Текст книги "Феномен зависти. Homo invidens?"

Возможно, читатель, рассказ о зеркале напомнил вам историю Персея, сына Зевса и Данаи, обезглавившего ужасающую Горгону Медузу, убивавшую взглядом, глядя в подаренное Афиной зеркало. Возможно, кому-то вспомнилась печальная судьба василиска – чудовища, наделенного, по описанию Плиния Старшего, сверхъестественной способностью убивать взглядом. Справиться с ним можно, лишь воспользовавшись его же оружием, т. е. показав ему его собственное отражение в зеркале. Так и поступали. По английской легенде, страну, кишевшую бесчинствующими василисками, некогда спас рыцарь, с головы до ног обвешанный зеркалами: гады валились замертво, увидев в зеркалах свое отражение. Шпренгер и Крамер уточняют, говоря об уязвимости василиска, что погибает он от его же глазами зараженного воздуха, отразившегося от зеркала и вернувшегося к чудовищу. «Неизвестно, – добавляют авторы, – почему человек, убивающий василиска, сам не умирает. Здесь мы имеем дело со скрытой причиной»[245]245
  Шпренгер Я., Крамер Г. Указ. соч. С. 122.


[Закрыть]. Эта причина и в самом деле пока остается скрытой. Напомнил же я о Медузе и василиске потому, что явные параллели с использованием зеркала в славянских оберегах XIX–XX вв. дают основания лишний раз убедиться: эти обереги имеют весьма древние корни и пространную, выходящую за пределы славянского мира, географию.

Отгонными свойствами в охранительной магии славян обладают также нечистоты – плевки, кал, моча, мусор и помои. У восточных славян, отмечает автор, помои – популярное средство против сглаза[246]246
  Левкиевская Е.Е. Указ. соч. С. 121.


[Закрыть]. На Украине девушкам иногда предписывалось ими умываться. В Полесье полагали, мать должна умыть ребенка своей мочой, чтобы защитить его от «дурного глаза». Плевок вслед тому, от кого исходит опасность, также содержит семантику отгона[247]247
  Там же. С. 123–124.


[Закрыть]. Повсеместно мать сплевывала, если хвалили ее ребенка. На Западной Украине пришедший в дом, где есть маленький ребенок, прежде чем посмотреть на него, сплевывал себе в карман, чтобы не сглазить. Широко известна звуковая имитация «тьфу-тьфу-тьфу», завершающая многие отгонные словесные формулы.

Любопытным способом «отворачивания» сглаза было переворачивание различных предметов и выворачивание одежды[248]248
  Левкиевская Е.Е. Указ. соч. С. 126–127.


[Закрыть]. На Русском Севере молодых одевали к венчанию, поставив их на перевернутой сковороде. В Полесье для предохранения от злого глаза что-либо из одежды надевали наизнанку, а умывшись, вытирались рубахой, вывернутой наизнанку. Хитрым способом «отвода глаз» урочливого человека являлось использование выделяющихся и необычных предметов, отвлекающих опасность от оберегаемого объекта[249]249
  Там же. С. 132–133.


[Закрыть]. В Полесье таким предметом часто был воткнутый в грядку старый веник. В Черногории, Герцеговине на полях, баштанах, пасеках, виноградниках вывешивали череп вола, коня или собаки, чтобы в него уперся злой глаз, а не считал ульи и не дивился урожаю. Сербы корове на хвост привязывали старый кожаный лапоть, чтобы все смотрели на него, а не на вымя. Овцу от сглаза мог предохранить оставленный на боку невыстриженный треугольник. В Польше, чтобы никто не сглазил ребенка на улице, к его чепчику прикрепляли цветочки.

Популярным приемом защиты от сглаза служил перевод взора постороннего на твердый, лучше – железный предмет, например подкову при входе в дом[250]250
  Там же. С. 133–134.


[Закрыть]. Оберегом от сглаза у белорусов была ртуть, зашитая в кусочек сукна. Для охраны коровы от дурного глаза в просверленное в роге отверстие клали ртуть (в Полесье и на Карпатах именуемую «живым серебром»), серебро и даже золото. Беременные, роженицы, новорожденные, молодые на свадьбе непременно должны были использовать железные предметы от возможных «уроков». Их носили за пазухой, клали под постель, в колыбель, в купель… Для отвода дурного глаза применялись красные или пестрые предметы[251]251
  Там же. С. 135–136.


[Закрыть]. У всех славян красная нитка, лента или лоскут считались надежным средством от сглаза. Иногда в качестве оберега, на который «отвращался» злой глаз, использовали необычное сочетание цветов. В Сербии, например, ребенку надевали носки разного цвета, красный и белый, латали черную одежду белыми нитками, невесте на лице ставили краской черную точку, чтобы она привлекала внимание.

