Текст книги "Танец со стулом"

– Так догони и отдай сдачу, – презрительно сказал Грум.

– Не пойду, – серьезно ответил Джерри. – У меня, Грум, мамаша осталась в Орегоне. А он мне дал десятку… и говорит…

– Послушай-ка, Джерри, – проговорил Грум, глядя ему в глаза. – Ты можешь быть идиотом, если тебе угодно. Но это не должно вредить делу. Ты понимаешь?

Это подействовало на Джерри сильнее, чем десятифунтовая купюра. Он как-то сразу съежился и увял.

– Ладно, идем, – Грум потянул здоровяка за рукав. – Идем, хватит уже здесь торчать, – он шагнул из-под козырька – голова, шея, туловище, неподвижное лицо рассекает струи, глаза смотрят сквозь воду. – Очевидно, все подтверждается… – проговорил он негромко, вряд ли напарник мог его услышать.

Грум вошел в стену дождя, словно нырнул, и Джерри последовал за ним. Автомобили, блестя боками, осторожно проплывали между тротуарами, через которые перекатывались волны, и две тени скользнули наперерез и исчезли в толще воды.

Глава 14. Вам здесь не рады

Дэвид вернулся домой непривычно рано. Он сидел за столом с отсутствующим видом, на вопросы матери отвечал невпопад, а потом и вовсе поднялся, не докончив ужина, и ушел к себе, сопроводив свой уход словами:

– Пойду я подумаю.

Джулия Барнет могла бы встревожиться, если бы не знала сына как облупленного. Во всяком случае всегда распознавала, когда у него неприятности, а когда ему действительно надо подумать. Плохой аппетит она приписала тому, что сын не дождался ужина и смолотил здоровенный кусок пиццы, которую притащил с собой – коробка размером со стол, куда уж тут ужинать. Джулия убрала все в холодильник, неодобрительно покосившись на коробку с пиццей, погасила свет и ушла в свою комнату.

Дэвид же, поднявшись к себе, света вообще включать не стал, а добыл из ящика стола свечу. Он воткнул ее в массивный подсвечник, служивший еще деду, маминому отцу, щелкнул зажигалкой. Затем он уселся в кресло, а Дипс запрыгнул к нему на колени, как кот, и лег, глядя на пламя.

Окно выходило в сад, и шелест листьев заглушал эхо проезжавших изредка с противоположной стороны дома машин. Дэвиду здорово повезло с этим домом: он купил участок сразу с очень красивой оградой из белого камня и вдобавок – густой колючей изгородью из боярышника, но главное – с основательным, устоявшимся фундаментом. Дом был построен меньше чем за четыре месяца. Они переехали с матерью и четырехмесячным Дипсом.

Дэвид сидел неподвижно. Часы тикали, тьма наползала из-за окон, и только маленький огонь сдерживал эту тьму, не давая ей сомкнуться. Дэвид сидел и думал, а Дипс уже закрыл глаза и еле слышно сопел.

Так просидели они какое-то время. Возможно, Дэвид в конце концов просто заснул бы в кресле, – но тут внизу, как выстрел, грянул звонок. Дипс тявкнул было, но запнулся и, ворча, полез под кровать.

– Все понятно, – сказал Дэвид. – Ты его даже по звонку узнаешь.

Он нехотя выбрался из кресла, но свет зажигать не стал. Вышел из комнаты, спустился по лестнице и только тут включил маленький тусклый светильник на стене, тоже сделанный в форме свечи. Он щелкнул замком, дверь тихо открылась. На пороге возник огромный Эдисон Штаммер, как всегда, одетый с иголочки, но с более длинной щетиной, чем это могло быть необходимо при его роде занятий.

– Ну наконец! – звучным баритоном объявил Эдисон. – Почему ты всегда так долго открываешь? Деньги считаешь там, что ли?

– Заходи, Эдисон, – усмехнулся Дэвид. – А позволь, в свою очередь, поинтересоваться: тебе не надоело?

– Что?

– Ты уже не замечаешь. Деньги, вот что! У тебя даже шутки все про деньги.

