве что в другой позе – он смотрел куда-то вправо, будто остановившись неожиданно, резко. А вон тот будто шарахнулся, пригибаясь, подняв руки. Еще один рухнул на колени, прикрывая лицо руками. Вон тот – явно упал и стоит на четвереньках, тот будто несется со всех ног, оглядываясь с ужасом через плечо, а этот, перекосив рот в ярости, заносит кинжал…
Там, откуда он пришел, поручик ни разу не видел, чтобы статуи были исполнены в таких позах – насквозь приземленных, убого-будничных. Зачем все это? Люди подобным никогда не занимались, потому что статуи такие нимало не сочетаются с высоким искусством…
Они шли словно бы в толпе – в толпе непонятных статуй, недоуменно переглядываясь и пожимая плечами. Первое любопытство схлынуло, и каждую новую они уже не разглядывали так тщательно. Вот и все, две последних располагаются совсем недалеко от проема, ведущего в правый, полностью сохранившийся купол. Один стоит спокойно, разве что правая рука скрылась в квадратном, накладном кармане камзола, а второй вытянул вперед руку, которая сжимает…
Револьвер! Идеально исполненную каменную копию укороченного «смит-вессона» производства фабрики Людвига Леве!
– Бог ты мой! – воскликнул Маевский с ужасом. – Да это же Ягеллович! И Пилкин… Что ж это, господи…
В его голосе звучало такое удивление, такой страх, что у поручика, кажется, волосы поднялись дыбом. Он будто к земле прирос. Остановившимся взглядом следил, как Маевский с яростным лицом вертит туда-сюда головой, держа наготове скорострел, как, не раздумывая, кидается к полукруглому проему…
Оттуда, из проема, выметнулось нечто, напоминающее то ли исполинский бич, то ли щупальце, подсекло ноги штабс-капитана, отшвырнуло в сторону, словно кеглю – и Маевский, пролетев по воздуху, шлепнулся на каменную осыпь, выронил скорострел, его голова безвольно поникла на сторону…
Протяжно заскрипела щебенка, устилавшая землю. Из проема заструилось нечто черное, вытянулось аршин на пять, подняло верхнюю половину туловища, будто разъяренная кобра…
– Змей! – вырвался у Элвиг панический вопль.
Поразительно просто, сколько деталей и подробностей способен в краткий миг ухватить человеческий глаз – пусть даже сознание отстает, не поспевает…
И точно, более всего черное создание напоминало огромного змея длиной аршин в пять-шесть и толщиной с человеческое туловище. Вот только на змеином теле красовалось нечто вроде бочкообразного торса с утопленной в плечи крупной головой и двумя конечностями по бокам. Глаза едва заметно светились – огромные, выпуклые, скорее напоминающие полушария из зеленого стекла, фасеточные, словно пчелиные.
И тут же поручик сообразил, что змей – неживой. При его перемещениях слышались явственно различимый металлический лязг и скрежет, доносившиеся, несомненно, изнутри. Часть крупных чешуек размером с ладонь отвалилась, и там проглядывало что-то тускло-переплетенное, натужно скрипевшее, звякающее, левая конечность отхвачена почти по плечо, и оттуда торчат обрывки металлических трубок, две квадратных, с закругленными концами пластины из доброй дюжины, покрывавших торс, тоже отсутствовали – и в дырах мельтешат тусклые огоньки, вспыхивают искры, что-то проворачивается, что-то вертится с размеренностью обветшавшего механизма… У поручика словно ноги вросли в землю. Он оглянулся на Маевского, тот слабо шевелился, постанывая и охая.
– Пакость какая, а? – прозвучал почти спокойный голос Элвиг.
С бледным, отчаянным лицом, закусив губу, она поднимала в вытянутых руках на уровень глаз оба своих «револьвера». Кажется, она быстро опомнилась…
Поручик уже понимал, что перед ним – невообразимо древний механизм, невиданная механическая тварь, пережившая своих хозяев на столетия… но оставшаяся смертельно опасной даже теперь. Все это молниеносно пронеслось у него в мозгу – и он все так же стоял в оцепенении, глядя, как девушка сосредоточенно целится. Из стеклянного цилиндра ударила широкая полоса нежно-розового цвета. Второй «револьвер» изверг словно бы конус из переплетения золотистый световых полос, напоминавший рыбачью сеть, разве что неощутимую, бесплотную. Она, разворачиваясь, метнулась к змею, накрыла, окутала, пропала…
Ничуть не похоже, чтобы это действия чудищу хоть как-то повредили – не парализовали и не пленили. Он все так же возвышался неподалеку, испуская противное металлическое свиристенье, помахивая целой конечностью и обрубком другой, покачиваясь совершенно по-змеиному. Элвиг выстрелила еще пару раз – безуспешно. Ее лицо исказилось в растерянности и страхе. Огромные глаза змея медленно наливались густым огнем, становились все ярче и ярче, от них стало распространяться светло-коричневое сияние, как две капли воды похожее цветом на диковинные статуи… окаменевших людей!
