Текст книги "Этика публичной сферы и реалии политической жизни"

Поскольку цинизм аморален в самих своих основах, по определению, то он в принципе не может сосуществовать «в одном флаконе» с такой моральной по своей сути категорией, как патриотизм. Разумеется, если речь не идет о псевдопатриотизме, который есть не что иное, как разновидность активистского конформизма – шумного, крикливого, имеющего целью «показаться» тем, кто делает на этом политику и получить таким образом дополнительные карьеристские шансы. (Карьеризм, как известно, лишь по звучанию близок к нормальной здоровой карьерной ориентации, предполагая, в отличие от нее, неразборчивость в средствах и стремление «достигнуть степеней известных», независимо от наличия объективных для того оснований и достоинств, а часто – и вопреки их отсутствию.) К сожалению, в сегодняшней России открыта ниша для подобных псевдопатриотов, склонных к тому же демонстрировать свои якобы патриотические чувства максимально скандальными и агрессивными способами, доходящими до прямого вандализма и хулиганства выходками. Примеров, увы, более, чем достаточно.

При желании псевдопатриотизм легко отличить от патриотизма подлинного, ибо тот независим от сиюминутной политической конъюнктуры, от желания «понравиться начальству», не занимается апологетикой дурного в отечественной истории и современности, а озабочен критическим осмыслением ошибок и преступлений прошлого и исправлением дефектов в настоящем. Его суть – активная гражданская позиция, которая обязательно включает элементы критики, ибо критичность – непременный атрибут интеллектуальной рефлексии. Патриот стремится не оправдывать плохое, а его переосмысливать и исправлять. В отличие от «ура-ура» и «одобрямс» якобы патриотов. А и в нашей истории, и в современной жизни есть так много реально плохого и порой преступного, что даже самая жестокая и горькая критика более, чем уместна. Вспомним Некрасова: «Кто живет без печали и гнева, тот не любит отчизны своей». И, цитируя Салтыкова-Щедрина, не следует отождествлять понятия «отечество и ваше превосходительство». И еще одна фраза из него, к сожалению, сегодня очень актуальна, ибо на авансцену политического обслуживания выдвинулся «легион сорванцов, у которых на языке «государство», а в мыслях пирог с казенной начинкой».

К тому же есть и вполне прагматическое предупреждение для короткомыслящих превдопатриотов. От таких людей, как только минует прямая в них нужда, без колебаний избавляются, поскольку в позитивной деятельности от них особого толку ожидать не приходится. Их безжалостно сбрасывают в отвал. Как писал Б. Брехт, «шагают бараны в ряд, бьют барабаны. Кожу для них дают – сами бараны».

Весь данный раздел глубоко пессимистичен по самой свой теме. Иным он и не может быть. Но все же отдающий безнадежностью тотально пессимистический взгляд на состояние нашего общества мне кажется не оправдан и к тому же оказывает деморализующее воздействие на людей, на их готовность действовать, менять что-либо к лучшему. Поэтому в завершение темы цинизма хотелось бы добавить немного оптимизма.

Итак, цинизм – своего рода «принципиальный» аморализм. А главная тенденция в сегодняшнем мире все же иная. Наступают «новые времена», когда даже политические циники вынуждены играть по другим правилам. Моральность политики выстрадана человечеством. Конечно, в мире политики и сегодня полно цинизма. Но трагический опыт XX века все же кое-чему научил людей. Не переоценивая ни западных, ни, тем более, наших политиков, можно, тем не менее, с оговорками сказать, что в целом демократические страны, пусть спотыкаясь, оглядываясь, даже делая попятные шаги, все же, в общем движутся к моральной политике. Циничные геополитические откровения политиков поколений Мировых войн и войны холодной сегодня не находят ни понимания, ни сочувствия в продвинутом политическом сознании и культуре. И нынешние политики это осознали и стараются «соответствовать» новым веяниям. Кто-то искренне, кто-то демагогически, но все же. К этому их толкают возросший уровень обращаемых к ним общественных ожиданий и требований. Попытки игнорировать данный фактор исторически бесперспективны.