Для предотвращения сглаза славяне повсеместно использовали чеснок, лук и другие растения со жгучим запахом и вкусом. Головку чеснока, состоящую из одного зубчика, в Болгарии и Сербии носили в качестве амулета. Человеку, способному сглазить, следовало показать кукиш и бросить вслед углем, солью, кусочком кирпича от печки и пр. По словам автора, в Полесье обнаружен кукиш из дерева, бывший амулетом от порчи[252]252
  Левкиевская Е.Е. Указ. соч. С. 147.


[Закрыть]. Практиковался от сглаза и довольно сложный обряд символического перерождения, позволявший человеку заново родиться чистым и неуязвимым[253]253
  Там же. С. 174–176.


[Закрыть]. Ритуальные действия здесь связаны с пропусканием человека через различные отверстия, символизирующие родовые пути. Вариантом перерождения являлось, например, трехкратное перешагивание матери через ребенка. Отвести дурной глаз в некоторых районах Сербии пытались, измазав брови новорожденного его первыми испражнениями. Первую запачканную ребенком пеленку можно было использовать и впредь для предотвращения порчи. Непривлекательным для опасности ребенок становился, будучи названным отталкивающим именем[254]254
  Там же. С. 177.


[Закрыть]. Немил, Нехорош, Дурак и пр. – подобными именами нарекали детей в Древней Руси. От призора и всякой вражьей силы русские умывались дождевой водой, собранной в Ильин день[255]255
  Там же. С. 180.


[Закрыть]. Новорожденного берегли от сглаза окуривая его дымом от сожженного подола[256]256
  Там же. С. 183.


[Закрыть]. Скот становился нечувствительным к сглазу, если его прогнать сквозь огонь. Носителей опасности пытались задобрить с помощью ритуального кормления[257]257
  Там же. С. 193–194.


[Закрыть].

Думаю, читатель, сейчас самое время сказать автору монографии Е.Е. Левкиевской большое спасибо за богатый и детально осмысленный материал о семантике славянских оберегов в XIX–XX вв. А теперь вернемся к исходному вопросу: каковы же источник и природа опасности, именуемой сглазом? Ведь в том, что эта опасность воспринимается как весьма серьезная, нет сомнений. Столь обширный и многообразный арсенал «профилактических мероприятий», включающих ритуальные фразы, предметы и действия, попросту не мог быть адресован пустячной угрозе. Из пушки, известно, по воробьям не стреляют, тем более в течение тысячелетий. Чем же так страшны пристальный взгляд и льстивые речи? Не знаю, как вам, читатель, а мне рассмотренный нами набор технологий и техник предотвращения сглаза ожидаемой ясности не принес. Но должны же существовать достаточно серьезные основания для страха, владеющего человечеством на протяжении всей обозримой истории его существования. Страха, вынуждавшего людей вновь и вновь возобновлять попытки найти противоядие от неведомо чего. Попытки, которые даже в самом радикальном виде – сожжение ведьм и колдунов, обладающих дурным глазом, – не приносили желаемого облегчения, поскольку физическое уничтожение носителей сглаза так и не открыло тайны содержащегося в нем яда. Что уж говорить о символических уловках бросить вслед «урочливому» – по терминологии В.И. Даля – человеку щепотку соли, показать кукиш или обвязаться красной нитью, умывшись мочой… Эти и им подобные ритуальные действия вкупе со словесными заклинаниями, возможно, временно повысят уверенность в собственной неуязвимости, но наверняка грозящего несчастья не предотвратят. Обратили ли вы внимание, читатель, ритуалы от сглаза, будучи обусловлены ситуацией, местом и составом участников, подчиняются календарному циклу?

Как ни крути, приходится предположить: сглаз пугал и продолжает пугать чем-то сверхъестественным, не поддающимся рациональному объяснению. Зависть-де рождает во взгляде таинственную силу, превращающую его в орудие присвоения или разрушения чужого превосходства. А прозвучавший комплимент будит алчность тех же или иных таинственных сил, которые крадут превозносимое смертными в смертных. Вероятно, здесь можно было бы вновь вернуться к старинной идее о зависти дьявола, которому отказано в праве на спасение и возможности пить с Богом-Сыном «новое вино в Царстве Отца» (Мф. 26:29) и потому обреченному завидовать человеку в любых мелочах, где ощутим хотя бы отблеск добра. Возможно, тут надо было бы обратиться к еще более старинной идее о зависти богов, ревностно следящих за успехами простых смертных и не позволяющих им впасть в гордыню и пользоваться «божественным авторитетом» у окружающих. Наверное, так и следовало бы поступить. Но, во-первых, пора, чувствую, сделать передышку в поиске сверхъестественных причин веры в сглаз и попробовать поискать естественные, пусть и без особой уверенности в успехе, а во-вторых, в свое время мы непременно обсудим обе названные идеи. Что касается естественных причин боязни глаз и непрестанных и повсеместных попыток уберечься от взгляда себе подобных, предлагаю их поискать в двух сферах: индивидуальном жизненном опыте и опыте коллективного сосуществования. Понятно, и в первом, и во втором опыте нас прежде всего интересуют обыденные ситуации контакта глаз и их последствия.

