Текст книги "Тень Фукусимы"

– То есть, водка им была совсем не нужна. А чей это дом? Мне кажется, не того вечно улыбающегося.

– Верно, не его. А как вы догадались?

– Кто-то уехал через портал, а весельчак остался здесь. Если бы это был дом весельчака, он бы не гадил у себя во дворе. Ему ведь тут жить. А второй, стало быть, отбыл с концами, ему плевать, что он здесь за собой оставил.

– Логично. Я-то над этим не раздумывал, просто соседей опросил, и получил описание второго. Дом принадлежал одной бабульке, она сама жила у сына, а дом сдавала. Так многие тогда делали, да и сейчас тоже. В итоге получилось, что в документах тот угрюмый тип никаких следов не оставил. Или я не смог их найти. В общем, кроме описания, у меня ничего не было, а оно подходит к половине всех киевских мужчин.

– Почему вы его угрюмым назвали? – поинтересовался Игорь.

– Это не я. Так о нём говорили соседи и особенно бабулька. Эта замечательная женщина сказала, что он всегда был такой угрюмый, как будто взвалил на себя Вселенскую скорбь. Она была сектанткой и выражалась соответствующе.

– Раз они вышвырнули водку, всю или нет, мы не знаем, значит, им или требовался сам грузовик, или нужно было что-то куда-то отвезти. Я думаю, второе.

– Конечно. Грузовик вполне можно было перегонять с водкой.

– Не в том дело, Леонид Сергеевич. Его можно было угнать непосредственно в Зоне или возле неё. А то, что им нужно было отвезти, они погрузили там же, где избавились от спиртного. В том самом дворе.

– Именно так. И я выяснил, что это было. Там стоял сарай, и в сарае явно жили птицы. Это легко определялось, пардон, по помёту. Они оставили массу следов, так что по перепончатым лапам было видно, что птицы водоплавающие. Я нашёл несколько чёрных перьев, и милицейский эксперт определил, что это были лебеди. Эксперту, разумеется, пришлось изрядно заплатить, но я к тому моменту в деньгах уже более чем не нуждался. Понимаете, Игорь Николаевич, они в Зону повезли чёрных лебедей!

– Наверно, всё-таки не в Зону, а чуть дальше. На несколько парсеков или там мегапарсеков.

– Верно, – согласился Леонид Сергеевич. – А теперь я задам один из главных вопросов во всей этой истории. Почему они открыли портал в Зоне, а не в том же дворе?

Игорь задумался, но быстро нашёл решение.

– Зона отличается от всей остальной территории только уровнем радиоактивности. Судя по тому, что ваш отец, побывав возле портала, получил смертельную дозу облучения, эта их чёртова телепортация оставляет за собой сумасшедший источник радиации. Видимо, тот самый, на который потом наткнулась группа Волчары. Им важно, чтобы порталы не привлекали к себе нашего внимания. Ведь один из них остался здесь, ему наш интерес ни к чему.

– Я до этого тоже додумался. Читал я когда-то книжку про патера Брауна, автор, кажется, Честертон, так вот, этот патер учил там одного персонажа со второго плана: «Лист нужно прятать в лесу. Если леса нет, его надо посадить. А если прячем мёртвый лист, следует садить мёртвый лес.». Вот Зона и есть мёртвый лес.

– Так что выходит, это они реактор взорвали, или всё-таки мы?

– Они. Я выяснил, откуда взялись лебеди. Их украли из парка, они там жили в пруду, и две недели их держали в том сарае. То есть, ещё до того, как взорвался реактор! Потому я и утверждаю, что это была не авария, а диверсия! – заявил Леонид Сергеевич. – Ну, ладно, Игорь Николаевич, основную информацию я вам дал. Сегодня уже отдыхайте, а завтра приступайте к работе. Ваша задача – придумать, как добраться до этих мерзавцев. Мне это за двадцать пять лет не удалось. Вы – моя последняя надежда.

– А если у меня не выйдет? – Игорю почему-то казалось, что в этом случае произойдёт нечто весьма неприятное.