И дело не только (а, возможно, и не столько) в «высоких идеалах», а и в прагматике. Вспоминается название книги Сергея Ковалева «Прагматика политического идеализма»[65]65
  Ковалев С. А. Прагматика политического идеализма. М. 1999.


[Закрыть]. Ведь в хотя бы относительно морально полноценных, «нормальных» обществах быть честным прагматически выгодно, ибо бесчестность начисто губит репутацию человека и, соответственно, его карьерные и другие личные перспективы, делает его «нерукопожатным» с соответствующими последствиями. А один из ключевых элементов «нормальности» общества – уважение к базовым государственным институтам, причем не только к формальным, но и к реальным, а также к практике их функционирования. Неизбежным же следствием политического цинизма является их низкий общественный престиж и в целом падение уважения к государствам в их существующих формах, политическое отчуждение, массовые протесты, «двойная мораль». И даже самый высокий рейтинг отдельных политиков не компенсирует низкого престижа политических институтов, низкого уровня доверия и неуважения к ним. К тому же рейтинг – вещь эфемерная, непостоянная, как мы знаем даже из отечественного опыта мгновенного падения рейтингов сначала Горбачева, потом Ельцина. Персональный рейтинг, не связанный с уважением к государственным институтам, уважением людей друг к другу – надутый «мыльный пузырь». Ведь одна из базовых основ цинизма – всеобщее неуважение. Вспомним одно из стихотворений Булата Окуджавы:

 
Вселенский опыт говорит,
что погибают царства
не оттого, что тяжек быт
или страшны мытарства.
А погибают оттого,
(и тем больней, чем дольше),
что люди царства своего
не уважают больше.
 

Времена сегодня меняются быстро и непредсказуемо. Вспомним название книги Иммануила Валлерстайна: «Конец знакомого мира». Наступило время неопределенности и непредсказуемости, нельзя полагаться даже на помощь лучших из имеющихся социологических инструментов. А само время максимально спрессовалось. И будущее не в последнюю очередь зависит от того, сумеем ли мы преодолеть эпидемию цинизма, которая в чем-то даже опаснее эпидемий в медицинском смысле слова.

На шкале политической морали цинизм – противоположный полюс по отношению к романтизму. В 2011–2014 годах мы пережили всплеск политического романтизм и даже идеализма со всеми его симпатичными, возвышенными, но практически, инструментально неэффективными атрибутами. Сейчас маятник целенаправленными и безнравственными в своей основе усилиями власти затолкали в противоположную сторону – агрессивного цинизма. Но представляется очевидным, что надолго удержать его в такой противоестественной позиции не удастся. Поэтому надо работать над приведением его в более устойчивую и политически рациональную, более или менее центральную позицию. Назовем ее политическим реализмом, или «повышающей адаптацией» в противовес описанной Гудковым «понижающей адаптации». А арендтовской «банальности зла» можно противопоставить «банальность героизма», по Ф. Зимбардо. Свою последнюю книгу с алармистским подзаголовком «Почему хорошие люди превращаются в злодеев» он закончил оптимистически – разделом о скрытом в каждом человеке потенциале сопротивления злу, об «универсальности обычных героев». По его мнению, «героизм – это и есть способность сопротивляться мощным ситуационным силам, которые так легко улавливают в свои сети большинство людей… героизм поддерживает идеалы общества… Банальность героизма означает, что мы все – герои, ждущие своего часа. Рассматривая героизм как эгалитарный, общий признак человеческой природы, а не редкое качество, присущее немногим избранным, мы можем лучше способствовать героическим поступкам… Для этого необходимо напоминать людям, что каждый из нас – герой, ждущий своего часа, каждый способен стать героем в той или иной степени. Иногда мы этого не осознаем. Для кого-то это может быть что-то очень простое… мы все – герои для кого-то»[66]66
  Зимбардо Ф. Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев. М. 2013. С. 677–678.


[Закрыть]. И дело отнюдь не сводится к политике и «баррикадам», хотя в определенные моменты это становится главным, определяющим все остальное, моментом. Но все же, как писал Александр Солженицын, «линия, разделяющая добро и зло, проходит не между государствами, не между классами, не между партиями, она проходит через каждое человеческое сердце – и через все человеческие сердца»[67]67
  Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 2. М. 1989. С. 570.


