Текст книги "Записки охотника Восточной Сибири"

Лук ставится так, чтобы стрела била в известное место, для чего делается мишень e, которая и ставится во время постановки самострела перед луком на тропе, и в нее наводится стрела. Мишень эта делается разной величины, смотря по тому, на какого зверя ставится лук. Например, на волка она делается почти в 3Д аршина, так, чтобы стрела ударила по самой средине груди. Надо заметить, что стрелу на лук нужно класть после всего, то есть когда уже все нужное для постановки лука сделано и когда уже продета сймка е, ибо навести в мишень лук можно и без стрелы, глядя по части аа (ложу) в ушко мишени р. Самую же мишень после постановки лука нужно выдернуть как можно осторожнее, чтобы не задеть симки e и не спустить лука. Насторожить лук можно как угодно, чутко и не чутко, как говорят сибиряки, смотря по надобности, то есть на какого зверя ставишь лук. Например, на лисицу лук ставится весьма чутко, а на волка довольно крепко. Чтобы насторожить лук чутко, стоит только гужик Jfc, к которому привязывается симка е, подвинуть на самый кончик сторожка я; если же не чутко – отодвинуть гужик подальше. Между луками точно так же, как и между ямами, кладут какие-нибудь преграды, как-то: сучья, валят деревья и проч., чтобы заставить зверя идти мимо лука через продетую симку. Эти преграды или изгороди между ямами вообще здесь называют томбоками. Хороший лук может стоять год, не потеряв своей силы, так что он еще в состоянии пробить волка или козу насквозь. Но нет надобности, чтобы лук стоял год, потому что их ставят только зимою, как вообще все поставушки на различных зверей. Некоторые промышленники имеют ста по два и по три луков, ставя их зимою в разных местах на расстоянии нескольких верст на различных зверей. С ними надо хорошую память и осторожность, и никогда не должно забывать того места, где поставлен лук. Точно так же и для того, чтобы ставить их, нужно много навыку, опытности и осторожности; ни в каком случае не должно ходить перед луком, когда он насторожен, ибо можно нечаянно задеть симку своим платьем и спустить лук. Промышленники, имеющие много луков, ставят их по одному направлению и ездят их осматривать постоянно одним следом верхом позадь луков, то есть с противной стороны, куда направлена стрела, как для безопасности, так и для того, что при езде одним и тем же местом легче остается в памяти расположение луков. Осматривать луки необходимо верхом, потому если где нечаянно и наедешь на лук, то стрела ударит под брюхо лошади, да и, кроме того, верхом ездить по долам и горам по снегу легче, чем на санях, равно как по лесу, а тем более в чаще, легче следить раненого зверя. При осматривании луков нужно брать с собою запасные стрелы, ибо они часто ломаются, когда лук выстрелит мимо зверя в мерзлое дерево, или улетают куда-нибудь в чащу леса, так что их и не отыщешь: или же стрела воткнется в зверя, но не убьет его наповал, и он убежит с нею далеко или потеряет дорогой. Тоже не худо брать с собою запасные тетивы и дуги, потому что первые рвутся, а последние ломаются при спуске луков. Обыкновенно охотники запасные стрелы, тетивы и дуги, чтобы не таскать их домой, оставляют в лесу на приметных местах. Само собою разумеется, что луки должно ставить в таких местах, где, кроме тебя самого, никто не бывает, словом, в местах глухих и отдаленных от жительства. Замечено, что луки бьют сильно только в продолжение холодного времени, а перед весною они отстаиваются и бьют слабее. Вообще же снаряд этот редко убивает зверя наповал, особенно волка, по большей же части сильно ранит. Случается, что раненый волк уходит очень далеко. Опытные промышленники по цвету капающей крови и по лежбищам зверя узнают, куда он ранен, тяжело или легко, и поэтому стоит его следить или нет. Сильно раненный волк часто ложится на снег, хватает его ртом – и валяется – это главная примета. Словом, тут пропасть соображений, хорошо известных опытным охотникам, по которым они никогда не ошибутся.

