Текст книги "Забавы деда Матвея. Сборник рассказов, повесть"

Анатолий Максимович пытливо посмотрел на Щуплецова:

– Как получилось, что такой опытный и авторитетный сотрудник неожиданно ушел? Совсем недавно я разговаривал с ним из-за границы, и не было с его стороны даже намека на отставку.

Щуплецов сузил глаза и, как показалось полковнику, посмотрел на него с вызовом.

– Командование поменялось. А вы разве не знаете? Так сказать, смена поколений произошла.

Об этом Анатолий Максимович не знал. Теперь ему стал вполне понятен неожиданный уход Жданова. Такие профессионалы разведки, как Жданов, обычно не помышляют о пенсии, работая, как правило, до конца…

Баранову остро захотелось немедленно встать и уйти, но в эту минуту вспомнился еще один из сотрудников ГРУ, Никишин, с которым он в нескольких случаях контактировал за границей. Правда, это было давно.

– А подполковник Никишин на месте? Служит? – с надеждой спросил он.

– Нашли кого вспомнить, – откровенно ухмыльнулся майор. – Он уже вовсю торгует гэрэушными секретами в гостинице «Континенталь», неплохо устроившись там помощником главного администратора.

Анатолий Максимович невольно сжал кулаки:

– У вас, товарищ майор, есть основания так вольно говорить?

Щуплецов обеспокоенно приподнялся со стула:

– Ко мне еще будут какие-нибудь вопросы, товарищ полковник?

Анатолий Максимович молча поиграл желваками. В этот момент, не зная как поступить, он колебался. Очень хотелось сорваться и нагрубить. Ну а что потом?..

«Прежде всего дело», – твердо сказал он себе и обратился к майору достаточно спокойно: – Мне бы хотелось поговорить о секретных делах в Бангладеш. Я имею в виду источника. Его обещал передать Валерий Николаевич, но, к сожалению, не успел. Надеюсь, вам тоже понятно, почему стратегически важно иметь нашего информатора именно в Бангладеш. С одной стороны Индия, а с другой – все тот же Пакистан, не говоря уж об Афганистане.

Едва дослушав вопрос, майор тотчас замахал руками, делая это удивительно по-детски:

– Нет-нет, ни о каких источниках не может быть и речи. Мы сворачиваем эти планы по всему миру. К черту старые понятия. Нет у нас сегодня врагов. Мы больше не строим коммунизм. Мы взяли курс на рыночную…

Хозяин кабинета еще не закончил предложение, а атташе Баранов пошел к выходу. И уже вслед ему понеслись торопливые слова:

– А вот насчет Никишина зря психуете, товарищ полковник. Продажа наших профессиональных секретов для предприимчивых людей становится само собой разумеющимся и прибыльным делом. Все уволенные грешат этим!

– Не все! – ступив в коридор, ответил Баранов.

* * *

Так и не успев за короткое время разрешить всех проблем, полковник Баранов в расстроенных чувствах улетел за границу, оставив жене все одиннадцать тысяч рублей, вырученные от продажи горячо любимых когда-то «Жигулей», для лечения тяжелобольной дочери.

В Бангладеш в это время шла усиленная подготовка к празднованию Дня независимости. В оставшиеся десять дней Анатолий Максимович по приглашению высоких военачальников стал часто бывать с рабочими визитами, а когда и просто в качестве почетного гостя в дивизиях вооруженных сил республики. В середине декабря он должен был посетить военный аэродром и базирующуюся там эскадрилью советских истребителей. Путь ему предстоял неблизкий – двести сорок километров на юго-запад от Дакки, в сторону города Кхулна, и поэтому выехал атташе Баранов из своей резиденции, когда забрезжил рассвет. А к вечеру остановил свой служебный джип у пропускного пункта аэродрома, где его поджидал дежурный офицер-бенгалец.

– С прибытием на военный аэродром, господин атташе, – отдав честь, поприветствовал он полковника, одетого в советскую военную форму.

Анатолий Максимович с улыбкой протянул для пожатия руку.

– Командующий ВВС генерал-майор Зиаур Рахман находится в штабе и будет рад видеть вас, господин атташе, немедленно.

