Текст книги "Кровавая Мэри"

– Но всё же он успешно продвигал свой бизнес.

– В бизнесе он – имя прилагательное. Тянул я, и это его устраивало.

– А вас?

– Конечно, нет. Всё мечтал иметь красивый дом, сад, ухаживать за цветами, но… Нельзя откладывать мечту на потом!.. «Потом» не бывает, бывает только «сейчас». А я откладывал, откладывал… Надоело!

– И вы его убили?

Давид снова улыбнулся и, по-отечески, как ребёнку, объяснил:

– Вы не поняли: мне надоела такая жизнь, но сама жизнь мне не надоела!.. Убив его, разве я мог бы продолжать жить?… Я вообще не понимаю, как можно убить человека… Впрочем, вру: я мог бы убить Эйхмана, но и то – только с закрытыми глазами.

Из маминого дневника:

«… Знаешь, сыночка, по ночам я теперь беседую с Шекспиром. Да, да, с самим Вильямом!.. Мне не спится, наверное, ему тоже – поэтому он приходит ко мне, и мы беседуем… Как он велик уже только в одной этой фразе: «Весь мир – театр, все люди в нём актёры!..

Ведь действительно, каждый из нас живёт в собственном спектакле… Радостно жить в комедии, умной, тонкой, ироничной, где каждое твоё появление вызывает веселье и аплодисменты… Можно жить и по-иному, драматизируя любое событие, превращая жизнь свою и окружающих в сплошную трагедию. Всё зависит от нас: ведь каждый не только актёр, но и драматург, и режиссёр, и критик. Поэтому жизнь у одного – многоактный спектакль, с прологом и эпилогом, а у другого – одноактовка, а иногда и просто интермедия… У каждого своё амплуа: скучный резонёр, вечный комик, мрачный трагик, герой-любовник, доверчивый простак… Многих устраивает роль статистов, они не претендуют даже на «Кушать подано!»… Есть и вечные суфлёры, которые подсказывают всем, когда и как себя вести, но сами всю жизнь сидят в будке…

С возрастом амплуа может измениться: только что была лирическая героиня и вот уже – комическая старуха… Можно наплевать на возраст, не менять амплуа, даже в семьдесят оставаться легкомысленной травести, но тогда меняется жанр спектакля: драма превращается в водевиль…

Конечно, каждому хочется сыграть главную роль, а зачастую, играем только эпизод. Но это не беда: эпизод может стать ярким событием и запомниться навсегда… Самое страшное – в конце пути вдруг понять, что была написана прекрасная пьеса, специально для тебя, а ты всю жизнь играла не в своём спектакле, поэтому сыграла плохо, неумело, бездарно, а переигрывать, увы, уже поздно!..

Видишь, мой мальчик, до каких грустных мыслей меня довело общение с Шекспиром?.. Всё! Больше не впущу его в дом – приму снотворное и пусть уходит. С гениями встречаться опасно: они заставляют думать!..»

Было шесть вечера. Они сидели в кабинете у Лукопереца: Борис, капитан Рябой и незнакомая Борису женщина, молодая, коротко остриженная… Каштановые волосы, чуть вздёрнутый нос. большие серые глаза освещали загорелое лицо… Симпатяга! – отметил Борис.

– Подведите предварительные итоги! – приказал полковник. – Это наша новая сотрудница, старший лейтенант Тина Валежко.

Она будет вашим помощником в этом расследовании. – сообщил он Борису.

– Здравствуйте! – Борис галантно привстал и как можно обаятельней улыбнулся своей будущей напарнице. – Очень рад буду с вами работать и…

– Не начинайте петушиться, майор! – прервал его шеф. – Докладывайте!

– Я просто хотел показать новой сотруднице как мы ей рады, – объяснил Борис. – Докладываю: аварии не было – на кузове ни одной царапины. И тормозного пути нет… А если б даже авария и произошла, машина вряд ли бы пострадала, она бронирована, и металл, и стёкла…. Теперь о покойном: на теле ни ран, ни ушибов. Вскрытие не обнаружило ни инфаркта, ни инсульта, ни каких-либо других причин смерти. Следов отравления тоже нет, сейчас изучают возможность применения самых редких ядов… Но есть одно загадочное обстоятельство: в сосудах нет крови.

– Как это нет крови?.. – удивился Лукоперец.

