Текст книги "Клуб избранных"

Застелив стол чистыми салфетками, я достал из приобретённого мною в Волгограде огромного кожаного саквояжа жареную курицу, огромные спелые помидоры сорта «Бычье сердце», варёную картошку, щедро посыпанную молодым укропом, бородинский хлеб, порезанный тонкими ломтиками и малосольные огурцы. Окинув придирчивым взглядом стол, я подумал и добавил маленькую бутылочку армянского коньяка. Всё это я приобрёл прямо на перроне у женщин, делающих маленький бизнес на торговле домашней стряпнёй.

– За примирение! – предложил я первый тост, разливая коньяк по чайным стаканам.

Евдокия вздохнула и молча выпила. Я оторвал от куриной тушки ногу и протянул ей. Она поблагодарила меня кивком головы и впилась белыми зубами в нежное хорошо прожаренное мясо. Видимо, она не ела со вчерашнего вечера, а может и со вчерашнего утра. Минут двадцать мы активно хрустели всем, что было на столе, изредка прерываясь на очередной краткий тост. Насытившись, оба отвалились от стола и какое-то время по инерции наслаждались пьянящим чувством сытости.

– Илья Григорьевич, расскажите про мою будущую работу, – неожиданно прервала молчание Евдокия.

– Хорошо, только давай договоримся: если моё предложение тебе не подойдёт, то сойдёшь с поезда на ближайшей станции. Аванс можешь оставить себе.

– Считайте, что договорились!

– Мне нужно, чтобы ты понравилась одному человеку. Для этого ты всю неделю будешь петь в ресторане гостиницы «Империал».

– Вы хотите подложить меня в постель своему знакомому? Стоило ради этого ехать за мной в Волгоград. Или местные проститутки ему не по вкусу?

– Ты неправильно поняла, речь не идёт о постели. Ты должна ему понравиться. Сделать тебе это будет не трудно: напомнишь ему прежнюю любовь. Для него ты – мечта, а с мечтой в постель не ложатся. Он не захочет разрушить «минувших дней очарование». Потом ты уедешь, а я останусь.

– Это ваш друг?

– Это мой враг, и мне надо подойти к нему как можно ближе.

Она надолго замолчала, и когда я про себя решил, что она откажется, Евдокия повернулась ко мне лицом и тихо произнесла: «Я сразу поняла, что Вы не имеете отношения к искусству, никакой Вы не продюсер – они не расстаются с деньгами так легко, как сделали Вы. Я не знаю, кто Вы на самом деле и мне непонятна ваша игра, возможно, я поступаю глупо, но я согласна. Наверное, это будет моя самая звёздная роль»!

После этого Дуня без лишних слов извлекла из своего тощего чемодана такую же бутылочку коньяка и под задушевный разговор ночь пролетела незаметно.

По прибытию в Казань-град мне пришлось раскошелиться на номер «люкс»: «звезда русского романса» не может жить в одном номере с арт-директором, это признак дурного тона. Вечером я оставил Евдокию в номере, а сам занял столик в ресторане и стал ждать. Скотч с компанией появился около девяти часов вечера, когда ежевечерняя гульба в ресторане только начинала набирать обороты. Выждав минут двадцать, я позвонил по сотовому телефону Евдокии в номер.

– Можешь выходить через пять минут. Подойдёшь в ресторане ко мне, где бы я в этот момент ни находился, и не забудь гитару! – сказал я в трубку приглушённым голосом, после чего, поправив галстук, решительно направился к столику, за которым гуляла весёлая компания во главе с Авериным.

– Добрый вечер, господа! – интеллигентно обратился я к бандитской братии, среди которой один Аверин выглядел порядочным гражданином, остальные не считали нужным скрывать свою принадлежность к криминальному миру.

– Меня зовут Ильёй Григорьевичем…

– Зовут? Тебя сюда никто не звал! – перебил меня узколобый субъект, сидящий от Скотча по левую руку. Присутствующие за столом сдержанно рассмеялись, но Скотч молчал, и смех быстро прекратился.

– Моя фамилия Северский, я эстрадный режиссёр из Москвы, – продолжил я и, выдержав небольшую паузу, добавил: – Хотелось бы обсудить с господином Авериным одно деловое предложение, если, конечно, господин Аверин располагает свободным временем.

