Текст книги "Неведомые земли и народы Севера"

Другие историко-географические сведения о Севере

В предпоследней книге «Деяние датчан» Саксон Грамматик привел рассказ о морском путешествии датчан на Крайний Север, когда они искали неведомые земли, Туле и Биармию, о которой будет рассказано ниже. А прежде чем туда попасть, они обнаружили неизвестный остров. Когда мореходы прошли знакомую им северную область Норвегии Халогаланд, то спустя несколько дней плавания вначале услышали грохот прибоя, напоминающий раскаты грома, а затем увидели высокие скалистые берега неизвестного острова. Однако Саксон в книге даже не намекнул, в каком направлении двигались суда путешественников, и не дал названия этого таинственного куска суши. Остается только предполагать, что они, вероятно, плыли на север или северо-восток, а в этом случае мореходы обязательно должны были наткнуться на Грумант, или остров Шпицберген, под каким названием знаем его сейчас.

Вероятно, первое историческое известие об этом острове дают исландские летописи, где сообщается, что в 1194 году норманнами был открыт Свальбард, то есть Холодный берег, являющийся тогда самой северной, известной им землей. В «Саге о Самсоне Прекрасном» (около 1350 г.) говорится:

«Русь расположена к востоку и северу от Балтийского моря, а северо-восточнее Руси находится страна, именуемая Йотунхеймом. Там живут тролли и горные духи; по направлению от этой страны к Гренландии простирается страна под названием Свальбард. Там живут различные племена».

Цит. по: Хенниг Р. Неведомые земли.

Поначалу между историками разгорелся спор, какую землю подразумевали древние мореходы, назвав ее Холодным берегом, и в конце концов они пришли к мнению, что этот огромный кусок суши нужно отождествлять не с Гренландией, как думали многие, взять того же собирателя исландских саг Рафна или другого исследователя позапрошлого столетия – Гумбольта, а со Шпицбергеном. Гумбольта поддержал известный полярный путешественник Фритьоф Нансен. В качестве аргумента он приводит сведения из одного древнего документа под названием «Памятники норвежской истории» (около 1200 г.), в котором говорится:

«Когда несколько мореходов, намеревавшихся совершить обратное плавание из Исландии в Норвегию, были противным ветром отнесены к северу, их прибило, в конце концов, к какой-то суше между Гренландией и Биармией, где они, по их словам, встретили необычайно высоких людей и обнаружили страну девственниц, будто бы беременеющих от питья воды. Гренландия отделена от них покрытыми льдом шхерами» (Monumenta Historica Norvegiae).

Цит. по: Хенниг Р. Неведомые земли.

Нансен считал, что моряки, плывшие из Северной Исландии вдоль границ дрейфующего льда на север, должны были неизбежно натолкнуться на Шпицберген. Он считал гораздо более вероятным, что открытие этой земли произошло именно так, а не в результате отклонения от курса из-за случайного шторма. Причем, подчеркнул он, «Памятники норвежской истории» нигде не упоминают название Свальбард, а речь идет об открытии какой-то безымянной земли[122]122
  Хенниг Р. Неведомые земли. Т.2. М., 1961. С. 463–464.


[Закрыть]. Однако многие противники отождествления Шпицбергена и «безымянной земли» этого древнего документа главный упор делали на другие сообщения, наполненные сказочными элементами, что позволяло серьезно усомниться в исторической действительности. Кстати, вероятно, именно об этом же куске суши, расположенном на Крайнем Севере, откуда-то было известно и Саксону Грамматику, сообщившему о нем в своей книге одновременно с норманнами.

Легендарный Свальбард

Существует еще одно известие, свидетельствующее о попытке во времена Средневековья найти неведомые северные земли. Источником служит не дошедшее до нас в оригинале сочинение под длинным названием: «Счастливое открытие, добровольно осуществленное от 54 градусов вплоть до полюса». В книге описывается плавание на Крайний Север некого францисканца из Оксфорда, совершенное им в 1360 году, имя которого осталось неустановленным до сих пор (хотя некоторые исследователи называют его Николасом де Линна, преподавателем-богословом из Оксфорда).

