Текст книги "Невидимая грань пирамид"

Нижеследующий рассказ ханжи и моралисты могут не читать и вообще взять на веру расхожую фразу типа «в Советком Союзе секса не было». К слову, нынешним энтузиастам и не снилось, что творилось по этой части в годы развитого социализма, но, не считая себя экспертом в данном вопросе, отсылаю любопыствующих к имеющейся в изобилии художественной и не совсем литературе.

Наш герой через день улетал спецрейсом в Москву. С женой и новорожденным ребеночком. Как им удалось родить в стране пребывания, осталось неизвестным. Какие-то были у них там специфические обстоятельства, да и срок по контракту глава семьи и новоиспеченный отец полностью отбыл. Считая невозможным для себя явиться среди родных осин с признанием друзьям детства и иным заинтересованным лицам, что за годы командировки так и не подружился ни с одной арабской девушкой, заявитель обратился за помощью и содействием в бюро физкультурной организации. В самом деле, куда же еще ему было идти со своей животрепещущей проблемой, не к начштаба же – суровому к нижестоящим чинам генералу Малашенко. Действовать надо было быстро, послезавтра, как уже было сказано, уходил спецрейс, два места в нем было зарезервировано за молодой семьей, не знаю уж почему ребятам нельзя было лететь обыкновенным рейсом «Аэрофлота», но спецсвязисты, как уже было сказано, материя тонкая и в подробности вдаваться теперь, собственно, незачем. Нужно было решать вопрос и снимать товарища с учета, во всех смыслах этого слова.

Итак, с что и когда все было ясно. Оставалось решить где и какими силами. Понятно, что мероприятие конспирировалось под отвальную вечеринку и по такому случаю вряд ли мы бы стали объектом плотной слежки. Исключался и поиск объекта внимания в совсем уж низкопробных заведениях. И все-таки экспедиция предствлялась простенькой только на первый взгляд. Соваться туда, где выступали звезды первой величины, гремевшие на весь арабский Восток, такие как Сохейр Заки или Зизи Мустафа было безумием, хотя, по агентурным данным, при достойной оплате и эти вершины могли быть покорены. Однако, скромнее надо, товарищи, ломайте сук по себе и все будет тики-так. Решено – это должна быть танцовщица живота не из самых дорогих, выступающая в ночном клубе разрядом чуть ниже хорошо знакомого нам «Наполи», желательно несколько в стороне от центра города. Признаюсь, название заведения и в самом деле стерлось за десятилетия из памяти. Но вот сам вечер запомнился хорошо.

Компания подобралась знатная, если не считать претендента, четверо достаточно крепких молодых людей, включая опытного Таракана и автора этих строк. Был еще один юноша, мой тезка, пришедший в корпорацию военных переводчиков из спецназа по причине сложного перелома руки, полученного во время ночного прыжка с парашютом, если правильно помню, на лес. Перелом давно сросся, да и одной левой наш Саша мог запросто отправить надолго отдыхать человек пять.

Место нашлось, как и планировали, чуть в стороне от центра города, скромный ночной клуб без европейской программы, все девицы, обретавшиеся в зале, по очереди выходили на подиум демонстрировать свои таланты в танце живота. В перерывах крутили музыку и мы танцевали. Конечно, перед тем как выдвигаться на позицию, дружно хлебнули для бодрости по полстакана бренди, а в кабаке ограничивались пивком.

И вот, танцуя что-то медленное и томное, наш скромный Ромео сделал свой выбор и более того, сумел договориться об эксклюзивном свидании после окончания работы кабака, стало быть часиков около двух. Как ему это удалось, не жестикулируя и обходясь минимум арабских и английских слов, остается загадкой. Воистину, талантлив русский человек. Во всем талантлив, этого у нашего народа не отнять!

