Текст книги "Русь и Польша. Тысячелетняя вендетта"

20 июля 1815 г. в Варшаве русские и польские сановники торжественно объявили о восстановлении Царства Польского.

Все государственные должности в Царстве Польском могли занимать только поляки. Конституция вернула многие польские исторические традиции: деление на воеводства, коллегиальность министерств (их функции выполняли правительственные комиссии) и воеводских властей. Согласно конституции, формировалось польское войско, административное и судебное делопроизводство должно было осуществляться на польском языке. Провозглашались неприкосновенность личности, свобода слова и печати. Военную службу следовало отбывать в пределах Царства Польского, то же положение распространялось и на тюремное заключение.

Некоторые авторы козыряют тем, что в Царстве Польском правом голоса обладали около ста тысяч человек, то есть больше, чем было избирателей во Франции времен Реставрации. На самом деле это связано не с демократичностью царя, а с большим процентом дворян в Польше, чем во Франции. Таким образом, даже голозадый шляхтич был избирателем, а богатый крестьянин – нет.

Тем не менее на 1816 год польскую конституцию можно считать самой либеральной в Европе, после британской. Русское либеральное офицерство и дворянство тщетно надеялось на введение аналогичной конституции в остальных частях империи.

Кодекс Наполеона, введенный в Герцогстве Варшавском, продолжал действовать и в Царстве Польском. Царское правительство вместе с католической церковью и консервативными польскими аристократами несколько раз пытались изменить кодекс в части брачных отношений и т. д., но каждый раз сейм отклонял эти изменения.

В области экономики Царство Польское было фактически независимо от России. Еще в 1816–1819 гг. имел место свободный обмен товарами, но в 1822 г. была установлена таможенная граница. Другой вопрос, что пошлины на русско-польской границе были ниже, чем на границах с Австрией и Пруссией.

Промышленность в Царстве Польском процветала. Интенсивно шла урбанизация, укрепление финансовой системы, строительство дорог. Население Царства Польского с 1815 г. по 1830 г. возросло с 2,7 млн до 4 млн человек, а население Варшавы – с 80 тыс. до 150 тыс. человек.

А между тем та же Смоленская губерния до конца царствования Александра I лежала в руинах, Москву же удалось восстановить только к 1830-м годам.

14 апреля 1814 г. император Александр I выразил свое согласие на возвращение всех польских войск на родину и передал командование над ними цесаревичу Константину Павловичу. В течение 1814 г. со всех концов Европы и России начали стекаться в Польшу бывшие солдаты, и к 1 ноября 1814 г. в рядах новой армии числилось уже 30 тысяч человек. Согласно конституции, армия эта, состоявшая исключительно из польских уроженцев, содержалась на средства Царства Польского и могла быть употреблена для защиты своей родины только в пределах Польши.

На самом деле в 1815–1816 гг. польская армия финансировалась исключительно из имперского бюджета, да и потом значительная часть средств на армию шла из России.

Польские историки, вовсю обличающие «четвертый раздел Польши», не могут привести пример столь спокойного существования Польши за 15 лет, как в 1815–1830 гг. Без рокошей, конфедераций, вторжений иностранных войск, «междусобойчиков» магнатов с применением артиллерии и т. п. не проходило ни одного десятилетия с 1700 г. Риторический вопрос, жилось ли в 1815–1830 гг. этническим полякам в Пруссии и Австрии лучше, чем в Царстве Польском?

Но беспокойные паны над столь глупыми вопросами не задумывались, а продолжали болтать о великой отчизне «от можа до можа».

Подобные настроения шляхты и подражавшей ей части обывателей не могли не привести к восстанию. Подробный рассказ о восстаниях 1830–1831 гг. и 1863 г. выходит за рамки книги. Здесь же я хотел бы подчеркнуть лишь три момента.

Во-первых, никто из руководителей восстаний, ни левые, ни правые, не соглашались на независимость Польши в ее этнических границах, то есть в границах государства Пястов XI–XII веков. Большая часть повстанцев желала границы 1772 г., ну а некоторые – границы Великого княжества Литовского времен князя Витовта.

