Текст книги "Советская военная разведка 1917—1934 гг."

Армия. Громадное большинство народа безграмотно, армия абсолютно бессознательна. Солдаты одеты очень плохо, питаются больше чем недостаточно. Иные части живут одним кукурузным хлебом. В партизанских отрядах они не получают ничего и все, от харчей до оружия, должны приобретать на свои средства. Оружие всюду есть на вольном рынке в большом выборе и количестве, причем с прибытием русского оружия оно сильно упало в цене, т. к. при переправах из одного места в другое оно расхищается и продается. Между солдатами и офицерством лежит неизмеримая пропасть, они гораздо более чужды друг другу, чем это было в старой русской армии. И хотя в армейских низах уже давно идут толки о новой красной армии и рассказы военнопленных, вернувшихся из России, слушаются ими с воодушевлением и надеждой, перед своими начальниками они не смеют не быть автоматами.

Военнопленные. Военнопленные, узнавшие другую жизнь и другие социальные отношения, явно выражают недовольство, громко говорят о преимуществе коммунистических общественных начал, о деспотизме своих беев и даже о двойственной политике Кемаля.

Многие говорят, что надо бы коммунистам формировать в Турции красные части, другие хотят ехать обратно в Советскую Россию. Правительство очень подозрительно относится к военнопленным, т. к. убеждено, что их отпустили из России не раньше, чем сделали коммунистами, а большевистской пропаганды оно боится больше всего.

Официальная партия коммунистов. Ея тезисы. В Ангоре существует официально Комитет Коммунистической партии, но фактически это только вывеска, под которой ведется самая усиленная контрбольшевистская деятельность. Их главнейшей задачей является впитвать в себя все революционные элементы, прошлые и возникающие в Анатолии, внушая им следующее положение: турецкий народ по своим историческим условиям и приверженности к религии не может целиком принять большевистскую программу; его надо долго и упорно подготовлять к этому.

В настоящий же момент агитация не только вредна, но и губительна для страны, т. к. солдат, узнав, что не должно быть отечества, не пойдет его защищать, услышав, что не должно быть вражды наций – не пойдет резать греков, о равенстве – не станет повиноваться начальству.

Кроме того, партийные деятели незнакомы с государственной организацией Совроссии и не смогут у себя создать ничего положительного, взамен разрушенных старых устоев, а посему надо прежде хорошенько ознакомиться с Совроссией и ея порядками и ликвидировать все военные действия, а до тех пор, в интересах страны и народа, надо всеми силами противостоять всем агитаторам и пропагандистам, выступающим по своей инициативе. “Ввести большевизм” возможно будет только самим же туркам и только сверху.

Представителем этой партии в очень скором будущем явится в Москву Сабри-бей, под видом полномочного представителя Ангорского правительства и туркомпартии. Цель этой поездки ознакомиться лично с советским строем, с программой партии, произвести некоторые изменения (персональные) в турецком представительстве в Москве, есть очень веские данные предполагать, что он далеко не то, за что себя выдает, а просто послан партией националистов выведать (у него Москве большие связи) о дальнейших планах относительно Турции и по возможности оказать влияние в нужном смысле.

Коммунисты-одиночки. Что же касается отдельных коммунистов по всей периферии, то их положение ничем не отличается от подпольного. В начале в них подозревают советских шпионов, затем предлагают поступить к себе на службу и, оставаясь работать с большевиками, провоцировать их, подсылают всякого рода сыщиков; дальше появляются упреки на религиозной почве и угроза выслать из пределов Турции – наконец, если коммунист остается верен себе, то его объявляют высланным из Турции или отправленным в Ангору и в дороге убивают. Русским же агитаторам приходится вести работу очень конспиративно все таки всюду преследоваться сыщиками, были случаи высылки их в Грузию.

Позиция турок до получения оружия. Чем дальше, тем строже и больше препятствий в этом направлении со стороны правительства вопреки заверениям турецкой делегации, приезжавшей в Ростов за оружием в августе сего года. И не только на основании их слов – по всему отношение турецкой администрации к совработникам, приезжавшим в Турцию в то время, было видно, что они всей душой расположены укрепить союз в самом дружественном смысле. Характерен инцидент, произошедший на одном из заседаний Трапезондского Комитета Народной Обороны в середине сего октября.