Поскольку индивидуальная жизнь начинается, как известно, в раннем детстве, события которого сказываются долгие годы на нашей судьбе, первым делом решил узнать, как относятся младенцы к взгляду. Студенческие воспоминания о том, что слышал по этому поводу на лекциях классиков отечественной психологии А.В. Запорожца и Д.Б. Эльконина, несколько потускнели, решил освежить помять, обратившись к друзьям-однокурсникам. Благо одна из них, умница и красавица Леночка Сергиенко, ныне доктор наук и профессор, – признанный дока по психическому развитию младенцев. Благодаря ее терпеливым консультациям, изучению ее трудов, работ других специалистов кое-что вспомнил, а многое узнал заново. Младенцы-то, вероятно, остались прежними, но знаем мы о них сегодня неизмеримо больше, чем несколько десятилетий назад.

Сразу поделюсь главным: начало жизни нисколько не омрачено страхом перед взорами окружающих. Более того, эти взоры приковывают внимание новорожденного, а их отслеживание становится важнейшим фактором его интеллектуального, эмоционального и социального развития. Несколько аргументов. «Люди относятся к зрительно ориентирующимся организмам», – остроумно выразилась известный американский специалист по психологии развития Грэйс Крайг[258]258
  Крайг Г. Психология развития. СПб., 2000. С. 233.


[Закрыть]. Общеизвестно: у взрослых зрение является главным поставщиком информации об окружающем мире. Столь же общеизвестно: новорожденные, при некотором несовершенстве зрительной системы, способны наблюдать происходящее вокруг них и избирательно реагировать на воспринятое. За пределами психологии чуть менее известно, что предпочитаемым зрительным стимулом младенца является человеческое лицо или нечто, его напоминающее: за ним они следят дольше, а его появление встречают улыбкой[259]259
  Fantz R. L. Pattern vision in young infants // Psychological Record, № 8, 1958.


[Закрыть]. Неудивительно, самым любимым является лицо матери: когда двухнедельным младенцам показывали изображения лиц матери и посторонней женщины, они выбирали первое[260]260
  Carpenter G. Mother’s face and the newborn // New Scientist, № 61, 1974.


[Закрыть], иногда отворачиваясь от незнакомого лица[261]261
  MacFarlane A. What a baby knows // Human Nature, N 1, February 1978.


[Закрыть].

Месячные младенцы, рассматривая лицо, фиксируют взгляд либо на его контуре, либо на окружающем фоне[262]262
  Maurer D., Salapatek P. Developmental changes in the scanning of faces by young infants // Child Development, № 47, 1976.


[Закрыть]. В возрасте от 3 до 5 недель примерно четверть времени всей экспозиции они всматриваются в глаза, к семи неделям разглядыванию глаз уделяется уже без малого 90 % времени[263]263
  Haith M. M., Bergman T., Meore M. J. Eye – contact and face scanning in early infancy // Science, № 198, 1977.


[Закрыть]. Нечто сходное происходит и с улыбкой[264]264
  Sroufe L. A. Emotional development. The organization of emotional life in the early years. Cambridge, 1995.


[Закрыть]. На третьей неделе жизни ребенок улыбается любой фигуре, движущейся перед глазами. На шестой он чаще улыбается, если на этой фигуре нарисованы два чуть преувеличенных в размерах глаза. Между восьмой и десятой улыбку начинает вызывать и неподвижное лицо, реальное или нарисованное, с широко открытыми глазами[265]265
  Wolff P. Observations on the early development of smiling // B. M. Foss (Ed.) Determinants of infant behavior. Vol, 2. London, 1963.


[Закрыть]. Профили лиц или лица в фас, но с отсутствующими глазами, в этом возрасте улыбок не вызывают. Итак, на шестой неделе жизни происходит «открытие» глаз как важнейшего элемента лица, и это открытие сопровождается радостными переживаниями. По одной из версий, разделяемой рядом уважаемых авторов, младенцы отвечают счастливой улыбкой на лицо с распахнутыми глазами, так как обладают врожденным и подкрепляемым повседневным опытом рефлексом – он контролируется подкорковыми областями мозга – поворачиваться к своим опекунам и вступать с ними в прямой контакт[266]266
  Шэффер Д. Дети и подростки: психология развития. СПб., 2003. С. 287.


[Закрыть]. Такой контакт – важнейшее условие удовлетворения насущных потребностей, самого выживания крохотного и беспомощного человечка. Улыбка же при встрече со взглядом опекающего взрослого свидетельствует о снятии внутреннего напряжения, позволяет новорожденному знакомиться с новыми аспектами окружения. Радость зрительного контакта с опекуном – это и радость предвосхищаемого удовлетворения физиологических нужд, и радость овладения новыми навыками, и радость гарантирующей безопасность эмоциональной привязанности ребенка и взрослого.