Второй момент: в 1863 г. руководители восстания неоднократно предлагали Александру II остаться монархом в Польше, но отдать панам Белоруссию и Литву, а также Малороссию, как минимум правобережье.

Третий момент: ни разу у поляков не было ни малейшего шанса на военную победу над Россией. Но и в 1830–1831 гг., и в 1863 г. паны полагались на военную помощь Запада, в первую очередь Франции и Англии.

Поэтому перед русским царем неизбежно вставала дилемма – или подавить польское восстание, или отдать десятки миллионов православных людей под власть панства.

Та же дилемма встала и перед большевиками в 1920 г. После ухода германских войск с территории бывшего Царства Польского там захватывают власть военные формирования, действовавшие ранее в составе армий Германии и Австро-Венгрии.

Их предводитель пан Юзеф Пилсудский сам себя назначил «начальником государства». Надо ли говорить, что при отсутствии сейма, да и вообще конституции, он стал ничем не ограниченным диктатором. Сразу же возник традиционный вопрос о польских границах. Границы на западе в значительной мере определялись в Париже, а вот на востоке царил хаос, и все новые государственные образования были не прочь половить рыбку в мутной воде. Причем, обратим внимание, ни одна из сторон не только не желала проведения на спорных территориях референдума, но даже не пыталась ограничить свои претензии областями, где преобладали ее этнические представители – русские, поляки, украинцы и др.

Диктатор Пилсудский был слишком умен, чтобы открыто объявить о создании Речи Посполитой «от можа до можа». Ту же идею он решил подать под другим соусом и выдвинул план создания федерации из ряда государств, созданных на территории бывшей Российской империи («от Гельсингфорса до Тифлиса»). Доминировать в этой федерации, естественно, следовало Польше.

В мае 1920 г. армия Пилсудского двинулась на Киев и Одессу. Киев был взят, но вскоре Красная Армия перешла в контрнаступление и гнала поляков почти до Варшавы. Любопытно, что тогда Англия и Франция всполошились и начали угрожать Советской республике войной. Они потребовали, чтобы граница между Польшей и Россией была установлена на линии лорда Керзона. Эта линия была Антантой рекомендована Польше в качестве ее восточной границы еще 8 декабря 1919 г.

Однако под Варшавой полякам удалось нанести поражение большевикам. В плен попало около 60 тысяч бойцов Красной Армии. При этом большинство их было убито или погибло от лишений в польских концлагерях всего за два последующих года.

18 марта 1921 г. в Риге был подписан мирный договор между Советской Россией и Польшей. По этому договору государственная граница между Польшей, с одной стороны, и РСФСР, УССР и БССР, с другой – устанавливалась по линии г. Дрисса – г. Дисна – 30 км западнее Полоцка – ст. Загатье, откуда граница шла в юго-западном направлении до Радошковичей и Ракова (западнее Минска 30 км), а оттуда поворачивала на юг до истоков реки Морочь и по ней до впадения ее в реку Случ, откуда почти прямо на юг до г. Корец в 30 км западнее Новоград-Волынского, затем в юго-западном направлении шла через г. Острог, Кунев на Ямполь, откуда в южном направлении проходила через Щасновку – Волочиск – Сатанов – Гусятин до Хотина.

Стороны взаимно отказывались от возмещения своих военных расходов.

Россия освобождала Польшу от ответственности по долгам и иным финансовым обязательствам Российской империи.

Россия и Украина обязались уплатить Польше 30 млн рублей золотом в качестве польской части золотого запаса бывшей Российской империи и как признание отделения Польши от России.

Для России это был второй Брестский мир. Но если для денонсации «первого Бреста» потребовалось 8 лет, то «второй Брест» рухнул спустя 18,5 года.

Глава 13
Санация по-польски

За день до подписания Рижского мира, 17 марта 1921 г., польский сейм принял конституцию.