Один из членов Комитета высказал губернатору, присутствующему там же общее мнение комитета по поводу союза с Совроссией: “народ ни в коем случае не согласен принять Советскую программу, а так как Россия, по всей видимости, начнет агитационную работу в Турции, то это конечно необходимо принять, всеми силами избегая близких соприкосновений”. Губернатор ответил на это в очень решительной форме (хотя, по частным сведениям, он был только рядовой кемалист) “беря помощь от России мы уже многим ей обязываемся, так что дружественные отношения неизбежны. Кроме того, большевизм движение не местное, а мировое и рано или поздно оно коснется и нас и чтобы не остаться в стороне от всемирного прогресса мы не должны относится к Сов. России так отрицательно. Что же касается русских вообще, находящихся на нашей территории, то я прошу вас, также как требую от всех остальных граждан, уважения к ним и к их идеям”.

И после получения оружия. С прибытием первой партии оружия в Трапезонд отношение к русским резко изменилось, начались придирки, подозрения в агитаторстве. Когда распространился слух, что Особая группа приехала помочь резать греков и армян, она, отвечая на летучку французских аэропланов летучкой же, между прочим писала, что цель большевиков не вражда, а братство народов, то турок – коммунист, которому было поручено составление этой летучки, подвергся самым жестоким преследованиям в течение долгого времени.

Затем начались затруднения въезда и выезда, задержание русских по подозрению в агитаторстве (продолжительных арестов впрочем не было).

Советские газеты, с такими опасностями и риском привозимые в Турцию, не распространялись, а уничтожались и продавались денщиками штабных офицеров в лавки на обертку.

Присылка ган-ботов. Присылка двух военных судов в Россию из Трапезонда и Синопа, якобы в подарок из революционной солидарности, в действительности была вынужденной. Уже несколько раз французский миноносец приходил за ними и турки обрекли их на потопление, когда же был получен категорический приказ прислать ган-боты в Константинополь, то только благодаря хлопотам и настояниям присутствовавших там совработников, ган-боты были не потоплены, а отосланы в Совроссию.

Инцидент с яхтой “Галатея”. Между прочим, на ган-боте “Айдин Рейс” по пути Трапезонд – Новороссийск заместителем Начособгруппы тов. Волей было захвачено Врангелевское судно и приведено в Новороссийск (о чем тов. Воле выданы Новороссийским портом соответственные документы). По отбытии тов. Воли из Новороссийска турецким представителем в Туапсе Осман-беем было сделано формальное заявление о том, что это же судно он дарит от имени Турции Совроссии и “взамен” получена яхта “Галатея” в его личную собственность. Несомненно, что тут имели воздействие те подарки, которым турецкий представитель стягал себе привилегию в Туапсе и вокруг, каких бы не получал бы по праву (должно быть, основываясь на этом он писал в Турцию, что в России всех и все можно купить за коньяк).

Посылка шпионов на Бакинский съезд. На Бакинский съезд были посланы среди депутатов лица со специальными заданиями и по возвращении огласили целый ворох мелких фактов, придав им соответствующую окраску, могущих так или иначе возбудить антипатию народа к Совроссии. Под видом депутатов много военных шпионов разъехались после съезда по Кавказу и агитаторов в Азербайджан.

Батумский вопрос. Начиная с середины октября турки стали усиленно говорить о Батуме. Пронесшийся было слух о французском десанте был быстро опровергнут, и турки с уверенностью заявляли, что если Батум будет отнят у Грузии, то только кемалистами. В 20-х числах ноября в Трапезонд стали прибывать партии новобранцев. В Ризе сформирован особый полк, который ударит на Батум под командованием Шюкри-Огус, находящегося пока еще в Трапезонде. Упорно держится слух, подтверждаемый отчасти донесениями сотрудников, что по планам Правительства, после Батума должен быть взят и Баку, подготовляемый к тому агитацией на религиозной почве. Вообще о разрыве с Совроссией говорят как о неизбежном факте, который развяжет руки Мустафа Кемалю в его политике с Антантой и позволит начать Батумское наступление. Донесения сотрудников частично подтверждают упорно циркулирующую версию о союзе с Антантой. […]

Настроение турок к декабрю. […] Совработники, несмотря ни на какие мандаты, также задерживаются под предлогом запросов Ангоры, если не примут более энергичного и резкого тона, тогда все делается легко и быстро.