[Закрыть].

Так что в человеке, как говорится, много всякого «намешано» – и плохого, и хорошего. Поэтому надо апеллировать к лучшей его стороне – к чувству собственного достоинства, к самоуважению, к потребностям высших уровней (по пирамиде А. Маслоу)[68]68
  Мне кажется, украинский Евромайдан в своих лучших проявлениях (типа лозунга «революция достоинства») апеллировал именно к этой, возвышающей стороне человеческого потенциала.


[Закрыть]. А не ограничиваться пусть даже самыми интеллектуально изощренными описаниями его низкой стороны и качеств и вытекающими отсюда формами поведения. Иначе это, независимо от намерений аналитиков, даже самых честных и благородных, становится некой легитимацией цинизма.

И апеллировать есть к чему. Вспомним хотя бы «дядю самых честных правил», который «уважать себя заставил и лучше выдумать не мог». Надо помогать людям начать себя уважать, что, в частности, предполагает и этическое неприятие циников, в том числе циников на политической ниве. Независимо от их ранга. И, что представляется ключевым и обещает реальные позитивные последствия, надо воспитывать не только презрительное к ним отношение, но и соответствующее этому отношению политическое поведение. В этом видится моральный долг людей науки, т. е. нас с вами.

Глава 6
Геополитика – фантом ложного сознания: реинкарнация или агония?

Когда государство начинает убивать, оно всегда называет себя родиной.

Юхан Стриндберг

К теме геополитики я впервые обратился несколько лет назад. Тогда она казалась не то чтобы совсем уж ретроспекцией, но все-таки имеющей больше историческое значение и, по крайней мере, не столь уж актуальной для нашей евроатлатнической цивилизации. К сожалению, клубок событий последних лет продемонстрировал обратное, ее пугающую актуальность. Я, как и многие другие оптимисты, ошибался. Геополитика вновь возродилась в слегка подновленном, но от этого не менее опасном и кровавом обличье. И возрождение этого фантома уже принесло много несчастий и смертей. Больше всего страданий пало на людей и землю соседней страны, для России очень близкой во многих отношениях. Поэтому концепт геополитики сегодня требует, по моему мнению, самого пристального внимания, поскольку за стремлением его реинкарнации стоят реальные угрозы общецивилизационного характера. И поэтому я обращаюсь к связанной с этим проблематике вновь.

Расхожие суждения о России как стране парадоксов и «особого пути» обернулись для нас в XXI веке весьма печальной стороной, а в последние годы обрели просто-таки угрожающий, злокачественный смысл. Во времена, когда ведущие страны мира, пусть с трудностями, издержками, ошибками, даже попятными шагами, но определенно движутся по пути глобализации и выработки нового, адекватного ей типа общественной и политической морали, мы в политике и массовом политическом сознании скатываемся назад, в казалось бы, изжившую себя архаику прошлых столетий. Одно из проявлений этого процесса – шумное возвращение на политическую авансцену геополитического поведения с соответствующими ему логикой и фразеологией.

Сама логика этого рода, как говорится, стара как мир. Но первым идеологом геополитики как концепции принято считать Фридриха Ратцеля, для которого государство подобно развивающемуся биологическому организму, и ему по мере роста необходимо все большее «жизненное пространство» (Lebensraum). Собственно же термин «геополитика» ввел швед Юхан Челлен, главная книга которого «Великие державы» вышла в 1916 году, в самый разгар Первой мировой войны. Эти популярные тогда идеи, основанные на смеси географии, биологии, мальтузианской демографии, развивали и другие. Среди них был даже один пастор – Фридрих Науман. Итоги известны.

Если не входить в нюансы, то геополитика (сейчас ее предпочитают называть мировой политикой) – это государственная идеология и обслуживающая ее научная дисциплина, в основе которой лежит социал-дарвинистский взгляд на мир исключительно как на арену «внутривидовой» борьбы государств, борьбы, в которой меняются задачи, методы, промежуточные цели, но не сама суть: народы – враги, мир – ринг, государства – бойцы на нем, а конфликт – основа основ существования и взаимоотношений. Союзы, блоки и т. п. – лишь тактические уловки, не меняющие глубинной враждебной сути. Взгляд на соседей «через оружейный прицел» как законченная идеологема стал влиятельным во многих европейских странах на рубеже XIX–XX веков, но в предельных формах, как основа государственной политики, воплотился позже – в нацистской Германии и СССР.