Данных и гипотез о природе такой привязанности достаточно много, иногда они противоречат друг другу. Но показательно: обмен взглядами, зрительный контакт большинство специалистов расценивают как непременное условие и один из механизмов возникновения и укрепления взаимной симпатии. Без него невозможно почувствовать тонкую динамику состояний и настроений друг друга. Голос, прикосновения, запах также влияют на взаимоотношения и взаимодействия, но их синхронизация, упрочивающая эмоциональную привязанность, обеспечивается именно взаимным контролем направления взора. Отслеживание взгляда взрослого, начинающееся примерно в двухмесячном возрасте, становится важнейшим инструментом не только выстраивания контактов с опекуном, но и психического развития ребенка в целом. Впрочем, ведущая роль зрительных впечатлений установлена и у совсем маленьких новорожденных. Есть данные, что спустя 36 часов после рождения младенцы способны различать и поразительно точно имитировать наблюдаемые на лицах живых моделей мимические выражения счастья, радости и печали[267]267
  Сергиенко Е.А. Антиципация в раннем онтогенезе человека. М., 1992. С. 77.


[Закрыть]. Экспериментально подтверждена способность 5-дневных младенцев узнавать и устойчиво предпочитать материнское лицо[268]268
  Никитина Е.А. Механизмы восприятия лица // Исследования по когнитивной психологии. М., 2004. С. 82.


[Закрыть]. Возможно, как я уже отмечал вслед за авторитетными исследователями, узнавание лиц, обнаруживаемое уже в первые часы после рождения, действительно является врожденной способностью, обеспеченной специфическими подкорковыми структурами правого полушария[269]269
  Там же. С. 82–84.


[Закрыть]. Тем более неожиданным мне показался результат одного из экспериментов, проведенного с использованием стереоскопического теневого проектора, высвечивающего иллюзорные, неосязаемые объекты перед младенцами. Оказалось, даже семидневные младенцы обнаруживали признаки удивления, когда их руки свободно проходили через пространство, занятое иллюзорным объектом, без какого бы то ни было контакта с ним. Е.А. Сергиенко, у которой я прочел описание этого эксперимента, отмечает: «Остается неясным, что делает возможным такое поведение: раннее развитие способности тянуться к предметам или развитие стереоскопического восприятия глубины»[270]270
  Сергиенко Е.А. Указ. соч. С. 74.


[Закрыть]. Мне же подумалось, а что, если любимая Еленой Алексеевной идея врожденных «предвосхищающих схем», регулирующих, в частности, зрительно-моторную координацию активности младенца, распространяется и на «открытие» глаз на лице взрослого, и на слежение за их движением? Открыты же они примерно в двухмесячном возрасте лишь потому, что относительно сформировавшаяся к этому времени зрительная система младенца позволила их обнаружить.

Ответ на этот вопрос – задача будущих исследований. Но и сейчас известно, отслеживание взгляда взрослого – динамичный и многогранный по последствиям феномен[271]271
  См.: Сергиенко Е.А., Лебедева Е.И., Прусакова О.А. Модель психического в онтогенезе человека. М., 2009.


[Закрыть]. Установлено: шестимесячные младенцы, направляя взгляд в ту же сторону комнаты, что и мать, еще не фокусируют тот же объект. В 12 месяцев они уже могут локализовать этот объект, но еще не поворачиваются, когда рассматриваемое матерью нечто находится за их спиной. Между 9 и 11 месяцами дети взором и жестом сами указывают взрослому на объекты, контролируя взгляд того человека, чье внимание направляют. Сначала проверяют, смотрит ли на них взрослый, а затем – видит ли он указанный объект. Такое совместное разглядывание открывает ребенку возможность оценить, а затем и воспроизвести эмоциональную реакцию взрослого: дети избегают контакта с предметом, на который близкие люди реагировали негативно. Позитивная же реакция стимулирует манипуляцию с объектом. Примерно в год дети понимают: заставить мать смотреть на что-то является условием побудить ее делать желаемое. Иными словами, возникает ментальная связь между актом смотрения, намерением и действенной реализацией желаемого. Взглядом ребенок вполне успешно управляет поведением матери, побуждая ее нечто приблизить или отдалить от себя. Взглядом инициирует контакт с ней, переставая смотреть на мать, уклоняется от контакта.

Любопытно, в два года дети начинают чувствовать различие между «смотреть», т. е. направлять взгляд в сторону некоторого объекта, и «видеть», т. е. иметь конкретное впечатление о нем[272]272
  Сергиенко Е.А., Лебедева Е.И., Прусакова О.А. Указ. соч.