Конфликт с [советскими дипломатами] т.т. Астаховым и Юстом. Во всех делах с совработниками турки небрежны и определенно враждебны. Так, прибывших недавно в Трапезунд двух представителей от Советского Полномочного Консульства в Тифлисе, для организации информационного бюро местные власти думали заставить вернуться обратно тем, что арестовали весь багаж как личный так и организационный. Они все же остались и вот уже недели три как работают, но багажа не получили, несмотря на усиленные хлопоты, до сих пор.

Совработники в Анатолии. Такому отношению турок не мало также способствовала присылка людей далеко не отвечающих своему назначению. Так, например, представитель для связи присланный в Трапезунд в сентябре от нашего представительства в Ангоре, он же резидент Регистрода XI армии т. Данилов, явивший себя властям “русским консулом” – человек хотя и с хорошими намерениями и желанием что-то сделать, но очень недалекий, абсолютно не развитой, вдобавок алкоголик. После нескольких публичных скандалов с пьянством, дракой и стрельбой в отеле, он потерял доверие и уважение властей и публики.

Несмотря на обострившиеся отношения с властями, он до сих пор не отозван и продолжает своими бестактными выступлениями компрометировать положение и свое и кто его послал. Кроме того, многие агенты разных регистротделов, появляясь на турецкой территории не конспиративно, а в качестве Советработников, тоже неоднократно своим поведением дискредитировали себя как таковые.

Отношение турок к Врангелю. Так или иначе, но даже заявления делавшиеся официально от имени Совроссии во внимание турками не принимались. Так однажды в Трапезонд принесло штормом Врангелевское судно груженное керосином, и когда тов. Данилов обратился к губернатору с требованием отправить судно в Россию, то тот ответил, что Турция с Врангелем не воюет, а посему не может разрешить захват судна на своей территории. Когда же Крым пал и началось бегство частей, то во многие порты Анатолии стали приходить суда с солдатами и военным имуществом, которое поспешно раскупается турецкими властями. Так в Ризе около 20-го ноября пришло моторное судно с оружием, несколькими офицерами и солдатами. Особгруппа с представителями других соворганизаций, бывших в то время в Трапезонде, сейчас же обратились к губернатору с требованием разрешения увести этот мотор в Туапсе, тем более, что губернатор отказывался предоставить турецкое судно для переправы целой группы совработников разных организаций в Россию. Губернатор ответил, что это судно принадлежит туркам как военная добыча, а Врангелевцы будут арестованы. Конечно, судно это легко увести силой, но, боясь могущего возникнуть конфликта, мы решили ограничиться доведением этого до Вашего сведения.

Русское военное имущество. Приблизительно такая же картина получилась с военным имуществом, оставленным русскими во время оккупации Трапезонда в 1918 году. Турки не препятствовали Деникину вывозить его, но он не успел вывезти все, и в старой бухте остались сложены паровозы, автомобили, похкухни, санповозки и т. д. В предместьи Суук-Су на артиллерийской площадке стоят орудия трехдюймового калибра с вынутыми замками. Когда тов. Даниловым было приступлено к учету всего этого имущества, то власти стали его поспешно распродавать за бесценок.

Турки о своем отношении к Совроссии. Турки сами не отрицают, что относятся к России не так, как это могло бы быть, но объясняют это целиком тем, что Россия сама не нашла или не сочла нужным взять нужного тона с ними.

“Когда немцы были здесь, – сказал в беседе представитель ангорского бюро печати, – и мы знали, что слово их – закон и все немецкие права были для нас святы, иначе бы нам пришлось плохо. [Как же] теперь мы можем уважать страну, представителем которой является тов. Данилов и права которого и мы игнорируем. Русские должны были бы прислать нам серьезного и образованного консула, что бы он мог поставить отношения на должную высоту и охранять их действительно как представитель своего государства, мог требовать, то что принадлежит вам по праву и умел бы приказывать там, где это нужно. Турки могут уважать только силу и дисциплину и иным путем вы от нас лучшего отношения, чем оно сейчас, не добьетесь”.

Это частные разговоры и случаи, но ясно, что им не могло бы быть место, если бы местные верхи не имели твердой почвы в этой области».

Особая группа и в дальнейшем успешно действовала в районе Черного моря. В ее состав входили: Е.К. Феррари (Ревзина, Голубева), В.Ф. Воля (Ревзин), И.В. Саблин, В.Я. Аболтин, Ф.П. Гайдаров (Гайдаржи) и др.