– Не переживайте вы так! – Леонид Сергеевич рассмеялся. – Я не требую чудес от людей, которые на меня работают. Если вы станете честно искать решение, то будете получать ту зарплату, о размере которой мы договорились. Если добьёте успеха – поверьте, премия вас приятно удивит. Ну, а если будете сачковать… Тогда, действительно, может случиться то, что вы подумали. А пока решим ещё один вопрос. Вам, несомненно, понадобится секретарша. Для самых разных дел. Платить вашему секретарю буду три тысячи долларов в месяц. Предлагаю назначить на эту должность вашу жену или дочь.

– Отличная идея! – обрадовался Игорь. – Дочь нельзя, она ещё учится, а вот супруга – другое дело. Я бы ей позвонил сейчас, но у меня нет телефона, он остался у наших бандитов, а её номера я не помню.

– Я бы мог посоветовать позвонить на домашний номер, но на мобильный всё-таки удобнее. Вдруг Алла Анатольевна не дома, мало ли? Может, на работе, день-то в самом разгаре. Вот номер её мобильного, – Леонид Сергеевич протянул листок бумаги с цифрами. – Пока звоните с моего телефона, а чуть позже мы выдадим вам другой, взамен утраченного.

* * *

Поговорив по телефону сначала с мужем, а потом с его новым шефом Леонидом Сергеевичем, Алла пребывала в жуткой растерянности. С одной стороны, она не могла себе представить, что кто-то похищает человека с той единственной целью, чтобы предложить ему работу с фантастическим жалованьем (назвать такую сумму зарплатой у неё не поворачивался язык). С другой стороны, на конкурсе недоверчивых людей, если бы такой проводился, Игорь легко бы взял главный приз, причём с огромным отрывом от второго места. Обмануть его было весьма проблематично. Он не доверял никому и не верил ни во что, а своим жизненным девизом избрал лозунг «Все вокруг непрерывно лгут». Поэтому то, что Игоря убедили поверить в нечто столь маловероятное без неопровержимых доказательств, она тоже представить себе не могла.

Телефон Аллы всё ещё находился под контролем, так что все её разговоры автоматически записывались, поэтому Левченко смог послушать, о чём шла речь, почти сразу. Он оценил ситуацию совсем иначе, но что тут удивительного? Разные люди, разные оценки…

Алла собралась уходить, ведь поселиться в квартире Волчары в её жизненные планы никак не входило. Пока Василий по телефону общался с техниками СБУ и прослушивал запись, женщина поправляла косметику. Что бы там ни случилось, а не накрашенная должным образом на улицу она выйти никак не могла. Критический осмотр помады, безобразно размазанной на её губах, привёл Аллу к выводу, что в губы её последнее время никто не целовал. Это её немного порадовало, ведь обидно изменить мужу и даже не помнить, приятно это было или нет. Решительно стерев помаду вкупе с тенями для век и прочей дешёвой косметикой (на дорогую у неё денег не хватало), напрочь испохабив тем самым Волчарино полотенце, Алла заново «навела красоту» и направилась к выходу.

Её курточка висела там, где она её и пристроила, отправляясь на кухню, а вот кроссовок нигде видно не было. С трудом восстановив в памяти события вчерашнего вечера, Алла так и не вспомнила, где именно она сняла обувь. Пришлось обращаться за помощью к Левченко, хозяин квартиры был явно недоступен. Волчара неподвижно лежал на диване, и можно было бы предположить, что он покинул сей бренный мир, если бы не храп, от которого дрожали стены и слегка позвякивали хрусталики в древней люстре.

– Вася! – позвала она. – Ты не знаешь, где мои кроссовки?

– Не ори так, человека разбудишь! – откликнулся Левченко.

– Что он может слышать, кроме собственного храпа? – удивилась Алла. – И вообще, ты мне зубы не заговаривай! Где?

– В спальне, естественно, возле кровати, – сообщил Василий. – Некоторые дамочки напиваются, как свиньи, до полного бесчувствия, и мужчинам тогда приходится снимать с них грязную обувь. Не тащить же эту грязь в постель, верно?

Алла решительно прошагала в спальню, отыскала кроссовки и стала их надевать. Когда она разувалась сама, шнурки всегда оставались завязанными, Левченко же их развязал, и теперь ей пришлось, присев на корточки, восстанавливать «бантики». Эту процедуру она обильно комментировала словами, более уместными в устах нетрезвого сантехника.