[Закрыть]. Исследователи просили детей от года до трех лет показать игрушку или изображающую ее картинку взрослому, обращенному лицом к ребенку. Картинка была наклеена на картонку или на дно чашки. Дети одного года показывали игрушку, но не показывали картинку. В полтора года они начинают показывать картинку, но держат ее так, чтобы видеть ее одновременно со взрослым. Если картинка была на дне чашки, они держали ее очень низко, чтобы можно было посмотреть обоим. В два года дети демонстрировали картинку, обращая ее к лицу взрослого и не имея возможности увидеть самим. Если взрослый закрывал веки, дети этого возраста предпринимали усилия, чтобы он их открыл. На основе этих данных авторы делают вывод: годовалые дети способность взрослых людей смотреть и видеть ощущают как нечто целое и реализующееся в совместном действии с ними, в два же года акт видения индивидуализируется и отделяется в ощущениях ребенка от обоюдного рассматривания. Таким образом, к двум годам дети понимают: человек видит нечто, лишь если его глаза открыты и на пути взора нет препятствий, а кроме того, другой человек может видеть что-то, что не видят они. Трехлетние дети уже способны прийти к умозаключению, что ви́дение приводит к знанию. Когда им предлагается история с двумя персонажами, один из которых смотрит внутрь коробки, а другой – держится за нее, они делают вывод: тот, кто смотрит в коробку, знает, что находится в ней, а другой – не знает. Около четырех лет дети понимают: люди по-разному видят один и тот же объект, если смотрят на него с разных сторон. Если положить изображение черепахи между экспериментатором и ребенком правильной стороной к ребенку, трехлетний малыш еще не в состоянии понять, что экспериментатор видит картинку перевернутой[273]273
  Лебедева Е.И., Сергиенко Е.А. Развитие «модели психического» в норме и при аутизме // Исследования по когнитивной психологии. М., 2004. С. 299.


[Закрыть].

Предполагаю, читатель, я несколько увлекся проблемой детского взора, зрительного контакта ребенка и взрослого и той значительной роли, которую этот контакт играет в жизни подрастающего человека. Упомяну вдобавок к сказанному об этой роли еще один факт, который произвел на меня особенно сильное впечатление. Возможно, вы слышали об одном из наиболее тяжелых психологических расстройств детского возраста, называемом аутизмом (от греч. autos – «сам»). Это весьма сложное заболевание неизвестного происхождения, когда при общей сохранности зрения, слуха, памяти, интеллекта ребенок полностью погружен в мир внутренних переживаний и активно отстраняется от внешнего мира[274]274
  См.: Детский аутизм. Хрестоматия. СПб., 1997.


[Закрыть]. Он почти не разговаривает, не общается с родителями, не играет с детьми. Иными словами, среди диагностирующих признаков на первое место выходит явное и стойкое нарушение коммуникации, взаимодействия, взаимоотношений с людьми. Уже в первые месяцы жизни обнаруживается: ребенок, находясь на руках у матери, не только не прижимается к ней, но и активно сопротивляется физическому контакту, напрягая спину, пытается выскользнуть из родительских объятий. О внутренней картине болезни детей, страдающих аутизмом, судить очень сложно, внешние ее проявления на втором году жизни ребенка обнаруживаются весьма отчетливо.

Естественно, загадочное заболевание привлекло внимание не только врачей-клиницистов, но и исследователей, несколько десятилетий пытающихся выяснить, каковы истоки и механизмы подобного разрыва связей с окружающими и почти полного ухода в себя. Исчерпывающий ответ пока не получен, но, несомненно, интересны две взаимосвязанные гипотезы. Согласно первой, дефицит общения детей с аутизмом обусловлен врожденным дефектом упомянутых мозговых структур, отвечающих за безусловную эмоциональную реакцию на мимическую экспрессию окружающих[275]275
  Dapretto M., Davis M. S., Pfaifer J. H., Scott A. A. et al. Understanding emotion in others: mirror neuron dysfunction in children with autism spectrum disorders // Nature neuroscience. Vol. 9. 2006.


[Закрыть]. При аутизме врожденная способность к имитации эмоций близких взрослых нарушена, аффективного «заражения» не происходит, распознавание психических состояний не наступает, опыт социальных контактов не накапливается. Вторая гипотеза является логическим следствием первой и представляет собой не столько теоретическое предположение, сколько эмпирическую констатацию, подвергшуюся понятийной интерпретации. Последняя звучит как дефицит «общего» внимания, нарушения «совместного» внимания, отсутствие «распределения» внимания. Фактически же речь идет о том, что больные аутизмом дети избегают смотреть в глаза взрослым и сверстникам, избегают подобных взглядов с их стороны и тем самым лишены навыков зрительного контакта и обусловленной им эмпатии, как, впрочем, и антипатии. Итог: они эмоционально закрыты и безучастны. Это не значит, что у таких детей вообще отсутствует целенаправленный взгляд, но он, как отмечают Е.И. Лебедева и Е.А. Сергиенко, «не несет в себе никакого желания разделить внутренний опыт с другим человеком»[276]276
  Лебедева Е.И., Сергиенко Е.А. Указ. соч. С. 304.


[Закрыть].

