Текст книги "Транспортные преступления"

Конвенции 1958 и 1982 гг. ограничивают возможность уголовного преследования пиратства лишь водами открытого моря и местами, находящимися вне юрисдикции какого бы то ни было государства. В ст. 227 УК такой оговорки не содержится. Значит ли это, что ответственность за пиратство по российскому уголовному законодательству может наступать независимо от места, где оно было совершено? Полагаем, что нет.

Специфика пиратства как международно-правового феномена и уголовно наказуемого деяния в том и состоит, что оно может иметь место лишь в той географической точке, которая находится за пределами государственной границы любого государства. Всякая иная трактовка места совершения пиратства привела бы к невозможности отграничения этого преступления от таких смежных составов, как бандитизм, разбой, угон судна водного транспорта. Скромное «умолчание» законодателя о месте совершения пиратства вынуждает правоприменителя прибегать к помощи ст. 15 Конституции РФ, в соответствии с которой конкуренция между нормами национального права и международных договоров устраняется в пользу последних.

Впрочем, чрезмерный лаконизм законодательных формулировок УК РФ иногда играет и положительную роль. Еще в 1984 г. нами была высказана мысль, что пиратством необходимо признавать как нападение с целью захвата другого судна, лиц, имущества, находящихся на его борту, так и завладение (попытку завладения) данным судном его пассажирами или членами экипажа[263]263
  Коробеев А. И. Уголовно-правовая охрана безопасности мореплавания в СССР. С. 142.


[Закрыть]. В последующие годы к нашей позиции присоединились С. Д. Допилка и В. С. Комиссаров[264]264
  Допилка С. О. Уголовная ответственность за терроризм и пиратство на море: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Киев, 1993. С. 16, 17; Комиссаров В. С. Терроризм, бандитизм, захват заложников и другие тяжкие преступления против безопасности общества. М., 1997. С. 144.


[Закрыть]. Конвенции же 1958 и 1982 гг. ограничивают сферу применения понятия пиратства лишь посягательствами на другие морские суда. Вряд ли такое ограничение можно признать оправданным. Не случайно законодатели ряда стран (в частности США) не восприняли этого положения Конвенций и установили ответственность «за любое завладение гражданским судном».

В ст. 227 УК принадлежность подвергнутого нападению со стороны пиратов судна вообще не конкретизируется, речь в ней идет лишь о «чужом имуществе». Чужим следует признавать имущество, не принадлежащее на праве собственности лицу, учиняющему акт пиратства. Таким имуществом может выступать само судно, его составные части, механизмы, оборудование, находящийся на борту груз, личные вещи и ценности пассажиров и членов экипажа. Конструкция диспозиции ст. 227 УК такова, что термином «чужое имущество» позволяет охватывать как другое судно, так и то, на котором находились пираты и которое они подвергли нападению.

Практика борьбы с морским пиратством показывает, что фактически во всех без исключения случаях пиратские действия сопряжены с применением или угрозой применения оружия. Наличие оружия у нападающих существенно повышает общественную опасность таких действий, парализуя сопротивление лиц, подвергающихся нападению. Указанное обстоятельство сближает рассматриваемое преступление с бандитизмом. Поэтому, на наш взгляд, признак вооруженности, присущий бандитизму, целесообразно было бы включить в качестве обязательного в характеристику объективной стороны и пиратства. В этом случае под вооруженностью (как и в составе бандитизма) понималось бы наличие хотя бы у одного участника пиратского нападения огнестрельного или холодного, в том числе метательного, оружия как заводского, так и самодельного, различных взрывчатых устройств, а также газового или пневматического оружия.

С субъективной стороны преступление характеризуется умышленной формой вины, причем только в виде прямого умысла. Виновный сознает, что осуществляет нападение на морское судно с целью завладения чужим имуществом и желает этого. Морское пиратство в силу присущих ему специфических особенностей и с точки зрения международного права, и с позиций внутригосударственного законодательства не может совершаться по неосторожности. Между тем Я. Маковский ввиду отсутствия специальной нормы в уголовном законодательстве Польши предлагал в свое время квалифицировать пиратские действия по ст. 145 УК ПНР[265]265
  Маковский Я. История морского пиратства. М. 1972. С. 283, 284.