И вот тут-то мы чуть было не допустили стратегическую ошибку. Забыли о коварстве, присущем иноверцам и иноплеменникам, расслабились, подняли пенистые бокалы за близкое счастье коллеги. Оказалось, рано радовались. Время шло за разговорами, танцами и шуточками, парочке пора было баиньки, да и мы, грешные, признаться, устали за рабочую неделю, дело, помнится, происходило в четверг, накануне выходного, я еще специально попросил у полковника Китова разрешения воспользоваться в пятницу служебным авто, чтобы достойным образом попрощаться у самого трапа с нашим отважным искателем приключений. И, естественно, в случае необходимости подтвердить его благоверной, что супруг провел всю ночь в теплой дружеской компании соратников по борьбе с империалистическими прихвостнями в лице оголтелой израильской военщины.

Итак, бармен за стойкой откровенно зевал, с девиц в зале начала осыпаться зазывная штукатурка, жених огляделся в поисках объекта и – увы – искомого и желаемого не обнаружил. Деваться некуда, дело пошло на принцип, так как расспросы ни к чему не привели, а субъект, представившийся владельцем заведения, нагло улыбался нам в лицо. Ну что же, нам не раз приходилось доказывать, что не построили еще в мире таких крепостей, ну и так далее… Сообразить, что в кабаке есть еще один выход, труда не составляло. Туда командировали высокорослого Саню, он своим мускулистым тренированным телом вполне был способен прикрыть и не такую амбразуру. Парадный вход закрыл на засов и надежно сторожил Таракан. Бармен потянулся было под стойку за бейсбольной битой и быстро пожалел о попытке становиться на дороге у серьезно настроенных иностранцев. Мне же пришлось объясняться с владельцем и для убедительности, за незнанием арабского, нежно провести его затылком по металлическим гофрированным жалюзи.

Оставалась опасность того, что у персонала есть некая тревожная кнопка, или мы кого-то в спешке упустили из виду. Объясняться с полицией в наши ближайшие планы не входило, нам, естественно, ничего не грозило, но вот такой чудесный, моментально распустившийся, как дивный тропический цветок, роман между представителями великих народов мог быть грубо прерван, не получив логического завершения, чаемого двумя пылкими сердцами. Допустить такого печального исхода было никак нельзя.

Удивительно, но снаружи пришла не опасность, а помощь и народное одобрение наших решительных действий. Возможно, тут сыграла решающую роль пресловутая классовая солидарность. Оказывается, забеспокоились дежурившие у входа в заведение таксисты, обоснованно рассчитывавшие на достойное вознаграждение как от нашей компании, так и от закончивших трудовую вахту девиц. Таракан вышел на крыльцо и в двух словах объяснил народу в чем дело. У таксистов взыграла пролетарская ненависть к буржуям, наживающимся на народном горе и вздувающим цену на пиво до невозможности и они было хотели в лучших традициях Коминтерна помочь нам разгромить кабак до основания и проучить, наконец, ненавистных кровопийц. Таракан успокоил шоферские массы обещанием скорого заработка и волнение сменилось ожиданием щедрых чаевых.

В самый драматический момент, когда действующие лица замерли на сцене, как бы не зная, что же им делать дальше, из недр заведения послышался торжествующий голос: «Сейчас иду!». Без грима, переодевшаяся в европейскую, по сезону, одежду избранница нашего товарища выглядела вполе себе симпатично и мы гурьбой проводили парочку к автомобилю, помахали вслед отъезжавшему такси и вопросительно посмотрели друг на друга. Сознание выполненного долга читалось в наших усталых глазах. Если и была у кого-то мысль продолжить вечерок, то она осталась невысказанной и, не оглядываясь, мы, уступая и поддерживая друг друга, залезли в большой и уютный, как старая, разношенная, со слегка стершимся фетром галоша, «Мерседес».