– Да, ты прав! – мгновенно согласился Эдисон. – Чертовы деньги. Это привычка, дурная привычка. Надо срочно что-то делать с этими деньгами, иначе… – он ввалился в дом и, не дожидаясь хозяина, потопал к лестнице на второй этаж, продолжая говорить и трагично воздевая длинные руки, – иначе они меня съедят. Они, наверно, всех съедают, кто работает в банке, как ты думаешь?

– Не знаю, Эдисон, – Дэвид прикрыл входную дверь и двинулся следом.

– «Не знаю», – передразнил Эдисон. – Легко тебе говорить «не знаю». Ты ведь настоящий затворник. Приходишь с работы и сразу затворяешься в одиночестве, избегая шумных компаний. Никакие деньги тебе не страшны.

– Страшны, к сожалению, – Дэвид грустно улыбнулся. – Сегодня меня пригласили на работу в министерство, и я согласился.

– Неужели из-за денег? – искренне удивился Эдисон.

– В сущности… Да.

– А какое министерство?

– Энергетики.

– По-моему, это хорошо, – Эдисон плюхнулся в кресло. – Я не понимаю, почему ты переживаешь.

– Я сам не понимаю, – сказал Дэвид, глядя на свечу. – Ладно, давай не об этом. Рассказывай, что у тебя случилось.

– У меня… – Эдисон нервно огляделся, пламя свечи заколыхалось. – Послушай, а нельзя включить электричество? Как-то… непривычно.

– Я устал от света, Эдисон, – проговорил Дэвид. – Очень устал.

Эдисон посмотрел на него, потом на свечу, потом опять на Дэвида.

– Ага. Я понимаю, – он как будто сразу погрустнел. – Да, ты знаешь, а я тоже устал от света. Даже лучше поговорить в полутьме… Эта свеча, она как-то… Настраивает.

– Что это ты вдруг?

– Не вдруг, Дэвид. – Эдисон шумно вздохнул. – Просто я креплюсь. Я железный человек, ты же знаешь… – он взял из вазочки конфету и принялся ее рассматривать. – Видишь ли… Похоже, она… Словом… Она ушла.

– Так.

Дэвид встал и включил свет.

Эдисон, крутя в пальцах конфету, сидел в кресле с унылым и каким-то виноватым видом. На стоящего перед ним Дэвида он старательно не смотрел.

– А ведь я тебя предупреждал! Предупреждал, Эдисон? Шесть месяцев срок зарядки! Интеллект – как у профессора! Играет на фортепиано… Плавает, как дельфин… нет, как касатка. Это зачем? Ради престижа и дурацкого тщеславия! – Дэвид сердито ходил по комнате. – «Посмотрите на Эдисона Штаммера! Как он идет в гору! Посмотрите, какая у него жена!..» Или скажешь, я не прав?

– Я хотел с ней беседовать об истории… – пробормотал Эдисон.

– Ага! Она беседовала, Эдисон! И сейчас наверняка беседует. Она так умеет беседовать, что все ей смотрят в рот. Либо в рот, либо… Есть на что посмотреть, да ведь?

– Еще блок самосовершенствования… – робко вставил Эдисон, не сводя глаз с конфеты.

– «Еще»! Да, я забыл! Блок самосовершенствования класс пять! Извините, мадам Штаммер, вылетело из головы!..

– По-моему, это неплохо, когда человек талантлив и…

– Она не человек, Эдисон. И таланты ее не человеческие. Сверхчеловеческие. И аппетиты сверхчеловеческие. Это бездонная бочка, Эдисон. Она будет кататься по миру и жрать, жрать. Находить новых хозяев, сжирать их и катиться дальше. В этом она будет совершенствоваться. «Клеопатра-супер» – это тебе не «Елена», у нее даже в базовой комплектации эта ненасытность. Она никогда не лопнет. Тебя она уже сожрала, все! Сожрала и забыла. Когда у нее был последний срок зарядки?

– В прошлую пятницу… вечером.

– А пропала в субботу утром, да?

– Да.

– То есть времени зря не теряла. У нее в запасе полгода. Найдет богатого дурака, он оплатит ее перенастройку… – Дэвид перевел дух и закончил спокойным тоном: – А я так думаю, она его уже нашла. Эдисон, я все это тебе говорил два года назад, когда ты мне принес свой проект жены… На пятнадцати листах. Ты видишь, я был прав. Насчет андроидов я всегда прав. Хоть сейчас мне поверь: самое для тебя лучшее – поставить на ней крест. Вот так.

