Текст книги "За точкой невозврата. Полдень битвы"

– Но, Владимир Владимирович! – воскликнула трубка. – Мы так не договаривались…

– О том, что ты натворил, Александр Григорьевич, мы тоже не договаривались, – глухим голосом ответил российский президент. – Сделай то, что я тебе сказал, а потом будем думать, как вместе вылезать из этого дерьма. Ты хоть понимаешь, что навороченное твоими людьми осложнило ситуацию до крайности? Проявления твердости, и даже жесткости, при пресечении беспорядков говорят о силе государства, а вот жестокость по отношению к арестованным – о слабости. Теперь то, что могло угаснуть за два-три дня, максимум за неделю, даже в самом лучшем варианте будет продолжаться несколько месяцев, и ко всему прочему на знаменах твоих врагов добавится еще лозунг об освобождении невинных страдальцев за свободу. Ты показал своим оппонентам, что зверства палачей в застенках – твой единственный аргумент в разговоре с недовольными. Хуже этого нет ничего. Власть, которая вместо поддержки народа опирается на голое вооруженное насилие, называется тиранией. И именно в таком качестве тебя теперь будут воспринимать люди и у тебя в Беларуси, и в России, и на Западе, где тебя уже видят в гробу и белых тапках. Теперь ты понимаешь, что натворил?

– Ну хорошо-хорошо… – сказала трубка, – я все исправлю.

– Да, Александр Григорьевич, – сказал Путин, – будь добр взять ноги в руки, сесть в свой членовоз и лично отправиться в поездку по всем злачным местам, чтобы лично пресечь все злоупотребления и нарушения закона. Ори на своих держиморд, таскай их за усы, бей по мордам как ты умеешь, и так далее – но только верни ситуацию в более-менее нормальное русло. Как говорят мои специалисты, сегодня вечером тебя ожидает продолжение банкета, но только теперь против твоего ОМОНа будут стоять не профессиональные боевики, которых в Минске на свободе осталось очень мало, а родственники тех, кого сейчас твои тонтон-макуты[15]15
  Тонтон-макуты – полицейские отряды гаитянских диктаторов использовавшиеся для подавления протестов недовольного населения.


[Закрыть] с таким усердием метелят в кровавых застенках. И, кстати, что это за история с корреспондентом «Спутника», которого сначала избили за то, что тот сфотографировал автозак, а потом, чтобы скрыть этот факт, скрутили и сунули в камеру вместе со всеми прочими несчастными, вышедшими поглазеть на бесплатное зрелище? Ну и что, что он гражданин Белоруссии? Он работает на наше важнейшее в смысле воздействия на заграничную аудиторию средство массовой информации, а потому его следует выпустить, извиниться и материально компенсировать неудобства. И кстати, сколько было задержано корреспондентов «Рейтерс», «Таймс» «Бильд», «Франс-пресс» или «Вашингтон пост»? Как мне доложили, ни одного, иначе вой бы уже стоял до небес, а пока мы наблюдаем в западных СМИ только злорадство и деланное сочувствие к страданиям «несчастного свободолюбивого белорусского народа». Значит, американский, британский, немецкий и другие западные паспорта пугают твоих людей до икоты, а с обладателем российского или белорусского паспорта можно делать все что угодно? Сейчас я позвоню Александру Васильевичу (Бортникову) и скажу ему, чтобы выслал в Минск следственную группу. Со всеми россиянами, схваченными твоими оглоедами, будем разбираться совместно, в посольстве, во вполне человеческих условиях. Кого-то надо будет, извинившись, вернуть к исполнению профессиональных обязанностей, кого-то выдворить на территорию России и закрыть за ними границу, а кого-то передать нашим правоохранительным органам, чтобы они начали разматывать ниточки уже на российской территории. Будь уверен, никто из виновных не уйдет от ответственности, вне зависимости от занимаемой ныне должности или материального положения. Это я тебе обещаю.