Развернувшись вычурно, как на параде, дежурный офицер зашагал вглубь территории, искоса поглядывая на следующего сбоку от него военного иностранца. Невдалеке Анатолий Максимович увидел восемь истребителей МиГ-29, а в сотне метров от них несколько старых китайских. Они с бенгальцем миновали здание, откуда велось наблюдение за полетами. Сразу за ним находился штаб.

Генерал Зиаур Рахман поднялся с глубокого кресла и, сделав пару шагов навстречу, остановился. Скупая улыбка появилась и тут же исчезла с его лица. Не в первый раз встречающийся с ним Анатолий Максимович отметил, что былого радушия сегодня у него почему-то нет.

«Что бы это значило?» – подумал он, хорошо помня, как в прошлые встречи Зиаур Рахман с поклоном бросался навстречу, едва завидев его – советского дипломата.

– Ужин стынет, господин атташе. Прошу, – произнес генерал, когда они обменялись рукопожатием.

В комнате, обставленной по-европейски, небольшой столик, накрытый салфеткой, уже привлек внимание изрядно проголодавшегося Баранова острыми запахами, и он согласился. Трапеза на этот раз обошлась без ненужной помпезности: скромно и быстро. После нее должны были начаться ночные полеты истребителей, и генерал-майор с Барановым, искурив по сигарете, отправились на командный пункт…

Утром, несмотря на бессонную ночь, Анатолий Максимович принял решение ехать обратно в Дакку. Выпив напоследок вместе с командующим ВВС чашку кофе, он отправился в сопровождении уже знакомого ему дежурного офицера к своей машине. За контрольно-пропускным пунктом тот, сильно волнуясь, неожиданно заговорил, часто пытаясь переходить на английский язык, но это у него получалось плохо, и Баранов, прервав, попросил дежурного говорить на родном языке.

– Вас ждут летчики… Они там, они ждут вас, – сбивчиво сказал офицер. – Они хотят поблагодарить, господин атташе, за советские самолеты, за то, что вы помогаете нам, учите нас летать на них…

Глаза дежурного офицера, произносившего эти слова, казались настолько проникновенными, что Анатолий Максимович, ни слова не говоря, пошел в том направлении, куда указывал ему бенгалец. Примерно в полукилометре от аэродрома виднелось одноэтажное белое здание…

Вблизи оно напоминало обыкновенный барак с множеством подслеповатых пыльных окон, одним общим входом и полуразвалившимся каменным крыльцом, заплеванным и замусоренным окурками. Спустившись по крутым ступенькам в узкий коридор, Баранов услышал гулкое эхо собственных шагов и ощутил неприятную сырость. В коридоре, несмотря на утренние часы, было подозрительно тихо. В полумраке едва угадывались черты лица сопровождавшего его дежурного офицера. Раздираемый возникшими сомнениями, полковник остановился.

– Туда, туда, – замахал рукой влево бенгалец. – Они там, в большой комнате.

Он широко улыбался Баранову. Лучезарная улыбка как бы подтверждала чистоту его помыслов, и немного поколебавшись, Анатолий Максимович пошел дальше.

– Остановитесь, господин атташе, – раздался сзади голос бенгальца. – Сюда, пожалуйста, заходите.

Перед полковником распахнулась дверь, и он шагнул в просторную, на удивление светлую комнату. Но уже в следующий миг свет этот надолго померк… Сильный удар чем-то тяжелым сзади в затылок не оставил Баранову никаких шансов на сопротивление. Он, теряя сознание, стал медленно падать. В последний момент чья-то сильная рука поддержала его и бережно опустила на пол.

Сознание возвращалось к нему мучительно. Каждый раз с трудом открывая глаза, он слабо различал лишь белые известковые стены. Все остальное – мебель, шторы на окнах и где-то рядом возле него говоривших людей – он не видел. У него сильно болела голова. Его тошнило и выворачивало внутренности наизнанку. И только когда Баранов ощутил ледяную воду, обрушившуюся на него сверху, ему стало немного легче.

– Эй ты! Как самочувствие, господин атташе? – спросили его по-английски.