Дэвид отряхнул ладони жестом, каким лектор, закончивший выступление перед студентами, стряхивает мел. Было тихо, только тикали часы. Наконец Эдисон вернул конфету в вазочку.

– Кажется, я действительно должен тебе поверить. Послушай, Дэвид… Может быть, пойдем, пройдемся?..

* * *

Облака медленно двигались по ночному небу, влага чувствовалась в воздухе, но дождя, похоже, не предвиделось. Дэвид и Эдисон прошли уже два квартала в полном молчании. Эдисон безмолвно вышагивал рядом с Дэвидом, задумчиво глядя вдаль с высоты своего огромного роста. Дэвид смотрел в основном себе под ноги, ссутулившись и держа руки в карманах. Они шли от окраины к центру города, и зарево перед ними разгоралось все сильней, разноцветные сполохи вспыхивали и гасли, там впереди жизнь бурлила, пульсировала не останавливаясь, просто люди сменяли друг друга, свежие вливались в это веселое варево, а те, кто уже никакой, отправлялись спать. Уже горели над головами рекламные огни и вывески ночных клубов, попадались подгулявшие прохожие, гуляли парочки, стояли кучки молодежи. Неожиданно Эдисон громко заявил:

– Все-таки надо было поехать на машине.

– Что? – ошеломленно переспросил Дэвид.

– Я что-то начал уставать, – пояснил гигант. – Мы можем не дойти до мало-мальски интересных мест.

Дэвид уставился на него, затем принялся неудержимо хохотать. Наконец, кое-как справившись со смехом и вытирая слезы, он проговорил:

– Клянусь, Эдисон, ты уже выздоровел!

– Я просто пытаюсь быть разумным, – невинно ответил Эдисон.

– Ладно, можешь не оправдываться, Штаммер младший. Я, честно говоря, приготовился гулять с тобой всю ночь, даже почти смирился. Ну, если хочешь, давай зайдем куда-нибудь. Хотя бы вот. Вроде, ничего… Маленький, скромный ночной клуб. Здесь ведь можно просто посидеть?

Дэвид шагнул под вывеску и открыл дверь, но, едва заглянув внутрь, немедленно закрыл ее.

– Довольно быстро ты посидел, – ехидно заметил Эдисон. – А про меня забыл?

– Там стриптиз. Не хочу я, чтобы у меня под носом вертели голым задом.

– Я тебя понимаю, – сочувственно кивнул гигант. – Пойдем дальше.

Дверь следующего клуба была распахнута, изнутри неслась музыка. У входа на тротуаре пританцовывали и смеялись несколько био. Два паренька, оба в черных толстовках и джинсах, перекидывались с ними шуточками.

– Добрый вечер, – поздоровался Эдисон.

– Привет, мальчики! – хором выпалили девушки и так же одновременно прыснули. Парни настороженно молчали.

– Очень приятно, – так же вежливо ответствовал Эдисон, наклоняя голову. – Я не уверен… Насколько мы годимся на роль мальчиков. Но все равно приятно.

– Вы просто супер! – прокричала какая-то из био.

– Мы супер, Эдисон, – Дэвид еле заметно поморщился. – Ты что, сомневался? И они супер, как кстати. Шумновато здесь…

– Зато весело, – возразил Эдисон. – Или нет?.. Как думаешь, зайдем?

– Если только тут нет стриптиза.

– Сейчас узнаем, – пообещал Эдисон. – Девочки, – вопросил он. – Скажите, пожалуйста, есть тут стриптиз?

– Нет! – хором ответили девушки.

– Хорошо, – с облегчением согласился Дэвид. – Заходим, Эдисон. Чуть-чуть посидим…

– Лучше бы вам уйти отсюда, – перебил его один из юношей. В его голосе слышалась угроза. – Вам здесь никто не будет рад.

– Ого, – удивился Эдисон. – Даже так? Вот лично ты – ты не будешь нам рад?

Паренек был явно не настроен шутить.

– Вы что, не поняли? – глаза его злобно сузились. – Проваливайте, говорят вам.

