Текст книги "Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание"

В предыдущем разделе я постарался показать, что психологи часто откровенно смешивают и не различают понятия «психика» и «сознание». Дальше это будет проявляться еще больше, поэтому с этими понятиями стоит разобраться.

Хочу сразу сказать, что такое смешение в каком-то смысле естественно, хотя при этом и выдает откровенную бездумность Психологии и делающих ее людей. Это еще как-то можно принять и простить, пока речь идет о молодой Науке, которая только создает свои понятия, но почему психологи до сих пор с удовлетворением принимают такое положение дел, для меня загадка. Могу лишь строить предположения, например, такое: до сих пор проходило и так, никто не цеплялся! От добра добра не ищут.

Война Богов. Если подход к понятиям у психологов действительно таков, то это означает одно – Психология не наука в смысле поиска истины и изучения действительности. Ей нет дела до точного соответствия ее понятий действительности. Психология – это научное сообщество и поэтому ей есть дело до взаимоотношений с людьми. Отсюда и главный способ оценки своих понятий – если люди их принимают, к словам не цепляются, значит, понятия работают как надо, как ожидалось, – людей обрабатывают. В Науке все хорошо.

Возможно, я и не прав, а в Психологии все совсем иначе. Просто я не нашел пока иного объяснения, почему психологи путаются в своих основных понятиях.

Между тем, если мы забудем о том, как сами психологи требуют понимать психику или душу, а поглядим на это из широты общечеловеческой культуры, то обнаружим, что то, что для Науки является ее терминами и понятиями, для всех людей есть лишь слова их родного языка. Это значит, что для любого русского человека ряд слов – тело, душа, сознание, психика, нервы, нервная система – существуют независимо от того, придают ли им психологи психологическое значение. Эти слова просто есть в языке.

И как только вы это увидите, вы тут же заметите, что между ними есть разница, и она историческая. Иначе говоря, у всех этих слов есть своя история или, точнее, история бытования в языке. С этой точки зрения, слова тело, душа и сознание – исконные для русского языка. А слова психика, нервы и нервная система – заимствованные или искусственно созданные на основе иноязычных заимствований. И заимствованы сравнительно недавно. Этимологические словари Фасмера и Преображенского показывают, что слово «нерв» встречается в русских словарях с 1731 года. Фасмер делает предположение, что оно заимствовано из латыни через немецкий язык, но Преображенский оспаривает это, потому что нет никаких оснований не допускать возможности прямого заимствования из латинского или греческого.

Как бы там ни было, понятия «нервы» и «нервничать» приходят в русский язык благодаря Петровскому повороту русской культуры на Запад, но в «нервную систему» оно развивается лишь в XIX веке, очевидно, одновременно с появлением и понятия «психика», которым обозначается работа нервной системы. Явно, что оба эти понятия были привезены теми физиологами, которые, как Сеченов, обучались в европейских физиологических лабораториях, вроде лаборатории Гельмгольца. Впрочем, даже если они приходят и раньше, это не имеет значения, поскольку мы говорим не об узком употреблении этих понятий в среде специалистов, а об их проникновении в русский язык, что и делает возможным понятийную путаницу.

Очевидно одно, с середины XIX века искусственные понятия «психика» и «нервная система» начинают насаждаться молодыми прогрессорами русской Науки. Это, как говорится, агрессивное насаждение имело одно неожиданное последствие. Слишком большое желание заменить исконные русские слова иностранными привело к тому, что они смешались в умах тех, кто их принял, и началось обратное проникновение, но уже не на уровне слов, а на уровне понятий.

То, что жило в глубине сознания людей, решивших сменить культуру с русской на научную, теперь, в точности по фрейдизму, оказалось вытесненным, но действенным за счет своей неосознанности. И если где-то в понимании научных понятий было сходство с понятиями прежней культуры, к новому пониманию тут же примешивалось прежнее. Оно буквально проливалось внутрь научных понятий, точно цветная жидкость из одного сообщающегося сосуда в другой. В итоге все чистые, можно сказать, стерильные понятия Науки оказались порчеными «грязью» народной культуры. И эта порча не только живет до сих пор, но она-то и стала основным языком Психологии. По крайней мере, стоит психологу хоть на миг забыться, как из него, точно воробей или жаба из одержимого, выскакивает порченое слово. Жизнь современного психолога – это дикое напряжение, это такая боль, какую может понять только человек, у которого внезапно схватило живот, а он не знает, где в этом общественном месте ближайший кустик.