Имея луки, надо их чаще осматривать, а то волки и вороны будут портить добычу; странно, что если какой-нибудь зверь, например козуля, попадет на лук и уснет с торчащей стрелой в боку, то ее не тронет ни волк, ни ворон. Должно полагать, что они боятся торчащей стрелы и не подходят даже близко к такой добыче. При этой охоте и пташки причиняют большую досаду охотникам, ибо они садятся на симки и нередко спускают чутко настороженные луки. Луки стреляют мимо более в таком случае, если зверь бежит во всю прыть и на маху сдернет симку, тогда стрела, конечно, всегда обзадит, но ведь если из ружей хорошие стрелки дают промахи, так луку и простительно. Конечно, много зависит в этом от уменья охотника настораживать луки; всякий лук можно насторожить так, что он попадет в зверя и на всем бегу, но это случается редко и потому этого не делают.

В Забайкалье также истребляют множество волков посредством помётов, составленных из ядовитых веществ, то есть окармливают или отравляют их. Для этого здесь употребляют обыкновенно чилибуху, или, как говорят, чичилибуху, сулему, негашеную известь и даже стрихнин, но последний редко, не потому, чтобы он слабо действовал, а потому, что его трудно доставать. Из этих разных материалов и пометы приготовляются различными способами. Например, из сулемы и редко стрихнина делают пометы таким образом: берут часть этих веществ (обыкновенно ⅓ золотника), истирают в мелкий порошок и делают из теста или воска небольшие капсульки (с дамский наперсток), всыпают в него сулему или стрихнин, сверху замазывают капсульки тестом или же воском и подсушивают немножко на русской печке, потом эти капсульки макают в растопленное коровье масло до тех пор, пока они не примут вид масляных комочков или колобков, почему их и называют здесь колобками. Иногда вместо тестяных или восковых капсульков употребляют и рыбьи пузырьки, но они хуже первых, потому что волк или лисица часто проглатывают пометы, не раскусывая их во рту, почему рыбьи пузырьки не скоро распустятся в желудке зверя и, следовательно, не скоро произведут свое действие, то есть дадут время зверю уйти слишком далеко и пропасть даром, не доставшись в руки охотнику. Чилибуха действует тоже хорошо, но с ней много хлопот, и нужно особое уменье и знание дела, чтобы приготовить крепкие пометы. Способов приготовления пометов из чичилибухи много – всякий молодец на свой образец. Но вот более известный и употребительный.

Чилибуху предварительно растирают в порошок и квасят в мясе или в масле в продолжение 12 суток в вольном жару (обыкновенно на русской печке). На девятый день квашения прибавляют к ней медных опилок, которые, окислившись, производят в желудке зверя тоже отравление и судороги. Поэтому сибиряки и говорят, что если к чилибухе положить меди, то она не дает зверю ходу. Чилибуху нужно квасить до тех пор, пока вся смесь будет свободно растираться между пальцами. Приготовленную отраву тоже кладут в капсульки и макают в масло или же просто завертывают в мясо и делают пометы.

Хорошая негашеная известь тоже действует довольно сильно.

