Текст книги "Кровавая Мэри"

– Возьмите мой, я его оставила в машине.

– Спасибо!.. Я на минутку!

Вскочил и выбежал из ресторана.

Тина стала листать меню, с интересом рассматривая фотографии диковинных блюд. Подошёл официант, поставил вазу с халвой и два стакана в подстаканниках. Оба были наполнены янтарной жидкостью одинакового цвета. Стакан, предназначенный Борису, он машинально поставил на место, где тот сидел вначале. Потом, смекнув, что клиенты поменялись местами, сразу произвёл рокировку. Когда он отошёл. Тина, удивлённая его поведением, придвинула к себе оба стакана. Один был горячий, второй холодный. Понюхала, всё поняла и решительно поменяла их местами. Подняв голову, увидела испуганные глаза вернувшегося Бориса. Очень спокойно предложила:

– Давайте пить.

Он засуетился.

– Может, не стоит?.. Чай… днём… и так жарко…

– А я люблю! – и, зажмурив глаза, не отрываясь, опорожнила треть стакана. Задохнулась, осталась сидеть с открытым ртом.

Борис схватил кусок халвы и протянул ей:

– Закусите!

– Не буду! – Она, наконец, выдохнула воздух и чуть пришла в себя.

– Зачем вы это сделали?

– Чтоб не обманывали.

– Макаренко! – Он рассмеялся – Ладно, буду честным! – Поменял стаканы – Можно, я допью остаток?…

– Как мама?

– Слава Богу, в порядке. Впрочем, она мне всегда говорит, что в порядке. Я проверю – отвезу вас и заеду к ней.

Лысый пианист, похожий на композитора Крутого, заиграл танго. Он играл так самозабвенно и виртуозно, что возникала мысль: а не сам ли это Крутой подрабатывает?..

– Хочу танцевать! – Тина решительно встала и вдруг схватилась за спинку стула. – Я качаюсь!

– Это бывает… От чая!

Пианист заиграл танго. Борис, придерживая Тину за талию, повёл её на площадку для танцев.

– Вы уже не боитесь, что на вас смотрят?

– He-а!.. Все такие милые…

– А я?

– И вы милый… – Она закрыла глаза и склонила голову ему на плечо. – Очень милый.

… У выхода из ресторана к ним бросился загорелый мужчина с целлофановым пакетом, который казался беременным: его распирала огромная дыня.

– Боб!.. Вот так встреча!

– Андрей! Как ты здесь оказался?

– Я в командировке. Вот, дыню привёз из Ташкента. – Не выпуская из рук пакета, он обнял Бориса. – Мы приехали вчетвером. будем здесь ужинать. Оставайся с нами и даму свою пригласи.

– Это не дама, это наш лучший снайпер, – по секрету, полушёпотом сообщил ему Борис, – она сегодня ночью должна снять с крыши киллера – ей спиртного нельзя.

– А… – Андрей с уважением осматривал Тину. – А внешне – и не подумаешь.

– Таких специально отбирают… Каково тебе в Ташкенте?

– Если не кушать, жить можно… Ой, мне же надо стол заказать… Передумаешь, приходи! – И гость из Ташкента кинулся к метрдотелю.

Тина вполголоса спросила:

– Зачем вы соврали, что я – снайпер?

– Чтобы произвести впечатление.

Она покачала головой:

– Вы, действительно, Бармюн! – Глянула на часы. – Мы опоздаем!

– Да не волнуйтесь, успеем, успеем, – успокоил он, – там клоуны ещё только щёки раскрашивают!..

Они выходят из ресторана.

Тина шагает не очень твёрдо, и Борис поддерживает её.

У входа охранник в униформе преградил дорогу Ларисе с её маленьким рыжим сыном.

– Уже вечернее время. С детьми нельзя.

Лариса расстроена. Увидела Бориса, не здороваясь, объяснила:

– Мы живём напротив. Он рыбу любит, здесь её вкусно готовят, хотела побаловать.

Поворачивается, чтобы уйти. Он останавливает её.

– Подожди. – Подходит к охраннику. – Братан, ты обидел человека.

– Но вы же знаете наши правила: вечером с детьми нельзя! – оправдывается тот.

Борис доверительно обнимает его за плечи и объясняет вполголоса:

– Это не ребёнок. Это – лилипут. – Наклоняется и почтительно пожимает мальчику руку. – Простите, Степан Степанович! Это недоразумение. Прошу вас!.. Я позвоню вашему референту, он пришлёт за вами машину.