Пока такси развозило нас по местам обитания, подумалось, что надо заканчивать с подобными сегодняшней эскападами. Мы привыкли шляться поодиночке и компанией по ночному городу, словно он был отдан нам на поток и разграбление и чувствуя за собой надежный тыл в лице всемогущего капитана Бардизи. Рано или поздно кто-то должен был вляпаться в какую-нибудь историю. Тем более, что большинство из нас не говорило по-арабски и всегда существовала вероятность напороться на что-то непредвиденное и непросчитанное. К тому же межеумочная жизнь между фронтом с его смертельными опасностями и огромным городом, наполненным разнобразными соблазнами подспудно вызывала некое раздвоение личности. Днем офицеры и солдаты были нам как минимум коллегами, с ними мы делили неизбежный риск, а иногда и последнюю лепешку. Вечером, среди неоновых всполохов и призывных витрин, встречаясь взглядом с чисто одетой для трапезы в ресторане или похода в оперу публикой, невозможно было отделаться от мысли – а какого, собственно, хрена мы защищаем с оружием в руках всех этих праздных людей? К тому же зачастую молодые люди, вместо того, чтобы сидеть в окопах на Суэцком канале, норовили исподтишка провести рукой по выпуклостям наших подруг и тут уж с полным основанием получали заслуженные тумаки и отборный английский мат вдогонку.

Вспомнилось, как точно так же, ночью, не спалось, и как часто бывает в молодости, не хотелось расставаться, нас занесло в любимый Старый город, практически пустынный в ранние ночные часы. Только избытком молодой энергии можно объяснить, что мы мало того зачем-то залезли на минарет, но и толкнув могучими плечами ветхую дверь, вылезли, спотыкаясь о древние ящики и сундуки на площадку, с которой в урочные часы возглашает призывы к молитве муэдзин. Будь я сам мусульманином, накостылял бы всей честной компании по первое число. В тот вечер мы не угомонились, забрели в какую-то древнюю, времен еще османского владычества баню с огромным общим залом и мраморным фонтаном посередине. Удивительно, на нас никто не обратил внимания, пришли какие-то белые и ладно, немногочисленные посетители, впрочем одетые и похожие больше на бездомных, чем на моющихся, как дремали на мраморных лавках, так и продолжали дремать. Каир, как всякий большой город никогда не спит, вот и мы могли запросто посреди ночи сорваться с места и с развеселым возгласом Алатуля, обращенным к таксисту: «Давай вперед, Васята!», нестись на работающий круглые сутки рынок, чтобы там закусить чем-нибудь экзотическим.

Подумалось, что невредно было бы, да и самое время заняться скопидомством, не с пустым же карманом отправляться в положенный и достаточно продолжительный отпуск. Валюта, брат, есть валюта и лишняя сотня-другая сертификатов в Москве не помешает. Нам еще было невдомек, что там, на далекой и горячо любимой родине наступает эпоха застоя и главным героем этой эпохи станет даже не обладатель мощной ксивы или золотых звезд на лацкане пиджака, а тот, у кого в кармане позванивают золотые сольдо, желательно в большом количестве. Но что-то такое в воздухе уже носилось. Так, например, наш Ника был назначен сопровождать приехавшую на шоппинг дочь тогдашнего Министра обороны и она, насколько я понимаю, свободно пользовалась фактически открытым счетом, не отказывая себе в скромных дамских радостях. Ходили слухи, что чуть ли ни еженедельно в Москву отравляют военный борт с грузом отборных продуктов. Никого подобное не удивляло, в феодальном царстве-государстве, какой идеологией его не укутывай, по другому и быть не могло.

