Текст книги "Забавы деда Матвея. Сборник рассказов, повесть"

Он чуял нутром: убийцы – те самые бандиты на черном «кадиллаке», которых с утра ищет полиция. Также он почти был уверен, что они где-то недалеко. Но первым делом Баранов решил убрать подальше «тойоту». Вернувшись к ней, он в один миг поставил снятое колесо на место, докатил машину до противоположной стороны дороги, а затем, с силой толкнув, отправил ее с обрыва вниз. Туда же забросил автомобильные ключи.

С того момента, когда полковник обнаружил отсутствие своего человека на дороге и следы крови возле «тойоты», прошло не слишком много времени, всего лишь сорок минут. Взглянув на часы, он решил: «Поднимусь на вершину горы, поищу убийц на перевале, проверю на своем пути все улавливающие тупики, а там видно будет».

Ему пока везло, по горной дороге по-прежнему никто не ездил.

«Ну и чертово место», – вскоре подумал он, глядя на островерхие скалы, порой подступающие к асфальту с обеих сторон и закрывающие собой солнечные лучи, из-за чего машина зачастую двигалась сквозь вечный мрак. От этого ему становилось не по себе, поскольку и так нервы были напряжены до предела.

Наконец-то он достиг того места, откуда начинался не очень заметный на первый взгляд, но довольно крутой спуск с горы на ее южный склон, дорога тут раздваивалась, и Баранов, немного поколебавшись, выбрал ту, что уходила влево. Вскоре почувствовался неприятный запах – от длительного торможения разогрелись тормозные колодки.

«Не подвели бы», – подумал полковник про тормоза. И только он подумал, как далеко внизу замаячил неизвестный автомобиль.

Готовясь к встрече, Баранов на всякий случай надел солнцезащитные очки, сразу закрывшие пол-лица, и подвинул к себе пистолет, до поры накрыв его курткой. Марку едущего навстречу автомобиля ему было не разобрать, цвет же издалека показался черным.

«Очень может быть, что это они», – подумалось ему и он опять дотронулся рукой до оружия, лишний раз убеждаясь, что оно взведено и готово по его повелению выстрелить. Жаждая отмщения, он намеренно отпустил тормоза, увеличив тем самым скорость. А дальше, по моментально возникшему плану, Баранов должен был перед встречным автомобилем резко затормозить и поставить «бьюик» поперек дороги, преградив путь. Когда машины порядком сблизились, он, в последний раз изучая обстановку вокруг, посмотрел в зеркала заднего вида.

– О боже! – воскликнул он в следующую секунду. – Откуда вы, черт побери, взялись?!

Визжа тормозами на крутых виражах, его догоняли три полицейские машины. Они неумолимо приближались.

«Уж не за мной ли? – нервно подумал Баранов, но сейчас же отвергнул это предположение. – Нет, не за мной, я нигде не наследил».

Мысли о скорой расплате с бандитами пришлось оставить, и он опять нажал на педаль тормоза. Как раз в это время на головной полицейской машине завыла сирена. Баранов послушно прижался к обочине. Через несколько секунд после того, как полицейские промчались вперед, «бьюик» полковника поравнялся с черным американским «фордом». За рулем старой развалины сидел седовласый господин, внешностью похожий на европейца. Старик приветливо помахал Баранову рукой, и тот вынужден был ответить.

– У-ф-ф, – вырвалось у него, когда машины разминулись. Проводив взглядом полицейских, решив, что спешить ему сейчас не надо, Баранов остановился. Опустив голову на руль, некоторое время обдумывал случившееся.

«Полицейские несутся куда-то целенаправленно… Эта дорога в конечном итоге скоро должна вывести их в Читтагонг. А что, если у них есть информация о бандитах и они опередили меня? Тут, как говорится, ничего не попишешь. Придется довольствоваться тем, что убийц Дуду схватят… Хотя опять же до того, как их всех повесят за смерть полицейского, на допросах неминуемо всплывут подробности убийства Дуду и начнется следствие. А уж потом, может быть, и запахнет моим провалом…»

Полковник Баранов еще два часа рыскал среди скал, искал своих врагов. Уже отчаявшись найти, заехал в последний, как он решил для себя, улавливающий тупик. И там, перевалив через холм, он вдруг неожиданно увидел черный «кадиллак», стоявший у обрыва. В машине, о чем перед смертью успел ему сообщить Дуду, сидели двое бандитов. Тот, что первым заметил Баранова, толкнул в бок своего дружка, дремавшего за рулем.