Оксфордский священник, слывший хорошим математиком и астрономом, со своими подвижниками-монахами совершил плавание, по его словам, к «самым северным островам мира», где оставил своих спутников и в одиночку отправился дальше, вероятно, в северном направлении, а затем, благополучно вернувшись на родину, «по порядку описал все северные уединенные острова с прилегающими морями». Сочинение «Счастливое открытие», написанное им в 1364 году для английского короля Эдуарда III, попало позднее в руки норвежскому королю. Об этом английский математик, астролог и картограф Джон Ди (Dee) (1527–1608) также сделал сообщение:

«Свидетельство ученого математика Джона Ди о путешествии Николаса де Линна. В 1360 году оксфордский монах, который был хорошим астрономом, поплыл вместе с другими монахами к самым северным островам мира, оставил там своих спутников, один отправился дальше и по порядку описал все северные уединенные острова с прилегающими морями. Возвратившись, он посвятил рукопись королю Англии».

Цит. по: Хенниг Р. Неведомые земли.

Исследователям так и не удалось установить, как далеко на север заходил мореплаватель. В одном из первоисточников, некоего испанца Иоанна из Санто-Антонио, говорится, что в книге были описаны «северные острова и их морские водовороты».

Самые сильные водовороты, автор книги «Неведомые земли» Р. Хенниг убедительно это доказал, находятся у островов Норвегии, в первую очередь к ним относится знаменитый Мальмстрём, между Лофотенскими островами Мускенеслия и Верлй, а также другой – самый опасный из всех европейских водоворотов, Сальстрлм в Сальт-фьорде у Будл, между островами Стрлмо и Гудл[123]123
  Там же. С. 306–307.


[Закрыть]. Кстати, одному из авторов этих строк посчастливилось побывать в этом фиорде, любоваться водоворотом и ловить сайду на спиннинг на глубине 70 метров с борта прогулочного судна.

Вероятнее всего, путешественник далеко на север не забирался, а столкнулся с указанными норвежскими водоворотами. Поэтому он не мог заплыть севернее Лофотенских островов, в крайнем случае, мог побывать чуть севернее района Будл.

Фальсификация истории

Не хотелось бы обойти вниманием другое морское путешествие XIV столетия, вызвавшее позднее у исследователей массу различных толкований и научных споров по поводу его достоверности, не утихающих до сих пор. Речь идет о плавании двух братьев из Венеции – Николо и Антонио Дзено (Zeno) на север Атлантики.

В 1390 году известный и очень уважаемый в Венеции морской рыцарь Николо Дзено для завоевания себе славы и почета, чтобы соответствовать своему рыцарскому званию, решил предпринять плавание на Север. По его приказу построили и оснастили судно, на котором он со своими спутниками через Гибралтарский пролив вышел в открытый океан и затем все время держал курс на север, чтобы посетить Англию и Фландрию. Потом их корабль попал в сильнейший шторм, потерял курс и был вынесен на мель у берега неизвестной земли. Судно погибло, но счастье было на их стороне, весь экипаж достиг берега, где они узнали, что находятся на острове Фрисланд, состоящем под главенством норвежского короля и управляемом вице-королем Дзихнми (Zichnmi).

Дзено был приветливо встречен местным государем, свободно говорившим на латыни. Дзено поступил на службу к здешнему правителю и через какое-то время, как опытный вояка, стал главным военачальником фрисландского флота. Пришлый венецианец успешно руководил несколькими завоевательными походами и позднее помог Дзихнми стать полноправным хозяином острова, освободив его от владычества Норвегии.

В это же время Дзено послал письмо своему брату Антонио, находящемуся в Венеции, с приглашением переселиться на Фрисланд. Антонио не замедлил прибыть на остров – это произошло около 1391 года. Находясь здесь, венецианские братья предприняли несколько экспедиций на Север, побывав, в том числе в Исландии и Гренландии, где якобы обнаружили мужской монастырь. После возвращения на Фрисланд непривычный к сильным холодам Николо Дзено вскоре заболел и скончался.