[Закрыть]. Такая квалификация не только не учитывала бы повышенной общественной опасности морского пиратства, но и не отражала бы особенностей его субъективной стороны, ибо ст. 145 УК ПНР предусматривала ответственность за неосторожное причинение вреда в результате нарушения правил безопасности движения водного транспорта. Кстати, норма о пиратстве не появилась и в УК Польши 1997 г.

Обязательным признаком субъективной стороны пиратства, предусмотренного ст. 227 УК РФ, является цель. В качестве таковой выступает намерение виновного завладеть чужим имуществом, что означает желание с его стороны противоправно безвозмездно изъять и обратить это имущество в свою пользу или пользу других лиц, причинив тем самым ущерб собственнику или иному владельцу данного имущества.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что из всех возможных целей, преследуемых виновными при совершении ими пиратских действий, российский законодатель выбрал лишь одну – завладение чужим имуществом. Напомним, что в международном праве пиратство трактуется как деяние, совершаемое с личными целями, которые, помимо корыстных побуждений, могут включать в себя месть, самоутверждение, карьеризм и т. п. В результате пиратство в интерпретации российского законодателя свелось, по сути, к частному случаю разбоя. И хотя выражение «морской разбой» широко используется в литературе в качестве синонима пиратства, едва ли стоило столь заметным образом ограничивать сферу применения анализируемой нормы.

Мотивы пиратства не являются конститутивным признаком данного деяния. В диспозиции ст. 227 УК говорится лишь о «целях завладения чужим имуществом», а в Конвенциях 1958 и 1982 гг. упоминается о «личных целях», которые должны преследовать нападающие. Однако в ряде случаев особенности мотивационной сферы могут повлиять на квалификацию содеянного.

Мотивами пиратства чаще всего выступают корыстные побуждения, иногда – месть, ненависть, стремление устранить конкурента. Не исключены пиратские действия на море и по мотивам неличного характера, например, политическим. Правомерно ли именовать такие действия пиратскими?

Н. А. Бондаренко считала, что ограничение рассматриваемого преступления определенными побуждениями противоречило бы положениям Конвенции 1958 г. и затрудняло бы борьбу с подобными деяниями. Захват морских судов, по ее мнению, может осуществляться и в милитаристских целях[266]266
  Бондаренко Н. А. Указ. соч. С. 84.


[Закрыть]. И. И. Карпец пришел к выводу, что в подобных случаях есть основания для иной квалификации: такие действия должны рассматриваться как международный терроризм[267]267
  Карпец И. И. Указ. соч. С. 182.


[Закрыть]. Своеобразную позицию по этому поводу заняла Л. А. Моджорян, полагающая, что понятие морского терроризма вообще следует включить в концепцию пиратства, поскольку между ними, по ее мнению, нет принципиальной разницы[268]268
  Моджорян Л. А. Терроризм на море. Борьба государства за безопасность морского судоходства. М. 1991. С. 37.


[Закрыть].

На самом деле уничтожение или повреждение морского судна, убийство членов его экипажа или пассажиров по политическим мотивам лишь внешне напоминает пиратскую акцию и по сложившемуся стереотипу до сих пор именуется морским пиратством. По существу же указанные действия как представляющие большую общественную опасность не укладываются в рамки пиратства, а охватываются понятием «терроризм». Если для пиратов захватом судна и находящихся на нем людей и имущества преступная деятельность исчерпывается, то для террористов с этого момента преступные действия лишь начинаются, поскольку достижение их целей связано не с поведением жертв нападения в ходе насильственных действий, а с поведением третьих лиц, на которых и призвана оказать воздействие насильственная акция[269]269
  Емельянов В. П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования. СПб., 2002. С. 274.


[Закрыть]. При некоторых условиях речь может идти даже о государственном терроризме, т. е. агрессии. В данной ситуации имеет место тот редкий случай, когда, по точному выражению И. И. Карпеца, «преступление международного характера может перерасти в международное преступление»[270]270
  Карпец И. И. Указ. соч. С. 183.


[Закрыть].

Субъектами преступления могут быть только частные достигшие 16-летнего возраста лица, как граждане России, так и иностранцы, и лица без гражданства. То обстоятельство, что в Конвенциях 1958 и 1982 гг. в качестве субъектов пиратства упоминаются члены экипажа судна, не дает основания считать их должностными лицами, ибо с момента начала пиратских действий они утрачивают данное качество. Субъектами преступления, согласно ст. 16 Конвенции 1958 г., могут быть признаны также члены экипажа военного или государственного судна при условии, что ими был поднят мятеж на судне и они захватили над ним контроль.