Потом кто-то подошел очень близко и заглянул в глаза. Они долго смотрели друг на друга, и наконец Баранов стал понемногу распознавать знакомые черты лица…

– Кажется, он пришел в себя и даже узнал меня, – сказал Моррис.

– Вы уверены? – насмешливо возразил ему чей-то грубый голос.

– Совершенно. Представляете, Фрэдди, он несомненно узнал меня. Глаза у него загорелись ненавистью.

Баранов услышал, как собеседник Морриса по имени Фрэдди тяжело вздохнул.

– А я уж грешным делом подумал, ему могила.

– Твое счастье, Фрэдди, что он жив, – хохотнул Моррис. – В противном случае пришлось бы тебе объясняться перед шефом. А это, сам знаешь, довольно опасное дело.

– Да-а-а, – опять тяжело вздохнув, подтвердил Фрэдди и тоже приблизился к Баранову.

«Как подопытного кролика или мышь какую изучают», – подумал полковник.

Он попробовал шевельнуть рукой, но в то же мгновение острая боль пронзила затылок, и он поморщился.

– Ого! – улыбнувшись, воскликнул Фрэдди. – Привет, парень! Хочу тебе сказать, что ты один из тех немногих счастливчиков, которым удалось выжить после моего удара.

«Где же я его мог видеть? – снова, как и тогда в баре „Закария“, напряг память Анатолий Максимович. – Ну да, это ведь тот, из той самой компании головорезов, что участвовали в подготовленной против меня провокации. Там, возле мечети на улице Старого Мустафы…»

– Можешь быть свободен, Фрэдди, – сказал Моррис. – Дальше я сам. Мы переговорим с мистером Барановым без свидетелей.

Фрэдди тотчас вышел из помещения. Баранов услышал, как где-то вверху со скрежетом открылась, а затем с грохотом закрылась за ним дверь.

«По-видимому, я в подвале», – подумал Анатолий Максимович и, посмотрев на фотокорреспондента, хрипло спросил: – Где я нахожусь? Что вам от меня надо, Моррис?

Ричард Моррис живо переставил ближе к Баранову стул, на котором сидел, и, оседлав его, цинично осведомился:

– Если вы испытываете боль, мистер Баранов, может, я смогу оказать вам какую-нибудь помощь?

– Я советский дипломат, и как официальный представитель советского посольства в Республике Бангладеш обладаю дипломатической неприкосновенностью. Требую немедленно освободить меня, иначе будете иметь большие неприятности, мистер Ричард Моррис. Разразится громкий международный скандал со всеми вытекающими последствиями… Учтите – меня непременно будут искать.

Выслушав заявление полковника, Моррис откровенно рассмеялся. Баранов вдруг понял всю серьезность своего положения и от мысли, что он теперь полностью зависит от действий этого ненавистного ему маленького человека, бессильно засрежетал зубами.

– Ха ха-ха, ох-хо-хо… – громко хохотал папарацци. Потом, резко оборвав смех, заговорил зло и, как показалось Баранову, мстительно: – Не валяйте дурака, господин атташе. Вы разве не понимаете того, что искать-то вас, в сущности, некому? Страны, в которой вы раньше жили, к великой радости, больше нет. И Москве сейчас попросту не до вас. Она каждый день принимает парады суверенитетов своих бывших угнетенных республик.

Сказав, фотокорреспондент снова залился смехом. Вдоволь насмеявшись, достал носовой платок.

– Что вы хотите, Моррис? – сквозь зубы процедил Баранов. Он был готов к худшему и уже не чаял выбраться отсюда живым.

– О, я наконец услышал предложение к деловому разговору, господин атташе. Ну что же, начнем…

Моррис, сосредоточенно помолчав, беззвучно пошевелил губами и пространно заговорил о том, как Америка в одиночестве борется в разных странах мира за демократию. И какую бы неоценимую помощь могли оказать ей в этой борьбе отдельные личности…

– Я давно не новичок, Моррис, – криво усмехнувшись, прервал его монолог Баранов. – Давайте лучше скорее о деле.

– О деле так о деле, – кивнув, согласился Моррис.