– Это правда, товарищ полковник, – вмешался капитан Рябой, – мы оба разговаривали с экспертами.

– Что значит, нет крови?! – полковник не любил непонятного и начал нервничать – А что у него там, томатный сок или кока-кола?..

– Ни того, ни другого, ни третьего. Пусто!..

– По-вашему, она вытекла?

– Не могла: ранений же нет. Её как-то высосали.

– Как высосали?! – Полковник уже злился и, поэтому, спрятал фотографию внучек в стол. – Кто высосал?!. Вы мне рассказываете фильм про вампиров?

– Вот заключение экспертизы. – Борис протянул полковнику документы – Вы-со-са-ли!.. Но как?.. Тело тщательно исследовано – нигде нет следов проникновения. Возникло предположение, что кровь выкачивали как-то изнутри, через желудок или через печень…

– Через желудок, знаете, что можно добывать!? – полковник был совершенно обескуражен. – Что это за такая особая кровь, которую надо высасывать?.. И для чего?

– Может, его предварительно чем-то заразили и теперь с его кровью хотят делать какие-то опыты, производить вакцину? – высказала предположение Валежко.

– Умница! – Борис с подчёркнутым восторгом взмахнул руками. – Именно так и предположили эксперты… Спасибо за такую замечательную помощницу, товарищ полковник!..

– Прекратите опять начинать, – пресёк его Лукоперец, – продолжайте докладывать!

– Хорошо, продолжаю: я распорядился отследить все отделения переливания крови в больницах и станции переливания в городе.

– Интересно, сколько суток у вас это займёт?.. – Лукоперец всё ещё был в лёгком шоке.

– Проверка уже идёт, надеюсь, завтра к вечеру завершим.

– Смотрите не подведите – я за вас свою работу делать не буду!.. – завершил совещание полковник очередным «перлом». – Все свободны.

В коридоре Борис крепко пожал Рябому руку.

– Спасибо, с вами было приятно работать.

– Это взаимно, Борис Романович!.. Но вы не прогадали от замены, – сказал он, улыбнувшись Тине.

Борис изобразил ревнивого грузина:

– Вах, капытан!.. Зарэжу!.. Это моя помощныца, а нэ ваша! – Когда капитан ушёл. Борис с невинной улыбкой спросил у Тины. – Надеюсь, вы не воспринимаете моё дурачество всерьёз?

– Конечно, нет, – ответила она.

– Жаль!.. Кстати, вы замужем?

– Нет.

– И не были?

– Нет.

– Почему?

Она подумала и ответила:

– Потому что всю жизнь любила одного… Я слышала, и вы до сих пор холостяк?… Почему?

– Потому что всю жизнь любил многих. – Вынул из внутреннего кармана пиджака свою флягу. Открутил крышечку, налил в неё коньяк, предложил Тине – Хотите? За знакомство?

– Я не пью.

– А может, попробуете?.. Армянский!..

Она отрицательно помотала головой:

– Я же сказала: нет!

– Жаль!.. Это помогло бы нам быстрее сработаться. – Выпил сам, закрутил флягу и стал засовывать её под пиджак.

– У вас фляга величиной в средневековый щит, – заметила Тина.

– А она однажды и послужила щитом.

– От пули?

– От обыкновенного бандитского ножа. Вот. – Он снова вытащил флягу и показал ей вмятину. – С тех пор она всегда со мной.

– И всегда полная?

– Пока не выпью…

– Вы пьяница?

– Ни в коем случае… Просто малопьющий: сколько не выпью – мало!.. Хотите сигарету?

– Нет. Я не курю.

– Слушайте, вам не надоело: всё «нет» и «нет»!.. В вашей жизни когда-нибудь бывает «да»?

– Да. Я умею терпеть бестактные вопросы.

Он рассмеялся.

– Молодец, отбрила!.. Но я всё же продолжу – надо ведь получше узнать друг друга!.. У вас есть какие-то пристрастия, увлечения?

– Есть.

– Слава Богу!..

– Я хожу в театральную студию.

– Увлекаетесь самодеятельностью?

– Да. Там, такие же, как я, доигрывают на сцене недополученное в жизни: романтическую любовь, пылкие признания, шекспировские страсти… И ещё я люблю читать детективы.

– Вы это серьёзно?!

