Текст книги "Записки о способностях"

С 1953 по 1964 страна пережила освобождение от культа личности Сталина и даже получила доступ к тому, что делалось за рубежом. Тем не менее, марксизм остался правящей, революционной идеологией, поэтому Запад был к нам допущен, но прежняя Россия нет.

Естественно ожидать, что психологи тоже как-то перестроились и стали свободней. Но одно дело политика, и другое – такая искусственно придуманная наука, как психология. Создав однажды трудами Рубинштейна условно непротиворечивую картину самой себя, психология страшно боялась трогать это неустойчивое сооружение и поддерживала с таким трудом сотворенную ложь. Может быть, в психологии способностей все было иначе?

В 1955 году вышло второе издание учебника для педучилищ, написанное А.В.Запорожцем в начале пятидесятых и удостоенное в 1952 году премии Ушинского. Очевидно, что Запорожец тоже был занят тем, как воздействовать на строителей социализма.

Способностям отведен третий параграф четырнадцатой главы «Психологическая характеристика личности». Назывался он еще традиционно: «Способности и одаренность». Способности исходно были отнесены к «числу психических свойств, характеризующих личность» (Запорожец, с. 177).

Свойств чего? Психики или личности? Это не уточнялось. Но можно было понять из определения:

«Способностями называются отдельные психические свойства, являющиеся условиями успешного выполнения какой-либо одной или нескольких деятельностей» (т.ж.).

Запорожец, конечно, старался уйти от классических образцов, заложенных Рубинштейном, но получалось это как-то колхозно:

«Способностью мы называем, например, музыкальный слух, который необходим в деятельности композитора, или наблюдательность, которая имеет важное значение в деятельности колхозника, ученого, писателя, педагога» (т.ж.).

Далее шло заявление, которое теперь я однозначно раскусываю как борьбу с прежней психологией способностей:

«Способности не даны человеку в готовом виде, от рождения – они формируются в зависимости от условий жизни и воспитания.

Только неутомимые научные исследования могут развить способности ученого» (т.ж.).

Высказывание весьма спорное и, скорее всего, неверное. Спорить с ним скучно, потому что приходится раз за разом приводить избитые доводы, вроде того, что вот у Рубинштейна была способность писать учебники, а Запорожец столько писал, столько воспитывал себя, да вот способностей малость не хватало…

Скучно повторять и то, что наши психологи как-то потрясающе не заинтересованы в точном рассуждении и не уважают русский язык. Ведь стоило прислушаться к собственному высказыванию и стало бы очевидно: чтобы развить способность, ее надо уже иметь, пусть неразвитой.

Далее Запорожец вполне приемлем, и если не придираться к гнилым основаниям, остальное рассуждение течет точно:

«Большое значение для развития способностей имеет формирование интереса к соответствующей деятельности» (т.ж.с.178).

Иначе говоря, если у тебя есть способность к чему-то, ее можно развить, но для этого нужен интерес и усилия, попросту говоря, над ней нужно работать, что и отразится в соответствующей деятельности. Чем больше ты занимаешься тем, к чему у тебя способность, тем лучше ты в этом становишься.

В 1956 году вышел учебник для средней школы Фортунатова и Петровского. Он тоже по сложившемуся обычаю относил способности к психологическим характеристикам личности. И определение способностей также было вполне традиционным и вполне не определением:

«Способности – это такие индивидуальные особенности человека, которые при прочих равных условиях обеспечивают успешное выполнение какой-либо одной или нескольких видов деятельности» (Фортунатов, с.119).

Далее рассказывалось, в чем проявляются способности (в быстроте и легкости приобретения знаний и умений), что они могут быть большими или меньшими, но что такое способности сами по себе, пожалуй, можно было понять лишь косвенно вот из такого вызывающе противоречивого высказывания:

«Способности как индивидуальные особенности функционирования центральной нервной системы не являются врожденными, унаследованными, неизменными качествами. В ходе жизни человека врожденные особенности центральной нервной системы (задатки) развиваются…» (т.ж.с.120).

В 1962 году был издан программный учебник хрущевской оттепели, под редакцией самых видных представителей психологического сообщества: Смирнова, Леонтьева, Рубинштейна, Теплова. В его создании приняли участие самые крутые психологи Союза. Главу о способностях писал Натан Лейтес, до этого один из соавторов Теплова.