И пропускает его мимо растерянного охранника.

Лариса идёт следом. Сдерживая смех, благодарно целует Борис в щеку.

– Ты прелесть!.. – Поворачивается к Тине, которая наблюдала всю эту сцену. – Он прелесть!..

Проходит во внутрь, садится за стол, усаживает ребёнка.

Тина в восторге от увиденного.

– Вы действительно прелесть! – и чмокает его в другую щеку.

Рядом в цветочном ларьке торгуют розами. Борис покупает два букета, один из них преподносит Тине.

– А разве начальник может дарить цветы своей подчинённой?

– Может. Если она ему подчиняется.

– А если нет?

– Тогда он просто обязан дарить, для поднятия дисциплины.

И вдруг Борис поймал себя на том, что не испытывает чувства грусти, которое возникло при первой встрече с Ларисой. И понял: это из-за присутствия рядом Тины. И от этого стало так хорошо!..

– А второй букет зачем? – удивлённо спросила она.

У соседнего подъезда, прислоненная к стене, стоит дворницкая метла на длинной палке. Борис срывает метлу и вместо неё цепляет на палку оставшийся букет.

– Хочу, чтобы дворники сегодня подметали цветами!

Тина смеётся.

– Вы просто хулиганистый мальчишка!..

Неожиданно хлынул дождь. Струи выскакивали из-за туч и стремительно, как небесный спецназ, атаковали прохожих.

– Полундра!

Спасаясь от ливня, они вскочили в машину и помчались к цирку.

Племянница уже нетерпеливо ждала у входа.

– Совсем большая, – отметил Борис. – В каком она классе?

– В пятом… Спасибо за халву… И вообще, за прекрасный вечер!..

– И вам спасибо за… – он ткнул пальцем в щеку, в то место, куда она его поцеловала.

Тина рассмеялась:

– Это для симметрии.

Пройдя контроль, она помахала ему и послала воздушный поцелуй сквозь стеклянную стенку. Подражая ей, такой же поцелуй кинула ему её племянница. Они стояли рядышком, что-то беззвучно кричали, размахивали руками и хохотали, как две школьницы-подружки.

Он махал им в ответ, старательно отводя глаза от большой цирковой афиши, с которой ему улыбался в насмешливом оскале размалёванный, молодящийся клоун.

Дождь так же неожиданно прекратился, как и начался, очевидно. небесный спецназ выполнил свою задачу и был отозван.

Из маминого дневника:

«… У нас есть администратор, Николай Николаевич Сытин, сокращённо, Никник. Когда я тридцать лет назад поступила в театр, он уже был не молод. Сейчас ему много лет, его держат, как реликвию театра. Жевать ему давно нечем, он глотает, не разжёвывая, поэтому страдает железобетонными запорами. Об этом знает весь театр, ему несут различные слабительные свечи, но они не помогают – помочь ему может только заряд динамита.

– У вас регулярный стул? – как-то спросил его врач.

– Регулярный, – ответил он, – раз в неделю.

Он пережил жену, двух сестёр и единственного сына. В жизни у него остался только театр, где он днюет и ночует.

Лет десять назад Никник создал своего рода музей-мемориал. Благодаря ему, теперь каждый ушедший из жизни артист нашего театра имеет свой уголок памяти: фотографии на стене, ордена и лауреатские медали – на стенде под стеклом и букетик цветов внизу, на маленьком постаменте.

Как-то я спросила его: «А где будет моё место?». Он ответил: «Давайте сначала будем умирать». Он и не подозревал, что это произойдёт так скоро.

Господи, помоги мне подготовить к этому моего мальчика!»…

Борис предъявил удостоверение, и охранник пропустил его в вестибюль больницы. На втором этаже, у входа в мамину палату, на него спикировала медсестра:

– Сюда нельзя!.. Время посещений закончилось!

– Мне можно, – Борис улыбнулся ей своей самой обаятельной улыбкой, которая обычно безотказно действовала на женщин. Но на сей раз не сработало. Она продолжала смотреть на него бдительно-подозрительно, как с плаката «Враг подслушивает!».

– А кто вы такой?

«Улыбка не прошла – старею», – грустно отметил Борис, но, всё ещё продолжая улыбаться, спросил:

– А вы кто?

– Я – дежурная медсестра Пржевальская.

Она была нескладная, широкоплечая, с большим задом, выпирающим из-под халата.