Агентурные сети Региструпра к началу 1921 года были созданы в 18 странах

Главные резидентуры (Эстония – 2, Латвия – 1, Литва – 1, Италия – 1, Болгария – 1, Румыния – 1, Турция – 1, Грузия – 1).

Резидентуры (Финляндия – 15, Швеция – 1, Эстония – 11, Латвия – 3, Литва – 1, Польша – 14, Германия – 3, Франция – 1, Италия – 1, Чехословакия – 1, Австрия – 1, Югославия – 1, Греция – 1, Болгария – 3, Румыния – 7, Турция – 1, Грузия – 2, Канада – 1).

Агенты (Эстония – 8, Латвия – 4, Литва – 4, Польша – 4, Германия – 1, Болгария – 6, Грузия – 5).

Агенты-ходоки (Эстония – 8, Латвия – 1, Литва – 1, Польша – 9).

Именной список сотрудников Регистрационного управления ПШ РВС Республики, 1 января 1921 г.

В феврале 1921-го Ленцман обратился к руководству РВСР с просьбой о выделении сумм, необходимых для дальнейшей работы Региструпра. И заметил при этом, что его предшественники вели дело из рук вон плохо, и лишь теперь положение улучшилось. По словам начальника военной разведки, он принял Региструпр в августе 1920-го «в разваленном виде».

«Как сам аппарат Региструпра, так и его местные органы, наспех созданные во время боевых действий на фронтах, совершенно не соответствовали своему назначению. Многие из местных регистродов ввиду плохого подбора сотрудников были совершенно неработоспособны, а многие вели кустарническую работу, руководствуясь старыми допотопными принципами разведки царских времен». Если какие-то сведения и добывались, то только войсковой разведкой, причем из-за нескоординированности действий Центра и его местных органов каждый действовал в меру своего понимания дела. Поэтому в Латвию, например, различные подразделения разведки заслали примерно 700 агентов, а в Грузию – не менее 500. Поскольку подходящих людей найти было трудно, то на агентурную работу за рубеж и в местные подразделения посылали кого придется. Ленцман утверждал, что среди агентов процветали пьянство, провокации и спекуляция «(с Регистродов Кавфронта, например, к ответственности привлекаются 30 человек из коих 14 уже арестованы)».

Далее он сообщал: «Вместо количественно большой, но качественно плохой массы агентов я ставлю отборных – морально и политически проверенных и достаточно подготовленных одиночек, которые в качестве резидентов организаторов направляются в то или иное государство. В задачу их ставится организация агентурной сети из местных жителей, черпая главным образом своих работников из местных партийных организаций». И теперь (т. е. при нем) все изменилось – новые небольшие аппараты Региструпра (например, в Литве, Латвии, Эстонии, Германии и Польше) дают более ценную информацию, чем старые громоздкие организации. Созданию новых заграничных сетей «значительно благоприятствует затишье на фронтах и завязывающиеся дипломатические, торговые и прочие сношения с целым рядом государств, дающие нам возможность почти без риска перебросить организаторов и установить с ними прочную связь».

Но препятствием на этом пути стали «бюрократизм и невероятная волокита некоторых учреждений от коих зависит снабжение Региструпра необходимыми средствами». Однако «совершенно без средств разведывательную работу вести нельзя… После долгих хождений, нажимов и т. д. всего-навсего мне удалось через В.Ч.К. получить иностранной валюты на 1364 фунтов стерлингов, каковой суммой решительно ничего предпринять нельзя. На эту сумму не может существовать даже одна резидентура в течение месяца… Сотрудники, не зная фактического положения дел, естественно все приписывают плохой постановке работы… чуть ли не ежедневно подают рапорта об увольнении, ссылаясь на невозможность дальше работать… Прошу принять меры к самому срочному обеспечению Региструпра средствами или же освободить меня от занимаемой должности, так как в таких условиях ответственность за работу Региструпра нести не могу».

Развернуться Ленцману не дали. 15 апреля 1921-го он подал рапорт комиссару Штаба РККА К.X. Данишевскому: «Доношу, что согласно распоряжения Ц.К. Р.К.П. и согласно распоряжения Зампредреввоенсовета Республики тов. Склянского сдал дела Регистрационного Управления моему помощнику тов. Зейботу и сего числа отправляюсь в Петроград для поступления на новую должность Нач. Петроградского Торгового Порта».