– Вполне. Они мне многое подсказали в моей профессии.

– А именно?

– Например: чаще всего, убийца тот, кого и не подозреваешь. Больше того: убийца часто сотрудничает со следствием и якобы ему помогает… Я уверена, что и в вашей практике случалось подобное?

– В общем, да.

– А у вас есть увлечения?

– Конечно. Одно из них я вам только что продемонстрировал – Он похлопал по фляге, спрятанной под пиджаком.

– И больше никаких?

– С молодых лет есть ещё одно, большое, безмерное увлечение, но, увы, с возрастом оно становится всё меньше и меньше.

Она рассмеялась.

– Не прибедняйтесь: о ваших похождениях ходят легенды!

– К сожалению, я их сам наплодил. Например, вчера в курилке рассказал, что мама несколько лет работала в ТЮЗе, поэтому подростком я заглядывал в гримуборные и подсматривал, как переодеваются актрисы – это был мой стрипТЮЗ… Так сегодня эту историю уже передают друг другу, как мою новую выдумку!

– А вы и вправду, подсматривали?

– Конечно!.. Знайте: даже, если выгляжу не очень красиво, я никогда не вру!.. А мне не верят, прозвали Бармюн.

– Почему Бармюн?

– Барон Мюнхгаузен, сокращённо. Помните телефильм про Мюнхгаузена, который всегда говорил правду, а ему не верили? Так вот это я!

– И все истории про женщин?

– Не все, но многие. Но я никогда не компрометирую женщину, никогда не называю её имя – придумываю новое. К примеру, если бы вы сейчас пригласили меня к себе домой, напоили бы снотворным и изнасиловали, я бы, конечно, немедленно похвастался, но назвал бы вас как-нибудь поэффектней, что-то вроде: красавица-Анжелика!..

– Вам не повезло: меня зовут Тина, и я вас не собираюсь насиловать.

– Жаль!.. Значит, нас ждёт скучная рутинная работа… Через час выезжаем.

– А почему не сейчас?

– Мой «Форд» в ремонте – надо дождаться возвращения одной из дежурных машин.

Она удивилась.

– У вас нет персональной служебной машины?

– Ещё не выделили.

– Почему?!

– Нехватает денег. У нас еврейский бюджет: его всё время обрезают… А пока, пойдём побеседуем с Галкиной, поварихой Бурцева – её полчаса назад привезли, взяли у дома… По дороге покажу вам её блокнот.

Борис всегда считал, что все поварихи должны быть пожилыми и толстыми. К его удивлению. Галкина оказалась тоненькой и молоденькой. На ней были модные рванные джинсы, настолько рванные, что носить их можно было только для поддержки карманов. Рыжие волосы, рыжие ресницы, рыжие веснушки. Наверное, и слёзы у неё рыжие. – подумал Борис.

– Давно работаете у Бурцевых?

– Да уже больше года. Я раньше в «Арамисе» служила, классный ресторан, народ валил с утра до ночи – им моя кухня нравилась. Я ведь училище с красным дипломом закончила, лауреатом поварских конкурсов была, практику за границей проходила!.. Бурцев, когда к нам пришёл, ему моя уха понравилась, потребовал с поваром познакомить. А когда увидел меня, сразу к себе на работу пригласил. Он решил двух зайцев убить: и вкусно кушать и своего голубого сынка от его любовничка спасти – надеялся, что он на меня заторчит… А тот вообще женщин не замечает, только на своего Ромочку глядит – не налюбуется!.. Дурак! Женился бы на мне. я б его так кормила!.. Но… Как говорит моя мама: сексу не прикажешь!..

– Как к вам относился Бурцев?

– Да никак!.. Платил регулярно, вовремя… А так… – Она развела руками. – Дома бывал редко, а как придёт, его Юлька сразу в спальню тащит и новые шубы выколачивает.

– Вижу, вы её не очень любите?

– А за что её любить – четыре глаза и все бесстыжие.

– Вы не замужем?

– А выходить-то за кого, а?.. Исчезают мужики… Самоуничтожаются!.. – Она обратилась к Тине за поддержкой. – Ведь правда?..

Тина пожала плечами.

– Вам видней.

