Текст книги "Русский израильтянин на службе монархов XIII века"

Когда все ушли и с нами остался только епископ Тоди, архиепископ потрепал меня по плечу:

– Ну мы еще с тобой сойдемся на коврах. Так просто ты меня теперь не подловишь.

Мне осталось только подтвердить, что я рад не только приветствовать его высокопреосвященство у себя в Тоди, но и встретиться с Джованни Строцци на коврах. Конечно, ни я, ни наш епископ никому не рассказали, как мне удалось получить желанное письмо архиепископа Орвието.

Потом была Перуджа. Подошел к ней, не представляя, как я буду требовать или просить нужное мне письмо, как и о чем разговаривать с приором города. Стоянку армии разместил в полутора километрах от города, чтобы это не выглядело угрожающе. Местное население, торговцы придут и сюда: армия на биваке – лакомый кусок для торговцев всем чем угодно, от торговцев съестными припасами до «вольных» женщин. На все находятся покупатели.

С небольшим эскортом я отправился к городу. У ворот внутренней стены меня встретил представитель приора. Я говорю о внутренней стене, так как на расстоянии трехсот – четырехсот метров от нее идет неспешное строительство еще одной – внешней стены, которая еще очень далека от завершения. Вежливо раскланявшись и осведомившись о моих намерениях, он провел нас к дворцу приоров. Собственно, это не дворец, а стройка, такая стройка, которая длится бесконечно, то есть не завершается в течение жизни одного поколения. Приор ютился в здании, которое, судя по всему, станет частью возводимого дворца. Ведь и власть приоров пока только формируется в этом древнем, медленно, но упорно развивающемся городе. У меня даже создалось впечатление, что весь город – это сплошная стройка.

Приор – мужчина средних лет – встретил меня в небольшом зале. Я посмотрел на него и ужаснулся, как он может ходить в этой торжественной одежде. На улице жара, а он чуть ли не в шубе, кафтан оторочен мехом, на голове солидная меховая шапка, на груди тяжеленные знаки приорского достоинства.

– Я рад приветствовать вас, граф, в нашем городе. Мы с вами почти соседи. С чем пожаловали к нам?

– Его величество император Фридрих приказал мне пройти по городам Умбрии, рассказать о планируемом совместно с нашим святейшим папой походе в Святую землю. Я вел переговоры с владетелями городов и епархий Умбрии и убедился в их верности Святой церкви и преданности империи.

– Жители нашего города – верные слуги церкви, никто еще не сомневался в наших верноподданнических чувствах к великому императору. Можете сообщить об этом его величеству.

– Я рад слышать об этом. Но во время последнего похода императора в Ломбардию ваш уважаемый город не дал императору ни солдат, ни денег. Канцелярия империи выражает опасения, что и этот планируемый поход ваш город проигнорирует. Это чрезмерно огорчило бы нашего великого императора.

– Дорогой граф, вы сами, наверное, видели, что наш город – сплошная стройка. Все средства города уходят на то, чтобы поддерживать строительство стен, здания приории, наших соборов. Город в долгах, в долгах перед нашими негоциантами, перед банкирами Флоренции и Прато[355]355
  Прато. Город в Тоскане, в 30 км от Флоренции. В Средние века конкурировал с Флоренцией.


[Закрыть]. Мы просто не могли оплатить отряд приличных размеров, чтобы передать его нашему повелителю. Мы искренне сожалеем об этом, надеемся, что в будущем наш город сможет принять более заметное участие в делах империи.

– Я все могу понять, мессир Карпаччо. – Впервые назвал его по фамилии. – Но канцелярия империи далеко, она предпочитает не интересоваться частными проблемами городов. Перед ней стоят другие задачи, задачи уровня отношений между государствами. А ваш город не удосужился даже известить императора о своих верноподданнических чувствах. Это вызывает тревогу у некоторых советников императора. Не хотелось бы быть Кассандрой, но я не исключаю возможности того, что мне будут даны жесткие указания.