Анатолий Максимович заметил, как он тут же преобразился. Лицо его стало заметно жестче, а взгляд острее. Моррис, словно удав, гипнотизирующе смотрел в глаза своей жертве…

– Предлагаю вам, Анатолий Максимович, сотрудничество с Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов Америки. Вы немедленно даете мне письменное обязательство, а я, в свою очередь, гарантирую вам единовременную выплату в сумме двадцать пять тысяч американских долларов и конфиденциальность. Далее я уполномочен предложить вам следующую схему расчетов: две тысячи американских долларов в месяц за активную работу, то есть за любую секретную информацию, и одну тысячу долларов в месяц в случае, если информация будет отсутствовать. Даю вам, Анатолий Максимович, пять минут на размышление и надеюсь получить разумный ответ.

Время пошло, хотя это для полковника Баранова не имело ровным счетом никакого значения. Он готов был немедленно ответить отказом.

– Ну, что скажете, мистер Баранов? Хочу вам напомнить о ваших бывших коллегах по ГРУ – Чернове, Полякове, Васильеве. Они в некоторых вопросах уже составили вам конкуренцию. Так что спешите, пока мы еще нуждаемся в ваших услугах. Надеюсь, вы не намерены отрицать свою принадлежность к Главному разведывательному управлению?

– Я не предатель, мистер Ричард Моррис, – равнодушно сказал Баранов и отвернулся.

Ему страшно хотелось курить, но не было никакого желания говорить об этом Моррису. А больше всего хотелось, чтобы быстрее все для него закончилось. Страшно болела голова, и от долгого сидения в одном и том же положении ныло затекшее тело. Он был накрепко привязан к стулу.

– Вы отдаете себе отчет? – помолчав, зловеще спросил папарацци.

Ответа от Баранова не последовало, и Моррис, вскочив, бешено заходил по подвалу, убрав руки за спину. Сделав непродолжительную паузу, он, шумно дыша, заговорил уже на ходу:

– Представьте такую картину, господин атташе: раннее утро, горная безлюдная дорога и на обочине вы… Точнее, не вы, а ваше безжизненное тело. И по этому поводу в утренних газетах броские заголовки по всему миру, типа: «Военный атташе уличен в связях с мафией» или «Советский атташе Баранов застрелен во время криминальных разборок с бандитами…». Как вам это нравится, Анатолий Максимович?

– Я подозревал, что вы, Ричард Моррис, способны совершить убийство, но, оказывается, к тому же вы еще и подлец, – резко сказал полковник.

Моррис, прервав беспорядочную ходьбу, остановился возле него.

– Не будьте ханжой, мистер Баранов. Я все знаю о вас, или почти все. Для вас, господин атташе, человека убить – все равно, что… – Моррис, не договорив, махнул рукой и сел. Затем продолжил, но уже более спокойным и даже равнодушным голосом: – Я проследил последний путь Дуду. И поверьте мне – не из праздного любопытства. Зная его коммунистические убеждения и хорошо представляя ценность той информации, которой он располагает, выполняя свою работу, я в последнее время часто наблюдал за ним. Когда Дуду в последний раз покинул Читтагонг, я знал, в каком направлении он поехал, и очень сожалел, что не смог двинуться следом за ним. Но зато позже, через три дня, я обнаружил возле дороги в горах ту самую, уже известную вам, пряжку от ремня с изображением кондора и несколько клочков от его одежды. В тот момент мне сразу же припомнился эпизод, когда я в день пропажи Дуду, проезжая в одной из трех полицейских машин по пустынному асфальту в горах, случайно увидел ваш одинокий «бьюик»… Разыскиваемых бандитов на «кадиллаке» мы с полицией тогда не нашли. Только спустя двое суток я с помощью своих людей разыскал место их гибели. Мои люди не поленились найти скалолазов и спустились с ними в пропасть. После они же нашли следы «бьюика», на котором ездили вы, а в десяти метрах от них были обнаружены и следы «кадиллака». Он пару дней назад стоял там, на краю пропасти, пока вы его не сбросили, сначала застрелив водителя и его пассажира. Не сомневайтесь, мистер Баранов, у меня есть весомые доказательства того, о чем я сейчас сказал. Я нашел в прокате в Дакке «бьюик», на котором вы разъезжали в тот роковой день. Эксперты однозначно подтверждают идентичность следов протектора, оставленных на дороге у пропасти, с оригиналом. Не хотите ли взглянуть на их заключение?