Не имеет, таким образом, значения ни принадлежность судна, ни характеристика его собственника. Важно лишь установить, совершаются пиратские действия «по собственному почину капитана или команды корабля, или же по специальному полномочию государства»[271]271
  Галенская Л. Н. Указ. соч. С. 85.


[Закрыть]. В последнем случае ответственность за пиратство по ст. 227 УК исключается. К такому же выводу пришел в последнее время B. C. Комиссаров[272]272
  Комиссаров В. С. Указ. соч. С. 143–146.


[Закрыть].

Между тем дискуссия по поводу уголовно-правовой оценки агрессивных (пиратских) действий военных и государственных судов окончательно не завершена. Дело в том, что в годы первой и второй мировых войн сотни судов (как торговых, так и пассажирских) погибли в открытом море от насильственных действий военных кораблей и самолетов стран-агрессоров. Поэтому наша страна при подписании Конвенции об открытом море сделала следующее замечание: «Правительство Союза Советских Социалистических Республик считает, что определение пиратства, данное в Конвенции, не охватывает некоторые действия, которые по современному международному праву должны считаться пиратскими, и не отвечает интересам обеспечения свободы мореплавания на международных морских путях».

Но хотя тяжесть последствий нападений военных кораблей и самолетов на мирные суда, безусловно, велика, с другой стороны, – именно в силу указанного обстоятельства эти действия не могут квалифицироваться как пиратские. «Невозможно оспаривать, – справедливо отмечает Л. Н. Галенская, – противоправность нападения государственных судов и военных кораблей на суда других стран в открытом море. Однако бороться с такими действиями надо не путем подведения их под понятие пиратства …, а квалифицируя их как опаснейшее международное преступление, чреватое угрозой миру и безопасности народов»[273]273
  Галенская Л. Н. Указ. соч. С. 88.


[Закрыть]. Прав И. И. Карпец, который полагал, что оценка таких действий как пиратских, а не агрессивных была бы слишком мягкой квалификацией, не соответствующей ни характеру содеянного, ни степени его опасности для международного сообщества[274]274
  Карпец И. И. Указ. соч. С. 181.


[Закрыть].

Следует также учитывать, что военные суда выполняют указания правительства, ими командуют люди, находящиеся на государственной военной службе. Согласно же Конвенциям 1958 и 1982 гг., под пиратским понимается лишь частновладельческое судно, экипаж которого преследует свои личные цели (по УК РФ – цель завладения чужим имуществом). Военные корабли и государственные суда приравниваются к пиратским только в том случае, если их экипажи подняли мятеж и захватили контроль над ними. Не вызывает сомнения, что с момента захвата они теряют статус военных кораблей или государственных судов. Нельзя поэтому согласиться с теми авторами, которые допускают возможность «государственного пиратства». Подобные деяния должны квалифицироваться как агрессивные действия со стороны государства, которому принадлежит совершивший нападение военный корабль, государственное судно или военный летательный аппарат.

Квалифицированным преступлением пиратство признается, если совершено неоднократно либо с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия (ч. 2 ст. 227 УК).

Под неоднократностью в данном составе преступления понимается совершение пиратской акции во второй и более раз, если в отношении предшествующих актов пиратства не истекли сроки давности привлечения виновных к уголовной ответственности, не погашена или не снята судимость.

Применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, означает использование поражающих свойств соответствующих устройств или приспособлений для причинения физического вреда потерпевшему, разрушения различных объектов либо в качестве средства психологического давления и устрашения потерпевших. Нельзя при этом не согласиться с В. С. Комиссаровым в том, что неупоминание в диспозиции ч. 2 ст. 227 УК боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств есть явный пробел уголовного закона. По своим поражающим свойствам и эффективности указанные предметы не уступают, а иногда и превосходят отдельные виды оружия[275]275
  См.: Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 5. Преступления против общественной безопасности. Владивосток, 2002. С. 134.


[Закрыть], и главное – довольно часто используются пиратами в их практической преступной деятельности.