Можно сказать, что в этом сочинении были высказаны программные положения советской психологии той поры. Поэтому все высказывания узнаваемы, они есть не поиск, а закрепление уже устоявшейся парадигмы в неуязвимых, отточенных речениях.

«Способностями называют такие психические свойства личности, которые являются условием успешного выполнения определенных видов деятельности» (Смирнов, с.466).

Действительно, какая утонченная игра мысли: способности – это не психические свойства и не свойства личности, а психические свойства личности! Как если бы у личности в рамках психологии возможны и непсихические свойства!

Или гладкость соединения слов, за которыми стоят несочетаемые понятия: свойства, являющиеся условием! Свойства – это некоторое природное явление. А условия – часть искусства спора или рассуждения. Эти два понятия в природе вместе невозможны. Как если бы мы посчитали, что камни – это условия творения горных хребтов. Бузина всегда в огороде, а дядька в Киеве, но только не для психологов. Условия успешности личности оказываются скрыты в психических свойствах, а не в правилах поведения и общественных договорах. Почти естественная наука!

«Способности всегда рассматриваются с точки зрения выполнения какой-нибудь деятельности» (т.ж.).

Вот ведь незадача! Ну, почему они раньше не сказали, как надо себя вести правильным мальчикам и девочкам, когда они входят в Психологию?! И я бы тоже так всегда рассматривал способности. А так у меня наработалась дурная привычка рассматривать способности с точки зрения их природы.

Научная парадигма, а этот учебник был ее изложением, есть договор свойства, то есть договор, приняв который, можно стать своим. И только так. Поэтому те, кто изучал психологию в ту пору, должны были исходно принять: способности всегда рассматриваются с точки зрения выполнения какой-нибудь деятельности! Остальные могут сразу пройти в партком!

Далее чеканно закреплялось смутно высказанное Рубинштейном разделение способностей на виды:

«Различаются более общие и более специальные способности» (т.ж.с.467).

Вообще-то, это бред. Если, конечно, идти от задачи понять, что такое способности, и раскрыть в себе что-то желательное. Но зато это очень важное условное упрощение предмета, пример анализа: берем нечто цельное и неделимое и для простоты разговора делим его на несколько обозримых частей. К примеру, берем кита и делим на хвостовую часть и грудную. И нам легче сдавать экзамены, потому что теперь не обязательно говорить обо всем ките. Можно даже не учить целиком, авось попадет вопрос с выученной половиной…

Про экзамены я не случайно, завершался параграф с общим понятием о способностях странным для психологического учебника восклицанием:

«Одна из важнейших задач политехнического обучения – всемерно развивать богатство человеческих способностей. Всестороннее развитие способностей детей – одна из основных задач коммунистического воспитания» (т.ж.).

Очевидно, психологи выполняли госзаказ и учили как лучше точить винтики общественной машины.

Далее повествовалось об общественно-исторической обусловленности способностей, где говорилось, что способности людей – продукт истории. В сущности, в этом разделе способностям отказывалось в каком-либо самостоятельном существовании:

«Понятие «способности» не имеет смысла без соотнесения его с конкретными, исторически развивающимися формами трудовой деятельности. Оно полностью зависит от того, какие социально значимые виды деятельности сложились в данную эпоху и что понимается под успешным выполнением деятельности» (т.ж.с.467-8).

Это было сделано чудовищно точно по рассуждению: раз способности – условия успешности деятельности, значит, без деятельности и успешности их и нет совсем! Но точность этого рассуждения обеспечивалась утверждением более высокого порядка, которая правила всем: а иные способности, кроме тех, что обеспечивают деятельность советских людей, нам не нужны, почему их и не существует!

Чтобы убедительность этих утверждений не была уж столь подавляющей, предложу задаться вопросом: а способность поддерживать ровное или душевное состояние – это тоже успешность? Или это деятельность? Или это еще один вид способностей, которые просто не интересовал наших психологов?

Учебник далее закреплял в качестве парадигмальных дозволенные темы исследований: способности и задатки; способности, знания, умения; способности и склонности; индивидуально-типологические различия в способностях и даже развитие и воспитание способностей.