Скотч кивком головы указал мне на свободный стул.

– Я тебя помню, режиссёр. Неделю назад ты с Лаурой за крайним столиком прохлаждался, и весь вечер на меня пялился. Потом ты пропал, и сейчас, появившись вновь, заявляешь, что ты из Москвы и у тебя ко мне деловое предложение. Ты, случаем, не из театра МВД и внутренних войск?

– Вы правы, господин Аверин: неделю назад я действительно ужинал в этом ресторане с девушкой, которая назвалась Лаурой. Однако накануне того памятного ужина я провёл переговоры с директором ресторана, господином Закревским, который рекомендовал мне обратиться к Вам. Именно этим и объясняется мой повышенный интерес к Вашей персоне. Это Вы можете легко проверить.

– Проверю! Тебе-то что от меня надо?

– Мне нужна Ваша протекция, господин Аверин. Я свободный художник, периодически организую гастроли. Сейчас у меня тур по городам Поволжья. Программа называется «Минувших дней очарованье», – импровизировал я. – Скажу без ложной скромности: в Мордовии и Чувашии имели оглушительный успех.

– Вот только про Мордовию не надо! – вклинился один из аверинских «корешей». – Я там семь лет по зонам «чалился».

– Вся моя труппа состоит из одной исполнительницы русских романсов, – продолжил я бодрым голосом, пропустив замечание о мордовских лагерях мимо ушей. – А вот и она. Какой приятный сюрприз!

Из-за моей спины появилась Евдокия в вечернем платье. На её лице был яркий макияж – так ярко и вульгарно красятся проститутки, чтобы привлечь к себе внимание. Я видел, как на лице главаря отразилась целая гамма чувств. Наверное, на моём лице удивления было не меньше.

– Ты чего раскрасилась, как попугай? – свистящим шёпотом спросил я Грач.

– Потом поясню! – ответила она сквозь зубы, пытаясь сохранить беззаботное выражение лица.

Пауза затянулась, и я нутром почувствовал близость провала, но неожиданно выручила Евдокия.

– Господа! Позвольте я для Вас спою, – томным голосом произнесла она, не отрывая страстного взгляда от Аверина.

– Попросим, господа! Попросим! – зааплодировал я, подыгрывая напарнице.

Ресторанный люд, который к этому времени был «под шафе», поддержал меня дружными аплодисментами. Евдокия, не дожидаясь согласия бандита, легко вбежала на эстраду и привычно заняла место возле стойки микрофона. Взяв для разминки пару аккордов, она наклонилась к микрофону и неожиданно низким голосом с хрипотцой пропела:

– Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла-а-а!

Дальше следовало повествование о девушке, которая «мир блатной забыла» и «много на себя взяла»!

Евдокия привычно разыграла песню «в лицах» и уже к четвёртому куплету ей подпевал весь ресторан.

– Теперь расплачиваться поздно! Посмотри на звёзды… – с надрывом выводила Грач, и во всём её обличии явственно проступили черты закоренелого уголовника.

– Гоп-стоп! – дружно кричала аверинская компания.

– Сэмэн, засунь ей под ребро! – хрипела Евдокия.

– Гоп-стоп! – вторил ей пьяный зал.

– Смотри, не обломай «перо»! Об это каменное сердце… – срывалась на фальцет певица.

Последние аккорды блатной песни потонули в аплодисментах и криках «браво», и лишь Скотч молча «поедал» Евдокию глазами. Потом она спела ещё парочку песен «дворовой» тематики и закончила выступление душещипательным романсом, популярным в тридцатые годы века прошедшего. Зал сначала загрустил, а потом наградил Евдокию бурными аплодисментами.

– Режиссёр! – подозвал меня Скотч, – Можешь петь и плясать здесь ровно неделю, двадцать процентов от сборов пожертвуешь мне… на благотворительность. Всё понял, москвич?

– Всё господин Аверин! Премного Вам благодарны! – изогнулся я в раболепном поклоне, но по взгляду Евдокии понял, что переигрываю.