Многие промышленники поступают и так: пользуясь каким-нибудь издохшим животным (лучше всего свиньей), они свежий труп немного квасят, потом надрезают его сверху ножом по разным направлениям и кладут в надрезы квашеной чилибухи, после чего труп еще держат несколько дней в теплом месте, а потом вывозят его куда-нибудь подальше от селения, в лес, на более открытое место, где больше ходят волки, и бросают. Звери, накушавшись такого блюда, пропадают тут же или недалеко уходят и, в свою очередь, служат отравой для других своих собратов, которые вздумают их поесть. Таким образом приготовленным трупом можно добыть в зиму не один десяток волков и лисиц. Обращаясь с пометами, особенно приготовляя их, нужно быть как можно осторожнее, чтобы не отравиться самому или не отравить кого другого. Тем более нужно остерегаться от детей, у которых привычка всякую вещь класть в рот. Приготовленные пометы никогда не следует брать руками; даже макая капсульки в масло, нужно держать их палочками, а не руками и потом класть на чистую деревянную доску или в чистый деревянный ящик и хранить до употребления. Само собою разумеется, что надо тоже остерегаться, чтобы их не покушали дворовые животные, например собаки, кошки. Я знал одного охотника, который сделал 9 пометов на лисиц и положил их посушить в сени, но свинья с поросятами забралась как-то в сени и съела все пометы, отчего, конечно, пропала вместе с поросятами. Но подобных случаев относительно людей, живя в Сибири несколько уже лет, я не слыхал. Сибиряки в этом отношении чрезвычайно аккуратны.

Зимою, когда уже выпадет большой снег и начнутся сильные морозы, пометы бросают около волчьих и лисьих троп, но так, чтобы они не лежали на поверхности снега, а несколько в снегу. Это все равно для лисы или волка, ибо они, еще далеко не дойдя до помета, услышат запах масла или мяса, но это делается для того, чтобы их меньше таскали вороны и сороки. Конечно, пометы бросаются на приметных местах или же нарочно чем-нибудь замечают те места – ломают на кустах и деревьях ветки и проч.; их хорошо бросать после выпавшей порошки, потому что тогда чище бывает воздух, следовательно, дальше слышен запах от пометов, да и звери после порошки как-то больше рыщут. Лучше всего пометы развозить верхом, держа их в деревянном ящике, и бросать деревянными щипчиками, но не голыми руками или, еще хуже дегтярными рукавицами.

Если помет съел волк или лисица, то след покажет виновника, но действие помета нужно смотреть по следующим признакам: если зверь съел помет и тут же начал хватать зубами снег, ложиться и валяться на нем, царапать его лапами до мерзлой земли, кусать прутья на кустах, ронять изо рта пену, то это верный признак, что помет начал сильно действовать, и тогда надо ожидать скорой добычи. Если же этого ничего нет, то не надейся скоро отыскать зверя. Буде пометы очень сильны, то зверь не уходит и 10 сажен, но весьма сильные пометы делать нехорошо, потому что действие их бывает слишком велико и внутренний жар до того доходит в звере, что даже портится его шкура, то есть она подопревает, или, как здесь выражаются простолюдины, оплевает, именно из такой шкуры сильно валится шерсть. Когда поедешь осматривать пометы и заметишь, что лиса или волк только что перед тобой съели помет, то не езди, не следи, подожди немного и тогда уже поезжай; не то, поехав скоро, догонишь живого зверя, испугаешь его, так что он сгоряча убежит, и его не отыщешь. Понятно, что пометы на волков делаются несколько посильнее, чем на лисиц. Главная причина хорошего успеха при этой охоте состоит в том, чтобы угадать величину пометов, то есть их не надо делать слишком маленькими, ибо зверь прямо проглотит их, не разжевав, и, следовательно, дальше уйдет, а их нужно делать именно такой величины, чтобы волк или лисица, взяв в рот помет, не могли его проглотить прямо, а раскусили бы. Еще хуже пометы слишком большой величины, то есть сильно напитанные маслом капсулы, потому что зверь, раскусив такой помет, успевает его выплюнуть.

Странно, что пометы на волков и лисиц действуют только до марта и даже февраля месяца, то есть имеют свою силу в большие холода, но как только станет теплее, пометы действуют слабее. Чем сильнее мороз, тем скорее пропадает зверь, съевший помет; в марте же лиса или волк, съевши помет, или изрыгает его обратно, или, повалявшись и похватав снега, уходит невредимо. В этом я сам убедился неоднократно и не могу найти причины. Промышленники говорят, что «пометы дюжи только в стужу».