– Граф, надеюсь, вы не угрожаете нам? Вторая стена не готова, но первая, возведенная еще этрусками и укрепленная римлянами, вряд ли преодолима для вашего войска.

– Дорогой мессир, я тоже надеюсь, что вы не считаете меня полным идиотом. Безусловно, если, не дай бог, мне будут отданы так не желаемые приказы, я не полезу штурмовать ваши стены. Но в вашем контадо[356]356
  Контадо. В средневековой Италии сельская территория с фермами и замками, расположенная в окрестностях города и подконтрольная ему.


[Закрыть] много прелестных ферм, много замков и монастырей, которые вполне могли бы быть лакомым кусочком для моего войска. И пространство между внутренней и внешней стенами тоже уже капитально застроено. Но повторяю, это было бы очень нежелательно для меня.

Мне показалось, что приор переменился в лице. Допустить разгром новых кварталов и всей окрестности города он не мог. И понимал, что в открытом бою моя кавалерия легко сломит сопротивление городской пехоты и ворвется на их плечах в город. Он прекрасно понимал, что Перуджа слишком далека от Рима, папские войска не успеют дойти вовремя, чтобы защитить город. А я вот он, стою уже у стен.

– Дорогой граф, кажется, наш разговор уклонился в нежелательную сторону. Мы и помыслить не можем о вражде с империей. Мы законопослушны и полны верноподданнических чувств.

Тут-то и подошло время объяснить приору, что мне желательно иметь материальное свидетельство чувств города к империи. И началась обычная в таких случаях торговля. Приор уже согласился, что необходимое мне письмо напишет, но упирался относительно денег. Мол, он не сможет объяснить, почему отдает так нужные городу двенадцать фунтов золотых монет моему войску. В конце концов решили, что это будет плата за замок, который обязуется захватить и передать городу моя армия. Оказывается, в семи километрах от города расположен замок Корчиано, который уже много лет препятствует выходу граждан Перуджи к озеру Тразимено.

Корчиано так Корчиано. На самом деле мне не так нужны эти двенадцать фунтов золота, хотя они тоже не помешают, как письмо к императору. Поэтому я настоял, что письмо будет выдано сразу же, а золото после передачи замка.

Мы постояли еще двое суток, дождались подвод с осадным снаряжением и передвинули лагерь к Корчиано. Корчиано стоит на холме, в километре от основной дороги, но застава барона, владельца Корчиано, расположена на дороге и взимает с проезжающих пошлину. Статус барона не позволяет ему взимать пошлину, но он, вероятно, убежден в своей неподсудности законам империи и города Перуджи, надеясь на неприступность своего замка. А замок впечатляет: мощная круглая башня доминирует над округой, позволяя видеть на западе все земли и дороги до озера Тразимено, а на востоке все вплоть до предместий Перуджи. Остальные укрепления под стать основной башне. Чувствуется, что строили его этруски капитально, как и все, что они соорудили в этих краях. У основания холма ряд построек, но около замка открытое пространство шириной в полсотни метров.

Переговоры с владельцем замка, потомком лангобардского герцога Сполето Ариульфа[357]357
  Ариульф. Ариульф – герцог Сполето (591 – 601).


[Закрыть], ни к чему не привели. Гордость и спесь не позволили ему принять мои довольно мягкие предложения, и я приказал начать подготовку к штурму. Население домов бежало в замок, мои солдаты сломали дома, используя материал для постройки стены против ворот замка. Для тарана пришлось прокладывать специальную дорогу и тащить его в гору при помощи двух воротов. Все это под обстрелом из замка, не причинявшего, впрочем, нам особенного вреда. Помогала высокая стена, которую строили в первую очередь.

В решающий день мы с утра начали обстрел из камнеметов, нагружая их не только камнями, но и сосудами с горючей жидкостью. Через полчаса после начала обстрела в замке возникло несколько пожаров. К камнеметам присоединились мои стрелки, буквально сбивающие роем стрел защитников со стены около ворот. И тогда началось движение тарана к воротам. Через час ворвавшиеся в замок солдаты подавили сопротивление защитников. Последним сдался тяжело раненный барон. В сокровищнице замка мы обнаружили более пятидесяти фунтов серебра и десять фунтов золота, которые в полном объеме были переданы мной в войсковую казну. Но столовое серебро и драгоценности я забрал себе. Не постеснялся забрать и несколько картин, украшавших парадный зал замка. Все найденное оружие и картины были перевезены позднее в Тоди.