Вечером в номере, пересчитывая щедрые «чаевые», Евдокия задумчиво произнесла:

– А ведь не растопила я сердце господина Аверина! Песни мои ему понравились, и да меня он взглядом раздевал, но головы не терял. Я таких отношу к категории опасных мужчин: никогда не знаешь, что у них на уме.

Я в ответ промолчал, но на сердце у меня было тяжело. Может, зря я связался с Авериным? Может, надо было устроить всё как-то иначе? В конце концов, этот бандит в моей игре всего лишь проходная пешка! Не слишком ли много времени и сил я трачу на него?

– Не бери в голову! – попыталась успокоить меня Евдокия, заметив мой понурый вид. – Отыграем недельку, а там будет видно. Сейчас давай ложиться спать.

У меня был большой соблазн расценить последнюю фразу, как предложение остаться на ночь, но я не до конца был уверен в успехе, а получать гитарой по голове что-то не хотелось.

Утром мне в номер позвонил мужчина и предложил купить акции Кандагарского горно-обогатительного комбината. Это была условная фраза. Через полчаса я гулял со связным в запущенном местном парке. Как я и предполагал, Центр интересовали дальнейшие политические перспективы развития Тарской республики.

– Аналитики дают не очень хороший прогноз: в республике разгораются криминальные войны за обладание нефтяным холдингом. Тот, кто будет владеть тарской нефтью, наверняка усадит своего человека в кресло президента республики, – будничным голосом рассуждал связной. – Кроме того, в призовую гонку включились местные националисты, имеющие тесные контакты с ваххабитами, а также небезызвестный господин Березуцкий, находящийся в данный момент в «политической ссылке» в Лондоне. Настораживает откровенно пассивная позиция Москвы. Её кандидат на предстоящие президентские выборы господин Воронцов – политический труп. Это откровенный блеф, за него не будут голосовать даже коммунисты. Создаётся ощущение, что Кремль готов договариваться хоть с чёртом, если у того в руках будут символы президентской власти. При подобном политическом попустительстве, гражданская война может стать реальностью! Мусульманские экстремисты не отказались от идеи создания на территории России мусульманского государства. После Чечни они будут действовать тоньше, но настойчивее, и я бы сказал, коварнее. Ваша задача – помешать осуществлению этих планов. Постарайтесь найти в республике политически здравомыслящих людей, возможно, из окружения прежнего президента.

В конце встречи связной передал мне канал экстренной связи и, пожимая руку на прощанье, сказал:

– Положение наше хуже губернаторского: Москва решила принудить ЗГС к открытому сотрудничеству, так что на помощь ФСБ можно не рассчитывать!

Глава 4

В разгар рабочего дня хорошенькая секретарша доложила Коху, что «…вертолётная площадка Тарского нефтеперерабатывающего завода расчищена, и если он пожелает, то вылет состоится в удобное для него время». Это была информация, которую Кох давно ждал. В переводе на русский устный эта фраза означала, что старая «крыша» устранена, и завод находится под его полным контролем. Кох понимал, что «проглотить» весь нефтяной холдинг разом он не в состоянии, поэтому решил прибирать его к рукам по частям. Самое трудное в этой задаче было не просто поставить своих людей на ключевые посты, самое трудное удержать всё богатство в своих руках, так как война за обладание тарской нефтью в одночасье не прекратится: уж слишком заманчивый призовой фонд.

Кох придвинул к себе несколько печатных листов – это была аналитическая справка, которую начальник службы безопасности, старый чекист Богданович, представлял ему ежемесячно. Пробежав глазами текст, Кох маркером выделил два абзаца, где говорилось об активизации местных националистов при поддержке мусульман-ваххабитов и отсутствии какой-либо реакции на происходящие в республики события со стороны федерального центра. Генрих Вольфович нажал кнопку переговорного устройства, и, не отрываясь от справки, произнёс три слова:

– Богдановича ко мне.

Богданович появился быстро, словно находился в приёмной и ждал приглашения. Высокий и худощавый Богданович имел вид человека, страдающего хронической язвой, только глаза выдавали в нём холодный и расчётливый ум профессионала. Тридцатилетняя служба в КГБ на различных командно-оперативных должностях была хорошей рекомендацией, поэтому Кох взял его на работу без долгих раздумий, и не ошибся.

