Текст книги "Дай руку, капитан!"

Глава 16
Играйте, мальчики, в футбол!

Учеба в школе никак не могла заставить ребят из «Встречи» прекратить заниматься футболом. Этот вид спорта захватывал каждого почище любой хорошей рыбалки или азартной игры «в клека», становился каждодневной необходимостью. Особенно приятно было гонять мяч в сухую и ясную погоду, когда солнце щедро освещало округу, густо затканную летящим серебром паутины, теплым бархатом лучей.

В одно из воскресений, возвращаясь с тренировки, Андрейка проходил мимо дома, стоявшего на высоком фундаменте и выделявшегося среди других крашеными ставнями и железной зеленой крышей – его в хуторе называли «учительский».

И тут юный капитан не мог не обратить внимания на среднего роста, плотного телосложения мужчину в светло-серой кепке и телогрейке, который занимался ремонтом стены. Он успел отбить изрядные куски глиняной обмазки, под которой обнажилась прелая обрешетка с остатками ржавых гвоздей на сосновом срубе.

– Бог в помощь! – шутливо бросил Андрейка.

– Бог-то бог, но и сам не будь плох, – с улыбкой ответил мужчина.

Играя прищуром голубых глаз под черными густыми бровями, слегка сросшимися над переносьем, с ямочкой на выбритом до просини подбородке, он снял с облысевшей круглой головы кепку и стал вытирать платком выступивший пот.

Андрей сразу догадался, как трудно незнакомому человеку управляться одному. Если он хотел прибить наискось длинную рейку в верхнем конце, то нижний непременно соскальзывал вниз. Кто-то должен был придерживать ее снизу, подавать гвозди, прямить гнутые молотком на железной чушке.

– Можно я вам помогу?

– Изволь, – улыбнулся незнакомец.

Минута-другая, и дело пошло на лад, а вместе с ним развернулась и беседа. Оказалось, что этот человек, к кому вызвался в помощники Андрейка, не просто учитель, а сам новый директор школы, что, конечно, не могло не смутить паренька.

Обычно директора школ, каких знали ребята, выделялись крутым нравом, стремясь сплошь и рядом показать, кто из них царь и бог в смысле соблюдения школьной дисциплины. А этот оказался полной, по сравнению с предшественником, противоположностью. Звали его Иван Саввич Хоменко.

Андрей поддерживал концы реек, прямил и подавал гвозди. И пока голые бревна обрастали крестообразной обрешеткой, он уже знал, что обозначает слово «педагог». Как пояснил Иван Саввич, это человек, который «за руку водит». Он говорил при этом «пэдагог».

Чтобы поддержать разговор, Андрейка начал рассказ о команде «Встреча». И как же приятно обрадовался, обнаружив невероятный интерес к своему повествованию.

– Да не может быть, что у вас такая команда.

– Может, может! Она уже есть! – запальчиво уверял капитан.

И тут же стал говорить о ее непобедимости, что, само собой разумеется, вызывало сомнения у собеседника.

– У нас тренированные, опытные игроки! Да наш тренер Павел Федорович чего только стоит! – распалялся капитан.

– Видно, незаурядный человек. Надо бы с ним поближе познакомиться…

Хотел было Андрейка заикнуться о тайне, окутавшей имя тренера, да вовремя прикусил язык. Зачем говорить о непонятном деле с первым же встречным?

Участливость директора, его интерес к «Встрече» вызывали у капитана чувство глубокой благодарности. С жаром рассказывал Андрей о совместных выездах с колхозной командой «Урожай» в совхоз «Серп и молот» за шестьдесят километров, где «Урожай» поиграл со счетом 3: 1, а «Встреча» не подкачала и победила сверстников со счетом 5: 1. В совхозе «Динамо» взрослые сыграли вничью 3: 3, а юные футболисты выиграли 4: 2. Не скрыл Андрей и поражения команды смешанного состава от футболистов из станицы Староаннинской. А также подготовку к предстоящему матчу в совхозе «АМО».

– «АМО»? – переспросил Иван Саввич. – Так я же там директором школы был. Можно сказать, мною создана юношеская команда.

От удивления Андрей чуть не лишился дара речи. Невольно рядом с новым директором ставил старого – Григория Сергеевича Овчинникова по кличке «ГСО» (государственный совет обороны) – сухого, раздражительного диктатора, терроризировавшего ребят единицами в журналах, выговорами, скандальными вызовами отцов и матерей на родительские собрания.

