Текст книги "Министры финансов"

Историческая память о выдающемся государственном деятеле Российской империи сохранилась не только в сфере финансов. В честь Канкрина назван род растений Канкриния; найденный на Урале минерал. В конце XX – начале XXI века выдающемуся министру финансов были установлены бронзовые бюсты в Санкт-Петербурге и в Ленинградской области.

Егору Францевичу были посвящены стихотворения и эпиграммы поэтов XIX века. Известно, что он был большим любителем женской красоты. По словам писателя Н. С. Лескова, министр «любил поволочиться» и «любовных грешков у графа Канкрина как у очень умного человека, с очень живою фантазией было много». Стоит заметить, что Лесков сделал Канкрина и других сотрудников Министерства финансов, в том числе Ф. П. Вронченко, прототипами героев своего художественного произведения «Совместители», написанного, видимо, на основе неких документальных фактов.

* * *

Е. Ф. Канкрину было посвящено стихотворение поэта В. Г. Бенедиктова:

 
Я помню: был старик – высокий, худощавый,
Лик бледный, свод чела разумно-величавый,
Весь лысый, на висках седых волос клочки,
Глаза под зонтиком и тёмные очки.
Правительственный сан! Огромные заботы!
Согбен под колесом полезной всем работы,
Угодничества чужд, он был во весь свой век
Советный муж везде и всюду – человек,
Всегда доступен всем для нужд, и просьб, и жалоб,
Выслушивает всех, очки поднимет на лоб,
И видится, как мысль бьёт в виде двух лучей
Из синих, наискось приподнятых очей;
Иного ободрит улыбкою привета,
Другому, ждущему на свой вопрос ответа,
На иностранный лад слова произнося,
Спокойно говорит: «Нет, патушка, нелься».
Народным голосом и милостью престольной
Увенчанный старик, под шляпой треугольной,
В шинели серенькой, надетой в рукава,
В прогулке утренней протащится сперва –
И возвращается в свой кабинет рабочий,
Где труд его кипит с утра до поздней ночи.
Угодно ль заглянуть вам в этот кабинет?
Здесь нету роскоши, удобств излишних нет,
Всё дышит простотой студентской кельи скромной:
Здесь к спинке кресел сам хозяин экономный,
Чтоб слабых глаз его свет лишний не терзал,
Большой картонный лист бечёвкой привязал;
Тут – груды книг, бумаг, а тут запас дешёвых
Неслиндовских сигар и трубок тростниковых,
Линейки, циркули; а дальше – на полу –
Различных свёртков ряд, уставленный в углу:
Там планы, чертежи, таблицы, счёты, сметы;
Здесь – письменный прибор. Вот все почти предметы!
И посреди всего – он сам, едва живой,
Он – пара тощих ног с могучей головой!
Крест-накрест две руки, двух метких глаз оглядка
Да тонко сжатых губ изогнутая складка –
Вот всё! – Но он тут – вождь, он тут душа всего,
А там орудия и армия его:
Вокруг него кишат и движутся, как тени,
Директоры, главы различных отделений,
Вице-начальники, светила разных мест,
Навыйные кресты и сотни лент и звёзд;
Те в деле уж под ним, а те на изготовке,
Те перьями скрипят и пишут по диктовке,
А он, по комнате печатая свой шаг,
Проходит, не смотря на бренный склад бумаг,
С сигарою в зубах, в исканье целей важных,
Дум нечернильных полн и мыслей небумажных.
Вдруг: «Болен, – говорят, – подагрой поражён», –
И подчинённый мир в унынье погружён,
Собрались поутру в приёмной, – словно ропот
Смятенных волн морских – вопросы, говор, шёпот:
«Что? – Как? – Не лучше ли? – Недоспанных ночей
Последствие! – Упрям! Не слушает врачей.
Он всем необходим; сам царь его так ценит!
Что, если он… того… ну кто его заменит?»
 

Вронченко
Фёдор
Павлович
(1779(1780)–1854)

Фёдор Павлович Вронченко родился в семье провинциального священника, предки которого были обедневшими дворянами. В юношеские годы он мечтал о военной карьере, однако волею судьбы окончил юридический факультет Московского университета с золотой и серебряными медалями за успехи в науках и поведении. Преподаватели университета отмечали его трудолюбие, аккуратность, благовоспитанность и уважение к начальству. В университете Фёдор Павлович, помимо права, интересовался историей, экономикой и иностранными языками.