Наутро после наших ночных похождений пара чашек крепкого кофе и щекочущий кожу душ быстро привели меня в чувство. Благодаря волшебной бумажке имени капитана Бардизи наш «Газон» беспрепятственно пропустили на военный аэродром «Кайро-Вест», часовой отдал начальственному автомобилю честь и мы подкатили по взлетной полосе под самый бок зеленого, как крокодил, и такого же пузатого транспортного Ила. По дороге я успел отовариться букетом ярко-алых роз и пройдя по чреву самолета к пилотской кабине, оказался в пассажирском отсеке. Увидев розы, молодая мама расцвела и оторвалось от аккуратного свертка, из которого торчал миниатюрный курносый русский нос. Папаша, встретившись со мной взгядом, подмигнул и расплылся в довольной улыбке сытого сибирского кота. Прекрасная как все молодые мамы, девочка было похожа, извините за штамп, на мадонну Боттичелли, а парень – на совсем юного Сергея Есенина. Они летели в Москву, они возвращались домой, они были счастливы и все у них было впереди.

Своеобразным заключительным аккордом египетской командировки стала, конечно, свадьба Светы и Ники. Из-за приезда советников и подготовки к решающей боевой операции мы несколько потеряли эту пару из вида. Тем более, что и жили теперь намного дальше от заветной квартиры, да и Ника дал нам понять серьезность своих намерений, ну, мы тактично и не мешали развиваться роману… В общем, сложилось так, как сложилось.

На мой взгляд, ничего важнее этого события в жизни советской колонии не случалось вот уже много лет. По наивности я-то предполагал, что по такому случаю широко распахнутся под вальс Мендельсона кованые ворота белокаменного посольского особняка и дипломаты в парадных мундирах с орденами и медалями будут дружно славить создание еще одной крепкой советской семьи. Что может быть более важного для Отечества, как не счастье его граждан? Это и должен был продемонстрировать молодому поколению, защищавшему интересы страны на дальних рубежах под жарким африканским солнцем Его Превосходительство Чрезвычайный и Полномочный. Нет, не заскрипели петли разверзшихся ворот, цековские небожители и чиновные сановники остались верны себе, процедуру бракосочетания спихнули на консула и хотя бы он не отказался сесть с нами, простыми смертными армейскими переводягами, за один стол и откушать свадебных яств.

Понятное дело, мы оделись во все самое лучшее, припасенное для торжественных вечеров на далекой родине. Мы были скромны и предупредительны к соседкам по столу. Мы старательно аплодировали тостам и старались не стучать вилками и ножами по тарелкам. И все-таки это была русская свадьба! Нет-нет, стенка на стенку не сходились, но невеста для приличия всплакнула и ее утешали подружки, жених, освободившись от непривычного галстука тоже имел что сказать, а остальная свадьба, как заведено на Руси, самозабвенно пела и плясала до седьмого пота и потери пульса невообразимую смесь твиста и камаринской. Я вышел в согретую дневной печкой каирскую ночь, поймал такси – огромный «Мерседес», сунул водителю денег и зачем-то попросил пустить меня за руль. Это при том, что водить я не умел и с детства побаивался всяческой техники, «не дружил», что называется. Наверное, захотелось покуролесить после чинного свадебного поведения.

С тех пор я ничего не слышал о Свете и Нике и не знаю, как сложилась судьба у нашего отважного мальчика-связиста. Через Египет прошли десятки тысяч людей в погонах и без, не всем из них повезло вернуться живыми и невредимыми домой, к мамам, некоторые заслужили высокие звания и награды, а большинство, подобно Вашему покорному слуге, надеюсь, увезли с собой массу впечатлений навроде описанных. Их, эти впечатления, можно было получить только там и только в то время. Просто некоторым повезло больше и они еще и обзавелись кто-то женами, а кто-то детьми. И слава Богу.

Невидимая грань пирамид

В одном из откликов на опубликованный ранее текст прозвучало сожаление, что автор ни словом не обмолвился о достопримечательностях Египта. Поскольку мой корреспондент и коллега носит звание подполковника, мне, скромному лейтенанту запаса, пришлось воспринять его замечание как недвусмысленный приказ и, как учили в том же Египте, неукоснительно, по возможности в полном объеме и как можно быстрее его выполнить. Оглянувшись в поисках кепки (к пустой голове руку не прикладывают) шепчу про себя «Есть!» и произвожу эволюцию «Налево кругом!» к компьютерному столику. Читайте на здоровье, уважаемый товарищ подполковник Исаенко!