– Ну что там, Рахман? Не мешай! Я еще отдохну с полчаса, – недовольно крикнул потревоженный бандит.

Разговор между ними шел на хинди, и по мере приближения к «кадиллаку» полковник сумел перевести еще несколько выразительных фраз.

– Ахмад, к нам идет какой-то белый денди.

– Ему что – жить надоело?

– Не знаю. Может, и надоело.

– А это случаем не легавый к нам идет, Рахман?

– Нет. Этот какой-то крутой. Легавые трусливые, по одному не ходят.

– Шлепни его на всякий случай, Рахман. А уж потом разберемся, кто он.

Баранов, действуя наверняка, попытался заговорить с бандитами, чтобы отвлечь их внимание и подобраться как можно ближе. Того, что звали, судя по разговору, Ахмад, достать ему было нелегко – он надежно скрывался внутри машины.

– Привет, парни, – добродушно улыбнувшись, сказал Баранов.

– Стой! – скомандовал бандит по имени Рахман. Он сидел сзади у открытой дверцы машины.

– Я, парни, заблудился и хотел бы…

– Заткнись! – прервал Баранова бандит.

Его дружок тотчас же выскочил из машины, на его руке золотом блеснули дорогие часы фирмы «Роллекс». И это, без сомнения, были часы Дуду.

Наступил очень благоприятный для Баранова момент. Он, немедленно воспользовавшись этим, выхватил «беретту» сзади из-за ремня, а затем хладнокровно расстрелял убийц Дуду, выстрелив в каждого из них трижды. Те, не успев и вскрикнуть, мгновенно испустили дух. Убедившись, что они оба мертвы, полковник не раздумывая сбросил бандитов в пропасть, туда же, приложив немного усилий, удалось ему столкнуть и их «кадиллак». Потом он, с чувством исполненного перед Дуду долга и некоторого личного морального удовлетворения, развернув свой «бьюик», погнал его обратно на асфальтированную дорогу.

Удалившись от этого места на несколько километров, Баранов остановился. Вышел из машины и, перешагнув через ограждение, оказался перед ущельем, из-за огромной глубины показавшимся ему бездонным. Где-то там, далеко внизу, едва угадывалась светлая полоска извилистой реки. Туда, в бездну, он выбросил сослуживший ему верную службу пистолет. Вернувшись к машине, с жадностью выкурил сигарету и снова уселся за руль. Теперь путь его лежал в Читтагонг.

Атташе Баранов остановился в старом проверенном отеле «Аргабад» вблизи порта. Назавтра к полудню у него должна состояться встреча с советскими военными моряками. Они из-за неисправности корабля изменили свой курс и вынужденно встали на двухдневный ремонт в Читтагонге. Времени у него впереди было еще предостаточно, и чтобы как-то скоротать его, полковник отправился в бар. Он любил это место, где, бывало, не раз вспоминал за бокалом вина далекую родину, семью и старых друзей-сослуживцев. На сей раз он, оставаясь верным легкому молодому бургундскому, удалился в дальний угол уютного помещения. Отсюда хорошо просматривался зал со всеми его посетителями, которых, впрочем, на этот раз было совсем немного. Маленькими глотками потягивая вино между глубокими затяжками сигаретой, Баранов добрыми словами помянул своего бывшего агента.