Антонио унаследовал все богатство и почетные звания брата, но, несмотря на неоднократные просьбы, не мог получить разрешение короля покинуть остров, т. к. Дзихнми решил его направить на запад искать землю, открытую его подданными. По словам короля, в той стороне находится Эстотиланд – неизвестный дотоле остров, так названный мореходами с четырех рыбацких лодок, занесенных туда бурей 26 лет назад. Этот остров находился на расстоянии 1000 миль с лишним к западу от Фрисланда.

Высадившись на берег неизвестного острова, они построили жилища и обитали там несколько лет, пока не попали на землю, расположенную южнее, населенную людоедами. Эти людоеды съели трех рыбаков, а четвертого оставили в живых, потому что тот научил их ловить рыбу. Рыбак прожил среди них почти 20 лет, а затем ему удалось бежать из плена, и, преодолев много трудностей и опасностей, он попал в какую-то страну Дроджо. Позднее рыбак устроился работать переводчиком на торговые суда, приходившие с Эстотиланда, и так разбогател, что сумел построить собственное судно и оснастить его. После 26-летнего отсутствия он вернулся на нем на Фрисланд, где рассказал о своих приключениях государю Дзихнми, который незамедлительно решил подчинить себе те земли. Для выполнения такой задачи как раз подходил испытанный в боевых походах и проверенный в далеких морских путешествиях Антонио Дзено.

Собрав флот, Антонио направился в указанном направлении и открыл еще один остров, назвав его Икария, а затем следующий – Дрогео, или остров Птиц. А через некоторое время мореходам удалось благополучно вернуться на Фрисланд.

Николо Дзено во время морских походов на Север не тратил времени зря – собирал сведения и на Фрисланде составил свою знаменитую карту, которую в 1405 году Антонио вместе с другими рукописями после смерти брата отправил в Венецию, к младшему брату Карло. Там в доме Дзено, древней аристократической семьи Венеции, рукописи более ста лет пролежали бы без всякого внимания, если бы не один из юных отпрысков этой знатной фамилии, по имени Николо, который их случайно нашел и стал с ними играть. Через годы, когда Николо повзрослел, он понял всю ценность бумаг, которые были уже значительно повреждены и частично утрачены. Оставшиеся рукописи были собраны по клочкам и переданы некоему Марколини, с тем, чтобы тот занялся восстановлением и редакцией их. А Марколини, в свою очередь, после обработки в 1558 году, отдал их вместе с принадлежащими к ним картами в печать. С тех пор не утихают споры по поводу достоверности сообщений, представленных в «Книге Дзено».

Карта братьев Николо и Антонио Дзено, которой они, предположительно, пользовались во время своего путешествия в Северные земли

У большинства исследователей сразу вызвало сомнение великое число необъяснимых названий островов и баснословных рассказов. Но, тем не менее, если обратить внимание на знаменитую карту братьев Дзено, составленную из лоскутков, то она является единственным источником, который указывает на существование острова Фрисланд, его местоположение. Никто до них не мог так правильно и четко изобразить Исландию, с такой точностью нарисовать Гренландию. К сожалению, на карте нет названия ни Биармии, ни Руси. И тем не менее, хоть и напрашивается определенный вывод, однако нельзя с полной уверенностью сказать, что братья действительно побывали на этих островах. Причем позднейшие исследования доказали, что у издателя «Книги Дзено», вероятно, находилась в распоряжении какая-то древняя карта с изображениями северных островов и земель, и он скопировал ее, приписав все заслуги венецианским братьям.

Ведь к тому времени уже существовала карта мира, изданная в 1320 году. Более того, в 1375–1377 годах Авраам Крескес составил знаменитые Каталонские карты, в которых отразился весь опыт мореплавания, накопленный к тому времени. Были широко известны и карта мира Фра-Мауро, напечатанная в 1459 году, и другие.