Вот замечательное обстоятельство: бросая пометы на лисиц и на волков, я часто замечал, что некоторые пометы исчезали, тогда как поблизости тех мест, где они лежали, не было ни волчьих, ни лисьих следов. Меня это заинтересовало – куда деваются пометы? В одно зимнее утро вор отыскался. Ездя верхом по пометам, я увидал, как ворон прямо опустился к одному из пометов и, не захватив снега ни когтями, ни крыльями, выхватил клювом помет и улетел на дерево. Спрашивается, чему приписать такую меткость наскока? Зрению или обонянию, так как помет лежал глубоко в снегу, на совершенно чистой снежной полянке, шагах в 3-х от волчьей тропы? Я полагаю – сначала чрезвычайной тонкости обоняния ворона, а потом его зоркости[51]51
  …сначала чрезвычайной тонкости обоняния ворона, а потом его зоркости. – Обоняние у ворона, как у всех птиц, очень слабое.


[Закрыть].

В России многие охотники ездят зимою в санях с поросенком по тем местам, где водятся волки, и бьют их из ружей. Но там некоторыми охота эта производится не так, как бы следовало, и потому мало убивается волков. Именно там два, три охотника, избрав светлый зимний вечер, садятся в сани, закрывают их с боков рогожами, войлоками, даже коврами, запрягают ухарскую тройку, сзади к саням привязывают клок сена, который тащится на бечевке саженях в 20 от саней, и едут в лесные опушки по проселочным дорогам, давя не на живот, а на смерть бедного поросенка в санях, посаженного в мешок; они шумят, кричат, спорят, курят табак, пьют вино и после всего этого хотят еще убить волка, да и говорят после: «С поросенком ездить скверно – мало толку, не видали ни одного волка, только лошадей измучили…» И совершенно справедливо. Без толку делаете, так бестолкова и охота. А волков в лесах много, только они оставались в своих вертепах и издали смотрели на вас, гг. охотники, как вы ухарски проносились по лесу; даже слушали, как вы шумели, и нюхали прекрасный аромат ваших сигар, но все-таки к вам не выбежали. Не потому, что боялись ваших выстрелов, а потому, что не желали мешать вашей гулянке. Извините меня за откровенность, вы, так поступающие при этой охоте; вы таким образом волка почти никогда не убьете и всегда будете приезжать ни с чем с охоты. Вам нужно поучиться у простолюдинов и тогда ехать на волков с поросенком.

Конечно, все это относится до тех охотников, которые дома в кабинетах и на обедах бьют десятками волков, лисиц, зайцев и проч., а домой не привозят и, выйдя в поле с простым охотником, жалуются на худой бой ружья, на горячность собаки, на нездоровье и тому подобное и потом, при конце охоты, преспокойно кладут чужую добычу в свой ягдташ и, не краснея, возвращаются домой, красноречиво рассказывая окружающим про счастливое поле!.. А таких охотников много на святой Руси, и мне случилось однажды быть с подобными на охоте за волками с поросенком; я и теперь не могу опомниться от того кутежа, который я перенес благополучно, не видав ни одного волка и не выстрелив ни одного заряда… Но да не отнесут к себе моих сарказмов те охотники, которые понимают дело и действительно бьют дичь не из чужого ягдташа, а в поле, в лесу. Сибирский промышленник, избрав светлый зимний вечер, запрягает в простые крестьянские дровни одну смирную лошадь, надевает нагольный тулуп, берет винтовку, садит в мешок поросенка и едет потихоньку к тем местам, где бегают волки. Словом, он принимает во всем вид крестьянина, отправившегося в лес за дровами, к которому привыкли волки, видя его чуть не каждый день, и не подозревают обмана. Охотник, зная те места, где держатся волки, спускает сзади привязанный клок сена и изредка подергивает за уши поросенка, который, тихонько повизгивая, выманивает волков из их вертепов; волки, не слыша никакого шуму, но только видя одни сани с человеком, едущим шагом, совершенно не подозревая охотника, а принимая его за крестьянина, которого они привыкли видеть так часто и не бояться его, нисколько не смутясь, тихонько подбегают к клочку сена и, видя обман, не убегают в леса, а как бы нарочно еще останавливаются и сомнительно смотрят на проезжающего, но ловкий промышленник давно уже приготовился, остановил коня, прицелился – бац, смотришь, волк и упал. Бывали примеры и на моей памяти, что промышленники убивали по три и по четыре волка в одну ночь и благополучно возвращались с добычей домой.

