Текст книги "Министры финансов"

В сатирическом романе-памфлете И. Н. Бродского “Наши министры”, опубликованном в 1909 году, Вышнеградский выведен под именем председателя правления акционерного общества южной сети железных дорог Ивана Николаевича Нижеградского, позже превратившегося в “звезду столичного бюрократического мира”. В романе излагалась история о том, как этот “сластолюбивый старик” соблазнил молодую жену одного из служащих своей компании. Чтобы замаскировать прелюбодеяние, он способствовал её разводу с мужем и новому браку с управляющим южными железными дорогами С. Ю. Теви (то есть Витте), пообещав ему помочь сделать карьеру на государственной службе. Нижеградский сдержал слово и вознёс послушного подчинённого до правительственных высот, а тот, окрепнув в “верхах”, предал благодетеля и занял его место».

А. А. Половцов характеризовал Витте «возлюбленным соумышленником Вышнеградского в железнодорожном вопросе», который «в смысле честности, добросовестности не внушает никакого доверия», хотя и «очень умён, сдержан». Анонимный автор, писавший под псевдонимом «Старый гвардеец» и считавший назначение Витте «кощунством над самодержавием», обращался к императору: «Витте был три года учеником и ближайшим сотрудником Богом казнённого министра – он знал все его секреты и один был в его мыслях – докладывают Вам; и это, действительно, было так в явное глумление над государством, и законами, и здравым смыслом; но не сугубо ли грешно вручать ученику такого учителя продолжение?» «Старый гвардеец» возмущался тем, что Витте «предлагается к превращению из железнодорожного специалиста не только в финансиста, но даже в вершителя судеб этой, ещё более важной и более сложной отрасли, требующей, прежде всего, другой подготовки и обстановки, чем пройденная им у учителя механики Вышнеградского, в прозе, стихах, легендах и сказках прославленного по всей Руси как хищника, увы, многих очаровывающего».

Как отмечает В. Л. Степанов, «Вышнеградский и Витте широко использовали в своей бюрократической практике методы ведения дел в мире бизнеса. Они действовали напористо, стремились всеми возможными способами потеснить конкурирующие ведомства, зачастую не считаясь с устоявшимися нормами поведения в чиновной среде. Министр финансов и его помощник полагали, что ради соблюдения интересов казны годятся любые средства». Н. Н. Изнар подтверждал точку зрения Степанова: «Они (Витте и Вышнеградский) в государственных делах часто действовали, как вольные казаки, ни перед чем не останавливаясь, лишь бы достигнуть намеченной цели. Когда было нужно, пускалось всё в ход – сплетни, интрига и печать. Для того чтобы расположить к себе влиятельные органы печати, на службу в качестве чиновников особых поручений приглашались сотрудники, писавшие статьи, вдохновляемые министром или его ближайшими сотрудниками».

По характеристике В. Л. Степанова, «появившись в Петербурге, Витте стал в частных разговорах пренебрежительно отзываться о министре финансов… Сразу же стал искать в столице других покровителей. Он сумел добиться расположения князя В. П. Мещерского, который в своих воспоминаниях дал ему лестную характеристику… Пытался выставить себя инициатором успешных мероприятий финансового ведомства». А. В. Богданович отмечала в дневнике: «Когда говорили о Вышнеградском, он (Витте) странно как-то о нём говорил – отрицал в нём ораторский талант; сказал, что он слишком распространяется; подаваемые ему записки по разным делам он не приказывает печатать, как другие министры, но их прочитывает и запирает в стол, говоря при этом, что недаром же он десять лет был учителем». В другой ситуации Витте, по словам А. В. Богданович, обратил внимание, «что уже два года он замечал, что Вышнеградский ненормален, а что уже полгода, как он совсем сумасшедший». Когда Вышнеградский уехал в Крым, Витте сказал А. А. Половцову о министре финансов: «К сожалению, это человек, на слова коего полагаться нельзя». После таких разговоров Александр III сказал о своём намерении назначить Витте «на место не могущего продолжать занятия Вышнеградского». В мемуарах И. И. Колышко приводит услышанные им слова Витте о том, что его прочат в министры финансов: «В России тот пан, у кого в руках финансы. Этого до сих пор не понимали. Даже Вышнеградский. Но я их научу».

