Текст книги "Русь и Польша. Тысячелетняя вендетта"

Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии.

Одновременно советское правительство намерено принять все меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью.

Примите, господин посол, уверения в совершенном к Вам почтении.

Народный Комиссар Иностранных дел СССР

В. Молотов».

В ответ посол Гжибовский гордо отказался принять ноту, заявив, что «это было бы несовместимо с достоинством польского правительства». Однако наши дипломаты предусмотрели и такой вариант событий. Пока посол был в здании Наркомата иностранных дел, наш курьер отвез ноту в польское посольство и передал ее сторожу.

В тот же день все послы и посланники иностранных государств, находившиеся в Москве, получили идентичные ноты советского правительства, где говорилось о вручении ноты польскому послу с приложением оной и говорилось, что СССР будет проводить политику нейтралитета в отношении «Вашей страны». Таким образом, Сталин послал правительствам Англии и Франции ясное предупреждение, что он не намерен воевать с ними, и там его правильно поняли.

В Польше реакция на советскую ноту и вторжение советских войск была противоречивой. Так, командующий польской армией Рыдз-Смиглы отдал два взаимоисключающих приказа по армии. В первом предписывалось оказывать советским частям вооруженное сопротивление, а во втором, наоборот, – «с большевиками в бой не вступать»[181]181
   «Военно-исторический журнал», № 9/1994. С. 85.


[Закрыть]. Другой вопрос, что проку от его приказов было мало, поскольку он уже давно потерял управление войсками.

А вот командующий армией «Варшава» генерал Юлиуш Руммель дал указание рассматривать перешедшие границу советские части как «союзнические», о чем свидетельствует документ, адресованный советскому послу:

«Инспектор армии генерал дивизии Юлиуш Руммель.

Варшава, 17 сентября 1939 г.

Господин посол!

Как командующий армией, защищающей столицу Польской республики, и будучи представителем командования польской армии в западном районе Польши, я обращаюсь к господину послу по следующему вопросу.

Запрошенный командирами частей польской армии на восточной границе, как они должны относиться к войскам Советской республики, вступающим в границы нашего государства, я ответил, что части армии СССР следует рассматривать как союзнические.

Имею честь просить господина посла дать разъяснение, как к моему приказу относится армия СССР.

Командующий армией «Варшава» Руммель»[182]182
   Там же.


[Закрыть].

Сейчас в польской литературе можно встретить мнение, что польское правительство допустило серьезную ошибку, не объявив формально войну СССР, что позволило бы интернационализировать конфликт в «четыре часа утра». («Жите Варшавы», 17 сентября 1993 г.).

Конечно, втянуть Англию и Францию в сентябре 1939 г. в войну с СССР польскому правительству не удалось бы. Правительства Англии и Франции заранее порекомендовали Польше не объявлять войну СССР. Однако статья в «Жите Варшавы» весьма симптоматична. Я лично слышал от одного компетентного человека, что в 1940–1941 гг. советское правительство имело разведданные о подготовке поляками провокации с целью вызвать советско-германскую войну.

В нашей прессе с хрущевских времен высмеиваются призывы советского руководства в первой половине 1941 г. «не поддаваться на провокации». Мол, из-за этого многие командиры были серьезно дезориентированы в первые часы войны. Все верно. Но почему-то никто не заинтересовался, а каких провокаций так опасался Сталин? Кто мог в 1941 г. устроить провокацию на советско-германской границе? Гитлер? Зачем же ему нужно было лишать себя фактора внезапности и дать возможность СССР начать всеобщую мобилизацию и т. д.? Неужто и без провокаций Геббельс не сумел бы объяснить немцам причины нападения на СССР? Так, может быть, кучка германских офицеров без санкции руководства решилась бы на провокацию, чтобы развязать войну с СССР? Увы, это исключено.

А между тем в оккупированной немцами Польше были созданы многочисленные отряды Армии Крайовой, которые получили приказ из Лондона «держать оружие у ноги», то есть временно затаиться. Ну а немцы их не очень трогали. И вот они-то и могли устроить провокацию, причем любого масштаба. Вспомним Варшавское восстание 1944 г.