Баранов молча отвернулся, показав папарацци свое будто бы безразличие, хотя на душе у него было скверно и хотелось попросту выругаться. Моррис между тем достал из портфеля какую-то официальную бумагу и победоносно стал помахивать ею перед лицом своего высокопоставленного пленника.

– Так как, мистер Баранов? Вы уже готовы обсудить детали моего предложения?

– Я Родину не продам, Моррис! Неужели еще не поняли?

– Похвально. Очень похвально, господин атташе, – вдруг неожиданно улыбнувшись, весело сказал Моррис. – Другого ответа от вас я уже и не ждал. Но, признаться, вы ставите меня в трудное положение. Ведь достойных людей в наше время с каждым днем и без того становится все меньше…

Фотокорреспондент замолчал и несколько минут, не мигая, с любопытством всматривался в Баранова, словно только сейчас открыл в нем что-то новое, не совсем понятное для своего ума.

– Хорошо, – сильно хлопнув себя по колену, снова заговорил Моррис. – Я предлагаю вам выход и предупреждаю: этот шанс последний… Учитывая ваш талант, мистер Баранов, хочу предложить небольшую прогулку в соседнюю с Бангладеш страну и в ходе нее устранить одного известного наркобарона и к тому же активного пособника террористов. Поверьте, он враг всему человечеству, и моральные принципы вас нисколько не должны трогать…

Сказав, Ричард Моррис взглянул на большого размера наручные часы, смахивающие на будильник, и опять, как и в начале разговора, дал пять минут полковнику на раздумье.

На этот раз Анатолий Максимович задумался по-серьезному: «Предложение совершенно иное, чем прежде. Отказаться от него сейчас – значит погибнуть. А это, учитывая изменившуюся ситуацию, наверняка будет глупо, – размышлял он. – Что если попробовать выиграть время и, посоветовавшись с нашими, подготовить и осуществить ликвидацию Морриса? Только его смерть спасет меня в моем нынешнем положении. Оставаясь живым, он рано или поздно докопается до истины. Узнает, кем был Дуду на самом деле и при каких обстоятельствах он погиб. Пока что у него на этот счет догадки, хотя довольно верные и поэтому очень опасные…»

Баранов поднял глаза на ненавистного коротышку и твердо произнес:

– Я не наемный убийца, мистер Моррис, но я принимаю ваше предложение.

Моррис энергично вскочил со стула и живо зашагал кругами возле Баранова:

– Мы немедленно заключим контракт, где укажем какие-нибудь мелкие услуги, и вы тут же получите внушительный аванс, господин атташе…

– Развяжите же меня наконец, – морщась, нетерпеливо перебил полковник. Он был на грани обморока. Ричард Моррис, заметив неладное, подскочил к нему.

Силы, хоть и очень медленно, но все-таки возвращались. После того как папарацци откуда-то принес в алюминиевой кружке воды и Баранов, захлебываясь, с жадностью выпил ее до дна, у него появилась возможность и желание разговаривать.

– Я не стану заключать с вами контракт, мистер Моррис, и не возьму денег, – сказал он. – Даю вам слово, что со своей стороны я обязательства выполню. Мы заключим джентльменское соглашение, по которому в случае моей удачной поездки вы просто забываете о моем существовании, и этого мне будет достаточно.

Моррис, недоверчиво покачав головой, призадумался.

– Ну хорошо, – убеждая его, продолжил полковник Баранов. – Допустим, я вас обманул. Но вы ведь только что трясли перед моим носом бумагами. Поверьте, я здорово опасаюсь газетной шумихи. Тем более связанной с такими неопровержимыми криминальными фактами.