Особо квалифицированными видами пиратства являются совершение данного преступления организованной группой, а также причинение в результате пиратского акта по неосторожности смерти человеку или иных тяжких последствий (ч. 3 ст. 227 УК).

Совершение пиратства организованной группой означает учинение пиратской акции устойчивой группой лиц, специально и заранее объединившихся для совершения одного или серии актов пиратства. Действия всех участников организованной группы квалифицируются только по ч. 3 ст.227 УК независимо от того, какую роль в преступлении выполняло входящее в такую группу лицо.

Причинение по неосторожности смерти человеку как особо квалифицированный вид пиратства предполагает, во-первых, установление факта смерти хотя бы одного потерпевшего в результате пиратских действий; во-вторых, наличие неосторожной формы вины по отношению к данному факту. Умышленное причинение смерти потерпевшему в процессе осуществления пиратской акции требует дополнительной квалификации содеянного по ст. 105 УК.

К иным тяжким последствиям, о которых идет речь в ч. 3 ст. 227 УК, следует отнести причинение тяжкого вреда здоровью нескольких лиц, крупного материального ущерба, дезорганизацию работы морского транспорта на продолжительное время, серьезное загрязнение окружающей природной среды и т. п. Вина по отношению к указанным последствиям может выражаться только в неосторожности.

Сомнительным представляется отнесение к иным тяжким последствиям причинения двум или более лицам вреда здоровью средней тяжести[276]276
  См.: Курс российского уголовного права. Особенная часть. М., 2002. С. 555.


[Закрыть]. «Иные тяжкие последствия» по степени общественной опасности не должны существенно уступать такому признаку объективной стороны данной разновидности пиратства, как смерть человека. Думается, что в случае причинения в ходе пиратских действий среднетяжкого вреда здоровью даже в отношении нескольких лиц столь высокая степень тяжести последствий (сопоставимая со смертью человека) не достигается.

Нарушение правил вождения или эксплуатации машин (ст. 350 УК)

Взаимодействие человека с транспортными средствами осуществляется в различных сферах его деятельности, в том числе и в процессе прохождения военной службы. Служба в армии и на флоте предполагает использование боевых, специальных или транспортных машин, военных летательных аппаратов и кораблей.

Нарушение правил движения или эксплуатации сухопутных военно-транспортных средств регламентируется ст. 350 УК. Общественная опасность данного преступления заключается в том, что в результате нарушения упомянутых правил причиняется весьма серьезный и достаточно масштабный вред жизни и здоровью широкого круга людей.

В целом рассматриваемое преступление не обладает сколько-нибудь заметной спецификой, по сравнению с деянием, ответственность за которое предусмотрена ст. 264 УК. Они различаются лишь субъектом преступления. Примерно так же обстоят дела с характеристикой двух других военно-транспортных преступлений, предусмотренных ст. 351 и 352 УК, по сравнению с аналогичными видами общеуголовных транспортных преступлений (ст. 263 УК). К тому же, как показывает анализ судебной практики, в чистом виде военно-транспортные преступления почти не встречаются: чаще всего они совершаются во взаимодействии с гражданскими транспортными средствами, а в качестве потерпевших в них нередко фигурируют невоеннослужащие. Изложенные обстоятельства дали нам повод еще в 1992 г. поставить под сомнение целесообразность сохранения в уголовном законодательстве специальных норм об ответственности за военно-транспортные преступления[277]277
  Коробеев А. И. Транспортные преступления. С. 256, 257.


[Закрыть]. Наличие подобных норм, с нашей точки зрения, выглядит столь же нелогичным, как если бы в главе о «Преступлениях против военной службы» Уголовного кодекса России существовали новеллы об ответственности военнослужащих за изнасилование, кражи, грабежи, разбои и т. п.

Кстати, в мировой законодательной практике доминирующим направлением является не криминализация военно-транспортных преступлений в виде создания специальных составов, а конструирование универсальных норм об ответственности за все виды транспортных преступлений (УК Болгарии, Польши и др.). В УК РФ 1996 г. в отношении транспортных преступлений, совершаемых военнослужащими, достигнутый еще в советские времена статус кво сохранился.

Непосредственным объектом анализируемого преступления является безопасность функционирования (движения или эксплуатации) военных машин и других сухопутных механических транспортных средств. Думается, что чрезмерный акцент на нарушении условий безопасного функционирования исключительно военных транспортных средств, который можно встретить в специальной литературе[278]278
  Преступления против военной службы (Военно-уголовное законодательство Российской Федерации). М., 1999. С. 164.


