Текст книги "Зубы дракона"

Малх мастерски распорол брюхо одной кошке и откинул ее в сторону. Над телом закипела свара. Несколько шери, которые успели перебежать на карниз за каменной россыпью, немедленно вернулись и кинулись в общую драку.

– Уходим!

– Не-ет! – Ирена продолжала плакать около деда. Неужели она не понимает, что другого выхода нет?! Один или все… Но она продолжала лить слезы и цепляться за руки сразу постаревшего деда.

– Ирена, Закидон! Уходите! – услышал я свой голос, поймал удивленный взгляд Малха и твердо сказал: – Я останусь.

8. Последний переход

Я стоял с обнаженным ольхоном в руке, смотрел как шери, облизывая окровавленные морды, неторопливо подступают ближе и ближе, и понимал, что сейчас погибну. Как ни странно, но страха не было. Наоборот, наступило даже некоторое облегчение. Еще немного – и мне больше уже не надо будет ходить на работу, ругаться с бухгалтершей и крутить гайки; не надо будет загонять в глубину сознания мысль о том, что Вику надо было хватать и оставлять себе; больше не будет мучить память о том, как я предал Тхеу, не надо будет стыдиться своей непроходимой трусости. Все закончилось, и не будет больше ни боли, ни проблем, ни страданий…

Откуда-то прилетела муха и с достоинством болельщика, выбравшего завидное место на трибуне, уселась мне на плечо. А потом первая кошка кинулась в бой.

Бело-рыжая тварь, не самая крупная, прыгнула вперед, следом за ней бросились остальные. Но бело-рыжая, увидев вблизи ольхон, внезапно резко остановилась, прочая толпа налетела на нее, смяла, путаясь в ногах друг у друга, и до меня шери докатились кучей-малой. Я пару раз рубанул мохнатые шкуры, послышался визг и кошки отбежали.

Мое поведение им явно не нравилось: они хлестали свои бока хвостами, прижимали уши и шипели. В ответ я улыбался, обнажая крепкие драконьи зубы. Ох, напьюсь напоследок горячей крови!

Словно услышав приглашение, сбоку прыгнул серо-черный полосатый шери. Я отбил лезвием в сторону его кривые, как ятаганы, когти и с наслаждением впился зубами в шерстистый затылок. Потом откинул безвольное тело кошкам, и они с готовностью устроили пиршество, дав мне небольшую передышку.

Примерно через полчаса все началось с начала: шери скалились, шипели, грозили лапами и медленно надвигались. Я по мере сил отмахивался, но ольхон каждый раз не доставал цели на сантиметр – два. А потом они кинулись разом.

Первого я нанизал на клинок и перекинул через голову, ухитрившись одновременно пнуть ногой другого, но третий прыгнул прямо на грудь и не впился клыками в горло только потому, что я полетел с ног долой, и шери проскользнул дальше. Мне удалось резануть его лезвием по брюху, но тут ногу пронзила резкая боль. Тело рефлекторно согнуло пополам, какой-то кошке досталось рукоятью ольхона по черепу, а потом я увидел прямо перед глазами длинные сахарные клыки и понял – СМЕРТЬ.

Клыки дернулись в сторону, из пасти хлынула кровь, заливая лицо. Пропала тяжесть с ноги, и я увидел над собой деда Закидона. Рядом с ним работали ольхонами Ирена и Чегай. Кошки дрогнули и шарахнулись назад.

– Есть! – отмахнул Чегай хвост улепетывающей кошке, вогнал ольхон в ножны и повернулся ко мне. – Лунный Дракон, ты так и собираешься валяться весь день?

– Откуда вы взялись?

– Ха! – вскинула голову Ирена. – Тысяча драконов! Не могли же мы бросить тебя здесь одного!

– Вовремя… – я чувствовал, что усмешка на моих губах выглядит очень глупо, но стряхнуть ее никак не мог.

– Теперь не скоро кинуться, – подвел итог схватке Закидон, и улыбка сползла сама собой.