– Понял, Владимир Владимирович! – воскликнул на том конце провода белорусский президент. – Действительно, как-то нехорошо получилось. Сейчас поеду и во всем разберусь…

– Всего наилучшего, Александр Григорьевич, – сказал Владимир Путин и, дождавшись ответного «До свиданья, Владимир Владимирович», положил трубку.

«Вот мало было у нас забот, – подумал он с досадой, – так теперь еще и белорусское порося в наше стойло. Обстановка опять осложнилась, и глаз теперь нельзя спускать с западного направления. Если пан Дуда, поделавшийся главным в Альянсе вне НАТО, решит, что Белоруссия достаточно ослабла из-за внутренней смуты, то военного вторжения на ее территорию можно ждать в любой момент. Ближайшие неделя-две станут крайне напряженными».

Российский президент в этот момент даже не догадывался, что одной из составных частей американского плана «Горгона» было массовое инфицирование протестующих новой вирусной инфекцией – точно так же, как это было сделано в Европе, – и последствия от этого хода должны проявиться в срок от семи до десяти дней. Мол, пусть белорусское государство попробует бороться одновременно с раздуваемой с четырех концов смутой, и в то же время с эпидемией. А там, чем черт не шутит, болезнь массово перекинется через российско-белорусскую границу, пробив таким образом дыру в железном карантинном занавесе, устроенным Путиным для защиты своей страны от смертоносного порождения военных американских биолабораторий.

20 июля 2019 года, 14:15. Варшава, Бельведерский дворец.

Присутствуют:

Президент Польши Анджей Дуда

Президент Литвы Гитанас Науседа

Белорусская оппозиционерка Светлана Тихановская, она же Света-котлета

С момента начала белорусских событий прошла уже почти неделя, но запланированного молниеносного свержения последнего диктатора Европы так и не произошло. Государство выстояло, осмотрелось и принялось отбиваться сколько было сил. Масштабные беспорядки в Минске с боями стенка на стенку, метанием коктейлей Молотова, и даже с попыткой штурма президентской резиденции, продолжались еще две ночи, теперь уже под главным лозунгом немедленной отставки президента Лукашенко и проведения «честных» выборов. По счастью, за это время никого больше не убило (травмированные, в том числе милиционеры, были не в счет). На четвертую ночь от былой ярости остались только тлеющие угли, а потом огонь протеста ушел вглубь народных масс, оставив на поверхности только мерзкое послевкусие сгоревшего бензина и автомобильных покрышек.

После безумной судороги первой ночи белорусское КГБ получило выволочку от своего Первого, очнулось от ступора, распустило из следственных изоляторов наловленную сгоряча мелюзгу, и от методов каменного века «хватать и не пущать» перешло к высокотехнологическим способам отлова активных участников беспорядков и их главарей. Прибывшие из Москвы специалисты привезли с собой специальную аппаратуру и программное обеспечение, позволяющее вычислять телефоны участников оппозиционных чатов, через которые вожди протеста раздавали указания своей пехоте. Одновременно тысячи часов видеозаписей ночных боев прогонялись через программы распознавания лиц, что позволяло с достаточной точностью идентифицировать активных погромщиков. Ночь была временем мятежников, а с утра по адресам начинали ездить черные воронки, собирая отборный «урожай»[16]16
  В нашей истории подобная технология применялась для отлова участников безобразий в честь ареста Алексея Навального в 2021 году, когда к хулиганам и их предводителям спецназ приходил прямо на дом. Именно тогда мамкины революционеры поняли, что маска не защищает от опознания, и что анонимность в Сети – не более чем фикция.


[Закрыть]. При наличии доказательной базы закатать этих людей в тюрьму на вполне законном основании было уже делом судебной процедуры.