Второй парень подтянулся ближе. Черный капюшон почти скрывал его лицо, правую руку он не вынимал из кармана.

Эдисон грустно пожал плечами. Не обращая больше внимания на парней, он обернулся к Дэвиду.

– Теперь я понял. Дэвид, они нам нам не рады.

– Ты это только что понял?.. Ладно, идем. Пока, девочки.

* * *

Негостеприимный клуб остался за спиной, музыка превратилась в однообразное смутное буханье. Вдруг Дэвид остановился.

– По-моему, пора поворачивать, – решительно заявил он. – Я не думаю, что в других клубах будет по-другому. Лучше досидим ночь у меня. Выпьем кофе…

– Ты уверен? В смысле – что не будет по-другому?

– А ты – нет? Скажи, Эдисон, ты часто ходишь по клубам?

– Конечно! Я же публичный человек. Хожу… Довольно часто. Я имею в виду… Это бывает нужно по работе.

– Ну и как?

– Как? – Эдисон задумался.

– Вот именно – как?

– Если честно – отвратительно. Если бы не работа… Да провались они, эти клубы. Мне там неуютно. И я теперь понял, почему! Этот мальчик мне объяснил. Мне там не рады, вот почему. Даже несмотря на мои деньги. Либо рады только с виду. Лицемерны, как андроиды, вот что!

– Эдисон, не клевещи на андроидов.

– Да? И где тут клевета?

– Я тебе как-нибудь объясню, давай только не сейчас, ладно?

– Ладно, потом, – Эдисон круто развернулся, его плащ захлопал, как парус. – Пошли к тебе, да, кофе надо пить не в таких местах. Вообще, я тебе признаюсь, Дэвид. Я довольно часто замечаю, что люди мне не рады. Как будто я им сильно помешал. Ты не знаешь, почему это так?

Дэвид пожал плечами, глядя себе под ноги.

– Думаю, они не тебя имеют в виду. Может, они в принципе не рады. Тем более, если вы по работе. Я тоже, когда по работе… – он хмыкнул. – Иногда вот такой.

– Утешил. Нет, мне это серьезно не нравится. Еще пара таких прогулок – и я вообще не захочу видеть людей. Ни по работе, ни как.

Дэвид усмехнулся.

– Заведи собаку. Они радостные. Даже если на нее накричишь, она через пять минут будет тебе хвостом вилять.

– Ух ты! Что, правда? – Эдисон оживился. – Слушай-ка, я вспомнил. Родители мне хотели подарить щенка… В детстве. Даже чуть не подарили. Но как-то все замялось.

– Почему?

– Наверно у меня были другие интересы… Не помню. Может, я просто не обрадовался, вот они и замяли. – Эдисон нахмурил лоб. – Но это серьезное дело. Надо подумать…

– Не надо, Эдисон, – сказал Дэвид, поднимаясь на крыльцо. – У тебя огромный плюс. С собакой ты бы так не развлекся, как мы вот сейчас. Тебя бы уже здесь давно не было. Мчался бы ее кормить и выгуливать, чтобы она не уделала твои ковры. И ты не можешь даже выпить в гостях и заночевать у друга, потому что тебе надо за руль, ехать ее кормить и выгуливать… И так далее. Наслаждайся свободой, – он ухмыльнулся, пропуская Эдисона в дверь. – Только разговаривай потише. Сейчас сделаем кофе, и пицца осталась, почти целая, без одного куска… Да, и еще с собакой придется делиться едой. Сплошные минусы…

Дэвид мельком глянул на великана – убедиться, что его шуточки сработали как надо, – и мысленно плюнул. На лице у Эдисона опять водворилось уныние. Оставалась надежда только на пиццу. Она была вкусная и очень большая.

Глава 15. В свете фонарей

Кроме папки с рукописью Кейси пришлось захватить в издательстве несколько донельзя потрепанных здоровенных старых книг по математике, философии и почему-то по истории. Это были тоже уникальные экземпляры, фолианты, как их обозвал главный редактор, и оттуда следовало делать вставки – в тех местах, где на них ссылался Кольридж. Папку и книги, заботливо уложенные в небольшую пластиковую сумку-чемодан на широком ремне, Кейси получил под роспись и покинул издательство – с авансом в кармане и уверенностью, что сегодня он точно больше ничего делать не будет.