– Ну что ты за женщина? – возмутился Василий. – Ругаешься хуже портовых грузчиков, пьёшь, как конченная бомжиха, куришь столько, что вешать можно даже не топор, а целого упитанного дровосека, да ещё и одеваешься оскорбительно для мужчин.

– Тебя оскорбляет, что я одеваюсь, а не раздеваюсь? – мрачно поинтересовалась Алла, справившись, наконец, с непослушными шнурками.

– Алла, неужели ты не знаешь, что должно быть надето на женские ножки? Прозрачные чулочки и изящные туфельки на высоком каблучке. На это же взглянуть приятно. А что носишь ты? Поношенные джинсы, вонючие носки и стоптанные кроссовки! Неужели ты начисто лишена эстетического вкуса?

– Вот же ещё эстет, на хрен, выискался! Как же, стану я мучиться на каблуках ради тебя и таких, как ты! Обойдёшься!

– Но мордаху ради таких, как я, ты штукатуришь.

– Вот такие мы, женщины, противоречивые существа! Если ты этого до сих пор не знал, то ты ещё девственник, и вряд ли тот студент-юрист на самом деле твой сын! Всё, пока, я пошла.

– Погоди, – попросил Левченко. – Неужели ты действительно решилась ехать неизвестно куда? Пойми, этот тип, Леонид Сергеевич, из ФСБ…

– Тоже мне новость! Игорь звонил с того же номера, который набирал ты, когда хотел поговорить с Лаврентием Павловичем.

– Вот именно. Так какую работу могут дать тебе и твоему мужу в ФСБ? И ещё, эта организация всё-таки не похищает людей ради вербовки. Им от тебя нужно что-то другое. И вряд ли это что-то хорошее. Не станут они платить вам такие деньги непонятно за что. Они тебя пытались похитить, я им помешал, так они теперь тебя вот каким способом заманивают!

– Если Игорь – пленник, а не высокооплачиваемый сотрудник, то моё место – рядом с ним! И ещё, если я им непременно зачем-то нужна, лучше я сейчас к ним поеду, чем потом, когда вернётся Танечка и они смогут давить на меня через неё.

– Ну, ладно, допустим, – не захотел спорить Левченко. – Но зачем ты им про меня всё рассказала?

– Потому что мне не нужно, чтобы ты за мной следил, и тебя неожиданно засекли. Или ты думаешь, что они тебя не заметят, ты же невидимка, как-никак?

– Могут заметить, могут и нет. Тут дело не в этом. Раз мы имеем дело с ФСБ, то нам запрещено им мешать. Дружба, так сказать, и стратегическое партнёрство. Поэтому им в Украине позволено практически всё. Они нам, разумеется, ничего подобного и близко не позволяют. Но это уже дело не моё. Ты меня поняла?

– Ты пытаешься мне сказать, что слежку прекращаешь?

– Ну да. Не думаю, что ты долго проживёшь, так что иди себе с миром.

– Странно как-то. Я уже привыкла, что где-то за спиной у меня всегда обретается ангел-хранитель.

– Отвыкай. Ты хотела идти? Ну, вот и иди.

Алла неуверенно вышла из квартиры и стала спускаться вниз по ступенькам, проигнорировав лифт. Как только Левченко запер за ней дверь, Волчара немедленно перестал храпеть и сел на диване, потягиваясь.

– Дурак ты, Вася, – заявил он. – И вряд ли уже чему-нибудь научишься. Хотя и не нужно. Ведь дурака учить – только портить.

– Ты не спишь? – удивился Василий. – Так какого черта ты храпел?

– А это я так спящим прикидывался, – пояснил Волчара. – Сам, небось, притворяться умеешь получше меня. Вы, бандеровцы, всегда умели прикидываться советскими людьми, а потом – бац! – и нож в спину. Во как!

– Волчара, хватит политинформации! Что я сделал, по-твоему, не так?