Карта мира венецианского монаха ордена Камальдулов Фра-Мауро, 1459 г.

Все же главные заимствования при составлении своей карты Николо Дзено, вероятно, сделал из карты Клавдия Клавуса, сделанной в 1424–1427 годах. Причем не секрет, что первоначально карта Дзено была без градусной сетки, и только позднее другими издателями на ней стали проставляться долгота и широта, да и то не всегда правильно.

Многие исследователи отметили, что остров Фрисланд – это не что иное, как группа Фарерских островов, т. к. издателю было нетрудно ошибиться при составлении карты из-за разорванных кусков. Поэтому он изобразил единым куском суши под названием Фрисланд более двух десятков реально существующих островов одного архипелага. Более того, еще около 300 лет назад Винланд Торфеус дал разъяснение тому, почему назван этот остров Фрисландом: Фарерские острова обозначались раньше Far-Islanda, то есть Frislanda. Это еще раз подтверждает, что издатели сделали неудачную компиляцию со старых карт. Так же можно объяснить и название Эстотиланда, переписанного с других карт, на которых оно значится, как esto Tiland, то есть остров Тиле или Туле. Дзено превратил название легендарного острова в название страны, куда попали несчастные рыбаки.

Вероятно, на карте представлен остров Эстланд, изображающий, по мнению историков, современные Шетландские острова, а Энгронеланд – это искаженное название Гренландии. В правителе Фрисланда Дзихнми некоторые исследователи увидели историческую личность – английского путешественника Генри Синклера, которому норвежский король Хакон VI (1355–1380) передал в ленное управление графства Оркней и Кейтнесс[124]124
  Гельвальд Ф. В области вечного льда. История путешествий к Северному полюсу с древнейших времен до настоящего. СПб, 1884. С. 250.


[Закрыть].

По другой версии, трудно произносимое слово «Дзихнми», вероятно, сильно искаженное имя другого «героя» истории – Вихмана (Wichmann), одного из так называемых братьев-продовольственников и товарища печально известного пирата Клауса Штертебекера, обезглавленных в Гамбурге за свои злодеяния в 1402 году. Члены бывшего союза северных вольных мореходов, «братья-продовольственники», некогда поставлявшие продовольствие осажденным городам Балтийского и Северного морей, были разгромлены Тевтонским орденом. Позднее они стали обыкновенными пиратами и в течение почти двадцати лет нападали на торговые ганзейские суда, пока не кончилось терпение у жителей Гамбурга и их не повесили[125]125
  Хенниг Р. Указ. соч. С. 381.


[Закрыть].

В конце концов только в первой половине прошлого столетия удалось доказать, что «Книга Дзено» является чистой компиляцией работ, опубликованных ранее 1558 года, в том числе известного труда о северных народах Олафа Магнуса.

Николо Дзено, решив, вероятно, прославить фамилию своего рода, человек не из бедных, скупил различные скандинавские рукописи и старинные книги, неизвестные пока в Италии. Попались ему, наверное, и древнеисландские карты, а, как увидим ниже, лучше скандинавских мореходов и русских поморов тогда Севера никто не знал. На основании этих документов ему удалось создать «свою» работу, а чтобы оправдать неточности, он объяснил все якобы разорванными им в детстве на мелкие кусочки рукописями и картами. Но тем не менее она оказалась поразительно точной для своего времени, особенно в изображении Исландии и Гренландии, поэтому картой братьев Дзено еще долго пользовались мореплаватели.

Путешествия русских мореходов

Не секрет, что большинство из западноевропейских ученых-исследователей и писателей всегда старались принизить роль русских путешественников (как морских, так и сухопутных) в мировых географических открытиях. В том числе ими незаслуженно были «забыты» первооткрыватели северных островов и морей – русские мореходы. Взять того же Рихарда Хеннига, автора одной из самых авторитетных книг о странствиях и путешествиях по земному шару, оставивших самый значительный след в истории и географии, начиная с древнейших времен. Речь идет о часто цитируемом исследователями его четырехтомном труде «Неведомые земли».