Не получив поддержки, рыжая повариха продолжила:

– Я просто так шляться не люблю. Хочу по-настоящему… Был у меня парень, ещё в училище. Жорой звали. Высокий, красивый, все мои подруги по нему вздыхали. Потом уехал с родными на Украину. Возвращается через год, звонит. Я обрадовалась: Жора!.. Жорочка!.. А он отвечает: я уже не Жора, я – Жанна. Представляете: операцию сделал, ориентацию новую приобрёл, а старую отрезал!.. Я, конечно, на свидание к нему не пошла – втихаря у его дома наблюдала. Выходит на каблуках, грудь-декольте, попой крутит… Я аж расплакалась!.. И «Арамис» мой уже для гомиков переделали, сауну для них пристроили… Хоть в деревню уезжай – только там ещё мужики остались: хоть пьют и дерутся, но зато спят с бабами, а не друг с дружкой!..

Очевидно, она выплёскивала давно наболевшее, с таким запалом, так искренне, что Борис невольно улыбнулся.

– Как вас зовут?

– Василиса. Дурацкое имя: сокращённо – Вася, так меня в школе называли.

– Почему дурацкое? Очень даже красиво: Василиса Прекрасная!

– Вам, и вправду, нравится?

– Очень.

Она обрадовалась.

– Вот здорово!.. – Внимательно, как-то по-новому, оглядела симпатичного майора. – А вы женаты?

– Нет, – ответил он, потом подчёркнуто грустно посмотрел на Тину и добавил, – но моё сердце уже занято.

Она тоже посмотрела на Тину и понимающе вздохнула.

– Жаль.

Тина дёрнулась на стуле, хотела что-то сказать, но Борис остановил её:

– Подождите, товарищ старший лейтенант – вы мне потом всё выскажете… Я даже догадываюсь, что именно!.. – Снова повернулся к поварихе. – А теперь, Василиса, припомните, пожалуйста, свой вчерашний распорядок дня?.

– А мне и припоминать не надо: всё. как всегда. До восьми на рынок сбегала, купила кое-чего – я продукты всегда на рынке покупаю. Завтрак приготовила, подала… Потом обед… Ну, а после – милиция, вы… И началось…

– Почему удрали?

– Боюсь покойников, они мне потом долго снятся.

– Что приготовили на обед?

– На первое – уха из осетрины, на второе – деваляй по-киевски, я его с печёночкой делаю… Ну, конечно, огурчики, помидорчики, травы всякие, Олег Петрович очень цицмати уважал…

– А десерт был?

– А как же!.. Кофе, крем, пирожные…

– Подробней, пожалуйста. Что вы добавляли в пирожное?

– Что положено: корицу, орешки, шоколадную подливу, мороженое…

– А как объясните это?

Он протянул ей найденный на кухне блокнот и показал последнюю запись. Она глянула, секунду соображала, потом стала хохотать.

– Вы кухню обыскивали?.. Улики нашли!.. Преступницу поймали!.. Ой, не могу!.. Ой, рассмешили!..

Она хохотала взахлёб.

Борис даже растерялся.

– Это не так смешно, как вам кажется: пока нет заключения экспертизы, вы главная подозреваемая.

– Вы это серьёзно?.. – она продолжала ещё вздрагивать от смеха. – Да шутка же это, шутка!.. – Погасила смех, стала серьёзной. – Скучно мне у них: гостей не зовут, обедают поодиночке, друг с другом почти не разговаривают… Тоска! Если б не так много платили, давно бы сбежала… Вот и хотела их развеселить, да и себя тоже. Решила смешное меню подавать, чтоб хоть улыбнулись… Например: уха из рыбы-пилы, деваляй по городу, пирожное кураре, крем цианистый… А вы всё это всерьёз приняли?… Ой, не могу!.. Ой, простите!..

Не выдержала и снова расхохоталась.

Они вышли из его кабинета и направились к выходу, к машине.

– Ваше мнение? – спросил Борис.

– Эксцентричная девочка, но искренняя.

– Слишком! Вам не кажется?

– Простите, но я не понимаю в данном случае слова «слишком». Если человек глуп, то он глуп! Если умён, значит умён!.. Или остроумен. талантлив, добр… Это очёнь ёмкие определения, они не нуждаются в прибавке «слишком»!.. Или для вас это означает что-то другое?

– Для меня «слишком» – это, когда переигрывают. Даже искренность. Я тоже склонен ей верить, но пока экспертиза не подтвердит полное отсутствие в организме Бурцева хоть какого-нибудь яда. я её не выпущу.