Мне случилось узнать, что в Западной Сибири (Барнаульского округа) ловят волков зимою весьма забавным способом, так называемой катушкой. Промышленник приискивает такую нагорную местность, где бы возможно было устроить самородную катушку, наподобие тех гор, какие устраиваются в деревнях на масленице, пользуясь какой-либо подходящей возвышенностью. Для ловли волков катушками обыкновенно приискивают возвышенные и покатые берега речек, логов, яров, оврагов, где волки особенно держатся зимою или любят бродить по таким местам. Выбрав подходящее место, промышленник еще с осени расчищает по отлогости, с самого верха покатости, траву, дерн, всякую мелкую поросль до земли, тщательно выравнивая будущий спуск катушки. Внизу спуска выкапывается вертикальная яма аршин 4-х или 5 глубиною, такой же меры по длинному ее боку и аршин 3-х в поперечнике.

Расчищенный спуск катушки должен как раз прилегать к длинному боку ямы, которая крепится стоячим тыновым забором внутри, чтоб не осыпалась земля. Нижний бок ямы укрепляется и повышается так, чтобы был выше прилегающего к катушке. На этом возвышенном боке ямы делается поветь, которая и закрывает яму навесом от дождя и снега, так что яма открыта только со стороны катушки. Самое лучшее – выбирать место для ямы между кустами, чтобы поветь была не так заметна. Молодые волки исподволь привыкают к такому устройству и не боятся ямы, которая до начала ловли тщательно закрывается помимо повети, затрушивается травой, прутиками и сливается наружно с поверхностью земли. Самую поветь тоже не худо забрасывать землей, дерном и проч. Зимою, когда уже наступят морозы, катушка по приготовленному спуску поливается водой до тех пор, пока образуется скользкий ледяной спуск – зимняя катушка. Тогда на самом верху спуска и при самом начале льда примораживается падаль (пропащая корова, лошадь и т. п.), которая кладется непременно так, чтобы брюхо было обращено к спуску катушки, к самому льду.

Хорошо подгонять место так, чтобы и сверху катушки были деревья или кусты и чтоб падаль можно было класть между ними. В противном случае падаль с боков катушки (что соответствует голове и хвосту падали) чем-нибудь искусственно загораживается, как-то: кладутся валжины, садятся или втыкаются и замораживаются фальшивые кусты, деревья и пр.

Когда все готово, катушка разметается, а яма раскрывается, но так, чтобы все лишнее убрать и не наводить на подозрение зверя, – и ловушка готова.

Волки, шляясь по таким местам, где устроена катушка, тотчас услышат запах падла и зайдут к нему сверху. Вся штука тут в том, что волк всегда ест добычу с мягких частей, но, подойдя к примороженной падле со спины и не имея возможности тихонько подобраться к ней снизу, чтобы начать свою закуску с брюха, так как с ног и головы мешают кустики или деревья, зверь немедля перескакивает чрез падлу со спины, но тотчас попадает на скользкий лед катушки, падает на бок, вертится, бьется и вместе с тем быстро катится по катушке и упадает в давно ожидающую его яму.

Случается так, что в одну ночь волки, не обладающие искусством деревенских мальчишек кататься с гор на ногах, попадают в яму по нескольку штук, и бывали случаи, что в нее падала и целая стая, что бывает во время их течки, когда волки голодны и не разбирают опасности. Самое лучшее – когда на разметенную катушку перед вечером упадет мелкая порошка и закроет самый спуск льда и следы охотника; все станет хоть и бело, но фальшиво, а между тем по свежему снежку падаль пахнет сильнее и манит к себе проголодавшегося волка. Кроме того, лед под свежей порошкой гораздо скользче и обманчивее.