Очень не хочется, чтобы нижеследующие строки попались на глаза профессиональным египтологам. Они, бедняги, поди годами мечтают об экспедиции к предмету своего научного интереса, возможности в любое время года и суток прикоснуться нетерпеливой ладонью к шершавым седым камням Пирамид, получить долгожданную лицензию на то, чтобы со священным трепетом воткнуть лопату в раскаленный песок на плато Гиза, боязливо оглядываясь при этом на холодно-насмешливый взгляд тысячелетнего Сфинкса.

Утешает, что не все мои соотечественники – по профессии египтологи и поэтому смело признаюсь вот в чем. Принимаясь за этот текст, я честно попытался подсчитать, сколько раз за египетские месяцы и годы имел возможность любоваться этим рукотворным чудом под названием египетские Пирамиды Гизы и Саккары – и не смог. Но по приблизительным прикидкам получается где-то около тысячи. Может, чуть меньше или чуть больше. Вот только в памяти засела та, единственнная, не в Гизе и Саккаре, Пирамида, названия которой я не знаю. Как ни странно, не обнаружилось ее следов и во всезнающем Интернете. Может быть, неквалифицированно искал. Нашлось только глухое упомининие о том, что есть южнее плато Гиза сооружение, к которому не возят туристов, вроде как засекреченное что ли. Дальше копаться в источниках я не стал, не столько по причине природной лени, сколько по следующим соображениям. Вполне достаточно знать, что на сегодняшний день известно 138 египетских Пирамид, а сколько их на самом деле и что там еще откроется человечеству, если, конечно, оно в очередной раз не сойдет с ума, а примется за извлечение уроков из прошлого, никто, естественно, предсказать не может.

Хочу подчеркнуть, что данный текст – не путеводитель и не каталог. Их давно и с успехом создали другие, весьма грамотные люди, причем на многих языках. Если собрать тонны потраченной на это бумаги, получится, наверное, что-то вроде Пирамиды Хеопса. И вот недавно по телевизору слышу примерно такой пассаж: «Цель строительства египетских Пирамид до сих пор непонятна». Вот те раз! Все облазили, обмерили, сфотографировали с земли, с самолетов и со спутников, просветили рентгеновскими и разными другими лучами, что-то там ковыряли, засовывали внутрь лазутчиков и миниатюрные телекамеры, расшифровывали иероглифы и таскали мумии на разные анализы и опять неизвестно, для чего эти самые древние египтяне тысячи лет назад громоздили друг на друга многотонные каменные блоки. Некоторые ученые люди вообще утверждают, что Пирамиды строили вовсе и не египтяне, а… да-да, марсиане. Правда, вопрос «А зачем?» все равно остается открытым. Может, оно и к лучшему. Для меня уж точно, поскольку Пирамиды до сих пор наводят меня на множество серьезных размышлений. Некоторыми из них я и надеюсь поделиться.

Итак, это был самый обычный рабочий день военного переводчика в Египте без малого полвека назад. Более точной даты нет, поскольку дневников я никогда не вел, вполне справедливо полагая, что государственным архивам они не понадобятся, а заставлять родных молчаливо краснеть, выбрасывая их на помойку после моего ухода как-то, согласитесь, не комильфо.

Подъехал к подъезду автомобиль песочного цвета, именуемый египтянами «Джип Газ», я уселся на переднее сиденье, посмотрел на улыбающееся лицо шофера по имени Ибрагим, мне стало легче и мы покатили за советником. Дело было в том, что накануне мы допоздна засиделись теплой компанией, слегка, как это обычно бывает у русских, переборщили, я не выспался и не успел как следует позавтракать, глотнул с утра чашку крепкого кофе и теперь этот напиток болтался неприкаянным комом в пустом желудке, напоминая о том, что давно пора взяться за ум и вести правильный образ жизни. Короче, ходить в бассейн вместо шашлычной и забыть о самом существовании ночных заведений. Раз уж нет возможности за тысячи километров от столицы первого в мире социалистического государства регулярно, как и положено, повышать свой морально-политический уровень и, как минимум, ежевечерне смотреть по телевизору программу «Время».