Они пришли меня спасти… Отдать жизнь за товарища – это конечно благородно. Но за бандитов?.. А ведь охотники сейчас легко и спокойно уходят к Небесному Городу. Мы невольно взяли их под защиту. Что делать? Мы не можем уйти – шери тут же вцепятся в наши задницы. Мы не можем остаться – умрем от голода и жажды… Во всяком случае дед, Ирена и Чегай точно умрут. Что же делать? Эх, если бы я мог закинуть их на скалы над карнизом…

Хорошо быть умным задним числом. Но покажите мне человека, который ни разу в жизни не пробовал ломиться в открытую дверь!

– Боже мой, какой я идиот!

– Что? – повернулся ко мне дед.

– Полный кретин, – повторил я, присел у скальной стены и вгрызся в холодный шершавый камень. Потом укусил немного выше, потом на уровне лица, а потом стал медленно подниматься по лестнице из мелких углублений.

До изломанного скалами, уступами и щелями, словно сморщившегося от старости, откоса было метров десять. Я поднялся минут за двадцать и присел на выступе скалы. Заречане наблюдали с отвисшей челюстью, пока дед не спохватился и не заорал:

– Чего вытаращились?! А ну наверх!

Первым поднялся Чегай, на ним Ирена. Дед хотел прикрывать отход, но этого не потребовалось: шери предпочли опасностям атаки возможность спокойно подъесть павших друзей.

У меня появилось обезьянье желание покидаться в кошек камнями, но дед расхолаживаться не дал:

– Наверх, наверх. Полдня уже прошло. Здесь за камни цепляться можно, не упадешь… Но ночевать не остановишься. Надо подняться выше. Там, где гора белеть начинает, она более пологая.

Спорить никто не стал – откос на этой высоте был изъеден, как грань египетской пирамиды, но места на многочисленных уступах могло хватить только присесть – спать не ляжешь.

Карабкаться по этому каменному подобию стремянки было несложно, но утомительно: представьте себе лесенку высотою почти в километр, и со ступеньками в полметра каждая. Увидев такую цифру на бумаге можно подумать, что уж за час всяко заберешься, однако реально уже минут через десять язык вываливается и повисает на плече.

Солнце испускало свой жар по ту сторону горы и с одной стороны это было хорошо – мы и так дышали как ездовые собаки – но с другой… Ветер становился заметно прохладнее, изо рта давно валил пар, и при наших костюмах, очень похожих на пляжные, да при том, что все мы обливались потом, первый же привал мог кончиться всеобщим воспалением легких – продуло бы навылет.

Не знаю, самообман это, или нет, но склон постепенно действительно становился более пологим: этак градусов шестьдесят после семидесяти. Руки и ноги болели, словно вагон угля разгружать пришлось, под ребрами пульсировала острая боль. В голове появилась предательская мысль: «Лучше бы внизу остались – уже ничего бы не болело…» Во рту пересохло, как в пустыне Сахара. Тут склон внезапно изменил наклон градусов до сорока пяти, и тут же послышался голос деда:

– Ну, теперь легче будет. Давайте передохнем.

Все с облегчением расселись по «ступенькам», на которых стояли, и моментально покрылись гусиной кожей. Ветер пронизывал насквозь и колол обнаженную кожу рук мелкими ледяными снежинками.

– Надо двигаться дальше, – осторожно предложил я.

– Дай сил набраться, – не очень вежливо откликнулся Чегай.

– Там, выше, будет вода…

Этому не поверил никто.

– Откуда там, на высоте? – усмехнулся дед.

Я раскрыл ладонь, дал попасть на нее нескольким снежинкам и показал Закидону капли влаги.

– То, что на вершине все белое… Так это вода.

– Ну да? – дед поднялся, встал на выпирающий выше других камень, и даже вытянулся на цыпочках, пытаясь заглянуть повыше. Внезапно камень из-под его ног вывернулся, дед со всего размаха ударился головой о скалы и покатился вниз.

Никто из нас даже охнуть не успел. Мы молча смотрели на то место, где только что стоял живой человек, и не могли поверить своим глазам.

– Но… Но ведь это несправедливо… – с некоторым удивлением сказал Чегай.

– А-а-а-а! – заорала на долгой бесконечной ноте Ирена, вскинув ко рту скрюченные пальцы…

Это было страшно, страшно глупостью и непоправимостью. Жизнь, экзамены и переэкзаменовки, шашки и шахматы, компьютерные игрушки как-то приучили меня к тому, что в жизни всегда можно поправиться, переходить, устранить ошибку. Начать новую партию, в конце концов. А тут вдруг… Ну, встал человек на неустойчивый камень? Такой пустяк – и все. Навсегда.