«Почему все лошади любят эту фамилию?» – подумал он, снял с лица бесполезную улыбку и протянул ей своё удостоверение. Затем, по-прокурорски сдвинув брови, добавил:

– Мне нужно кое с кем пообщаться.

Сестра сдалась, но уходя, проворчала: «Ходят весь день, ходят, кому не лень!». Борис посмотрел ей вслед, изрёк: «Наши медсёстры – самые двоюродные!», и вошёл в палату.

– Ты вовремя успел! – приветствовала его Людмила Михайловна, – Мне принесли «Киевский торт», я уже половину съела.

Она сидела на кровати, подложив под спину две подушки.

– Тебе же нельзя сладкого!

Он поцеловал её. поправил подушки, положил на тумбочку принесенные апельсины.

– Мне уже всё можно. – Напевает. – «Частица торта в нас заключена подчас»!.. – Сидя крутанулась, как бы вальсирую, ойкнула и схватилась за спину. – Ко всему ещё и радикулит!

– Моему сослуживцу помог змеиный яд – я тебе достану.

– Не надо: утром придет примадонна нашего театра, я попрошу её плюнуть мне на спину… Ешь торт, а то не останется!.. И налей мне чуть-чуть из твоей заветной фляги.

– Я её забыл дома.

Она погрозила ему пальцем.

– Сын, не унижай себя ложью, к сожалению, ты её никогда не забываешь!.. Да можно, можно, врачи мне уже всё разрешают. – Он нехотя вынул флягу и налил ей в стакан немножко коньяка. Она глотнула. – Класс! Очень вкусно!.. В больнице все ощущения – острей!.. – Допила, поставила стакан на тумбочку.

– Чем ещё хороша больница? Есть время перелистать свою жизнь. Я подвела итоги, точнее, итоги подвели меня. Очень подвели. Разочаровали и огорчили!

– Чего ты захандрила?

– Жизнь просочилась сквозь сито времени, и ничего не осталось: ни любящего мужа, ни запоминающихся ролей, ни изданных мемуаров…

– Неправда! У тебя было много удач, тебя хвалила пресса!..

– Хвалили критики, которые надеялись со мной переспать… Не надо утешать, я всё про себя знаю. У меня остался только ты – единственное оправдание моей жизни, моя любовь, моя гордость, мой тёплый памятник. А мне нечего тебе оставить: ни богатого наследства, ни популярной фамилии, ни влиятельных друзей… – Он хотел что-то возразить, но она движением руки остановила его. – Я оставляю тебе жизнь, недоделанную моим поколением, наполненную злобой, цинизмом, завистью. Разрушенные пьедесталы, раздутые кумиры, фальшивые ценности… Был асфальт глобальной недозволенности, сквозь него пробивались только самые твёрдые шампиньоны. Сейчас асфальт сорван, легко прорастают любые поганки, их больше… Воспитанники твоего отца с оптимизмом смотрят в наше светлое прошлое, доходят до идиотизма и не останавливаются на достигнутом… Вчерашние рабы устают от свободы и ждут новых тиранов.

– Красиво сказано, мама.

– Это не я – это Екатерина Великая!.. Впрочем, ты меня не слушай – я расслабилась и, действительно, захандрила. Нельзя ругать жизнь, пока мы её ругаем, она кончается. Надо радоваться жизни, и тогда она отвечает улыбкой… И нельзя ругать свою страну, страна, как женщина: если её всё время ругаешь, она вянет и чахнет. А я хочу, чтобы ты жил в красивой, доброй державе, чтобы тебе было хорошо!.. Чтобы всем было хорошо!.. Господи! Как я хочу молиться!.. Но не умею, не умею!..

Расплакалась, повалилась на подушку, уткнулась в неё. Борис подскочил, сел рядом, приподнял её. обнял, прижал к себе.

– Хочешь, я налью тебе ещё коньяка?

Она улыбнулась сквозь слёзы, положила ему голову на плечо.

– Зачем тебе мать-алкоголичка?.. А впрочем, налей. Выпьем за исполнение желаний!.. – Они чокнулись. – А теперь выслушай моё желание, последнее, очень внимательно выслушай, без крика и истерик. Хорошо?

– Хорошо, мама. Но ты меня пугаешь этим предисловием.