Богданович был профессионалом до мозга костей: он не употреблял спиртное, не курил, его не интересовали женщины, он не был жаден до денег и не являлся карьеристом. Когда-то у него была семья, но пять лет назад жена умерла, а дети выросли и разъехались ещё раньше. Богданович жил работой: только на работе он чувствовал себя психологически комфортно и уверенно. Никто, кроме него, не обладал таким опытом оперативной работы и работы с агентурой. Борис Богданович приходил на работу раньше всех и уходил домой поздно вечером, когда город уже спал. Иногда он пропадал и появлялся в офисе через несколько дней. Это означало, что Борис Юрьевич нащупал что-то очень важное. Результатом таких отлучек являлись хитроумные оперативные комбинации, благодаря которым Кох был ещё жив. Раз в месяц Борис Юрьевич готовил для шефа аналитическую справку. Это не входило в его непосредственные обязанности, но Борис Юрьевич относился к анализу оперативной обстановки очень ответственно, считая, что без этого невозможно разрабатывать стратегию «главного удара».

Кох высоко ценил его аналитические способности, так как предположения Богдановича в большей степени оказывались верными.

– Поясни! – коротко бросил Кох вошедшему начальнику службы безопасности и пододвинул ему листок с пометками.

Богданович взглянул на свою справку и, не меняя выражения лица, без предисловий ровным голосом стал давать пояснения. Кох слушал внимательно и ловил себя на мысли, что Богданович заранее подготовился к этому визиту: формулировки были точны и лаконичны, предложения конкретны, а выводы убедительны.

– Меня настораживает не активизация мусульманского подполья: их действия в общих чертах можно просчитать без труда, меня очень беспокоит позиция Москвы, – тихо, но внятно проговаривал каждое предложение ветеран отечественной спецслужбы. – При такой сложной политической обстановке, которая имеет место в республике, федеральный центр обязан предпринять целую серию мер экстренного характера для нормализации обстановки, но этого нет. Что это – элементарный просчёт? Вряд ли! Сейчас не девяностые годы, когда слабость центра была общеизвестна, скорее всего, замышляется какая-то хитрая комбинация. Поверьте моему слову: в Москве сидят профессионалы экстра-класса, и они не будут зацикливаться на экономической составляющей существующей проблемы. Интуиция мне подсказывает, что мои бывшие коллеги начали большую игру, в которой Тарской республике отводится роль жертвенного барана.

– Вы не утрируете, Борис Юрьевич? – не выдержал и перебил Кох. – Целая республика в качестве разменной пешки?

– Когда на кону стоят интересы всего государства, это малая жертва. В истории государства российского верховные правители шли и на большие жертвы.

– Интересы государства? А может быть, интересы первых лиц государства?

– Разве это что-то меняет? Политик, обладающий президентскими полномочиями для осуществления задуманной им комбинации, задействует весь административный ресурс. Я допускаю даже силовое решение проблемы. Беда в том, что мы не знаем конечной цели их замыслов, поэтому не можем выстроить результативную линию защиты. Пока не можем! Конечно, я могу гарантировать безопасность на начальном этапе, но при условии, что наше присутствие в республике будет номинальным, то есть мы откажемся от претензий на нефтяной холдинг «Чёрное золото».

– Уйти с рынка? Никогда! Вы что, не понимаете, что отказ от борьбы за тарскую нефть равносилен поражению! Да меня компаньоны сожрут с потрохами!

– Тогда будем готовиться к затяжным боям, боюсь, что вестись они будут с переменным успехом.

– Можете объявлять мобилизацию, со своей стороны я денег не пожалею. Да, вот что я ещё хотел сказать: Борис Юрьевич, не мне Вас учить, но вряд ли Центр оставил республику без присмотра. Местное ФСБ не в счёт, ищите московских эмиссаров. В выборе сил и средств себя можете не ограничивать.

– Уже! – коротко ответил Богданович. – Уже ищем, и вот ещё что… – с этими словами Богданович извлёк из кожаной папки листок бумаги и передал шефу.

– Что? Березуцкий прилетает в Москву? Он что, сумасшедший? Он же в розыске! Да его возьмут прямо у трапа самолёта, – удивился Кох.