В то время как Вышнеградский поправлял своё здоровье за границей, Витте продолжал убеждать всех в «неспособности своего начальника к дальнейшей работе». Перед его возвращением Витте говорил государственному контролёру, что Вышнеградский, «вероятно, будет заниматься, а это грозит его здоровью, ибо головные боли всё ещё не проходят и в Стокгольме даже очень его беспокоили». Также Витте отмечал, что «и не заниматься-то нельзя, ибо в министерстве делается Бог знает что».

Редактор «Биржевых ведомостей» С. М. Проппер описывал ситуацию с отставкой И. А. Вышнеградского так: «Заболел министр финансов и ушёл в длительный отпуск. На Витте было возложено представление всеподданнейших докладов по Министерству финансов. Его доклады нравятся императору. Они лишены звонких фраз, просты и хорошо понятны императору и в некоторых случаях сопровождаются простейшими разъяснениями Витте. Доверие императора к нему заметно растёт, и перед ним замаячил, хотя ещё в неопределённом отдалении, портфель министра финансов… В “Московских ведомостях” появляется сенсационная корреспонденция из Санкт-Петербурга: по мнению лиц, которые видели Вышнеградского в последнее время, тот был неизлечимо болен и страдает явно выраженным параличом головного мозга. В связи с этим дальнейшее пребывание Вышнеградского во главе Министерства финансов невозможно… Вышнеградский получает отставку милостивым императорским рескриптом и живёт ещё четыре года в полном здравии и ясном уме. Витте назначается управляющим Министерством финансов с пожалованием чина тайного советника».

В 1892 году С. Ю. Витте возглавил Министерство финансов вместо И. А. Вышнеградского, а через год был утверждён в должности министра финансов и занимал эту должность до 1903 года.

Назначение было ожидаемым и вместе с тем достаточно неожиданным и для самого С. Ю. Витте. В этом Витте признался в своих мемуарах.

С. М. Проппер вспоминал: «Я находился у Витте несколько минут, и мы собирались приступить к работе, когда в комнату ворвался дежурный служащий, высоко держа голубой конверт… Факт назначения министром для Витте также был неожиданностью. Это превосходило его самые смелые ожидания, которые не шли дальше назначения товарищем министра. Я видел, как Витте побледнел, он хотел подняться со своего места, его члены отказывались служить, и он должен был, глубоко вздохнув, опуститься на стул. Дрожащей рукой он взял письмо и долго не открывал конверт. Я хотел поздравить. Движением руки – говорить он ещё не мог – он попросил меня подождать…» Также С. М. Проппер отметил, что одной из первых идей, предложенных на новой должности Витте, было «привлечение известной ему ещё со времён Юго-Западных дорог организации… хлеботорговцев», что «при известных взглядах монарха было несколько смелым для новоназначенного министра».

По многим данным, стремительной карьере Витте способствовал влиятельный князь В. П. Мещерский. Сохранилось воспоминание Мещерского о первой встрече с Сергеем Юльевичем: «Я увидел перед собой высокого роста, хорошо сложенного, с умным, живым и приветливым лицом человека… В чёрном сюртуке, развязный и свободный в своей речи и в каждом своём действии, он мне напомнил наружностью английского государственного человека. Витте мне сразу стал симпатичен своей естественностью, безыскусностью в проявлении им своей личности». По данным И. И. Колышко, покровительство Витте также оказывал адмирал Н. М. Чихачёв.