[Закрыть], здесь не вполне уместен, ибо в реальной действительности аварии с военными машинами зачастую происходят в результате их взаимодействия с невоенными транспортными средствами, а потерпевшими нередко являются гражданские лица.

В качестве предмета преступления в диспозиции ст. 350 УК упоминаются «боевые, специальные или транспортные машины».

Боевой машиной в доктрине признается военная техника, предназначенная для ведения боевых действий в условиях непосредственного соприкосновения с противником. По общему правилу такие машины оборудованы вооружением для поражения живой силы, техники противника и для разрушения его оборонительных укреплений. К ним относятся танки, боевые машины пехоты, бронетранспортеры, боевые машины десанта, самоходные артиллерийские и ракетные установки, машины для буксирования артиллерийских систем и аппаратуры для управления огнем, другие самодвижущиеся военно-технические средства.

Специальными машинами считается военная техника, предназначенная для решения особых, специальных задач, обеспечивающих осуществление войсками своих функций: различные инженерные самодвижущиеся машины (траншеекопатели, бульдозеры, корчеватели и т. д.), санитарный транспорт, передвижные ремонтные мастерские, лаборатории и т. д.

Транспортными признаются военные машины для перевозки личного состава, вооружения, боеприпасов, военного имущества, а также машины, используемые для повседневного хозяйственного, культурно-бытового, медицинского и другого обслуживания воинской части[279]279
  Преступления против военной службы. М., 2002. С. 117.


[Закрыть]. В последнем случае в качестве «транспортной машины» может выступать любое оборудованное двигателем (объемом не менее 50 см³) самодвижущееся транспортное средство, внешне ничем не отличающееся от гражданского, но находящееся в ведении военного ведомства.

Таким образом, основным критерием, позволяющим отграничить военно-транспортное преступление от деяния, предусмотренного ст. 264 УК, является не столько специфика предмета преступления (ее может просто не быть), сколько факт вверенности боевой, специальной или транспортной машины военнослужащему по службе и совершения им преступления во время исполнения своих служебных (воинских) обязанностей, т. е. в связи с прохождением военной службы. Отсюда нарушение военнослужащими правил вождения или эксплуатации автомобиля, принадлежащего ему на праве личной собственности, а также любой другой автомашины, не принадлежащей военному ведомству, должно влечь ответственность по ст. 264 УК.

Объективная сторона преступления складывается из совокупности следующих трех признаков: а) деяния в форме нарушения правил вождения или эксплуатации боевой, специальной или транспортной машины; б) последствий в виде причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью человека (ч. 1 ст. 350 УК), смерти одного (ч. 2 ст. 350 УК), двух или более потерпевших (ч. 3 ст. 350 УК); в) причинной связи между учиненным деянием и наступившими последствиями. Состав преступления – материальный. Оконченным оно считается с момента наступления описанных в уголовном законе последствий.

Диспозиция ст. 350 УК носит бланкетный характер. Правила, о нарушении которых говорится в упомянутой норме, зафиксированы в различных подзаконных нормативных актах: воинских уставах, инструкциях, наставлениях, приказах, регламентирующих порядок обращения с военными транспортными средствами. Однако в силу того, что передвижение военной техники осуществляется обычно по дорогам общего пользования (хотя зачастую и обеспечивается дополнительным регулированием сотрудниками воинской автоинспекции), военнослужащие при управлении транспортными средствами обязаны руководствоваться помимо специальных воинских нормативных актов еще и едиными для всех Правилами дорожного движения. В любом случае виновному должны быть инкриминированы конкретные пункты нарушенных им и обязательных к исполнению правил безопасности движения и эксплуатации военно-транспортных средств.

Деяние, описанное в диспозиции ст. 350 УК, может иметь форму как действия, так и бездействия. Под вождением боевой, специальной или транспортной машины следует признать непосредственное управление ею в процессе движения. Соответственно, нарушением правил вождения таких машин будет являться отступление от требований правил безопасности движения, обеспечивающих безаварийность их функционирования. В качестве нарушений правил безопасности вождения могут выступать: превышение скорости движения, обгон в запрещенных местах, выезд на полосу встречного движения, неподчинение сигналам регулировщика etc.