Не меньше был удивлен и Иван Саввич.

– Как же так? Я директор школы и ничего не знаю. Получается, команда «Встреча» – сама по себе, а школа и парни, которые в нее ходят учиться, – сами по себе?

…Вот она, надежда! Казалось, теплая волна прошла по душе Андрея, добавила румянца щекам и блеска глазам. Выходит, не за горами лучшее будущее команды. Капитану ничего не оставалось, как поведать о поизносившейся форме, о том, что его друзья выходят на игры чуть ли не босиком: давным-давно развалились хваленые ботинки. Но кому и какое дело до нужд и бедствий команды?

– Мы можем всей команде кэды купить и другую экипировку, – уверил Иван Саввич, нажимая в слове «кеды» на «э».

– Неужели купить?

– Почему бы и нет? Можно всей школой помочь колхозу в уборке гибридной кукурузы, а также арбузов, если с председателем Гвоздковым договоримся. Сколько денег заработаем, столько и потратим на кэды и другую экипировку. Надеюсь, поймут нас и поддержат.

– Вот это да! – вырвалось у Андрея. – Да мы в доску разобьемся, а работать будем.

– Ладно уж, – успокоил директор. – Ну, как не поддержать вас? Если вы – футболисты, то это хорошо. Атлетический вид спорта. Когда-то и я за институт играл. В футболе мне что нравится? Он, на мой взгляд, формирует дружеские отношения, характер, чувство справедливости, словом, воспитывает настоящих мужчин. Впрочем, ты это поймешь не скоро. В одной бразильской песне поётся: «Играйте, мальчики, в футбол – вам принадлежит будущее большой страны!» Грош цена нам, педагогам, если мы, не откликаясь на запросы учеников, будем держаться старых методик.

Отступив на несколько шагов от дома, директор хлопнул кепкой по колену.

– А славно мы с тобой, Ковалев Андрей, поработали. Вон какая обрешетка получилась. Остается замесить глину с соломой и обмазать стену. А когда она высохнет, мы ее побелим. То-то славно зазимуем!

…Эх, учеба! Думаете, всегда она проходила гладко? А вот и нет. И у Андрея были свои камни преткновения. Например, не очень-то давалась химия. Иногда таким табуном скакали двойки, хоть волком вой, не зная за какие из формул приниматься, чтобы восстановить порядок. Химия неряшливости не любит.

Евгений Поликарпов выравнивал положение с немецким языком, усваивая перфекты, плюсквамперфекты и где должна в предложении стоять частица «цу». Валентин Никитин проклинал тригонометрию с ее синусами и косинусами, тангенсами и котангенсами. Предлагал преподавать эту науку в каком-нибудь дурдоме. А Василия Дроздова мертвой хваткой держала анатомия.

И химию, и анатомию вел один и тот же учитель, Геннадий Викторович. Хоть и молодо выглядел, отличался строгостью, редко прощая ученикам малейшие промахи.

Ну как не припомнить конфликт между Геннадием Викторовичем и Дроздовым? На одном из уроков Василий имел неосторожность передать записку симпатичной девушке по имени Татьяна. Конечно же строгий учитель потребовал ее себе, вычитал что-то похожее на любовное признание и окончательно взъелся на горе-ученика.

А тут еще, можно сказать, совсем дурацкий случай.

В классе у печки, опираясь на черный металлический шток, с рогулькой наверху стоял и пылился до своего часа «Кузьма», укрытый белой простынью, – так окрестили старшеклассники не очень-то привлекательное учебное пособие – скелет человека.

Парни нередко вовлекали «Кузьму» в круг своих проделок над девчатами. То у одной, то у другой отнимут платок или шапочку и водрузят на голый череп скелета. Стоит себе скелет и зубы скалит, словно помолодевший. Одни лопаются со смеху, а другие рыдают и чуть ли не в обморок падают.

На уроке анатомии Геннадий Викторович вызвал Василия к доске и вместе с ним подошел к скелету. Скрутив череп, протянул его, хмуря лоб, Василию:

– Ну-ка, Дроздов, покажи, где у черепа скула?

Василий, много раз бравший этот череп (однажды на перемене он исполнял монолог Гамлета), растерялся:

– Вот здесь! – и постучал кончиком пальца по челюсти с зубами.

