Текст книги "Дай руку, капитан!"

Из чулана притащили чугунок, поставили на табурет и налили в него ледяную воду.

– Ты не бойся, паря, суй руки в энтот чугунок, – говорили они. – И держи, пока пальцы не начнут сгибаться.

Не без боязни погружал Андрюшка кисти рук в ледяную воду, думая, что станет еще хуже, и очень удивился: ему показалось, что вода и не холодная вовсе, а даже наоборот, теплая. Минут через десять пальцы совсем отошли, ими можно было шевелить, как и раньше.

Так и осталось у него на всю жизнь понятие – «наловить снегурков» с памятью о грозном морозе и его коварных шутках, о находчивости старших и чугунке с ледяной водой. В другой раз, конечно же, он катался на санках осмотрительней, не забывая о варежках.

С Витей Емельяновым подружился после того, как оба столкнулись велосипедами на высокой скорости, не зная, как разъехаться в узком переулке. Витя падал страшно, с дребезгом машины, и лежал, накрытый ею сверху. А Андрейка мчался дальше, по инерции, и радовался, что сам не упал. Но почему-то никак не мог попасть ногой на правую педаль. Посмотрел вниз и увидел, что ее под ногой совсем не было, она отскочила от удара в момент столкновения. И тут же страх за сбитого мальчишку, за пострадавший велосипед! Хоть домой не ходи – все будут ругаться, все будут правы, особенно отец, а ты, как всегда, виноват.

Вот так появлялись хорошие, надежные друзья. И их становилось все больше и больше, особенно после первого школьного звонка.

Глава 6
Как построить поле

…Что ни утро, повадился огненно-рыжий петух тетки Насти натужно кричать свое «кукареку!» И нашел же место! Как будто иного не было. Как нарочно шумно хлопал крыльями, взлетая на плетень за окном в каких-нибудь четырех метрах от Андрюшкиной койки.

После первой песни сон еще прижимал к подушке. После второй сновидения начинали улетучиваться. Ну, а после третьей одеяло улетало на пол, и мальчишка вскакивал, словно пружина.

– Как бы наказать его, горластого, чтобы не кукарекал? – бормотал он. – А… вот рогатка. Из нее я и ударю петуха.

Сдвинув горшок с геранью и пропихнув вперед оконные рамы, наш герой уперся коленом в подоконник. В руках – кленовая рогатка. В прицеле – петух. Отпущенная резина хлестко выстрелила зеленой сливой.

«Бац!» И петух, истошно кудахтая, теряя пух, пружинно подскочил над кольями плетня и тут же нырнул в рубиновые и желтые огоньки мальвы. Только пыль поднялась с ее широких листьев и закачались верхушки с цветами, обозначая бегство вестника утра. Отбежав на почтительное расстояние в окружение сочувствующих хохлаток, он остановился, раздувая зобатую грудь.

Нет, это будет не петух, если он не захлопает крыльями, не вытянет шею и еще раз не прокукарекает.

Так и получилось. Снова весь двор оглашает «кукареку!» Косясь голубоватым глазом с желтой пленкой-веком на Андреево окно, подкудахтывая, петух как бы обещал, что в следующий раз продолжит прерванную песню.

Ну и пусть! Андрюшка щурился от солнечного света. Теперь не до сна – умыться надо. Шлепая босыми ногами по доскам некрашеного пола, подскочил к рукомойнику. Тронул ладошкой стерженек – как на грех, ни капли воды.

Захватив ведро, побежал к колодцу. Зашпилил дужку на железном крюке и рванул рукоятку ворота на себя. Ведро, уменьшаясь в размерах, стремительно уплывало к черному квадрату воды. С тугим ударом глотнув воды, оно до рывка погружалось глубже. «Раз!» И цепь натянулась. Теперь Андрей крутил ручку обратно.

Холодная колодезная вода так и качается, так и серебрится на поверхности, впервые увидев солнечные лучи. Набравшись духу, парнишка поднял ведро над головой и решительно окатил себя до самых пяток.

Все тело мгновенно покрылось мелкими пупырышками-мурашками. Мокрые трусы прилипли к бедрам. Отдуваясь, Андрейка спешно выкрутил из них воду и пулей полетел в хату, где схватил с шестка полотенце. Стуча зубами, растирал посиневшую кожу: «У-у-уф!»