Другим деятелем, помогавшим Витте в карьере, был малоизвестный сегодня либерал Д. М. Сольский, занимавший должность руководителя Департамента экономии Государственного совета. Современный историк А. В. Пыжиков считает, что его поддержка стала ключевой в продвижении Витте, поскольку Сольский, по сведениям этого же историка, имел большое влияние на Николая II. В частности, А. В. Пыжиков пишет: «Сегодня считается, что наибольшим влиянием на Николая II пользовался Победоносцев. Едва ли это утверждение справедливо: например, разговаривая с кем-нибудь, император мог назвать “всемогущего” обер-прокурора Синода “старым болтуном”. А вот по отношению к Сольскому он никогда не позволял ничего подобного». Вместе с тем многие современники отрицательно отзывались о Д. М. Сольском. Государственный секретарь А. А. Половцов называл его «опасным и презренным покровителем всякой мерзости и пошлости».

Особенно Д. М. Сольский покровительствовал Витте, когда тот был министром финансов. Для Витте поддержка Сольского была крайне важна в делах, касающихся великих князей. Д. М. Сольский поддерживал министра финансов в различных проектах, в том числе по привлечению иностранных инвестиций. Именно Д. М. Сольский отстаивал в Государственном совете нужные законопроекты (известно, что сам Витте не любил дискутировать в Государственном совете). Сергей Юльевич публично признавал заслуги Д. М. Сольского и относился к нему с исключительно подчёркнутым уважением, что было для него нехарактерно (по отношению ко многим современникам Витте относился с нескрываемым хамством). На праздновании полувекового юбилея Д. М. Сольского Витте сказал: «Без прямого и выдающегося участия Дмитрия Мартыновича Сольского не разрешается ни один сколько-нибудь существенный вопрос в области государственного хозяйства и экономической жизни страны. В важнейших делах министр финансов и его ближайшие сотрудники постоянно обращаются к его просвещённым указаниям, черпая в умудрённой разносторонними государственными познаниями опытности его благожелательное руководительство. Когда же убеждения Сольского не согласуются со взглядами финансового ведомства, они оберегают его от недостаточно взвешенных решений». Особое отношение Витте к Сольскому подтверждает и тот факт, что по инициативе Витте «в обход всех его начальников» племянник Д. М. Сольского («маленький, неприглядно сложенный господин») был назначен директором Государственного банка. Об этом факте сообщает С. М. Проппер.

По воспоминаниям И. И. Колышко, граф Сольский «далеко не использовал довлевшей ему власти. Но его уважали, побаивались, и всякого рода “панамы”, хотя при нём и раскрывались, огласки не получали».

А. В. Богданович отмечает, что многие современники были недовольны назначением Витте на пост министра финансов. О Витте говорили, что он «тёмная личность», «аферист», «взяточник», «пользуется тёмной репутацией», «все его ненавидят и все боятся» и т. д. По характеристике, данной И. И. Колышко, «дни восхода звезды Витте во всём отличны от дней её заката. Стройный, сильный, почти красивый в своей некрасивости, почти обаятельный в своём “цинизме”, витязь пробуждённых русских сил, как загадочная русская красавица, кружил головы обещаниями и, как опытная кокетка, обрывал слишком сильные натиски. В бюрократической тине тех дней Витте сверкал, как брошенный в кучу пепла самоцветный камень».

По словам современников, С. Ю. Витте демонстрировал «полное отсутствие всякого чиновничьего типа». По воспоминаниям товарища министра финансов В. И. Ковалевского, «на первых порах поражала, прежде всего, внешность Витте: высокая фигура, грузная поступь, развалистая посадка, неуклюжесть, сипловатый голос; неправильное произношение с южно-русскими особенностями… резали утончённое петербургское ухо. Не нравилась фамильярность или резкость в обращении. Однако мало-помалу эти экстравагантные черты частью стирались, частью к ним попривыкли. И вот всё более и более вырисовывались в лице Витте государственная сила, оригинальность творчества и боеспособность на защиту того, что он считал необходимым и полезным для России. На глазах у всех со сказочной быстротой проявлялась могучая натура, которая постепенно всем овладевала и всех вольно или невольно подчиняла себе. Ум и воля Витте импонировали, резкость и иногда даже грубость его выступлений обезоруживали противников, редко идейных, но большей частью сводивших личные с ним счёты».