Сумка-чемодан оказалась громоздкой, раскачивалась при ходьбе и врезалась ребром в бок. Пока Кейси дотащился от автобусной остановки до дома, он слегка подустал – но не из-за тяжести книг. Он вообще ненавидел любые сумки и привык ходить налегке, а ключи, деньги, сигареты, телефон и прочее распихивал по карманам. Даже такая приятная ноша, как пакет с «Ньюкаслом» или «Гиннесом», заставляла его внутренне напрягаться. Вид Дэвида с вечной папкой под мышкой в детстве вызывал у него недоумение, позднее – брезгливую жалость, а в последние годы стал просто бесить. Правда, в период скитаний у Кейси была спортивная сумка, где он держал пожитки, но и ту он не купил, а получил от сердобольного приятеля и терпел как необходимое зло. Кейси по возможности заталкивал ее ногой под какое-нибудь кресло или под диван, на который его укладывали, – если она туда влезала, – либо просто подальше в угол. Водворившись в тетушкиной квартире, Кейси на второй или третий день без сожаления выкинул эту сумку в мусорный бак.

Сгрузив ношу в прихожей, Кейси расправил плечи, потянулся, хрустнув суставами, и немедленно снова отправился на улицу.

Уже горели фонари, начинал накрапывать мелкий дождик, и было приятно пройтись до магазина. Пожалуй, именно сегодня можно бы позависать перед рядами разношерстных банок и бутылок, попробовать выловить что-то новенькое, а не хватать как зомби давно привычную черную банку с золотой ирландской арфой. Мини-маркет на углу – тот самый, где произошла встреча с Кольриджем – Кейси облюбовал сразу же, еще когда ехал сюда первый раз к тете Августе. Одноэтажный магазинчик из кирпича, пристроенный к соседнему дому, внутри вполне уютный, самое главное, дрянью в нем не пахло, стены выкрашены светло-бирюзовым, играла тихая приятная музыка, обе кассирши имели на удивление скромный и неброский вид, за исключением того, что одна неумеренно красила губы, это иногда раздражало. Продукты, как обычно в подобных местах, по большей части выглядели несъедобными, но кое-что вполне годилось, бывали неплохие сыры, свежий хлеб и консервы, а ассортимент напитков вообще радовал – в этом Кейси знал толк.

За время проживания на Гарден-лейн Кейси окончательно потерял связь с теми немногими друзьями, с которыми не успел расплеваться во время своих скитаний по чужим домам. Впрочем, сам Кейси не считал их друзьями в полной мере. Единственный настоящий друг – это Джексон, и он бы, это уж как пить дать, не позволил жене раскрывать на него рот. Но Джексон далеко. А эти все – ну, приятели, знакомые, черт с ними. Да и тоже, как их ни назови, все они теперь в другой части города, не станешь туда таскаться ради сомнительного удовольствия поболтать. Проще и спокойнее провести вечер перед телевизором за бутылочкой-другой.