Чтобы причесать мокрые волосы, Андрейка подошел к зеркалу в изъеденной жуками-древоточцами раме. Прилизав торчащий хохолок, внимательно изучал свое отражение. Слегка фиолетовые губы растянулись в широкой улыбке, показывая белоснежные зубы. Один глаз серый, крупный, как сучок в доске, подмигнул, а другой – такой же серый, сплющился до узенькой щелочки. Веснушки то уменьшались, то увеличивались. С белого, выгоревшего на солнце чуба соскакивали мелкие капли.

– Ну и зеркало, – сокрушался он. – До чего же оно кривое!

– Идите есть! – послышался голос матери.

Ясно, кого он касался в это время. Конечно же Андрюшки и его младшего брата Кости. Отец, как всегда, ни свет ни заря ушел в колхозную бригаду.

На столе выпускает пар чугунок с горячей картошкой. В коричневой кринке молоко-утрешник. Рядом – полкаравая хлеба и соль в баночке. А еще – зеленые перья лука в пучке. Как старший, Андрей разливает молоко по кружкам, прижимает к груди еще теплый после печного жара хлеб и отхватывает от него ножом большие ломти. Подумав, два из них откладывает в сторону, не забыв круто посыпать солью.

– Андрей, а Андрей! Возьми меня с собой, – жалобно просит Костя. – Вот ей-богу, помогать буду. Возьми, а?

– А по шее не хочешь?

– Нет, не надо… Ну возьми меня с собой!

– Чего привязался? Сиди себе дома!

– Как же…

– А вот так же! Далеко пойдем, а ты устанешь. Не на себе же тащить тебя обратно?

– Да не устану я, вот увидишь.

– Знаем-знаем, «не устану». Как обезножишься, так хоть трактором тебя тащи.

Костя обиженно кривит рот, глаза влажнеют, горло сжимает спазма. Вот-вот заревет.

Тем временем во дворе, повисая в стойке на натянутой цепи, ярится и лает Полкан. Опасливо прижимаясь к плетню, к порогу проскользнули Валентин и Вячеслав.

– Ты готов?

– Готов.

– Тогда пошли – у свинарника ребята ждут…

В назначенном месте те, кто пришел пораньше, дожидались в холодке других, прислонившись спиной к шероховатой стене свинарника, нахохлившегося дырявой соломенной крышей. Вячеслав бросил к ногам двуручную пилу, Валентин – две лопаты, Евгений притащил с собой топор и молоток, которые удалось незаметно утащить у отца из-под верстака.

– Все в сборе?

– Кажется, все.

– Ну, тогда пошли. Только лопаты спрячем пока в конопле.

Лишний груз тащить никто и не собирался. Дружной компанией зашагали к той самой лесополосе, из которой когда-то старший брат Владимир приносил грибы и вкуснейшую краюшку, якобы забытую на дереве – «лисичкин хлеб».

За час ребята успели порядком отшагать от свинарника. Впереди зубчатой кромкой синели деревья, а сзади дымили, словно эскадра кораблей, островерхие хаты под соломенными, камышовыми и железными крышами.

Четкие квадраты полей подсолнечника и черного пара смахивали на гигантскую шахматную доску. Вдалеке одинокой фигурой, выбрасывая, словно заядлый курильщик, синеватые клубы дыма, рокотал на подкашивании однолетних трав темно-синий колесный трактор.

Каждый из мальчишек знал, что идет на дело рискованное. Подумайте только, разве можно в лесополосе без спроса рубить деревья? Но, с другой стороны, никто и не знал, у кого спрашивать разрешения. Попробуй добейся его у взрослых! Или отругают, или посмеются, но в любом случае не поймут – зачем это нужно. А ребятам хотелось покончить с задуманным делом как можно скорее.

Чтобы быть незаметнее, шли вдоль глубокой балки, по дну которой пробивался хоть и хлипкий с виду, но очень топкий ручей. Чуть зазевался, нога с чавканье так и нырнет выше колена в желтую глину.