Несмотря на простое происхождение, неприятную внешность и некоторую грубость, которую отмечали современники, Фёдор Павлович сделал быструю успешную карьеру. Сразу после окончания университета служил в канцелярии Н. Н. Новосильцева, близкого к Александру I. Благодаря протекции Новосильцева Фёдор Павлович вошёл в свиту императора. Поскольку у Вронченко был безупречный, каллиграфический почерк, ему было поручено готовить и редактировать документацию. Позже Фёдор Павлович стал личным секретарём влиятельного графа В. П. Кочубея, одного из ближайших помощников М. М. Сперанского (и близким человеком семьи М. М. Сперанского). Вронченко принимал участие в военных походах в составе свиты императора.

В разные годы занимал должности начальников различных отделений в Министерстве внутренних дел, а также в канцелярии Министерства финансов, куда поступил на службу в 1810 году. В период, когда финансовое ведомство возглавлял Е. Ф. Канкрин, Вронченко занимал различные руководящие должности в Министерстве финансов, являлся членом секретных комитетов. Во время отсутствия министра Фёдор Павлович неоднократно замещал его. В 1840 году он становится товарищем (заместителем) министра. Егор Францевич рассматривал Вронченко как своего преемника и глубоко ему доверял, однако выдающейся личностью не считал, отмечая: «Вронченко – пороху не выдумает». Перед смертью Е. Ф. Канкрин подготовил специальное финансовое руководство для своего товарища, и новый министр строго следовал этой инструкции.

Трудолюбие чиновника и поддержка Е. Ф. Канкрина, очевидно, сыграли важную роль в его назначении на должность министра. Сам Фёдор Павлович, скорее всего, не стремился к тому, чтобы занять министерское кресло. Сохранились свидетельства, что он первоначально хотел отказаться от готовящегося ему предложения, но решение о назначении было принято лично Николаем I. «Я, Ваше Величество, – взмолился Вронченко, – не смею быть министром!» «Знаю, знаю! – стал успокаивать его Николай. – Но выучишься и будешь уметь! Я вот тоже не готовился быть царём, а видишь – пришлось…»

Знаком особого расположения со стороны Николая I можно рассматривать и то, что чин действительного статского советника был пожалован финансисту до того, как он был назначен на высокую должность.

Фактически Вронченко руководил министерством с 1844 по 1852 год. Вступив в должность в 64 года, он стал самым пожилым министром финансов за всю историю России.

В период министерства Вронченко завершилась денежная реформа Е. Ф. Канкрина; выпускались билеты государственного казначейства, и были окончательно ликвидированы ассигнации; прекратился выпуск платиновой монеты (это было неоднозначное решение); возросла роль казённых банков; был введён новый таможенный тариф, понизивший тарифные ставки; основным источником бюджета стали откупы; происходило повышение прямых и косвенных налогов. Вронченко, как и Е. Ф. Канкрин, был убеждённым сторонником протекционизма и с твёрдостью отбивал натиск лоббистов свободной торговли.

Вронченко выступал ревностным исполнителем воли Николая I, который доверял ему. Вместе с тем важную роль в управлении финансами империи в период министерства Вронченко играл и сам царь. Николай I всячески поощрял Вронченко, наградил его орденами, возвёл в графское достоинство. Фёдор Павлович входил в узкий круг приближённых императора, с которыми тот обедал. Несмотря на особое расположение Николая I, Вронченко боялся царя до полуобморочного состояния. Сохранились свидетельства о том, что перед встречей с императором он проводил ночные совещания, не спал от страха ночью, при докладах терял голос.

Вронченко был некрасив. Его называли «громадным шимпанзе… в очках, с крашенными в какой-то малиновый цвет бровями и бакенбардами, с любострастно расширенным до самых ушей ртом». А в народе министра прозвали “Вранченко”, “Неотёсанный попович”, “Каратыгин нашей министерской группы”».

Министр не был женат и был принципиальным противником браков, хотя был известен как большой поклонник женщин, из-за чего имел дурную репутацию в обществе. «Заглядывал под шляпку каждой встречной даме, не гнушаясь и падшими женщинами» – это сказано о нём.

По словам писателя Н. С. Лескова: «Вронченко был превеликий ухаживатель: только в этом игры и любезности той не было, как в Канкрине».