Кейси не пошел сразу к магазину. Он завернул в противоположную сторону, прошел вдоль дома, туда, где начинался небольшой сквер, и вошел под деревья. Дождь шелестел по листве, фонари светили большими желтыми пятнами, все блестело и искрилось. Слишком блестело. Кейси шел по дорожке, наступая на лужи, на макушку падали теплые капли, и пока это было приятно. Он категорически обходился без зонта, – зонт еще хуже сумки, – но, похоже, единственный здесь. И уж точно единственный, кто идет по делу, а не просто прогуливается. Вон, плывут. Кейси сместился к краю дорожки, пропуская парочку – старичок со старушкой, бодренько так, зонт огромный, черный, оба ухватились за лакированную деревянную ручку, как будто их унесет сейчас. Еще двое навстречу, чуть помоложе, – эти тоже еле тюпают. У них два зонта. Кейси еще отступил вбок. Прошли. В конце сквера маячили еще две парочки, но далеко. Тоже пенсионеры, как пить дать. У Кейси уже составилась своя статистика. Молодежь выползала позже, и такую погоду не особо жаловала. Это, с одной стороны, плюс, шумные компании отвратительны, но несколько скромных парочек иногда приятно оживляют пейзаж. Или одинокая девушка, хоть и ясно, кто она, но картинка все же совсем другая. Тот Кейси, который находил притягательность в изящной фигурке под ночным фонарем, был, видимо, другой Кейси, не тот, что проклял ремесло своего брата и под настроение способен плюнуть вслед прошедшей био – когда она достаточно удалится, конечно, не настолько он ублюдок. Отморозок, но не ублюдок, интересно, как это увязать. Как ни увязывай, все равно противоречие, но это конечно из-за андроидов, потому, что андроиды – уже заранее противоречие, противоречат здравому смыслу, природе, человечности, самим себе противоречат, каким надо вообще быть извращенцем, моральным уродом, чтобы это все придумать тридцать или сколько там лет назад. Явно больше, чем Кейси живет на свете, попробовал бы только он при нем сделать это, рискнул бы здоровьем… А с другой стороны, пытался ведь что-то поправить… Сволочь. Сердобольный, видите ли. И при этом образованный, вот точно, образование как динамит, дураку в руки нельзя давать. Интересно бы представить этого ублюдка получше, надо же видеть, кому морду расшибаешь, я хочу видеть врага перед собой, или… Или черт с ним. Бедный больной извращенец, хотел как лучше, получилось как всегда. Лучше не представлять, лучше вообще не задумываться… и потом, он все равно же помер давно.

Впереди шагах в десяти закачались ветки, оплетенные вьюном, из арки энергично вышагнула женщина. Очень стройная, короткая ветровка, капюшон откинут, черные вьющиеся волосы – целая копна, юбка в обтяжку, голые ноги золотисто блестят от дождя. И тут же присела на корточки и принялась шарить в траве у дорожки. Так это по-человечески у нее получилось. Ну не может это быть био. Кейси приблизился. Она как будто не услышала, стояла на коленях прямо на газоне и продолжала теребить густые мокрые стебли.

– Вам помочь? – спросил Кейси, не узнав собственного голоса.

– А? – она дернулась и резко обернулась. – Черт, напугал!

Не био. Живая. Пожалуй, старше тети Августы. Но куда там… Лицо помятое, синяк, пальцы в какой-то грязи, и голос… Еще тот голосок.

– Потеряла… – она осеклась. – А тебе что нужно? Я полисмена сейчас позову.

От женщины сильно пахло вином. Кейси развел руками.

– Прошу прощения, – сказал он. – Думал, вам нужна помощь. Хорошего вечера.

Он сделал шаг по дорожке.

– Подожди, – закричала она вслед.

Кейси пошел быстрее.

* * *

Он, конечно, больше гулять не стал. Купил пиво, вышел из магазина, и тут дождь ливанул сильнее. Надо бы перехватить пакет, Кейси уже на этом обжигался. Хорошо конечно, экопакеты, пока они сухие, все с ними тип-топ, а стоит чуть дождичку брызнуть – и начинается… Остановился под козырьком, одну бутылку запихнул прямо во внутренний карман куртки, и тут две девчонки напротив, тоже с зонтиком, под ручку, вот чего они таращатся? Что за улыбочки?

– Добрый вечер, – сказал Кейси. – Я…

Био молча замахали руками и замотали головами, одна стала тыкать пальцем поверх его головы. Кейси обернулся. Понятно. Витрину им загородил.

– Я сейчас полисмена позову, – мстительно сказал он.

* * *

При других обстоятельствах неплохо было бы жить в пещере. Где-нибудь в глуши. В чаще леса. Самой пустынной чаще, чтобы там была гора, поросшая деревьями, вокруг колючие заросли, а вход в пещеру укрыт так, чтобы никому и в голову не пришло… Еще бы поселить рядом стаю волков, чтобы они набрасывались на любого и сразу без разговоров сжирали. Нечего бродить у моей пещеры. Ну еще только в соседней чаще чтобы была вторая пещера, где продавалось пиво. Тетушка, тысячу раз вы правы, надо ложиться на дно. Пусть престарелые парочки гуляют под фонарями. И малолетние электроидиотки. Кейси вломился в подъезд и попер вверх по лестнице с мокрым пакетом наперевес. Никто не ходит пешком, если работает лифт, один приятель, модный типчик, любил говорить – это как есть консервы из банки или резать колбасу на газете. Раз-два-три, раз-два-три, раз… Один пролет, другой. Очень даже быстро получается. Раз-два-три… Если поймал ритм, ноги идут сами, и даже если долго, и уже совсем отваливаются, а все равно, как заведенные – раз, раз, раз-два-три… Кейси топал, бутылки звякали, лестница гудела. Раз-два-три, раз-два-три, раз…