– Слушай и не перебивай. Завтра в четыре операция, да, да, я согласилась. Шансов на успех мало, но лучше рискнуть, чем лежать и ждать неизбежного. Опухоль глубоко, это мозг – трудно чего-нибудь не задеть: могу потерять речь, слух, подвижность… Могут отказать и почки, и сердце… Я превращусь в овощ, утыканный трубками, подключённый к приборам… Я умру, но в отчётах буду фигурировать ещё живой и эту отчётность будут искусственно продлевать… Мне это каждую ночь снится, и я в ужасе просыпаюсь. Не хочу этого, не хочу!.. Я так боюсь быть беспомощной и жалкой!..

– Зачем ты такое говоришь, мама, ещё всё может быть…

– Не перебивай. Это и есть моё последнее желание: если со мной такое произойдёт, ты отключишь аппаратуру, и я спокойно уйду… Не дёргайся, не перебивай!.. Постарайся меня понять!.. Я знаю, об этом нельзя просить детей, для них это тяжко и невыполнимо, это святотатство. Такое может совершить только самый близкий друг, а у меня это ты, единственный, самый близкий… Прошу не как сына, как друга. Я ведь тебя всегда провожала: в детский садик, в школу, в институт, в армию… А сейчас ты проводишь меня, мне самой уходить туда очень страшно, но оставаться ещё страшней… – Он сидел, совершенно подавленный её просьбой. Она погладила его по щеке. – Сыночка! Мне не на кого больше надеяться… Не отказывай мне!.. Это последняя просьба твоей никчемной, беспутной, но очень любящей тебя мамы!.. Скажи мне. что ты это сделаешь! Пообещай мне… Пожалуйста, пообещай!..

Он встал, прошёл до окна, постоял, вернулся, сел рядом.

– Почему ты молчишь?.. Дай мне руку. – Он протянул ей ладонь, она обхватила её обеими руками. – Какой ты сильный!.. Умоляю, не отказывай мне!.. Не отказывай!..

Он не мог больше выдерживать эту сцену.

– Хорошо, мама, обещаю… Но вот увидишь, всё пройдёт хорошо, и ты откажешься от своей страшной просьбы!

– Я тоже на это надеюсь, но… Ты дал слово!.. И ты это сделаешь. правда?

– Да, мама.

– Не забудешь?

– Нет.

– Вот теперь мне стало веселей, давай выпьем!

– Не надо больше. Лучше я расскажу тебе одну смешную историю. Спим ночью в блиндаже, я и ещё двое парней из моего взвода. Снится бабушка Люба. Говорит: Бобочка, пойди пописай. Мне не хочется, – отвечаю. А она настаивает: ну, пожалуйста! Я тебя прошу: пойди пописай. Ладно, я уже всё равно проснулся. вышел, отошёл за кусты и в это время снаряд прямо в блиндаж, обоих ребят – в госпиталь. Я просто в шоке, думаю, спасибо, бабушка. Рассказал об этом остальным, так они по ночам уже следили: если я шёл писать, весь взвод вскакивал и шёл за мной, и это нас несколько раз спасало…. Почему ты не смеёшься?

– Это не смешно, просто бабушка тебя очень любила… Кстати, мы так и не привели в порядок её памятник!..

– Мам, даю слово: выходишь из больницы, сразу сажаю тебя в машину и едем во Владимир!

– Спасибо, ты меня успокоил… Я тоже тебе буду сниться, и ты меня тоже слушайся. А сейчас напомню тебе, действительно, смешной случай: однажды в школе физик вызвал тебя и попросил рассказать о двигателе внутреннего сгорания. Ты, конечно, не выучил и ответил: я не могу, мне мама не разрешила рассказывать о нём, чтобы американская разведка не узнала…

Он рассмеялся.

– Да, я помню, у него даже челюсть отвисла, не знал, что ответить.

– Ну, вот, развеселился. А теперь иди, мне велели побольше спать перед операцией.

И помни: ты обещал, ты дал слово.

– Я помню, мама.

Он прижал к губам её похудевшую, почти невесомую руку, затем резко повернулся и вышел, не оглядываясь, а она неумело перекрестила его вслед. И ещё долго сидела, опираясь на подушку, и крестила, крестила дверь, которая за ним закрылась.

В час ночи позвонил Люсик. Говорил быстро, без интервалов, как-будто выталкивал слова, было очевидно, что он готовился к этому звонку, заучивал фразы.