– Для начала, прокрути мне запись разговора с этим Леонидом Сергеевичем. Готов спорить на что хочешь, что голос у него – точь-в-точь как у Лаврентия Павловича. Уверен, что это один и тот же человек. Но главное тут совсем другое…

Волчара ещё примерно полчаса объяснял, что тут главное, а также как надлежит поступить в подобной ситуации настоящему чекисту. Левченко при этом не только не исчез, как он обычно делал, а внимательно слушал и в конце даже согласился. Правда, с некоторыми оговорками.

* * *

Должным образом проинструктированная Леонидом Сергеевичем, Алла направилась домой взять паспорта, свой и мужа. Ведь без паспорта в России нельзя устроиться на работу, по крайней мере, официально. Она думала, что понадобятся ещё и трудовые книжки, а их получить на руки было не так просто, но будущий шеф её успокоил, заверив, что без трудовых вполне можно обойтись.

Дома явственно витал характерный дух необитаемости. Странно, подумала Алла, когда же он успел тут завестись? Ведь ещё вчера утром они уходили отсюда, кто на работу, кто в институт, и квартира была вполне жилой. Прошло всего лишь чуть больше суток, а первые признаки запустения уже очевидны.

Но времени долго предаваться абстрактным размышлениям у неё не было. Алла положила в сумочку оба паспорта, а из неё извлекла сигареты, зажигалку и кошелёк. Сигарет осталось всего пара штук, прав был Левченко, вчера на импровизированной пьянке она действительно курила слишком много. Сжав предпоследнюю сигарету губами, она чиркнула дешёвой китайской зажигалкой, но огонёк не появился. Чиркнув ещё несколько раз, с тем же эффектом, она взглянула через зажигалку на просвет, чтобы убедиться в очевидном – газ кончился.

Разумеется, такая мелочь не могла её остановить. Алла зашла на кухню, зажгла плиту электрической зажигалкой, от плиты прикурила сигарету и с наслаждением затянулась. Только теперь она окинула кухню беглым взглядом, и увидела на столике несколько листков бумаги, которых обычно там не было. Все они были коммунальными счетами, внизу каждого имелась стандартная приписка, что в случае несвоевременной уплаты деньги непременно будут взысканы в судебном порядке.

Это ещё хорошо, подумала женщина, пусть взыскивают, если смогут. Марченко уже больше года не платили за квартиру вовсе не потому, что им было лень платить, а исключительно из-за банального хронического безденежья. Вот когда всеми ненавидимая Верховная Рада примет новый жилищный кодекс, в котором за неуплату коммунальных платежей предусмотрена конфискация жилья – тогда будет катастрофа. Впрочем, Алле хотелось верить, что новая работа на незнакомого пока Леонида Сергеевича решит все финансовые проблемы её семьи. Другие варианты она даже не рассматривала, слишком уж они были печальными.

На обороте одной из бумажек ужасным Таниным почерком были накарябаны несколько строчек. Алле пришлось приложить изрядные усилия, чтобы разобрать эти каракули. «Мама и папа! – писала Таня. – Вадик уговорил меня поехать на пару недель в Карпаты. Правда, денег на поездку у него нет, так что мне пришлось одолжить пять тысяч у тёти Вали. Она сначала не хотела давать, говорит, мы и так ей до хрена должны, но я её всё-таки убедила. Ну, и ещё я взяла две сотни, на всякий случай. Думала, там лежит больше, но увы. До свидания, любимые родители! Мы уезжаем. Ваша дочь Татьяна.»

Новость о пяти тысячах (гривен, надо надеяться), одолженных дочерью у сестры Игоря Валентины, Аллу совсем не обеспокоила. С первой же новой зарплаты супругов, суммарно двадцать три тысячи долларов, легко можно отдать несколько таких долгов. А вот известие о взятых Таней двух сотнях повергло женщину в шок. Двести гривен хранились на самый крайний случай в тайничке, о котором Таня, как считалось, не знала. Конечно, эта сумма была ничтожной, особенно для «крайних» случаев, но всё-таки лучше, чем ничего. Может, дочь имела в виду какие-то другие деньги? Хотя откуда в этой квартире взяться другим деньгам?