Поручик не рассуждал, не прикидывал – он просто-напросто выхватил револьвер, немилосердно раздирая тонкий бархат кармана, вскинул, одновременно взводя курок, целясь с величайшим тщанием, прекрасно понимая, что это его единственный шанс перед диковинной, верной смертью…
Он сам сейчас стал револьвером, он стал пулей, рванувшейся из ствола, не было ни мыслей, ни чувств, только четкое понимание: если не получится, то смерть всем…
Кажется, он зарычал в звериной радости. Огромный, ярко сиявший зеленым глаз разбрызгался взрывом мельчайших осколков, за ним, в черном проеме, что-то длинно искрило, вспыхивало, трещало, светло-коричневое сияние уменьшилось наполовину… Еще один выстрел – мимо… Повыше глаз, на выпуклом лбу появилась дыра, из которой выпрыгнула длинная трещащая искра…
Слева загрохотал скорострел. Поручик палил и палил, разряжая барабан, а скорострел залился бесконечным громыханием. Пули дырявили пластины торса, звонко молотили по туловищу…
Разлетелся и второй глаз, теперь светло-коричневое сияние погасло совершенно. Змей, весь покрытый пробоинами, раскачивался все сильнее, хаотичнее, явно беспомощный. Стал крениться вправо, вправо… и рухнул на щебенку, вытянувшись во всю длину. Он бился, разбрасывая щебень и камешки, свиваясь кольцами, вытягиваясь, бессмысленно молотя оземь единственной конечностью. Вся его внутренность, доступная глазу через многочисленные пробоины, искрила, поднимались струйки черного вонючего дыма, что-то беззвучно полыхнуло внутри, и еще раз, и еще…
Выстрелы смолкли, поручик опустил разряженный револьвер. Маевский, пошатываясь и спотыкаясь, брел к ним, он явственно прихрамывал, морщился и охал от боли, но на покалеченного ничуть не походил, да и крови на нем не видно. Перехватив взгляд поручика, штабс-капитан попробовал бесшабашно ухмыльнуться:
– Синего гусара так просто не возьмешь… – выдохнул он сквозь зубы, морщась и постанывая. – Но какова тварюга… Медуза Горгона, мать… мать… и мать… – он опомнился, мотнул головой: – Прошу прощения, благородная Элвиг, озверел малость…
У Элвиг был такой вид, словно она сию секунду грохнется в обморок, и поручик потянулся ее подхватить, поддержать. Она, все еще сжимая в руках оружие, шарахнулась с видом гордым и оскорбленным:
– Это еще что? Я в полном порядке!
– Приятно видеть… – прохрипел Маевский, сноровисто вставляя новую обойму.
Опомнившись, поручик выхватил из кармана горсть патронов, переломил револьвер и принялся выбивать горячие гильзы. Змей, на которого уже не обращали особенного внимания, все еще конвульсивно изгибался, скрежеща по щебенке, – но уже агонизирующе, слабее и слабее, его механические потроха пришли в полную неисправность.
Маевский, скорбно покачивая головой, неотрывно смотрел на ближайшие статуи:
– Хорошие были офицеры, Вася и Сергей Игнатьич, а вот поди ж ты, оплошали… Благородная Элвиг, нужно их непременно отсюда забрать…
– Ну конечно, – сказала она почти спокойно. – Как пожелаете… Я сюда пошлю людей… – Она огляделась: – А что если второй…
– Крепенько сомневаюсь, что они тут ползали стаей, – кривясь, сказал Маевский. – Обязательно бы уже выпрыгнул по нашу душу… Нет, но какова тварь… Замысловатая механика, чтоб ее…
– В жизни не слышала о подобных механизмах, – сказала Элвиг. – И никто о них ничего не знал.