Замок мы передали представителям Перуджи, получили обещанные двенадцать фунтов золотых монет, половину из которых я отправил в казну. Что ж, все задания выполнены: грамоты мы получили, замок захватили, правда, не разрушили, но передали другому владельцу. Есть чем отчитаться перед канцелярией империи. И началась подготовка к возвращению.

Солдатам, включая мусульман, были дополнительно выданы деньги на обратную дорогу и обещанная плата за военную службу. Простые рыцари получили из казны по тридцать полновесных золотых монет – щедрое вознаграждение, имперским баронам были выданы пятьдесят монет. Жаку я передал некоторые драгоценности из замка в качестве подарка графине Маргарет и вручил два фунта золотых монет для награждения отличившихся по его усмотрению. Жаку же поручил передать в канцелярию так тяжело доставшиеся письма, а весьма пополненную походную казну доставить в Фоджа и сдать в имперское хранилище дворца.

До Анконы от Перуджи около ста сорока километров. Для большого каравана, отягощенного к тому же обозом, это четыре-пять дней пути. В Анконе Жак должен нанять корабли для доставки в Термоли. Дальше мусульмане уйдут в Лучера, а Жаку после Фоджа придется следовать к императорскому двору, возможно, в Фоджа он его и найдет. Это будет прекрасный повод для Жака напомнить о себе императору, рассказывая о выполнении поручения.

А ополчению Тоди предстоит возвращение домой.

Глава 9
В крестовый поход

1227 – 1228 годы

Первый день после возвращения отдыхал, наслаждался вкусной едой, мягкой постелью, ласками заждавшейся Франчески. Но на второй день начал рассказывать о некоторых наиболее интересных событиях похода. Рассказал о смешном соревновании с архиепископом Орвието на борцовском ковре, показал новый ларец, полный золотых монет, и вдруг вспомнил о приданом Агнессы и ее жестоком муже. Франческа сразу встревожилась:

– Нужно узнать, как живет Агнесса на новом месте. Мы не имеем от нее никаких известий.

– Франческа, любовь моя, вспомни, тебя в первые недели после бракосочетания интересовали твои дальние родственники?

– Роман, что ты говоришь? Я была так влюблена в тебя, мне ни до кого не было дела. Я хотела все время быть рядом с тобой.

– А сейчас, сейчас не влюблена?

– Глупости говоришь. Сейчас все по-другому: я люблю тебя, как ты можешь сомневаться в этом, но теперь я могу думать не только о тебе. Я беспокоюсь за Агнессу. Обязательно нужно узнать, как она теперь живет, как переносит беременность. Ведь она так молода.

– Тогда напиши ей и попроси епископа переслать письмо Агнессе через епископа Читта-ди-Кастелло. Эти церковные прелаты умеют быстро сообщать друг другу все новости.

После вечерней службы Франческа обратилась к нашему епископу с этой просьбой и передала ему письмо для Агнессы. Я сразу же забыл о нашем разговоре, так как навалились хозяйственные дела, которых в графстве всегда, а особенно летом, очень много. Тем более что я долго отсутствовал.

Но через две недели мои хозяйственные дела были нарушены двумя письмами. Епископ Читта-ди-Кастелло сообщил нашему епископу, что письмо Франчески удалось передать, но ответ не получен. По сведениям священника, регулярно посещающего поселок рядом с замком, Агнесса содержится в неподобающих условиях. Женщины, посещающие замок, утверждают, что на ее лице видны следы побоев, кроме того, возможно, у нее был выкидыш, так как она очень худая и живот не растет.