Несколько другую оценку внешности Витте даёт один из чиновников того времени П. П. Менделеев, указывая, что Витте производил во многом невыгодное впечатление: «Огромного роста, нескладно скроенный, некрасивый мужчина, со странно приплюснутой переносицей, с хитрым, даже плутоватым выражением глаз. Какой-то совсем особый говор с неожиданными, совершенно простонародными интонациями… Красотой, плавностью его речь не отличалась. Говорил без всяких ораторских приёмов, просто, большей частью спокойно, несколько даже скрипуче, подыскивая слова… Нередко попадались у него грубоватые, не совсем культурные выражения». К тому же современники указывали на то, что Витте был нечистоплотен, причём не только в делах. По словам А. С. Суворина, Витте мог себе позволить проходить две недели в грязных носках.

Можно предположить, что первоначально у Витте как министра финансов не было определённой программы. Он во многом ориентировался на идеи своих предшественников Н. Х. Бунге и И. А. Вышнеградского. Большое влияние на деятельность Сергея Юльевича оказывали идеи немецкого экономиста первой половины XIX века Ф. Листа. Главными мероприятиями, которые осуществил министр финансов Витте, были: денежная реформа 1897 года по введению золотого стандарта рубля, привлечение иностранных инвестиций, введение «винной монополии». С. Ю. Витте предпринимал меры по ускоренному развитию промышленности, способствуя «первой российской индустриализации» 1890-х годов, а также разработал программу реформ, которую позже реализовывал П. А. Столыпин.

Сергей Юльевич активно выступал и за ограничение привилегий дворянства: «Я потомственный дворянин и воспитан в дворянских традициях, но всегда считаю несправедливым и безнравственным всевозможные денежные привилегии дворянству за счёт плательщиков податей, то есть преимущественно крестьянства». Витте выступил идеологом строительства Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), укрепления положения Русско-Китайского банка, дальнейшего проникновения российских капиталов в Китай.

Сергей Юльевич на посту министра большое внимание уделял кадровой политике. Он активно менял кадровый состав министерства, принимая на работу новых людей. Благодаря Витте в Министерство финансов были приняты на работу Э. Д. Плеске, И. П. Шипов, П. Л. Барк, позже ставшие министрами финансов.

О том, насколько были обязаны Витте многие деятели, тот подробно, но не совсем правдиво писал в конце жизни в «Воспоминаниях». В то же время современные историки отмечают, что роль Витте в ряде знаковых назначений в Министерстве финансов преувеличена. А. В. Пыжиков пишет: «Оказывается, ему обязан назначением товарищем министра финансов даже Бунге, которого Витте, будучи скромным начальником эксплуатации Юго-Западной железной дороги, якобы рекомендовал самому Лорис-Меликову. Из текста следует, что и Бунге, и все остальные (вплоть до Александра III) с нетерпением ожидали советов мудрого железнодорожника. Конечно, это имеет мало общего с действительностью: костяк кадрового состава Минфина комплектовался в основном Бунге и Вышнеградским».

Формирование в Министерстве финансов большого круга людей, обязанных Витте карьерой, способствовало тому, что и после его отставки он сохранял очень большое влияние. Так, по словам А. В. Богданович, о назначении министром финансов Э. Д. Плеске говорили, что он «готов исполнять все приказания Витте, что он будет совсем в руках у Витте, что умишко у него маленький». Сам Сергей Юльевич отмечал, что он «почитал Плеске как человека в высокой степени порядочного, прекрасного, имевшего значительную практику и сведения в некоторых отраслях финансового управления».

А. В. Пыжиков отмечает, что среди назначений Витте было крайне мало удачных: «Этот почитатель православия продвигал главным образом поляков, знакомых ему по службе в Киеве, некоторые из них оказались не очень хорошо знакомы с русской грамотой. В то время по ведомству ходил анекдот: кто-то из протеже министра адресовал прошение в “Министерство финанцев”.

