Текст книги "Самая страшная книга 2019 (сборник)"

Кресты. В какую сторону ни посмотри, кресты. Тысячи крестов как напоминания о тысячах умерших. И о Боге. Что-то в христианской концепции было лишним. Либо идея любви к Богу, либо кресты на надгробиях. Может ли тот, чье имя неразрывно связано со смертью, рассчитывать на любовь смертных? Уважение – да, поклонение – да, страх – да. Но не любовь.

Яма выглядела как огромный, неподвижно раззявленный рот. Вечно голодная земля терпеливо ждала. Переваривать Витю она будет так же неторопливо. По миллиграммам, но до конца. Пока не останутся одни кости. Ребята в черных спецовках с надписью «Ритуал» на веревках опустили в яму гроб и отошли к торчащим из земли лопатам.

У края могилы появился Дима. Должно быть, он приехал сразу на кладбище. Левой рукой он неловко подобрал три мерзлых кома и бросил их на крышку гроба. Он сильно изменился с последней их встречи. Обрюзг, потолстел и постарел. Пятисантиметровый портрет на экране, который Андрей видел чуть ли не каждый день, лгал. Огромный масштаб съедал мелкие, но многочисленные и значимые изменения, составлявшие реальный облик.

– Привет, – сказал Андрей и протянул руку.

Дима молча отвел взгляд и втянул голову. Как будто обиделся и замялся. Андрей успел списать это на счет их последнего разговора, прежде чем Дима вытащил из кармана правую руку и помахал ею перед лицом собеседника. Из рукава куртки торчала свежая культя. Заботливо обтянутый кожей обрубок с перетяжкой точно посередине, как кончик сосиски.

– Он откусил мне руку две недели назад.

Андрей отступил на шаг, как будто ему в лицо плеснули холодной водой. Вода смыла прежние мысли. Их место занял образ безобразно аккуратной культи и жестокое объяснение.

– Охренеть.

Две бабки, стоявшие ближе остальных, замолкли и обернулись.

– Он хочет, чтобы исследование прекратилось. И он его прекратит. Жаль, что я не смог объяснить это Вите.

Дима ткнул Андрею в плечо изуродованной рукой, а потом указал на яму. Трое могильщиков уже взяли лопаты в руки и нетерпеливо топтались на месте.

– Нам не следовало заглядывать туда, Андрей. Мы разбудили древнее зло. Дикое и сильное. Вопрос намного сложнее, чем создание устойчивой молекулы теломеразы и пары сопутствующих белков. Это тайна. Чужая тайна. Понимаешь? Того, кто ее откроет, ждут не лавры первооткрывателя, а смерть.

Андрей пытался смотреть Диме в лицо, но взгляд снова и снова возвращался к торчащему из рукава обрубку.

– Дима, ты сам понимаешь, какую чушь ты несешь? Что случилось с рукой?

– Ерунда. Есть вещи намного страшнее. Ты пока еще можешь выйти сухим из воды. Да, мы работали несколько лет. Мы долго к этому шли. Но оказались мы не в райских кущах, как обещал Витя, а на проклятом кладбище. И отсюда надо бежать что есть мочи. Жизнь дороже шести уже прожитых лет.

Дима сунул культю в карман, развернулся и пошел к машине. Больше Андрей его никогда не видел.

6

Справа, за стеклом иллюминатора, сквозь облака пробивались огни города. Слева сухая старуха листала мятый номер «Сторожевой башни». «Кажется, свидетелей Иеговы запретили», – рассеянно подумал Андрей и снова погрузился в размышления. Вчерашний разговор на кладбище и образ обрубленной руки не шли из головы.

Дима всегда был мечтателем. В институте он бредил вакциной от СПИДа, а работать над теломерами согласился, предполагая попутно создать препарат, замедляющий старение. Романтик. Настоящий ученый и идеальный инкубатор для шизофрении.

Самолет провалился в воздушную яму. Волна вибрации пробежала от кабины пилотов до хвоста. Сзади донесся беспокойный шепот, запричитала женщина, и расплакался ребенок. Старуха положила журнал на колени и повернулась к Андрею.

– Вам не страшно?

– Немного, – признался Андрей.