Другое письмо было адресовано мне. Епископ Читта-ди-Кастелло спрашивал, не возьмет ли уважаемый граф Тоди на себя функции исполнения решения епископального суда о приведении вассального барона Ринальдо Корсо из Кастелло Лупи на суд в связи с многочисленными обвинениями в его адрес. На покрытие расходов графа казна епископства готова выдать четыреста золотых монет. В приложенной записке коадъютор епископа сообщал, что ленник епископа Ринальдо Корсо полностью вышел из подчинения, набрал в области Марке отряд солдат и терроризирует соседние селения, взимая в свою пользу налоги, обычно поступающие в казну епископства.

Когда я показал оба письма Франческе, она расплакалась, стала упрекать себя и меня:

– Роман, это мы виноваты в случившемся. Зачем мы выдали несчастную Агнессу за этого негодяя. Он мне с самого начала не понравился: на Агнессу совсем не глядел, его интересовало только золото.

– Дорогая, к сожалению, ты как всегда права. Но что я могу сделать? Не вижу, как мы можем помочь Агнессе. Этот Ринальдо ее законный муж, мы не можем вмешиваться в отношения мужа и жены.

– Роман, епископ просит о помощи. Ты же все можешь, если захочешь. Поезжай, приструни этого негодяя. У тебя имеется серьезный повод вмешаться.

– Дорогая, но для того, чтобы выполнить просьбу епископа, я должен явиться к замку с внушительной воинской силой. Я уже отрывал наше ополчение почти на месяц от дел. Рыцари исполнили свой долг, они могут не согласиться снова идти в поход. Нужно будет платить большие деньги.

– Почему мужчины всегда думают только о деньгах? Страдает молодая женщина, моя родственница. Мы обязаны помочь ей.

И Франческа залилась слезами. А я не могу смотреть, как она плачет. Вообще, не люблю видеть плачущих женщин. Пришлось объявлять новый поход. К моему удивлению, откликнулись не только мои ленники, но и несколько имперских баронов явились со своими рыцарями. Сказываются щедрые выплаты прошлого похода, да и вообще, негоже рыцарю сидеть в своем замке, если есть возможность погулять на воле, потешить свое самолюбие. Фратторе, тоже явившийся со своими рыцарями, смеялся:

– С вами, граф, мы за этот год больше провели времени в походах, чем за все время правления графа Паоло.

Сказал как будто с одобрением, но, может быть, граф Паоло был прав, не подвергая опасности своих людей, сглаживая все противоречия дипломатическим искусством. У меня так не получается, иду всегда напролом.

Собрались тридцать рыцарей со свитами. Я призвал еще полсотни лучников, посадив их на коней. Можно выходить в поход. От Тоди до Читта-ди-Кастелло – сотня километров. Конному отряду два дня хода, но с нами подводы с продовольствием, палатками и другим снаряжением, которые пройдут это расстояние за три дня. Подводы отправил вперед на сутки раньше. Но осадные материалы не стал брать с собой, надеясь получить их в Читта-ди-Кастелло.

Епископ Читта-ди-Кастелло обрадовался приходу моего отряда, но сразу же сказал, что осадного оборудования у него нет. Не приходилось ни с кем воевать, всегда надеялись на помощь Перуджи. Все усложняется, но нужно идти к Кастелло Лупи. Там на месте разберемся. Кастелло Лупи оказался почти на крайнем севере Умбрии, там, где сходятся границы Марке, Тосканы и Умбрии. Замок похож на Корчиано, который мы осаждали совсем недавно у Перуджи. Наверное, строили его этруски в те же времена, что и Корчиано. Но у Корчиано мы хотя бы имели таран, а здесь у нас ничего нет, кроме веревок с крючьями, да лестниц, которые можно соорудить за день.

И я вспомнил фильм, в котором примерно в эти же времена в Шотландии английский король штурмовал замок, защищаемый несколькими рыцарями со свитой. Штурм ни к чему не приводил даже после того, как у оборонявшихся кончились стрелы. И тогда король приказал рыть подкоп, загнать туда стадо свиней, наложить дров и поджечь. От жара горящего свиного сала фундамент замка дрогнул, башня обвалилась, и солдаты ворвались в замок. Возможно, что-то подобное придется делать здесь. Но рыть подкоп – дело долгое, да и найду ли я здесь сотню свиней, как в фильме. Кроме того, поджигать живых свиней – на это может решиться только такой король, который без угрызений совести рубит врагам руки, вешает благородных рыцарей на осинах. Я такое не смогу сделать.