С тех пор эти темы стали рамками для защиты диссертаций и сильно разрослись в объеме и количестве бойцов, готовых стоять на их защите. Думается мне, защищены сии бастионы многократно и надежно, непонятно только, от кого? Ведь никто и не нападал. Все только защищали…

Сообщество психологов живет и стареет строго по законам социальной психологии. А социальная психология, то есть психология социумов, сообществ, ближе всего не к науке о душе, а этологии, к науке об этосах, которую иначе называют зоопсихологией. Этосы живут как большие и примитивные существа, вроде великанов.

Они грубы, прожорливы и не озабочены нашими нравственными сложностями. Для них отдельный член сообщества ничего не значит, он должен все сделать, чтобы его сообщество победило и, если нужно, отдать за него жизнь. Для подготовки сознания людей заключаются множественные договоры свойства, на основе которых начинает работать мышление свойства, то есть особый вид мышления, которым обладают только свои. По нему они и распознаются остальным сообществом.

Но психология – это не личное дело сообщества психологов. Это наука, к тому же о душе, что значит, ею может обладать каждый. Поэтому сообщество неоднородно. К тому же, законы стаи предписывают расслоение внутри сообщества. Есть высшие, которые занимают место вокруг трона, есть средние, которые допускаются к княжескому Велик-столу на пиры, то есть имеют право получать свою пайку из общественной кормушки. И есть остальной психологический люд.

Верхушка, или правящая часть нашего психологического сообщества, всегда находилась в Москве, хотя тот же Ленинград мог с этим спорить. Как-то признается Ярославская школа, наверное, в силу своего географического положения нейтральной полосы между двумя лагерями. Есть ли психологи в других городах? Вопрос сомнительный. Спроси кого-нибудь из правящей верхушки, и он будет шевелить бровями, морщить лоб и, наконец, вытянет из сумрака пару имен, приговаривая: “Ну, как же, как же! У меня защищались…”

Но вот вопрос на засыпку: а есть ли психологи в Ташкенте?

Любой профессионал из сообщества в советское время запросто мог ответить: “В Ташкенте психологов нет!” Конечно, при этом подразумевалось, что людей с дипломами психологов там не мало, но Психологов, то есть допущенных делать науку, безусловно, нет. Для этого надо жить в Москве, ну, немножко в Питере…

Однако в Ташкенте в 1964 году некто Платон Иванович Иванов издал учебник «Общей психологии», который не редактировали ни Рубинштейн, ни Теплов. Вероятно, Платон Иванович читал великих, поэтому он сразу оговаривается:

«Личность со всеми ее индивидуальными особенностями, проявляется в деятельности. Среди других сторон личности здесь наиболее ярко проявляются способности и интересы человека» (Иванов, с.422).

Но после этого он несет сущую ересь, которую не пропустил бы ни один из посвященных сообщества. Он пытается самостоятельно делать науку! Живи он в Москве, и ему такая дерзость не пришла бы в голову, поскольку голова его была бы занята тем, как занять место в сообществе, а не наукой:

«Способность – это пригодность человека к той или иной деятельности» (т.ж.).

Где родился, там и пригодился, говорит народ. И вообще, это определение гораздо ближе к определениям из словаря Даля. Выводится, правда, оно путем строгого рассуждения из наблюдений: «деятельность одних отличается большей продуктивностью, деятельность других – меньшей продуктивностью… По этим особенностям деятельности людей мы судим об их способностях» (т.ж.).

Не знаю, хотел ли Иванов идти своим путем, или расстарался, чтобы быть правовернее пророка, но он целиком привязан к тому, как заставить людей трудиться, как если бы кроме труда у советского человека ничего больше нет. Это вполне естественная ловушка рассуждения, если основание неверно. А основания рассуждений бывают неверны тогда, когда не сделаны достаточно точные наблюдения за действительностью и бытованием изучаемого явления.

«Всем людям свойственны все человеческие способности, каждый человек в той или иной степени пригоден ко всем видам деятельности, но в то же время большинство людей бывает наиболее пригодно только к нескольким видам или даже одному виду деятельности.

Степень проявления способностей в тех или иных видах деятельности характеризует индивидуальную особенность данного человека» (т.ж.с.423).