– Мне тоже. Думаю, это Бог дает нам знак, – старуха вытаращила глаза и подняла палец вверх. – Напоминает о заветах. Дает возможность исправиться. Возможно, для кого-то эта возможность – последняя.

– Может быть, – согласился Андрей, – зачем такие прозрачные намеки? Мне кажется, для всех было бы лучше, если бы он выражался яснее.

– Нет. Бог прячется. Если помните, и воскресшего Христа видели только апостолы. Бог не может вдруг явить себя людям. Это противоречит его плану.

Андрей потер подбородок, скрывая улыбку.

«А мы его нашли», – мог бы сказать он бабушке и рассказать о проекте.

Но слушать до конца полета протухшие цитаты из священных писаний не было никакого желания. Ради приличия он покачал головой, словно задумавшись над услышанным. Потом отвернулся к иллюминатору.

Мозг экстраполировал не слишком оригинальную «Гипотезу прозрачных предупреждений» на события последних дней. Витя покончил с собой. Дима лишился руки и рассудка. Самолет, в котором летит Андрей, трясется так, что, кажется, вот-вот упадет, завершив зловещую картину. Богопротивный образ проекта проступал грязным черным пятном сквозь белые листы с химическими формулами.

7

Из соседней комнаты донесся пронзительный будильник жены. «У „Нокиа“ самый мощный динамик», – всплыли в памяти слова продавца-консультанта МТС. Андрей открыл глаза.

Как было бы хорошо, если бы и смерть Вити, и увечья Димы – все оказалось сном. Длинным, очень сложным, логичным, неестественно реальным сном. Но на прикроватной тумбочке лежали купленные в Екатеринбурге перчатки, а у двери стояла дорожная сумка, к ручке которой был приклеен стикер «Багаж Аэрофлота». Вчера он вернулся слишком поздно, чтобы разобрать ее.

Андрей встал с кровати и вышел в прихожую. Сережка спускал воду в ванной. Юля заправляла за собой диван, хотя вчера в кровать они ложились вместе. На ней была белая майка и красные пижамные шорты, что означало начало цикла. На все остальные дни у нее была длинная ночнушка голубого цвета.

– Еще раз с возвращением, – сказала жена. – Выспался?

– Да.

– Счастливчик.

– Я снова храпел? – Андрей изобразил улыбку из серии «извините, что так глупо вышло, но ничего не мог с этим поделать».

– Хуже. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Ты ничего не помнишь?

– Нет. А что случилось?

Юля села в кресло, набрала в легкие воздуха и шумно выдохнула. Психологическая практика подготовки к серьезному разговору.

– Не знаю что, но выглядело это довольно жутко. Около трех ты начал ворочаться и бормотать.

Она говорила вдумчиво, глядя прямо перед собой, как будто припоминая детали минувшей ночи.

– Я толкнула тебя локтем и отодвинулась на край. Когда я проснулась во второй раз, ты уже крутил головой по сторонам и дергал ногами так, как будто схватился руками за высоковольтный кабель. Я включила ночник. Лицо у тебя посинело и перекосилось. Вены разбухли, как вшитые под кожу черви. Сперва мне даже показалось, что это не ты. Я подскочила с кровати. Хотела вызвать скорую. И как дура два раза подряд набрала на сотовом ноль-три. Во сне ты повторял одно и то же. Сначала мне показалось, что это пустой набор звуков. Черт. До сих пор мурашки по коже. Лучше бы я не вслушивалась.

Она на секунду замолчала, ожидая комментариев или объяснений. Но Андрей промолчал. Прежде чем выдвигать предположения, он хотел бы услышать всю историю до конца.

– И что я сказал?

– Ты сказал, что если мы не остановимся, то умрем. Так и сказал. Повторил это раз сто. И говорил ты это не просто в темноту. Да, глаза были закрыты. Но я уверена, что ты обращался ко мне.

Андрей стал кое-что понимать. Остановитесь, или вы оба умрете. Так говорил Дима. Проклятые слова засели в мозгах и вывалились изо рта ночью. Как у Сережи год назад после «Властелина колец», когда он всю ночь во сне убегал от голлума.

– А потом все вдруг закончилось. Как будто ничего и не было. Ты перевернулся на бок и замолчал. Лицо расслабилось и посветлело. Дыхание выровнялось. И трясти начало меня. За остаток ночи я выпила полфлакона валерьянки, но все равно не смогла заснуть. И вернуться в кровать тоже.