– Что же делать теперь? – так же недоуменно спросил Чегай.

– Мы уже ничего не можем сделать, – услышал я свой голос, – поэтому поднимайтесь. Давайте, ребята, встали и пошли.

Ирена меня не услышала. Пришлось взять ее за плечи, развернуть и толкнуть в гору. Только после этого она сорвалась с крика на слезы… Но у нас не оставалось времени даже на утешения, на простое человеческое сочувствие. День клонился к закату, а места для привала еще и в помине не было. Нужно торопиться.

Если вы думаете, что подниматься по склону в сорок пять градусов легче, чем при семидесяти, то вы глубоко ошибаетесь. Раньше мы как бы поднимались по гигантской стремянке, а теперь пришлось ползти на четвереньках. Склон был слишком крутой, чтобы выпрямиться, но и слишком пологий, чтобы прижать брюхо к скале. Все время подмывало встать на колени, но голыми коленками особо по камням не поползаешь.

Хуже всех доставалось Чегаю: он был единственным среди нас со скаткой, и сверток постоянно бил его по затылку. Он морщился, но ругаться не мог – дыхания не хватало. И именно Чегай первым выпрямился. Склон плавно и незаметно стал довольно пологим, и к этому моменту в выемках между камнями стал появляться первый снег. Сперва мелкие белые пятна, потом проплешины, потом небольшие сугробики, которые, словно руки, тянули друг к другу струи поземки.

Я черпанул снег из одного сугробика, кинул в рот.

– Что. Ты. Де. Ла. Ешь, – задыхаясь, спросил Чегай.

– Попробуй, – коротко посоветовал я.

Он немного поколебался, потом последовал моему примеру… округлил глаза, попробовал еще… почмокал губами… и расплылся в удивленной улыбке:

– Вода?! Вода! – мальчишка моментально наполнил рот снегом. Ирена, глядя на нас, тоже зачерпнула незнакомое белое вещество.

– Правда вода…

– Осторожней, горло застудите, – предупредил я, видя, что они набиваются, как плюшевый мишка опилками.

– Здорово, – заявил Чегай, усаживаясь между двух сугробов, – вот бы еще и еда тут была.

– Чего рассаживаешься, дальше пошли.

– Подожди, Лунный Дракон, дай отдохнуть. Тут хоть вода есть. Давай привал сделаем.

– Какой привал?! – ужаснулся я, глядя, как Ирена устало валится между камней. – Дальше пошли!

– Давай отдохнем. Ноги не держат, – уже закрыв глаза, вздохнула девушка, – выспимся и пойдем.

– Выспимся?! – перед глазами четко обрисовалась картина: утреннее солнце освещает три мороженные тушки. – Вы с ума сошли! Замерзнете!

– Ну, померзнем немного, – зевнул Чегай. – Зато отдохнем.

Ничего удивительного. В своей наполненной солнцем долине они не представляли себе ничего страшнее мурашек на коже от ночного свежего ветерка и утреннего тумана. Я, конечно, мог порассказать, как находят окоченевшие трупы тех, кто решил при нуле градусов отдохнуть на скамеечке или прикорнул минутку на рыбалке, но к тому времени, когда они начнут верить и понимать, по их жилам уже потечет холод. Тем паче, что морозец был минимум минус пять.

– Чегай, поднимайся, – твердо сказал я, – мы идем дальше.

– Перестань, Лунный Дракон. Ночь…

Договорить ему я не дал. Сгреб за грудки, хорошенько встряхнул и холодно поинтересовался:

– Ты хочешь проверить, какие у меня зубы? Я давно не пробовал человечьей крови. А ну пошел вперед! – Ирена изумленно приоткрыла глаза. Не дожидаясь ее высказываний, я взял девушку за шиворот и рывком поставил на ноги. – Вперед пошли.

– Но, Лунный Дракон… – начал было Чегай, я влепил ему пинка и заорал:

– Пошел вперед!

Не знаю, что думали они обо мне в этот момент, но главное – они зашагали.