Согласно ей, Польша является парламентской республикой, по образцу французской конституции Третьей республики. Польское правительство было полностью зависимо от сейма, а сейм расчленен на многочисленные конкурирующие фракции, не способные создать относительно стабильное парламентское большинство.

В официальной «Истории Польши» (издания 2004 г.) говорится: «Конституция 1921 г. знаменовала объединение исторических областей Польши и означала завершение государствообразующих процессов»[126]126
   Тымовский М., Кеневич Я., Хольцер Е. История Польши. С. 406.


[Закрыть].

Как видим, и в XXI веке польские политики считают Виленскую область, Западные Беларусь и Украину «историческими областями Польши».

В ноябре 1922 г. в Польше состоялись парламентские выборы в сейм. Мандаты в сейме распределились примерно в равной пропорции между правыми, центром и левыми. Своих депутатов в сейм удалось провести коммунистам, находившимся на нелегальном положении. Большая часть украинского населения Восточной Галиции в знак протеста против польской оккупации бойкотировала выборы. Сторонники Пилсудского потерпели поражение.

9 декабря 1922 г. Пилсудский отказался от повторного избрания на должность «начальника государства». В тот же день состоялись выборы первого президента независимой Польши. Только в пятом туре удалось определить победителя, которым стал Габриель Нарутович. Его кандидатуру выдвинула левая Польская крестьянская партия «Вызволене» и поддержали левые, центристы и национальные меньшинства.

Правые же партии, группировавшиеся вокруг национальных демократов, развернули мощную антипрезидентскую кампанию, особенно напирая на то, что он победил благодаря депутатам от национальных меньшинств, то есть евреям, немцам, украинцам.

В день приведения к присяге Нарутовича, 11 декабря, в Варшаве прошли массовые уличные демонстрации протеста. За ними просматривались действия военной контрразведки, по-прежнему полностью контролируемой пилсудчиками. 16 декабря 1922 г. во время посещения художественной выставки Нарутович был смертельно ранен правым политиком и художником Элигиушем Невядомским. 20 декабря 1922 г. состоялись новые выборы президента, которым стал Станислав Войцеховский, кандидат центристской Польской крестьянской партии «Пяст». За него проголосовали те же партии, что и за Нарутовича.

Традиции сеймов XV–XVIII веков не были забыты. Начались склоки и скандалы. На сейме были представлены на начало 1923 г. 17 фракций, а на начало 1926 г. – уже 26. Из-за такой политической раздробленности сейма за достаточно короткий промежуток времени были испробованы практически все возможные варианты правительств.

Так, кабинет Владислава Сикорского в 1922–1923 гг. пользовался поддержкой левых и центристских партий, Винценты Витоса в 1923 г. опирался на правых и центр, Владислава Грабского в 1923–1925 гг. был внепарламентским, Александра Скшиньского в 1925–1926 гг. состоял из представителей правых, центристов и левых, а 10 мая 1926 г. снова было сформировано правоцентристское правительство Винценты Витоса.

Коалиционные правительства, которых в 1918–1926 гг. насчитывалось тринадцать, как правило, существовали от недели до полугода. За это время они не всегда даже успевали выработать единую правительственную программу, а те важные законы, которые принимались по их инициативе, нередко вызывали сильное недовольство в обществе, как, например, это произошло с законом об аграрной реформе.

Между тем пан Пилсудский в 1923 г. демонстративно ушел со всех постов в польской армии. Теперь он ни за что не отвечал и мог заявить народу: «До чего они довели Речь Посполитую».

Наиболее удачный момент для военного переворота представился весной 1926 г. 10 мая в полном соответствии с конституцией было сформировано крайне непопулярное в обществе правительство правоцентристского большинства, возглавляемое В. Витосом.

А 12 мая Пилсудский и преданные ему полковники подняли мятеж. Важную роль в мятеже играл министр обороны Люциан Желиховский (Желеговский). Тот самый генерал, устроивший трагикомедию с захватом Виленской области.