Ладно, шутки дурного тона в сторону! Вернемся к понятиям. Итак, все эти понятия существуют в живом русском языке. Что это значит? Язык, живой язык, мертвечины не хранит. Значит, все они – действенные понятия, описывающие нечто настоящее. В чем их разница? В том, что все они описывают разные явления действительности. Иначе бы какие-то из них отмерли или убили другие. Поглотили бы их. Именно это психологи пытались сделать с душой, заменяя ее психикой. Не получается.

Что касается нервов, то это понятие частично существовало в русском языке, под именем жил. Собственно говоря, латинское «нерв» и означало жилы и нервы. Но то понимание нервов, которое мы имеем сейчас, появилось только с исследованиями их биоэлектрической природы. Так что это новое понятие определенно имеет свой предмет. По-русски его можно бы обозначить так: нервы – это те жилы, что проводят биоэлектрический ток.

Из этого понятия естественно рождается понятие «нервной системы». Система – это целое во взаимосвязях. Нервная система – это то, как нервы устроены и выложены в теле. Это предмет нейрофизиологии.

А дальше идет психика как работа нервной системы, обеспечивающая выживание человека в мире или окружающей среде. Это, как говорят в Науке, корректное разделение предметов. Работа нервной системы – действительно может изучаться по-разному, а значит, разными науками, потому что каждая из них видит ее со своей стороны. Иначе у всех был бы один предмет, что сделало бы какую-то из Наук излишней.

Физиолога интересует, как устроен нерв, как он работает, как работают все нервы вместе, но его не интересует, для чего они используются. Как автомеханика не интересует, куда вы собираетесь ездить на вашей машине и кого на ней возить.

Понятая таким образом психика действительно самостоятельный предмет и, что очень важно, предмет делающий Психологию естественной Наукой, что и было исходным условием, которое она перед собой ставила.

Я думаю, что для обычного человека в связке нервная система – выживание в среде наглядно ощущается перевес в сторону второй части. Описать работу нервной системы по обеспечению выживания, по обслуживанию его – это значит, описать и среду, и выживание как вид деятельности. Сюда укладывается все, что сделала естественнонаучная Психология за полтора века своего существования. И никакого сомнения в том, что она зависима от Физиологии не более, чем сама Физиология от Физики или физических приборов, которые использует в своей работе.

Но теперь вернемся к народной культуре. Тело, душа и сознание не просто существовали как понятия до появления психологических и физиологических понятий. А значит, несли независимое от Науки содержание. Это ясно, но гораздо важнее, что этих понятий было три, и они не поглощали друг друга. Что означает, что все они отчетливо различались языковым сознанием. О чем это говорит?

Вспомните, с чего начался разговор: психологи путают и смешивают понятия психики и сознания. С чего пошла эта путаница? С допущения, живущего в сознании психологов, что словом «психика» они заменили понятие «психе», то есть души. А теперь увидьте – даже если психика и может смешиваться с понятием «душа», само народное понятие «души» изначально отчетливо различалось с понятием «сознания». А это означает, что народ видел за этими двумя понятиями два разных предмета, условно говоря.

Сознание и душа каким-то образом соотносятся в народном понимании так, что не перекрывают друг друга. Эти слова есть имена для соответствующих понятий, которые продолжают жить в народном сознании. А это значит, что они описывают самостоятельные явления действительности. Хотя бы действительности сознания. Это нужно понимать и изучать.

Но еще важнее понимать то, что эти описания живут независимо от воли людей и проявляются сквозь наш язык. Проявляются и в бытовой речи, и в научных текстах. Иными словами, хочет того ученый или нет, но он имеет вполне определенное понятие сознания и непроизвольно воплощает его в своих трудах, даже тогда, когда путает его с психикой. Так чистые научные термины теряют стерильность, загрязняемые жизнью. Вот я и хочу посмотреть, о чем говорит Психология, когда говорит о сознании.

Я начинаю исследование того, как психологи понимают сознание, с американцев, потому что с ними будет проще распрощаться. При всей их самоуверенности, американцы очень плохие психологи. Да и как можно стать психологом, если тебе мешает сила?! А сила им определенно мешает. Мы же не видим слабостей американской Психологии исключительно потому, что не хотим. Уж очень хочется стать уважаемыми учеными в Америке.