Юля замолчала. Немой вопрос «так что это было?» повис в воздухе. Ответ мог быть либо формальным, либо пугающим. Андрей выбрал первое.

– Это из-за похорон. Все время об этом думаю. Прости.

Юля подняла брови и заглянула ему в глаза. Из жены она моментально превратилась в психолога, жаждущего конкретики. И возможно, вопреки желаниям Андрея, она бы ее получила, но в комнату вошел Сережа.

– Привет, папка, – крикнул он и бросился Андрею на шею.

– Привет, парень.

Андрей даже не знал, чему обрадовался больше: возможности избежать дополнительных расспросов или встрече с сыном.

– Как дела в школе?

– Новых оценок нет. На четверг Пушкина наизусть задали.

– Вчера ходил на плаванье?

– Да. А что ты мне привез?

«Два кармана сомнений и сумку со страхами», – хотел сказать Андрей первое, что пришло в голову. Но шутка вдруг показалась не смешной. Совсем не смешной.

8

После обеда, вернувшись из столовой, Андрей заглянул в почтовый ящик. Там лежало непрочитанное письмо от Виктора, отправленное четыре дня назад, тем вечером, когда они в последний раз разговаривали по скайпу.

«Я не удержался и позвонил Диме. Хотел, как ты говорил, разобраться. Разобрался. У парня съехала крыша. Вторую неделю он разговаривает с Богом. А с понедельника уходит из института. Думаю, он рассказал начальству о своем Новом Знакомом, и его попросили. Не хочется думать, что проект произвел на него такое воздействие, но взаимосвязь „тема исследования – бред больного“ прослеживается.

Дима собирается уехать на побережье. К тетке, под Туапсе. Сказал, что купит участок и построит теплицу. Огурцы-помидоры и все такое. В общем, все. Тук-тук, я в домике. Я посоветовал ему на следующем свидании спросить у Бога выигрышную комбинацию „Русского Лото“, чтобы было, с чего начать карьеру огородника. На том мы и простились.

Теперь что касается дела. Я отправил данные Валере (его электронка в прикрепленном файле) и посылаю их тебе. Посмотри, что получается. Из шестидесяти семи твоих номеров по меньшей мере четыре будут работать. Остается только выяснить которые. До конца года он обещал закончить. Готовься к золотому дождю и продвижению по службе. Я думаю, это будет Нобелевка с одновременным причислением к лику святых. (История повторяется. Про апостола Андрея я уже где-то слышал.)

Материалы в „Физиологию“ я сдал. Публикация будет в январе.

Вчера по пути с работы заходил в автосалон „лексуса“. Шкура неубитого медведя будоражит воображение. Хотя разумнее, наверное, сначала сменить квартиру на дом.

Все. Пока. До связи.

P. S. Только по-прежнему не пойму, почему это не сделали до нас. Чисто технически работа могла быть проделана еще в восьмидесятых. Эти четыре тысячи локусов выглядят как заросший бурьяном пятак посреди огромного перепаханного поля. Дай бог, чтобы этот огрех был в мировой микробиологии, а не в наших головах».

И ни слова о намерении покончить с собой. Юля рассказывала, что самоубийцы подолгу вынашивают роковую мысль. Эти люди рождаются с миной в голове, таймер которой запущен. Они слышат обратный отсчет и часто обсуждают возможность ухода из жизни с родными и близкими. Но вот оно – письмо, написанное за несколько часов до прыжка из окна. И в нем ни слова о смерти. Возможно, где-то между строк и прячутся темные, неуловимые, как Бог, тени фатальных мыслей. Но знал ли о них сам Витя? Похоже, что нет. И желание прыгнуть вниз вдруг возникло у него, когда он уже стоял у окна.

Андрей открыл прикрепленный файл и пробежал по странице глазами. Виктор отправил на испытание в Волгоград еще номера, но результаты были ясны и без них.