– Не возьмут, – невозмутимо возразил Богданович. – Он прилетает, как Лазарь Белевич, бизнесмен с двойным гражданством. Не думаю, что для моих бывших коллег это является тайной, но сейчас его не тронут. Видимо, визит Березуцкого кремлёвским аналитикам «в масть». Кстати, в плане у Березуцкого рабочая поездка в Приволжскую Тарскую республику, с целью ознакомления с работой холдинга «Чёрное золото» на предмет заключения взаимовыгодных контрактов.

– Мне надо подумать! Можете быть свободны.

После ухода Богдановича Кох включил огромную плазменную панель, и, удобно устроившись в кресле, стал переключаться с канала на канал.

– Что за чёрт! – выругался Кох, глядя на экран. Из десятка просмотренных им каналов четыре транслировали передачи, посвящённые венценосной семье Романовых. На первом канале популярный женоподобный историк визгливым голосом с надрывом рассказывал о казни самодержца в доме инженера Ипатьева. На соседнем канале шёл фильм с участием популярного английского актёра, сыгравшего одного из убийц русского царя и его семьи, а на канале «Культурный досуг» два известных писателя до хрипоты и взаимных оскорблений спорили о роли самодержавия в российской истории. Даже кабельное телевиденье демонстрировало документальный фильм из цикла «Россия, которую мы потеряли», в котором авторы старались убедить зрителя в том, что все беды в России начались после отречения от престола Николая II.

– Это что-то новенькое! – произнёс вслух Генрих Вольфович, отлично знавший расценки за эфирное время. – Интересно, кому и зачем это понадобилось? Очень интересно! – подумал Кох и переключился на канал «Защитник Отечества». На канале шла передача о необходимости возрождения символов воинской доблести – Георгиевских крестов, и введении в армии и на флоте полковых (корабельных) священников.

На экране молоденькие солдатики старательно крестили бритые лбы и целовали крест батюшке, который в прошлой жизни был опытным и идеологически выдержанным политработником.

Кох смачно плюнул в экран и выключил телевизор. Он чувствовал, что чего-то не понимает, что-то очень важное прошло мимо его сознания. Вокруг него крутились и куда-то утекали большие деньги, а он не владел информацией. Генрих Вольфович не верил в благородные порывы души, оплаченные из чужого кошелька, поэтому телевизионная раскрутка страстотерпцев Романовых ему не нравилась. Самого Романова он считал плохим политиком и слабым руководителем, слабоволие которого привело Россию к политическому и экономическому краху, но кто-то упорно, не жалея денег, пытался внушить россиянам обратное. Но кто этот таинственный кукловод?

– Березуцкий! – воскликнул Кох, осенённый догадкой, и хлопнул себя по коленке. – Ну, конечно, Березуцкий, больше некому! Узнаю его почерк. Ах, старый лис, опять готовит какую-то грандиозную аферу! Не человек, а генератор паскудных идей! – восхищённо воскликнул Кох, у которого в голове сложилась цельная картина происходящего. Теперь он смотрел на мир глазами Березуцкого и понимал его замысел.

Березуцкий не оставил мысль о политическом переустройстве России. Однажды он был близок к осуществлению своей мечты, но происки конкурентов и завистников рассорили его с Харьковским. После чего Борис Исаакович сначала лишился всех занимаемых постов, а потом и самой России. Вынужденная эмиграция в Лондон больно ударила по его самолюбию, а таких обид Борис Исаакович не прощал. Он вообще не умел прощать.

Как-то в детстве его обидел мальчишка из соседнего двора: выгреб из карманов школьной курточки все деньги, которые родители дали на обед, а потом, для куража, дал щуплому Боре в ухо.

Прошло три десятка лет, и Борис Исаакович встретил обидчика, который по иронии судьбы превратился в крупного бизнесмена. Борис Исаакович, к величайшему удивлению последнего, встретил его, как лучшего друга, хотя дружбы между ними никогда не водилось. После дружеских объятий и похлопываний по плечам, Березуцкий с ходу предложил новообретённому земляку крупный совместный проект на очень выгодных условиях. Земляк подумал-подумал, и согласился, так как не имел, как его новый напарник, выходов на международные рынки. Через полгода, когда дела пошли на лад и ожидались баснословные прибыли, Борис Исаакович неожиданно предложил компаньону выкупить у него долю.