Части пилсудчиков стремительно ворвались в Варшаву, но натолкнулись на сопротивление правительственных войск. Завязались уличные бои, в которых погибло 379 человек.

«Успеху инициаторов переворота способствовала организованная социалистами забастовка железнодорожников, в результате которой правительство не смогло вовремя получить необходимые грузы и помощь. В общем, Пилсудский стремился сохранить военный характер своего выступления, чтобы в будущем не оказаться в зависимости от политиков.

Когда участники переворота овладели почти всей Варшавой, Войцеховский и Витос отказались от борьбы. Правительство располагало значительными силами, но их применение означало бы начало гражданской войны со всеми трагическими последствиями во внутриполитической и международной обстановке. Четырнадцатого мая президент и премьер-министр уступили, и было объявлено перемирие. Заместитель президента (согласно конституции) маршал сейма Ратай сформировал правительство вместе со сторонником Пилсудского Казимежем Бартелем во главе. Пилсудский занял пост военного министра. Это означало капитуляцию законной государственной власти под давлением силы, а позже привело к легализации этой силы»[127]127
   Тымовский М., Кеневич Я., Хольцер Е. История Польши. С. 415–417.


[Закрыть].

Любопытно, что Пилсудский не распустил сейма, но насмерть напуганные депутаты 31 мая избрали Пилсудского президентом Польши. Но тот отказался, сославшись на конституцию, которая, мол, дает слишком маленькие полномочия главе государства.

Тогда 1 июня 1926 г. президентом Польши был избран почти неизвестный в политических кругах профессор Львовского политехнического института Игнацы Мосцицький, в юные годы участвовавший в социалистическом движении.

Пан Юзеф дружески сказал депутатам сейма: «Я мог бы не впустить вас в зал национального собрания, насмехаясь над всеми вами, но я проверяю, можно ли пока еще в Польше править без кнута».

Но фактическим диктатором маршал Пилсудский оставался до самой своей смерти в 1935 г.

Независимая Польша являлась аграрной страной. По данным переписи 1927 г., более 64 % ее самодеятельного населения было занято в сельском хозяйстве и лишь 9,2 % – в промышленности. В 1921 г. 64,4 %, то есть две трети крестьянских хозяйств, относились к бедняцким и владели лишь 14,8 % общей земельной площади. Середняцкие хозяйства (от 5 до 10 гектаров) составляла 22,5 % всех хозяйств и располагали 17 % всей сельскохозяйственной площади. Помимо этого, по неполным данным переписи 1921 г., в Польше насчитывалось более 1 млн 300 тыс. сельскохозяйственных рабочих.

Зато 19 тысяч крупных помещиков, составлявших всего 0,6 % земельных собственников, владели 44,8 % земли. Также большие земельные площади находились в собственности церкви и государства.

Помещичье землевладение являлось основным пережитком феодализма в Польше. Имелись и другие пережитки феодализма, например натуральная форма оплаты труда сельскохозяйственных рабочих, кабальные отработки за аренду земли и ссуды, чересполосица, сервитуты. Особенно сильны были эти пережитки на востоке и юге страны, где сохранялись еще крупнейшие латифундии.

В 1927 г. половина крестьянских хозяйств не имела лошадей, треть не имела свиней и одна седьмая – коров.

Одним из основных процессов, происходивших в это время в польской деревне, было усиление капиталистической дифференциации, «вымывание» середняка, формирование огромной армии «лишних людей», ненужных ни в сельском хозяйстве, ни в промышленности.

В 1928 г. в Польше начали проявляться признаки наступавшего кризиса, принявшего в 1929 г. катастрофический характер. Так, промышленное производство в 1933 г. составило всего 55,6 % от уровня 1929 г. Американский, немецкий и французский капитал отвоевывал все новые позиции в разрушенной кризисом экономике Польши. Доля иностранного капитала в польских акционерных обществах увеличилась с 33,9 % в 1929 г. до 44,2 % в 1933 г., а в основных отраслях промышленности достигла 70–90 %.