Алла заглянула в опустевший семейный тайник и окончательно убедилась: Таня о нём всё-таки знала. Вот эта потеря могла оказаться фатальной. В кошельке Аллы оставалось около сорока копеек, эта сумма не стоила даже упоминания. А ей требовалось как минимум пять гривен. До аэропорта прямой маршрутки не было, без пересадки никак не обойтись. Нет, поправила она себя, минимум не пять, а четыре. Отсюда можно уехать троллейбусом, это всего полторы гривны, а не две пятьдесят, а вот в аэропорт троллейбусы не ходят. Но у неё не было и четырёх, так что дела это никоим образом не меняло.

Где можно срочно раздобыть пятёрку, а ещё лучше десятку? Попросить у соседей? Но всем соседям, как и многим сослуживцам, Марченко уже задолжали огромные суммы. Обещанные сроки возврата этих долгов давно истекли. Вряд ли кто-нибудь сжалится и даст ещё хоть копейку. Нет, откажут просто из принципа! Что же ей делать? Позвонить Леониду Сергеевичу и объяснить ситуацию? И сама идея Алле не нравилась, и реализовать её было нереально. На её мобильнике был огромный перерасход, да и контракт с сотовым оператором не предусматривал международных звонков, а Россия, как ни странно, считалась здесь заграницей. Стационарный телефон тоже исключался – и там задолженность превышала тысячу, так что на любую попытку набрать код другого города или оператора мобильной связи мгновенно откликался робот, сообщая точную сумму задолженности до копейки и уведомляя о запрете на междугородние звонки.

Оставался единственный вариант – вызвать такси, и в аэропорту попытаться сбежать, не заплатив. Но, зная, как таксисты реагируют на подобные «подвиги» пассажиров, и этот вариант она тоже отвергла. Алла иногда была совсем не против рискнуть, но тут в случае неудачи последствия могли быть слишком страшными, чтобы даже думать об этом.

Не найдя приемлемого решения и чувствуя, что величайший шанс выбраться из нищеты, какой только был в её жизни, неумолимо уплывает прочь, женщина, полностью лишившись душевных сил, села на пол и горько заплакала. Этому заведомо бесплодному занятию она предавалась около получаса, и готова была неограниченно его продолжать, но звонок в дверь вынудил её прерваться. Не очень понимая толком, что она делает, Алла поднялась на ноги и пошла открывать. Даже не спрашивая, кто к ней пожаловал, женщина отперла дверь и вопросительно уставилась на визитёра, внешне изрядно напоминающего снежного человека.

– Марченко Алла Анатольевна? – официальным тоном поинтересовался тот.

– Да, – не стала отрицать Алла.

– Я от Леонида Сергеевича. Кое-что поменялось. Нет-нет, не переживайте, изменения только в деталях. Вы же сами сказали, что за вами следит какой-то суперагент, по местным меркам супер, разумеется. Тем не менее, противника никогда не следует недооценивать, и мы приняли все меры, чтобы от слежки избавиться.

– То есть, в аэропорт мне ехать не надо? – неимоверно обрадовалась Алла.

– Я на машине, так что сам отвезу вас, куда нужно.

– Я готова! Поехали!

– Алла Анатольевна, времени у нас совсем немного, но вы, тем не менее, пожалуйста, потратьте несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок. Вы, наверно, плакали, и у вас потекла косметика. Зрелище жуткое.

Издав вскрик ужаса, Алла бросилась в ванную.

– И ещё одна просьба, – добавил визитёр ей в спину. – Вы, если нетрудно, носочки смените. А то они, политкорректно выражаясь, слегка попахивают.

* * *

Скорость на трассе была ограничена ста пятью километрами в час, но водитель серебристого «Рено» мчал на север, выжимая из машины не менее ста восьмидесяти, причём даже минуя посты ГАИ, скорость он не снижал. Все стражи порядка на дорогах на столь вопиющее нарушение правил почему-то совершенно не обращали внимания.

– Они что, нас не видят? – поинтересовалась Алла. – Левченко, тот ас слежки, о котором я говорила, при мне делал так, чтобы гаишники его машину не видели. Он им даже средний палец показал, а они не заметили. Вы что, тоже владеете магией ниндзя?

– Сказки всё это. Нет на белом свете никакой магии. Этот ваш Левченко – сотрудник госбезопасности?