В этой книге несправедливо обойдены вниманием многие географические открытия русских путешественников и мореходов. Но справедливость должна восторжествовать. Огромный вклад в это дело внес замечательный знаток нашей истории С.Н. Марков, посвятивший десятки лет изучению неизвестных страниц географических открытий русских мореплавателей и путешественников. При подготовке этой главы, кроме других книг различных авторов, использовались историко-географические материалы из его интереснейшей книги «Земной круг».

Новгородцы уже в IX веке, по мнению историков, проникли на древнюю землю финно племен, прозванную позже Заволочьем. Искусные кораблестроители – новгородцы не боялись выходить на промыслы в негостеприимное Студеное море, постепенно осваивали, уходя все дальше и дальше, неизвестные берега.

В русских летописях сохранились первые письменные сообщения о таких плаваниях. Одно из них для потомков сохранил архиепископ Новгородский Василий (умер в 1352 году), известный ранее в миру под именем Григорий Калика. В 1347 году Василий закончил одно из своих посланий, где описал первые дальние морские путешествия древних новгородцев. Позднее это сочинение было включено в Никоновскую и Первую Софийскую летописи. Василий писал:

«…Много детей моих новгородцев видоки тому: на дышющем море червь не усыпающий, и скрежет зубный, и река смоляная Могр…»

Послание архиепископа Новогродьского Василия ко владыце Тферскому Феодору. ПСРЛ.Т. VI.

По мнению С.Н. Маркова, из этих слов явствует, что мореходы, ходившие на судах по «дышащему морю», были современниками Василия. Архиепископ лично общался с ними и слышал их удивительные рассказы о путешествиях по полярным морям, как он сам выразился, «ныне суть на Западе», о тех опасностях, которым они подвергались. То есть новгородские мореходы бывали в западной части Северной Атлантики. И, не исключено, доходили даже до Исландии и Шпицбергена.

Морской слизняк Clio borealis, он же «червь неусыпающий

«Червь неусыпающий» или, по-научному, морской слизняк Clio borealis, якобы прогрызающий днища кораблей, в несметных количествах водился как раз у этих островов. «Река смоляная Могр» могла быть потоком черной угасающей лавы исландских вулканов. Кажется, об этом же упоминал Адам Бременский. А «скрежет зубной» можно сравнить только с непрекращающимся трением льдин в высоких широтах. Морское путешествие могло быть совершено из Ивановского погоста (Холмогор) на Двине или прямо из новгородского поселения, основанного в 1220 году на севере Кольского полуострова, – Колы. А первые сведения о появлении новгородцев на Кольском полуострове относятся к 1216 году, об этом упоминается в Новгородской летописи одной строкой, что «Сьмьюна Петриловиця Тьрьского даньника» убили в Липицкой битве[126]126
  ПСРЛ. Т. IV, ч.1. С. 126.


[Закрыть].

Новгородцы стали появляться и на границе с Норвегией. О первом появлении новгородцев сообщил И.П. Шаскольский, взяв эти сведения из скандинавских летописей. Так, в древнейшей «Гулатинской Правде», составленной около 1200 года, говорится, что норвежцы самой северной провинции – Халоголанда, как мы уже знаем, промежуточного пункта следования всех норвежских викингов для грабежей Биармии, должны держать морскую стражу на востоке. Вероятно, необходимость содержания пограничного охранения восточной оконечности Халоголанда была вызвана появлением новгородцев, проникших на Север в поисках новых данников[127]127
  Шаскольский И.П. Договоры Новгорода и Норвегии // Исторические записки. Вып. 14. М.: АН СССР, 1945.


[Закрыть].

В Новгородской IV летописи под 1320 годом сообщается о походе новгородских ушкуйников против норвежцев: «А Лоука ходи на Моурманы, и Нъмци избиша оушку и Игната Молыгина…»[128]128
  ПСРЛ. Указ. соч. С. 128.