Вот и все. Делов-то. На последних ступеньках Кейси сунул одну руку за ключами, и тут размокший пакет порвался. Кейси поймал бутылки. Кое-как пристроил все это хозяйство на полу, прижав к стене ногой, – и сообразил, что на лестнице еще кто-то. Снизу доносились негромкие, но бойкие шаги. Он, спеша, принялся копаться в карманах, ключи куда-то провалились. Шаги все ближе. Кейси еще заторопился, нашарил, наконец, ключи, – они зацепились в кармане, – принялся их вытаскивать и оказался прямо нос к носу с соседкой. Вот приперло-то тебя идти пешком, ехала бы на лифте, и глаза бы мои тебя не видели…

Девушка-андроид, жившая выше этажом, – невысокая, темноволосая, не красотка, но, в общем, миловидное личико. Кейси встречал ее частенько в том же мини-маркете – она покупала немного, но разнообразно, со вкусом, а иногда брала бутылку вина, обычно красного, и еще пару раз Кейси приметил у нее кальмаров и такой же бри, как приносил хитроглазый Хент. Наверху еще два семейства: один какой-то служащий с супругой и сыном, а второй, наверно, работяга, руки такие, и жена на вид очень добродушная, молчит всегда, да и у первого тоже молчит. Больше там никого и нет. И получалось, – хотя, как будто бред, но а почему, собственно? – что Хент и есть хозяин этой девицы. Он же любитель «съесть чего-нибудь этакое» и запить красненьким. Так вот вам и красненькое. От брата Кейси слышал, что андроиды высших категорий могут использовать спиртное, да и любую человеческую пищу, как источник энергии. Может и использует, не все же одному Хенту лопать… А какой там она категории, Кейси было глубоко плевать, забивать еще голову, какая жестянка самая жестяная, а какая не самая… Как-то раз после нескольких бутылок пива его понесло на фантазии, и он себе напридумывал вечернюю трапезу веселого старичка с его подружкой, – навоображал так, что потом несколько дней плевался. Впрочем, если это правда, то очень даже понятно, почему Хент тогда сбежал, и почему не рвется в гости, значит, компания у него имеется, вполне такая себе компания, а еще жаловался… Но как его выпускали к тете Августе – загадка, жены приятелей Кейси были не столь либеральны.

Вот не дура? Знаешь, что идешь под дождь, хоть бы зонт взяла. Платьице так себе, подол забрызган, ноги забрызганы, – машина, наверно, – курточка коротенькая, капюшон откинут, вся мокрая, волосы сосульками висят… Зачем капюшон, если его не надевать на голову под дождем? И еще говорят, роботы умнее людей. Она прижалась к перилам, обходя его. Можно подумать, что это она из вежливости, а хотя еще не факт – да скорее, наоборот, брезгливо отодвигается, чтобы пройти и не испачкаться, или, например, чтобы ее этот урод случайно не задел, вдруг он пьяный или мало ли что, может, сразу полисмена позвать?.. И, главное, смотрит, как будто его здесь вообще нет. Все они так смотрят, ладно. Но эта-то чего? Кейси не выдержал.

– Добрый вечер, – сказал он. – Не бойтесь, я не заразный.

Молчит, только глазами хлопает.

– Поздороваться, нет? Хотя бы кивнуть? Тоже программа не позволяет?

«Здравствуйте. Извините, я задумалась. Не хотела вас обидеть».

«Ничего, и вы меня извините. Как дождик, да, ничего себе?»

«Да, очень приятный».

«Люблю гулять под дождем».

«И я люблю».

«Вот как. Неожиданно и приятно».

«И мне очень приятно».