На уменьшение зарплаты и увольнения рабочие ответили массовыми забастовками. В феврале – марте 1932 г. произошла стачка на стекольном заводе «Гортензия» в Петркуве, где рабочим удалось пусть ненадолго, но захватить предприятие в свои руки. Этот боевой пример подхватили и другие предприятия, и в течение 1932 г. в Польше прошло 48 таких стачек, а в 1933 г. – уже 108. Этот вид забастовок в международном рабочем движении получил название «польских стачек».

С 1929 г. в Польше у власти находились «правительства полковников», то есть полковников – сподвижников Пилсудского. Замечу, что этот термин введен самими поляками и в 1930-х годах распространился по всему миру. 12 мая 1935 года умер маршал Пилсудский.

Между тем еще при жизни «начальника государства», 23 апреля 1935 г., президент Мосцицький подписал текст новой конституции. Она сохраняла парламентские учреждения, но значительно освобождала от ответственности перед ними исполнительную власть, которую представлял в первую очередь президент. Он же формировал и правительство. Конституция предоставляла сейму и сенату большие полномочия и гарантировала гражданские свободы.

Взамен Пилсудского Мосцицький назначил «начальником государства» генерала Эдварда Рыдз-Смиглова.

Новые правители изменили закон о выборах. Теперь кандидатов в депутаты могли выдвигать собрания, в значительной степени находившиеся под контролем правительства. Число выборщиков в сенат ограничивалось, вводился обязательный ценз – высшее или среднее специальное образование. Голосовать могли лишь лица, имевшие заслуги перед государством: орденоносцы и граждане, занимавшие выборные должности в органах самоуправления или в общественных организациях. Треть сенаторов назначал лично президент.

Оппозиция объявила выборам бойкот. 8 сентября 1935 г. по официальной статистике в выборах в сейм участвовало 47 % избирателей. Однако цифра эта сомнительная, так как самые высокие показатели были отмечены в восточных Кресах.

Чуть ли не решающую роль в польском правительстве стал играть министр иностранных дел в 1932–1939 гг. Юзеф Бек. Кстати, он тоже бывший полковник пана Пилсудского. Как заметил один британский политик, на Западе плохо знали «польских министров с труднопроизносимыми фамилиями» и именовали польское правительство «правительством Бека».

Польские правители были абсолютно уверены, что диктатура и подавление нацменьшинств сделают Польшу великой. Как уже говорилось, в новое государство, созданное Пилсудским железом и кровью, были насильно загнаны миллионы русских, белорусов, украинцев, евреев и немцев. Поляки составляли около 60 % населения этого государства. При этом в поляки были принудительно записаны различные славянские народы – силезцы, мазуры, кашубы, лемки и т. д.

Статистика по мазурам, лемкам, кашубам и другим народам в Польше никогда не велась. Однако даже в XXI веке, несмотря на 80 лет принудительной ассимиляции, в Польше насчитывается 330 тысяч кашубов и 180 тысяч полукашубов. (Данные Главного правления Кашубо-поморского объединения на 2005 год.) Кашубам и при Пилсудском и при коммунистах не давали учиться в школе на родном языке. Детей, плохо говоривших по-польски, даже в 1950–2005 гг. отправляли в школы для умственно отсталых. Запрещались газеты на кашубском языке, а их редакторов отправляли за решетку.

Польские власти с 1919 г. отказались предоставлять другим народам хоть какие-то элементы автономии, пусть даже культурной. В Польше должны были жить только поляки, и должна быть единственная конфессия – римско-католическая.

Страшные гонения обрушились на православную церковь. По данным польских историков Дарьи и Томаша Наленч, настроенных, кстати, весьма патриотично, «…некогда униатские, а более ста лет православные церкви на Волыни были превращены в католические костелы и целые деревни стали польскими. Только на Волыни к 1938 г. были превращены в костелы 139 церквей и уничтожено 189, осталось лишь 151»[128]128
   Наленч Д., Наленч Т. Юзеф Пилсудский. Легенды и факты. М.: Издательство политической литературы, 1990. С. 268.