При Витте в министерстве процветала коррупция. Некоторые сотрудники были участниками громких скандалов. Например, товарищ министра финансов В. И. Ковалевский, один из наиболее близких к Витте людей в министерстве, оскандалился с подложными векселями. После разоблачения его уволили из министерства. Н. И. Колышко вспоминал, что при С. Ю. Витте администрация частных банков во многом состояла из чиновников Министерства финансов: «А так как биржу составляли именно они, то ясно, что биржа с её взмахами вверх и вниз, с её аппаратом обогащения и разорения была финансами Министерства финансов». Другой современник Витте отмечал, что в то время «получить заказ для несуществующего ещё завода мог далеко не всякий, а только тот, кто знал пути в тёмных коридорах Министерства финансов и был угоден лицам, стоявшим во главе этого учреждения…». По словам современного исследователя В. Ю. Катасонова, «в Париже мост франко-российского коррупционного союза выстраивал финансовый агент Витте А. Рафалович, который занимался вербовкой французских министров, предлагая им лакомые куски в российских предприятиях». Современный исследователь П. Жаворонков отмечает: «Подобные схемы, ставшие нормой в отношениях Витте и парижской биржи, привели к появлению в России “особых” французских предприятий, которые процветали и выплачивали огромные дивиденды благодаря государственному покровительству».

Как и его предшественники (М. Х. Рейтерн, А. А. Абаза, И. А. Вышнеградский и др.), находясь на посту министра финансов, Витте преследовал личные интересы в деловых отношениях, в том числе в вопросах железнодорожного строительства. Сергей Юльевич был тесно связан с крупнейшими «железнодорожными королями»: И. С. Блиохом, П. И. Губониным, В. А. Кокоревым, С. С. Поляковым и др. Известно, что важнейшую часть дороги Санкт-Петербург – Вятка строил родственник жены Витте Быховец, а Архангельско-Ярославской дорогой управлял другой её родственник – врач Леви. По мнению А. П. Никольского, служившего у Витте: «Ни один министр так не игнорировал законы, как Витте, когда был министром финансов, – деньгами распоряжался бесконтрольно, срывал высочайшие повеления…» По словам И. И. Колышко, после назначения С. Ю. Витте министром «из ресторана Кюба в кабинет Витте и из кабинета Витте в ресторан Кюба началось течение деловой русской мысли и деловых русских людей… Покуда в Киеве безвестный студент готовил для Витте проект новых тарифных ставок, перекроивших материальную жизнь страны, за роскошными пиршествами у Кюба братья Скальковские, Рафаловичи, Ротштейны – имя им легион – впивались в живую ткань русского достатка… С Витте норовили познакомиться, на Витте звали, за тенью Витте, как перекати-поле, вился ком бесчисленных проектов, тёмных и ясных дел и такого напряжения, таких аппетитов, такой дерзости, о которых не знали и на Западе». Также по свидетельству Колышко, новый «министр финансов стал чем-то вроде главноуправляющего разорявшихся великих князей… скупая в казну их имения, выдавая ссуды, сочиняя и проводя уставы, строя к их имениям железные дороги, словом, за счёт государства ублажая ту силу, что властвовала в большом и малом дворах».

Князь В. П. Мещерский, который в своё время поддержал Витте и некоторое время был близок к нему, с сожалением писал: «С какой светлой и сладкой улыбкой ссужал и давал сотни тысяч своим друзьям от мамоны». По воспоминаниям князя Мещерского, после назначения Витте министром финансов с ним произошла метаморфоза: «Как министр финансов он оставался в своём кабинете тем же даровитым тружеником и творцом идей, но как собеседник, как человек, он утратил свою прелесть девственной, так сказать, простоты и естественной самостоятельности мысли…»

Рассматривая главное мероприятие, осуществлённое Витте, – введение золотого монометаллизма, нельзя не отметить, что в первые годы его управления министерством задуманная М. Х. Рейтерном, Н. Х. Бунге, И. А. Вышнеградским денежная реформа была свёрнута. Лишь через несколько лет Витте стал отстаивать идеи введения золотого рубля. Ещё в 1892 году он оставался сторонником бумажно-денежного обращения, а уже в 1897 году провернул реформу. Изменив свои взгляды, Витте писал об огромном значении золотой валюты: «Она представляет золотой мост, перекинутый из богатых стран в бедные; при ней ускоряется выход из бедности, тогда как при бумажной валюте он замедляется».