Могу ошибаться, но сквозь его слова для меня мерно гудит государственная машина, потребляющая людей для своих нужд еще со школьной скамьи. Тем не менее, Иванов определенно идет своим путем. Он то ли не принимает общих подходов, то ли их плохо усвоил:

«В способностях человека проявляются и его прирожденные особенности. Такие прирожденные особенности личности, которые, развиваясь, проявляются в способностях человека, называются одаренностью» (т.ж.).

Прирожденное – сомнительно для марксистского психолога, а тут еще прирожденное в способностях!

А Иванова и совсем несет:

«В способностях и одаренности проявляется ум (интеллект) человека, а именно: степень развития восприятий и наблюдательности, памяти, воображения, мышления и речи» (т.ж.). И дальше еще про ум и как он работает! Да, к тому же, запихав в него мышление, что уж совсем еретический взгляд!

Боюсь, Иванов все же не зря творил в Ташкенте, где психологов не бывает, хотя могут быть графоманы и от психологии.

Только что помянув прирожденность чего-то в способностях, он тут же скатывается в коммунистическую агитацию и пропаганду и поливает из всех орудий «представителей реакционной буржуазной психологии и биологии, которые «для доказательства незыблемости капиталистического строя выдвинули ложное учение, согласно которому развитие дарования и способностей людей зависит не от условий их общественной жизни, а от «неизменной» (с их точки зрения) наследственности. Эти реакционеры от науки…» (т.ж.с.426).

Как же удалось такому человеку сделать шаг влево или вправо и сказать не так, как все: способность – это пригодность? И нет ли за этим подсказки?

Вот определение из словаря Стояна 1913 года:

Способный 1) могущий, годный. Склонный, обладающий возможностью. 2) талантливый, одаренный…

А вот Даль:

Способность качество по прилагательному способный. Распорядись по способностям, как будет способнее. Способный, годный к чему-либо или склонный, ловкий, сручный, споручный, пригодный, спопутный, удобный…

Народ наш, определенно, оценивал способности человека именно через дела, к которым этот человек может быть годен. Но если идти этим путем, само понятие «способность» оказывается ложным, искусственно достроенным, исходя из ожиданий. Что-то вроде того, что если про человека говорят, что он способный, то должно быть и соответствующее существительное. Вот и создали способность.

А была ли она? Может быть, была только оценка, выражающаяся в прилагательном, и не было никакого существительного? А значит, не было и никаких особых способностей, которые можно изучать.

Но ведь один человек лучше делает то же дело, чем другой. А от способностей ли это зависит? Может быть, от желания? Или от отсутствия помех? Был ли мальчик? Была ли черная кошка в этой темной комнате?

Наряду с уже известными теоретиками способностей, в этот период выдвигаются и новые, например, Вадим Андреевич Крутецкий. В начале семидесятых под его редакцией выходит учебник психологии для педучилищ, в котором он пишет главу о способностях. В самом начале перестройки он выпускает такой же учебник без соавторов. Таким образом, появляется возможность проследить, изменялись ли его взгляды.

Понятно, что как правильный член сообщества, Крутецкий относит способности к психологическим особенностям личности. Определение семидесятых вынесено в словарь терминов и звучит узнаваемо:

«Способности – индивидуально-психологические особенности человека, отвечающие требованиям данной деятельности и являющиеся условием успешного ее выполнения» (Крутецкий, 1974, с.298).

Я привожу это определение по второму изданию учебника, которое вышло в 1974 году. Если учесть, что какое-то время книга должна была находиться в издательстве, то Вадим Андреевич обладает поразительными способностями в данной деятельности. Дело в том, что всего за год до этого, в 1973 году был опубликована «Программа Коммунистической партии Советского Союза», поминавшая способности. И все эти упоминания уже в учебнике!

«В основе коммунистического общества, строительство которого успешно осуществляется в нашей стране, лежит принцип: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Программу Коммунистической партии Советского Союза провозгласила задачу всестороннего и гармонического развития личности советского человека, для которого труд по способностям станет жизненной потребностью.

«Коммунизм – это строй, где расцветают и полностью раскрываются способности и таланты, лучшие нравственные качества свободного человека» (т.ж.с.241).