[Закрыть].

В качестве примера стоит упомянуть о судьбе кафедрального собора Александра Невского в Варшаве. Он был построен в конце XIX века на добровольные пожертвования. Стены и своды украшали мозаики, выполненные под руководством В.М. Васнецова. Самая большая мозаика «О Тебе радуется» имела площадь 1000 кв. м. Интерьер украшали 16 яшмовых колонн, подаренных Николаем II. Собор вмещал до 3000 молящихся. Колокольня, напоминавшая московскую Ивана Великого, возвышалась над городом на 73 м. Наверху ее была устроена популярная у туристов смотровая площадка. И вот с 1920 по 1926 год поляки с большим трудом разломали этот величественный храм. Украшения собора были разворованы. Позже несколько мозаичных фрагментов украсили костел Марии Магдалины в предместье Праги, а яшмовые колонны собора в конце концов установили над могилой маршала Пилсудского в Кракове.

Замечу, что собор Александра Невского в отличие от храма Христа Спасителя никому не мешал. И в 1926 г. противником польских панов была не царская Россия, а атеистический Советский Союз. Разумные политики могли сделать этот собор символом борьбы против «безбожного большевизма», местом общения белогвардейских элементов и т. д. Но ненависть ясновельможных панов к православию и всему русскому затмила политическую целесообразность.

Процитирую официальную «Историю Беларуси», изданную в Минске в 2004 г.: «Поляки отрицали саму идею белорусской государственности или автономии. Борец за независимость Польши Пилсудский делил, как известно, народы на «исторические» и «неисторические». Белорусов он рассматривал как нацию неисторическую. Западной части Беларуси, или по тогдашней польской терминологии, «восточным кресам» была уготована участь отсталой окраины в Польском государстве, аграрно-сырьевого придатка более развитых регионов коренной Польши, экономика которой неоднократно переживала кризисы.

Глубокими и затяжными были кризисы 1924–1926 и 1929–1933 гг. В это время на западнобелорусских землях количество предприятий сократилось на 17,4 %, рабочих – на 39 %. Рабочие здесь получали зарплату в 1,5–2 раза меньше, чем в центральных районах Польши. При этом она к 1933 г. по сравнению с 1928 г. уменьшилась на 31,2 %»[129]129
   Чигиринов П.Г. История Беларуси с древности до наших дней. Минск: Книжный дом, 2004. С. 517–518.


[Закрыть].

В Западной Белоруссии крестьяне-бедняки составляли 70 % населения, тем не менее на государственные земли и на земли русских владельцев, вынужденных покинуть Польшу, власти селили так называемых «осадников».

Осадники – это «расово-чистые» поляки, участники войн 1919–1921 гг. «Они получали на льготных условиях или бесплатно земельные участки от 10 до 45 га и селились на хуторах. Всего в западную часть Беларуси из этнической Польши было переселено 300 тыс. человек…

В 1939 г. около 35 % населения оставалось неграмотным. Если в 1927 г. легально издавались 23 белорусские газеты и журнала, то в 1930 г. их стало 12, а к 1939 г. остались только пропольские и клерикальные издания. Власти выискивали всякие причины, чтобы закрывать белорусские издательства, библиотеки, клубы, избы-читальни»[130]130
   Там же. С. 518, 519.


[Закрыть].

Осадники направлялись не только в Белоруссию, но и на Украину. Только в восточной Галиции и Волыни поселилось свыше 200 тысяч осадников.

С лета 1930 г. участились нападения украинцев на дома польских помещиков и осадников. Только летом 1930 г. в Восточной Галиции было сожжено 2200 домов поляков. Армейские части заняли там около 800 сел и разграбили их. Было арестовано свыше двух тысяч украинцев, из которых почти треть получила большие тюремные сроки[131]131
   См. Субтельный О. Украина. История. С. 541.