Интересный факт: денежной реформе – самому известному мероприятию, связанному сегодня с именем С. Ю. Витте, в его воспоминаниях отводится достаточно скромное место. По его словам, «ещё в царствование Императора Александра III была в основе предрешена денежная реформа, которую я имел честь совершить, которая спасла, укрепила русские финансы и на которой зиждется и основывается, несмотря на несчастную японскую войну и все ужасные происшедшие от неё последствия, – настоящее финансовое благосостояние Poccии». Витте также указывал, что «Император Александр III в вопросах денежного обращения, по крайней мере в тех предварительных мерах, которые я принял, меня вполне поддерживал». Далее Витте отмечал: «Император, конечно, вопроса этого не понимал, так как вообще вопрос этот специальный, и в то время в России, за исключением нескольких человек, никто его не понимал; поддерживал же меня Император Александр III потому, что он мне доверял и верил в то, что я хочу сделать и к чему я относился с такою страстью, – не может быть вредно России». Витте вспоминал, что проведение реформы встречало значительное сопротивление среди других финансистов: «Когда я был у Его Величества, Государь Император вынул из своего стола две записки и передал их мне, сказав: “Вот я вам отдаю записки, которые мне были поданы, по поводу предполагаемого вами введения золотой валюты в России, я их не читал, можете оставить их у себя”… В этих записках авторы считали нужным предостеречь Государя Императора, что введение мною металлического обращения, основанного на золотой валюте, будет пагубно для России, и проводили мысль о введении валюты, основанной если не исключительно на серебре, то на биметаллизме, то есть основанной как на серебре, так и на золоте…» В мемуарах Витте подчёркивал свою исключительную роль в подготовке и проведении реформы и её значимость для России: «Благодаря этой реформе, мы выдержали несчастную японскую войну, смуты, разыгравшиеся после войны, и всё то тревожное положение, в каком доныне находится Россия. Если бы не было сделано этой реформы с самого начала войны, последовал бы общий финансовый и экономический крах и все те успехи в экономическом отношении, которые достигнуты в последние десятки лет, пошли бы насмарку. К этой реформе подготовляли наши финансы мои предшественники, как Бунге, так и Вышнеградский, но приготовления, сделанные ими, были сравнительно незначительны… Все это было совершено мною и приведено в исполнение совершенно против течения, я имел за собою доверие Его Величества, и благодаря его твёрдости и поддержке мне удалось совершить эту величайшую реформу. Это одна из реформ, которые, несомненно, будут служить украшением царствования императора Николая II. Против этой реформы была почти вся мыслящая Россия: во 1-х, по невежеству в этом деле, во 2-х, по привычке и, в 3-х, по личному, хотя и мнимому интересу некоторых классов населения. По невежеству, потому что этот теоретический вопрос был в то время чужд даже большинству русских экономистов и финансистов… Конечно, были такие люди, которые понимали, что металлическое обращение лучше, нежели бумажно-денежное обращение, но и они были всё-таки против меня, боясь моей энергичности и решительности, которые и вели к успешности. Я же со своей стороны отлично понимал, что если я не проведу это дело быстро, то оно, по той или по другой причине, совсем не удастся. Вообще из последующего моего государственного опыта я пришёл к заключению, что в России необходимо проводить реформы быстро и спешно, иначе они большей частью не удаются и затормаживаются. Так как уже в то время знали мой нрав, то многие лица боялись этого нрава, то есть в том смысле, чтобы я эту реформу, задуманную мною, не совершил быстро и решительно, предпочитая медленность и систематичность. Кроме того, против этой реформы внутри России были те лица, которые вообще, по тем или другим причинам, желали меня если не свергнуть, то обесцветить». Оценивая денежную реформу, Витте признаётся, что «в сущности… имел за себя только одну силу, но силу, которая сильнее всех остальных, это доверие императора, а потому я вновь повторяю, что Россия металлическому золотому обращению обязана исключительно императору Николаю II».