Американцы исповедуют прагматизм, что в самом простом изложении означает: что бы ты ни делал, если это за деньги, то все оправданно. Поэтому я и начинаю рассказ об американской Психологии именно с того ее поверхностного слоя, который захлестнул все наши книжные прилавки. И если я и выскажусь об этой Психологии не слишком уважительно, что ж, ничего обидного, книги-то я купил! За все заплачено.

Я приведу пример того, что такое американская Психология. Майкл Коул, считающийся сейчас ведущим американским специалистом по культурно-исторической психологии – одному из разделов когнитивной психологии, описывает свои ощущения от знакомства с советской культурно-исторической теорией. Вначале, приехав в Россию, чтобы познакомиться с кросс-культурными исследованиями, осуществленными А. Лурией, он просто не понимал того, что говорили русские психологи, потому что «узнавал» в их словах то, что принято понимать под ними в американской психологии. Потом, через какое-то время, он решил вернуться к тому, что исследовали русские. Вот как он это описывает:

«Вернувшись к идеям Л. Выготского после десятилетия исследований в области культуры и когнитивного развития, я снова нашел его работы очень трудным чтением. Уже не считая его просто американским теоретиком научения, пользующимся русской терминологией, я не мог вникнуть в детали его дискуссий с психологами начала XX века. Я недостаточно хорошо знал их работы, чтобы оценить аргументы Л. Выготского и увидеть их связь с моими текущими заботами, и в конце концов – разве не пришли им на смену другие теоретики, труды которых изучались в университете?» (Коул, с.129).

Это самонаблюдение Коула для меня очень нужно. Оно вовсе не личное. В этом абзаце вся американская Психология, не только когнитивная, и вообще вся американская культура.

Коул вовсе не «недостаточно хорошо знал» работы психологов начала XX века. Он их не понимал. Он их вообще не понимал, как не понимают современные американские психологи никого, кроме самих себя. Да там и знать-то особо нечего было, потому что когда Выготский пишет, он создает настолько полноценный образ, что в нем все самодостаточно. Зачем тебе знать тех, с кем спорит Выготский, если он привел все необходимые выдержки из их работ? Просто прочитай, и ты все поймешь.

Американец читает и не понимает. Почему? Да потому, что не хочет. Ему не нужно. Ему нужно лишь то, что соответствует его жизненным целям, а они соответствуют его мировоззрению. А мировоззрение его строится на том, что он человек без истории и культуры. Зато с деньгами. И его задача не найти истину, а доказать всем эти умникам, кто будет править миром и кто за кем должен бегать. Соответственно, и кто кого должен знать и понимать.

Вот такая простая, но сильная Наука, когнитивная Психология – Психология понимания, говоря по-русски. Но, может быть, для того, чтобы понять, что такое сознание для американской психологии, нужно читать не когнитивных психологов, а каких-то других? Ведь в Штатах этих психологических школ как собак нерезаных!

Нет, все не так. Во-первых, и школ этих вовсе не так уж много, как кажется. Просто американцам очень нравится демонстрировать изобилие во всем. На деле же, когда начинаешь вглядываться в какую-нибудь совсем новую американскую «психологию» с вычурным названием, обнаруживаешь за ней все тот же бихевиоризм, выросший из Павловской рефлекторной нейрофизиологии. По сути же, вся американская Психология, по их собственному признанию, крутится вокруг двух вопросов – «является ли человек по своей природе организмом или механизмом» (Грейс Крайг. Психология развития, с. 63).

Отсюда вырастают и два основных направления в американской Психологии – бихевиоризм, он же теория научения, и когнитивная психология.

Что же касается сознания, то, естественно, начиная исследование, я обратился к американским справочникам, рассчитывая, что они мне сразу укажут, где искать. И действительно, американские психологические словари в один голос сказали: сознание в американской психологии изучается когнитивной психологией. Эти статьи из словарей стоит привести, потому что они многое позволяют понять. Сначала Майк Кордуэлл в словаре «Психология от А до Я» пишет:

«Сознание. В самом общем смысле термин обозначает состояние осознания, которое ощущается или испытывается человеком, однако остается скрытым от других людей. Термин используется более специализированным образом в различных теориях:

– в когнитивной психологии сознание интерпретируется как форма внимания;

– в теории психоанализа…» (Словарь Кордуэлла).