[Закрыть]

По норвежским летописям, сообщил Н.М. Карамзин в 4-м томе «Истории государства Российского», вероятно, по «Исландским анналам», известно, что в 1316 и 1323 годах новгородцы «опустошили пределы Дронгеймской области»[129]129
  Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV. М.: Терра, 1998. С. 131.


[Закрыть], то есть Трондхейма.

Около 1326 года новгородцы и двиняне совершили очередной морской поход в Скандинавию, после чего 3 июня того же года норвежский посол Хакон заключил с Великим Новгородом мирный договор. Новгородцы и двиняне с давних времен контролировали огромный участок будущего Северного морского пути, от Скандинавии до устьев Печоры. Вероятно, именно в этом промежутке времени от 1316 до 1326 года и было предпринято путешествие «детей» архимандрита Василия, новгородцев «видоков».

Кроме того, из послания Василия известно, что отважные новгородские мореходы еще в конце XIII века или около 1300 года предпринимали другое плавание, но только в противоположную сторону – на северо-восток. Среди них был Моислав Новгородец и его сын Яков. Они предприняли плавание на трех судах. Проблуждав в полярных морях, одно судно погибло, другие же два достигли каких-то высоких гор, где их застала полярная ночь. Возвратившись в Волхов, новгородцы поведали Василию о величественной картине полярного сияния.

Известны другие свидетельства раннего пребывания новгородцев на Крайнем Севере. Так, в 1328–1340 годах новгородский наместник Печорской стороны Михаил выходил на судах в Ледовитый океан добывать дорогую моржовую кость и меха.

Но все же, на наш взгляд, самым ранним письменным источником о морском походе беломорских жителей вокруг Скандинавии и пребывании их в Норвегии является «Сага о конунге Хаконе», приведенная выше. В ней говорится о татарах, опустошивших новгородскую землю, а также о пришедших биармийцах, обосновавшихся в норвежском Тромсё, «которые бежали с востока, прогнанные набегами татар». Королем Хаконом беженцам для проживания был уступлен залив Малангер. Это событие отмечено в саге после сообщения о последнем, в 1222 году, приезде норвежцев Андрея Скьялдарбанда и Ивара из Утвика в Биармию.

Исследователи до сих пор спорят, как биармийцы могли попасть в Тромсё. А все из-за того, что слово «пришли» они понимают буквально. Наверняка биармийцы пришли не пешком, а прибыли в Норвегию на судах. До сих пор у поморских жителей бытует выражение «судно пришло», а не «судно приплыло». Причем, вероятней всего, пунктом убытия беженцев было устье Северной Двины. Затем, пройдя вдоль берегов Терского наволока (Кольский полуостров), обогнув Мурманский нос (Нордкап), переселенцы смогли попасть на гостеприимный берег Тромсё. Неужели можно предположить, что биармийцы, пройдя пешком сотни километров по болотам и лесам, смогли преодолеть Скандинавский горный хребет?

Считается, что в XVI веке именно англичане открыли морской путь из Западной Европы в Белое море. Однако существует много неопровержимых фактов, что задолго до Ричарда Ченселора и его подвижников русским людям был известен северный путь в Европу. Обратимся же к историческим свидетельствам.

Ливонский орден рыцарей-крестоносцев еще со времен поражения от Александра Невского в Ледовом побоище ненавидел Великий Новгород и в союзе с Ганзой с усердием мстил русичам за уничтожение в 1495 году немецкой ганзейской торговли. Оставались сложными и русско-шведские отношения.

Для дипломатических переговоров с Данией, в это время предложившей Русскому государству договор «о любви и братстве», было направлено московское посольство во главе с дьяком Григорием Истомой. По вышеуказанным причинам обычный путь через Прибалтику был закрыт.