– Ну, да. И что?

– И вы считаете, что гаишники станут связываться с такими, как он, из-за какого-то оскорбительного жеста? Им жить надоело? По крайней мере, спокойно жить? Конечно, они в упор не видят, что вытворяют на дорогах люди, которых лучше не трогать, и вмешиваются только если уж не замечать никак нельзя, например, задавили кого-нибудь или что-то в этом роде. И то, не всегда.

– А откуда они знают, с кем можно связываться, а с кем нет?

– По номерам, обычно. У этой тачки номер серии «ВР». Понятия не имею, что это значит, но мне сказали, что такие машины не трогают. И, как видите, не соврали. Кстати, за нами никто не следит. Я не вижу на хвосте ни одной машины. А в невидимые автомобили я не верю.

– Я тоже раньше бы не поверила, – призналась Алла.

– Ладно, это неважно. Даже если он действительно невидимка, на борт нашего самолёта ему не попасть. Ну, а когда мы ещё и аэропорт сменили, он вообще без шансов. Тем более, что тут уже и область другая, он не сможет действовать свободно, как у себя дома. А нам от этого всего лишь мелкие неудобства. Между городами расстояние меньше ста километров, недалеко, а по российским понятиям так вообще совсем рядом. Правда, в этом аэропорту идёт не то ремонт, не то реконструкция, хрен поймёшь, что именно, но это тоже мелочь. Главное, самолёты там принимают и отправляют, а остальное не имеет особого значения.

За разговором Алла даже не заметила, как «Рено» заехал на аэропортовскую стоянку и там запарковался. Водитель вышел наружу и галантно открыл дверцу для Аллы, после чего передал ключи от машины какому-то мальчишке, выглядевшему, как натуральный босяк и, скорее всего, им и являвшимся. Тот мгновенно куда-то умчался.

– Это он, что ли, вам машину одолжил? – удивилась Алла.

– Нет, он только передаст ключи кому положено. Вас это действительно интересует?

– Я нервничаю, вот и болтаю неизвестно что, – призналась женщина. – Не обращайте на меня внимания. Обратите его лучше на вон ту синюю «Таврию-Славуту».

– И что в ней такого, что заслуживает моё внимание?

– Это машина Левченко. Ну, то есть, очень на неё похожа. Цвет, марка, да ещё и номер нашей области. Цифры я, конечно, не запомнила.

– Откуда он мог здесь взяться, да ещё и раньше нас? – скептически поинтересовался «снежный человек». – Обогнать меня непросто, а на такой жестянке – вообще невозможно. В любом случае, в самолёт ему не попасть. Я лично проконтролирую.

– Вы его не заметите среди других пассажиров.

– Глупости! Рейс чартерный, пассажиров всего ничего, я, мой брат, вы и ваш знакомый Волчара.

– А он здесь каким краем?

– Чего? Не понял.

– Ну, какое отношение он имеет ко всем этим делам?

– Этого я не знаю. Нам сказали вас привезти – мы это и делаем. Остальное нас не касается. Меньше знаешь – крепче спишь. Если так интересно, можете спросить у Леонида Сергеевича, когда доберёмся до места.

Алла думала, что прямо сейчас они сядут в самолёт и полетят, но всё оказалось не так просто. Россия какая-никакая, но всё-таки заграница, а значит, рейс считался международным и пассажирам требовалось пройти таможенный и пограничный контроль. Обширные связи и влияние Леонида Сергеевича изрядно облегчили прохождение этих формальностей, но совсем обойти их не представлялось возможным.

Таможенник, толстый и медлительный мужик, сперва предложил Алле заполнить декларацию, потом, когда она отказалась, полез осматривать её сумочку, обнаружил там блок сигарет (по требованию Аллы их вместе с зажигалкой приобрёл водитель, который её привёз), и категорически заявил, что такое количество является коммерческим, и потому нуждается в декларировании и уплате таможенной пошлины. Женщина принялась доказывать, что таможенник не прав, но её спутник, лучше неё разбирающийся в таможенниках, молча сунул в широкую ладонь представителя власти стодолларовую купюру, после чего все вопросы разом отпали, толстый мужик пожелал покидающим страну счастливого пути, и те проследовали дальше.