[Закрыть].

Поляки вели жесткую полонизацию немецкого населения Западной Пруссии и Верхней Силезии. Власти навязывали немцам польские фамилии, регистрировали детей только с польскими именами. Мало того, на военных предприятиях было запрещено работать всем неполякам.

В свое время Наполеон бросил крылатую фразу: «Можно прийти к власти на штыках, но сидеть на них нельзя». Престарелому маршалу нужны были какие-то идеи. И вот его советники подсунули идею «санации», то есть оздоровления нации. Но, увы, «санация» оказалась пустой болтовней, она не могла решить ни экономических, ни социальных проблем и тем более сплотить население Польши в единую нацию.

В 1931 г. Пилсудский официально ввел в стране военно-полевые суды. За один только 1931 г. по политическим мотивам польские власти арестовали 16 тысяч человек, а 1932 г. по тем же мотивам было арестовано уже 48 тысяч человек.

Польские власти за 20 лет существования независимой Польши так и не сумели в экономике превзойти уровень 1913 г.

Историк и публицист Юрий Мухин писал: «На территории Польши достаточно полезных ископаемых: были железные и цинковые руды, нефть, по запасам каменного угля она занимала третье место в Европе. Прекрасно развита водная система, обширная сеть железных и автомобильных дорог и, главное, мощная промышленность, доставшаяся Польше в наследство от трех бывших империй. Однако при мощностях добычи каменного угля в 60 млн т добывали около 36 млн т, его выплавляли 0,7 млн т, при мощности по производству стали в 1,7 млн т ее производили 1,5 млн т, даже такого ликвидного товара, как нефть, производили 0,5 млн т, хотя в 1913 г. ее качали 1,1 млн т. До самой войны Польша ни разу не достигла уровня производства 1913 г., и при населении, равном 1,6 % от мирового, производила всего 0,7 % промышленной продукции мира. При этом при годовом предвоенном бюджете в 2,5 млрд злотых Польша имела государственных долгов 4,7 млрд и по 400 млн злотых ежегодно вывозилось из страны в качестве процентов по займам и дивидендов.

Чтобы понять, насколько СССР был богаче Польши, давайте сравним их бюджеты в расчете на душу населения. Рубль стоил 0,774 г золота и уже к 1925 г. котировался на валютных биржах Стамбула, Милана и Стокгольма, в Москве он продавался выше номинала: за десятирублевую золотую монету давали 9 руб. 60 коп. купюрами. В 1937 г. немцы за доказательства организации заговора генералов во главе с Тухачевским запросили 3 млн рублей золотом. СССР выплатил банковскими купюрами, и немцы взяли их без сомнения в их золотой стоимости.

Номинал польского злотого был 0,169 г. При населении Польши в 35 млн человек из ее бюджета на 1938/39 финансовый год (2,5 млрд злотых) в расчете на одного польского гражданина приходилось 12 грамм золота. В 1938 г. бюджет СССР составлял 124 млрд руб., при населении в 170 млн человек на одного советского человека приходилось 564 грамма золота – в 47 раз больше, чем в Польше! У СССР даже в 1928 г. бюджет на душу населения был уже в два раза больше, чем у Польши в 1938 г.»[132]132
   Мухин Ю. Антироссийская подлость. М.: Крымский мост-9Д; Форум, 2003. С. 59–60.


[Закрыть].