Этот геополитический фантом стоил человечеству двух мировых и множества «малых» войн, а также неизбежно сопутствовавших им войн с «внутренними врагами», принеся людям неисчислимые беды и страдания. Словом, геополитика – насквозь пропитанный кровью вид ложного сознания. Он и основанные на нем драмы, разумеется, должны изучаться и анализироваться, но лишь как история болезни человечества, как своего рода политическая криминология. Иное, т. е. взгляд на мир как на модель анализа шахматной партии, где целые народы – всего лишь фигуры на доске, а люди в лучшем случае – пешки, а то – и просто пылинки, есть не что иное как апологетика государственной преступности. Он не просто внегуманитарен, а аморален в своей основе и может привести человечество только к новым безднам горя, унижений, гибели масс неповинных людей.

Новые времена породили и новые квазинаучные формы и слова: геоэкономику, геокультуру, информационную геополитику… Но глубинная конфронтационная суть геополитики не изменилась. В этом она недалеко ушла и от нацистской идеологии, и от классического евразийства первых десятилетий XX века.

Казалось бы, страшные уроки минувшего столетия должны были начисто отвратить людей от подобных представлений, а саму геополитическую логику отправить на свалку истории. Подход к международной политике как к «игре с нулевой суммой», в которой выигрыш одного обязательно предполагает проигрыш другого, идеологически полностью дискредитирован. Но это, увы, не уничтожило его практическую живучесть. «Мертвый хватает живого».

Слишком уж удобна вся эта политическая алхимия для тех, кто благодаря ей вдруг может ощутить себя вершителями судеб мира (или, по крайней мере, судеб миллионов), да еще и получать с этого разного рода дивиденды. Выгодно это и обслуживающему их персоналу. А его немалое число – и в более низких коридорах власти, и в среде прикормленных экспертов, и в подконтрольных СМИ. Задача этих «ученых приказчиков» и идеологических «портных» – облечь античеловечные цели в пристойные квазиидеологические одежды, подкрасить их политологическим макияжем, а то и подсказать какие-нибудь циничные «политтехнологические» приемы. Дипломатия и ее научная прислуга живут в «шахматной» логике времен холодной войны, мировых «горячих» войн, унесших жизни минимум шестидесяти миллионов человек и искалечивших жизни целых поколений. СМИ же, в буквальном смысле слова вооружившись новейшими технологиями, используют их для дезинформирования, а то – и для «манкуртизации» (вспомним знаменитый в 1980-е годы роман Чингиза Айтматова «Буранный полустанок») людей.

Деятельность наших главных телеканалов по «освещению» событий в Украине – ярчайший, почти беспрецедентный образчик целенаправленного дезинформирования и оболванивая населения технологизированными приемами милитаристской пропаганды ненависти. К несчастью, довольно эффективной. Я согласен с мнением, что режиссеры и исполнители этой кампании тем самым вычеркнули себя из журналистской профессии. Ибо профессия журналиста, как и любая из «высоких» (определение Макса Вебера) профессий, предполагает не только владение практическими профессиональными навыками и умениями. Она включает и моральный, ценностный компонент. Практика разжигания ненависти, так называемые hate speech, с ним несовместима.

Между тем возрождаются и даже «обосновываются» неоимперские химеры. Вторую жизнь получают в лучшем случае полунаучные, а зачастую и просто мифологические, поэтизированные представления о некой «исторической родине» этносов и якобы вытекающих отсюда их преимущественных правах на свои «исконные» земли. Затем происходит квазиюридизация этнического. Старинные границы государств, которые либо давно уже канули в лету, либо полностью трансформировались, или, напротив, отсутствие границ, а в прошлом – и некоторых государств, становятся предметом эмоциональных спекуляций и заклинаний. Потом эти фантомы начинают обрастать плотью. Некие новые «справедливые» границы рисуются на картах, фигурируют в политических декларациях и речах. В итоге они интериоризируются в массовом сознании как некая мечта об утраченном. Это становится потенциальным горючим материалом, ждущим политической «искры». И порой, рано или поздно, но такая искра возникает. Так было в начале 90-х в Югославии, в конце 90-х в Косово, в 2014 году – на территории Украины.