«Вы совсем промокли».

«Благодарю, это ничего».

«И у вас усталый вид. Круги под глазами».

«Да, очень устаю на работе».

«Я вас понимаю».

«Спасибо, вы очень любезны. Сказать по секрету, у меня иногда внутри что-то скрипит. Как вы думаете, а вдруг это… ржавчина?»

«Да ну что вы, какая ржавчина. Не бойтесь. Какие-нибудь пустяки».

«Вы думаете?»

«Уверен. Ну, скажем… Неловко спрашивать… А вы давно… Подзаряжались? Может, просто у вас аккумулятор подсел?.. Или нет, смазка! Вам не хватает смазки… Я хотел сказать… Прошу прощения, я зря, не имел в виду… не хотел вас…»

«Нет, все в порядке. Я же с вами не разговариваю».

«Вот как, я не заметил».

«Вот теперь знайте. Я с вами не разговариваю. Даже не думала с вами разговаривать. И я сейчас полисмена…»

«Да, я понял! Теперь мне понятно! Извините еще раз. Что это я, в самом деле…»

Био поправила сумку на плече. Взгляд, как у куклы, ресницы хлоп-хлоп, «мама», а вообще – видок у нее, словно затравленный заяц смотрит из-под куста.

– Ладно, не переживай, – сказал Кейси, досадуя, теперь уже на себя. – Это нам, людям, надо переживать, а вам-то чего… Подзарядишься, или как это у вас там делается… Съешь кальмаров. Хлопнешь стаканчик. И все пройдет. Извини.

Она, конечно, не ответила, только откинула со лба упавшую прядь. И вот ведь, гады, как они их делать навострились – как живая, просто не отличить, и даже лицо – ну совсем не модельное. Наверно, есть любители… чтобы такая неправильность как бы…

Такие же извращенцы, как тот, кто все это придумал.

Козлы.

Кейси кое-как посторонился, и соседка прошествовала мимо. Можно подумать, она по подиуму идет, модель, тоже мне, было бы еще чем… Лицо у девушки ничего не выражало, но в последний момент краешки губ дрогнули. Смеется, что ли?

– Черт бы тебя побрал, – выругался Кейси под нос. Он кое-как сгреб бутылки вместе с останками пакета, отпер замок, нырнул в квартиру, перевел дух и докончил в сердцах: – Дура пластиковая!

* * *

Все-таки все это затевалось ради пива, не забываем об этом. У нас теперь есть работа, есть деньги, есть время, сроки просто отличные, просто куча времени, и сегодня ничего, ни-че-го не надо делать!

«Full Sail».

Темно-бирюзовая этикетка, белый парус. Индийский эль. Очень даже с виду… Хм… Американское. Вот это я не обратил внимание там. И почему американское? У нас что, своего пива нет, по-моему, завались, на любой вкус, везти еще через Атлантику, хотя почему везти… Да, это я посмотрел на парус, и сразу как будто – они грузят ящики на борт. Никаких проблем-то, на самолете. Может у кого-то кто-то где-то… Какой-нибудь родственник. Картинка прикольная. Попробуем, что за эль варят американцы. Открывалка или… зажигалка… Да ладно. Вот так, бутылку об бутылку! Учитесь. Чпок – и все. Хотел бы я посмотреть…

То ли верхняя бутылка оказалась скользкая, потому что мокрая, то ли нижняя встряхнулась, когда Кейси ее ловил на лестнице… Пена ударила из-под полусорванной пробки, заливая стол. Кейси зарычал, сунул бутылки в раковину и принялся яростно вытирать стол собственной рубашкой.

Пока Кейси сражался с бутылками, на верхней площадке тихо скрипнула дверь, послышались легкие шаги, и «пластиковая дура» осторожно спустилась до половины пролета, наклонилась над перилами и посмотрела вниз. Кейси в этот момент держал в кулаке скомканную мокрую рубашку, и в нем боролись два желания – швырнуть ее в окно или открыть дверь и запустить вниз по лестнице. Но он сдержался. Не дойдя до коридора, кинул рубашку в угол и вернулся на кухню. Мокрый стол блестел под лампой, как от дождя, и остатки эля утекали в раковину.

Запах, кстати, ничего.