– А если подтвердит?

– Тут же пойдёт домой.

– Вы хоть извинитесь перед ней?

– Обязательно. Я – воспитанный человек, я всегда извиняюсь.

– Знаете, я часто задумывалась: мы арестовываем человека по подозрению, держим его сутки, неделю, месяц… А потом, убедившись в его невиновности, выпускаем и извиняемся. И всё!.. Мол, будь доволен, радуйся, что не посадили!.. А ведь человек травмирован недоверием, допросами, пребыванием в камере, переживаниями семьи, пересудами соседей, слухами на работе… Как-то не очень это всё компенсируется одним «Извините!».

– Тиночка, вы – добрая умница. В ваших словах есть бесспорная истина: конечно, надо бы продумать систему реабилитации подозреваемых: в прессе, на телевидении… Деньгами, наконец!.. Но, увы, это не в нашей компетенции. Вот если кто-нибудь из лидеров нашей юриспруденции когда-нибудь попадёт в камеру по подозрению, посидит там, нахлебается всех прелестей заключения, только в этом случае… Но, – он развёл руками, – поскольку этого ещё не произошло, проблема до сих пор не решена.

– Грустно, но убедительно – Они подошли к машине. – Куда мы сейчас? – спросила Тина.

– Сейчас я вас отвезу домой.

– Не надо, я могу сама! – запротестовала она.

– Мне не сложно, нам по дороге.

– Откуда вы знаете, где я живу?

– Я хороший следователь…. Так что приедете и отдыхайте. А утром мы с вами направимся к адвокату Голицыну, он вчера вернулся с Канарских островов… Очень меня завещание Бурцева интересует… Очень!.. – Он открыл дверцу и галантным жестом пригласил её в машину. Сел на своё место, дал газ, машина тронулась. – Кстати, Тиночка, когда у вас отпуск?

– В ноябре.

– И у меня осенью. А что если нам вместе взять и тоже рвануть на Канары, а?.. Или на Карибы?.. Или на Гавайи?.. – И тоном богатого нувориша, добавил. – Обожаю проводить отпуск на Канарах!..

Она улыбнулась.

– Я два года не отдыхала. Мне бы сейчас в любой профсоюзный дом отдыха, хоть на недельку!

– Ни за что!.. – Он чуть не подпрыгнул в знак протеста. – Однажды, после десятого класса мама меня отправила отдохнуть в профсоюзный дом отдыха. С тех пор я зарёкся!

– Почему?

– Эти дома отдыха переделывали из освободившихся тюрем!.. Не смейтесь, это правда…. Питание, как в карцере… Камеры – одиночки превратили в общежития, всем отдыхающим выдали полосатые пижамы, а надзирателей переоформили в культмассовиков. По утрам та же команда: «На прогулку парами становись!».

Тина весело рассмеялась. Зубы красивые, – отметил Борис, – и смеётся искренне.

– Чего вы свернули? – спросила она.

– Там дальше Садовое перекрыто, поедем мимо трёх вокзалов.

– Это правда, что у нас будет четвёртое кольцо?

– Думаю, да, ведь нашего мэра так и называют: Властелин Колец!

– Говорят, что сверху, из-за этих колец Москва похожа на мишень.

– Не волнуйтесь, – успокоил Борис, – в случае опасности Лужков нас прикроет своей кепкой.

Когда подъехали к её дому, он спросил:

– Может, пригласите на чашку кофе с коньяком? Коньяк – мой!.

Она вдруг стала серьёзной и пристально посмотрела ему в глаза.

– Обязательно приглашу, но не сейчас – сейчас ещё рано.

– Почему?

– Вы – человек опасный, меня предупреждали.

И снова рассмеялась.

Борис в ответ деланно улыбнулся: ему было досадно – эта девочка держит его на жёстком поводке. Но она ему явно нравилась и напоминала кого-то из его прежней жизни. Но кого?.. Кого?.. Может, Марту из «Сбербанка»?.. Адвоката Наташу?.. Тамару из аптеки?..

Он любил женщин, но они не были главным в его жизни – они были гарниром, желанным, вкусным, ароматным, но только гарниром. Главным, была его любимая работа. Чем сложней и запутанней было очередное дело, тем азартнее он на него бросался. Ещё в детстве он впервые услышал аббревиатуру МУР, и это стало его самым ласкательным словом. Когда он шептал своей очередной пассии «Ты – моя мурка!» – это была высшая форма нежности.