На самом деле политизация, привязка к государственным границам территориального расселения того или иного этноса или приверженцев одной религиозной деноминации не просто абсурдна, но и крайне опасна. А попытки ее практического воплощения чаще всего приводят к массовым человеческим трагедиям. За примерами далеко ходить не надо. Да и совпадение политических государственных границ с этническими – довольно редкое исключение. «Чисто» моноэтнических государств практически не существует. В чем-то забавный пример – компактное немецкое население района, охватывающего южную Бельгию и северный Люксембург. Мне довелось наблюдать митинг таких немцев на главной площади Брюсселя. Насколько мне известно, они проводят их регулярно, но никому и в голову не приходит делать из этого политические или административные выводы, перекраивать границы.

Сегодня в мире преобладает совместное, смешанное проживание разных этносов на одной территории и даже в одном городе. Что, как известно, порождает ряд проблем, иногда довольно серьезных, как в сегодняшней Европе. Но попытки, а порой и стремление, решить их перекройкой государственных границ тяжелее и опаснее самих этих проблем. Достаточно посмотреть хотя бы на происходящее на Ближнем Востоке.

В современной России жажда перекройки границ соединилась с ностальгией по «утраченной великой стране» и, к несчастью, нашла благодатную почву. Простая мысль, что внешняя политика должна лишь обслуживать политику главную – внутреннюю, поскольку именно последняя напрямую связана с интересами граждан страны, а не отражать некие химеры, рожденные в мозгу рассуждающих у крупномасштабных карт и глобусов политиканов и их присных, как-то пока не очень укладывается в обыденное сознание. И это вопреки тому, что отнюдь не сами политики и не придворная идеологическая «челядь», а обычные люди расплачиваются своими жизнями и лишениями за их политические амбиции и мании величия.

Сегодня наш мир вступил в период кардинальных, многофакторных и во многом непредсказуемых перемен, скорость которых все возрастает. В частности, происходит десакрализация государства. Достигнутый в современном обществе уровень гражданского сознания отказывает государству в признании за ним роли носителя якобы неких «высших», надындивидуальных, приоритетных по отношению к интересам обычных граждан, целей и задач и с подозрением относится к попыткам властей ее за собой сохранить. Государство стремятся ограничить, поставить на служебное по отношению к людям место, а роль главного инструмента цивилизованного разрешения конфликтов придать праву. Идут поиски и попытки создания новой модели государства. Это тема особая. Нас сейчас она интересует лишь с точки зрения проявившегося столь драматичным образом в сегодняшней России сопротивления этой мировой тенденции, желании двигаться по «особому пути», во многом противоположному магистральному направлению развития передовых стран.

Пораженность массового сознания россиян посттоталитарным вирусом оказалась куда серьезней, чем представлялось еще недавно. И, что для многих оказалось совсем уж неожиданным, не сработал «принцип Моисея», согласно Библии 40 лет водившего по пустыне народ Израиля, чтобы выросло и вошло в силу новое поколение, не знавшее рабства. Популярные еще совсем недавно разговоры о «поколенческом» факторе, о том, что смена поколений автоматически поменяет доминирующие в массовом сознании ориентации и идеалы, потеряли сегодня убедительность. Молодые люди, не заставшие советского режима со всеми его атрибутами, оказались очень уязвимы для лишь слегка заново подновленных традиционных идей «сильной руки», национализма, имперскости. При этом в последние годы болезнь перешла в злокачественную стадию милитаристских восторгов и шовинизма. Разумеется, большую, а многие считают – решающую, роль сыграло перманентное и беспрецедентное по интенсивности инфицирование массового сознания главными телевизионными каналами, которое А. Кудрин, на мой взгляд, довольно точно охарактеризовал как «информационную войну власти против своих граждан». Но констатация этого неоспоримого факта не дает ответа на вопрос о причинах отсутствия иммунитета к хотя и шумной, но достаточно примитивной пропаганде.