Денежную реформу Витте подробно проанализировал в своих работах исследователь В. Ю. Катасонов. Он отмечает: «Опыт использования золотой валюты в нашей стране показывает, что игры с “золотым тельцом” заканчиваются весьма плачевно и даже трагически. К сожалению, в нашей литературе крайне редко можно найти серьёзный анализ последствий введения золотого рубля тогдашним министром финансов С. Ю. Витте. Напомню, что российский рубль во второй половине XIX века гулял по европейским биржам и был любимой “игрушкой” для валютных спекулянтов в Берлине, Париже и других европейских финансовых столицах. Ещё предшественники Витте, министры финансов Бунге и Вышнеградский, предлагали укрепить рубль, сделав его золотым. Но для этого нужен был солидный золотой запас, которого у России не было. Хотя Россия и была золотодобывающей страной, однако для создания необходимого запаса надо было копать и промывать драгоценный металл в течение нескольких десятков лет. Другим источником пополнения золотого запаса мог стать экспорт зерна. Вышнеградский бросил клич: “Не доедим, но вывезем”. Клич начал практически реализовываться. Россия ради “светлого золотого будущего” начала недоедать, а иногда даже голодать. Но и этого явно не хватало для того, чтобы сделать рубль устойчивой валютой. Третьим и самым главным источником пополнения золотой казны Российской империи стали золотые кредиты. А кто мог предоставить золото на возвратной и платной основе? Всё те же Ротшильды, которые после наполеоновских войн сосредоточили в своих руках большие запасы “жёлтого металла”. А чтобы этот металл “работал”, то есть приносил проценты, необходимо было насадить в мире золотые стандарты. Первой золотой стандарт приняла Великобритания (1821 год). После того как Бисмарк в 1873 году ввёл во Втором Рейхе золотую марку, процесс введения золотых стандартов пошёл лавинообразно. Кстати, именно с 1873 года в Европе началась Великая депрессия, которая продолжалась 23 года. Связь между введением золотых валют и экономическим спадом была очевидна.

Золотая валюта – удавка национальной экономики. Россию насильственно втянули в “золотой клуб” в конце XIX века. Для нашей страны золотой стандарт оказался особенно неподъёмной ношей, поскольку покрытие рубля золотом приближалось к 100 % (некоторые страны Европы покрывали золотым запасом свою бумажную денежную эмиссию всего на 25–40 %). Россия постоянно задыхалась от нехватки денег, на её шее находилась “золотая удавка”. Чтобы хотя бы немного её ослабить, проводилась политика привлечения иностранного капитала (фактически – привлечения в страну валют стран золотого стандарта). Промышленность и банковский сектор оказались под контролем иностранцев.

Золотой рубль считался очень “твёрдой” валютой, но парадокс заключался в том, что обеспечен он был долгами, а не золотом. Потому что золото в хранилищах Государственного банка было заёмным. Страна стремительно теряла свой суверенитет, превращалась в колонию Запада. Вот какой была цена золотого рубля С. Витте!..

И отечественный, и мировой опыт показывает, что золото является крайне неважным средством поддержания стабильности денежного обращения. С лёгкой руки Д. Рикардо, К. Маркса, других ангажированных экономистов XIX века возник миф, что “жёлтый металл” является самым идеальным эквивалентом стоимости. Кроме того, прирост золотых запасов всегда отстаёт от роста экономики (или, по крайней мере, от возможностей роста). Поэтому золото как деньги достаточно быстро начинает действовать в качестве тормоза экономического развития. Золотой стандарт нужен лишь тем, у кого много “жёлтого металла” и кто готов давать его взаймы».