На небе уже зажигались звезды – ночь вступала в свои права. Навстречу дул легкий ветерок, вытягивая из тела тепло, запорошивая глаза колючими снежинками. За спиной выбралась из-за гор после дневного отдыха Луна и выстелила вдоль склона сверкающую дорожку. Снег полностью укрыл камни, хрустел под ногами, струился ручейками по насту.

– Руки мерзнут… – пожаловалась Ирена.

– Ты маши ими, – я закрутил руками, словно мельница крыльями, – разгоняй кровь.

– Может, отдохнем?

– Нет! – отрезал я.

Постепенно становилось морознее. Небо расцветилось кострами небесных охотников, Луна висела над самой головой – в ответ сверкающим в высоте огням празднично и разноцветно искрился снег. А по телу разливалась боль усталости.

– Больше не могу, – свалился Чегай.

– Можешь.

– Нет.

– Можешь! – я поднял его на ноги. Он снова свалился. Тогда я вывернул ему руку, дернул, чтобы побольнее было, несколько раз врезал по шее и снова поставил на ноги. – Можешь!

Следующей свалилась Ирена. Ее я просто отхлестал по щекам и погнал вперед. Чегай пытался что-то сказать, но я без колебаний врезал ему в ухо.

– Ты выродок, Лунный Дракон, – достаточно внятно прошептала девушка, – ненавижу.

Той ругани, которую я выслушал за этот переход любому извращенцу хватило бы на десять жизней, но каждый раз, когда кто-то из ребят спотыкался, я давал ему пинка, бил по ребрам, хлестал по щекам. У Ирены постоянно катились слезы, у Чегая с уголка губ сочилась тонкая струйка крови, но я насадил себе на сердце скобу, и гнал их вперед и вперед, до тех пор, пока в развилке между гор не сверкнул краешек утреннего солнца.

Когда светило выбралось целиком, и лучи его стали ощутимо согревать, я наконец остановил гонку.

– Чегай, разматывай свой сверток, посмотрим, что там есть, – а сам взялся за ольхон и принялся вырезать в снегу углубление в рост человека. Наст оказался довольно плотным и глубоким, и легко резался крупными кусками.

В скатке оказалась чистая рапсодия и несколько маленьких свертков. Рапсодией я застелил выемку, снежными кирпичами обложил ее вокруг, попробовал лечь внутри.

Получилось неплохо: ветер не задувал, а солнечные лучи ласкали нежным теплом.

– Ну, что смотрите? – кивнул я ребятам. – Ложитесь. Ирена посредине, мы по краям.

Дважды повторять приглашение не пришлось. В безветрии и тепле мы уснули, как только тела коснулись ткани.

Мне приснился совершенно чудесный сон: будто я встал с кровати в теплой городской квартире, посмотрел в окно на заваленную снегом улицу; потом зашел в ванную, просто открыл кран и полилась горячая вода. Я принял душ, вытерся махровым полотенцем, накинул мамин халат, причесался перед зеркалом. На кухне просто щелкнул пьезозажигалкой и на плите загорелся огонь. Я поставил чайник, сварил кофе. А потом долго пил его, приторно сладкий, глядя как за окном злой холодный ветер раскидывает сугробы. Все было так легко и просто, как бывает только во сне, и я ничуть не удивился, когда заползший под рапсодию холод заставил меня открыть глаза.

Солнце успело перевалить зенит, и снежная стенка, которая защищала нас от ветра, теперь отбрасывала тень прямо мне на голову. В тени было довольно холодно. Я сел, потянулся и поразился своим рукам – они стали красными, как знамя революции. Сгорел на солнце. Ох и зачешусь же я скоро!

– Эй, гвардия, подъем!

Ребята зашевелились, стали подниматься. Они не разговаривали и старались не смотреть в мою сторону. Похоже, действительно возненавидели. Разве могут понять их избитые тела, что я спасал им жизнь? Не объяснить… Или был другой способ заставить идти? Не знаю. Не было времени думать.

– Чегай, сматывай тряпки. Пора топать дальше. – Я посмотрел вперед. Метрах в трехстах из сверкающего наста торчал седой от снега утес в два моих роста. – Поднимемся на него, осмотримся. Надеюсь, мы не заблудились.