Но вот балка отвернула от лесополосы, коварно подставив топкое место. Сразу через него не проскочишь. Хочешь не хочешь, нужно форсировать преграду. Идти прямо, без разбора, никто не решался. Выбрали место поуже, с сухими кочками, чтобы, не замочив ног, перескочить по ним на другую сторону.

Ловко один за другим поделали упражнения с прыжками и балансированием. Но только не Васька. Он так неудачно проехал вытянутыми ногами по скользкой кочке, что против всякого желания оказался по пояс в желтой от взбаламученной глины воде.

– Ну, Василий, ты и вляпался. Слепой, что ли?

– Руку, дайте руку!

– Еще чего.

– Ну и ладно. Сам выберусь.

Пока Васька барахтался в желтом киселе, «экспедиция» остановилась на привал, облюбовав место около небольших ям и холмиков, оставшихся от покинутого хуторка. Никто не хотел помочь Василию стирать и отжимать его штаны. Было интереснее раскапывать обломком чугунной сковороды слой золы.

Заскрежетал чугунный обломок, и все кинулись рассматривать осколки фарфоровой тарелки. Покопали еще и вырыли прожженную подкову.

– А вы знаете, ребя, – сказал Василий, явно довольный тем, что его безропотно ждут. – Эту самую балку называют Ермаковой. Говорят, Ермак тут черкесов с ногайцами и татарами гонял до похода на Волгу и в Сибирь.

– Будет врать, – рассердился Евгений. – Сидишь мокрой курицей и сиди. Скажи, что Ермак Тимофеевич вот из этой тарелки щи хлебал, а подкова от его коня отвалилась.

– Чего мне врать? – не сдавался Василий. – Да мой батя тут на лошади ехал.

– Ехал и ехал, и что?

– А то. Мой батя тут на лошади ехал и…

– Слышали, что ехал. Дальше-то что?

Васька вскочил, посмотрел на вытянутых руках, как сохнут штаны, и, собираясь с мыслями, начал:

– Вот ехал тут как раз мой батя верхом. Конь всхрапнул, возьми и провались передними ногами в один из этих холмов. «Мать честна! – сказал отец. – Что там под конем темнеет?» Спешился и видит: вроде бы ход под землю идет. Батя руками землю разгреб, а внизу целый зал. На стенах сабли висят, щиты. Тут и шлемы богатырские, и пики прислоненные. Хотел отец получше все разглядеть, нашел керосиновую лампу, спички, зажег – в сундуках золото и каменья заиграли. Хотел богатство загрести, да вспомнил, что мешок-то к седлу притороченным остался.

«И куда ему деваться?» – подумал отец. Наверх полез. Конь на месте стоит, с ноги на ногу переминается. А тут возьми и ящерка зеленая как выскочит из-под камня! Конь испугался, фыркнул и понес. Как раз к лесопосадке, куда мы идем. Пока отец коня ловил, пока вернулся с мешком – стемнело. И никак не мог мой батя отыскать подземного хода. Так и остались сокровища, ковры и сабли где-то тут, у нас под ногами…

Как сказку, слушали рассказ Василия. Многим представилось, что копни лопатами хоть на метр, глядишь, и каменные ступени появятся – так ловко Васька все преподнес. Только Женька сомневался с самого начала:

– Будя врать-то! Ты кому голову морочишь? Наплел разного: подземелье, богатства, а мы уши и развесили. Ты скажи, откуда у Ермака керосиновая лампа взялась и какими спичками он ее зажигал? В подземелье нашел или с собою имелись?

Дружный хохот пробежал по балке. До того смешно стало, как Ермак Тимофеевич с керосиновой ламой возится. И… спички. Это тогда-то, считай, в Руси средневекой?

Василий и сам хохотал, не выпуская из рук почти высохшие штаны.

– Ты, Васек, не тяни время, напяливай штаны-то – на тебе досохнет, и айда дальше! – скомандовал Вячеслав.

Бросок через поле, и ватага растворилась в тени лесопосадки. Здесь под кронами кленов, дубков и корявых берез разошлись по сторонам.

– Сюда-сюда! Глядите, вот где штанги! – кричал Валентин.

– Ой-ой! И у меня то что надо. Валите ко мне! – взывал Василий, тюкая по стволу топором.