«Восполнить утрату будет нелегко, – подумал он. – Дуду был верным помощником. Насквозь пропитанный идеями коммунизма, он служил моей Стране Советов исключительно по этим соображениям. А это, по всем канонам разведывательного ведомства, большая удача…»

Атташе вспомнил, что в самом начале карьеры Дуду в качестве агента он предложил ему солидный гонорар за информацию и встретил непонимание. Мало того что Дуду отказался брать деньги, он еще и пригрозил разрывом любых отношений с советской разведкой…

Внимание полковника привлекло появление в баре маленького вертлявого человека, увешанного несколькими фотоаппаратами и с камерой на шее. Баранов его знал. Это был фотокорреспондент из «Нью-Йорк таймс» по имени Ричард Моррис. Их мимолетное знакомство состоялось в прошлом году в Дакке во время встречи правительственных делегаций Советского Союза и Бангладеш.

– О, какая неожиданная встреча! Хелло, мистер Баранов! – воскликнул на английском Моррис, заметив полковника.

Фамильярности атташе не терпел и поэтому довольно холодно кивнул корреспонденту, заодно отметив про себя, что тот обладает неплохой памятью. Вино в бокале еще оставалось, и он сделал очередной глоток.

– Вы не будете возражать? – буквально через две-три минуты спросил Моррис, вынырнув откуда-то сбоку, на что Баранов ему также кивнул, сохраняя на лице полное безразличие.

Фотокорреспондент, вытерев крупные капли пота со лба, посетовал на жару и как бы между прочим сообщил Баранову:

– Знаете, мистер Баранов, в морском порту большой переполох. Пропал ответственный работник порта. Э-э-э, как там его?.. – Ричард Мор рис достал смятую бумаженцию из кармана разноцветных шорт и запинаясь прочел: «Мистер Дуду Ми-а…»

Ни один мускул не дрогнул на лице полковника, он продолжал курить, делая вид, что думает сейчас о чем-то своем и сообщение Морриса ему совершенно не интересно.

– Вы не находите, мистер Баранов, что это выглядит очень странно: ответственный руководитель грузового терминала порта средь белого дня бесследно исчезает и его никто не может найти?

На сей раз Баранов, выражая недовольство, нахмурился и строго посмотрел на фотокорреспондента:

– Все гоняетесь за сенсациями, Моррис? Вам, папарацци, только «жареное» подавай…

Коротышка Моррис в ответ на критику сокрушенно вздохнул.

– Ну и что с того, что не могут найти работника порта? – продолжил Баранов. – Он такой же человек, как и все мы. У него тоже наверняка есть слабости. Кстати, какой у него возраст? Я его представляю довольно расплывчато и боюсь ошибиться.

– Лет тридцать пять-сорок, – немного подумав, сказал корреспондент.

– Ну вот, так я и знал. На мой взгляд, тут непременно замешана женщина. Стоит ли поднимать из-за его временного отсутствия шумиху?

Ричард шагнул ближе к полковнику и, подвинув свой бокал, доверительно зашептал, с каждым произнесенным словом горячась все больше:

– По-моему, господин атташе, вы недооцениваете сложность этого, на первый взгляд незначительного, происшествия. Все дело в том, что Дуду Миа имеет доступ к сверхсекретной информации и его могли попросту выкрасть…

– И кто же, по-вашему, мистер Моррис, мог это сделать? – шутливо спросил полковник, на что Моррис неопределенно пожал плечами.

– Как и все папарацци, вы склонны преувеличивать, Ричард Моррис. Ну какие сверхсекретные сведения могут быть известны работнику грузового терминала, даже если он является ответственным руководителем?

Фотокорреспондент снова пожал плечами и, глядя на собеседника странно и как-то загадочно, улыбнулся. В разговоре возникла пауза, которой Баранов решил воспользоваться. Он, собираясь уйти, одним глотком допил вино и небрежно ткнул в пепельницу недокуренную сигарету.

– Может быть, вы в чем-то правы, господин атташе, – протянул Моррис, явно желая, чтобы их разговор на эту тему продолжился. – Но позвольте…

– К сожалению, я вынужден вас покинуть, мистер Моррис, – вежливо, но в то же время решительно прервал беседу Баранов. – У меня завтра ожидается довольно напряженный день, и надо загодя к нему подготовиться. Прощайте.

– А, понимаю, понимаю, – осклабился Ричард, показывая совсем не подходившие к его маленькому лицу, слишком крупные зубы. – Советские военные корабли не часто жалуют своим посещением страны, идущие по пути демократии.