В ее голосе угадывались виноватые нотки, но где-то на заднем плане. Особенного уж раскаяния поручик на ее лице не увидел. Закончив перезаряжать револьвер, он подумал, что Красавчик Сторри все же оказался кругом прав, слава смертельно опасного места за этим городом укрепилась не зря. И, говоря нелицеприятно, они все едва не погибли именно из-за Элвиг, очертя голову сюда бросившейся с малочисленным отрядом. Однако… Не стоит быть излишне суровым. И возникшие меж ними отношения ни при чем. Любой на ее месте мог допустить подобный досадный промах – кто мог предполагать? Винить, скорее, следует ее начальство, давшее соизволение на вылазку столь скромными силами, не пославшее отряд побольше. Хотя… Если у них все оружие подобно тому, каким располагает Элвиг, бессильной оказалась бы и целая рота. Нет, те палки, из которых кентавры обстреливали мамонта чем-то наподобие электрических искр, скорее всего, смогли бы нанести железному механизму нешуточный урон… Так что виновато главным образом недальновидное начальство – что ж, такое случается во все эпохи…
– Как вы? – спросила Элвиг с нешуточной заботой.
– Благодарю вас, – Маевский поклонился, прищелкнул каблуками. – Швырнуло крепенько, весь бок ноет, но вроде бы ничего не сломано и не отбито. Переживем… – на его лице медленно-медленно проступало нечто вроде озарения. – Господа мои… А вот интересно, эта тварь тут окаянствовала просто так, только потому, что осталась без хозяев или она охраняла что?
Элвиг взглянула на него с живейшим интересом и вдруг опрометью бросилась к проему, откуда возникло механическое чудище. Они не сразу сообразили кинуться следом и отстали на несколько шагов. Побежали туда, держа на изготовку оружие. Изнутри купола донесся женский вопль, у поручика перехватило сердце в тревоге, но он тут же подумал, что это больше похоже не на крик боли или испуга, а на…
Когда они ворвались внутрь купола, Элвиг совершенно по-детски подскакивала посередине, махая руками, вопя восторженно и триумфально. Что самое удивительное – Маевский, оглянувшись вокруг, тоже подпрыгнул на месте, ликующе крича:
– Ура, господа!!!
Осекся, поморщился, чуть скособочился, видно, после ушиба подобные половецкие пляски были еще преждевременны. Но его лицо осталось сияющим. Штабс-капитан восторженно озирался.
Поручик недоуменно оглядывался, не понимая общего восторга, а его спутники, сразу видно, места себе от радости не находили. Около четверти внутренней стены купола занимала сложная конструкция из причудливо изогнутых металлических прутьев и полос, нечто наподобие сети, в ячейках которой – примерно в половине их – располагались какие-то прямоугольные предметы.
Маевский бросился к ним, безбоязненно выхватил один, выскочил на середину, где было посветлее – под самым куполом оказалось большое, круглое окошко, – принялся разглядывать свою добычу восторженно и торжествующе. Элвиг тоже схватила один из загадочных предметов, уставилась на него с не меньшим восторгом.
– Возьмите, Аркадий Петрович, не бойтесь, – сказал Маевский, прямо-таки баюкая свою непонятную ношу. – Это не кусается, проверено. Вы, конечно, еще не видели…
Поручик решился, протянул руку и достал с этой своеобразной полки непонятную штуковину, оказавшуюся не столь уж и тяжелой, фунта в полтора. Прямоугольный кусок словно бы молочно-белого стекла размером с небольшую книгу и толщиной в палец, весь забранный в ажурный металлический футляр. Он присмотрелся: изнутри словно бы выплывали волны бледно-алого и золотистого света, сплетаясь в прихотливые зигзаги, узоры, арабески. Он невольно вытянул руки, держа странный предмет подальше от себя, кто его знает, вдруг что-нибудь такое произойдет…
– Не беспокойтесь, – сказал Маевский, заглядывая через его плечо. – Они всегда этак вот светятся, огнями играют, заразушки родненькие… Вот так добыча, их тут десятка два…
– Видеть я, конечно, видела, – сказала Элвиг с самым блаженным видом. – Но сама впервые нахожу. Господа мои, нам же теперь полагается… Согласно указу еще деда нынешнего императора…
– Это и есть их книги, – сказал Маевский. – Понимаете, Аркадий Петрович? Впервые вижу, можно сказать, целую библиотеку… Мы у себя за все время и половины не собрали от этакого количества, а тут… Благодать… Вот он что стерег, дракон бессмысленнный…
Глава X
Лицом к лицу
Маевский почти не смотрел по сторонам, не сводил глаз с причудливых книг, лежавших аккуратными стопками на задних сиденьях. Да и Элвиг порой оглядывалась со своего места на них так, словно опасалась, что они растают, как наваждение. Один Савельев как-то не разделял общего воодушевления. Он прекрасно понимал, что они только что одержали нешуточную победу и добыли редкостные трофеи, однако, как новичок на этой службе, не мог проникнуться настолько глубоко…
Он встрепенулся:
– Подождите! А это что там такое?