Всё взорвалось от хохота.

– Ну, а лоб-то сумеешь отличить? – раздражаясь, спросил Геннадий Викторович. – Покажи, где лоб?

И подвинул череп к Василию затылочной частью.

Не задумываясь, незадачливый школяр звонко пощелкал пальцем по затылку.

– Лоб, Геннадий Викторович, находится здесь!

– Да ты что, издеваешься, что ли?

Новый взрыв хохота. Кто-то взвился над партой, а кто-то, подхватив руками живот, склонился к полу, качаясь из стороны в сторону.

Из коридора распахнул дверь проходивший мимо директор:

– Что тут у вас, Геннадий Викторович, происходит?

– Ничего особенного, Иван Саввич, изучаем строение черепа.

– А мне показалось – анекдоты. Ну что ж, продолжайте.

Директор, прикрыв дверь, удалился в канцелярию, а Геннадий Викторович, водрузив череп на рогульку, вернулся к столу, глубоко вздохнул и сказал:

– Эх, Дроздов-Дроздов. Череп – это тебе не футбол. Кол! Иди садись…

На протяжении нескольких дней только и было разговоров, что о записке Василия Татьяне, а также о «гениальных» ответах по анатомии. И не было парня или девушки, кто бы не осудил поступок химика. Ну разве можно читать чужие письма? Это все равно, что кого-то обмануть и даже обокрасть. Не об этом ли как о тяжком грехе говорили родители? Не они ли напоминали о человеческих тайнах, которые не для всех?

Не со стороны наблюдал за конфликтом Андрей. Жалко было друга, да и Татьяну тоже. Не очень-то приятно, когда начинают судить да рядить по-разному. Знал бы, какой Васька импульсивный, впечатлительный и беззащитный, не стал бы в транс вгонять. Каково же Татьяне? Ведь бледнеет, стараясь не возражать, обидчиво поджимает губы.

Как ни старался Василий наладить нормальные отношения с учителем, ничего путного не выходило. Он и извинялся, стараясь забыть, что Геннадий Викторович не прав, и подолгу тянул руку, желая отвечать на труднейшие вопросы анатомии. Но учитель как будто не замечал его. Конечно же ребята сочувствовали и Василию, и Татьяне, но ничем помочь не могли.

Видя все это, Ковалев отважился постучаться в кабинет директора.

– Ну как, Андрей Петрович, изволите хлопотать за Дроздова – как друг и капитан?

– Да, Иван Саввич, как тот, так и другой.

– А Татьяну не жалко?

– Еще бы. Жалко. Но ведь не она же записку писала?

– Да-а-а. В этом случае Геннадий Викторович по неопытности поступил непедагогично. Надо понимать ученика: и у него есть чувство гордости и мера достоинства.

Директор вздохнул, молча, заложив руки за спину, с минуту смотрел в окно и вспомнил свое далекое детство:

– Ты знаешь, Андрей, какой голод был в тридцатых годах на Украине? Люди умирали, мечтая о корке хлеба. А ее не было… И какая-то тетушка зазвала меня в хату и усадила за стол. Борща налила, ложку дала. Пампушки и вареники приготовила. Подперла рукой подбородок, глаз с меня не спускает и горестно говорит: «Бедненький ты мой. Ешь, Ванечка, ешь! Ты и разутый, ты и раздетый, ты и худенький». Хоть и помнил я о голодных обмороках, а такой «сердобольности» не вынес. Молча поднялся и ушел…

Помолчав и повздыхав, директор школы тряхнул головой и сказал:

– Хорошо, я с химиком побеседую. А время поправит все, лишь бы подходящий случай представился.

И он не заставил себя ждать, этот подходящий случай.

Школьная уборщица Татьяна растапливала печку. То ли сырые попались дрова, то ли тяги в дымоходе не было, но она, как всегда делала в таких случаях, сходила в школьную столярную мастерскую и принесла оттуда ведро опилок со стружками из-под верстака. Набив легким топливом печку, подожгла его и, слегка притворив чугунную дверцу, ушла в кладовку.

Все это происходило во время большой перемены, когда в классе никого не оставалось. Вышел и дежуривший на этот раз Василий. Когда же вернулся, вздрогнул от неожиданного взрыва. Глянул на печку, а из нее вышибло горящие, как целлулоид, стружки и опилки. Часть из них огненными хлопьями окутала саван бедного «Кузьмы».