С точки зрения академической психологии это суетливое движение члена сообщества не имеет значения, его просто надо стыдливо не заметить и перейти к главному, к науке о способностях. Но с точки зрения культурно-исторической психологии все подобные изгибы и прогибы в сторону власти очень важны, ведь они ярко показывают, что психологи были заняты не поиском истины, а старательно, по способностям служили заказчику.

Что значит, по способностям? В данном случае это с очевидностью означало: должен сделать все, что можешь. Как для победы. Может ли психолог исказить истину? Конечно. Значит, должен, если это потребуется. Требовалось ли? Пусть отвечают сами.

Но истина – это часть того рассуждения, которым творилась психология способностей. Точнее, ее искажение в виде политических реверансов. Могла ли остальная, условно, научная часть остаться незатронутой искажениями? Иначе говоря, приспосабливая психологию способностей к потребностям государства, могли ли психологи при этом исходить из действительного понимания способностей, или точное рассуждение требовало быть последовательным и подгонять и само определение?

Я уже показывал, что отнесение способностей к принадлежностям личности, превращает их в орудие воспитания личности, то есть в средство выращивания винтиков. Безусловно, выращивание определенных, нужных для общества способностей, есть способ искусственного отбора. И хотя при этом речь все равно идет о способностях, но, стремясь быть точными, мы должны бы признать, что это не психология способностей, а психология личностных способностей. То есть частная научная или, точнее, педагогическая дисциплина.

И в ней все должно восприниматься с поправками: индивидуально-психологические особенности, отвечающие за успешность, – это не просто способности, а те способности, которые заказано развивать.

Однако это всего лишь критика способа рассуждать, что не означает, что рассуждение неверно по сути. Ведь само имя «способность» есть лишь языковой способ обозначать нечто в речи, то есть способ говорить. А поскольку я до сих пор не в силах вывести определение, у меня складывается подозрение, что ничего иного, кроме способа говорить о чем-то, за этим именем нет.

Иными словами, очень даже возможно, что слово «способность» есть лишь способ обозначить успешность человека в какой-то деятельности. И тогда становится очень верным утверждение:

«Способности не только проявляются, но и развиваются в соответствующей деятельности. Человек не рождается способным к той или иной деятельности, его способности формируются, складываются, развиваются в правильно организованной деятельности. Вне специальной деятельности не может быть развития способностей» (т.ж.с.243).

В таком случае речь идет вовсе не о какой-то способности, которая была у человека, а потом была раскрыта и развита им, а просто об успешности его в делах. Он взял и научился чему-то, и это его умение делать дело и есть способность. А Способность как некая данность его природы – миф, как говорят философы, гипостазирование понятия, то есть превращение в некую вещь того, что в действительности вещью не является и даже не существует, а всего лишь предположено для удобства речи…

Что-то не бьет, что-то сопротивляется во мне такому пониманию, хотя я почти убежден. Впрочем, я скорее утомлен и почти сломлен напором наших психологов и их убедительностью. Мне все труднее сопротивляться и отстаивать свою мечту о способностях, и я готов сдаться на милость победителей…

Ничего нового к парадигмальному учебнику 1962 года под редакцией главных психологов Союза Крутецкий добавить не смог. Разве что в его собственном учебнике 1986 года к Программе КПСС добавилась еще и ссылка на Конституцию, которая тоже гарантировала нам гармоничное развитие способностей… то есть право принять участие в деятельности.

В 1973 году вышло второе издание «Общей психологии» Богословского, Ковалева, Степанова и Шабалина. Вероятно, именно этот учебник выказал отличия психологии развитого социализма ярче всех. Во-первых, авторы откровенно обозначили, что способности – не некий психологический предмет, а всего лишь способ говорить:

«Определение способностей. Когда говорят о способностях человека, то имеют в виду его возможности в той или иной деятельности. Эти возможности приводят как к замечательным успехам в овладении деятельностью, так и к высоким показателям труда» (Богословский, с.332).

Если уж переводить это высказывание в форму определения, то стоит несколько переставить его части: способность – это возможность деятельности.

Сами авторы этого, очевидно, не осознали, потому что приводят более сложный перевод:

«Таким образом, способность можно определить как синтез свойств человеческой личности, отвечающих требованиям деятельности и обеспечивающий высокие достижения в ней» (т.ж.).