Когнитивная психология и психоанализ – вот и все «различные и обильные американские теории».

Артура Ребера я приведу подробнее, потому что он рассказывает не просто о возможных разных способах пониманиях того, что такое сознание, а и о различиях в его понимании разными психологическими школами. Как вы догадываетесь, первым идет то значение, которое принимается всеми американцами, психологи они или нет.

Иначе говоря, это как раз тот случай, когда народное бытовое понимание проникает внутрь научных понятий и все портит.

Ребер:

«Сознание.

1. Вообще – состояние. Пребывание в сознании, сознательное состояние. Это наиболее общее значение термина, и оно подразумевается во фразах, подобно “он потерял сознание”.

2. Область психики, включающая ощущения, восприятие и представления памяти, осознаваемые человеком в определенный момент времени; то есть те аспекты психической жизни, на которые обращается внимание субъекта.

3. Компонент психики, доступный для интроспекции. Это значение встречается более в старых трудах структуралистов и других интроспекционистов.

4. В психоанализе…».

Как видите, словари сходятся между собой. Правда один говорит о структурализме, а другой о когнитивной психологии. Не смущайтесь, это не разные школы американской психологии. Под структурализмом те же словари понимают ту психологическую школу, которую в Европе развивал Жан Пиаже (соответственно, в России можно связать с ней Выготского, который опирался в своих исследованиях на взгляды Пиаже), в Америке же к структуралистам относят Титченера. Но все это было до второй мировой войны, то есть до появления когнитивной психологии, которая рождается в 50–70-х годах прошлого века. И при этом отчетливо выводит себя из трудов и Пиаже, и Выготского, связанных с исследованиями научения. Так что поездки Коула в Советский Союз были вовсе не причудой богатого американца. Он ездил сверять современное состояние американской психологии с ее собственными источниками. И выяснил, что источники эти не только забыты, но даже не понимаются, что ставит вопрос: так понимает ли американская Психология, что она делает вообще?

Не думайте, это не риторический вопрос. Это вопрос психолога, и приходит он ко мне из работ все тех же американских психологов. Американские психологи, очевидно, болеют той же зависимостью, что и русские. Только современные русские психологи очень хотят стать такими же истинно американскими и истинно богатыми, как американские психологи, а американские психологи хотят стать такими же истинно американскими и истинно богатыми как американские миллионеры. Из-за этого и те и другие старательно обрабатывают свои жертвы, чтобы их заметили и начали читать. Поэтому русские пишут так, как, по их мнению, должны писать американские психологи. А американцы пишут так, как, по их мнению, их заметят и купят американские богачи.

Поэтому в американской Психологии явно наблюдается стремление не писать скучных книг, а писать книги, которые с первого взгляда, с обложки ощущаются практичными и полезными в жизни. Скучным для простого американца, страдающего от ожирения, являются всяческие теории. Поэтому американские исследователи по преимуществу теорий избегают, а стремятся публиковать в книгах то, что можно хоть как-то использовать для зарабатывания денег. А это сводится к двум видам товаров: либо это практические советы, либо данные, которые можно бездумно взять из одной книги и перенести в другую, то есть в свою.

Найти хорошее теоретическое исследование среди шквала американских переводов, что заполняют сейчас полки русских магазинов, дело совсем не простое. Приходится полагаться на издателей, которые, предположительно, знают, что надо издавать, чтобы изданное ими было репрезентативно, как говорят психологи. Иначе говоря, чтобы эти книги представляли нам состояние дел в американской Психологии без искажений. Поскольку я брал все, что издавали у нас по когнитивной психологии и психологии развития, то я предполагаю, что не ошибаюсь в своих оценках. Даже если где-то в Америке и есть хорошие исследователи, мы с вами все-таки исследуем верхний слой, то есть то, как представляет себе сознание американская Психология в целом.

А представляет она его себе как сугубо теоретическую тему, которую надо оставить либо психологам прошлого, вроде Выготского и Пиаже, либо подавать в качестве полезного совета. Вот именно один их таких советов американского практического психолога я и хочу привести как общую характеристику всей американской Психологии, да и мировоззрения вообще.

Дает этот совет некая Дайана Халперн, которую русские издатели отнесли к мастерам психологии. Кстати, цитирую я аж 4-ое международное издание ее книги «Психология критического мышления» (Thought and Knowledge: An Introduction to Critical Thinking).