Чекисты не обошли своим вниманием и лидеров протеста. Их склевывали по одному – кого по месту жительства, а кого и на конспиративных квартирах, запеленговав телефоны, находящиеся в черных списках. И вот тогда те, кого еще не арестовали, толпами побежали из страны, ибо границу с Россией никто и не думал закрывать. Простейшее же дело: от погранперехода в Томсино на российско-белорусской границе до автомобильного пункта пропуска Бурачки на границе между Российской Федерацией и Латвией по хорошим дорогам всего шестьдесят километров. Один час езды – и здравствуй, ЕС. Но с мадам Тихановской был не тот случай. Ее после ареста мужа вместе с детьми выдворили напрямую в Литву сотрудники КГБ – ибо задерживать ее было вроде не за что, и при этом появилось опасение, что эта особа, глупая как курица, но с претензиями, может стать удобным материалом для создания белорусской версии «головы Гонгадзе». Да и белорусскому президенту хотелось показать всему миру, что он не такой свирепый, как о нем пишут, а потому не ест на завтрак женщин и детей.

Тем временем те лидеры белорусского майдана, которые были задержаны КГБ, стали своего рода иконами протеста, мучениками за демократию, а те, что сумели покинуть страну, продолжили активную подрывную деятельность. Силовой захват власти наскоком не удался; теперь оппозиция (а точнее, ее кураторы из ЦРУ) решили перейти к планомерной осаде с продолжением мирных дневных акций протеста каждое воскресенье под лозунгами освобождения политзаключенных, отставки президента и честных выборов. Одновременно было решено возбудить в Белоруссии самое широкое забастовочное движение. Из сейфов в Лэнгли извлекли пыльные папки с наклейкой «Солидарность» и начали перелицовывать старые песни о главном на новый лад. И первое, что понадобилось конструкторам этой химеры – аналог Леха Валенсы: простой парень, туповатый, но с претензиями, которого самые широкие народные массы с легкостью воспримут как своего вождя. Простого парня не нашлось, ибо все подходящие кандидатуры уже сидели на нарах, – не ставить же на эту ответственную роль господ Цепкало, Бабарихо или Латушко, от которых за километр несет интеллигентско-начальственной спесью.

И тогда взгляд подчиненных Джины Хаспел упал на простую русскую (то есть белорусскую) бабу – Светлану Тихановскую, в девичестве Пилипчук. Все требуемые качества у нее имелись не просто в наличии, а даже в избытке, и к тому же она находилась на свободе, в безопасном месте, куда не смогут дотянуться кровавые руки белорусского диктатора. Быстренько была состряпана легенда о том, как будущая революционная вождиха тайными лесными тропами вместе с детьми бежала из объятой мраком диктатуры Белоруссии на территорию свободолюбивой Литвы. «Для этих белорусов сойдет», – сказала Джина Хаспел, и план «Горгона» превратился в план «Медуза». Именно после этого новоявленная предводительница команчей, то есть змагаров, выступила перед литовским телевидением с «откровенным» интервью, что она простая домохозяйка, всю жизнь мечтала жарить мужу котлеты, но вместо этого вынуждена сражаться с ужасным драконом-диктатором за демократическое будущее своей страны. Приз зрительских симпатий со стороны таких же (но европейских) домохозяек, сидящих в локдауне, был ей обеспечен. Эпидемия – это скучно и страшно, а тут такой интересный сериал.

И вот теперь Света сидит рядом с президентами Польши и Литвы, лелеющими надежду стать сооснователями новой Ржечи Посполитой, и на хорошем английском языке[17]17
  Светлана Пилипчук окончила филологический факультет Мозырского государственного педагогического университета по специальности «Иностранные языки (английский, немецкий)», а до того по программе «Дети Чернобыля» в возрасте 12 лет некоторое время прожила в Ирландии.


[Закрыть] рассказывает им историю тех трех дней, что потрясли Белоруссию и весь мир.

– Вы понимаете, господа, – говорила она, – белорусский народ так сильно хочет мира, демократии и свободы, но наш ужасный диктатор клещом вцепился во власть, и не отдает ее вот уже пятнадцать лет. В нормальных странах президенты меняются каждые четыре, максимум восемь лет, а мы вынуждены терпеть это усатое исчадие ада уже почти целое поколение – на шесть лет дольше, чем россияне терпят своего Путина.