Само собою разумеется, что катушку надо держать всегда в исправности, а поветь над ямой делать настолько высокой, чтобы катящийся по льду волк с маху не мог заскочить на поветь; яма же сверху должна быть так сделана, чтобы зверь попал прямо в нее и не мог попасть на выставившиеся края и выскочить. Поэтому яму делают несколько больше прилегающего конца катушки. Нельзя не упомянуть и о том, что и самому охотнику нужно быть как можно осторожнее, чтобы, осматривая ловушку, не скатиться к волкам в яму, а это при малейшей оплошности не хитрая штука. Конечно, катушку надо делать в удалении от жилья, в противном случае можно наловить больше собак и ребятишек, чем волков.

Есть еще несколько способов добывания волков, но все они менее употребительны по своему несовершенству, а потому и не представляют занимательности.

Остается еще заметить, что в степных местах Восточной Сибири иногда гоняют волков на лошадях, с собаками. Настоящей же псовой охоты в Забайкалье не знают, только в настоящее время г. Х-й, живущий в Цурухайте на р. Аргуни, развел породу борзых и начал ими травить лисиц и волков довольно успешно. Быть может, что порода этих собак со временем наводнит Забайкалье, и тогда, зная слабость сибиряка к охоте, можно надеяться, что волков будет гораздо меньше в Забайкалье. Многие здешние пастухи по зимам тоже гоняют волков на лошадях и ловят их икрюком, то есть длинной палкой с петлей на конце, которой ловят в табуне лошадей, или, как здесь говорят, икрючат. Они сказывают, что волка гонять трудно, ибо он не скоро устает[52]52
  Замечено, что если гнать волка сытого, то есть наевшегося до отвалу, то он сначала бежит чрезвычайно тихо, а потом, видя на пятах неотступного охотника, изрыгает из себя мясо целыми кусками или другую какую-нибудь пищу и после этого бежит уже быстро и стойко. Г. Брем говорит, что «трудно представить себе зрелище более отвратительное, чем эта охота за изнемогающим животным. Волк бежит шатаясь, из раскрытой пасти, покрытой пеной, висит на полфута язык, шерсть страшно всклокочена, и вонь от него отчаянная. С подгибающимися ногами он поворачивает наконец к своим врагам, но тут охотники, зная его уловки, соскакивают с лошади и тотчас убивают его или, забив ему пасть какой-нибудь тряпкой или старой шляпой, вяжут и тащут домой!» Это – картина охоты из южнорусской степи.


[Закрыть], почему нужно хорошего и легкого коня, чтобы догнать волка до устали, а чтобы поймать его икрюком с коня, нужно много навыку и ловкости владеть этим инструментом, ибо на волка трудно накинуть петлю, потому что он от нее увертывается или же ловит ее в зубы, но на шею не дает закинуть.

Наконец, много волков гибнет от своей алчности. Нередко случается, что волк, следя козу, пригоняет ее к утесу. Бедная коза, не видя никакого спасения и чуя на пятах волка, бросается с утеса, куда улетает и волк, потому что он, сильно разбежавшись, в пылу своей алчности не различает местности, а заметив ошибку, уже не в состоянии удержаться… В 185… году в Нерчинском горном округе, около деревни Малых Борзей, два волка гнали коня, который, видя за собой неумолимые волчьи зубы, бросился с утеса на берег реки Борзи, а за ним улетели и волки. Увидав это, вскоре из деревни прибежали мужики и нашли на берегу речки исковерканные трупы несчастных животных.

В южной половине Забайкалья, в степях, кочующие инородцы легко бьют волков из винтовок, прячась ночью около своих стад за пасущихся или лежащих тымёнов (т. е. верблюдов), ибо волк совершенно привык к этим животным и, видя их постоянно разгуливающими по широкой степи, не боится их и подходит к ним близко; даже иногда сам из-за верблюдов скрадывает других животных. Сильный же запах от верблюда отшибает, как говорят здесь простолюдины, запах спрятавшегося за ними охотника.