Здесь придется задержаться на пару недель. Приказал обустроить лагерь, разместив наблюдателей в нескольких точках, чтобы барон Ринальдо не смог застать нас врасплох. Собрал оставшихся жителей поселка, расположенного около замка, и выяснил, сколько свиней я смог бы купить или реквизировать. Оказалось, недостаточно. Послал стрелков в соседние леса отстрелять хотя бы несколько диких кабанов.

Фратторе по моему указанию занялся подкопом, то есть согнал оставшихся в поселке мужчин, ведь многих барон Ринальдо забрал с собой в замок, пообещал им приличную поденную плату, разобрал несколько строений, принадлежащих барону, и построил из них укрытие, чтобы лучники замка не могли расстрелять наших рабочих. Все время, пока строилось укрытие, мои лучники продолжали интенсивный обстрел угла замка, около которого мы собирались делать подкоп.

А я решил отвлечь внимание Ринальдо. Послал к нему парламентера с предложением выполнить постановление суда и явиться на его заседание. Естественно, Ринальдо ответил насмешливым отказом. Это дало мне основание вызвать его на поединок. Наши секунданты договорились, что в случае моего поражения блокада замка снимается. Но в случае поражения Ринальдо он явится на суд. Как вызываемый на поединок, Ринальдо выбрал оружие – мечи и кинжалы, без щитов. Вероятно, он умело пользуется кинжалом. Для меня это оружие несколько необычно, но это его право.

Поединок устроили недалеко от ворот замка, договорились, что с обеих сторон будет одинаковое количество зрителей. Важным условием поединка было то, что он прекращается, если один из участников погибнет или запросит пощады.

Утро, еще не жарко, на расчищенной площадке мы с Ринальдо, зрители по обеим сторонам сгрудились на расстоянии двадцати метров от нас. На мне прекрасная кольчуга и шлем миланских мастеров, подаренные на свадьбу. Не надел только элементы, затрудняющие движения. В руках у меня знаменитый боевой меч Кафура, подаренный когда-то принцем ал-Муаззамом. Он никогда не подводил меня. Мы осторожно ходим друг около друга, изучая противника. Первым в атаку бросился Ринальдо. Кажется, он хочет решить поединок одним натиском. Видно, он очень уверен в своих силах. Теперь возраст не на моей стороне, по местным понятиям мой возраст – сорок один год – время начала увядания сил. Серия быстрых ударов, да еще и откровенные насмешки:

– Ну что, старичок, тебе это не под силу? Лучше сдавайся, пока я тебе не обрезал уши.

Приходится терпеть, не отвечаю. Нарочно показываю, что сил у меня не очень много, только парирую его удары, не наступая, вроде берегу свои силы. На самом деле ищу, где у него слабое место. Нет бойцов, у которых отсутствует слабое место. Нужно только хладнокровно искать его. Через несколько минут замечаю, что он увлекается ударами по ногам, ведь они у меня не защищены полностью: я не люблю поножи, так же как и наколенники и налокотники. Они затрудняют движение. Ринальдо дважды пытается ударить мечом по ногам ниже кольчуги, на третий раз делаю вид, будто еле успел отбить улар.

И вот, чувствую, сейчас он снова попытается пробить по ногам. Это странное чувство, когда ты уверен, знаешь твердо, что сейчас сделает противник. И действительно, он защищает голову кинжалом и чуть наклоняется, чтобы достать мои ноги. Его великолепный северный меч длиннее моего дамасского сантиметров на пять, но ведь у меня руки длиннее. Легким движением чуть прижимаю его меч к земле и сильным повторным ударом перерубаю. Мой коронный удар, а его меч не может спружинить – конец упирается в землю. Ринальдо только мгновение изумленно смотрит на обломок меча в своей руке, но я не успеваю воспользоваться этим мгновением – он уже отпрыгнул в сторону, отбежал к своим зрителям и получил от кого-то другой меч.