– Вы уже и об этом пронюхали, Моррис? – покачав головой, насмешливо сказал Баранов. – По-моему, от вас невозможно что-либо удержать в секрете.

– Вы угадали, господин атташе, – хвастливо ответил Моррис и торопливо заговорил вслед уходившему дипломату: – Мистер Баранов, нельзя ли мне поприсутствовать на советском корабле?

– Нет. Это исключено, – остановившись, резко сказал полковник. – Если вас устроит, можно побыть вблизи. Корабль сейчас на рейде. Завтра днем будет в доке, у шестого причала. Приходите туда.

Ричард Моррис, звонко рассмеявшись, раскланялся:

– До свидания, мистер Баранов…

Придя в номер на третьем этаже, Анатолий Максимович не раздевшись лег на тахту поверх бархатистого покрывала и крепко задумался. А задуматься ему было о чем. Он проанализировал все детали только что произошедшей встречи с фотокорреспондентом. Сомнений не было – Моррис не тот человек, за которого себя выдает. Во всяком случае, он не только пронырливый папарацци… Ведь надо же, как удивительно ловко он разыграл комедию, произнеся по слогам фамилию и имя Дуду. Хотя ничего подобного в той бумажке и в помине не было.

Пролежав с полчаса, Баранов поднялся и, закурив, стал мерить шагами комнату.

«Почему он затеял со мной разговор об исчезновении Дуду? Почему???» Мучительно размышляя, полковник спустя какое-то время по крупицам собрал воедино все, что в прошлом как-нибудь да коснулось их троих: лично его, Дуду и Морриса. Выходило, что Моррис сегодня в баре выстрелил наугад. Как говорится, из пушки по воробьям… Однажды в министерстве торговли в Дакке на приеме по случаю завершения строительства советскими корабелами торгового судна Дуду случайно оказался рядом с ним. Помнится, они тогда перекинулись несколькими ничего не значащими словами и выпили по бокалу шампанского. И Mоррис это видел. Он даже мимоходом бросил провокационную фразу типа: «Привет старым друзьям…» или что-то вроде: «Старые друзья приветствуют друг друга шампанским». Слишком шумно было во время фуршета, и точно он не разобрал…

Атташе подошел к окну, сдвинул вправо от себя штору. На улице уже было темно, и, по-видимому, собиралась гроза. У самого горизонта периодически появлялись гигантские сполохи, освещая на секунду полнеба. Понаблюдав немного за их яркой красотой, он снова задернул штору. Подошел к столу, налил полбокала вина и выпил.

«Допустим, Моррис догадывается, что кроме официальных обязанностей атташе я выполняю и другую, секретную миссию, – после минутного перерыва продолжил размышления Баранов. – Для спецслужб во всем мире не секрет тот факт, что некоторые дипломаты иностранных государств занимаются, попросту говоря, шпионажем. Вопрос состоит лишь в том, кто из работников посольства этим занимается… Моррис, скорее всего, давно подбирается к Дуду, а сегодня Дуду выпал из его поля зрения. Возможно, он отпрашивался с работы на пару часов прямо с утра и его потом ждали все остальное время до конца смены. Он не пришел, и кое-кто постарался поднять вокруг этого шум».

Баранов, раздевшись, выключил светильники, со спокойной душой вытянувшись под легкой простыней, закрыл глаза. Теперь он был твердо уверен, что их отношения с Дуду вне всякого подозрения и о сегодняшнем происшествии в горах никто не узнает.