– Понимаешь, я тут заводик автомобильный на Волге прикупил, так что средства на модернизацию нужны, как воздух, а два таких крупных проекта я не вытяну! – пояснял он компаньону.

Компаньон подумал и вложил в «перспективный» проект почти всё своё состояние, предварительно выкупив у Бориса Исааковича его долю. Однако после этого его стали преследовать неудачи, и вскоре он благополучно обанкротился. В Москве откровенно поговаривали, что банкротство не обошлось без «дружеского участия» Березуцкого.

Однажды, на одной из пресс-конференций, молодая пронырливая журналистка спросила Бориса Исааковича о «прогоревшем» компаньоне в лоб. Березуцкий, ничуть не смутившись, ответил:

– Когда-то давно он наступил мне в трамвае на ногу!

– Я могу Вас процитировать? – не унималась начинающая «акула пера».

– Можете, – спокойно ответил Борис Исаакович и показал ей свою сутулую спину.

– То, что Боря страстно желает написать нынешнему Президенту в суп, мне понятно, но при чём здесь самодержавие? – рассуждал Кох. – Делать ставку на замену президентской власти самодержавием или конституционной монархией глупо: не тот политический момент. Русский народ давно не испытывает ностальгии о государе-батюшке. Нет, самодержавие – это анахронизм, и вряд ли Березуцкий всерьёз делает на него ставку.

В этот момент пронзительно зазвонил телефон. Кох снял трубку и услышал тревожный голос Богдановича:

– Генрих Вольфович, у нас ЧП! Включите телевизор!

Кох торопливо схватил пульт и нажал на первую попавшую под палец кнопку. Переключать каналы не пришлось: по всем каналам шёл экстренный выпуск новостей. Операторы снимали крупным планом горящие развалины здания, вокруг метались обезумевшие люди, милиционеры пытались поставить оцепление и освободить проезд для пожарных машин. Недалеко от очага пожара находилось несколько машин «скорой помощи», но, судя по всему, спасать было некого.

За кадром звучал испуганный голос комментатора, который скороговоркой сообщил, что в одиннадцать часов в здании центрального филиала холдинга «Чёрное золото» произошёл сильный взрыв. Здание сильно разрушено, и по всей вероятности, выживших нет. По предположению пожарных и взрывотехников, эпицентр взрыва находился на третьем этаже, в конференц-зале, где проходило собрание Совета директоров.

– Ты объявил мобилизацию? – сквозь зубы спросил Кох по телефону начальника службы безопасности.

– Ещё нет, – виновато ответил Богданович.

– Тогда объявляй немедленно! Война началась!

* * *

В это тихое сентябрьское утро по булыжным мостовым Казань-града шла пара влюблённых. Это была красивая пара. Прохожие, улыбаясь, оборачивались им вслед. Белокурый молодой человек в голубой рубашке с расстёгнутым воротом был беззаботно весел и чем-то неуловимо напоминал молодого Есенина. В правой руке он нёс тяжёлый кожаный портфель, из которого торчали свёрнутые в рулоны чертежи, а левой рукой обнимал за плечи юную спутницу – молодую стройную девушку с легкомысленными рыжими кудряшками и зелёными озорными глазами.

Девушка белозубо улыбалась и поминутно заглядывала молодому человеку в глаза. Правой рукой девушка обнимала друга за талию, а в левой руке держала длинный чёрный тубус, в котором, по всей вероятности, находились чертежи. Одета она была в ситцевое платье весёленькой расцветки, которое очень шло к её рыжей причёске. Юная красотка периодически подёргивала левым плечом, пытаясь поправить сползающий с плеча ремень дамской сумочки. Даже не самый наблюдательный прохожий с первого взгляда мог определить в них влюблённых студентов, спешащих на лекции в знаменитый Казань-градский университет.

Но влюблённая пара миновала здание университета и неожиданно свернула к первому корпусу старинного трёхэтажного здания, фасад которого был затянут зелёной строительной сеткой. В здании полным ходом шёл ремонт.