За безобидными столбиками цифр скрывалось невероятное по своим размерам и значимости открытие. Да, шесть лет назад Витя обещал интересные результаты, но к такому не был готов никто. Неудивительно, что у Димы помутился рассудок. Тропинка, на которую они вышли, уводила далеко за пределы привычного миропорядка. Невозможно допустить самостоятельное возникновение табуретки, после того как под верстаком обнаружены молоток, ножовка, рубанок, гвозди и десяток досок. (А они обнаружили намного больше.) Существование изделия доказывает существование Создателя. Либо Создателей. И это серьезней, чем открытие закона всемирного тяготения или энергии атома. Намного серьезней. Жизнь на Земле была создана. Они это выяснили, и они могли это доказать.

Андрей встал из-за компьютера и подошел к окну. Через два часа Петренко должен был освободить лабораторию.

9

Дома Андрей появился в начале одиннадцатого. Юля как обычно встретила его у входной двери. Но вместо того чтобы повиснуть на шее, она отступила на три шага назад, в глубь коридора, и отвела взгляд куда-то в сторону.

– Что-то случилось? – спросил Андрей.

– Нет, – голос звучал тускло и отрешенно, – просто устала. День дурацкий. Я пойду спать. Ты скоро?

Последние слова она произнесла как будто через силу. Это было что-то посерьезнее обычных проблем на работе.

– Да, скоро. Как Сережа?

– Просил одеяло полегче. Но на вторник обещают снег. Я не стала менять.

Холодно и сдержанно. Как будто они вдруг снова стали незнакомыми людьми. То ли обида, то ли чувство вины. Андрей вспомнил компьютерщика, о котором жена рассказывала на прошлой неделе. «Очень интересный молодой человек», – сказала она. В тот момент ему показалось, что этот интерес был не только профессиональным.

– Юль, что случилось?

Она наконец взглянула ему в глаза. После этого сказать еще раз, что все в порядке, язык не поворачивался.

– Я… Не знаю, как это правильно объяснить… Не могу забыть то, что произошло ночью. Даже смешно. Каждый день копаюсь в чужих мозгах и вдруг оказываюсь совсем не готова к такой ерунде. Ты меня понимаешь?

На сжимавшем телефон кулаке побелели костяшки. Она отступила еще на шаг.

Остановитесь или умрете. Вы все умрете.

Да, теперь он понял. Она боялась его. С ума сойти. Она напугана до чертиков, и с трудом сдерживает себя, чтобы прямо сейчас не убежать и не запереться в ванной. За одну ночь он превратился для нее в чудовище. Возможно, в самое страшное чудовище, с которым она когда-либо сталкивалась. Как она вообще вернулась домой, да еще и привела сюда сына? Как у нее повернулся язык спросить «ты скоро?» Что она должна была чувствовать, готовясь очутиться в одной кровати со своим кошмаром? Черт бы тебя подрал, Дима. Черт бы тебя, спятившего идиота, подрал.

Андрей сел на пуфик у двери и потер пальцами лоб.

– Юль, я не знаю, что произошло ночью. Психологический срыв во сне. Временное умопомрачение. Сердечный приступ. Или что-то еще. Но чем бы оно ни было, оно прошло. Я уверен, это больше не повторится. Со мной все в порядке. Слышишь меня?

Жена снова искоса взглянула на него. Но задержала взгляд на секунду дольше.

– И не надо смотреть на меня как на восставшего из ада Чикатило.

Она вяло улыбнулась.

– Извини. Это было действительно страшно. И сейчас… Понимаешь, такие вещи не проходят бесследно.

– Хочешь, я лягу в зале? – спросил Андрей.

– А ты не обидишься?

Он подумал, что сама бы она этого никогда не предложила, и проглотил вдруг возникший в горле ком. Какой компьютерщик? Дурак ты, если мог подумать о таких глупостях. Это твоя женщина, и ничья больше.

– Нет. Тем более, кажется, я ничего не теряю.

Он кивнул на ее красные шортики. Юля рассмеялась.

– Ближайшие два дня точно. Я буду ждать твоего возвращения. Ну, скажем, например, в среду.

Страх в ее глазах уступил место облегчению. И все же поцеловать его на ночь, как это она всегда делала, когда уходила спать первой, она не решилась.

10

Сережа проснулся от шороха за окном. Если бы не одеяло с Винни Пухом, он бы не услышал этот слабый шелестящий звук. Одеяло было слишком жарким, и он всю ночь то накрывался им с головой, то сбрасывал с себя, разгоняя сон. Мама сказала, что скоро выпадет снег и все станет на свои места.