Довольный словами Баранова, Моррис осклабился, предложил полковнику закурить, а выслушав вежливый отказ, с пониманием кивнул и тотчас убрал сигареты обратно в карман своей полувоенного образца рубашки. После чего тихо осведомился:

– Когда, господин атташе, вы сможете выехать?

– Примерно пятнадцатого или шестнадцатого января, – немного помолчав, ответил Анатолий Максимович. – Вас этот срок устроит?

Ричард Моррис пошевелил губами, прикидывая в уме какие-то числа.

– Вполне, – примерно через минуту сообщил он.

* * *

Военный атташе полковник Анатолий Максимович Баранов в этот вечер решил надолго засесть в рабочем кабинете после напряженного трудового дня. Кажется, совсем недавно отшумели почти по всему миру новогодние и рождественские праздники, а уже близилась середина января. Ему срочно надо было придумать, как лучше рассчитаться с Ричардом Моррисом. Ловушка для папарацци готовилась еще в начале января, но некоторые обстоятельства помешали тогда осуществить задуманный план ликвидации, и теперь времени на подготовку другого оставалось катастрофически мало. К утру полковник уже ясно представит себе другую, не менее хитроумную ловушку, на которую Моррис в погоне за сенсацией непременно клюнет. Но новые, уже совершенно другие обстоятельства очень скоро пошатнут его самого, и он вынужденно им подчинится…

Телефонный звонок из далекой Москвы застал военного атташе за ужином в своей резиденции. Сняв трубку, он ответил и первые минуты, стоя у телефона, покорно слушал громкий плач жены, поскольку его попытка остановить ее и начать нормальный разговор не удалась. В конце концов он вынужден был прикрикнуть, и в трубке послышались всхлипывания, а затем еле понятные, отрывистые слова:

– Все пропало. Я не могу. Тане плохо. Уедем навсегда. Деньги…

– Что произошло? Какие деньги?! Говори же скорей, что с нашей дочерью?! – раздраженно выкрикнул Анатолий Максимович.

– Деньги на операцию пропали, – сказала жена и опять громко заплакала.

– То есть как это пропали? Украли? – недоумевая, спросил Баранов. Нина долго не отвечала, и он настойчиво повторил вопрос.

– Ты бы знал, тут такое творится – что-то невообразимое, – всхлипывая, начала объяснять она. – Понимаешь, деньги, те одиннадцать тысяч от продажи машины, в сберкассе же хранились. Так вот их заморозили. Дали пятьсот рублей на руки, и все. А после Рождества цены подскочили вверх. Сейчас у нас доллар правит…

У Нины опять начался приступ плача, а Анатолий Максимович никак не мог взять в толк, что значит «заморозили деньги», и молчал. Такого словосочетания он раньше нигде не слышал. В разговор этим временем вмешался оператор международной телефонной связи и бесстрастно предупредил, что через две минуты их разъединят.

– Пойми же наконец, деньги наши превратились в пыль, – опомнившись, быстро заговорила Нина. – Даже если и отдадут наши одиннадцать тысяч, то на них можно будет купить продуктов только на три дня…

Баранов не знал, что сказать жене. Он еще недостаточно четко представлял себе реальную картину произошедшего в стране и понимал пока только одно: его любимой дочери Татьяне угрожает опасность.

– Ну что ты, Толя, молчишь?! – крикнула жена. И последнее, что Анатолий Максимович от нее услышал, это были слова отчаяния: – Господи! Помоги нам отсюда вырваться куда-нибудь. Не будет здесь по-человечески никогда!..

Полковник Баранов еще какое-то время подержал трубку в руке и опустил. Чуть позже он набрал номер телефона посольства и попросился на прием к послу.

Павел Петрович, несмотря на поздний час, принял его за рабочим столом, заваленным грудой всевозможных бумаг. По-видимому, он как раз их просматривал. Глаза его от многочасовой беспрерывной работы слегка покраснели.

– Накопилось за несколько дней, пока я находился в Москве. Смотрю вот, – сказал он, показав военному атташе на стол.

Баранов кивнул.

– Ухожу я, Анатолий Максимович. Отзывают меня домой, в Россию, – неожиданно сообщил посол.