Если бы Борис родился в эпоху мушкетёров, он был бы российским Дартаньяном. Жилистый, подвижный, с мгновенной реакцией, он обожал всевозможные авантюры и приключения: в молодости ввязывался в уличные драки, незваным являлся на дни рождений к незнакомым девицам, без приглашений проникал на самые великосветские приёмы, незаметно подсаживался в туристические автобусы… И там, и там, и там знакомился с привлекательными девушками, веселил их, удивлял, охмурял, назначал свидания или сразу уводил к себе. Он не был похож на профессионального донжуана, не поражал «писаной красотой», но у него была искренняя обаятельная улыбка, которая притягивала женщин, как магнит. Друзья называли его улыбку «убойным неконвенциональным оружием». Но он никогда никому не обещал жениться, безумно боялся слов: ЗАГС, свадьба, семья, дети, коляски. Правда, чужие свадьбы любил: ведь у каждой новобрачной всегда было много подруг!..

Когда его спрашивали, какие женщины ему больше нравятся, блондинки или брюнетки, он отвечал: «В этом вопросе я – дальтоник».

… А, может, Оксану, которую он тогда увёл со свадьбы?..

Борис улыбнулся, вспомнив, как на своей машине, вёз во Дворец бракосочетаний своего друга и его невесту. Машина, как принято, была украшена разноцветными лентами и воздушными шарами. Вслед за ними катила кавалькада родителей, родственников, друзей, в так же приукрашенных машинах. За два квартала до Дворца, он вдруг увидел, что милицейская «Волга» преследует удирающего от неё «BMW». «Волга» явно отставала. При виде этого, в Борисе автоматически сработал комплекс «мента»: он рефлекторно рванул руль вправо и помчался в объезд, чтобы преградить путь преступнику. Естественно, вся свадебная кавалькада рванула за ним. Они успели: «BMW», выскочив из-за угла, упёрся в машину с молодожёнами, которую Борис поставил поперёк дороги. Вся кавалькада сгрудилась сзади, окончательно запрудив улицу. Совершенно обалдевший от такой «новаторской милицейской акции», преступник вышел из машины с поднятыми руками и сдался подъехавшим милиционерам. Жених и невеста были в восторге: ведь их совместная жизнь началась с такого приключения!.. Но их родители категорически потребовали, чтобы будущие молодожёны немедленно пересели в другую машину, пока Борис не вздумал атаковать всей кавалькадой какую-нибудь мафиозную группировку. А Оксана, подруга новобрачной, очарованная его поступком, сама увела его к себе.

Из маминого дневника:

«… Я знала, что он будет бабником: в школах есть классы А, и В… Нос первого до последнего класса он учился только в Б!..

… Женщины его любят, а разлюбят, значит, есть за что!.. Наша прима однажды высказалась о своём зяте: «Как можно любить такого человека!?.. У него же ни одного достоинства – сплошные недостатки!»… Глупая клуша! Жизнь прожила и не поняла: любят именно за недостатки! А за достоинства – уважают!

… Но меня волнует, что у Бореньки чересчур много увлечений, он растрачивает себя… Наш герой-любовник Малинский, этот старый кот, поимел в один день трёх женщин, на спектакль явился обессиленным, потерял сознание, упал и лежал за сценой… Я так боюсь, чтобы с Борисом такое же не случилось, особенно, во время задержания каких-нибудь бандитов… Впрочем, стрелять можно и лёжа!..»

С годами к авантюризму Дартаньяна прибавилась мудрость Атоса и сдержанность Арамиса. Не прибавилось только силы Партоса, но он возмещал её первым разрядом по самбо.

… А, может, Алину, переводчицу из «Интуриста»?..

При этом имени Борис опять улыбнулся: воспоминание было явно приятным. Ну, и темперамент был у этой девочки! Она в него буквально вцепилась: звонила каждые полчаса, приходила на работу, подстерегала у дома. Алина была вся нацелена на секс, и телом, и умом. В постели с ней было превосходно, но в «антрактах» Борис погибал от скуки, говорить было не о чем, кроме: кто с кем, куда. где. как и сколько раз… Пытаясь от неё избавиться, он знакомил её со своими друзьями, опытными обольстителями, которым удавалось её отвлечь на два-три дня. но потом она снова возвращалась к Борису.