Снаружи кто-то терся о стену. Кто-то большой и сильный. Мальчик представил кавказца Артюховых. Они отпускали его с цепи на ночь.

– Нет, на этот раз ты себя не обманешь, – прошептал голос в голове. – Это звук трущейся о стену одежды.

Смутный пугающий образ, силящийся оформиться в слово, забрезжил в сознании. И Сережа чувствовал, что, обретя твердые очертания, это нечто станет сильнее и страшнее в тысячи раз. Тогда смутная тревога превратится в цепкий ужас. И это неминуемо случится, если он сейчас же не прекратит думать об этом.

Он резко сел в кровати. Звук исчез. Сережа посмотрел вокруг.

В комнате было темно. Сквозь стекло на стол, заваленный учебниками и тетрадями, падал желтый лунный свет. Обычно он собирал портфель с вечера, но в этот раз собирался утром повторить Пушкина. Как там начинается?

 
Прибежали в избу дети,
Второпях зовут отца:
«Тятя! Тятя! Наши сети
Притащили мертвеца…»
 

– Вот ты и попался.

Сердце забилось чаще, как будто урок литературы уже начался и его вызвали к доске. Даже сильнее. Намного сильнее.

Зачем он только послушался Лешку? «Ходишь в бассейн – бери про утопленника». Глупая шутка была смешной только до тех пор, пока он не начал учить стихотворение. До тех пор, пока мрачные персонажи умершего классика не ожили в его воображении. Лешки в тот момент рядом уже не было.

Сережа сел на подушку, поджал колени и набросил на спину одеяло. За окном по светлому от луны небу бежали темные прозрачные облака. А ниже линии горизонта чернел провал. Мокрая земля перекопанного огорода выглядела как огромная черная дыра. Дождь, поливавший весь вечер, прекратился. Было так тихо, что Сережа слышал, как в подвале горит котел, как тикают часы на стене в кухне и как кто-то вкрадчиво скребется под окном.

Нельзя было его учить. Даже читать было нельзя. Лучше бы ему поставили двойку.

Прекрати. Это всего лишь собака.

Он подполз по кровати к окну и посмотрел сквозь стекло вниз.

– Где ж мертвец?

– Вон, тятя, вон!

В темноте что-то двигалось. Не прямо под окном, а ниже. Он вгляделся во тьму и увидел внизу чью-то голову в вязаной шапочке с помпоном. Это был очень низкий человек. Либо ребенок, либо карлик.

Сережа отодвинулся от окна. Ему вдруг очень сильно захотелось к маме. И пусть завтра она будет смеяться над ним, а отец станет укоризненно качать головой. Один раз можно. И он бы побежал в спальню к родителям. Немедленно. Но как слезть с кровати? Едва он ступит на пол, за ногу схватится костлявая холодная рука того самого утопленника, запутавшегося в сетях.

– Но как он может быть одновременно за окном и под кроватью?

– Очень просто.

Сережа вздрогнул. Надо было выбрать другое стихотворение. Как Лешка. Про зиму. Но теперь уже поздно. Он выбрал утопленника. А утопленник выбрал его.

11

– Елки зеленые, – Андрей сел и ощупал ладонями поясницу, потом шею.

Тело ныло, как будто он спал на кирпичах. Проклятый диван. Андрей провел рукой по простынке и нащупал выступающий стык между спинкой и матрацем. Одна-единственная небольшая неровность превратила мебель в орудие пыток.

В доме было необычно тихо. Андрей встал с дивана и прошел по комнатам. В зале никого. В спальнях тоже никого. В туалете и ванной свет не горит.

– Юля, – на всякий случай крикнул он.

Никто не отозвался.

Андрей посмотрел на часы. Тревога сменилось досадой. Вот черт. Половина девятого. Сейчас Юля записывает в блокнот жалобы очередного пациента, а Сережка решает линейные уравнения. И если он сам через полчаса не окажется на работе, Фисенко гарантированно наябедничает начальству.

12

Без пяти девять, когда позвонил Дима, Андрей стоял в пробке в шести кварталах от института.

– Ты сделал, как я тебе сказал? – спросил Дима.