Такое понимание совсем отказывает способностям в праве на самостоятельное существование, превращая их в способ говорить даже не о возможностях, а просто о личности. Что-то вроде: если личность хочет быть идейным строителем коммунизма, то у нее появляется способность, отвечающая требованиям деятельности. А если личность пошла по преступному пути, уклоняясь от честного труда, то никаких способностей у нее не остается. И даже непонятно, как тогда рождаются одаренные медвежатники и хакеры!..

В этом учебнике впервые появляется исторический очерк психологии способностей. Начинался он от Гальтона и Котса, которые умудрились в итоге своих исследований прийти к выводу, что талант наследуется.

«Следует сказать, что применявшаяся ими методика исследования не выдерживает научной критики, а выводы являются классово тенденциозными» (т.ж.с.335).

Почему? Потому что Программа КПСС была против, я полагаю. Ведь так можно было дойти до оправдания существования привилегированных классов! К тому же, подобные исследования велись в фашистской Германии!

Возражения были точно так же «классово тенденциозными», а когда говорят пушки, науки должны помалкивать. Поэтому из исходно политического способа спорить, рождался следующий шаг рассуждения:

«Жизнь опровергает взгляды о наследственной предопределенности способностей» (т.ж.).

Поэтому более предпочтительной оказалась теория приобретенных способностей. Правда и ее запачкали грязные прислужники империализма, то есть буржуазные идеологи и психологи…

В итоге пришлось уварить нечто диалектически усредненное и полностью противоречащее собственным исходным установкам:

«Жизненные наблюдения и специальные исследования свидетельствуют, что природные предпосылки способностей нельзя отрицать. В ряде специальных деятельностей они имеют особо важное значение. Вот почему в неблагоприятной среде один человек может проявить большие способности, чем другой, находящийся в благоприятной. И наоборот, при равных социальных условиях, в каких находятся, например, братья и сестры, обнаруживаются иногда резкие различия в способностях, в темпе их развития» (т.ж.с.337).

Как все-таки приятно, когда психолог обращается от Программы, спущенной из ЦК или Белого дома, к жизненным наблюдениям! Ведь один глазок скосил в сторону жизни, и появились способности! И вовсе не как синтез свойств личности! Ой!

А тогда синтез свойств чего?! Как бы чего не вышло! Срочно искать оправдание!

«Ученые отмечают индивидуальные особенности в анатомической организации мозга, что не может не сказываться на его функциях. И, наконец, физиологи обнаружили врожденные типологические особенности нервной деятельности, которые сказываются и на становлении способностей» (т.ж.).

И вот мы имеем, как кажется ученому, вполне последовательное рассуждение о той среде, свойствами которой и являются способности. А такая мелочь, как полное разрушение точного рассуждения и отрицание собственного исходного определения не имеет никакого значения. Все-таки не истины ищем, а коммунизма!

Такое понимание способностей было закреплено авторитетными учебниками Платонова и Петровского. Платонова опущу, уж больно скучно и узнаваемо.

Академик же Артур Петровский лично написал главу о способностях для учебника «Общей психологии», созданного в 1977 году авторитетнейшим коллективом авторов. Можно считать, что в нем, подобно учебнику 1962 года, была выложена парадигма советской психологии периода развитого социализма.

По сути, в нем повторялось все то, что было сказано предшественниками, но было доведено до чеканности формулировок. Вероятно, новым можно считать появление понятия качественных и количественных характеристик способностей, а также то, что Петровский открыто ссылается в этом вопросе на американских предшественников – Кеттела, Термена, Спирмена.

И даже приводит формулы, по которым зарубежные психологи высчитывают айкю – IQ:

IQ первого ребенка = 11,5x100 H” 109,5. (Петровский, с.447).

10,5

А завершалось это все потрясающими открытиями в духе Сальери: структура способностей и структура таланта!

В сущности, с этими штрихами картина психологии способностей обрела современный вид. Что значит, что не только читатель со стороны, наивно рассчитывающий почитать о психологии, но и сами члены сообщества перестали схватывать картину целиком. Теперь каждый отвечал только за свои пуговицы и за своих тараканов. Кстати, к пуговицам в психологии способностей у меня претензий нет…