Не забыли, читатель, мы ищем естественные причины боязни глаз в индивидуальном жизненном опыте и пока не находим. Более того, самый ранний, младенческий, период накопления этого опыта, судя по только что сказанному, свидетельствует: если что-то и делает новорожденного несчастным, то не зрительный контакт с окружающими, а его отсутствие. Может, искомый страх возникает с возрастом, у взрослых? Ни разу не замечал, чтобы мои внуки-дошкольники стучали по дереву или сплевывали «от сглаза», взрослые же делали это в моем присутствии неоднократно. Ритуал? Не исключено, но должны же быть у него какие-нибудь реалистические основания! Классическая общая психология о зрительном восприятии взрослого человека знает предостаточно, проблеме движения глаз и взору, в частности, здесь также уделено значительное внимание. Межличностное восприятие в ситуации «лицом к лицу» ее заботило меньше, но и оно систематически изучается не один десяток лет. Говорю прежде всего о начатых еще Чарльзом Дарвином исследованиях лица как объекта выражения и восприятия эмоций. Можно ли распознать эмоции по мимике? Если да – а именно такой ответ дают практика нашего повседневного общения и научные разработки, – то как это происходит? Все ли эмоции идентифицируются одинаково точно? Зависит ли и как подобная идентификация от пола, возраста, этнической и профессиональной принадлежности и прочих свойств субъекта и объекта идентификации мимики? И наконец, главное сегодня для нас: какова роль отдельных зон лица, прежде всего глаз, в распознавании эмоций? Эти вопросы заинтересовали целую плеяду блестящих экспериментаторов, труды которых[277]277
  См., напр.: Барабанщиков В.А. Восприятие и событие. СПб., 2002; Барабанщиков В.А., Носуленко В.Н. Системность. Восприятие. Общение. М., 2004. Изард К. Психология эмоций. СПб., 2000; Лабунская В.А. Экспрессия человека: общение и межличностное познание. Ростов-на-Дону, 1999; Bruce V., Young F. In the eye of the beholder: the science of face perception. Oxford, 2000; Ekman P. Emotion revealed. N. Y., 2004; Ekman P., Friesen W. Unmasking the face. N. Y., 1975; Ekman P., Rosenberg E. (Eds.) What the face reveals: basic and applied studies of spontaneous expression using the facial action coding system (FACS). Oxford, 2005; Peterson M. A., Rhodos (Eds.) Perception of Face, Objects, and Scenes. Oxford, 2003.


[Закрыть] заслуживают отдельного разговора. Нас сейчас волнует небольшой фрагмент полученных данных: насколько значимо выражение глаз воспринимаемого лица в интерпретации его психологического состояния.

Даже этот «небольшой фрагмент», если его пересказывать по всей строгости научных канонов, отнял бы слишком много сил и места. Поэтому, во-первых, только о главном, а во-вторых, основываясь на результатах цикла хорошо мне знакомых исследований доктора психологических наук В.А. Барабанщикова[278]278
  Барабанщиков В.А. Восприятие выражений лица. М., 2009. Барабанщиков В.А., Болдырев А.О. Тенденции восприятия индивидуально-психологических особенностей человека по частично открытому лицу // Психология. Журнал высшей школы экономики. 2006. Т. 3. № 1; Барабанщиков В.А., Демидов А.А. Восприятие индивидуально-психологических особенностей человека в ситуациях викарного общения // Вестн. Моск. гос. обл. ун-та. Сер. «Психол. науки». № 3, 2007; Барабанщиков В.А., Демидов А.А. Динамика восприятия индивидуально-психологических особенностей человека по выражению его лица // Психология. Журнал высшей школы экономики. 2008. Том 5. № 2; Барабанщиков В.А., Жегалло А.В., Хрисанфова Л.Ф. Перцептогенез экспрессий лица // Общение и познание. М., 2007; Барабанщиков В.А., Малкова Т.Н. Зависимость точности идентификаций лица от локализации мимических проявлений // Вопросы психологии. № 5, 1986; Барабанщиков В.А., Жеголло А.В. Регистрация и анализ направленности взора человека. М., 2013.


[Закрыть], тем более что эти результаты согласуются с данными, полученными другими авторами, а сам Владимир Александрович – признанный знаток механики зрительного восприятия не только лиц, но и всего на свете[279]279
  Барабанщиков В.А. Динамика зрительного восприятия. М., 1990; Его же. Окуломоторные структуры восприятия. М., 1997; Его же. Системогенез чувственного восприятия. М.: Воронеж, 2000; Его же. Восприятие и событие. СПб., 2002; Барабанщиков В.А., Носуленко В.Н. Системность. Восприятие. Общение. М., 2004.


[Закрыть]. Но сейчас о том, как воспринимаются глаза, именуемые автором «смысловым центром лица»[280]280
  Барабанщиков А.А. Восприятие и событие. С. 251.