На мой взгляд, тут может помочь кратко рассмотренная выше концепция кризиса, связанного с утратой идентичности. Не могу судить, насколько осознанно, но по факту в качестве политического приоритета была принята идеологема восстановления статуса России на базе негативной идентичности. В условиях вакуума позитива она оказалась весьма эффективной. Были оживлены «бородатые» мифы о России как наследнице Византии и даже Римской империи, о ее положении центра православного мира, извечными супостатами которого являются либеральный Запад и внутренние враги – «пятая колонна». Такие мифологемы, увы, нашли горячий отклик в массовом сознании, целенаправленно и предельно цинично зомбированном главными телеканалами.

Один из симптомов болезни – мистическое одушевление государства с его «особой ролью» в российской истории, на чем держится государственническая мифология. Хотя, как известно, эта «особость» состояла в избыточности и античеловечности государства, в подавлении человека, в вытравливании у него инстинкта свободы и способности к самоорганизации, в систематическом унижении человеческого достоинства. «Государство пухнет, а народ хиреет», как и в былые времена. Происходило и происходит целенаправленное нагнетание имперской идеологии с сопутствующими рассуждениями о «российской исключительности», «всемирной миссии» и т. п. Расчетливо и цинично эксплуатируются нормальные патриотические чувства людей, шулерски подменяемые идеями «государственного величия», якобы «естественных» геополитических интересов и целей, мифологемы «русского мира» как особой цивилизации и т. п. На эту «удочку» попадаются разные социально-психологические типы людей. Так, на юго-востоке Украины мы могли видеть, как патриотизм стал психологическим прибежищем для людей, живущих в плену разного рода химер. Не берусь давать их полную классификацию, но «навскидку» среди них присутствуют и романтики, и криминальные элементы, и просто любители пострелять и повоевать (иногда таких называют «псы войны»), и даже люди с садистским и некрофильским типами сознания.

К этому прибавляются фантомные боли так называемого «постимперского синдрома» (Мы, впрочем, в этом не уникальны, в относительно мягкой форме подобное после распада Британской империи пережила Англия, а в форме более тяжелой, закончившейся аншлюсом со всеми последствиями – Австрия после краха империи Габсбургов.) Но это – слабое утешение.

Наше общество глубоко нездорово. Думается, одна из причин – распространенность рассмотренного выше комплекса социально-государственной неполноценности и боязни перемен. Для его преодоления есть два пути.

Первый – агрессивное наступательное самоутверждение, подлинная цель которого – скрыть внутреннюю неуверенность, раздвоенность, даже испуганность. При устойчивом чувстве несправедливости существующего общественно-политического устройства (что, как известно, подтверждено данными многих социологических опросов) и потери даже «чувства мечты» о ее достижимости[69]69
  Тихонова Н. Е. Мечты россиян «об обществе» и «о себе»: можно ли говорить об особом российском цивилизационном проекте?// Общественные науки и современность. 2015. № 1. С с. 52–63.


[Закрыть], массовое сознание подвержено воздействию мифов. Одним из таких мифологических симулякров стала идеологема «зато Крым наш». Другие его конкретные проявления – мифологическое приукрашивание своей жизни и достижений страны в советские и даже в царские времена. Тот, кто остается рабом в душе своей, будет яростно сопротивляться попыткам вывести его из рабского состояния и будет мешать другим выбраться из него, отстаивая своего рода моральное право на собственное рабство. Реальный идеал людей с этим типом сознания передает старая «бесовская» формула Петра Верховенского: «Все рабы и в рабстве равны». Тоска по советским временам, глубоко антиличностные клише сознания типа «заберите вашу свободу и верните нашу дешевую колбасу» – очевидные симптомы этого комплекса.

Сегодня российский национальный комплекс неполноценности нашел мишень в Украине, граждане которой проявили героическое стремление вырваться из порочного круга «постсоветскости» и по многим параметрам преуспевают в этом, несмотря и на собственные вериги ментальности, и на сброшенный на них с циничным расчетом груз консервативного синдрома «братского» народа, и на тяжелейшую и всячески усугубляемую соседом экономическую ситуацию. Причем проявляется у нас этот комплекс в самых мерзких и уродливых формах. Разумеется, он оживил извечные образы «врагов» – Америку и вообще Запад.