Зейбот Арвид (Арвед) Янович (пс.: Иван Петрович Грандт)

21.08.1894, г. Рига, ныне Латвийская Республика – 09.11.1934, Москва.

Латыш. Из крестьян. В РККА с 1919. Член компартии с 1912. Окончил Рижское городское реальное училище (1904–1911), 2 курса механического факультета Рижского политехнического института (1911–1913), физико-математический факультет Петроградского университета (1913–1916). Владел немецким языком.

Участник революционного движения, член Социал-демократии Латышского края (1912–1917). Наряду с партийной работой и учебой в Петрограде, чтобы заработать средства на проживание в столице, он давал уроки и работал в Статистическом бюро комитета по оказанию помощи беженцам.

На партийной работе в Латвии: председатель Рижского совета рабочих депутатов (февраль – март 1917), редактор «Известий Совета» и член его Исполкома, член правления Лифляндского земского Совета, и.о. председателя Рижского совета рабочих депутатов, был членом Исполкома латышских стрелков, Видземского совета безземельных, входил в состав ЦК Союза молодежи Социал-демократии Латвии – СДЛ (март – август 1917), жил и работал в Риге (статистик Союза потребительских обществ Латвии) в период немецкой оккупации, находился на нелегальном и легальном положении (август 1917 – март 1918), за революционную деятельность отправлен в концлагерь – сначала в Даугавгрив, затем в Вентспилс (март – август 1918). После заключения Брестского мира его выпустили на свободу, однако, имея все основания опасаться нового ареста, он уехал в Советскую Россию.

Секретарь Голландской миссии РСФСР «не доехавшей до Голландии» (сентябрь – ноябрь 1918), непосредственно перед восстановлением советской власти в Латвии, Арвид Зейбот вернулся на родину с мандатом Российского Бюро ЦК СДЛ, работает в Совете города Валка, участвует в издании его органа – газеты «Сарканайс карогс» (ноябрь 1918 – январь 1919), избран членом ЦИК, стал комиссаром статистики советского правительства Латвии (январь – май 1919).

Участник Гражданской войны. Помощник начальника, начальник политотдела 15-й армии (июнь 1919 – февраль 1920), потом направлен на работу в Псков в Загранбюро компартии Латвии, занимал должности секретаря бюро и заведующего агитационным отделом, выступал с лекциями и докладами (февраль – май 1920), возглавлял РВС 15-й армии (июнь – август 1920).

В распоряжении начальника Регистрационного управления Полевого штаба РВС Республики (с 29.08.1920), помощник начальника Регистрационного управления ПШ РВС Республики (с 06.09.1920). «Самостоятельный, с большой инициативой. Имеет хорошие организаторские способности. Вполне на своем месте» (Я.Д. Ленцман, 01.11.1920).

Исполняющий обязанности начальника Разведывательного управления штаба РККА (с 15.04.1921), начальник Разведывательного управления штаба РККА – Разведывательного отдела Управления 1-го помощника начальника штаба РККА (05.09. 1921– 05.03. 1924).

9 февраля 1924 обратился в Политбюро ЦК РКП(б) с просьбой о переводе на другую работу, которая была удовлетворена. Решением ЦК РКП(б) направлен в распоряжение ЦК с 22 февраля 1924. Зачислен в резерв Штаба РККА и 5 марта 1924 убыл в распоряжение комиссара Штаба РККА. В июне 1924 г. уволен из армии в бессрочный отпуск.

Работает в правлении Китайско-Восточной железной дороги под фамилией Грандт Иван Петрович (с 21.11.1924). Генеральный консул СССР в Харбине (1925–1926).

Работал в Наркомате путей сообщения, наркомате рабоче-крестьянской инспекции и Совнаркоме. Помощник зампреда Совнаркома СССР Яна Рудзутака (1928–1934).

Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Разведывательное управление Штаба РККА

К тому времени, когда А.Я. Зейбот вступил во временное исполнение обязанностей начрегиструпра ПШ РВСР уже был слит (10 февраля 1921-го) с ВГШ в единый Штаб РККА в целях создания единого органа управления всеми Вооруженными силами Республики. Региструпр теперь преобразовывался в Разведывательное управление. Шла работа над его очередным Штатом и Положением.