Господам президентам было глубоко наплевать на то, что там хочет или не хочет белорусский народ, тем более что сковырнуть диктатора так сразу не удалось, а значит, за ним имеется какая-никакая народная поддержка. Они знали, чего хотят их американские покровители, и эти желания вполне соответствовали их собственным интересам распространить свою власть и свое влияние дальше на восток (а быть может, чем черт не шутит, в разгоревшейся схватке и полностью уничтожить зловредную Россию, один раз уже обломавшую польско-литовские амбиции на господство в Восточной Европе).

– Всей душой мы с героическим белорусским народом, – сказал пан Науседа, – и приложим все возможные усилия к тому, чтобы господин Лукашенко был низвергнут со своего трона, а белорусы вошли в дружную семью европейских народов. Можете на нас рассчитывать. Не чувствуйте себя как в гостях – в Европе вы дома.

– Но, к сожалению, – добавил пан Дуда, – ваш белорусский диктатор располагает поддержкой гораздо более страшного и опасного врага, новоявленного русского императора господина Путина. Мы, европейцы, умудрились не заметить, как на месте мирной демократической России господина Ельцина возродился ужасный огнедышащий монстр, грозящий поглотить все наследство Российской империи и Советского Союза и утверждая свою претензию на мировое господство. Отныне весь смысл существования польского государства заключается в военной победе над русской армией и разрушении русского государства. Ради этой последней схватки мы готовы мобилизовать миллионы поляков, поднять на бой все силы ада, положить на алтарь победы жизни наших граждан и предпринять все возможное, чтобы приблизить триумф мировой демократии.

– Да, это так, – подтвердил, вскочив с кресла, пан Науседа, – и мы рассчитываем, что белорусский народ будет с нами в этой жестокой бескомпромиссной борьбе. Или мы, или они. Свобода в наших сердцах.

Поднялся на ноги и пан Дуда.

– С этой минуты и до тех пор, пока диктатор Лукашенко не будет свергнут и в Белоруссии, – сказал он, – станет возможным провести демократические выборы, вы, пани Светлана, становитесь главой Белорусской Демократической Республики в изгнании. Мы будем оказывать вам все почести как главе независимого демократического государства, а также предоставим финансовые и иные возможности для продолжения борьбы. И неважно, что пока за вас не было отдано ни одного голоса – голосование мы устроим потом, после победы над двумя ужасными диктаторами. Настоящую власть не выпрашивают у плебса на выборах, ее берут силой в ненависти и крови побежденных врагов. Только так, и не иначе, пани Светлана. Когда-то наши предки жили в едином государстве от моря до моря, и мы рассчитываем вернуть это время, отбросив грязных московитов куда-нибудь за Волгу, а может, даже за Урал. Верьте в нашу победу, и мы победим.

От этого проявления чувств высокопоставленных панов пани Тихановская прослезилась и ответила:

– Я даже не знаю, что вам и сказать, ведь я простая домохозяйка, попавшая в жернова судьбы, а отнюдь не опытный политик, как вы двое. Сюда бы моего мужа, но он, к сожалению, сидит в тюрьме, где ему угрожает смертный приговор по обвинению в организации мятежа. Но, несмотря на это, я приложу все свои слабые силы для достижения нашей общей победы. Лукашенко будет низвергнут, Белоруссия станет свободной, мы победим.

При этом никто из них – ни Дуда, ни Науседа, ни Тихановская – не интересовались не то что мнением основной части белорусского народа, который они держали за покорное быдло; им было неважно, чего хотят, на что надеются, чего боятся польский, литовский и другие народы Европы. Самое главное – в конце схватки, хлопая крыльями, взлететь на забор и прокукарекать о неизбежной победе демократии.