На другой день, посетив советское военное судно, полковник Баранов вернулся обратно в Дакку за полночь. Прежде чем сдать «бьюик» хозяину проката, он заехал в посольство, где ответственный секретарь вручил ему телеграмму. В ней было предписано срочно явиться в Москву…

Полковник Баранов вылетел из Дакки транзитом через Париж. В десять часов утра самолет компании «Эйр Франс» приземлился в Шереметьево. Сделав из аэропорта условный звонок в разведуправление, Баранов поспешил на такси домой. Добираясь через всю Москву в Западный округ, он сразу же отметил необычность хорошо знакомых ему улиц. Город, некогда ухоженный и деловой, сейчас напоминал разворошенный муравейник. Повсюду валялись обрывки бумаги, бытовой мусор, а на стенах некоторых домов висели написанные чьей-то небрежной рукой плакаты с призывами не подчиняться указам ГКЧП. К тому же дома были густо обклеены листовками. На тротуарах всюду стояли группы людей. Они энергично жестикулировали. Судя по их поведению, без труда можно было понять, что везде идет горячий разговор на всем известную тему. По Кутузовскому проспекту проходила танковая колонна, и такси надолго остановилось. Водитель, молодой парень в расстегнутой до пупка рубахе, высунулся из окна машины и, помахав колонне рукой, злорадно высказался:

– Уводит Язов солдатню. Ничего у него не вышло. Три дня проторчали в Москве, а зря. Не испугался народ брони.

Полковник, взглянув на часы, подумал: «Сегодня четверг, двадцать второе августа. Получается, что танки зашли в город девятнадцатого числа…»

Замыкающими в колонне проследовали мимо такси три бронетранспортера с солдатами и он, глядя на них, снова подумал: «Обстановка в стране может быть значительно хуже, чем я себе представляю. Надеюсь, скоро все выяснится. Мне ведь приказано вечером доложить о завершении операции в Читтагонге. Там все и узнаю. Можно сказать, из первых рук…»

– Поехали, – с ноткой бесшабашного куража в голосе сообщил таксист, трогаясь с места.

Он сразу взял высокую скорость. Их машина пересекла Кутузовский проспект, и, больше подолгу нигде не задерживаясь, они через какое-то время остановились у двенадцатиэтажного дома Баранова. Рассчитавшись с водителем, Анатолий Максимович в одно дыхание взбежал на пятый этаж и, волнуясь, сильно нажал на кнопку звонка возле своей двери. Спустя полминуты, не услышав знакомых шагов в коридоре, нажал опять и, наконец, почувствовав присутствие живого существа по другую сторону двери, громко прошептал:

– Открывай, родная. Это я…

Дверь открылась во всю ширину, и красивая женщина повисла на шее Баранова.

– Сколько прошу глазок сделать, – сквозь счастливые слезы пролепетала жена. – В Москве такое творится, что жить становится страшно…

Супруги будут долго, тесно прижавшись друг к другу, стоять на площадке и молчать. Потом она спохватится и заговорит первой:

– Ой, что это мы?.. Школьные годы вспомнили? Пойдем, милый…

– Девочки мои дома? – спросил он, шагнув в прихожую и продолжая крепко держать ее за талию.

– Нет. На учебе твои дочери. И не дай бог, если они где-нибудь в другом месте. Вся страна будто с катушек съехала. Митингуют на каждом перекрестке почем зря. Вон на двадцать первое в ночь танками троих раздавили на Новом Арбате. Жуть! Одним словом, война нешуточная идет. Вся душа изболелась за них.

Анатолий Максимович, пока жена собирала на стол, сел на кухне и задумчиво стал смотреть в стену, в то место, где когда-то висел календарь, а теперь нехорошо торчал потемневший от времени гвоздь.

– Что у вас там, в Бангладеш, не слыхать было про нашу революцию? – спросила Нина.

– Почти ничего, Ниночка, – со вздохом сказал Баранов. – Была короткая телеграмма по поводу ГКЧП, и все.

– А у нас здесь события меняются с каждой минутой. Борис всем заправляет. Сейчас в доску своим демократом становится тот, кто в эти три дня, с тех пор как ГКЧП объявился, успел сориентироваться и вовремя выкинуть над своим, хоть каким-нибудь, пусть даже ничтожным, учреждением российский флаг. Я уверена, что если власть Ельцина устоит, то эти люди пойдут в рост семимильными шагами. Не так ли, милый?

– Да, Ниночка, – рассеянно согласился полковник. – Мне бы, Ниночек, побыстрее поесть и…

– И куда? – замерев посреди кухни с тарелкой в руке, строго перебила жена. При этом голос ее предательски дрогнул.