Расчет на то, что доехав до бригады, я быстренько получу от услужливого вестового лепешку с горячим чаем, не оправдался. Советник, умяв полковничьим задом дермантиновое сиденье железного коня, достал из неизменной коричневой кожаной папки карту и прочертил прокуренным (отечественные сигареты марки «Новость», ощутимая экономия семейного валютного бюджета) желтым пальцем маршрут, весьма отличавшийся от традиционного. Итак, мы покатили вдоль Нила на юг, в сторону Хелуана. Вопросы типа «Куда?» и «Зачем?» в армии задавать, тем более адресовать их старшим по званию не принято и не рекомендуется.

Обидные армейские ограничения и мелкие игры в строгую секретность и неимоверную важность выполняемого задания давно перестали занимать мой мыслительный потенциал. Благо, кипящая за окном автомобиля жизнь подкидывала сколько угодно, как было принято выражаться в свое время, «информации к размышлению». Особенно нам, по еще не родившемуся тогда термину Александра Зиновьева, «гомососам», то есть рядовым советским людям, в массе своей с первой минуты жизни лишенным даже намека на объективную информацию об окружающем мире.

Размышлять над увиденным, прочитанным, рассказанным за пределами десятилетиями устоявшегося и непроветриваемого советского мирка, надо признаться, было занятием не для слабонервных. С другой стороны, кто сказал, что мыслить и анализировать – это благостное и безболезненное дело? Мудрые, начиная с Книги книг, скорее предупреждали об обратном. Предостерегали отважных, зная о неизбежном «умножении печалей». Тьфу на снобов, утверждавших, что «курица – не птица, а Египет – не заграница», неправда ваша, тут было и, не сомневаюсь, до сих пор есть на что посмотреть и над чем помозговать. Долгие месяцы пребывания вдали от недремлющего ока воспитательно-карательных органов никак не могли пройти даром. Не слышать и не видеть, как те знаменитые китайские обезьяны? Нет-нет, человек по природе любопытен и пуще всего тянется к запретным плодам, вот мы их помаленьку и употребляли. Так что можно смело утверждать, что даже за первые двенадцать месяцев жизни в Египте я узнал об окружающем меня мире и, что очень важно, о своей собственной стране гораздо больше, чем за десять школьных и пять университетских лет.

Все же это естественное свойство человека сравнивать свое, родное, с открывающимся неожиданными гранями чужим. Удел всех путешествующих. Не думаю, что благополучный японец или, скажем, невозмутимый датчанин, не сравнивает увиденное за границей с привычным и хорошо известным. Правда, в нашем случае это самое чужое становилось за месяцы и годы все в большей степени своим. Вот почему-то и сейчас сжимается сердце от того, что рисует телевизионная картинка с до боли знакомой каирской полощади Тахрир в далеком и жарком Египте, именуемом еще иногда страной Пирамид.

Итак, мы ехали на юг от Каира, в сторону Хелуана. Дорога эта, хорошо мне известная по прежнему месту работы, описана мной в другом месте и мне не хочется искусственным образом вставлять тот кусок в настоящий очерк, тем более, что речь сейчас идет совсем не о цветущих вдоль дороги акациях и не об опустевшем в то непростое и неопределенное время Яхт-клубе. Мы же начали разговор о Пирамидах, да и в конце нашего сегодняшнего пути окажется нежданно-негаданно опять-таки Пирамида. А пока очень легко силой воображения можно убрать с дороги нагретый беспощадным и щедрым солнцем асфальт, плывущие по нему в жарком мареве легковушки, грузовики, тракторы и автобусы, оставив, правда, груженные плодами красноватой египетской земли повозки, влекомые ушастыми осликами и молчаливыми мулами.