Ребята промолчали. Молчание было тяжелым и мрачным, почти душным, а потому я не стал дожидаться Чегая и пошел к утесу. Подняться на него получилось делом нетрудным, а панорама захватывала дух: ребристый от сверкающих вершин горизонт, второй ребристый край ниже горизонта, и от него до меня, уходя куда-то под ноги, лежало зеркало озера. Правее сверкала на солнце изумрудная листва густого леса, которая переходила в темную зелень холмов. На некоторых холмах стояли мачты, украшенные флагами.

Рядом опустился на колени Чегай и молча заплакал, прижимая ладони к губам, охнула Ирена. Только тут до меня дошло, что это никакие не холмы…

Мы видели Великий Небесный Город Повелителя Вселенной.

9. Конец пути

Стоило понять, что перед нами город, как холмы мгновенно и неуловимо преобразились в крыши. Словно прозрев, я различил бордовые стены ниже крыш, черные узкие провалы окон. Даже сумел различить одну из дверей, прикрытую листвой двух деревьев, стоящих по обе стороны порога. Небесный Город. Мы наконец-то дошли…

Впрочем, на счет «дошли» говорить рано. Близость цели нашего путешествия отнюдь не делала ее достижимее: нам еще предстояло спуститься с горы.

Я уже успел упомянуть, что гладь озера уходила куда-то мне под ноги. Это отнюдь не гипербола – склон обрывался почти отвесно вниз. Выгрызать ступеньки при спуске невозможно, глаз на ногах – выбирать место, куда поставить ступню – у нас пока не выросло. Да еще, вдобавок ко всему, этот отвесный склон покрывала толстая корка гладкого, отливающего на солнце глубинной нежной зеленью льда.

Этот изумрудный ледяной отвес тянулся далеко вправо, над озером, над зелеными зарослями и уходил дальше. Возможно, за Горную Струю, до самого селения заречан. Даже наверняка – иначе они могли бы ходить в Небесный Город через заснеженную вершину, а не давать кругаля по террасе.

Совершенно гладкий, скользкий и отвесный. Никаких шансов.

– Что будем делать? – мрачно спросил я.

– Проходить очищение после пути, – тихо ответил Чегай. Он выпрямился во весь рост, судорожно сглотнул, закрыл глаза и шагнул вперед.

Мы с Иреной даже охнуть не успели – паренек быстро заскользил вниз, вздымая за собой легчайшую снежную пыль и через считанные мгновения скрылся за ледяным краем…

– Мамочки мои… – сорвалось с языка. Уж чего-чего, а самоубийства от мальчишки я никак не ожидал… Ведь не для этого же он надрывался рядом со мной почти целый месяц!

Снизу донесся далекий всплеск. Я немедленно навострил уши. Грохнуться с такой высоты – даже в воду – весьма рисковый шаг. Всплеск… Еще… А ведь выплыл же, стервец!

– Ну что ж, Ирена, – я сглотнул не менее судорожно, нежели Чегай. – Похоже, теперь наша очередь купаться. Другого пути для спуска не видно.

Камень был чертовски холодный. Наверное, холоднее снега. Я сел на самый край, поставил ноги на лед. Вода сверкала далеко-далеко внизу, словно в другом мире. Ох, ввязался в историю… Я легонько оттолкнулся руками, заскользил вниз… В последний миг стало невыносимо страшно, я даже извернулся и попытался зацепиться за скалу, но было уже поздно.

Тело скользило быстрее и быстрее, свистел в ушах и хлестал в лицо холодный ветер, мельтешили перед глазами ледяные прожилки. Внезапно склон оторвался и резко ушел вниз и в сторону. Я оказался в воздухе, один одинешенек, без парашюта, на высоте черт знает сколько метров.

«Хоть полетаю перед смертью», – мелькнула мрачная мысль. Чегай барахтался на поверхности озера прямо подо мной. Ох и тресну я его сейчас по голове! Отвесный склон из серого пористого камня улетал вверх все быстрее и быстрее, словно его тянули за веревочку.

«Песчанник, что ли?» – еще успел подумать я, а потом зеркало водной глади внезапно приблизилось и больно ударило по ногам…

Сначала вода показалась теплой, потом горячей, а потом, безо всякого перехода – ледяной. А потом я вынырнул на поверхность, сделал несколько хриплых вздохов и короткими, нервными саженками поплыл к близкому берегу. Чегай неуклюже двигался по-собачьи, и потому из воды мы выбрались одновременно, и одновременно рухнули на горячий камень у самой травы.