Дает она его в главе «Осознание». Кстати, это единственное место, которое ею посвящено осознанию. Следовательно, она, очевидно, считает, что ее взгляды на этот предмет изложены здесь достаточно полно. Одно предложение: читая, заменяйте студент и математик на психолог.

«Осознание.

Чтобы развить базовые мыслительные навыки, необходимо сосредоточить внимание на процессе и результатах собственного мышления. Вы должны сознавать то, как протекают ваши мыслительные операции, и выработать привычку оценивать их конечные результаты – решения, к которым вы пришли, выводы, которые представляются вам правильными, суждения, которые вы сформулировали. Короче говоря, вам необходимо осознавать как вы мыслите и к чему это приводит.

Метакогнитивное наблюдение за собственными мыслительными процессами включает в себя определение приоритетных задач для решения, оценку времени и усилий, необходимых для решения этих задач и составных частей, а также контроль за тем, как вы продвигаетесь к намеченной цели. Осознание предполагает самоосознание мыслительного процесса.

Подумайте, что произойдет, если студент, изучающий математику или естественные науки, будет полагаться на знание формул, которых он не понимает и поэтому использует бездумно. Возможно, он сумеет заменить алгебраические символы числами, затем произведет нужные арифметические действия и получит правильный ответ, совершенно не понимая ни принципов решения, ни смысла этого ответа.

Студентов, изучающих естественные науки и математику, учат терминологии. И часто они начинают активно употреблять термины в дискуссии, полагая, что это доказывает их знание предмета, тогда как на самом деле оно может быть весьма поверхностным и сводиться лишь к способности навешивать ярлыки.

Гриффитс поставил интересный вопрос: “Не препятствует ли нынешнее преподавание физики интеллектуальному развитию?”. Отвечая на этот вопрос, Гриффитс заметил, что то, как физика в настоящий момент преподается – с упором на запоминание терминов и формул, – не позволяет учащимся научиться рассуждать и критически осмысливать обсуждаемые темы. Исследуя, как учащиеся обдумывают решение задач по физике, ученый обнаружил, что “во многих случаях, когда между ожидаемым результатом и экспериментальными данными выявлялось противоречие, для объяснения данного расхождения использовался какой-либо технический термин”.

Вот что ответил один учащийся, решая типовую задачу с наклонной плоскостью: “Следует произвести расчет. Нужно принять все силы, действующие на тело, равными нулю, затем приравнять их сумму к нулю, а далее провести подсчеты”. Не обязательно знать физику, чтобы понять, что у учащегося возникли затруднения с ответом. Он освоил терминологию, но не развил способность здраво рассуждать.

Но большую тревогу здесь вызывает не то, что учащемуся не хватает знаний, а то, что он об этом и не подозревает. Он не овладел способностью отслеживать свои знания и видеть разницу между владением терминологией и пониманием смысла. Процесс самонаблюдения в данном случае отсутствует» (Халперн, с. 50).

А теперь порассуждаем о том, что только что прочитали. Во-первых, очевидно, что этой болезнью болеют не только американские студенты, изучающие физику и математику. Интересно, осознают ли американские психологи, что их тоже не обучали осознавать то, что они говорят, когда используют термины, например, термин осознание?

Далее. Как по-вашему, для кого Дайана Халперн писала свое собрание психологических советов, как здраво рассуждать и осознавать то, что говорите? Кто расчетный покупатель? Естественно, тот, кто этим не владеет.

И он как раз и описан в этой главе. Даже более того, хитрая Дайана вовсе не занята здесь наукой, она занята чародейством и манипулированием сознанием. Судите сами, поймут ли бедные студенты, прочитавшие эту печальную повесть об отсутствии осознавания у некоторых студентов то, что есть чему учиться? Конечно, поймут! И купят учебник Дайаны, чтобы не выглядеть такими обнуленными недоумками. Это бизнес и манипуляция.

А что она делает, чтобы бизнес состоялся? Она вносит в сознание читателей сомнение в том, что они умеют осознавать. Не важно что. Главное, что теперь надо учиться осознаванию. Где? Конечно у человека, владеющего этой наукой. Предположительно у Дайаны, потому что она прямо здесь демонстрирует собственную способность рассуждать осознанно. Следовательно, у нас остается ощущение, что Дайана Халперн, признанный мастер американ-ской психологии, является и специалистом по науке осознавания. И это еще одно проявление чародейства.