Они пребывали уже примерно на полпути к городу. Давно остались позади голые скальные отроги, тянувшиеся внизу горы были гораздо ниже, покрытые густыми лесами, а ущелья и долины зеленели свежей травой.
И над одним из ущелий…
Элвиг с похвальной быстротой остановила лодку в воздухе, оглянулась недоуменно:
– Что?!
Поручик неотрывно смотрел вниз. Такого он здесь еще не видел. Над широким ущельем поднимались ввысь исполинские столбы бледно-голубого сияния, пронизанные мерцающими, колыхавшимися поперечными лентами золотистого света. Их было немало, несколько десятков, они выходили из земли в правильном порядке, словно колонны диковинного здания, поднимались в небо, насколько хватало взгляда. Полное впечатление, будто где-то там, на головокружительной высоте, они не обрываются, а простираются все дальше и дальше, в неведомые космические бездны. Так отчего-то ему казалось, и он не мог от этого ощущения отделаться.
– Что такое? – столь же удивленно повторила Элвиг.
– Ну как же! – чуть обиженно воскликнул Савельев. – Вы разве не видите? Вон там! – он старательно показал рукой.
Элвиг посмотрела в ту сторону: – Да ничего там нет. Совершенно, – пожала плечами. – Что там может быть?
– Ты что, не видишь?
– Ничего я там не вижу, – сделала гримаску Элвиг. – Горы, лес, ущелье… Все.
– Кирилл Петрович?
Маевский нехотя оторвался от лицезрения драгоценной добычи, вгляделся:
– Все в точности так и обстоит. Лес, ущелье, небо… И только.
Поручик в полной растерянности смотрел на ущелье – и по-прежнему видел грандиозные полосы света, ритмическое колыханье золотистых полос. Грандиозное, поразительное зрелище… Неужели галлюцинация?
Он добросовестно, подробно попытался объяснить, что видит в ущелье, показывал пальцем, объяснял… Его спутники лишь недоуменно переглядывались.
– Ничего там нет, – произнесла Элвиг так, будто хотела успокоить глупенького ребенка.
– Ничего, – подтвердил Маевский. – Ущелье как ущелье… – его взгляд стал озабоченным: – Благородная Элвиг… А не мог наш друг там подхватить какую-нибудь заразу, вызывающую…
– В жизни о таком не слышала. Будь там зараза, мы бы ее все подхватили, я думаю. Ну что, летим дальше?
– Летим, – со вздохом сказал поручик.
Оглянулся. Там, над ущельем, по-прежнему уходили в поднебесную высь исполинские полосы голубого сияния и золотистого мерцания. На видение это никак не походило, но отчего-то видел эту поразительную картину только он. Возможно…
Зубы лязгнули, он едва не прикусил язык – лодка внезапно провалилась кормой, так, что на миг собственное тело показалось совершенно лишенным веса, а сердце, казалось, оторвалось. Выровнялась, резко клюнула носом… А потом ее стало бросать и швырять во все стороны, как шлюпку в бурных волнах, едва ли не переворачивая вверх дном.
Поручик отчаянно цеплялся за кресло, заботясь об одном – не полететь вверх тормашками неизвестно куда. Вокруг было лишь неистовое мельтешение разноцветных полос, в которых не узнавались ни земля, ни небо. Что-то глухо стучало вокруг, твердый угловатый предмет так саданул его под ребра, что дыхание отшибло, – ага, «книги» разлетелись…
На краткие промежутки возвращалось устойчивое положение, тогда вверху оказывалось голубое небо, а по бокам – зеленые леса на склонах гор. Он разглядел, как Элвиг, одной рукой цепляясь за кресло, выгибаясь в нечеловеческом усилии, отчаянно манипулирует рычагами. Лодку накренило, «книга» с рокотом прокатилась по полу, саданула его в щиколотку так метко и больно, что искры из глаз полетели и слезы навернулись.