– Простите, что так поздно – не могу заснуть, всё время думаю о том, что вы сказали. Вы что-то во мне задели, наверное, то, что созрело. Я узнал про третье убийство и больше не хочу бояться. Позвонил сейчас, потому что утром мог не решиться. Наши заказчики находятся в Эквадоре, на Галапагосских островах. Название их фирмы – «Игуана». Но они тоже посредники – хозяева на Кипре. Что вспомню, ещё расскажу. Но только будьте рядом, как ваша мама с вами. С вами я не боюсь.

– Ты молодец, парень! – Борис вскочил с постели, стряхнув остатки сна. – Конечно, я с тобой… Завтра, когда мы придём в офис, веди себя так, будто этого разговора не было. Ты очень нам помог. И себе тоже!.. Знай: я тебя всегда поддержу, и сейчас. и позже… Ты больше не будешь бояться, никого, никогда, понял?..

– Да. Я чувствую, во мне что-то меняется. Спасибо вам!.. Но, поверьте, папа к убийствам не причастен, он только стрелочник.

– Я на это надеюсь. Мы всё проверим.

Звонок прервался. Борис взволнованно закурил. Вот. вот она. первая реальная ниточка!..

Не выдержал, позвонил Тине. В трубке раздался её сонный голос:

– Алло? Кто это?…

– Это я. Вспомнил, что забыл!

– Что вы забыли?

– Забыл пожелать вам беспокойной ночи.

– Вы опять выпили?

– Ни капли! Но я пьян! Пьян от полученной информации, маленькой, но очень нам нужной. Расскажу при встрече. А сейчас прошу, умоляю, приказываю: любым путём убедите полковника получить утром разрешение на обыск в офисе фирмы «Оптимус»!.. Это необходимо!.. Мне Рыбомясо не поверит, а вы сможете!.. Уговорите, умолите, обольстите – мы должны иметь это разрешение!

– Слушаюсь, товарищ майор и постараюсь. – По голосу чувствовалось, что она уже окончательно проснулась – Сразу позвоню… – Помолчала и добавила. – Вы – сумасшедший, но именно это мне в вас очень нравится… Спасибо, за бессонную ночь!..

И положила трубку.

Борис радостно потёр руки.

– Она это сможет, сможет!.. Но я тоже ещё кое-что могу!.. – Соскочил с тахты на ковёр, сгруппировался и крутанул сальто – То-то! – гордо произнёс он в сторону телефона. Затем снова запрыгнул на тахту. Улёгся. Погасил свет. И вдруг в темноте рассмеялся. – Совместная бессонная ночь в разных постелях – это что-то новое в моей жизни!

Тина позвонила в начале десятого.

– Ордер у меня. Это оказалось легче, чем я думала: Лукоперец дал себя уговорить, потому что сам растерян и рассчитывает только на вас. Он убедил прокурора, но просил вам передать, цитирую: «Чем дальше в лес. тем больше дров на себе тащить». Честно говоря, не совсем поняла, что это значит.

– Это его очередной афоризм, но на сей раз, довольно точный… Я сейчас выезжаю за вами.

– Не надо. Я вам сэкономила бензин: взяла такси и уже стою возле вашего подъезда.

Он чуть не захлебнулся от эмоций:

– Тиночка, вы!.. Вы!.. Вы – просто…

Она прервала его:

– Я уже всё про себя знаю: я должна была родиться кактусом, но родилась женщиной и, как выяснилось, к сожалению, без колючек… Я жду вас, шеф!

Сквирский встретил Бориса, как родного брата.

– Наконец-то!.. Борис Романович, дорогой! Я уже просто соскучился!.. А кто эта прекрасная дама?.. – Он закатил глаза от восторга. – Уверен, что это – одесситка, только в Одессе рождаются такие красавицы!..

– С этой красавицей вы скоро познакомитесь поближе, и узнаете. что она ещё и умница, и отличница.

Они направились в кабинет Сквирского. Проходя через первую комнату, где сидели Люсик и Котов, Борис теперь уже официально представил Тину и попросил никому не покидать офис.

– Понятно! – по-солдатски ответил Котов, а Люсик только кивнул, не отрывая взглэд от компьютера. Борис представил себе. как он сейчас напряжён.

Войдя в кабинет, Борис прервал суетливость Ефима:

– Господин Сквирский, не надо предлагать ни чай, ни кофе, ни водку – сразу приступаем к допросу.

– Борис Романович, почему так официально?.. Почему допрос – мы же с вами так по-дружески беседовали!