Поединок продолжается, но теперь передо мной совсем другой противник. Он потерял уверенность в себе, у него в руках паршивый непривычный меч. Он понимает, что перед ним отнюдь не старая развалина. Еще несколько ударов, и он не выдерживает, убегает за спины зрителей. Они безмолвны: с одной стороны, поражены непривычной развязкой, с другой – страхом перед своим командиром. И в это время пропела стрела. Она не долетела до меня, но я тоже отпрянул назад, незачем подставляться под случайный удар.

Мог бы торжествовать: схватка закончилась позорным бегством Ринальдо, но он не собирается следовать условиям поединка, не собирается предстать перед судом. Формально он прав: не убит, не просил пощады, но морально он уже труп, никто не будет слагать легенды о его победах.

А осада только разворачивается. Пока мы с Ринальдо сражались, рабочие, подгоняемые Фратторе, возвели укрытие, защищающее от стрел, и начали проходку туннеля. К счастью, холм древний, в основном наносной, и гигантские валуны, тем более скалы, не встречаются. Часть земли выбрасывается наружу, чтобы уносить ночью, часть используется для наращивания и укрепления укрытия.

Три дня, пока рабочие рыли туннель, сменяясь каждые три часа, мы вели ленивую перестрелку с защитниками замка. Нам хорошо, из Читта-ди-Кастелло два раза подвозили большие партии стрел, а у защитников они кончаются, это видно по тому, что они реже отвечают на наши выстрелы. Вернулись охотники, принесли десяток туш кабанов, которых сразу же освежевали, бросили мясо в котлы, отложив жир для другого использования. Фратторе скупил всех свиней в поселке, да и из города нам привезли по нашей просьбе жир и кожу с нескольких десятков свиней. Мы хорошо платим: лучше платить деньгами, чем потом расплачиваться кровью при штурме.

Наконец туннель готов. Заносим в камеру под угловой башней хорошие дрова, укладываем на них пласты свиного жира и снова и снова дрова и жир. Оставляем широкие щели, чтобы воздух легко проходил. Зажигаем, спешно покинув туннель. Тревожное ожидание: никто не знает, что получится из этого эксперимента, никто из нас ни разу не делал так. Сорок минут ожидания, и вдруг башня поплыла в сторону, рассыпаясь на наших глазах. Из-под нее выплывает облако дыма. Минутное замешательство, и мы бросаемся к башне. Наши стрелки ведут интенсивный огонь. Не важно, поражают ли они кого-нибудь из противников. Главное, не дать им поднять голову, расстреливать нас, бегущих к развалившейся башне. По горячим обломкам поднимаемся вверх, до высокого первого этажа башни. Впервые за последний год, а может быть, и за годы я впереди, с мечом в руке. И навстречу мне Ринальдо. Я успел подняться на первый этаж, когда он выскочил из перехода в основное здание. Мы сражаемся всего лишь несколько минут, и я уже переступил через его тело. Вперед. Непонятно как, но я оторвался от своих рыцарей. Они сражаются в переходах с обороняющимися, тесня их все дальше. А я спешу на второй этаж основного здания. Врываюсь в зал, и навстречу мне из боковой комнаты – женская фигура. Где мне узнать в этой худой окровавленной фигуре Агнессу. Но она кричит:

– Дядя Роман, я знала, что вы придете за мной.

Да, это она, ободряю ее и заталкиваю назад, оглядев комнату. Совсем пустая, только кровать в углу. Выхожу из комнаты, закрыв за собой дверь. Теперь я сюда никого не пущу. Но пускать или не пускать уже некого. Наше численное превосходство неоспоримо, все противники или убиты, или сдались в плен. Ко мне подбегают два моих рыцаря. Ставлю их у двери, велю никого не впускать и не выпускать. Можно заняться осмотром замка. Меня интересует хранилище ценностей, ведь мне придется платить и рыцарям, и лучникам, да и жителям, нанятым для работ и превосходно выполнившим свои задания.