До 1921 г. говорить о серьезной, стратегической военной разведке не приходилось. Разделенное на части ведомство выполняло в основном оперативные задачи, его лихорадило от постоянных преобразований, во главе была череда начальников, которые сменялись раньше, чем успевали сделать что-то существенное. Однако и «никчемным», как назвал его в телеграмме Ленину Л.Б. Красин (01.11.1921), Региструпр, конечно, не был. Что касается кадров, то здесь важно отметить несколько обстоятельств:

1-е – с 1918 г. по 1924-й личный состав центрального аппарата и его низовых органов несколько раз менялся почти полностью. Из 43 человек первого списка Региструпра к январю 1920 г. остался один шифровальщик (не считая нескольких человек, занимавших хозяйственные и канцелярские должности). Еще через два года осталось лишь пять сотрудников в агентурном и информационном отделах из тех, кто числился в начале 1920-го (не считая нескольких сотрудников из низшего технического персонала); с 1922 по 1924 оставшихся в Управлении уже было гораздо больше, но и они составляли меньшую часть штатного состава.

2-е – вместе с тем в военной разведке появляется все больше людей, имеющих опыт работы в разведке, контрразведке и в подполье во время Гражданской войны. К разведывательной деятельности активно привлекаются слушатели и выпускники Военной академии РККА, а также и других военных учебных заведений.

3-е – по указанию ЦК РКП(б) по всей стране выявляются люди, знающие иностранные языки, а также и те, кто в годы Гражданской войны служил в разведке и контрразведке, а затем ушел на «гражданку».

4 апреля 1921 г. был издан совершенно секретный приказ РВСР № 785/141, который гласил:… «2. Ввести в действие объявляемые при сем штат и положение Разведывательного Управления Штаба РККА. 3. На ликвидацию Регистрационного Управления и Разведывательной Части Оперативного Управления Штаба РККА предоставить месячный отпуск».

В «Положении» Разведупр назван одним из управлений Штаба РККА, который «подчиняется Начальнику названного Штаба через соответствующего его помощника» и является «центральным органом военной разведки, как в военное, так и в мирное время». Перед Управлением ставились следующие задачи:

«а) организация самостоятельной глубокой стратегической агентурной разведки в иностранных государствах;

б) организация в зависимости от обстоятельств международного положения активной разведки в тылу противника,

в) ведение по мере необходимости разведки в политической, экономической и дипломатической областях;

г) получение и обработка всякого рода изданий иностранной прессы, военной и военно-статистической литературы;

д) обработка и издание материалов по всем видам разведки с составлением сводок, описаний и обзоров; дача заключений о возможных стратегических предположениях и планах иностранных государств, вытекающих из данных о подготовке к войне;

е) введение уполномоченных Разведупра для связи в центральные органы тех ведомств, которые имеют заграничную агентуру, и получение через них необходимых Разведупру, добываемых этими ведомствами сведений;

ж) руководство деятельностью разведорганов на фронтах и в военных округах и назначение по соглашению с соответствующими Реввоенсоветами и Командующими войсками округов, начальников этих органов».

Помимо участия в военных действиях, которые еще велись на территории страны, занималась военная разведка в тот период также и борьбой с бандитизмом. В качестве примера можно привести фрагмент доклада об организации и распределении работ в 3-м (информационно-статистическом) отделении Разведотдела 5-й армии Восточного фронта (27.12.1921): «…3) Внутренний фронт: в круг обязанностей заведывающего этим сектором входит: а) составление ежедневных сводок по Внутреннему фронту, б) ведение журнала непроверенных сведений и книги заданий, в) в связи с этим составление заданий по указанию Начальника 3-го Отделения, г) систематическое нанесение на карту движения банд и д) всестороннее изучение бандитизма и составление двухнедельных обзоров по Внутреннему фронту. Материалами для оставления сводок и обзоров служат разведсводки частей 5 армии, агентурные, документальные, опросы пленных, перебежчиков и проч., а также сведения имеющиеся в Оперупрарме 5…».

Дополняет этот материал цитата из рапорта начальника РО штаба 5-й армии И.Н. Репина от 17.01.1922: «…Отмечается, что на внутреннем фронте агентурная разведка, хотя не редко с большими запозданиями, давала больше материала, чем войсковая. Работа же команд юных разведчиков принимавших активное участие на внутреннем фронте заключалась в ведении дальнего и ближнего разведпоиска, проверке сведений добытых агентурой, опросе местных жителей, захвате документов и т. п. Принимая во внимание, что группировки бандитов происходят обычно в районах, где им в той или иной мере симпатизирует население, ведение войсковой разведки, как это предусматривают наши наставления и уставы в известной мере затруднительно и не всегда достигает своей цели – в видах более успешной борьбы с бандитизмом вызывается необходимость особой интенсивной агентурной разведки…»

Изучением ситуации на внутреннем фронте в центральном аппарате военной разведки в 1921–1922 гг. занимался Ян Петрович Дзенит. Ранее он возглавлял разведывательное отделение (войсковая разведка) Оперативного управления штаба Западного фронта. Сектором внутреннего фронта Информационно-статистического отдела Разведупра он заведовал наряду с учебой в Военной академии РККА.