Послышался истошный визг, мелькнуло тело, взметнулся фонтан брызг. Вот и Ирена приехала… По поверхности озера пробежали волны, плеснулись о берег, откатились обратно. Тишина… Я вскочил, метнулся к берегу, но в тот же миг девушка вынырнула, закрутила, отдуваясь, головой и забарахталась в нашу сторону – плаванием этот стиль назвать никак нельзя. При всем том она еще успевала громко и заливисто визжать – уму непостижимо!

– Вы-вы-выплыла, вы-ыплыла, выплыла, – задыхаясь пробормотала, на четвереньках выбираясь из воды, Ирена, бессильно распласталась на камнях, немного отдышалась и, словно оправдываясь, заявила: – А я не прыгала. Я посмотреть хотела, плывете вы или нет. И подскользнулась… Ну и п-перепугалась же я!

– Отогревайся лежи, – посоветовал я и повернулся к Чегаю. – Ну, признавайся. Какие еще нас ждут сюрпризы на последних метрах?

– Теперь нам нужно здесь отдохнуть. Тут магола должна расти, деревья. Мы не можем войти в город мокрые и усталые. Мы должны выглядеть настоящими мужчинами, прошедшими путь посвящения!

– Хорошая работа. Она мне нравится, – я положил голову на теплый камень берега и закрыл глаза.

– Наверху мне так пить хотелось, – пробился сквозь дрему голос Ирены, – а теперь жажда совсем прошла…

«Ничего удивительного, – сквозь сон подумал я, – тут главное не вода, а сознание того, что она рядом, и ее сколько угодно…»

И окончательно отключился.

Садик, в котором мы отдыхали, оказался нешироким – шагов пятьдесят. С одной стороны его ограничивало озеро, а с другой – Горная струя. Она сочилась из-под ледников по каньону глубиной метров пять. Снизу было видно, что лед над каньоном истончался до тонкой корочки, и ходить там я бы никому не советовал.

Начинался сад прямо от отвесного склона горы, и постепенно, по мере движения к Небесному Городу, расширялся, но мы пока с места не трогались: Чегай и Ирена отъедались маголой и валялись на солнышке, собираясь ступить в город сытенькими, бодрыми, веселыми и румяными как поросята. Именно так, по их мнению, должны выглядеть настоящие герои. А я неторопливо гулял и присматривался к местам, где мне, похоже, предстояло провести остаток жизни. В этом измерении, естественно.

Земля здесь оказалась довольно плотной, и трава лезла к солнцу не так отчаянно, как в Горных Садах. Не хватало шери здешней почве, ох не хватало. Потому и магола росла мелкая, и листва на деревьях не сочилась сочной мякотью. Не знаю, как называются плоды, что качались на ветках, но могу с уверенностью заявить одно – это дички. Здешний сад не знал заботливых рук не то что сто лет – тысячу. Он выродился. Одичал.

Чегай даже не попытался сорвать хоть один фрукт с дерева – это говорило само за себя.

– Зато он очень красиво цветет, – заявил наследник рода Че. – Мы, властители Небесного Города, превыше всего ценим красоту. А для еды хватает и маголы.

Может он и прав, но я не отказался бы от персика или сочной груши, пусть они и не так красивы как чайные розы. Или как Ирена.

Девушка разложила свои рапсаны и рапсодию на камнях берега – сушиться, и легла на травке рядом. В том легла, что на ней осталось – то есть совершенно обнаженная. Христианская мораль до здешних жителей явно еще не добралась…

У нее имелись классические высокая грудь, широкие бедра, длинные стройные ноги, сильные изящные руки, стянутые алыми шерстяными браслетами тонкие запястья. Наверное, на взгляд сегодняшней моды, она толстовата – но только не из-за жира! Кожа цвета спелого миндаля обтягивала сильное, гибкое тело… У нее был шрам на коленке, три родинки на плече и еще одна на левой груди, чуть ниже соска. Только это и придавало девушке естественность. Иначе ее тело было бы безупречно, словно скульптура из темной бронзы.

Плотный ровный живот. Мне бы такой. У меня – рыхлый и слегка отвисший. Когда проснусь, обязательно физзарядку буду делать. Каждое утро. И вечер.

– Что ты так смотришь, Лунный Дракон? – приподняла голову девушка.