Нарочно придуряясь, по-актерски, с криком: «Скелет загорелся!» Василий отважно бросился к учебному пособию, сорвал с него полыхавшую, выделявшую запах горелого и клочья пепла простыню и начал комкать ее в руках, пока не обжег пальцы. Машинально бросил одеяние на пол и стал топтать его ногами.

Тем временем в класс стремительно вошел Геннадий Викторович. Видно, понравился ему Василий, не потерявший чувства юмора даже в минуту опасности. Тем более помощи не понадобилось. «Кузьма», ничуть не пострадавший, по-прежнему стоял, опираясь на черный шток с рогулькой.

Пока через открытые форточки выветривался дым, Геннадий Викторович вызвал переволновавшегося Василия к доске и, когда он отбарабанил ответы по печени и селезенке, в журнале против фамилии «Дроздов» появилась жирная пятерка. И она же, с подписью учителя, засветилась в дневнике.

…Хороший отдых от учебы давали друзьям лыжные прогулки по заснеженной степи. Если в воскресенье, то днем. И тогда, щуря глаза от сверкавшего под холодными солнечными лучами снега, кто-то показывал лыжной палкой на дальнее поле с неубранными скирдами соломы, около которых ярким желтым огнем мелькала мышкующая лисица. Случалось, и заяц пробегал вдоль лесополосы, едва различимый среди тихих сугробов. Встречались редкие следы лося…

Но чаще собирались под вечер и шли гуськом через успевшие посинеть сугробы. Как всегда увлекавшийся Андрей шел впереди, прокладывая лыжню, а за ним поспешали ребята-одноклассники. Сзади всех плелся занятый беседами с красавицей Татьяной Василий Дроздов. А это даже злило Андрея: он впереди прокладывает лыжню, а они – шаляй-валяй – дожидайся их.

Постепенно в морозную стынь опускалось к закрайку горизонта малиновое, нисколько не гревшее солнце, его заменял медленно набиравший яркость рожок месяца. Лыжники, выдыхая пар, почти в глубоких сумерках, под серебряными лучами высыпавших звезд, спешили к теплому огоньку, горевшему в домике учительницы литературы.

Клара Никитична Соснина – классный руководитель, гостеприимно встречала учеников, выставляя на овальный стол чайник, сахарницу, варенье, и девятиклассники затевали беседу о литературе и искусстве. Нередко заводили синий патефон, на крутящийся диск которого ставили грампластинки с музыкой Чайковского, Бородина, Мусоргского, Верди. Говорили о Шаляпине, Собинове и Качалове, балерине Павловой и поэте Есенине. Оживленно обсуждали, как будут ставить на клубной сцене маленькую трагедию Пушкина «Скупой рыцарь».

…Февраль ознаменовался тем, что вопреки трескучим морозам Вениамин Павлович организовал лыжные соревнования. До выхода на трассу мороз беспощадно хватал спортсменов за нос, уши и щеки, нагоняя слезы на глаза. Но стоило стартовать и энергично пройти до середины пятикилометровой дистанции, как по их жилам раогналась кровь, в висках отдавались удары сердца, и становилось все жарче и жарче. С инеем на бровях и ресницах юноши приходили к финишу, и им казалось, что они, разогревшиеся, возвращаются чуть ли не на экватор. Большинство юных футболистов уложилось в нормативы третьего и второго, причем взрослых, разрядов.

Однако Андрею надо было что-то предпринимать, чтобы выправить положение с химией. Надо было как-то сблизиться с Геннадием Викторовичем. И тогда он записался в химкружок, где учитель сверх всяких долгов по учебной программе доверил ему изготовление сложного прибора для получения серной кислоты.

Тиски, напильники, ножовка по металлу, зубило, миллиметровая жесть, винты, шайбы, гаечки… Все это имелось в химкружке для изготовления панелей, стоек, кронштейнов и зажимов. Девчата вертели специальным набором стальных трубок отверстия в резиновых пробках, выгибали из легкоплавких стеклянных трубок колена и змеевики над пламенем спиртовых горелок. Андрей тем временем выстругивал доску под панель, укреплял на ней стойки и монтировал зажимы. Много времени ушло на ошкуривание деревянных деталей и покрытие их лаком. Конструкция включала в себя отдельные модули для выгонки кислорода и водорода, разложения сернистой соли и катализатора. Теперь ждали подходящего по теме урока, чтобы показать ее действие во всем блеске.