Вглядитесь. Мы теперь готовы покупать ее книги, во всяком случае их покупают по всему миру – четвертое международное издание все-таки!

А что на деле?

А на деле Дайана Халперн всего лишь показала, что умеет рассуждать на том уровне, на котором должен бы рассуждать любой студент, у которого с головой все в порядке. Перечитайте еще раз ее советы с начала, и вы удивитесь, почему она еще не учит нас тому, что когда ешь, пищу надо жевать. По большому счету, такая учеба свидетельствует не о том, что Дайана мастер, а о том, что американская Наука вырождается и полностью утеряла естественность. Они настолько не доверяют себе в том водовороте мнений, что правит Америкой, что американцам приходится закладывать простейшие, можно сказать, примитивнейшие программы всех возможных видов «правильных действий».

Теперь вглядитесь еще раз в советы Дайаны и задайтесь вопросом: а понимает ли она в действительности, что такое осознавать? Понимает ли она это как исследователь, есть ли в ее рассказе хоть намек на то, что она об этом действительно думала?

Я не буду за вас делать это упражнение по узнаванию прочитанного, я приведу пример из другой авторитетной американской книги. На мой взгляд, он полноценно показывает, что понимает американская психология под осознаванием и насколько американский психолог не осознает, что говорит, когда говорит об осознавании.

Я беру этот пример из огромного труда Харви Шиффмана «Ощущение и восприятие» (Sensation and perception an Integrated Approach). Труда, очевидно, считающегося классическим. В нем под тысячу страниц высоконаукообразного текста, выдержавшего пять изданий. С этого куска начинается Введение – значит, это основание всей книги.

«Не вызывает сомнения, что все знания о внешнем мире зависят от наших чувств и что, судя по всему, существует очень тесная связь между окружающим миром и нашей осведомленностью о нем. Но как информация об окружающем мире становится нашими знаниями о нем? Как все качества и особенности предметов оказываются представленными и заново воссозданными в нашем сознании таким образом, что мы воспринимаем их как реальные предметы, имеющие определенный смысл?

Рассмотрим вторую фундаментальную проблему: наше осознание физической реальности – окружающих нас объектов и происходящих событий – представляется нам столь осязаемым, конкретным и реальным, что мы обычно верим в то, что мир должен существовать именно в том виде, в каком мы его воспринимаем, либо в крайнем случае в то, что наше восприятие лишь немного не соответствует реальности. Однако сколь велико в действительности соответствие физического мира субъективному, внутреннему миру, созданному нашими ощущениями? <…>

Понимание того, как мы осознаем окружающую действительность, а также понимание связи между внешней средой и нашим сознательным опытом – вот основные проблемы, которые приходится решать психологам, изучающим ощущение и восприятие. Одной из целей данной книги и является рассмотрение этих проблем» (Шиффман, с. 23).

Куда уж определеннее?! Четко и осознанно заявлено: задачей изучения ощущений и восприятия человека является понять, как все качества и особенности воспринятых предметов оказываются представленными в нашем сознании. А также – как мы осознаем действительность.

Что это означает для вас? Не то ли, что сознание вообще и осознание как некая способность сознания должны быть в числе главных понятий этого исследователя и его исследования?

Так вот, на последующих девяти сотнях страниц нет ни одной главы или подраздела главы, которые были бы посвящены сознанию или осознаванию. Соответственно, их нет и среди используемых понятий в алфавитно-предметном указателе книги. Даже то, что автор упомянул сознание и осознавание как главные темы своего исследования, не подтолкнуло его к мысли, что в предметном указателе стоит сослаться хотя бы на это упоминание.

Думаю, что алфавитный указатель составлял не сам Шиффман, а его помощники. И это еще показательнее, потому что означает, что не только этот психолог не осознает, что пишет про сознание, но и остальные американские психологи не осознают, что читают это слово, когда его читают.

Как видите, я пока не разбирал, что же американская Психология понимает под сознанием. Это было бы бесполезно, пока мы не понимаем психологию самих психологов. И поэтому я выделяю это исходное рассмотрение материала в отдельную главу как культурно-историческое исследование изучаемой среды. Впрочем, скорее культурное. В историю нам еще предстоит заглянуть побольше.