20 ноября 1942 года, полдень. Великобритания, Лондон, бункер Правительства, военный кабинет премьер-министра Уинстона Черчилля.

Над Лондоном с завыванием дули свирепые ноябрьские ветры, хлестал мелкий ледяной дождь, и на душе у британского премьера было так же мерзко и тоскливо. Покончив все свои дела после победы у Эль-Аламейна, превратившийся в международного авантюриста фельдмаршал Роммель, совершив короткий бросок, победным маршем вступил в Каир. Остатки британских войск торопливо отступили к Суэцу, даже не взорвав за собой мосты через Нил, зато местное население, а вместе с ним египетский король Фарук и египетская армия, восторженно приветствовали итало-германские войска Африканской военной компании. И вместе с войсками Его Величества из Египта бежали югославское и греческое правительства в изгнании, дожидавшиеся возможности вернуться к власти на штыках британских солдат.

При этом против англичан в египетском политическом классе объединились даже вчерашние враги: рядом с отставленным в феврале прогерманским экс-премьером Египта Хуссейном Сирри-пашой победителей генерала Монтгомери встречал нынешний глава правительства, условно пробританский Мустафа Наххас-паша. А все потому, что превратившийся в международного авантюриста Роммель, еще находясь в поверженном Эль-Аламейне, заявил египтянам: «Я принес вам свободу». Даже будучи генералом Третьего Рейха, Лис Пустыни считался в Британии кем-то вроде исчадия ада, но превратившись в кондотьера Сталина, он стал для Черчилля сущим наместником Сатаны на земле.

И как только британские войска перестали представлять собой угрозу египетскому правительству[18]18
  В феврале 1942 года правительство Хуссейна Сирри-паши было отправлено в отставку только после того, как британские солдаты окружили резиденцию египетского короля Фарука, пригрозив свергнуть его с престола вооруженной силой. Такие оскорбления на Востоке запоминают надолго, при случае расплачиваясь за них ударом отравленного ножа в спину.


[Закрыть], оно тут же объявило о денонсации англо-египетского договора 1936 года, фиговым листком мнимого союза прикрывавшего факт британской оккупации. С этого момента англичане в Египте стали вне закона, и спасение от ярости толпы они могли найти только в лагере Африканской военной компании, вождь которой заявил, что обеспечит безопасность любому, кто обратится за защитой.

Это был удар сапогом ниже пояса, от которого Британская империя испытала такую же боль, как и после утраты Сингапура. Не было никакого сомнения, что жалкие остатки войск, отступившие восточнее Нила, не смогут удержаться ни на рубеже Суэцкого канала, ни за Синайскими песками на границе Палестины. Несомненно, взяв Суэцкий канал, который является целью его операции, Роммель двинется на восток не сразу, а только после того, как получит подкрепление в свои войска добровольцами и техникой, которую пришлют ему новые хозяева. Но он, несомненно, двинется – и тогда на Ближнем Востоке посыплется все.

Имелись сведения, что на бывшей британской авиабазе «Сфинкс» западнее Каира уже приземлился самолет с советской дипломатической делегацией, которой предстояло провести переговоры как с египетским правительством, так и с кондотьером двадцатого века. Господин Сталин даже не скрывал, что это именно его усы так непринужденно торчат из-за занавески, а вместе с ним, должно быть, торжествовал посол русских из будущего господин Иванов. Сделав предложение войти в русскую оборонительную зону, от которого нельзя было отказаться, и не дождавшись ответа, эти люди не стали объявлять Британии войну, как было положено в прошлом, а принялись делать ей больно чужими руками, тем более что и подходящий инструмент для этого уже был у них наготове. Прежде большевики, да и их царские предшественники, действовали гораздо грубее и прямолинейнее. Тонкие ходы (как с фельдмаршалом Роммелем), просто не приходили в их головы.