Известны имена целого ряда разведчиков, сражавшихся на внутренних фронтах Гражданской войны. Вот некоторые из них.

Иосиф Карлович Адамович, сотрудник для особых поручений РО штаба 1-й пехотной дивизии в Курске (апрель 1918 – июнь 1919), на той же должности в штабе 12-й армии Западного фронта (июнь 1919 – май 1920), начальник РО штаба 14-й Майкопской кавалерийской дивизии 1-й Конной армии (май 1920 – сентябрь 1922).

А.И. Анисимов, красный разведчик, служил в штабе А.В. Колчака.

Густав Иванович Баар, начальник Регистрационного отдела штаба 4-й армии (июнь 1920 – февраль 1921), инспектор РУ Штаба РККА, заместитель начальника Регистрационного отдела штаба 16-й армии.

Иван Георгиевич Берденников, командир Особого отряда РВС Западного фронта – РО штаба того же фронта (май 1919 – февраль 1921).

В.С. Борисов, красный разведчик, служил в штабе Добровольческой армии в Екатеринодаре.

Леонид Яковлевич Бурлаков (Аркадий), после взятия Владивостока белыми вновь стал подпольщиком, затем партизанил на юге края. Возглавлял подпольную разведку – Осведомительный отдел (октябрь 1921 – май 1922).

Павел Корнилович Васильев, командир конной разведки Журавлевского полка Восточного фронта (1918–1919), командир партизанского отряда (1919–1921), резидент РО штаба 5-й армии Восточного фронта (1921–1922).

Андрей Антонович Веденьев, «информатор» в различных частях РККА (март 1919 – июль 1922), сотрудник для поручений РО штаба Украинского ВО (июль 1922 – май 1924).

Григорий Федорович Галатон, начальник разведки 5-й партизанской группы красно-зеленых (лето 1919 – март 1920), воевавшей в районе Новороссийска, прозвище «Черный капитан». Самая крупная из их операций – это захват дочери белогвардейского интендантского начальника и возвращение её в обмен на несколько вагонов с оружием, продовольствием, обмундированием.

Юлиан Иванович Гоев, помощник начальника штаба по разведывательной части, заведующий разведкой 132-й бригады 44-й стрелковой дивизии (май 1920 – июль 1921), помощник начальника РО штаба той же дивизии (июль – август 1921), адъютант командира 132-й бригады, там же адъютант по разведывательной части (август 1921 – июль 1922), помощник начальника штаба 132-го стрелкового полка (июль 1922 – апрель 1924).

Яков Борисович Горлов, 21 год, студент-медик, из рабочей семьи, член РКП(б) с 1917 г., действовавший в Минске от штаба 16-й армии, где ему удалось «проникнуть посредством приобретенных знакомств в высший польский штаб и узнать там чрезвычайно важные и документальные сведения».

Деомид Степанович Господарик (Любомирский), уполномоченный Региструпра ПШ РВС Республики при штабе Юго-Западного фронта (1919–1920), заместитель начальника РО штаба 6-й армии (август – ноябрь 1920), начальник РО штаба 61-й дивизии (ноябрь 1920 – июль 1921), помощник начальника морского агентурного отдела РУ Штаба РККА (ноябрь – декабрь 1921), РО штаба войск Карельского района Петроградского ВО (декабрь 1921 – февраль 1922).

Генрих Александрович Гофберг, помощник заведующего разведкой штаба 55-й, 13-й пехотных дивизий (1920), заведующий разведкой штаба Отдельной кавалерийской бригады 6-й армии (1920–1921), сотрудник для поручений Регистрационного отдела (1921), начальник оперативного отделения и помощник начальника Агентурного отделения РО (июнь 1921 – июль 1923), сотрудник для поручений Разведывательной части (июль 1923 – май 1924) штаба Петроградского ВО.