Пять минут, и дерево упало, еще столько же – и от него остались срубленные ветки и прямой ствол.

Андрей подскочил, ухватил толстый комель и тут же опомнился:

– Стойте, стойте! Так дело не пойдет. Не надо сырое валить. Оно – тяжелое. Сухие деревья выбирайте, чтоб полегче было – вон в какую даль возвращаться.

И тут же вытащил припасенный складной метр, указывая на ошкуренных жердях места, где и по каким размерам пилить.

Дело сделано. Ровные, словно оглобли, заготовки лежали на черноземе опаханной лесополосы. Но тут засомневался Витек Емельянов:

– А может, того, зря деревья загубили?

– Почему зря? Мы сухие выбирали. Всего шесть. А деревьев много. Их все равно прореживать надо, чтобы росли дружнее, – убеждал его Андрейка.

– Эх ты, вратарь. По-твоему, мы все время без ворот играть будем? – спросил его Валентин. – Или не надоело спорить, где мяч прошел – над шапкой или над портфелем?

– Ребя! Не поленимся, из веток колышки натешем! – встрепенулся Василий.

– Однако толково, – одобрил Славка. – В пучки свяжем, да и о порубке меньше догадаются.

Друзья собрали инструменты, взвалили на плечи жерди и торопливо двинулись к балке, бросая взоры на буревший вдалеке свинарник-«крепость», облюбованное за ним место на выгоне, где теперь назревало более интересное занятие.

Обратный путь наших «аргонавтов» – своя ноша не тянет – показался короче. В холодке под стенами свинарника посудили-порядили, как и за что дальше браться. И работа закипела…

До чего же здорово своими руками сооружать футбольное поле! Из зарослей конопли, вспугнув воробьев, мальчишки вытащили лопаты и мотки веревок. Тут же пошла разметка игрового поля. Пока вбивали колышки, натягивали бечеву, Василий прикатил приземистую тачку и поспешил к ветлечебнице за гашеной известью для разметки линий. Вячеслав и Валентин налегли на лопаты, подрезая дерн и кромсая под штанги сухой чернозем.

Андрей и Евгений, как заправские инженеры, то и дело перелистывали истрепанную библиотечную книжку с описанием, как соорудить футбольное поле. Нет, это не уроки геометрии в школе. Тут, на выгоне, она была какая-то гигантская и деловая. Все надо промерить и взвесить. Только попробуй ошибись, и тут же перекос, а значит, и напрасный труд. Разумеется, большой размер для друзей не подходил. Куда как много 90 метров длина и 50 метров ширина? Гораздо лучше размеры другого поля – длиной 60 и шириной 40 метров. Отмеряя расстояния все тем же складным метром и натягивая между вбитыми колышками связанную во многих местах бечевку, Андрей направлял работу, изредка советуясь с Вячеславом, как более авторитетным по возрасту.

Ямки копали под штанги в шести метрах друг от друга, вратарские площадки имели размеры 11 на 4 метра. Вместо одиннадцатиметровых готовили, как указывалось в книжке, восьмиметровые отметки. Штрафные площадки у ворот вписывались в размеры 28 на 12 метров. Центральный круг имел радиус 6 метров. Чтобы не допустить огрехов, вертели под него, бороздя землю, веревку от вбитого в центре поля колышка. Аккуратно вынесли и прочертили полудужия около восьмиметровых отметок для штрафных ударов и совсем маленькие – по углам поля.

Когда управились с разметкой, тут же поспешили на помощь с установкой штанг для ворот. Подменяясь, выдолбили последнюю, четвертую ямку. Затем опустили боковые штанги в ямки и тщательно утрамбовали землю у их основания черенками лопат. А когда дело коснулось перекладин, оказалось, что нет гвоздей. Хорошо, подвернулся под руку Константин.

– Ну-ка, братан, живо гони домой и найди гвозди покрепче и подлиннее! – наладил его Андрейка.

– Пригодился-пригодился! – подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, умчался младший брат.