Нахожу нелишним сказать здесь еще о некоторых отличительных чертах из жизни здешних лесных и степных волков. Степной волк отличается наружно от лесного беловатою шерстью и не менее отличается от него своим бытом, характером и природными чувствами. В самом деле, степной волк во всем размашистее лесного. Так, первый дальше видит, слышит и обоняет. Причины понятны. Слова «лес» и «степь» довольно хорошо объясняют их. Кроме того, степной волк неутомимее, нахальнее в своих действиях и трусливее при опасности, а в особенности при встрече с человеком, чем лесной. Первый никогда не упустит случая напасть на домашнюю скотину и зимой преимущественно держится около селений, тогда как лесной в своей среде (в лесу, в тайге) почти никогда не тронет домашнюю скотину (чаще всего лошадь и реже быков, на которых иногда ездят в лес за дровами и строевым лесом), а напротив, почуя ее, он постарается подалее пройти мимо, чтобы только не встретиться с ее хозяином.

Бывали примеры, что промышленники по разным (более несчастным) обстоятельствам оставляли своих лошадей в лесу привязанными к деревьям зимой и спустя несколько дней (я знаю примеры 6– и 8-дневные) находили их живыми, только изнуренными от голода. А попробуйте оставить зимою прикрепленного коня в степи на ночь, на две, и тогда можно наверное поздравить вас вперед с потерею его. Лесные волки со смелостью нападают только на домашних оленей кочующих орочон и режут их безнаказанно. В самом деле, суеверный орочон никогда не отомстит волку смертию, если тот у него задавил оленя, несмотря на то, что орочону олень дороже, чем крестьянину конь. Орочоны говорят, что если волк задавил у них оленя, то это ему «бог велел», и если они накажут зверя смертию, то другие волки непременно передавят у них остальных оленей. Некоторые русские простолюдины говорят, что волки хорошо знают безнаказанность своих поступков относительно орочон и потому с такою смелостью нападают на их оленей, а животных, принадлежащих русским промышленникам, боясь мести, не трогают! Не потому ли это, что волки, истребляя во множестве здешних шахжоев (диких оленей), без различия нападают и на ручных орочонских оленей, которые так сходны между собою по виду, что иногда и орочоны ошибаются при встрече с шахжоями и, принимая их за своих» (орочонских), не стреляют в них, а потом, узнав истину, с досадой рвут и без того короткие свои волосы[53]53
  Орочоны коротко стригут свои волосы на всей голове, кроме маковки, на коей оставляют длинную некрасивую тонкую косу, которую носят заплетенною обыкновенным способом – втрое. Крестившиеся же орочоны носят волосы в скобку, по-русски, с пробором посредине. Общественная добыча между орочонами делится всегда поровну, но голова зверя есть безусловная принадлежность главного победителя; из суеверия он никогда и никому не уступит этот трофей, а дома дозволяет есть голову женщинам только в то время, когда у них нет очищения; то же можно сказать и о внутренностях зверя.


[Закрыть].

Лесные волки, встречаясь между собою и собираясь по нескольку штук вместе, при охотах на других зверей живут между собою дружнее, чем степные, которые, кроме времени их течки, не любят сообщества и стараются избежать встречи между собою. Тогда как лесные, собравшись по нескольку особей вместе, особенно зимою, да еще после удачной охоты, никогда не упустят случая порезвиться, поиграть между собою, поскакать и побегать, что обыкновенно бывает на чистых луговых местах тайги, а в особенности на озерах и широких горных речках.

Волчью шкуру советую снимать на открытом воздухе, а не в теплом здании, потому что вонь от него невыносимая, и то надо задний проход забивать крепче деревянной затычкой, а пасть – тряпкой.