Молодые люди отогнули край сетки и проникли внутрь здания, после чего по переходу направились во второй корпус. Миновав зимний сад – гордость управляющего имуществом холдинга «Чёрное золото», парень и девушка подошли к центральной лестнице, на которой стоял бдительный охранник. На плече у охранника потрескивала и периодически с шипеньем и шумом выдавала куски фраз переносная рация.

– Здравствуйте! – улыбнулась девушка ставшему на их пути охраннику. – Нам срочно надо на третий этаж, в конференц-зал, нас там ждут.

– Придётся подождать! Там началось заседание Совета директоров и вход только по пропускам, – холодно ответил охранник, понимая, что пара юных студентов на такое серьёзное мероприятие пропусков иметь не может.

– Вы не понимаете! Нас там ждут! Мы принесли демонстрационные материалы, – настаивала девушка. – Вот здесь находятся дискеты для компьютера, – девушка тряхнула левым плечом, на котором висела дамская сумочка, – А в портфеле образцы продукции нашего предприятия.

– Я не имею на вас счёт никаких указаний, поэтому пропустить не могу! – упирался охранник.

– Может, Вы свяжетесь с вашими коллегами, и они проводят нас к секретарю? – вмешался молодой человек.

Охранник нехотя вызвал по рации напарника и перепоручил надоедливых посетителей ему. В секретариате, возле дверей конференц-зала, находился ещё один охранник и хорошенькая, но замученная непрерывными телефонными звонками секретарь-референт.

– Здравствуйте! – с пионерским задором обратилась к ним девушка, и, весело тряхнув кудряшками, вновь завела разговор о демонстрационных материалах.

– Покажите, что у Вас в сумочке, – распорядился охранник.

– Сейчас! – радостно пообещали Рыжие Кудряшки и стали торопливо копаться в сумочке. – Да где же он? Ага, нашла! – и девушка извлекла из сумочки маленький серебристый револьвер.

Охранник мгновенно напрягся и протянул к револьверу свою лапу.

– Да это зажигалка! – рассмеялась девушка, – Вот смотрите! – и она нажала на курок. Негромко, как-то совсем не страшно, прозвучал выстрел, и маленькая свинцовая пуля вошла охраннику прямо в глаз. Охранник застыл на несколько секунд, а потом с грохотом повалился на пол.

– Шалунья! – мягко пожурил её молодой человек, и, переступив через труп, устремился в конференц-зал.

– Что Вы делаете? Туда нельзя! – с ужасом залепетала секретарь-референт, не в силах оторвать взгляд от расплывающегося вокруг головы мёртвого охранника тёмно-красного пятна.

– Можно! Сегодня всё можно! – уверенно возразила девушка-убийца, деловито засовывая пистолет в сумочку.

В конференц-зале витала приличествующая для подобного мероприятия скука. Докладчик перешёл к основному разделу сообщения, когда распахнулись двери и в зал вошли парень и девушка.

– Здравствуйте! – радостно поздоровалась со всеми присутствующими девушка.

– Мы пришли пригласить Вас, – продолжила незнакомка и взяла тубус двумя руками.

– Пригласить? Нас? Куда пригласить? – опешил от наглости председатель Совета директоров, и его лицо стало медленно приобретать бордовый оттенок.

– Туда, где мы все будем счастливы, – спокойно ответил молодой человек, деловито копаясь в большом портфеле.

– В рай! – уточнила девушка, после чего она и её напарник одновременно замкнули цепи подрыва.

Взрыв огромной силы разметал внутренние перегородки и выбил стеклопакеты. Потолок, который раньше держался на колоннах, а после евроремонта на честном слове подрядчика, тяжело рухнул на дубовый паркет. В наступившей тишине не было слышно ни криков раненых, ни мольбы о помощи, лишь потрескивало пламя, которое с каждой секундой набирало силу. Через мгновение улица наполнилась истеричными женскими криками, которым запоздало вторили пожарная сирена и сигнализации припаркованных рядом с горящим зданием машин.

…Недалеко от здания, на проезжей части одиноко лежала оторванная и покорёженная взрывом металлическая табличка, на которой можно было разобрать два слова – «Чёрное золото».