Современники характеризовали Вронченко как «холостяка, страстного до женщин, впрочем, умного и дельного». В исследовательских работах отмечается его честность (никто не упрекнул в нечестности) и преданность службе, немногословность, простота и доступность, но вместе с тем подозрительность (заставлял в личном присутствии распечатывать пакеты), цинизм, грубость и вспыльчивость характера, проявлявшаяся перед подчинёнными. К. И. Фишер писал о Вронченко: «Грубый, как мужик, он понял, что министр должен быть вежлив, – и стал вежливым. Подчинённому говорил: “Имею честь покорнейше просить, садитесь на диван!” – и потом вдруг срывается на свою обычную колею… Учтив, как лакей, и груб, как лакей».

Жёсткую характеристику Фёдору Павловичу дал государственный деятель князь П. В. Долгоруков. Он назвал Вронченко «человеком ума необыкновенного, обладавшим обширными сведениями и замечательным даром слова, но властолюбивым, коварным, бездушным и жестоким». Литературоведы считают, что прототипом образа бездушного чиновника, принимавшим капитана Копейкина, в «Мёртвых душах» Гоголя послужил именно Вронченко. Поговаривали, что якобы, будучи министром, Фёдор Павлович отказался принять и разговаривать с собственным 90-летним отцом, сельским священником, чем вызвал смерть последнего. Насколько такого рода история достоверна, сейчас сказать трудно, но, видимо, Фёдор Павлович давал поводы для подобных рассказов.

В 1851 году Фёдор Павлович заболел водяной болезнью и отошёл от управления министерством, а в 1852 году скончался. На похоронах министра присутствовал император. Своё состояние финансист завещал, по одним данным, брату (целиком), по другим (частично) – императору Николаю I.

Помимо деятельности в системе управления Российской империей, Вронченко по традиции являлся почётным членом Русского географического общества, в создании которого участвовал вместе со своим братом (выдающимся путешественником и учёным), а также был почётным членом Академии наук, однако специальных работ по финансам не подготовил.

Именем Вронченко был назван корабль Балтийского военно-морского флота Российской империи «Граф Вронченко», принимавший участие в военных действиях. Про пароход Фёдор Павлович шутливо говорил: «На графе Вронченко далеко не уедешь».

Деятельность Вронченко в качестве министра финансов в историографии оценивается по-разному. Одни авторы вменяют ему допущенные просчёты в экономике, называют министра человеком ограниченным, понимавшим только текущие задачи; другие оценивают его вклад в экономическое развитие страны в основном положительно. Думается, что критические, иногда очень злые оценки деятельности министра связаны с тем, что в целом период правления Николая I в историографии оценивается негативно, хотя следует отметить, что на этот счёт существуют и другие, хорошо мотивированные точки зрения. Думается, что Фёдор Павлович в действительности не был тем монстром и отчасти комичным персонажем, каким его хотелось бы представить многим современникам, а скорее, на самом деле был умным, трудолюбивым, ловким, послушным исполнителем царской воли, верным помощником государя.

На протяжении министерства Вронченко российская денежная система сохраняла стабильность, хотя отчасти в связи с войнами, просчётами, излишними расходами и отдельными авантюрами, в которые ввязывалась наша власть, запас прочности и резервы, которые были созданы при Егоре Францевиче Канкрине, были растрачены, увеличились долги. Далеко не все эти проблемы корректно ставить в вину одному Фёдору Павловичу, который в значительной степени был обязан своим выдвижением тем, что не имел ни желания, ни возможности хоть как-то ограничивать волю монарха.

Брок
Пётр (феликс)
Фёдорович
(1805–1875)

Пётр Фёдорович Брок родился в Санкт-Петербурге в дворянской лютеранской семье. Отец немец, участник Отечественной войны 1812 года, а мать француженка. Пётр Фёдорович получил домашнее образование, затем поступил в Благородный пансион при Московском университете, а позже окончил и сам университет. Во время студенчества был масоном.

После окончания университета П. Ф. Брок поступил на государственную службу в Санкт-Петербурге. Служил в ведомстве путей сообщения, Государственном заёмном банке, кабинете министров и т. д. В Министерство финансов поступил на службу в 1825 году при министре Е. Ф. Канкрине. В 1849 году занял должность помощника (товарища) министра финансов Ф. П. Вронченко. В период отъездов и болезни министра руководил работой министерства.

В 1852 году сразу после смерти Вронченко Пётр Фёдорович стал управляющим Министерством финансов, а через год был назначен министром финансов и занимал эту должность до 1858 года. По свидетельству современников, П. Ф. Брок стал министром благодаря поддержке председателя комитета министров А. И. Чернышёва.