Как, наверное, в этот момент благодарили Бога турецкий президент Иненю и его подручные – за то, что отвел от них беду и не дал по британскому наущению напасть на Болгарию. Продвижение русских в Европу это, конечно, немного замедлило бы, но вот бедная Турция наверняка была бы побеждена и сильно урезана в размерах. Ведь большевики теперь имели возможность не принимать во внимание ни британские, ни чьи-нибудь еще интересы. То, что они до сих пор не тронули Турецкую республику, могло означать только то, что они уже добились от нее всего желаемого. Например, право беспрепятственного и бесплатного прохода своих торговых и военных кораблей, запрет на то же самое для военных флотов других стран и сильные военные базы в Босфоре и Дарданеллах. При таких условиях Сталин действительно может оставить турок в покое, обратившись к другим делам – например, к подготовке разгрома Японии, о которой британская разведка пока еще ничего не могла доложить. Или (Черчилль грязно выругался) весной следует ожидать внезапного рывка большевистских полчищ через Канал. Ведь Британия – это тоже такое дело, не доделав которое, дядюшка Джо не пожелает разворачиваться лицом на восток.

…Два дня назад, в среду, когда самые страшные события в Египте были уже неизбежны, но еще не произошли, Черчилль на еженедельном королевском ланче получил от своего монарха суровую выволочку.

– Вы, Уинстон, своим упрямством ставите под угрозу само существование Великобритании, – сказал король глядя на своего премьер-министра взглядом голодного василиска. – Эль-Аламейн может стать только первым в числе наших стратегических поражений. Утрата Египта вместе с Суэцким каналом неизбежна, на очереди Палестина и буквально пропитанный нефтью Ирак, где нас тоже воспринимают не иначе как детей шайтана. Ну а потом, к весне, если нам будет еще недостаточно больно, очередь может дойти и до Британских островов. Дядюшка Джо – это вам не Гитлер, который все пытался сделать с наскока. Он гораздо серьезней: во-первых, потому, что ему некуда спешить, во-вторых, в силу того, что под его рукой собралась совершенно неприличная мощь, в третьих – из-за тех знаний, которые он получил из-за Врат.

– Но, Георг! – воскликнул Черчилль. – Мы не можем сейчас отступить перед русским ультиматумом, ведь это будет означать наше окончательное поражение!

– Насколько мне известно, – произнес король, – господин Сталин не собирается устанавливать у нас диктатуру пролетариата и низвергать монархию. Ему будет достаточно гарантий того, что Британские острова в будущем не станут плацдармом для развертывания агрессии против Советского Союза. Там, в другом мире, даже не отступив ни на шаг, наша Великобритания потерпела в этой войне поражение, лишь слегка замаскированное флером общей победы над Гитлером. Понесенные потери и утрата авторитета всего через несколько лет привели к краху прежде могучей Империи, над которой никогда не заходило солнце. На то, что сейчас в другом мире называется Великобританией, невозможно взглянуть без слез, и развитие по этому пути следует предотвращать любой ценой. До недавнего времени наши потери были меньше, чем в другом мире, но сейчас счетчик снова завертелся со страшной скоростью, и виновно в этом именно ваше знаменитое упрямство.

Сделав небольшую паузу, чтобы промокнуть губы салфеткой, король подумал и добавил:

– Пришло время признать, что и здесь мы потерпели поражение, принять выдвинутые нам условия почетной капитуляции и заняться минимизацией потерь. Иначе каждый последующий день будет хуже предыдущего, пока могучие удары извне не разрушат нас окончательно. Я своей стране такой судьбы не хочу. Подумайте об этом, Уинстон, пока не поздно.

Дальнейший ланч проходил в полном молчании, только под стук вилок и ножей, ибо все слова уже были сказаны, а просто встать и уйти Черчилль не мог. Впрочем, ни выполнять требования короля, ни добровольно подавать в отставку Черчилль не собирался, ведь таким образом он признает не только поражение Великобритании, но и свое собственное. Пусть лучше его снимают через вотум недоверия или королевским указом, ведь в таком случае он уйдет непобежденным, а вся горечь поражения падет на его несчастного преемника – скорее всего, на этого пустоголового лейбориста Климента Эттли. Рецептов, как предотвратить грядущую катастрофу, у него все равно нет, так что пусть все идет так, как идет.