…Был по-весеннему солнечный, но очень ветреный апрельский день. Весь класс затаив дыхание следил за работой прибора. Многим не верилось, что вот здесь, на уроке, можно самим получить серную кислоту.

Неожиданно раньше обычного прозвенел звонок и всем классам приказали выходить на построение. Поутихло топанье, никто не толкался, все замерли в шеренгах. Наконец к открытому «карэ» вышел Иван Саввич.

– Ребята! Запомните этот день. Сегодня, 12 апреля 1961 года, на космическом корабле «Восток» совершен первый в мире орбитальный космический полет. Корабль пилотировал гражданин СССР летчик-космонавт Юрий Алексеевич Гагарин!

– Ур-ра-а-а-а! – закричали школьники.

Директор продолжил:

– Великий день! Поэтому все равно уроков не получится. Идите по домам и слушайте радио.

…Теперь уже с космической скоростью подступала весна, добавляя все больше и больше разных дел и забот. Мягкой зеленью покрылось высохшее футбольное поле. Друзья тут же возобновили тренировки.

Андрей всегда возвращался со стадиона усталым и грязным. Приходилось отвечать не только за ход тренировок, но и за сохранность инвентаря – он ведь капитан! Быстрее бы помыться, сменить одежду, перекусить тем, что осталось в печке, и поскорее в клуб, чтобы не пропустить последний кинофильм.

По пути он не раз встречал Василия, идущего чуть ли не под ручку с красавицей Татьяной. При их виде у Андрея щемило сердце. Хоть бы чаще эта девушка заглядывала на стадион, хоть бы разок посмотрела на тренировку «Встречи». Ну и хитрец же этот Василий! Теперь понятно, почему он раньше всех убегал с поля, когда команда продолжала оттачивать технику игры.

Наспех собравшись, Андрей мчался в клуб. В кинозал врывался в тот момент, когда через перила балкона выплескивались лучи кинопроектора. Пока мелькали титры, а в зале звучала увертюра, он, привыкая к темноте, оглядывался и искал Татьяну. Видел, как нашептывает ей что-то на ухо Василий. Иногда с негодованием замечал рассевшегося рядом с ней расфранченного Григория Панькина.

«Есть же люди, – вздыхал Андрей, – которым ничего не стоит подойти к человеку, заговорить с ним и быть интересным. Не то, что я – лопух…»

…Обстоятельства складывались так, что хутор Дёминский по «программе Александрина» и стараниями колхозной молодежи превращался чуть ли не в спортивный центр района. Оно и понятно: стадион-то с иголочки, хотя много чего и не хватало на нем.

Разумеется, «Встреча» не могла не тренироваться постоянно, ведь о ней заговорили как об одной из лучших юношеских команд. Ходили слухи, что ею заинтересовалась сборная юношей города, которая хотела бы «скрестить шпаги» с невесть откуда взявшимися соперниками из Дёминки. Но горожанам было пока не до нее, поскольку они оспаривали призовые места областного первенства.

– Не бросать тренировки ни в коем случае! – наставлял Павел Федорович. – Надо быть начеку. Пусть не валятся на нас из города как снег на голову и пусть встретят для себя крепкий орешек эти фавориты.

Очень хотелось и тренеру, и ребятам не подкачать в футбольной схватке, с честью выдержать серьезное испытание.

А тут произошло примечательное событие: не где-нибудь, а именно в колхозе «Дёминском», на его стадионе, наметили проведение зональных соревнований по легкой атлетике и волейболу.

Не случайно по согласованию с правлением колхоза на длительное время приехал из областного института физкультуры старшекурсник Валерий Колобов, который сразу же признался, что он теннисист по призванию, но с футбольной игрой все же на «ты».

Богатый колхоз не поскупился на деньги. Для легкоатлетов и волейболистов купили светло-синие майки, кеды, шиповки. Но что это за майки, если нет на них ни надписей, ни номеров? Долго мучился Колобов, пока Хопров не порекомендовал капитана «Встречи» и его приятелей.

Надо так надо. И вот, потрудившись в кабинете колхозного профкома, юные умельцы набили на майках белую надпись – «К-з „Дёминский“» и номера.