Но Фратторе сказал, что сокровищница уже найдена и поставлены часовые. Я приказываю вывести всех из замка, как бывших слуг, так и наших солдат. Теперь все это принадлежит, по моему разумению, вдове – Агнессе. Мы простояли у замка еще два дня, вынесли все самое ценное, погрузили на подводы, чтобы отвезти к лагерю у Читта-ди-Кастелло. Я не хотел входить в город из соображений осторожности. Всеми хозяйственными делами занимался Фратторе, а я пытался вывести Агнессу из состояния, в котором она находилась. Плача, она призналась мне, что почти каждый день Ринальдо бил ее по любому поводу и без повода. Только два первых дня были похожи хоть на что-то. А потом он непрерывно упрекал ее во всех мерзостях и, главное, старался бить по животу, пока наконец у нее не случился выкидыш.

В лагере у Читта-ди-Кастелло меня ожидал сюрприз. Когда я сказал епископу, что хотелось бы как можно скорее ввести Агнессу в права наследования леном, епископ возразил, что это будет после суда над Ринальдо.

– Какой суд? Мы похоронили Ринальдо.

– Сын мой, лучше бы вы привезли Ринальдо сюда, но и без него мы можем осудить его. Епископальный суд рассмотрит все обстоятельства дела и вынесет справедливое решение.

Я с недоумением спросил Фратторе:

– Какого черта они устраивают судилище над мертвым бароном?

– Без этого они не могут конфисковать его имущество, включая замок, землю и все принадлежащие ему в округе строения.

– Что, они захотят лишить Агнессу всех причитающихся ей прав?

– К сожалению, они способны и могут так сделать.

– Не бывать этому, я не допущу.

Потребовал у епископа ускорить рассмотрение дела о признании Агнессы наследницей. Суд состоялся. Свидетели достаточно красочно рассказали о всех зверствах Ринальдо, о допущенных им беззакониях. Начали подниматься судьи. Первый же судья решительно заявил:

– Беззакония Ринальдо заслуживают не только смертного приговора, но и конфискации всего имущества в пользу церкви.

Когда второй судья заявил практически то же самое, я громко, так, чтобы слышали судьи, прошептал епископу на ухо:

– Ваше преосвященство, клянусь, если суд лишит сейчас бедную девочку наследства, я вернусь с императорским войском, разрушу стены города и перевешаю всех судей. У меня в графстве тоже найдутся судьи, готовые утвердить такой приговор. – И вышел из помещения суда.

Через час мне доложили, что суд принял решение возвести Агнессу в наследование замком и землями, но потребовал уплатить налог на наследство в размере четырехсот золотых монет. Меня это устроило. Снова встретился с епископом, договорился, что четыреста золотых, обещанных мне, уйдут в уплату налога. Предложил ему выкупить замок и все оставленное в епископстве движимое и недвижимое имущество Агнессы за тысячу полноценных золотых монет. Я мог это предложить, так как Агнесса категорически отказывалась оставаться в замке и вообще в пределах епископства. С рыцарями, солдатами и всеми нанятыми для работ я расплатился деньгами, найденными в замке.

На следующий день коадъютор епископа принес бумаги, подтверждающие все права Агнессы, договор о продаже замка и всего прочего и мешочек с золотыми монетами. Можно трогаться в путь.

В нашем замке в Тоди я передал Агнессу Франческе, всплеснувшей руками, когда она увидела заплывший глаз и огромный синяк под ним, следы ударов на лице. Франческа увела Агнессу к себе и не показывала ее мне два дня. Когда Агнесса вышла наконец к очередному ужину, она выглядела более прилично. Нет, следы побоев еще были видны, но это была уже не та запуганная зверушка, с ней можно стало разговаривать.

Молодость берет свое, через месяц она стала такой же красивой, как в первый день появления у нас. Но когда я пошутил, что такую красавицу можно и замуж выдать, да и приданое у нее теперь великолепное, Агнесса выскочила из-за стола и убежала.