Эксплуатация боевой, специальной или транспортной машины подразумевает их использование по целевому назначению в технически исправном состоянии водителями, которые также должны отвечать требованиям безопасности в момент управления военной техникой. Еще одним элементом эксплуатации военных машин следует признать их доброкачественный ремонт (при условии, что он завершен и эксплуатация фактически началась). Столь широкая трактовка использованного законодателем в ст. 350 УК термина «эксплуатация» объясняется тем, что в главе о преступлениях против военной службы нет нормы об ответственности за недоброкачественный ремонт военно-транспортных средств и выпуск их в эксплуатацию с техническими неисправностями.

Таким образом, под нарушением правил эксплуатации военной техники в ст. 350 УК необходимо понимать не только перевозку в непредусмотренных для этих целей военных машинах людей, неправильную их загрузку, управление военно-транспортными средствами водителями, находящимися в состоянии опьянения, болезненном или утомленном состоянии и т. п., но и выпуск в эксплуатацию технически неисправных военных машин, их недоброкачественный ремонт, допуск к управлению военно-транспортными средствами нетрезвых водителей, передачу управления лицу, не имеющему водительских прав, и т. п.

Местом совершения анализируемого преступления может быть любая географическая точка на территории России: автострада, дорога, поле, лес, место расположения воинской части, танкодром, плац и т. д. При управлении автомобилем-амфибией таким местом может стать акватория реки или озера. На квалификацию не влияет и такое обстоятельство, как время совершения данного преступления: нарушения могут быть допущены как во время осуществления реальных боевых действий, так и в период учений, проведения марш-бросков, движения колонной или при индивидуальном следовании.

Характеристика последствий преступления (причинение средней тяжести, тяжкого вреда здоровью человека, смерти одному или нескольким потерпевшим) практически ничем не отличается от той, что дана была нами при анализе ст. 264 УК. Обратим внимание, однако, на то, что причинение материального ущерба по ст. 350 УК не наказуемо. В зависимости от размера такого ущерба ответственность для виновного может наступать либо в дисциплинарном порядке, либо по ст. 347 УК (уничтожение или повреждение военного имущества по неосторожности).

Обязательным признаком объективной стороны рассматриваемого преступления является причинная связь между допущенным нарушением правил вождения и эксплуатации военных машин и наступившими в результате последствиями. Причинная связь по этой категории дел не имеет сколько-нибудь заметных специфических особенностей по сравнению с тем, как она характеризуется в составах общеуголовных транспортных преступлений, предусмотренных ст. 264 и 266 УК.

С субъективной стороны преступление чаще всего совершается со смешанной формой вины: по отношению к нарушению правил вождения или эксплуатации военной машины имеет место умысел, а по отношению к последствиям – неосторожность (легкомыслие или небрежность). В целом преступление признается совершенным по неосторожности, так как его субъективную сторону определяет отношение виновного не к нарушению правил, а к их последствиям.

Субъект анализируемого преступления относится к категории специальных. Им может быть только военнослужащий (или военнообязанный во время прохождения им военных сборов), непосредственно управляющий военной машиной либо ответственный за ее доброкачественный ремонт или эксплуатацию.

Военнослужащими признаются лица, проходящие военную службу по призыву либо по контракту в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках и военных формированиях РФ. Ответственность по ст. 350 УК могут нести также военные строители военно-строительных отрядов (частей) Министерства обороны Российской Федерации, других министерств и ведомств РФ. В постановлении Пленума Верховного Суда страны от 30 марта 1973 г. «О квалификации нарушения правил вождения или эксплуатации машин военнослужащими и иными лицами, несущими уголовную ответственность по Закону об уголовной ответственности за воинские преступления» прямо подчеркивается, что нарушение правил вождения или эксплуатации боевой, специальной или транспортной машины при управлении ею «любым военнослужащим» влечет ответственность за воинское преступление[280]280
  Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных судов СССР, РСФСР и Российской Федерации по уголовным делам. М., 1999. С. 478.


[Закрыть]. И напротив, если вождение или эксплуатацию военной машины с нарушением соответствующих правил осуществляет не военнослужащий (а например, вольнонаемное лицо), его действия подлежат квалификации по ст. 264 УК.