– Ты очень красива, Ирена. Очень… Откуда у тебя шрам на коленке?

– С дерева упала. Когда маленькая была. А что?

– Ничего, – ответил я и убрался подальше, чтобы не видеть и не слышать эту мисс Соблазн. У меня и так уже в голове закружилось, как после первого поцелуя. Интересно, а как бы я себя почувствовал, если бы она меня в самом деле поцеловала?.. А как бы, если… Тут я быстренько добежал до озера и макнул голову в холодную воду. Только после этого нечестивые мысли покинули дурную голову. Надолго ли?

С вершины горы потянуло прохладой – солнце, натрудившись за ночь, оседало к горизонту. Тени деревьев быстро вытягивались в длину, ползли к воде, словно измученные жаждой призраки. Вот одна тень коснулась влаги, другая… В местах, лишенных солнечных лучей, над зеркалом озера заклубились кудри светлого пара. Скоро туман стелился повсюду, его ватное одеяло становилось все толще и толще, пока не поднялось выше моей головы, а потом эти густые хлопья двинулись на деревья, опасливо обтекая меня стороной.

Когда я сообразил, что найти Чегая и Ирену в густой белой пелене не удастся, было уже поздно. Оставалось ложиться спать там, где стою.

Туман дождался этого момента, подкрался поближе и накрыл меня сверху. Под ним было несколько душновато, но совсем не холодно. Как под самым настоящим одеялом. Я немного поворочался на жестком камне и провалился в глубокий сон.

Сознание очень медленно расставалось с расслабляющей дремотой. Солнце прогревало тело до самой душевной глубины, а лишний жар ласково снимала легкая прохлада, веющая от озера. Не хотелось ни шевелиться, ни открывать глаза, ни даже думать. Просто лежать на камне и отдаваться безделью…

Лениво шелестела над головой листва, легкий, невесомый ветерок доносил запах спелых абрикосов, терпкий аромат смолы, ядовито-сочный хмель приозерной травы. Доносилось аппетитное веяние резвящихся сусликов… Поймать парочку не составило бы ни малейшего труда, но – для этого нужно вставать, двигаться… Неохота.

Наверное, я отдавался неге не меньше двух, а то и трех часов, прежде чем меня нашел неугомонный Чегай.

– Лунный Дракон! Вот ты где! Я уже все обыскал! Чего только не думал!

Я вздохнул, открыл глаза и посмотрел на мальчишку, нервно бегающего вокруг.

– Ты подумай, Лунный Дракон, – с деланным спокойствием говорил он, – мы войдем сегодня в Небесный Город. Мы первые мужчины, Лунный Дракон. Мы первые мужчины почти за сто лет! Ты понимаешь, Лунный Дракон? Мы самые настоящие мужчины!

Его волнение постепенно передалось и мне. Интересно, как нас встретят? Наверное, как космонавтов, вернувшихся с Луны.

– Только торопиться мы не будем, – продолжал Чегай, описывая круги все быстрее и быстрее. – Мы теперь мужчины, а не мальчишки. Сейчас спокойно поедим, соберемся и пойдем. Не торопясь.

– А Ирена где?

– Я сказал, чтобы ждала на месте. А то потом и ее пришлось бы искать. Пойдем, Лунный Дракон?

– Пошли. – Пришлось вставать. Пока я валялся на бережку, солнце поднялось в самый зенит и успело прогреть все кругом. По мере удаления от кромки воды становилось довольно жарко. Неведомо откуда заявилась муха и принялась жужжать над головой.

– Вон она, – Чегай устремился было к Ирене, но на полпути спохватился и перешел на солидный, неторопливый шаг. – Ты будешь есть?

Я только усмехнулся в ответ, глядя на десяток мелких клубней, почищенных девушкой.

– Чегай, вы тут поешьте, а я отойду к озеру, сполоснусь со сна.

Вода почему-то не казалась мне очень холодной. То ли она была здесь теплее, чем в Горной Струе и Колодце под водопадом, то ли я за время путешествия стал менее чувствительным к мелким пакостям окружающей среды. Но теперь все. Путешествие закончилось. Через пару часов мы войдем в город, который в этом мире был столицей вселенной. Мы войдем в этот город героями, будем купаться в лучах славы, почета и уважения. Девицы, наверное, будут стоять в очереди, чтобы забраться ко мне в постель, а мужчины станут кланяться за десять шагов. Герой, прошедший путь мужчины, почетный гость рода Че… Потом я остепенюсь, выберу себе хорошую жену и стану солидным почетным горожанином… Интересно, а у них тут моногамия, или разрешено многоженство?