Баранов сглотнул слюну. Вопрос, с которым он пришел к Павлу Петровичу, застрял у него в горле. Он бы так и не отважился его задать, если бы к этому не подтолкнул Баранова сам посол.

– Ну, что у тебя? Вижу, неприятности привели.

– У меня, Павел Петрович, старшая дочь тяжело больна. Не могли бы вы одолжить мне десять тысяч долларов на операцию дочери?

Посол удивленно взметнул кверху брови, затем тяжело вздохнул:

– Рад бы выручить, дорогой Анатолий Максимович, да нет у меня таких денег. Их у меня вообще нет. У меня есть квартира, мне разрешили купить «Волгу» и я, как, впрочем, и вы, пользуюсь правом иногда покупать себе на боны кое-какие импортные шмотки в магазинах «Берёзка». А вот накопления, и тем более в валюте, нам иметь не положено. За любые операции с валютой, сам знаешь, расстрел. Эту статью еще никто не отменял.

Павел Петрович помолчал, виновато поглядывая на полковника, и развел руками:

– Хотя я тебе скажу, бардак сейчас в стране царит неимоверный. И валюты по рукам море ходит, и торгуют почем зря и чем попадя на каждом углу. А самое главное, что я узнал от компетентных людей и собственными глазами увидел, – это то, что бегут из страны люди. Как только разрешили выезд, так и рванули за бугор.

Последние слова посол произнес подчеркнуто и, как понял Анатолий Максимович, почему-то двусмысленно…

Шел проливной дождь, и Анатолий Максимович по дороге к себе вымок до нитки. Дома, скинув одежду, тотчас рухнул в постель и, согревшись, мгновенно уснул. Проспав не более двух часов, он поднялся и оставшуюся часть ночи провел на ногах, нервно шагая из угла в угол по своей резиденции. Он несколько раз пытался дозвониться домой, но тщетно. Связи с Москвой не было из-за большой перегрузки на линии. Утром четырнадцатого января Анатолий Максимович, вконец измотанный переживаниями, сказавшись секретарю больным, слег…

Его подняли уже вечером, и голос Морриса в трубке напомнил ему об исполнении обязательств.

– Я готов с вами встретиться, – сдавленным голосом ответил полковник. – Где и в какое время?

– Там же, где и в прошлый раз. В баре, где подают свиные ребрышки, – весело сказал папарацци и торопливо добавил: – Я буду там между семью тридцатью и восемью часами. Не забудьте надеть плащ, мистер Баранов, на улице всего плюс двенадцать…

Моррис отключился. Анатолий Максимович, посмотрев на часы, вызвал по телефону такси и, одевшись во все темное, вышел на улицу.

Машина подошла буквально через две-три минуты. Изрядно покружив на такси по городу, он примерно в километре от бара «Закария» отпустил ее и прошел это расстояние пешком. В баре было пусто, не считая коротышки Морриса, который сидел за тем же столом, что и в прошлый раз, и с блаженным лицом тянул через трубочку из высокого стакана какой-то напиток.

– Вы что-нибудь выпьете? – спросил он подошедшего к нему атташе.

– Да, я бы с удовольствием выпил виски без содовой.

– Один момент, – сказал Ричард Моррис и уже знакомым Баранову приемом подозвал скучающего у стойки бара официанта.

– Каким рейсом я вылетаю завтра? – спросил полковник Баранов, дождавшись, когда официант отправится на кухню выполнять заказ.

Фотокорреспондент достал из небольшой сумки документы и сверток:

– Здесь билеты на самолет туда и обратно. Документы на имя американского гражданина Боба Джонса и две тысячи долларов наличными. Здесь же фотография объекта и все инструкции. Кстати, объект будет семнадцатого числа на побережье. Самый подходящий момент для ликвидации…

Моррис замолк, увидев приближавшегося к ним официанта с высоко поднятым вверх подносом, и снова заговорил, когда тот, поставив на стол выпивку и экзотическую закуску, удалился.

– Оружие, мистер Баранов, приобретете на месте. Адрес магазина в инструкции.