А тут прикатил с тачкой Василий. Отдувался, сердился, вытирая взмокший лоб. Тяжело ему пришлось, зато белой известью, как по линейке, отбили все линии. Казалось, из ничего возникло футбольное поле, резко выделяясь ровной разметкой на припаленной солнцем траве. Странное ощущение охватило ребят – на выгоне будто выросли стены. Переступи ногами через черту – и ты на футбольном поле, отступи назад – и ты за его пределами.

А вот и гвозди! Витек, самый легкий и ловкий, взобрался на лопатки рослого Вячеслава. Валентин и Евгений стали подавать перекладину. Матвейка отошел для контроля в сторону.

– Штанги стоят ровно, ничего не прогибается, крепкое, сухое дерево, – заключил он.

«Трах! Трах! Трах!» – стучал молоток.

– Ты, Витька, не очень-то топчись, – бубнил себе под нос нагнувшийся под тяжестью вратаря Спирин. – Спина-то у меня не казенная.

Емельянов же, мало прислушиваясь к тому, что он там бубнил, старался ловчее пристроиться, чтобы верными ударами вогнать гвозди в углы обозначившихся ворот. Неожиданно молоток сорвался с рукоятки и просвистел у носа Вячеслава. Забыв о вратаре, он тут же отпрянул в сторону, и Виктор, лишившись опоры, по-обезьяньи облапил столб и съехал по нему вниз.

– До чего же крепко мы штанги врыли! – восхитился Евгений.

– О, да-да! – поддержал его Валентин.

Незадачливые партнеры уставились друг на друга.

– Ты чего молотком размахался? Чуть меня не убил, – напустился Вячеслав.

– А кто мне его такой подсунул? Я об эту штангу, кажется, нос ободрал. Не видишь? – защищался Виктор.

Ворчи не ворчи, а дело доделывать надо, и Виктор снова устроился на спине у Вячеслава.

«Трах! Трах! Трах!»

Все с волнением следили за работой. Как-никак на глазах рождалось спортивное сооружение.

Вот и встали футбольные ворота на местах. Новые, старательно ошкуренные, их даже и красить не надо. Лучше любой краски коричневатая от оставшегося луба древесина.

– Ура! – запрыгал в восторге Василий.

– Ур-ра! – поддержали его друзья.

Даже не верилось, что осилили такое дело, конечно же устали, взмокли, проголодались. Да и как не устать-то? Вон по жаре в какую даль ходили. И пилили, и рубили, и тащили, и копали, и размечали, и прибивали. Длинноватый денек получился.

– Ну, теперь поиграем, – не успокаивался Василий. – И-и-эх! Свое поле, настоящее! Ведь это подумать!

Перетянув бечевкой рваный ботинок так, чтобы не болталась подметка, он подбежал к резиновому мячу. Быстро-быстро замелькали его тонкие ноги. Мяч, как живой, взмыл вверх. Не давая ему коснуться земли, Дроздов ловко пробил по воротам. Мяч со звоном отскочил от перекладины. Набежав на него, Василий головой послал его со штрафной площадки в верхний угол ворот. И все следили, как пролетел после удара этот литой мяч, где он упал и как покатился дальше, к плетню у огорода.

– О, да у него избыток сил, – заметил Поликарпов. – Ты чего такой резвый? Не видишь – сетки нет? Теперь беги, «автор», за мячом.

О сетках на воротах не могло быть и речи. Откуда им взяться? Невыполнимое желание. Тут ничего не поделаешь…

И все же всех распирало от радости. Теперь можно поиграть в футбол вволюшку, со вкусом, можно сказать, по всем правилам.

Видно, Дроздов крепко раззадорил ребят. Позабыв об усталости и голоде, они разделились на команды, подключив помогавшую им мелюзгу, и началась жаркая, первая на новом поле баталия. Теперь каждый рвался к штрафным площадкам, чтобы с ходу ударить по мячу и следить за его полетом, любуясь мгновением перелета над белой линией ворот.

А успешнее всех прорывались Андрей и Валентин. Раньше других они сделали открытие, что так лучше удаются атаки, только выводи по очереди друг друга на завершающий удар. И уж гол с гарантией будет. Они давно усвоили эту тактику и оттачивали ее до совершенства. С их парой можно было не связываться: она могла «перефинтить» всех подряд. Играли быстро, расчетливо, в одно касание мяча. И чувствовали себя уверенно, зная, какой вратарь у них за спиной. А им был Витя Емельянов…

Изрядно притомившись, стянув со спин мокрые рубашки и майки и прикрыв ими головы от припекавшего солнца, игроки уселись на краю поля. Было забито в общей сложности пятнадцать голов.