Итак, все вокруг снова так же, как и тысячи лет назад, во время строительства самых старших, как считается, по возрасту Пирамид Саккары, тех самых, полузанесенных пустынным песком, выщербленных за сотни лет упорным ежедневным солнцем, песчаными бурями и редкими дождями. Я бы и сегодня поглядывал на них из окна щитового штабного домика, если бы не неожиданная, как говорят армейские люди, «вводная» и эта поездка пока что неизвестно куда. Вместо восточного краешка безжизненной на сотни километров на Запад Ливийской пустыни сейчас перед глазами копошащаяся людьми и домашними животными плодородная долина Нила. Здесь как пагоды возвышаются над крестьянскими хижинами крашеные синькой голубятни и скромные минареты, зеленеют рисовые чеки, пропалываемые по колено в воде смуглыми крестьянами в подвернутых до паха белых подштанниках, стоят зеленой стеной посадки кукурузы и сахарного тростника, закутанные в черное босые женщины с тяжелыми коваными золотыми браслетами на лодыжках моют песком медную посуду в неглубоких арыках, полуголая с колтуном в волосах детвора возится рядом, прямо в придорожной пыли, через дорогу по шею в мутной нильской воде покачивают рогами волы, спасаясь от жары.

Так сколько же сотен лет этому пейзажу? История Египта, к счастью, довольно хорошо известна. Если пейзаж с минаретами и женщины в черном с закрытыми до половины лицами, значит ему примерно полторы тысячи лет. Время арабского завоевания. Страшно сказать, остается еще минимум пара сотен лет до крещения Руси. И Рюрика еще не позвали, вместе с Трувором и Синеусом или без, какая разница. Нет про это время на Руси никаких достоверных источников. Несколько строк в скандинавских и арабских летописях. И все. Лес, степь, ковыль, Волга, Днепр, Дон, предположительно вятичи, кривичи, поляне и древляне. И языческие боги во главе с Перуном.

Ну ладно, – утешает тебя национальная гордость, – зато вон теперь у них дети в грязи с колтуном в волосах вместо того, чтобы сидеть за партой и нищие на каждом углу. У нас-то ого-го, мы в порядке, старикам у нас почет, а дети – привилегированный класс.

Воистину неисповедимы твои пути, Господи! Кто бы мог предположить тогда, десятки теперь уже лет назад, и я в том числе, что обычным зрелищем на улицах российских городов станут старухи с протянутой рукой и старики, роющиеся в помойных контейнерах, а детей безработных неимущих родителей будет культурно конфисковывать ювенальная юстиция, чтобы вырастить из них в будущем неприкаяных выпускников детских домов или в лучшем случае отдать за взятку или без в приемную семью, неважно, отечественную или иностранную…

Может, что-то зашифровали в своих письменах тысячи лет назад те самые строители Пирамид, а мы не смогли прочитать, не поняли, не уразумели?

Да нет, скорее все проще. Жизнь человеческая уж больно коротка и трудно в круговерти повседневных забот осмысливать тысячелетнюю историю взлета и падения могущественных империй. Стоп, погодите-ка. А мы-то сами? Кому как не нам сегодняшним – мелким осколкам еще вчера могучей империи не задуматься и не сравнить себя с теми, ушедшими, кто не раз пережил запечатленные пораженными летописцами исторические катаклизмы. Для подобных аналогий Египет самый что ни на есть подходящий пример.

Голодное бурчание в животе напомнило о насущном и низменном. Пришлось попросить Ибрагима остановить авто у первого же торговца свежими лепешками. Скорее всего, где-то рядом найдется и яркий железный ящик с колотым льдом, из которого призывно торчат потные горлышки бутылок с «Кока-Колой» и «Фантой». Советник-полковник просек ситуацию и пробурчал под нос что-то не совсем лицеприятное по адресу современной молодежи. Хотел бы я посмотреть на него наутро после получения первых кубарей, тогда, в далеком сороковом. Да и сейчас еще ого-го, только дай волю, наркомовскими дело не кончится, знаем, видали и даже участвовали.