– В свое министерство обороны, естественно, Ниночка. Куда же еще?

– Я что-то не понимаю. Разве ты не соскучился? Я тебе не нужна?..

Анатолий Максимович виновато улыбнулся:

– Дорогая, я страшно по тебе скучал! Но пойми, мне нужно обязательно побывать там сегодня. А потом у нас с тобой будет целая прорва времени, и тогда я твой. Я тебе обещаю…

За долгие совместно прожитые годы он довольно неплохо узнал ее характер. Пройдет совсем немного времени, и она сама отправит мужа, понимая серьезность его службы.

В здание министерства обороны полковник Баранов вошел в послеобеденное время. Он сразу ощутил там атмосферу растерянности. С лиц сидевших в полупустых кабинетах некоторых штатных сотрудников, казалось, навсегда исчезло присущее им высокомерие, а их медлительные, вальяжные движения стали непривычно суетливыми, что однажды даже вызвало у него невольную улыбку. Едва отыскав нужного начальника и сдав ему отчет за полгода, он, получив указание до особого распоряжения не покидать столицу, тотчас ушел. Отсюда его сильно потянуло к Белому дому. Ничем не примечательный, одетый в гражданскую одежду, Баранов скоро оказался в гуще митингующей толпы и, зараженный ее настроением, простоял около полутора часов, слушая зажигательные речи неординарного в своем поведении Ельцина.

Времени у него немного еще оставалось, и к месту передачи секретных материалов он решил добраться пешком. На Хорошевское шоссе, в Главное разведывательное управление, ему, разведчику, как, впрочем, и другим разведчикам-профессионалам, дорога была заказана. Обычно по прибытии из-за границы он встречался со своим непосредственным руководителем в одной из фирм прикрытия. Сегодня это была юридическая фирма «Пионер», все четверо работников которой состояли на службе в военной разведке…

Его поджидали в дальней комнате, подальше от посторонних глаз.

– Здравствуйте, Анатолий Максимович, – приветливо улыбнувшись, поздоровался с Барановым солидный мужчина и, резко поднявшись с глубокого кресла, шагнул ему навстречу.

Они крепко обнялись. Затем, усевшись за журнальным столиком напротив друг друга, повели тихую беседу. Через некоторое время Баранов достал из внутреннего кармана пиджака контейнер с драгоценной пленкой и положил на столик:

– Задание выполнено, Валерий Николаевич. Получайте. Здесь вы найдете все, что мне было поручено добыть по вопросам сверхсекретных поставок оружия экстремистам в Азии.

Валерий Николаевич медленно взял контейнер, подержал на ладони и осторожно спрятал его внутри своей спортивного покроя ветровки.

– Спасибо, Анатолий Максимович. Орден вам за эту работу положен. Я буду ходатайствовать о вашем награждении. Хотя сразу оговорюсь – обещать в такое смутное время что-либо весьма проблематично. Мое ходатайство может просто повиснуть в воздухе. Сдается мне, и страны, которой мы с вами служим, уже в ближайшие дни не будет. Все идет к тому…

Валерий Николаевич, один из руководителей первого управления ГРУ, отвечающего за агентурную разведку, с грустью покачал головой. Они помолчали несколько минут, искурили по сигарете. Каждый думал о своем.

– Валерий Николаевич, – снова продолжил доклад Баранов. – При выполнении задания не обошлось без потерь. Убит Техник, наш самый ценный источник в Южной Азии, и замены ему я пока не вижу.

– Как это произошло?

– Случайность. Убит и ограблен бандитами на горной дороге. Как раз перед нашей с ним встречей.

– Надеюсь, Анатолий Максимович, в связи с этим убийством вы приняли правильное решение и нежелательных для нас последствий не будет. Не так ли?

– Я думаю, не будет, – поспешно ответил Баранов, решив до поры не сообщать руководителю разведки тот факт, что убийц Техника он разыскал и прикончил.

Валерий Николаевич пристально посмотрел на собеседника:

– Вы в чем-то сомневаетесь, Анатолий Максимович? Прошу вас говорить точнее.