Пограничный контроль проводил молодой парень с Западной Украины, почти мальчишка, скорее всего, солдат-срочник. Этот взяток не брал (возможно, потому, что ему мало предлагали), зато времени на него пришлось потратить гораздо больше. Юноша почти не понимал по-русски, и чтение российского паспорта «снежного человека» давалось ему с огромным трудом. Пока бедняга шевелил губами, тщетно пытаясь догадаться, что такое «отчество» и как понять выражение «пол – мужской». Бедняга пытался уточнить у владельца паспорта, о чём идёт речь, но тот, в свою очередь, совершенно не понимал задаваемых ему на галичанском диалекте украинского языка вопросов пограничника. Оба злились, но делу это никоим образом помочь не могло.

– Алла Анатольевна, ну переведите, пожалуйста! – взмолился гражданин Российской Федерации. – Это же просто невозможно! Взяток он не берёт, а на человеческом языке совсем не говорит! Если так и дальше пойдёт, мы тут заночуем!

Алла тоже с трудом понимала галичанский диалект с обильными вставками польских слов, но с её помощью дело стало хоть и медленно, но продвигаться.

– Где они откопали такого полудурка? – возмущался «снежный человек». – Как вообще можно не знать, что такое «пол»?

– «Пол» может быть в смысле мужчина или женщина, а может – в смысле паркет, – пояснила ему Алла. – В украинском это совершенно разные слова, и на русский «пол» ни одно из них не похоже. А мальчик – явно гуцул, родом с Карпат, пас там овец, и вряд ли за всю жизнь слышал хоть одно русское слово. Ну, кроме матерщины, это понимают все и всюду.

– Я сейчас на ней и заговорю! Да мне плевать, откуда он взялся и кого там пас! Какого чёрта его поставили на службу, к которой он совершенно непригоден?

В этот момент гуцул, широко улыбнувшись, отдал честь и вернул пассажирам паспорта. Тут же на пограничный контроль пожаловал Волчара.

– Подождём его, – попросила Алла.

– Не вопрос. Без него всё равно не полетим, – согласился её спутник.

Проверка паспорта Волчары заняла значительно меньше времени.

– Пан Волчара Акакий Иосифович? – поинтересовался пограничник.

– Так точно! – подтвердил старый чекист.

– Проходьте! – предложил ему гуцул, отдав честь и паспорт (именно в такой последовательности).

Дальше пассажиры шли к самолёту все вместе, больше препятствий на их пути не предполагалось. Волчара ругался, вспоминая, что в Советском Союзе людей отвозили к самолётам специальным транспортом, добавляя, впрочем, что эта услуга оказывалась только в крупных аэропортах.

– Волчара, хватит ныть, – попросила его Алла. – Лучше скажи, тебя на самом деле зовут Акакий? Значит, тебя можно называть Кака?

– Называй, если так уж хочешь обидеть старика! – насупился Акакий Иосифович. – У вас у всех были родители, хотя бы мать, они вам имена и подбирали. А я – детдомовский, мне имя и отчество подбирал тамошний директор. Отчества он всем писал «Иосифович», намекая, что все сироты – дети Сталина. А имена нам давал самые что ни на есть издевательские: Акакий, Пафнутий, Дормидонт, Галактион и тому подобные. Да и фамилии – тоже. Контра он был недобитая, потому так и делал. Но в тридцать седьмом его расстреляли, за это или за другое – не знаю, я тогда совсем малышом был. И правильно сделали! Самый настоящий враг народа, пробы негде ставить!

– А почему ты потом, когда подрос, имя не поменял?

– Нехорошо это, – вздохнул Волчара. – Когда гражданин меняет имя, это создаёт неудобства для органов. А я люблю органы и не хочу им мешать работать!

– Не переживай так насчёт имени, – утешила его Алла. – Вот есть бразилец-футболист, тёзка твой, тоже Кака. И ничего, миллионер, и совсем ему такое имя не мешает.

– Это тот, что за «Милан» играет? – уточнил «снежный человек». – Так у него ударение в конце стоит.