Только тут Андрейка вспомнил о прихваченном хлебе. Кое-что съестное нашлось и у других. По-братски поделившись, медленно пережевывали краюшки, боясь уронить хоть одну крошку. Странно, но никто от поля не уходил, все завороженно смотрели на футбольные ворота и белые линии разметки. Хорошо сиделось под пепельно-голубым небом, радовавшим журчанием невидимого жаворонка.

…Прокаленный солнцем степной ветерок потянул с дороги серую пыль. Никто и не заметил, как проплыла за плетнями крыша и выехала из проулка легковая машина «Победа». По ее капустному цвету определили – председатель колхоза едет. Против всякого обыкновения машина повернула в сторону ребят и стала медленно приближаться.

Появление «Победы» не могло не внести смятение в ряды юных футболистов. Заметь они машину хоть чуточку раньше, они бы тут не сидели. Да и было из-за чего убежать: только теперь вспомнили, что вырубили шесть деревьев в лесопосадке. Вот беда свалится, если председатель догадается, откуда ворота. Ведь начнет ругаться, а там передаст все их родителям, и тогда только держись – всеобщей порки не миновать, к тому же разговоры пойдут по хутору, да и штраф наложат…

Словом, у каждого в душе похолодело. Однако за спины друг друга не прятались. Отвечать, так всем вместе. Так легче вынести неприятности.

Андрей лихорадочно подыскивал оправдание. Василий даже лицом побелел, делал какие-то знаки.

Медленно открылась дверца низко сидящей на колесах «Победы». Неотвратимо выбирался из кабины Прокофий Захарович Гвоздков в неизменном парусиновом костюме и в тон ему парусиновых башмаках, с двумя золотыми звездами Героя Социалистического Труда на груди.

Ребята напряженно ждали – что же теперь будет? А председатель колхоза молчал. Из кабины высунулась голова шофера, и все услышали его голос с подковыркой:

– Фут-бо-лис-ты. Теперь есть где телят привязывать…

– Ты, Фирюлин, помалкивай, – пресёк его речь председатель.

Неторопливо выговаривая каждое слово, стал интересоваться – кто зачинщик и как удалось поставить ворота. Может, кто помогал, советы давал?

– Никто нам советов не давал, а зачинщики мы все тут, – сдавленно ответил Андрейка.

– А что? Разве нам стадион не нужен? – поддержали его ребята.

Трудно было предугадать, чем закончится встреча с председателем, который чуть прищуривал карие глаза, сохраняя на лице бесстрастное выражение. Его молчание длилось с минуту и пугало еще больше. Наконец мальчишки услышали:

– Кто бы мог подумать, да и я сам, что у вас таких маловатых и такие запросы? – послышались в его голосе мягкие тона. – Хорошо, что вы такие самостоятельные и не белоручки.

Обернувшись к Фирюлину, добавил:

– Вот какие у нас замечательные шпингалеты!

– Кто бы мог подумать, – переменился и шофер.

Если бы кто еще в другой обстановке назвал мальчишек шпингалетами, они бы обиделись. Но в данном случае это слово прозвучало по-доброму.

А председатель говорил:

– Мы на этом участке собирались просо сеять после распашки. Понимаете ли меня, ребята? Так и накидывают планы нашему опорно-показательному хозяйству. Все любят кашу пшенную, гречневую хоть с маслом, хоть с молоком. Лучше бы в райфинотделе на строительство стадиона деньжат выделили или, по плану, на парк культуры.

Снова пауза. Наконец председатель махнул рукой:

– Ладно, играйте, пока старый свинарник не снесем под запашку земли. Играйте, мальчики, в футбол. Молодцы!

Вся команда, не веря такой развязке, аж рты пораскрывала. А «Победа», раскручивая за собой пыльный шлейф, повернула на улочку за плетнями. Только и видно было, как ехала, удаляясь, ее капустного цвета крыша.