В 1496 году, благополучно добравшись до Холмогор, Григорий Истома со спутниками пересел на четыре новые, специально изготовленные для них ладьи. Помолившись у монастыря Святого Николая на острове Ягры в устье Северной Двины и попросив по традиции у покровителя мореходов Николая Угодника благословения, смелые путешественники отправились в далекий и опасный путь. Обогнув Кольский и Скандинавский полуострова, из Трондхейма они уже сухопутным путем достигли Южной Норвегии, а оттуда снова морем добрались до Копенгагена. Таким образом, задолго до английских мореплавателей Северный морской путь из Русского государства в Западную Европу был известен.

Когда Григорий Истома вернулся в Москву, то его рассказ в первый свой приезд на Русь в 1517 году записал австрийский посол барон Сигизмунд Герберштейн (1486–1566) и позднее включил в свою знаменитую книгу «Записки о Московии»:

«В то время я нес службу посла светлейшего моего государя у Великого князя московского, мне случилось встречаться с толмачом этого государя Григорием Истомой, человеком дельным, научившимся латинскому языку при дворе Юхана, короля датского.

В 1496 году по рождестве Христове его государь послал его к королю Дании вместе с магистром Давидом, уроженцем Шотландии, тогдашним послом короля датского. Так вот этот Истома изложил нам вкратце порядок своего путешествия. [Так как этот путь ввиду чрезвычайной труднопроходимости тех мест кажется мне тяжелым и крайне сложным, то хочу описать его здесь в двух словах так, как слышал от него.] Прежде всего, по его словам, он и названный уже посол Давид, будучи отпущены государем, прибыли в Новгород Великий. А поскольку в то время королевство Шведское отложилось от короля Дании и, сверх того, у московита были несогласия со шведами, [вследствие воинских смут] не могли держаться общедоступного обычного пути, а избрали другой, более длинный [зато и более безопасный].

Именно прежде всего они [крайне трудной дорогой] добрались из Новгорода к устью Двины и к Potiwlo. Он говорил, что это дорога, для которой по ее трудности и неудобству он не мог найти достаточного количества проклятий, длиной в триста миль. Затем они сели в устье Двины на четыре суденышка и, держась в плавании правого берега океана (Зимний берег. – Авт.), видели там высокие и неприступные горы; наконец, проплыв шестнадцать миль и переплавившись через какой-то залив (Горло Белого моря. – Авт.), они прибыли к левому берегу (Терский берег. – Авт.). Оставив справа обширное море, называемое, как и прилегающие горы, по реке Печоре, они добрались до народов Финлаппии (саамы-лопари. – Авт.); хотя те живут там и сям вдоль моря в низких хижинах и ведут почти звериную жизнь, однако они гораздо более кротки, чем дикие лопари. Он говорил о них как о данниках московита. Оставив затем землю лопарей и проплыв восемьдесят миль, они достигли земли Норботтен, подвластной королю шведскому; русские называют ее Каянской землей, а народ – каянами (квены финских племен. – Авт.). Отсюда, обогнув с трудом излучистый берег, который тянулся вправо, они прибыли к одному мысу, который называется Святым Носом.

Святой Нос – это огромная скала, выдающаяся в море, наподобие носа. Под этой скалой видна полная водоворотов пещера, которая каждые шесть часов то всасывает море, то с большим шумом возвращает пучину, извергая ее обратно. [Одни называют это пупом моря, а другие – Харибдой.] Сила этого водоворота настолько велика, что он притягивает корабли и все прочие, находящиеся поблизости, крутит их и поглощает; по словам толмача, он никогда не находился в большей опасности, ибо когда водоворот стал вдруг сильно засасывать корабль, на котором они плыли, то они едва спаслись, изо всех сил налегая на весла. Пройдя мимо Святого Носа, они прибыли к какой-то скалистой горе, которую надлежало обогнуть. После того как несколько дней задерживали там противные ветры, корабельщик сказал им: “Эта скала, что сейчас перед вами, зовется Семес (один из Семи Островов. – Авт.), и если мы не умилостивим ее каким-нибудь даром, то нам нелегко будет пройти мимо нее“. Истома упрекнул корабельщика за пустое суеверие. Тот замолчал, и из-за бури они задержались там на целых четыре дня; затем ветры улеглись и они отплыли. Когда они плыли уже при попутном ветре, хозяин корабля сказал: “Вы насмехались над моим предложением умилостивить скалу Семес как над пустым суеверием, но если бы я ночью тайком не взобрался на утес и не умилостивил бы Семес, то нам никогда не позволено было бы пройти“. На вопрос, что он поднес Семесу, он отвечал, что насыпал на выступающий камень, который мы видели, овсяной муки, смешанной с маслом.