[Закрыть]. Если кратко: с прискорбием извещаю вас, читатель, значение глаз воспринимаемого человека в диагностике его эмоционального состояния оказалось крайне незначительным. На них, конечно, обращали внимание все испытуемые, но если на оцениваемом лице им были видны только глаза, – а был и такой вариант разглядывания, – их оценки становились очень неточными. Как выразился один из авторов, глаза, видимые в прорези в маске, закрывающей все лицо, ровно ничего не выражают. Поле экспрессивных значений мимики глаз слишком широко и многозначно, чтобы служить эффективным инструментом идентификации эмоций. Примерно так резюмирует результаты исследования роли глаз в оценке переживаний человека В.А. Барабанщиков. Выражение глаз влияло на интерпретацию испытываемых оцениваемым человеком эмоций лишь в том случае, когда была возможность наблюдать его лицо в целом, поскольку выражение глаз «чутко реагирует на изменения состояния любой части лица»[281]281
  Барабанщиков А.А. Указ. соч. С. 236.


[Закрыть], в нем «аккумулируется влияние сильных мимических изменений верхней и нижней частей»[282]282
  Там же. С. 251.


[Закрыть].

В другом исследовании[283]283
  Барабанщиков В.А., Болдырев А.О. Указ. соч.


[Закрыть] предметом оценки были не эмоции, а личностные черты, которые должны быть свойственны обладателю рассматриваемого лица. От испытуемого требовалось оценить черты характера человека, изображенного на фотографии, с помощью шкал, построенных на основе личностного опросника Р. Кеттелла. Если эти оценки совпадали с результатами обследования «натурщика», они считались адекватными. Испытуемым демонстрировались пять разновидностей черно-белых мужских и женских фотоизображений анфас: одно полное и четыре фрагментарных, представленных верхней (глаза, брови, лоб), нижней (подбородок, рот, кончик носа), правой и левой половинами лица. То есть часть изображения загораживалась при сохранности контура. Как и следовало ожидать, «в целом люди, изображенные на фотоснимках, оцениваются не совсем такими, какими они кажутся сами себе, а возможно, и являются на самом деле»[284]284
  Там же. С. 131.


[Закрыть]. Относительная точность оценки черт «натурщика» по правой и левой половинам лица совпали между собой и с оценкой лица в целом. Менее адекватными были оценки личности, данные по нижней части лица, самыми далекими от прототипа – по верхней.

Не будем обсуждать научную достоверность физиогномических умозаключений о характере человека[285]285
  См.: Вельховер Е., Вершинин Б. Тайные знаки лица. М., 2002; Куай Ч. Как научиться читать по лицам. М., 2003; Лафатер И.К. Сто правил физиогномики. М., 2008; Лин Г. Чтение по лицам. М., 2001; Паршукова Л.П., Шакурова З.А. Физиогномика: читай по лицу. Ростов-на Дону, 2004; Равенский Н.Н. Искусство читать человека: черты лица, фигура, жесты, мимика. М., 2006; Репосси А. Физиогномика, или Искусство определения характера человека по чертам его лица. М., 2003; Сикорский И.А. Всеобщая психология с физиогномикой. Киев, 1912.


[Закрыть]. Позволяет ли лицо судить о личности – вопрос открытый, хотя уже Гомер считал, позволяет. Да и что греха таить, читатель, все мы в повседневной жизни немножко физиогномисты, пытающиеся сквозь внешнюю оболочку ближнего разглядеть тайники его души. Насколько успешно это удается – иное дело. Увы, глаза оцениваемого выступили наихудшим основанием личностного диагноза. Романтическая часть натуры не желает признавать этот результат. С детства помню про глаза как зеркало души. Не забыли об этом и люди, принимавшие участие в экспериментах В.А. Барабанщикова: «Как правило, испытуемые смотрят «в глаза» лицу на фотографии и ставят себя в позицию квазисубъекта, используя сопереживание в качестве средства распознавания демонстрируемой экспрессии»[286]286
  Барабанщиков В.А. Экспрессии лица и их восприятие. М., 2012. С. 101.


[Закрыть]. Взор испытуемых часто и подолгу задерживался на глазах появившегося на экране реалистического или схематического лица, причем именно в эти мгновения фиксировался наибольший радиус раскрытия зрачка, что свидетельствует о значимости предмета зрительного внимания»[287]287
  Там же. С. 186–189.


[Закрыть]. Такое внимание – итог навыков непосредственного живого общения, где прямой зрительный контакт занимает, по некоторым данным, около трети времени беседы, причем глаза друг друга собеседники фиксируют значительно чаще иных аспектов внешности[288]288
  Birmingham E., Bischof W. F., Kingstone A. Why do we look at eyes // Journal of eye movement research. Vol. 1. 2007.


[Закрыть].