Я усмехнулся, подобрал камушек и забросил его далеко-далеко в озеро. На прощание.

Чегай с Иреной успели утолить свой аппетит и ждали меня стоя, подтянутые, причесанные, тщательно перепоясанные и зашнурованные. И чуть не перебирали ногами от нетерпения.

– Ну что, – скрыл я свою улыбку, – идем?

– Пожалуй, можно, – вяло откликнулся Чегай и очень неторопливо пошел вперед.

– А-а-а-а-а!!! – пронесся над деревьями отчаянный вопль, потом послышался громкий всплеск.

Мы переглянулись.

– А-а-а-а!!!

– А-а-а-а!!!

Два следующих всплеска слились в один.

– Только этого нам и не хватало… – вырвалось у меня. Мы обнажили ольхоны и бросились к озеру.

На берег я выскочил первым. И в тот самый миг, когда трое охотников выбирались из воды. Тощий Ривьен, трясущийся от холода, Кюг, ухитрившийся сохранить свое копье и, естественно, Малх. Они угрюмо смотрели на меня, тяжело дыша, но бросаться в бой отнюдь не стремились. Устали, бедолаги. Появились Чегай с Иреной, встали у меня за спиной.

– Ну, здравствуй, Лунный Дракон, – добродушно улыбнулся вожак охотников, пытаясь сладить с дыханием, – рад тебя видеть.

– Не верю, – усмехнулся в ответ я.

– Ты молодец, Лунный Дракон. Ты сумел пройти по вершине, не потеряв ни одного человека. Мы двигались по твоим следам, ночевали там же где и ты. Но Сыч и Баряба сегодня не проснулись.

– Наверное, они лежали с краю? Сочувствую. По ночам в горах холодно. Мы ночевали днем, а ночью шли.

– Понятно. – Малх криво усмехнулся. – Нельзя было оставлять тебя драться с шери. Живой ты намного полезнее.

– Мне тоже так кажется.

– Впредь умнее буду. Ну, да ничего. Остался последний рывок. Сейчас отдохнем, и пойдем в Небесный Город.

В город? Эти бандиты собираются войти в город, который должен стать моим домом? В душе зародилось угрюмое возмущение, решительное неприятие подобного будущего. Провести остаток жизни рядом с этими бандитами? Это все равно, что жить в одной комнате с болотной гадюкой!

– Мы пойдем, – безо всякой угрозы в городе сообщил я. – А вы – нет.

Охотники зашевелились, немного раздвинулись. Кюг опустил копье. Мы встретились глазами, и я с полной уверенностью понял, что на этот раз его убью. Ни малейшего страха, полная уверенность. Убью. В памяти всплыли голубые глаза с карими лучиками, крики Тхеу, полные боли и страха, и я невольно сделал шаг вперед.

– Ты помнишь Горные Сады, Лунный Дракон, – Малх движением руки остановил Кюга, готового кинуться в драку. – Ты помнишь, о чем мы говорили с тобой? Ты хорошо помнишь?

– Очень хорошо. Поэтому Ирена убьет Ривьена, я сверну шею Кюгу, а Чегай прикончит тебя.

Услышав это, Кюг аж зарычал, но голос Малха наоборот стал только более вкрадчивым.

– Неужели ты думаешь, что мы теперь на равных, Лунный Дракон? Мы, конечно, устали. Но перебить вас всех еще способны.

– Давай проверим. Если тебе очень повезет, то ты победишь. И останешься жив. Один. И наверняка с парой дырок на шкуре. – Я тихонько рассмеялся. – Как видишь, я помню все. Что ты сможешь сделать в одиночку, Малх? Никаких шансов.

Никаких шансов. Вожаку охотников теперь никогда не стать царьком Небесного Города. А что касается нас… Кюга я обязательно убью. Ирена наверняка справится с Ривьеном. Даже если Чегаю не повезет, Малх останется один против двоих… Нет, он явно преувеличивал свои возможности…