Назначение Брока на должность министра в обществе было встречено с иронией. Князь Меншиков шутил: «Видно, плохи наши финансы, коли прибегли ко Броку» (то есть к оброку).

Главным событием в период министерства Петра Фёдоровича была Крымская война 1853–1856 годов, которая привела к ухудшению экономической ситуации в стране, росту государственных расходов и потере Россией внешних рынков из-за международной изоляции страны. В период войны был выпущен большой заём, необеспеченные кредитные билеты, наложен запрет на вывоз золота и ограничена выдача золота в обмен на кредитные билеты. После войны и воцарения на престол нового императора Александра II Брок смог сохранить за собой министерское кресло. Финансовое ведомство заключило внешние займы, была понижена процентная ставка по вкладам, пересмотрен таможенный тариф с целью уменьшения пошлины на ввоз товаров, предпринималось содействие возникновению акционерных обществ.

Помимо деятельности, связанной с управлением государственными финансами, Пётр Фёдорович занимался музыкой; являлся почётным членом Академии наук, Казанского экономического общества, действительным членом Русского географического общества.

В 1858 году Александр II отправил Петра Фёдоровича в отставку (формально в ответ на его просьбу, а в действительности из-за ухудшения финансовой ситуации в стране). После отставки и до болезни П. Ф. Брок занимал различные второстепенные государственные должности.

Об отставке Брока современники отзывались с иронией: «От Брока ничего не осталось. Так – гладкое место, как у майора Ковалёва от сбежавшего носа». П. В. Долгоруков критически оценивал деятельность уволенного министра. Он считал, что «Брок глуп» и при нём «в Министерстве финансов была уже такая система – принимать всякую падаль».

Современники характеризовали П. Ф. Брока как опытного и добросовестного чиновника, образцового бюрократа, не оставившего заметного следа в управлении страной и не имевшего большого веса в принятии решений.

Княжевич
Александр
Максимович
(1792–1872)

Александр Максимович Княжевич родился в Уфе. Отец – ординарец Г. А. Потёмкина – дворянин сербского происхождения. Братья Александра Максимовича занимали высокие государственные должности.

Княжевич учился в Казанской гимназии, затем поступил в Казанский университет на физико-математический факультет, впоследствии продолжил обучение в Московском университете. Учился Александр Максимович прилежно. В студенческие годы, как лучший студент, читал лекции по математике, заменяя профессора.

Первым в Министерстве финансов начал работать его старший брат Дмитрий, который, видимо, и помог брату поступить в 1811 году на службу в министерство. Брат Алексея Максимовича был очень опытным, деятельным сотрудником Министерства финансов с большим потенциалом, который в случае благоприятного стечения обстоятельств мог бы способствовать его назначению министром. Однако (возможно, отчасти именно в силу этого обстоятельства) у Дмитрия Максимовича не заладились отношения с его начальником, Егором Францевичем Канкриным, и он был вынужден покинуть министерство. Судьбе было угодно, чтобы министром в конце концов стал младший из братьев Княжевичей. Впрочем, путь Алексея Максимовича в министры оказался долгим, непрямым и тернистым.

В 1815 году братья Княжевичи по настоянию М. Б. Барклая-де-Толли работали на Венском конгрессе в комиссии по расчётам России с Австрией. Во время работы в комиссии Александр Максимович сблизился с Е. Ф. Канкриным. На карьеру Княжевича повлияла и женитьба на баронессе Вистингаузен, близкой к императрице Александре Фёдоровне.

Вместе с тем стоит заметить, что продвижение Алексея Максимовича в министерстве не было быстрым и гладким. В период, когда министерство возглавлял Е. Ф. Канкрин, ходили слухи о связях Княжевича с откупщиками и о его взяточничестве. Информация об этом дошла до Николая I. Несмотря на то что Александр Максимович был одним из первых лиц в министерстве в 1840-х – начале 1850-х годов, он не смог найти общего языка с преемником Е. Ф. Канкрина Вронченко. Не сложились у него отношения и с министром П. Ф. Броком. В 1854 году Александр Максимович ушёл из министерства и вернулся туда только после отставки Брока в 1858 году в качестве министра. Княжевич вступил в должность в возрасте 65 лет и стал вторым по счёту (после Ф. П. Вронченко) из числа самых возрастных министров финансов России. «Финансовый патриарх» – так называли его публицисты XIX века.