– Дружба закончилась. Отвечайте на вопросы.

Сквирский сделал обиженное лицо.

– Раз вы настаиваете… Хорошо, я вспомню своё тюремное прошлое… Слушаю вас, гражданин начальник.

– Вопрос первый: как вам сообщают о том, что машина прибывает и на какой вокзал?

– По телефону. И очень условно. Машина даже не упоминается. Например: вам отправлена партия валокордина, прибывает тогда-то, туда-то, на такую-то платформу… Всё засекречено, я просто чувствую себя Штирлицем!.. И никто ничего не заподозрит: они. действительно, присылают валокордин – мы ведь ещё и медикаментами торгуем.

– Фальшивыми?

– Вы хотите, чтоб мы ещё делали анализы?.. За качество отвечают фирмы-изготовители. Мы – всего лишь посредники: что привозят, то продаём.

– Я это уже понял. Вопрос следующий: где находится фирма-поставщик и как её название?

– Борис Романович!.. Простите: гражданин начальник!.. Я сам рад был бы это узнать, но как?.. Как?!

– Прекратите паясничать, и я вам помогу.

Сквирский удивлённо спросил:

– Вы?.. Мне?..

– Да. Вы имеете дела с фирмой «Игуана» на Галапагосских островах. А они – посредники фирмы на Кипре, так?..

– Какой вы молодец! – Ефим был явно растерян и тянул время, чтобы прийти в себя. – Как вы это узнали?

– Работа у нас такая.

– Так вы хотите сказать, что мы посредники посредников?.. Вы, таки да, большая умница! Вы мне просто открыли глаза!

– А раньше они у вас были закрыты?

– Представьте себе. Я видел только доллары!.. Не даром говорят, что от денег можно ослепнуть.

– Я постараюсь вернуть вам зрение.

Он протянул ему какой-то документ.

– Что это? – поинтересовался Ефим.

– Ордер на обыск. Господин Сквирский, прошу отдать мне ключи от сейфа, от шкафа и от ящиков письменного стола.

– Пожалуйста!.. – Ефим этого не ожидал и стал суетливо доставать ключи из ящиков и карманов. – Сейчас… Сейчас вы всё получите…

– Кстати, а где рекламный диск, который вы показываете клиентам?

Сквирский растерянно развёл руками.

– Вы знаете, он исчез.

– Именно сегодня?

– Нет! Я его уже второй день не могу найти. Нам ведь их меняют, да, да… Они там каждый месяц что-то усовершенствуют, привозят новый диск и забирают старый… Вчера утром это произошло, я положил диск сюда, – он указал на ящик в письменном столе, – и запер на ключ. После обеда хотел посмотреть, открыл, а его не было… Я искал во втором ящике, в третьем…

– Странные истории у вас случаются, господин Сквирский!.. Теперь мы сами поищем – давайте ключи.

– Сейчас вы все их получите, я вам полностью доверяю.

– Ая вам – уже нет.

Услышав это, Ефим вскочил и заговорил быстро, горячо и, как показалось Борису, впервые искренне:

– Я, действительно, немножко знал, кое о чём догадывался, но я не мог вам говорить, я боялся за сына! – Он протянул руки к Тине. – У вас же, наверное, тоже есть дети, вы меня поймёте!.. Они предупредили, если что-нибудь просочится – ему не жить!.. Проклятый компьютер!.. Я уже хотел Люсика уволить, взять кого-нибудь другого, но они не разрешили, мол, он уже в курсе, пусть остаётся….

– Кто такие «они»?

– Я не знаю, не знаю!.. Все указания давались по телефону, разными голосами!.. Это я, я, старый дурак, втравил его!.. У него такая умная голова, я за него так волнуюсь!..

В глазах у Ефима был неподдельный испуг и растерянность, как у затравленного оленя. Борису даже стало его немного жалко. Но он подавил в себе это чувство и сухо повторил:

– Прошу отдать мне ключи от сейфа, шкафа и письменного стола.

Обыск длился более двух часов. Борис. Тина и ещё два подъехавших оперативника буквально вывернули весь офис наизнанку: вычистили содержимое сейфа, прощупали его, простучали в поисках потайного «кармана». То же самое проделали с письменным столом, со шкафом, с холодильником, со стенами, с полом… И в комнатах, и в кухне, и в туалете… Все найденные документы увезли в управление, туда же увезли и компьютер. К концу дня стало ясно, что ничего нужного не нашли, ни в документах, ни в компьютере.