Гораздо больше труда ушло на подготовку стадиона. Тут же хуторская молодежь занималась волейбольными площадками, не забыв о площадке баскетбольной. Потом пошли прыжковые ямы, сектор для толкания ядра и метания диска. Обозначили беговые дорожки вокруг футбольного поля. В последний момент установили высокий флагшток с роликом на верхушке, где в желанную минуту должен был заплескаться на ветерке зеленый флаг спортивного общества «Урожай». Не забыли о трибуне для судей и даже о пьедестале.

Чему же научил Валерий подружившихся с ним игроков «Встречи»? Оказалось не лишним повторить «Азбуку футболиста», чтобы еще раз уяснить, что такое удар обычный и резаный, чем они отличаются от удара-подсечки или откидки. Юноши отрабатывали остановку мяча, пасы, дриблинг, без которых невозможно контролировать движение мяча. Ведь нередко создаются такие ситуации, когда игрок, владеющий мячом, вынужден доводить комбинацию до конца не снижая темпа и прорываться к воротам без поддержки партнеров. Тут важно не отпускать от себя мяч даже на метр, чтобы его никто не перехватил. А там можно испытывать и нервы, и ловкость вратаря.

Казалось, встречинцы знают, что такое удар головой. Но Валерий сделал для них настоящее открытие, показав им удар головой в падении. Этим приемом можно настичь казалось бы безнадежно ускользающий мяч, направить его куда нужно и очень сильно и стремительно послать вперед при голевых положениях.

А разве не искусство – вбрасывать мяч далеко и точно, правильно координируя движения рук, ног и корпуса?

Финты, подкаты, укрывание мяча – тоже немаловажные приемы в арсенале футболиста. А разве меньшим числом приемов должен владеть вратарь? У него особый раздел, касающийся способов приема мяча, допустим, катящегося низом или летящего на уровне груди, а то и выше головы. Мяч может устремиться в сетку ворот, пролетая в стороне от вратаря и справа, и слева.

– Каждый прием повторяется по десять-пятнадцать раз. Помните, любой из них спортсмен начинает делать автоматически в самых подходящих случаях после ста пятидесяти повторов, – наставлял Валерий Колобов.

Жесткие требования и обязательность их выполнения – железный закон любой тренировки. Вот почему майки у юношей к концу тренировки были мокрыми насквозь. Но как бы ни выматывались они, еще оставалась энергия для шуток.

– Откуда у вас, ребята, такая ловкость и выносливость? – удивлялся студент-физкультурник.

– Ну вот, все городские думают: если хутор, то обязательно лаптями щи хлебают, – ворчливо пускался в разъяснения Василий Дроздов. – Для чего же у нас Вениамин Павлович гимнастику с акробатикой насаждает? У нас, между прочим, по лыжам взрослые спортивные разряды имеются. А команду тренирует ветеран футбола Павел Федорович, который даже с немцами умудрялся играть во время войны.

«Ну, Васька, ну – язык… – возмущенно думал Андрей. – Вот болтун, так и чешет, так и чешет: не остановить…»

– Что-то я вас не понимаю, ребятки. Неужели совместима кровавая война и игра в футбол? Нельзя ли подробнее?

– К сожалению, нельзя, потому что и четверти этой истории не знаем, – вздохнул Василий. – Все думаем, сколько времени ждать придется, прежде чем Павел Федорович сочтет нужным «рассекретиться»…

«Хорошо хоть нашелся, артист», – успокоившись, подумал Андрей.

– Ничего не поделаешь. Считайте, крупно повезло вам. Председатель колхоза делился со мной, как он помогает развивать «программу Александрина». В таком колхозе так и должно быть.

Со студента-физкультурника тоже к концу тренировки в три ручья лился пот. Похоже, намотавшись за день, успевал он нагулять львиный аппетит. Стараниями Гвоздкова его здорово подкармливали в колхозной столовой, откуда он выходил распрямившийся и раздавшийся вширь. Казалось, на полголовы становился выше.

Ну, а июньские теплые вечера располагали к лирике. Набегавшись при игре поперек поля в малые ворота, футболисты спешили окунуться в пруд. Смыв с себя пыль и пот, взбодрившись, беседовали о спорте, обо всем на свете, шли с Колобовым к топким оврагам, заросшим камышом и чаканом, послушать громкие лягушиные концерты.

Уроков больше не было, и лето только начиналось.