Также В. Ю. Катасонов считает, что «Витте своими реформами довёл Россию до революции». По его словам, «Витте сумел навязать России очень жёсткий “золотой ошейник”. У России, конечно, был источник пополнения запаса в виде собственной золотодобычи в Забайкалье и на Дальнем Востоке (до 40 тонн в начале ХХ века). Однако Витте создал собственную систему контроля дальневосточной добычи, но интересно, что при этом значительная часть её в виде контрабанды уходила в Китай и далее в Гонконг и Лондон. В итоге основным способом пополнения золотого запаса России стали золотые кредиты Ротшильдов. Накануне Первой мировой войны Российская империя занимала в мире пятое-шестое место по многим видам промышленной и сельскохозяйственной продукции, а вот по величине внешнего долга она делила первую-вторую строчку мирового рейтинга должников с Соединёнными Штатами. Только у США внешний долг был преимущественно частный, а у России – преимущественно государственный, или суверенный. Такой долг России к середине 1914 года достиг 8,5 миллиардов золотых рублей. Страна… рисковала окончательно утратить свой суверенитет. И всё это – благодаря стараниям Витте. Хотя он и покинул пост министра финансов в 1903 году, механизм разрушения России был запущен. Вот почему этого деятеля смело можно назвать предвестником революции 1917 года. И неслучайно одним из первых декретов Советской России стал отказ от долгов довоенного и военного времени (на начало 1918 года их сумма достигла уже 18 миллиардов золотых рублей)». Благодаря преобразованиям Витте можно заметить, что российское самодержавие оказалось прочно связано с французской биржей. Витте выступал за неограниченное привлечение иностранных капиталов в Россию, несмотря на то что другие (среди них был, например, великий князь Александр Михайлович) резко противились этому.

В. Ю. Катасонов также отмечает, что «Дальний Восток был вотчиной Витте, он там контролировал ситуацию, в том числе золотодобычу (достаточно сказать, что в ведении министра была таможня и пограничная охрана). Значительная часть добычи стала нелегальной, но подконтрольной некоторым банкам и компаниям. Последние, в свою очередь, были подконтрольны министру финансов. На Дальнем Востоке процветал контрабандный вывоз золота, но не стихийный, а управляемый Витте. Золото шло сначала в Китай, далее – в Гонконг и Сингапур, затем – в Америку и Великобританию». Схожие сведения приводит и историк А. В. Клепов: «Министерству финансов, которое возглавлял С. Ю. Витте, подчинялась Пограничная стража России, в которой служили более ста генералов! Почти мини-армия с артиллерией и собственной разведкой. Концентрация в одних руках таможенной и пограничной службы позволяла С. Ю. Витте решать многие вопросы с выгодой для себя и своих компаньонов. Неслучайно добыча золота в России, которая до прихода в Министерство финансов С. Ю. Витте неуклонно росла, вдруг замедлилась, а потом стала даже падать. Видимо, ловко “уплывала” за кордон благодаря действиям виттовской таможни и Пограничной стражи». Как отмечает В. Ю. Катасонов, несмотря на золотой стандарт, введённый Витте, «до Первой мировой войны должного импульса добыча золота в России не получила. В последнее десятилетие XIX века среднегодовой объём добываемого в стране золота был равен примерно 40 тоннам, в первое десятилетие XX века – около 46 тонн, в 1913 году – 62 тонны. Лишь в 1930-е годы в СССР золотодобыча действительно получила мощную поддержку государства и стала динамично развиваться: в 1928 году её объём был равен 28 тоннам, а в 1933 году (по истечении первой пятилетки) вырос до 110 тонн. Накануне войны в 1939 году он достиг 200 тонн. По некоторым данным, в начале Великой Отечественной войны Советский Союз имел накопленный государственный запас золота, равный 2600 тоннам, что заметно превышало запас России накануне Первой мировой войны».