Лукоперец срочно требовал к себе Бориса, а тот, избегая неминуемого разноса, скрывался от него, ведя переговоры через посредницу-Тину.

Он сидел дома, одну за другой поглощая чашки кофе, а в голове снова крутились шестерёнки, до боли царапая мозги, но мыслей не было.

И вдруг позвонил Котов.

– Я в своём «Жигулёнке» напротив вашей конторы. Подъезжайте, я вам кое-что передам.

Через полчаса «Форд» Бориса упёрся в бампер стареньких белых «Жигулей», в которых сидел Котов. Борис выскочил из своей машины и сел с ним рядом.

– Я вас слушаю.

Котов молча протянул ему конверт с чем-то твёрдым.

– Что это?

– Рекламный диск, который вы требовали у нашего шефа.

– А как он оказался у вас?

– Сейчас объясню, только начну с «чуть раньше»… Не скрою, меня удивляла эта секретность, таинственные договора, ежемесячная замена дисков в компьютере, но я думал: фирма страхует себя от промышленного шпионажа, ведь сейчас это модно… Но когда в их машине погиб олигарх, а затем и его сын, я начал связывать с этим нашу фирму. А когда стало известно о третьем покойнике и пришли вы, мои подозрения усилились, и я понял, что надо делать ноги… А тут появилась возможность вам помочь: Сквирский, действительно, запер диск в ящике, но уходя с Люсиком обедать, забыл ключ в замке. Я это заметил. Мы вышли все вместе, но я через минут пять вернулся и забрал диск.

– Как вы вошли в офис?

– А у меня есть свои ключи: я ведь или прихожу раньше или задерживаюсь, чтобы убрать пыль, подмести, мусор вынести… В мои обязанности ещё входит, чтобы всегда был «Боржоми» в холодильнике, соки, кофе, печенье…

– За диск спасибо!.. А чем ещё вы могли бы нам помочь?.. Вы не заметили какие-нибудь секреты в этой чёртовой машине?.. Ведь вы же автомеханик.

Котов виновато развёл руками.

– Меня ведь к двигателю не подпускают, и за рулём не сидел… Я только перевозчик. А снаружи – нормальная машина, красивая, классная… Конечно, хотелось бы на ней прокатиться, но… – Он засмеялся. – Зарплата не позволяет… Хотя платят хорошо, не жалуюсь… Но уйду я от них, это решил твёрдо… Я кое-что накопил, плюс пенсия, плюс своё хозяйство… Проживу. От греха подальше!..

– Ещё раз спасибо! – Выходя из «Жигулей», Борис увидел на заднем сидении книжку с яркой обложкой. Взял её, перелистал. Прочитал вслух название: «Финансовая элита Планеты». Спросил. – О чём это?

– Про богатеньких, – ответил Котов, – у кого миллионы, миллиарды…

– Интересно?

– Скорее, любопытно. Самому так жить не пришлось – вот и хочется из своего болота за их забор заглянуть: как они там жизнью пользуются… Могу дать почитать, – предложил он Борису.

– Нет, спасибо: я с ними уже не раз встречался, правда, только в суде – Он вышел, захлопнул дверцу и добавил в открытое окно – Если возникнут вопросы, мы вас пригласим.

– Рад буду помочь. Желаю успеха!

Борис сел в свой «Форд» и они разъехались.

По дороге он позвонил Тине:

– У меня рекламный диск «Мэри». Еду к нам в контору. Рыбомясо уже дома – сможем спокойно посмотреть кино. Приезжайте.

– Какой вы молодец!.. Как вы его достали?

– Котов привёз. Николай Егорович, их шофёр.

– Откуда он у него?

– Долгая история, приедете – расскажу.

– Конечно, приеду, но… – Она замолчала.

– Что «но»?.. – Она не отвечала. Он нетерпеливо переспросил. – Что «но»?.. Почему вы молчите?..

– Сталкиваю факты: мы перевернули весь их офис – ничего не нашли, а у шофёра вдруг… И он сам привозит… Вам не кажется это подозрительным?..

– Это в ваших детективах Котов может быть подозрительным, а в жизни – мне более подозрителен капитан Рябой?

– Рябой?! – Чувствовалось, что Тина поражена. – Но почему?

– Потому что он, несмотря на недавнюю женитьбу, всё время посматривает на вас!..

В трубке раздался вздох облегчения.