– Никаких нежелательных последствий, я уверен, не будет, – заверил Баранов.

Валерий Николаевич удовлетворенно кивнул.

– Положение с источником мы постараемся в ближайшие два-три месяца исправить. Вам будет передан на связь агент, имеющий неплохие возможности для работы, завербованный еще в начале восьмидесятых и «законсервированный» нами до времени. Теперь, я думаю, его время настало… Да вы, возможно, знакомы с ним или, по крайней мере, достаточно о нем должны быть наслышаны.

Валерий Николаевич, сделав паузу, что-то достал. Баранов напряг память.

«Неужели Моррис?» – мелькнула у него мысль…

– Это вам, возьмите… – руководитель разведки протянул Баранову зажигалку, на одной стороне которой было выгравировано изображение редкого экзотического животного. – В мире таких зажигалок существует всего две. Вторая у вашего будущего партнера. При первой встрече вы обменяетесь ими. Это будет паролем. А дополнительные инструкции, Анатолий Максимович, получите позже. Вы ведь еще не уезжаете?

– В ближайшие дни – нет. Меня предупредили, что до особого распоряжения никуда не следует отлучаться. Я полагаю, до тех пор, пока не утрясется вопрос с властью, будут держать в Москве.

– Да-а-а, – задумчиво проговорил Валерий Николаевич и с силой потер щеку. Баранову показалось, что он нервничает. Валерий Николаевич неожиданно разоткровенничался: – Ведь подумать только: всемогущего министра обороны Язова сегодня запросто сняли. Вместо него, не ясно почему, вдруг стал Моисеев, а место начальника Генштаба занял генерал Лобов. И что будет уже завтра утром, ну пусть послезавтра, никто не знает. Есть сведения, что и их, в свою очередь, к утру заменят. Руководство ГРУ, надо прямо сказать, от этого бардака в смятении. Под угрозой нормальная деятельность мозгового центра армии, ее самого надежного на сегодня крыла – военной разведки. Есть опасения, что демократы вместе с армией развалят и разведку.

Анатолий Максимович позволил себе улыбнуться. И пользуясь случаем, что руководитель на время смолк, осмелился высказать свою точку зрения:

– Я думаю, разведка нужна будет любой власти. Человечество за свою многовековую историю ничего пока лучшего не придумало. Агентурная разведка, несмотря на прогресс, была и остается основным источником получения информации о действиях и планах противной стороны. Опасения вызывает лишь то, что на наших с вами глазах поразительно быстро рушится огромная государственная машина, где каждому винтику отведено свое место. И разрушив все, как когда-то, до основания, мы опять на голом месте будем десятки лет лепить то же самое. Я в последние дни все время думаю, почему такое снова стало возможным, куда смотрел Михаил Сергеевич и знал ли он заранее о ГКЧП?

– Еще бы! – с горечью усмехнулся Валерий Николаевич. – Он, к сожалению, оказался настолько слабым, что, объявив перестройку, сразу начал терять контроль над аппаратом в республиках, да и в Москве тоже. А Борис своими выходками поспособствовал этому. И когда подступила агония, ему ничего не оставалось, как, сгрузив всю ответственность на ГКЧП, самому сбежать в Форос и затаившись ждать, чья тут возьмет…

Ответив, Валерий Николаевич встал, давая понять, что встреча закончена, и подал Баранову сверток:

– Здесь, Анатолий Максимович, немного валюты и наших рублей. Меньше чем надо, но взять больше неоткуда, финансирование часто сейчас подводит… А за пленку еще раз спасибо. Сделаю все возможное, чтоб вашу работу по достоинству оценили. Прощайте.

– Прощайте, – сказал Баранов.

– Постойте, – спохватившись, негромко окликнул Валерий Николаевич.

Они еще раз крепко обнялись – так же, как десять минут назад при встрече.