Справа стремительно надвинулось, налетело на них нечто серо-коричневое. Душераздирающий треск, звон разбитых стекол… Отвесное падение… Удар…
Кажется, сознания он ни на миг не терял. Едва ощутив, что жуткая коловерть прекратилась, открыл глаза, приподнялся. С радостью увидел, что совсем рядом, цепляясь на перекосившиеся кресла и самозабвенно ругаясь, на чем свет стоит, поднимается Маевский, а в другой стороне уже выпрямилась Элвиг – растрепанная, с полуоторванным левым рукавом камзола, но, похоже, невредимая.
Штабс-капитан, судя по изрыгаемым им проклятьям, тоже вышел из передряги без особых повреждений – есть изрядная разница в том, как и каким тоном ругаются здоровые и покалеченные…
Окружающую обстановку он оценил быстро. Лодка, вернее, то, что от нее осталось, лежала на зеленой равнине, и ее бренные останки, наблюдаемые изнутри, являли собою жалкое зрелище. Большая часть остекления вылетела напрочь, металлические рамы покривились, корпус расселся, а корма и вовсе представляла груду обломков, смятая страшным ударом.
Он выбрался сквозь покореженную дверь, встал на траве, пошатываясь, с невероятной радостью ощущая надежную твердь под ногами. Справа, не так уж и далеко, вздымался голый, серо-коричневый скалистый обрыв – ага, это об него лодку хряпнуло так, что только обшивка брызнула… Меж разошедшимися, переломанными досками виднелось нечто вроде серебристой сети, порванной, свисавшей клочьями, вокруг валялись большие красные кристаллы величиной с кулак, частью целые, но большинство разбитые в куски. Не оставалось сомнений, что неведомый двигатель лодки в результате крушения пришел в полную негодность. «Тут просто нечему ломаться», – вспомнил он то, что ему говорили о лодке, и, не будучи инженером, тем не менее догадался без труда, что к чему. Возможно, ломаться и нечему, пока лодка невредимо порхает в воздушном просторе. Но если она со всего размаха грянется о скалу, то получится именно то, что он сейчас наблюдает…
Элвиг, присев на корточки, разглядывала повреждения с несказанным удивлением.
– Но так не бывает… – жалобно, с какой-то детской обидой протянула она. – Так просто не может быть… Пока существует магнитное поле…
– А его не могло на минутку выключить? – спросил поручик оторопело. – Как выключается электрическое освещение?
– Не могло, – отрезала Элвиг. – Оно всегда существует. Ни одна буря не способна…
– Ага! – сказал присоединившийся к ним Маевский. – Значит, все же бывают бури? Может, мы в какой-нибудь шторм и попали?
Элвиг выпрямилась, фыркнула:
– Господа мои, вы ученые? Вы разбираетесь в электричестве и земном магнетизме лучше всех на свете?
– Если откровенно, совсем наоборот, – признался Маевский.
– Я тоже не разбираюсь, – сказала Элвиг сердито. – Но накрепко усвоила, что с лодкой ничего подобного случиться не может. Так говорили инженеры, когда учили меня летать, и я им верю. Потому что они знают лучше.
– Однако же… – сказал Маевский, выразительным жестом показывая на жалкие останки гордого воздушного судна. – Не все они знают, рискну предположить? Ну ладно, не будем ломать голову над столь высокими материями. Поскольку вы командуете, объясните, что делать дальше. А мы уж будем исправно подчиняться.
– Книги… – сказал вдруг поручик. – Побились, наверно, в черепки…
– Да не должны бы, – сказал Маевский. – Прочная штука, с ней, что только ни вытворяй… – он заглянул внутрь лодки. – Ну конечно, целехоньки, так что одной головной болью меньше… Итак, госпожа моя? Судя по ее лицу, Элвиг отчаянно пыталась вернуть себе прежнее присутствие духа и напористость.