В детстве я часто воображал, что наверняка где-то на нашем шарике есть у меня двойник, во всем на меня похожий как две капли воды, вроде как брат-близнец. Только говорит на другом языке, а в остальном вылитый я, ученик пятого класса московской школы, ну, скажем, эдакий Базиль Пупкеро с южноамериканского, например, континента. С годами детская фантазия не ушла, а трансформировалось и теперь я иногда ловлю себя на том, что вот, напитываюсь информацией из разных открытых источников, таинственным образом мозг ее переваривает, формулируется вывод и вдруг – бац! – какой-то там политолог или телевизионный комментатор, а то и целая свора аналитиков выдает на гора и на всеобщее обозрение ровно то же самое, почти что слово в слово. Меньше всего я хотел бы иметь смелость приписать такое собственной гениальности. Надо думать, объяснение гораздо проще. А именно: каждый разумный человек, получив максимум доступной информации по тому или иному предмету и осмыслив ее, неизбежно примет примерно одно и то же решение. Компьютер, кстати, тоже. Человеку, правда, зачастую мешают эмоции или довлеет парийная принадлежность. И он, соответственно, врет и при этом почти никогда не краснеет.

Повторюсь, информации для самых разнообразных размышлений в Египте хватало. Преподносить свои выводы на суд честного народа от имени моей необремененной научными титулами и званиями персоны было бы верхом нахальства, скромнее надо вести себя, товарищи, скромнее, учили нас партийные наставники, отправляя в ответственный заграничный вояж. Пусть все нижесказанное остается в рамках робких предположений.

Надо заметить, свежая лепешка и несколько глотков пузырящейся во рту холодной сладкой влаги отнюдь не разорвали ход моих размышлений, нам еще и не такое по плечу, главное, ребята, сердцем не стареть и тренинг, тренинг, тренинг! Если уж начали, то каждый день, как из пушки! Вот только как быть с намерением вести праведную, а главное, строго идеологически выдержанную, образцово-показательную жизнь?

Так вот. Мыслишка, спирохетой вертевшаяся в моем сером веществе, было до крайности проста. Смотрите. Древнеегипетская цивилизация, несомненно, была империей. И не просто империей, а империей-долгожителем. Все эти Древнее, Среднее, Новое царство, как мы знаем, существовали на этой же самой территории несколько тысяч лет. По сравнению с ней Британская, Россиийская и Австро-Венгерская, да и последняя хозяйка этой земли, Османская ушли в небытие, не достигнув совершеннолетия. Может быть, только китайская Хань продержалась подольше, зато и грохнулась еще основательнее своих более поздних европейских собратьев. К тому же и осталось от Древнего Египта поразительно много. Копай и копай. Я помню, как мы недалеко от расположения бригады проводили батальонные учения и солдатики ножом бульдозера своротили нивесть как сохранившийся угол какого-то строения. В самом деле, странно, в пустыне, вдали от всякого жилья, торчал из песка гнилой зуб из грубого необожженого желтого кирпича. От соприкосновения с современной техникой он мгновенно рассыпался в прах и среди обломков яркими лучиками сверкнули золотые монеты. Сверкнули и мгновенно были расхватаны солдатами и спрятаны так, что ни один Анискин не найдет. Напрасно мы, офицеры и я, просили показать находку, просто показать, клялись, что не то что не отнимем, еще и никому никогда не скажем. Нате вам, дудки! Египетский феллах никому не верит и, наверное, правильно делает, если учесть сколько в числе его предков поротых поколений. А пытки даже в египетской армии полувековой давности почему-то не практиковались. Так и осталось загадкой, что за монетки спрятал невесть когда неизвестный нам человек.