– Ты там держись, Анатолий Максимович. Нам распускать свои чувства нельзя. Мы в первую очередь Родине служим…

Баранов ожидал своего рейса в Париж. Нина, провожавшая мужа, беззвучно плакала. Сырость уже порядком испортила ей макияж, но она, не обращая на то никакого внимания, часто смахивала слезу маленькой, в точности как у подростка, ладошкой, совершенно забыв про носовой платок, который бесполезно держала в другой руке. Они стояли в аэровокзале одни. С дочерьми Анатолий Максимович попрощался дома, проводив сначала одну на занятия в институт, другую, чуть позже, – в школу.

– Ну, будет тебе, Нин, – вздыхая, то и дело приговаривал Баранов. – Люди, гляди, кругом смотрят.

– А что мне люди? – тихо проговорила Нина. – Я мужа отправляю, не знаю на сколько. Одна остаюсь с детьми…

Анатолий Максимович не нашелся что сделать, кроме как бережно погладить жену по голове и снова пообещать:

– Ну что ты, Ниночек?! Я ведь вам помогать буду: письма писать, звонить, зарплату мою в Москве также получать станешь. Не беспокойся, выдюжим!

– Дойдут ли письма твои? Уже и не верится!

– Дойдут, – уверенно сказал Баранов. – По-моему, страшное уже позади. Гражданской войны не будет. Переворот Борису удался, гэкачеписты в Лефортово, а в Кремле другой союзный договор сочиняют. Так что, даст Бог, жизнь наша скоро наладится.

Жена с сомнением покачала головой:

– Ой, сдается мне, нескоро еще. В магазинах уже смотреть не на что стало. Одну гуманитарку выбрасывают. А цены? Ты вообще обратил внимание, как стремительно растут цены? В институт Ирине требуется все больше и больше денег. На книги, на еду да на всякую ерунду. Учебные пособия чуть ли не каждую неделю новые заставляют брать. А на что?..

Анатолий Максимович нахмурился. Жена говорила правду. Кстати, что касается его зарплаты в рублях, так один начальник, финансист из Минобороны, пространно ему намекнул однажды о грядущих трудностях.

– Совсем плохо будет – машину продашь, – мрачно сказал Баранов и, немного помолчав, добавил: – Доверенность пришлю почтой.

Нина не ожидала такого поворота. Она хорошо помнила, с каким трудом, в бытность мужа еще простым военным, машина ему досталась, и представляла, каково теперь ему было бы расстаться с нею…

Она взглянула на табло. Началась посадка, и они трогательно взялись за руки. Вылетающих в Париж в этот день оказалось вдвое меньше. Баранов последним прошел досмотр и, махнув на прощанье Нине рукой, скрылся в глубине зала вылета…

В этот же день в Париже, проболтавшись пару часов в аэровокзале, он наконец сел в свой самолет, летевший в Бангладеш, и мгновенно уснул. Проснулся, когда уже «Боинг» стал резко снижаться над Бенгальским заливом. До аэропорта «Зия» оставалось лететь не более получаса. Анатолий Максимович приник к окну. И вскоре сквозь синеватую дымку показались знакомые очертания столичного города.

«Этот город невозможно спутать с каким-нибудь другим, – подумалось ему. – В Дакке повсюду мечети. Недаром ведь ее называют городом мечетей».

Самолет облетел столицу с востока, и пока он совершал маневры перед заходом на посадку, Баранов решил посчитать островерхие купола мечетей. Насчитал около сорока и сбился.

«Если верить официальной статистике, в Дакке двести мечетей. И сосчитать с высоты их все, или хотя бы половину, практически невозможно», – решил он.

Земля приближалась стремительно. Несколько минут после приземления Анатолий Максимович, расстегнув ремень безопасности, еще оставался в кресле. Потом вслед за темнокожей пассажиркой интеллигентного вида неторопливо прошел к выходу.

«Так и есть, – сказал Баранов про себя, попав после долгого перерыва опять в ад. – Середина октября, а тут по-прежнему зной. И нет даже какого-нибудь намека на дождь».

Слабый ветерок обдал его сухим жаром, и он поморщился: «Словно в хорошей сауне. Ну да ничего! Попривыкну немного, стерпится… Где-то тут в аэропорту должен быть сейчас мой коллега».