– Роман, какой ты нетактичный. Для нее мысль о близости с мужчиной нетерпима. Ты же не знаешь, что эта скотина вытворял с бедной, беззащитной девочкой.

– Не знаю и знать не хочу. Извинись, пожалуйста, за меня перед ней. Но, может быть, ее отправить к графине Теодоре?

– Нет, она не хочет никуда уезжать, говорит, что здесь чувствует себя в безопасности. И мне с ней не так будет скучно, когда ты уезжаешь в свои бесконечные походы.

Больше мы с Франческой не говорили на эту тему.

Прошли без особых забот осень, зима. Франческа чувствовала себя почти все время хорошо, да это и неудивительно. Рожать в девятнадцать-двадцать лет – это не то что в тридцать пять. В конце января тысяча двести двадцать седьмого года у нас появился наконец наследник – Паоло III. Еще два месяца я наслаждался спокойной семейной жизнью. Когда тебе уже за сорок, ребенка воспринимаешь совсем не так, как в тридцать с хвостиком. Максима я любил, любил разговаривать с ним, когда ему уже исполнилось два годика, но, когда он был совсем маленьким, я его почти не замечал. Нет, обнимал и целовал его, когда приезжал домой, в Дамаск, но тут же забывал о нем. А Паоло – это совсем другое. Я готов был проводить с ним все время. Мне нравилось смотреть на Франческу и Паоло, когда Франческа кормила его в первый месяц. Правда, молока у нее было мало, докармливала кормилица, а потом ей поручили кормление полностью. Мне нравилось гулять с ним на верхней площадке башни, показывая малышу окрестности, рассказывая ему о его будущих владениях. Франческа смеялась, глядя, как я серьезно разговариваю с Паоло, как будто он что-то понимает. Почти всегда нас с Франческой сопровождала Агнесса. Она тоже любила возиться с Паоло, называла его маленьким братиком.

Но и этой идиллии быстро пришел конец. Появился гонец с письмом из канцелярии императора, призывающий меня с рыцарским ополчением графства явиться на службу. Мы уже знали, что умер папа Гонорий III, и на папский престол вступил восьмидесятиоднолетний Григорий IX[358]358
  Григорий IX. В миру – Уголино деи Конти де Сеньи (1145 – 1241). Папа римский (1227 – 1241).


[Закрыть]. Папа Григорий сразу же вмешался в конфликт императора и Ломбардской лиги, и под угрозой отлучения император вынужден был начать подготовку к Крестовому походу. Канцелярия в своем письме извещала, что сбор императорского войска назначен на конец августа в Бриндизи. Значит, я с рыцарями графства должен отправиться в поход в последних числах июля. Сбор и смотр рыцарей я назначил на середину июля. Явились почти все мои тридцать пять рыцарей, не было только двоих, отпросившихся по болезни. На самом деле у меня только семь вассалов, но в их феодах тоже по четыре – шесть рыцарей, обязанных являться на службу со своими всадниками, продовольствием и запасными конями. К нам присоединились и имперские бароны – внушительное войско.

Тут же выяснилось, что у некоторых плохое вооружение, слабые кони. Ругай их не ругай, но у них нет денег, приходится расходы на перевооружение брать на себя. Хорошо, что в хранилище много денег, привезенных из походов по Умбрии, да и от наследства графа Паоло немало осталось. По условиям контракта владение графством, то есть имуществом, правами и деньгами, принадлежит Франческе, но она сразу же после смерти отца передала мне реальные бразды правления всем хозяйством. Предстоит долгая дорога до Анконы[359]359
  Анкона. Порт в Италии на Адриатическом море.


[Закрыть] через Перуджу, Фабриано, Джези[360]360
  Фабриано, Джези. Города в области Марке.


[Закрыть]. А потом морем нужно проплыть триста пятьдесят километров до Бриндизи, где объявлен сбор крестоносного войска. Я не крестоносец, то есть крест на себя не принимал, но как вассал императора обязан следовать за ним со своим отрядом. Пришлось потрясти наши запасы: но на то они и собирались, на случай императорской службы.