– Как ты можешь столько терпеть? – удивлялись друзья. – Да пошли ты её подальше!

Борис никогда не мог словесно оскорбить женщину, но он выполнил совет друзей в буквальном смысле.

Алина была заочно влюблена в режиссёра Стивена Спилберга: по десять раз смотрела каждый его фильм, вырезала его фотографии из всех газет и журналов и клеила их в альбомы. Однажды её отсняли в рекламном ролике Интуриста, похвалили за фотогеничность, и она стала мечтать о карьере киноактрисы, надеясь, что когда-нибудь её пригласит сниматься сам Спилберг!

Зная об этом, Борис составил письмо от имени Спилберга, адресованное Алине, в котором тот сообщал, что увидел её в рекламном ролике, давно искал именно такой типаж, поэтому просит её прилететь в Голливуд для собеседования. Это письмо, переведенное на английский, он передал приятелю в Лос-Анджелес с просьбой вложить его в американский конверт и отправить в Москву из Голливуда с обратным адресом офиса компании Спилберга.

Чтобы у Алины не возникло никаких подозрений, письмо было направлено в Интурист. Но Алина и не думала сомневаться. Она примчалась, радостная и счастливая, показала письмо и стала просить прощение за то, что вынуждена его покинуть. Борис, ещё более счастливый, чем она, устроил ей такое прощание, был так страстен и нежен, что она даже заколебалась: а может не ехать?.. Понимая, что перестарался, он патетически произнёс: «Ты не имеешь права подводить Спилберга, наносить ему такой моральный удар!», и даже свои последние деньги отдал ей на билет, правда, в один конец.

Алина улетела и долго не возвращалась. Потом стали доходить слухи, что благодаря своему английскому языку и армянскому темпераменту ей удалось пробиться к Спилбергу. Она показала ему письмо и все альбомы с его фотографиями. Над письмом он посмеялся, а альбомы его растрогали. Он велел сделать фотопробу, а затем, отснял её сперва в массовке, потом в маленьком эпизодике и пообещал в следующем фильме дать небольшую роль. Теперь она всюду представлялась как любимая актриса Спилберга. Через год прилетела повидать родных, прибежала к Борису с коньяком и подарками, благодарная за этот розыгрыш, который круто изменил её судьбу. Она похорошела, в ней появился заморский шарм – он попытался затащить её в постель, но уже не удалось: она вся была переполнена Спилбергом!

Борис не рассказал Тине о том, что сегодня его по телефону разыскала Юля, очень взволнованная, и просила обязательно повидаться, чтобы сообщить что-то важное. Он обещал приехать после совещания у шефа. Тину решил не брать: с женщинами надо разговаривать один на один, тогда они более откровенны.

Юля встретила его на пороге дома, чувствовалось, что она его ждала. На сей раз, она была в чёрной юбке и чёрном свитере, который, наплевав на траур, вызывающе обтягивал и обрисовывал её роскошную фигуру. Она была возбуждена, глаза лихорадочно блестели – Борис понял, что она изрядно выпила.

Юля привела гостя в кабинет покойного Бурцева, закрыла дверь, поставила перед ним фужер и на треть опорожненную бутылку виски.

– Пейте!

– Потом. Сперва расскажите, что стряслось?

– Ая выпью!

Налила себе и выпила залпом.

– Так в чём же всё-таки дело?

– Меня убьют.

– Почему вы так решили?

– Я беременна. У меня будет сын.

Он несколько секунд молчал, переваривая неожиданную информацию. Потом спросил:

– Бурцев это знал?

– Я от него скрывала.

– Почему? Мне кажется, если б он знал, он бы молился на вас!

– До родов – да. А потом бы отнял его, а меня бы загнал куда-нибудь в Сибирь или просто убил… Я ему не нужна, ему и сын не нужен – ему нужен был наследник его империи. Упустив старшего, он бы младшего растил сам, по своему образу и подобию…

– На что вы надеялись?

– Что он меня раньше выгонит и не узнает. А сейчас… Сейчас я внутренне ощущаю какую-то опасность.

– От кого она исходит? От Дуклера?

– Да что вы! Давид никогда не поднимет на меня руку.