Точно неясно, кто был инициатором назначения А. М. Княжевича на должность министра. Есть сведения, что сам Александр Максимович не хотел своего выдвижения: он не верил в возможность улучшить финансовую ситуацию в стране. Однако Александр II настоял на назначении и обещал всестороннюю поддержку министру. «Только говорите мне правду», – просил император министра. Видимо, доверие Александра II к чиновнику возникло благодаря опыту Княжевича и его близости к Е. Ф. Канкрину. Известно, что Егор Францевич был трудоголиком и мог работать сутками. Нередко и Княжевичу приходилось работать вместе с Канкриным по ночам.

В период министерства Александра Максимовича была проведена либерализация системы внешнеэкономических связей, объединены все существовавшие кредитные учреждения и создан Государственный банк. Начался переход к акцизной системе, были увеличены налоги и сокращены государственные расходы. Очевидно, последние меры негативно сказались на популярности Княжевича.

Также Министерством финансов был подготовлен проект о введении гласности бюджета, разработана и профинансирована крестьянская реформа 1861 года, организованы выкупные платежи. Александр Максимович был сторонником умеренного, «среднего» проекта реформы. А. М. Княжевич поддерживал железнодорожное строительство, при нём разрешено было заниматься торговлей и предпринимательской деятельностью торговым меньшинствам и т. д.

Министр Княжевич легко попадал под влияние, поддерживал инициативы, исходившие и от других лиц. Например, сильное влияние на министра имел придворный банкир барон А. Л. Штиглиц, впоследствии ставший управляющим Государственным банком. Также Княжевич был под сильным влиянием либерального «фритредерского» лобби (выступавшего за свободную торговлю) в самом Министерстве финансов.

По словам П. В. Долгорукова, в Министерстве финансов при Княжевиче существовала коррупция. «Племянники министра, – пишет Долгоруков, – создали себе исключительное и небывалое положение. Не занимая в Министерстве финансов никаких должностей, они пользуются большим влиянием и творят чудеса беззакония… Нет дела в министерстве, более или менее интересного, в котором бы они не приняли живого участия».

В 1862 году Александр Максимович был уволен по состоянию здоровья (по официальным данным). Видимо, на отставке сказалась нерешительность финансовой политики Княжевича в эпоху, когда сама императорская власть выступала инициатором радикальных реформ, ну и, конечно же, его возраст тоже сыграл роль.

Когда директор Департамента неокладных сборов К. К. Грот, осуществлявший винную реформу, несогласный с министром, подал в отставку, то Александр Максимович на это заметил: «Если кому и следует уходить, то это мне», – и покинул свой пост. После ухода с министерской должности он продолжал оставаться членом Государственного совета.

Личность Княжевича вызывала, как правило, положительные оценки у современников. Отмечались его «снисходительность и мягкость в обращении», «терпимость», «благодушие», «спокойность» и «трудолюбие». По словам поэта В. Г. Бенедиктова, Княжевич «слава Богу, человек оказался честный и оставил после себя честное имя. Уже немало…». П. М. Ковалевский писал, что министр «был своего рода патриарх. К наружности (его) одинаково пошли бы: митра, тиара, министерский мундир и фрак Фамусова… Речь его была тихая, успокоительная. Он, говорят, всегда успевал успокаивать, если не положением финансов, которое не было таки очень успокоительно, то своими докладами Александру, который его полюбил, как все любили, как и сам он любил всех…». П. В. Долгоруков говорил о Княжевиче: «Когда речь коснётся о нём в обществе, говорят обыкновенно: он добрый человек – как будто этого достаточно для министра». По его характеристике, «Александр Максимович Княжевич – человек добрый, опытный, весьма неглупый, тонкий и хитрый, но в настоящее переходное и важное для России время всего этого ещё весьма недостаточно, чтоб быть министром финансов. Тут надобны талант, энергия, настойчивость характера, чего в Княжевиче совершенно не видно… Конечно, уживчивость качество не дурное, но нельзя же в пользу её жертвовать государственными интересами или соглашаться на всякую нелепость… От такого министра нечего и ожидать, чтобы у него достало смелости настоять перед царём о необходимости для упрочения нашего бюджета сделать его гласным. В таком случае, чтобы язык не прилип к гортани, надобно, чтобы в кармане министра всегда была про запас просьба об увольнении».

Помимо работы в министерстве, Княжевич был членом Вольного экономического общества, Общества поощрения лесного хозяйства, Московского общества сельского хозяйства, ну и, конечно же, Русского географического общества. Александр Максимович занимался и литературной деятельностью. Вместе с братом издавали «Библиотеку для чтения» в качестве приложения к журналу «Сын Отечества».