С первых слов стало ясно, что Дима пребывает в прежнем параноидальном настроении.

– Нет. И вообще-то нормальные люди сперва здороваются. Как твоя рука?

– Не отросла. Это мое последнее предупреждение, Андрей. Уничтожь материалы, или ты умрешь.

Багажник белой «БМВ» за лобовым стеклом продвинулся вперед на пять шагов и замер.

– Знаешь, эта фраза с самого начала показалась мне не очень смешной. А сейчас она вызывает у меня труднопреодолимое желание послать тебя на хер, – ответил Андрей.

– Я звоню не для того, чтобы тебя развеселить. Я хочу помочь.

– Да что с тобой происходит?!

Андрей посмотрел на часы. Пешком было бы быстрее.

– Со мной? Лучше подумай о том, что происходит с тобой. Начни с вопроса «кто ты?». Что ты есть, Андрей, по сути? Где твое место в этом мире? Ты подобрался к ответу очень близко. И никогда, слышишь, никогда он не позволит тебе сделать последний шаг. Куры на птицефабрике должны иметь расплывчатое представление о мясокомбинате. Уничтожь все данные, и будешь жить дальше.

Андрей вспомнил последнее Витино письмо. Взаимосвязь между бредом сумасшедшего и темой исследования действительно четко прослеживалась.

– Целая философия. Ты понимаешь, что тебе следует обратиться к врачу?

Дима шумно проглотил слюну. Андрей ждал, что он сбросит вызов. Но ошибся.

– Это Бог. Бог приказывает тебе остановиться, Андрей. Он хочет, чтобы ты уничтожил все данные. Не знаю почему, но сам он это сделать не может.

Андрей свернул на объездную. Припаркованные по обе стороны автомобили сужали проезжую часть до ширины кузова. Управление одной рукой в таких условиях могло обернуться встречей с аварийным комиссаром.

– Я все понял, Дим. Иди поливать помидоры. За меня не переживай. Когда станет совсем туго, я вызову на помощь отряд джедаев. Будь здоров. Если что – звони.

13

День Андрей провел за компьютером. Сначала вбивал данные по гепатиту в программу корреляционно-регрессионного анализа, потом отписался Валере и изучал новые требования к оформлению годового отчета. Но все это время его мысли непрерывно витали вокруг результатов «научной самодеятельности».

Работа близилась к завершению, и от этого ему становилось немного не по себе. Он привык работать над проектом и не был готов его закончить. «Комплекс бесконечной работы», – так бы обрисовала его ощущения жена. Через месяц он получит цифры от Валеры. Они подтвердят предыдущие данные и лягут последним пазлом в общей картине. Все. Теорема доказана. Но что с нею делать дальше? Нести результаты в мир должен был Витя. Теперь его нет.

Они не поверят. Никто не поверит. Это настолько невероятно, что никто даже не попытается проверить результаты или повторить опыт. Вы хотите сказать, что она вертится? Это самая изумительная глупость, которую я когда-либо слышал. Да, отказ поверить в истину лучше пыток инквизиции, но это не решает проблемы.

Не поверят? Да тебе даже некому об этом сказать. Для твоего института это не профильный вопрос, а на заседания Академии наук тебя не приглашают. Черт. Да ты даже не можешь обсудить этот вопрос с Фисенко. Он гарантированно спросит, откуда взялись химикаты на проведение работ по вопросу, не имеющему ни малейшего отношения к тематическому плану исследований института.

И что остается? Написать статью и отправить ее в «Физиологию»? Разослать материалы по профильным институтам, отделам и кафедрам? Выступить с открытым обращением к жителям планеты Земля? М-да. Вместо обещанных Витей «Лексуса» и особняка, скорее всего, его ждут годы мытарств.

14

Когда Андрей вернулся с работы, Юля купалась, а Сережа в трусах ждал его на кухне.

– Ты почему не спишь? – спросил Андрей.

Часы на стене показывали без четверти одиннадцать.

– Пап, я хочу тебе что-то сказать.

Сережа переминался с ноги на ногу.

– Давай говори и иди ложись.

Андрей заглянул в холодильник. На верхней полке стояла кастрюля с макаронами, а где-то в дверке должен был лежать хвост сырокопченой колбасы.

– Ночью под окнами кто-то лазил, – сказал Сережа.