– Почему вы так уверены?.. Он ведь всё время рвался к акциям Бурцева.

– Эх, детектив, детектив!.. Копаетесь, разбираетесь, а так ничего и не поняли!.. Это же ребёнок не Олега, а Давида. Удивлены?… То-то!.. Видите, как мы с ним удачно маскировались. Дуклер – первый мужчина, которого я полюбила не за деньги, не за подарки, а по-настоящему! Он для меня и отец, и друг, и любовник. Каждая наша встреча была, как в последний раз, если б Олег узнал, убил на месте, и его, и меня… Я чувствую, что опасность грозит не только мне, но и Дуклеру.

– Что вас наводит на эти ощущения?

– Многое. Например, позавчера мужской голос по телефону потребовал, приблизительно, следующее: «Если хочешь жить, убирайся, сучка, со своим недоноском»!

– Кто мог узнать о вашей беременности? Вы кому-нибудь говорили об этом?

– Только маме, по телефону.

– Кто-нибудь мог подслушать?

– У нас в доме никого, кроме горничной, а она – полная идиотка. И потом, я говорила не напрямую, а намёками, очень обтекаемо. но мама сразу поняла, обрадовалась.

– Вы сказали, что вас беспокоит многое – что ещё?

– Я знаю, что вчера адвокат в узком круге родственников огласил завещание Олега. Сразу после этого Арнольд примчался ко мне и предложил с ним расписаться: он тоже пронюхал про мою беременность и решил так приобрести готового сына. Мол, родишь. поживём пару лет и разбежимся, а наследство – пополам.

– Выгодное предложение. Вы согласились?

– Издеваетесь?.. Жить втроём: я, он и Ромочка!?.. Я хочу поскорей бежать из этого дома!

– Если опасность исходит от Арнольда, то брак с ним вас обезопасит. А потом, с такими деньгами, вы сможете скрыться на другом полушарии.

– Какие деньги!?. Арнольд же дурачок, он проболтался, что завещание вступает в силу не сразу, а только через три года после смерти Олега. За это время со мной обязательно произойдёт несчастный случай, мой ребёнок останется у этих двух педиков, и им не придётся ни с кем делить наследство.

– Дуклер знает о предложении Арнольда?

– Конечно, нет! Я не хочу его волновать, у него больное сердце. Ведь только теперь мы с ним собирались пожениться и жить своей семьёй.

– А он уже вам сделал предложение?

– Давно. Ещё до смерти Олега.

– Ясно!.. Вот теперь я выпью. – Налил в свой фужер, а её фужер отодвинул в сторону. – Вам сегодня достаточно. И вообще, как мне кажется, в вашем нынешнем положении пить не рекомендуется. – Сделал глоток, посмаковал. – Хороший виски!

– Он в этом разбирался.

– Значит, так: никакой паники!.. Ваш ребёнок – дорогой товар, пока вы беременны, вас никто не тронет. А за это время я во всём разберусь, обещаю вам!.. Если хотите, постараюсь выбить для вас охрану.

– Спасибо, но меня Бондарь бережёт, я ему разрешила жить в доме.

– Вы ему доверяете?

– Полностью. Он был предан Олегу, как собака… – Она проводила Бориса до дверей. Прощаясь, попросила:

– Вы и Дуклера поберегите, у него много врагов, после смерти Олега они с ним разделаются.

– Не волнуйтесь. Ложитесь отдыхать.

Она благодарно поцеловала его в щеку.

– Я могла бы влюбиться в вас, если б не любила Давида!

За воротами поджидал Бондарь.

– Вот. Я обещал.

И молча протянул листок бумаги. Там были всего два имени: Ромочка и Давид.

– Что вы знаете о Ромочке? – спросил Борис.

– Из пришлых. Мразь. Если б Олег велел, я б его своими руками придушил. Сосёт из Арнольда деньги и просаживает в ресторане «Пегас» и в ночном клубе «Голубой банан».

– А, знаю, там яркая вывеска, у входа – всегда полно жаждущих попасть… А ресторан?

– Почти рядом.

– А почему вы вторично называете Дуклера?.

– Уж очень он Олегу в доверие втёрся!..

– У вас есть какие-то улики против него?

– В том-то и дело, что нет: очень он хитрый… Я евреям вообще не доверяю!