23 ноября 1942 года. Полдень. Турция. Анкара. Площадь Кызылай. Дворец президента Турции «Чанкая».

Президент Турецкой республики Исмет Инёню, урожденный Мустафа Исмет-паша

Черчилль ошибся в своих предположениях. Выдвижение ультиматума турецкой республике состоялось уже после того, как передовые части Роммеля форсировали Суэцкий канал и начали закрепляться на его противоположном берегу. Египетская операция закончилась, советская делегация в Каире добилась полного успеха, но для Москвы контроль над Суэцким каналом ничего не значил без Черноморских проливов. Для безопасности ближних подступов к СССР вопрос Проливов был одним из первоочередных.

К тому же к середине ноября были завершены все дела в Хорватии и Албании, и под рукой командующего Восточно-Средиземноморским направлением генерала Рокоссовского оказалась армия в три миллиона солдат, восемь тысяч танков и САУ (все новых моделей), десять тысяч орудий и минометов крупных калибров и девять тысяч боевых самолетов. Учитывая семисоттысячную советскую группировку на Кавказе и в Иране, этого должно было хватить, чтобы несколько раз вдоль и поперек переехать турецкую армию стальным катком советских танковых дивизий. За год войны с небольшим генералы Сталина научились воевать, а их возможные турецкие оппоненты пребывали в ужасном пессимизме.

Еще одна группировка чуть меньшей численности под командованием генерала Жукова концентрировалась на Пиренеях, готовясь прекратить существование одиозных режимов Франко и Салазара, а советская дальняя авиация вела активную воздушную разведку и сбрасывала партизанским отрядам, кое-где еще уцелевшим, грузы на парашютах. Ярость недавно минувшей гражданской войны лишь слегка подернулась пеплом, и десятки тысяч республиканцев, не успевших покинуть страну или выданных обратно буржуазным французским правительством, до сих пор томились в тюрьмах и концлагерях. Вот там все будет без дураков – в любимом жуковском стиле «двести орудий на километр фронта» и «если враг не сдается, то его уничтожают», – а в турецком вопросе, быть может, все еще обойдется миром.

Нота советского правительства была образцом сухости и лаконизма, но потрясла турецких деятелей до глубины души. То, что они обсуждали в конце марта как возможную угрозу, через восемь месяцев воплотилось в жуткую реальность. Закончив в общих чертах все свои дела в Европе, уничтожив Третий Рейх Гитлера и незаконнорожденную Итальянскую империю Муссолини, Сталин, наконец, обратил свой взгляд на Турцию, собрав на ее границах просто неприличное количество сил.

– Когда-то, – с горечью сказал президент Иненю, – князь древних русов, неистовый Святослав, перед войной сообщал своим будущим противникам: «Иду на вы». Сейчас нам предложено под угрозой уничтожающего удара склонить голову перед большевистским Колоссом и без боя отдать все, что ему нужно. И никто нам не поможет, ибо одни великие державы вовсе исчезли с карты мира, истребив себя в междоусобной войне, другие сильно ослабли и находятся на последнем издыхании, третьи очень далеко, и им не до проблем несчастной Турции.

– Да, вы правы, господин президент, – сказал министр иностранных дел Нуман Меменчиоглы, – после разгрома англичан в Египте и утери ими Суэцкого канала у нас исчезла даже призрачная надежда на поддержку со стороны Британской империи. Сейчас у русских достаточно сил, чтобы без особого надрыва по одной решить все свои проблемы в Европе и на Ближнем Востоке, после чего всей мощью обратиться против Японской империи и потребовать оплаты старых счетов со всеми накопившимися за сорок лет процентами. Отдельно надо отметить ту легкость, с которой гитлеровский фельдмаршал Роммель превратился во владельца частной военной компании, обстряпывающей для господина Сталина не самые чистоплотные дела на окраинах цивилизованного мира. Очевидно, в этом есть влияние русских из будущего, научившихся у англосаксов здоровой наглости и неприкрытому цинизму.