За нарушение правил вождения военных машин к уголовной ответственности привлекаются военнослужащие, фактически управляющие военными транспортными средствами, независимо от того, в каком звании они находятся, являются ли штатными водителями, имеют ли водительские права, обладают ли навыками вождения машины вообще.

Субъектами нарушения правил эксплуатации выступают военнослужащие, на которых возложены специальные обязанности по эксплуатации военно-транспортных средств непосредственно в процессе их движения, а также ремонту, выпуску в эксплуатацию технически исправной военной техники, допуску к управлению этими средствами «исправных» водителей. К ним относятся, кроме водителей, командиры соответствующих подразделений, старший техник роты, заместитель командира подразделения по технической части, начальник КТП, лица, осуществляющие врачебно-диагностический контроль, и т. п. Вполне естественно, что в подобных случаях никакой дополнительной квалификации по ст. 266 УК РФ не требуется.

Ситуация меняется, если военнослужащий, управляя военной машиной, становится виновником или участником ДТП и, не оказав помощи потерпевшим, скрывается с места происшествия. Если при этом он признается виновным в нарушении правил вождения военной машины, то его действия дополнительно квалифицируются по ст. 265 УК (оставление места дорожно-транспортного происшествия). Если водитель является не виновником, а лишь участником ДТП, – ему дополнительно инкриминируется ст. 125 УК (оставление в опасности).

Выпуск в эксплуатацию технически неисправных военно-транспортных средств, допуск к управлению боевой, специальной или транспортной машиной лица, находящегося в состоянии алкогольного, наркотического или токсического опьянения либо не имеющего права на их управление, надлежит квалифицировать по ст. 350 УК, а действия лиц, непосредственно виновных в наступлении вредных последствий, влекут ответственность по ст. 350 УК (если водитель – военнослужащий) или по ст. 264 УК (если им является гражданское лицо).

Нарушение правил полетов или подготовки к ним (ст. 351 УК)

Анализируемая норма представляет собой частный случай нарушения правил безопасности движения или эксплуатации воздушного транспорта (ст. 263 УК). Общественная опасность преступления состоит в том, что нарушение правил полетов военных летательных аппаратов, подготовки к ним либо иных правил эксплуатации военных воздушных судов создает реальную угрозу безопасности воздухоплавания в целом, нередко ведет к летным происшествиям и авиакатастрофам, причиняет значительный материальный и физический вред, дестабилизирует нормальную деятельность всех видов воздушного транспорта, в том числе и гражданского.

Вот почему объектом преступления, предусмотренного ст. 351 УК, следует признать не только безопасность полетов и эксплуатации военных летательных аппаратов как таковых[281]281
  Борисенко В. М., Егоров К. И., Исаев Г. Н., Сапсай А. В. Преступления против военной службы. СПб., 2002. С. 302.


[Закрыть], но и безопасность функционирования (движения и эксплуатации) всех видов воздушного транспорта в целом.

Предметом преступления являются военно-воздушные транспортные средства: самолеты, гидросамолеты, вертолеты, автожиры, аэростаты, дирижабли, планеры, мотодельтапланы и т. п. Обязательным признаком предмета данного преступления является принадлежность летательных аппаратов к тому или иному военному ведомству: Вооруженным Силам РФ, министерствам и другим структурным подразделениям Правительства, где осуществляется военная служба. Функциональное предназначение и видовая характеристика военных летательных аппаратов на квалификацию не влияют: ими могут быть боевые, учебные самолеты и вертолеты, транспортная, санитарная, вспомогательная авиация и т. п.

С объективной стороны преступление предполагает: а) нарушение правил полетов, подготовки к ним, иных правил эксплуатации военных летательных аппаратов; б) наступление вреда в виде смерти человека или иных тяжких последствий; в) причинную связь между нарушением соответствующих правил и наступившими последствиями.

Диспозиция ст. 351 УК изложена таким образом, что допускает возможность привлечения к уголовной ответственности не только за нарушение правил безопасности управления военным летательным аппаратом во время нахождения его в полете, но и за различные виды нарушения правил безопасности его эксплуатации. Военное воздушное судно считается находящимся в полете с момента закрытия всех его внешних дверей для выгрузки. В остальных случаях моментом совершения данного преступления можно считать период движения военного летательного аппарата по взлетно-посадочной полосе, буксировки судна к месту стоянки, время проведения предполетных или послеполетных эксплуатационных работ.