– Собственно, ничего страшного не произошло, – сказала она, словно бы размышляя вслух. – Я попробую связаться с дворцом, аппарат вроде бы не пострадал, с ним ничего и никогда не может… – она перехватила взгляд Маевского, оскорбленно полыхнула глазами: – С ним вроде бы никогда ничего не случается. В общем, попробую связаться. Если и со связью что-то непонятное… ну, в конце концов, пойдем в столицу пешком. Карту я помню. В той стороне, – она указала рукой, – Большой Тракт, мы в него просто-напросто упремся, никак не промахнемся мимо. До Тракта часов шесть ходу… ну, может, семь-восемь, если учитывать, что путь в горах поневоле получится длинный и извилистый. Места глухие, но не столь уж и опасные, оружие у нас есть, воду найдем, без еды как-нибудь продержимся… Книг не так уж много, донесем… но даже будь их груда, я бы ни одной не бросила, волокла, пока сил хватит.
– Я тоже, знаете ли, – усмехнулся Маевский. – Давайте, вы все же сначала испробуете, исправен ли аппарат… Это еще что за черт?
Он тревожно озирался, посмотрел себе под ноги. Поручику тоже показалось, что земля под ногами словно бы легонько содрогается, слышится отдаленный гул. Элвиг тоже что-то такое почувствовала. Никак нельзя заявить, как только что со странным сиянием, бьющим из земли в небо, что это ему одному мерещится, все трое…
Элвиг вскрикнула, протянула руку. Дрожь земли усилилась, гул приближался.
И они увидели.
Пространство ущелья во всю ширину словно заливала коричневая высокая волна, двигавшаяся совсем не так, как морские волны, странноватая какая-то, не имевшая ничего общего с могучим потоком воды, как бы распадавшаяся на отдельные части… Трубные звуки заполонили все вокруг, земля дрожала, размеренный топот приближался с устрашающей быстротой.
Неисчислимый табун мамонтов подходил, накатывался со скоростью идущей рысью лошади. Высоченные мохнатые звери заполнили широкое ущелье сплошь, так что крайние, казалось, царапают косматыми боками скалы. Их там вроде бы были тысячи.
Звучно трубя, не умеряя аллюра, они приближались, приближались, плотным, сомкнутым строем, и меж ними не видно было ни вершка свободного пространства…
Поручик в панике огляделся. Насколько достигал взгляд, с обеих сторон вздымались отвесные скалы, по которым не вскарабкаться и обезьяне. Револьвер оттягивал карман, но представлялся сейчас игрушкой, песчинкой, не способной остановить могучую лавину. Укрыться в полуразбитой лодке? Исполины ее снесут, как ребенок сносит ромашку деревянной сабелькой… О том же самом явно подумал и Маевский – схватился было за скорострел, но тут же поставил его к ноге, безнадежно покачав головой. Да и Элвиг стояла, уронив руки, даже не пытаясь расстегнуть свои кобуры, накатывавшаяся на них дикая мощь заранее представала тем, против чего их жалкие игрушки бессильны…
Поручик вяло удивился, что не чувствует страха. Нисколечко. Ни малейшего. Его странное спокойствие не имело, он знал, ничего общего с тупой апатией, по слухам, охватывающей приговоренного к смерти.
Элвиг бросилась к нему, он обнял ее одной рукой и прижал к себе, завороженный несущимся на них потоком нерассуждающей мощи.
– Господи, твоя воля… – прошептал Маевский. И заорал, выбросив вверх руки: – А вот пошли! Пошли!
Невероятно, но приближавшаяся под неисчислимые трубные звуки лавина разомкнулась. Трое людей стояли, прижавшись друг к другу, оглушенные, подавленные, потерявшиеся в топоте, сотрясении земли, гуле – и мчавшиеся, казалось, прямо на них исполинские звери в последний миг брали кто вправо, кто влево, обтекая троицу и их разбитую вдребезги летающую лодку, вновь смыкаясь потом в единый поток. Рядышком, стоит только руку протянуть, проносились косматые горы, мелькали достигавшие земли космы коричневой шерсти, тумбообразные ноги, сотрясавшие землю, изогнутые бивни, воздетые хоботы. Трубные звуки и топот оглушали, от беспрестанного мелькания косматых громад кружилась голова. Самцы с лохматыми горбами, совсем невысоконькие детеныши, жавшиеся к самкам, старательно поспешавшие за взрослыми…
Неизвестно, сколько времени прошло, пока они стояли посреди неудержимой лавины косматых зверей. Все кончилось так же неожиданно, как и наступило, – далеко за спиной потихоньку затухали протяжные трубные звуки, угасал тяжелый топот, земля под ногами более не содрогалась.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.