– Метаморфоза с Роммелем произошла уже после того, как Черчилль получил от русских аналогичное предложение и наотрез от него отказался, – заметил президент Иненю. – Но сейчас меня интересует, почему молчит наш военный министр. Неужели ему нечего сказать нам в такой критический момент?

– А о чем тут говорить, господин президент? – сказал фельдмаршал Фавзи Чекмак. – Решения о войне и мире принимают политики, а дело армии – сражаться и умирать на указанных рубежах. Но если вас интересует мое мнение, то в грядущей войне нас не ждет ничего, кроме поражения. Хоть русские из будущего, иначе еще именуемые «марсианами», по большей части покинули наш мир, то их авиация еще здесь, и действует весьма активно. Сейчас их самолеты ведут разведку с недоступных для нас высот, но в случае начала конфликта мы будем иметь ужасающие бомбовые удары на всю глубину нашей территории. Самолеты русских из будущего, скорее всего, не будут атаковать городские кварталы, ибо подобное не в их обычае, а вот промышленность, военные части и административные здания пострадают изрядно.

– Господин Сталин, волею Аллаха превратившийся в новое воплощение вселенского падишаха, царя других царей, – мертвенным голосом сказал президент Иненю, – также требует от нас, чтобы турецкое государство признало преступными деяниями геноцид армянского населения и депортацию из своих пределов понтийских греков и выдало бы всех виновных на суд Международного трибунала. Этому человеку до всего есть дело, в том числе и до событий, ярость которых остыла двадцать лет назад. И теперь старые векселя, выписанные на имя Энвер-паши и Кемаль-паши, предъявлены к оплате уже нам, сегодняшним правителям Турции.

– В противном случае, – со вздохом добавил Нуман Меменчиоглы, – господина Сталина не поняли бы ни его старые подданные армяне, ни новые подданные – греки.

– Кысмет! – вздохнул фельдмаршал Фавзи Чекмак. – Тогда мы все умрем, но не покоримся злой воле, и не выдадим наших людей на суд, потому что они составляют собой золотой фонд турецкой нации. Мы все так или иначе замешаны в то кровавое дело, и нет среди турок человека, который мог бы счесть себя к нему непричастным.

– Если мы пойдем путем войны, – сказал президент Иненю, – то в последние дни своей жизни будем стоять по колено в крови уже не армян и греков, а нашего собственного народа. И наши потомки нас не защитят. Там, у себя, в мире будущего, они тоже не равны никому из Великих Держав, а потому пытаются выжить, сохраняя полный нейтралитет и торгуя сразу с двумя враждующими сторонами. Этот ультиматум – их единственная помощь нашей Турции; если бы не их влияние, то на нас напали бы внезапно, предъявив лишь требование безоговорочной капитуляции.

– У нас есть сведения, – вкрадчиво произнес Нуман Меменчиоглы, – что подобные предложения о почетной капитуляции без ликвидации государственности, сделанные под влиянием соответствующих стран в будущем, в свое время получили Финляндия и Венгрия. И если финское правительство президента Рюти отвергло предложение господина Сталина, то венгерский диктатор Хорти пошел на предложенные условия. В результате Финляндия было разгромлена, ликвидирована как государство и включена в состав Советской России на правах национально-культурной автономии, и в то же время Венгрия сохранила свою государственность, пусть и в слегка урезанном виде. В Венгрии в результате правят сами венгры, дикая смесь правых консерваторов и местных коммунистов, а в Финляндии свирепствуют большевистские комиссары, напрочь выбивая из местного населения былой националистический дух. Господин президент, скажите, какой путь вы предпочтете для турецкого народа, финский или венгерский, раз уж ультиматум уже предъявлен и часы тикают?