– Эх, темнота, – вздохнула женщина. – Кака вот уже пару лет, как играет за «Реал».

– Надо же, вы отлично разбираетесь в футболе.

– У меня муж помешан на этом извращении, так что мне волей-неволей приходится разбираться во всей футбольной каке.

Они подошли к трапу. Возле дверей самолёта стоял второй «снежный человек», совсем неотличимый внешне от первого.

– Вы что, эти, как их, клоны? – поинтересовался Волчара.

– Просто братья, – пояснил один из «клонов».

– А чего вы оба так похожи на гималайского йети, что даже не отличить?

– Ты что, видел настоящего йети?

– Юноша, я столько всякого видел, сколько тебе и не снилось. Нас, чекистов, ничем не удивить.

Они начали подниматься по трапу, Волчара впереди, остальные следом.

– Эти – со мной, – возвестил Волчара.

– Точно, братишка, мы – с ним, – покорно согласился тот «йети», который привёз в аэропорт Аллу, и все вошли в салон самолёта.

Братья закрыли дверь, пассажиры расселись, кто где пожелал, и лайнер начал выруливать на взлёт.

А тем временем пограничник-гуцул зашёл в какое-то помещение аэровокзала, о существовании которого обычные пассажиры и большинство персонала даже не догадываются. Там сидел и чего-то ждал седой мужчина в штатском.

– Товарищ полковник, задание выполнено, всё прошло в точности по вашему плану, – доложил пограничник на чистейшем русском языке без малейшего акцента.

– Уверен? – на всякий случай уточнил полковник.

– Так точно!

– Что тут сказать? Молодец!

– Служу народу Украины! – пограничник откозырял. – Разрешите идти?

– Никак нет, Ярослав. Сначала напиши отчёт, потом переоденься, нечего тебе щеголять в пограничной форме. Можешь в обратном порядке, на твоё усмотрение. Вот после этого иди, куда хочешь. И ещё, строго между нами. Если бы нам присылали побольше таких практикантов, как ты, мы бы тут горы своротили!

– Поблизости нет ни одной горы, так что, наверно, вы уже своротили все, – отметил практикант с непроницаемым выражением лица, сел за стол рядом с полковником, придвинул к себе стоявший там компьютер и приступил к составлению отчёта.

* * *

По каким-то причинам стюардессу в этом чартерном рейсе не предусмотрели, и пассажирам надлежало развлекать себя самим. А это было достаточно непросто. Обычно неплохим развлечением служит разглядывание пейзажа за окном, но сейчас самолёт шёл над облаками, напрочь скрывавшими от взгляда земную поверхность. Сверху облако выглядит довольно красиво, но картина эта достаточно однообразна, и смотреть на её несколько часов подряд изрядно надоедает.

Некоторое время Алла пыталась заснуть, ведь сон – лучшее средство борьбы со скукой, но она прекрасно выспалась ночью, и сон от неё бежал. Почитать она тоже ничего с собой не прихватила, очень уж впопыхах проходили у неё сборы. Оставалось последнее средство – убить время разговорами, но для этого был крайне необходим собеседник. Насколько у неё отложилось в памяти, по трапу поднимались четверо, считая и её саму, и ещё один стоял у двери, а потом вошёл вместе с ними. Значит, в салоне должно быть пять пассажиров.

Алла окинула взглядом небольшой по размерам салон (кто же станет фрахтовать для перевозки полдесятка человек магистральный самолёт?) и пересчитала своих попутчиков. Впереди сидели двое братьев, которых Леонид Сергеевич прислал из России для помощи в организации перелёта. Почти сразу за ними примостился возле окна (или иллюминатора?) Волчара. Итого трое. Больше никого она не видела. Где же два остальных? Далеко не сразу она сообразила, что себя тоже нужно посчитать. Но даже после этой догадки кого-то одного не хватало. Женщина закрыла глаза, слегка потрясла головой и заново осмотрела салон. Никого нового там, естественно, не появилось. Ладно, решила она, я искала, с кем поговорить. Перед глазами трое. Братцы-йети способны скорее напугать, чем развлечь. Значит, особого выбора, как всегда, нет. Алла, не спрашивая разрешения, пересела к Акакию Иосифовичу.