– Борис, я уже говорила: вы – ненормальный.

– Может быть, но кончится тем, что я его зарежу. Учтите: в прошлой жизни я был «Отеллом!»

После просмотра диска Борис и Тина сидели притихшие и даже подавленные – машина поразила их. Она могла ехать без водителя, останавливаясь у красных светофоров, пропускала обгоняющие её машины, проехала под водой и пересекла речку, находу поменяла цвет: паркуясь в городе, даже смогла уменьшить свою длину, «втянув» во внутрь багажник… Она преодолевала любое бездорожье и взбиралась по самым крутым откосам. По ней стреляли из автомата, по кузову, по стёклам, по колёсам – она была непробиваема, только в нескольких местах отлетела краска…

– Н-да, – наконец, произнёс Борис, – теперь понятно, почему олигархи готовы платить за неё любые деньги!..

– А меня она пугает, – Тина тоже уже пришла в себя, – это не машина, это – монстр. Не случайно, она сеет смерть, причём, необычную: почему все её жертвы обескровлены?.. Почему их находят почти на одинаковом расстоянии от выезда?.. Почему убийцы не забирают машину, а оставляют её. как эстафету смерти?.. Почему…

Она адресовала свои вопросы Борису, но он её уже не слышал. В голове крутились три слова: «… все её жертвы… все её жертвы… все её жертвы…».

– Боря, вы меня не слышите?

– Я вас слышу… Я слышу… Слышу вас…

Он отвечал ей монотонно, внешне спокойно, но внутри его уже лихорадило. Шестерёнки в голове завертелись с безумной скоростью, перепахивая и раскорчевывая мозги – оба полушария разбухали, раздувались, давили на черепную коробку. Но он терпел и радовался, зная, что это оно, оно, то озарение, которого он ждал столько времени…

– Вы меня не слышите? – повторила свой вопрос Тина.

– Слышу, Тиночка, слышу, спасибо за подсказку!

– Какую подсказку?

– Потом, потом!.. А сейчас мы едем в особняк Бурцева.

– Зачем?

– Потом, потом.

Он снял трубку.

– Кому вы звоните?

– Мне нужна срочная экспертиза. – Набрал номер. – Владимир Михайлович, это вы?.. Как здорово, что ещё не ушли!.. Это майор Пахомов. Сколько вы ещё будете у себя?.. Прекрасно!.. Думаю, что успею. Если нет, задержитесь, пожалуйста!.. Очень нужно!.. Спасибо!.. Буду мчаться!.. – Положил трубку – Скорее к «Мэри»!

Он схватил Тину за руку и буквально потащил за собой.

– Куда мы мчимся? – растерянно спросила она.

– Потом, потом!..

В огромном гараже, рядом с тремя представительскими автомобилями Бурцева, стояла роскошная ярко-красная машина. Борис попросил Игната Бондаря открыть её и поднять крышку капота.

– А теперь, Игнат, угостите старшего лейтенанта кофе или чаем, а мы с «Мэри» посекретничаем… Идите, идите, я к вам скоро приду!..

Он был возбуждён. Поспешно выдворил их и нырнул под крышку капота. Что-то рассматривал, дёргал, раскручивал. Затем вывернул какой-то шланг, несколько трубок и металлических узлов… Всё это вложил в пакет, найденный в гараже, выбежал и ворвался в проходную, где Игнат и Тина пили чай с печеньем.

– Закройте машину и гараж, – скомандовал он Бондарю, – о том, что я в ней копался – никому не слова!..

– Ясное дело, – пообещал Игнат. – Вы что-то узнали?

– Ещё нет. но надеюсь скоро сообщить вам. кто убил вашего братана и остальных… – Повернулся к Тине. – Помчались, нас ждут!

Когда они сели в машину, она спросила:

– Вы мне ничего не хотите рассказать?

– Непременно. Но чуть позже, потерпите!..

Он нажал на газ, и машина рванула вперёд.

– Тогда я вам расскажу: сегодня днём, сразу после похорон Дуклера, Юля улетела во Львов. А перед этим подала документы, чтобы узаконить отцовство Давида – она рвёт все нити, связывающие её с наследством Бурцева… Чего вы молчите?

– Потому что стыдно: не спас, не защитил и даже не попрощался… – Помолчал и повторил. – Стыдно.

– Но вы же старались, – попыталась она его утешить.

– Стараться мало, Тиночка. Нашу профессию оценивают по результатам.