Полковник Баранов в задумчивости взял наполненный виски бокал и с каменным лицом выпил его до дна. Моррис, глядя на него, содрогнулся:

– Не перестаю удивляться вам, русским. Я бы такие…

– У меня есть дополнительное требование, мистер Ричард Моррис, – бесцеремонно прерывая его разглагольствования, сказал Баранов. – Или, скорее, я желаю вернуться к тем условиям, которые вы предлагали мне ранее.

– То есть? – оживился Моррис. На лице фотокорреспондента отразилось неподдельное любопытство. Баранов же поглядывал на него почти с ненавистью.

– Я хочу, чтоб мне заплатили сразу, как только я вернусь и сойду с трапа самолета, двадцать пять тысяч американских долларов.

– О-о-о, не сомневайтесь, мистер Баранов! Вы имеете дело с порядочными людьми…

* * *

«Боинг-747» приземлился с большим опозданием, и Анатолий Максимович, ступив с самолета на трап, первым делом посмотрел по сторонам. Убедился, что его встречают, и, перекинув с руки на руку саквояж, поспешил вниз. Вскоре, без осложнений пройдя пограничный и таможенный контроль, он оказался за воротами аэропорта, где на одной из автостоянок его ждал автомобиль. Баранов не дошел до него несколько метров, как дверца со стороны водителя открылась и показалась улыбающаяся физиономия коротышки Морриса:

– С благополучным приземлением, господин атташе, – сказал он. – Садитесь в машину, у меня для вас есть кое-какие новости.

Анатолий Максимович устроился на заднем сиденье. Моррис включил двигатель, они поехали, и на ходу Моррис передал ему пачку газет, пестрящих заголовками по поводу вчерашнего убийства на побережье Индийского океана, в Бирме, крупного мафиози.

– Поздравляю вас, мистер Баранов! У полиции нет никаких зацепок. Чисто сработано!

Анатолий Максимович промолчал. Без энтузиазма вынул и просмотрел несколько газет и, положив их обратно, намеренно приблизил свое лицо к жирному затылку папарацци.

– Куда мы направляемся, мистер Ричард Моррис?

– Ну, для начала вам хотя бы нужно привести себя в порядок, господин атташе, а потом…

– Что потом? – не дослушав, грубо спросил Баранов.

– Потом мы рассчитаемся с вами, как договаривались.

Анатолий Максимович с облегчением вздохнул и про себя решил, что, несмотря ни на какие препятствия, он сегодня же вылетит транзитным рейсом на родину.

При въезде в Дакку Моррис повернул руль налево и, петляя по узким переулкам, выехал в самый богатый район города. Проехав еще несколько сот метров, остановился у роскошной виллы. Охранник, взглянув на номер их машины, молча открыл для проезда глухие ворота.

– Идите за мной, мистер Баранов, – сказал Моррис, выйдя из машины.

Поднимаясь на третий этаж, он успел перечислить полковнику все удовольствия, которые его ожидают:

– К вашим услугам горячая закуска, бассейн, сауна, теннисный корт и, конечно, спальня. Женщины тоже есть, но на ваше усмотрение. Можете заказать одну или сразу двух – в общем, как пожелаете…

Поднявшись, фотокорреспондент остановился посреди светлого холла и вопросительно посмотрел на Баранова:

– Так с чего вы начнете, Анатолий Максимович?

– Я уже, Ричард Моррис, дал вам понять, что мне в первую очередь нужны деньги. Все остальное не для меня. Я сегодня же улетаю в Москву. Будьте добры, рассчитайтесь со мной, и я немедленно уеду.

Ричард Моррис, наморщив и без того морщинистый лоб, кажется, глубоко задумался.

– Хорошо. Вы подождите меня здесь, господин атташе. Я принесу баксы.

Фотокорреспондент подозрительно быстро нырнул в одну из дверей. В ожидании денег Анатолий Максимович присел на диван и, увидев перед собой на журнальном столике пепельницу, закурил.

Моррис ходил долго. Наконец он появился с центрального входа и с виноватой улыбкой присел напротив в глубокое кресло. Сидя в нем, он скорее походил на рано состарившегося подростка, чем на опытного разведчика, скрывающегося под личиной папарацци.