– В смысле?

– Кто-то топтался под окном и скреб стену. Какой-то человек. Я боюсь его.

Андрей забыл, зачем полез в холодильник, хлопнул дверкой и сел на табуретку напротив.

– И как он выглядел?

– Карлик в вязаной шапочке с бубончиком и с палкой в руке. Он что-то ковырял ею под ногами. Не знаю что, было темно. Я посмотрел и сразу отошел от окна. Боялся, что он меня увидит.

Кажется, кошмары мучают не одного тебя.

Андрей обнял сына за плечи и прижал к себе.

– Я думаю, это был сон. Знаешь, так бывает. Ты проснулся, умылся, что-то сделал, с кем-то поговорил, а потом вдруг оба-на – и ты просыпаешься.

– Это был не сон.

– Значит, тебе показалось. Если это случится еще раз, разбуди меня, и мы вместе посмотрим на этого карлика. Договорились?

Сережа кивнул.

– Ты уже говорил об этом маме?

Сережа отрицательно покрутил головой.

– И не надо. Ей своих страхов хватает. А пока иди ложись. И если вдруг что-то тебя снова напугает – буди меня.

15

Макароны Андрей разогревать не стал. Поел холодными и запил их чаем.

Фонарь лежал в нижнем ящике кухонного шкафа. Разряжен. Последний раз Андрей пользовался им в июле, когда отключали свет. Андрей воткнул его в розетку. Пятнадцать минут ожидания, прежде чем он начал мало-мальски светить, тянулись вечность.

На улице по-прежнему шел мелкий моросящий дождь. Мелкие капли часто мельтешили перед фонарем. Видно было не дальше чем на два шага перед собой.

За забором громко лаял кавказец Артюховых. Надетые на босу ногу полуботинки терли щиколотки. Сквозь запахнутую наскоро куртку продирался холодный ветер.

Если под окном у Сережи действительно кто-то ходил, должны были остаться следы. Как минимум у стены ванной, где раздолбили бетон, когда меняли канализацию.

Окно детской спальни выходило в огород. Между двором и огородом была низкая калитка на шпингалете. Андрей вошел в нее и очутился за домом.

Следы он обнаружил сразу, как только шагнул с асфальта на белую бетонную полосу отмостки. Куски размокшей грязи, прилипшие к краю бетона. Тот, кто недавно гулял здесь, вытер ноги, прежде чем направиться во двор. Грязные следы, наполовину смытые водой, уводили в темноту.

Все тайное становится явным.

Если только никто эту тайну не охраняет.

Он подошел к окну спальни сына. Тут же под левой ногой чавкнуло. Андрей почувствовал, как холодная грязь, перевалив за край полуботинка, коснулась голой ноги.

– Вот черт.

Андрей посветил вниз. Под стеной лежала большая куча грязи, в которой увязла нога. Откуда здесь земля? Он направил фонарь на цветник, в мельтешащую дождем мглу, туда, где летом росли гладиолусы. Луч света провалился в темноту. Потом выскочил на жухлую траву. И снова провалился.

Перед Андреем были две прямоугольные ямы, выкопанные вдоль отмостки фундамента. Одна побольше. Другая поменьше. Он шагнул к краю меньшей и посветил вниз. Ровные гладкие стенки. Вода на дне рябила от мелких капель дождя. О глубине можно было судить только по выбранному грунту. Он долго смотрел вниз. До тех пор пока ему не стало казаться, что яма затягивает его.

Яма? Ты назвал их ямами? Присмотрись внимательней. Такую же яму ты видел три дня назад в Екатеринбурге. Это могилы, Андрей. Две свежевыкопанные могилы. Одна – для взрослого. Другая – для ребенка.

16

Андрей вернулся в дом, дважды повернул ключ в замке и подергал за ручку. Посмотрел на часы. Без четверти двенадцать.

Мозги работали холодно и четко, как будто их погрузили в ведерко со льдом. Ключи от машины на тумбочке, одежда Сережи на вешалке (Юля всегда гладит ему все с вечера), документы и деньги (остаток сбережений на покупку кухни) – в спальне на полке. Только не ввязываться в разговоры и объяснения. Быстро. Разбудить жену, собрать ребенка и уехать куда угодно, лишь бы подальше от двух сырых ям под окном. От этого зловещего места, бывшего когда-то их домом.