Во время дальнейшего плавания им попался навстречу огромный мыс, в виде полуострова, по имени Мотка (полуостров Рыбачий. – Авт.), на оконечности которого находится крепость Вардехуз (ошибочно указано. – Авт.), что значит «караульный дом», ибо короли Норвегии держат там воинский караул для охраны границ. По словам Истомы, этот мыс настолько вдается в море, что его едва можно обогнуть в восемь дней. Чтобы не тратить на это время, они с великим трудом перетащили на плечах через перешеек в полмили шириной и свои суденышки, и поклажу.

Затем приплыли они в страну Дикилоппи, т. е. диких лопарей, к месту по имени Дронт (Трондхейм или Тромсё. – Авт.), отстоящему от Двины на двести миль к северу. По их рассказам, государь Московии обыкновенно взыскивает дань вплоть до сих мест. Там они оставили свои лодки и остальную часть пути проехали по суше в санях. ‹…› Окончив, наконец, этот путь, они прибыли к норвежскому городу Бергену, лежащему прямо на север между горами, а оттуда на конях – в Данию ‹…›

На обратном пути, по словам обоих, они возвращались в Московию через Ливонию и совершили этот путь за год, хотя один из них, Григорий Истома, утверждал, что половина этого срока ушла на задержки и промедления в разных местах из-за бурь. Но оба они неизменно уверяли, что во время этого путешествия проехали тысячу семьсот верст, т. е. триста сорок миль ‹…›».

Герберштейн С. Записки о Московии.

Крест на Святом Носе

Накануне описанных событий, а точнее, в 1494 году, когда прибалтийский путь был еще свободен, в Данию прибыли другие русские послы – два Дмитрия, Зайцев и Грек Ралев. Находясь в Копенгагене, они обсуждали права Руси и Дании на Европейский Север. Наверняка, не обошли вниманием успешное освоение русскими мореходами Ледового моря и полярных островов. Может быть, тогда впервые западные космографы узнали, что, обогнув Скандинавию, можно добраться до Северной Двины, Мезени, Печоры и даже Оби. Зайцев и Ралев еще раз успели обернуться в Москву и затем в Данию, когда путь через Балтийское море стал невозможен. Архангелогородский летописец свидетельствует, что в 1497 году они вернулись «на Двину около Свейского королевства и около Мурмонского носу морем Акияном, мимо Соловецкого монастыря, на Двину».

Московские послы не раз возили датских дипломатов «морем Акияном» от Северной Двины до Копенгагена и обратно к Белому морю, что не могло быть незамечено западными космографами, купцами и мореходами.

На судах трижды огибал Скандинавию известный русский дипломат и переводчик Дмитрий Герасимов, по прозвищу Митя Малый (ок. 1465 г. – после 1536 г.). В молодости он учился в одной из ливонских школ, где в совершенстве овладел латинским и немецким языками. Стал служить толмачом (переводчиком) в Посольском приказе, с дипломатическими миссиями побывал во многих странах Западной Европы. На основании рассказов Герасимова, или поморских лоций и «дорожников», которые могли быть у русского посланника, известный генуэзский картограф Батиста Аньезе в 1546 году составил одну из первых карт России и включил ее в свой атлас, а итальянский писатель Пауло Джовио (Павел Иовий) написал трактат «О московитском посольстве».