Почему же, привычно всматриваясь в глаза, участники названных исследований не увидели в них испытываемую изображенным человеком эмоцию? Причин много. Вслед за В.А. Барабанщиковым назову две главные. Первая. «В отличие от реальной, ситуация лабораторного эксперимента может быть квалифицирована как «вырожденная», поскольку многообразие и динамика экспрессивных компонентов сведены здесь к минимуму и редуцированы до неподвижных мимических «масок»[289]289
  Барабанщиков В.А. Восприятие и событие. СПб., 2002. С. 255.


[Закрыть]. Разглядывая лицо, застывшее на экране монитора с остекленевшим взглядом, не так-то просто прочесть в нем переживания модели. Представьте на секунду, что, сохраняя т. н. «нейтральное», спокойно-отрешенное выражение, «маска» вам подмигнула правым глазом, а из левого скатилась слеза. Уверен, психологический портрет оказался бы точнее и ярче. «Стрелять глазами», «строить глазки», «играть глазами», «мерить взглядом с головы до ног», «взглянуть свысока», «смотреть краем глаза», «ловить взгляд», «вперить глаза», «манить взглядом», «провожать взглядом» – все эти наименования взгляда не столько принадлежат научной психологии, сколько отражают обыденный опыт. Думается, что данный опыт намного правдивее и богаче, чем опыт экспериментального изучения взгляда, который отражает главным образом динамические характеристики (темп, длина, направленность)»[290]290
  Лабунская В.А. Экспрессия человека: общение и межличностное познание. Ростов-на-Дону, 1999. С. 146–147.


[Закрыть]. Эти слова принадлежат В.А. Лабунской – одному из ведущих в нашей стране исследователей т. н. невербальной коммуникации, иначе – бессловесного общения, еще иначе – экспрессивного поведения человека. Экспрессия, от латинского expressio, толкуется в словарях как яркое выражение чувств, переживаний, выразительность. А какая же выразительность в немигающих тусклых глазах?! Вторая причина недостаточной информативности глаз самих по себе в дешифровке чувств модели состоит в том, что, будучи, по словам В.А. Барабанщикова, «смысловым центром лица», глаза непременно предполагают наличие «периферии»: бровей, носа, рта и т. д., и лишь в совокупности с ней становятся «зеркалом души».

«Зеркало души» – метафора, образное сравнение, экспериментальной проверке не подлежит. Но предположим, она ее выдержала: научно доказано, глаза – главный «барометр» психического состояния владельца, и разработана надежная методика «глазопсиходиагностики». Владея ею и запросто читая в глазах другого дружелюбие или злорадство, мы игнорируем приклеенную улыбку собеседника и корректируем свое поведение в соответствии с вычитанной правдивой информацией. Пусть так. Но достаточно ли этого, чтобы именно взгляд другого назвать причиной подобной коррекции? Следуя логике, нет: изменения, если произошли, – следствие наших собственных размышлений и переживаний, «сила» чужого взора не потребовалась. Быть может, она свойственна лишь мифическим богам и героям? Несомненно, но есть одно многим знакомое обстоятельство: мы, люди, чувствуем и прямой взгляд, и даже тот, что обращен в спину.

Не удержусь от нескольких экспериментальных иллюстраций. Психофизиологи давно установили в окружении незнакомых людей наше дыхание и сердцебиение учащаются, напрягаются мышцы, повышается артериальное давление[291]291
  Green R. G., Gange J. J. Social facilitation, drive theory and beyond // H. H. Blumberg et al (Eds.) Smal groups and social interaction. London, 1983; Moore D, L., Baron R. S. Social facilitation. A physiological analysis // J. T. Cacioppo, R. Petty (Eds.) Social psychophysiology. New York, 1983.


[Закрыть]. Подобная активность усиливается, если чей-то взгляд обращен в нашу сторону[292]292
  Conty L. et al. The mere perception of eye contact increases arousal during a word-spelling task // Social neuroscience. Vol. 5. 2010.


[Закрыть]. Длина шага бегунов, знающих, что их наблюдают, больше, чем в отсутствие взглядов со стороны[293]293
  Worringham C. J., Messick D. M. Social facilitation of running. An unobstrusive study // Journal of social psychology. Vol. 121, 1983.


[Закрыть]. Такие взгляды стимулируют мужчин, тренирующихся со штангой, утяжелять снаряд, добавляя диски[294]294
  Forsyth D. Social psychology. Monterey, 1987.


[Закрыть]. Не только посторонний, но и собственный взгляд на себя в зеркале – ощутимый фактор нашего поведения. К примеру, совершив нечто неблаговидное и будучи недовольны собой, мы избегаем садиться напротив зеркала и предпочитаем это место в противоположном случае[295]295
  Greenberg J., Musham C. Avoiding and seeking self-focused attention // Journal of research in personality. Vol. 15. 1981.


[Закрыть]. Получив неблагоприятную оценку окружающих, мы быстрее покидаем комнату, где находились лицом к зеркалу[296]296
  Duval S., Wicklund R. A. A theory of self-awareness. New York, 1972.


[Закрыть].