Голова как ведерко со льдом? Нет. Ты думаешь так, словно твои мозги чебуреком плавают в кастрюле с кипящим маслом. И в этом чебуреке рождаются смертельно опасные глупости. Возможно, в полном соответствии с планами чертова землекопа. Он как раз ждет, когда вы с перепугу выскочите под дождь в темноту. И не пытайся понять, зачем ему убивать вас. Причины могут быть понятны только этому парню с лопатой. А может быть, непонятны и ему. Не дергайся и приготовься защищаться. Это лучшее, что ты сейчас можешь сделать.

Андрей прошел на кухню, выдвинул ящик стола и достал самый большой нож.

Думаешь, он все еще здесь? Сережа видел его вчера ночью. Две ямы, а не три. Вчера у этого психа что-то пошло не так.

Он заглянул в спальню к жене, потом в детскую. Юля и Сережа спали.

«Пусть спят. Не нужно переполоха. Перепуганного до чертиков папы более чем достаточно», – прошептал он вслух и усмехнулся.

Он вернулся на кухню и посмотрел в черное окно. Жаль, что во дворе нет света. А ведь Юля сорок раз просила поставить какой-нибудь фонарь. Тот, кто стоял снаружи, мог спокойно наблюдать за всем, что происходило внутри дома. Он мог не торопясь обойти вокруг. Заглянуть в каждое окно. Ему нечего было бояться. Темнота надежно скрывала его. Бог прячется.

Андрей подошел к окну и задернул занавеску.

Спрячемся и мы.

Стало тихо. Как будто весь мир погрузился в сон. Спала жена. Спал сын. И луковицы гладиолусов в ящике под столом тоже спали. Не спал только Андрей и тот, кто выкопал могилы. Если он, конечно, все еще был здесь. А это было невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.

Ночь шла медленно, как будто упираясь. Минутная стрелка нехотя очерчивала циферблат. Каждую половину круга он поднимался со стула и обходил спальни. Потом возвращался на кухню. Наводил себе кружку крепкого чая. К четырем началась изжога, и вместо чая он стал пить воду с содой.

17

Бледный поздний рассвет Андрей встретил в детской спальне. Сережа ворочался во сне, чувствуя приближающийся подъем. За стеклом по черной пашне огорода ходили вороны. Две пустые могилы, ждущие своих покойников, отсюда не были видны. Они находились слишком близко к стене. Но если внимательно присмотреться, можно было заметить, что трава на цветнике грязная и притоптанная.

– Привет.

Голос за спиной заставил вздрогнуть и повернуться. В дверях стояла Юля и сонно потягивалась.

– Теперь моя очередь тебя пугать.

Он усмехнулся. Если он скажет, что находится в четырех метрах от нее за стеной, то разговоры во сне покажутся ей забавным происшествием.

– Мы снова друзья? – спросил он.

– И даже больше. Сегодня вечером возвращайся. Я надену голубую ночнушку и буду тебя ждать.

Она поцеловала его в щеку (наконец-то) и пошла в ванную. По спине побежали мурашки. Ее пустая безмятежность выглядела так же пугающе, как могилы у окна. Безмятежность, означающая абсолютную уязвимость. Ее самой и сына.

«Надо засыпать эти чертовы ямы, – сказал себе Андрей. – Сегодня же».

Но планам этим не суждено было сбыться. Позвонил Петренко, сказал, что подхватил грипп и сегодня лаборатория свободна с самого утра.

18

Бессонная ночь не способствовала работоспособности. В голове все смешалось: маркеры, праймеры и могилы под окном детской спальни. Перед выходом из дома он еще раз осмотрел их. Ямы оказались не такими глубокими, как ему показалось ночью. Но в том, что это были именно могилы, сомнений не возникало. Рядом с ямами он нашел перемазанную в грязи лопату – ту самую, которой два месяца назад перекапывал огород. Ночной гость неплохо ориентировался во дворе, если смог в потемках отыскать инструмент. Он подумал о Диме и тут же оборвал себя. Не глупи. Дима был у тебя в гостях лишь однажды и вряд ли мог запомнить, где стояла лопата. К тому же теперь он калека.