Путь второй – муссирование славянофильской идеи уникальности[70]70
  Напомню концепцию А. С. Ахиезера, согласно которой Россия – промежуточная цивилизация, в которой народное большинство придерживается традиционалистских ценностей, а тоненькая прослойка элиты ориентирована на модернизационные либеральные ценности. И между этими частями общества идет постоянный конфликт (см. Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Т. 1. Новосибирск, 1997).


[Закрыть] духовного строя и предназначения русского народа, который, дескать, неизбежно разрушат переделка на западный лад, погоня за материальными благами и политическими правами. На первый взгляд этот путь отличается от первого варианта преобладанием мирного, романтически-патриархального настроя. Но при обстоятельствах, подобных нынешним, различия уходят на задний план, и он быстро обретает черты первого, агрессивно-хвастливого пути[71]71
  Подробнее об этом см. Оболонский А. В. Человек и власть: перекрестки российской истории. М. 2002. С. 388–414.


[Закрыть].

Причины устойчивости комплекса неполноценности и боязни открытого мира, пути и шансы его преодоления – тема отдельная и очень серьезная. Думается, ее прежде всего надо обсуждать в категориях глубокой ценностной деформации и деградации общественного сознания. Здесь же ограничусь одним моментом, которому, впрочем, некоторые ученые придают статус «главного парадокса эволюции». Имеется ввиду нарастающий разрыв между «когортой» продвинутых, широко рефлексирующих людей и всеми остальными.

По мнению Е. Балацкого, «система, т. е. некая целостность (общество) поступательно развивается и усложняется (умнеет), в то время как существенная часть ее (индивидуумы) деградируют и упрощаются (глупеют)». Он считает, что одна из причин этого – приоритет частных знаний – технологий, компетенций – над знаниями общими. Автор даже выдвигает звучащую весьма алармистски гипотезу о «тенденции интеллектуальной деградации современного человека»[72]72
  Балацкий Е. В. Закономерности и парадоксы социальной эволюции // Общественные науки и современность. 2013. № 2. С. 139.


[Закрыть]. Не вдаваясь в полемику вокруг этого, безусловно, ее заслуживающего взгляда, скажу лишь, что к нынешней ситуации пугающей эффективности примитивных геополитических агиток и страшилок, изготовление которых поставлено на поток нашим телевидением, он имеет прямое отношение.

Симптомы «понижающей адаптации» (по Леваде-Гудкову) да и попросту моральной и неизбежно сопутствующей ей интеллектуальной деградации проявляются повсюду, как на личностном, так и на групповом уровнях. Даже на таких, казалось бы, далеких от политики развлекательных мероприятиях, как День города Так, во время праздника в честь 868-летия основания Москвы в сентябре 2015 года, на Красной площади, прямо на Лобном месте поставили подобие эшафота и была разыграна сценка, по сюжету которой «опричники» должны были казнить персонажа, изображавшего антироссийскую «пятую колонну». А в другом месте два актера в форме солдат екатерининских времен секли розгами человека в колодках, приговаривая: «Будешь знать, как бунтовать против государя нашего». Трудно предположить, что это могло быть несанкционированной художественной акцией.

Поневоле хочется обратиться к провокативной, но отнюдь не лишенной элементов серьезности теории об угрозе захвата мира породой зомби – разновидностью вурдалаков, обретшей человеческий облик, и книге на эту тему. Согласно ей, зомби живут среди людей и часто нераспознаваемы. У них есть и «коллективная идентичность», и способы обращения обычных людей в свою породу, и многое другое, вплоть до «зомби правительств» и «зомби государств»[73]73
  Drezner D. Theories of International Politics and Zombies. Princeton and Oxford. 2011.


[Закрыть]. Разумеется, во всем этом много сатиры в свифтовском или чапековском духе. Но есть и вполне серьезный алармистский «сухой остаток». Ведь книгу – о зомби в международной политике – написал не кто-нибудь, а серьезный специалист по теории международных отношений, профессор Принстона Дэниэл Дрезнер.