Но дело не только в экономике. Подавляющее большинство западных украинцев видело принципиальную разницу в их жизни хлопов с трудной, но полнокровной жизнью в СССР. Тот же Мухин писал: «С распадом Российской империи границы разделили не только один народ, но и миллионы семей. Люди переписывались друг с другом. И когда один брат из-под Минска или Кривого Рога писал другому брату подо Львов, Каунас или Тарту, жалуясь по русскому национальному обычаю, что его загнали в колхоз, что оставили только корову и десяток овец, то все это полбеды. Но когда он начинал писать, что его старший сын командует батальоном в Красной Армии, а второй сын заканчивает университет в Москве, а дочь учится в мединституте в Харькове, а больную жену бесплатно возили на операцию в Киев, а младшие дети бесплатно отдыхали в Крыму, то как должен был себя чувствовать обыватель в Польше или Прибалтике? Обыватель, который со своей земли с трудом мог прокормить семью, а семьи своих детей кормить уже было нечем; обыватель, который считал за счастье устроить сына матросом на иностранное судно в надежде, что когда-нибудь лет через 5 это судно вновь зайдет в Ревель»[133]133
   Мухин Ю. Антироссийская подлость. С. 58.


[Закрыть].

А вот что пишет о польской национальной политике представитель диаметрально противоположного направления Орест Субтельный: «Серьезное ухудшение украинско-польских отношений наступило в период Великой депрессии, с особой силой ударившей по аграрным районам, населенным украинцами. Крестьяне страдали не столько от безработицы, сколько от катастрофического падения их доходов, вызванного резким снижением спроса на сельскохозяйственную продукцию. В годы кризиса чистая прибыль с одного акра (0,4 га) в мелких крестьянских хозяйствах снизилась на 70–80 %. В этих условиях резко обострилась ненависть украинских крестьян к хорошо финансируемым польским колонистам и богатым польским помещикам. Возрастало недовольство в среде украинской интеллигенции, особенно среди молодежи, не имевшей работы, поскольку небольшое количество мест, предоставляемых государством, неизбежно занимали поляки. Поэтому когда радикальные украинские националисты призвали к активному сопротивлению господству поляков, на этот призыв с готовностью откликнулась украинская молодежь.

Летом 1930 г. по Галичине прокатилась волна налетов на польские поместья и экономии, обычно заканчивавшихся поджогами. Было учтено около 200 таких актов. Ответные действия правительства были массовыми и жестокими. В середине сентября крупные подразделения кавалерии и полиции обрушились на украинские села, начав кампанию так называемой пацификации (умиротворения), целью которой было наведение порядка. Действуя по принципу круговой поруки, армейские части, заняв около 800 сел, громили украинские клубы и читальни, отбирали имущество и продукты, избивали всех, кто пытался протестовать. Было арестовано около 2 тыс. украинцев, в основном гимназистов, студентов и молодых крестьян, почти треть из них попала в тюрьму на продолжительные сроки. Украинских кандидатов в депутаты сейма посадили под домашний арест, не дав им принять участие в проходивших в это время выборах, выборщиков-украинцев запугиванием принуждали голосовать за польских кандидатов.

Протесты украинцев, направленные в Лигу Наций, неожиданно обнажили перед мировой общественностью плачевное положение украинского меньшинства вообще, а во время пацификации в особенности, что стало для Европы неприятным сюрпризом. Однако если европейские (в особенности британские) политики осудили поведение поляков, то Комитет Лиги Наций обвинил в провоцировании репрессий украинских экстремистов. Хотя польское правительство довольно быстро подавило волнения, его действия были недальновидными, поскольку лишь усиливали ожесточение украинцев, давали козыри экстремистам с обеих сторон и еще больше затрудняли поиски конструктивного решения проблемы»[134]134
   Субтельный О. Украина. История. С. 540–541.


[Закрыть].

Бесчинства поляков создали благодатную почву для националистической пропаганды. Лидеры украинских сепаратистов, обосновавшиеся в Германии и Чехословакии, начали строить планы создания независимого Украинского государства путем аннексии советских и польских территорий. Средством для достижения своих целей они избрали террор. Однако сами вожаки прекрасно понимали, что даже самый массовый террор не может привести их к цели. Террор нужен был, с одной стороны, для привлечения в свои ряды молодежи и обострения отношений властей с украинским населением, а с другой стороны, показать правительствам и разведкам иностранных государств, что украинские националисты представляют собой серьезную силу.