А в 1941 г. советское правительство имело сведения, что Армия Крайова готовит крупную провокацию на советско-германской границе. Представьте себе переход сотен, а то и тысяч вооруженных людей, одетых в германскую форму, через нашу границу. Мог начаться бой с применением артиллерии и авиации. Наши самолеты начали бы сбивать германские самолеты, направлявшиеся в район конфликта для выяснения обстановки, и, как говорится, «пошло-поехало».

Но вернемся к событиям 17 сентября 1939 г. В 5 часов утра советские войска перешли польскую границу.

Численность советских войск на 17 сентября 1939 г.[183]183
   Таблица приводится по данным Мельтюхова М.И. Советско-польские войны. М.: Вече, 2001. С. 300.


[Закрыть]

^{* Данные расчетные.}

Замечу, что историк М. Мельтюхов говорит на 303-й странице своей монографии, что Красная Армия действовала с помощью пограничных войск. На самом деле пограничные войска были оперативно подчинены полевому командованию, но в боях не участвовали в отличие от войны с Финляндией в 1939 г. или с Японией в 1945 г. В ряде случаев погранотряды предоставляли проводников частям Красной Армии.

Как и в советское время, наши официальные военные историки продолжают называть действия Красной Армии в Польше «Освободительным походом в Западную Украину и Белоруссию». Либералы говорят о нападении на Польшу. Я же заявляю: войны как таковой не было, имело место лишь сопротивление отдельных польских частей и членов милитаризованных организаций. Так, в первый день наступления потери советских войск составили 3 человека убитыми и 24 ранеными, еще 12 человек утонуло.

А вот как мотоколонны 3-й и 11-й армий занимали Вильно. К 18 сентября в Вильно находилось 16 батальонов пехоты (7 тысяч солдат и 14 тысяч ополченцев) при 14 полевых орудиях. В 9 часов утра командующий гарнизоном полковник Я. Окулич-Козарин отдал приказ: «Мы не находимся с большевиками в состоянии войны, части по дополнительному приказу оставят Вильно и перейдут литовскую границу; небоевые части могут начать оставление города, боевые – остаются на позициях, но не могут стрелять без приказа». Но многие офицеры восприняли этот приказ как измену, и по Вильно поползли слухи, будто бы в Германии произошел переворот и Румыния с Венгрией объявили Германии войну. Поэтому полковник Окулич-Козарин, планировавший отдать приказ об отступлении в 16 час. 30 мин., отдал его только в 8 часов вечера.

В 19 ч. 10 мин. командир 2-го батальона, развернутого на южной и юго-западной окраине города, подполковник С. Шилейко доложил о появлении советских танков и запросил разрешения открыть огонь. Пока Окулич-Козарин отдал приказ об открытии огня, пока этот приказ передали войскам, восемь советских танков уже прошли первую линию обороны, и для борьбы с ними были направлены резервные части.

Около 20 часов Окулич-Козарин отдал приказ на отход войск из города и выслал подполковника Т. Подвысоцкого в расположение советских войск, чтобы уведомить командование, что польская сторона не хочет с ними сражаться, и потребовать их ухода из города. После этого Окулич-Козарин уехал из Вильно, а Подвысоцкий решил защищать город и около 21 ч. 45 мин. отдал приказ о приостановке отхода войск.

А в это время в Вильно шли уличные бои, в которых участвовала в основном виленская молодежь. Учитель Г. Осиньский организовал из учащихся гимназий добровольные команды, занявшие позиции на возвышенностях. Стреляли только старшеклассники, а те, кто помоложе, подносили боеприпасы и обеспечивали связь.

18 сентября около 19 ч. 30 мин. к Вильно подошли 8-й и 7-й танковые полки и завязали бой за южную часть города. 8-й танковый полк в 20 ч. 30 мин. ворвался в южную часть города, а 7-й танковый полк, натолкнувшись на активную оборону, только на рассвете 19 сентября вошел в юго-западную часть Вильно.

Тем временем 6-я танковая бригада форсировала Березину, прошла Гольшаны и в 20 часов 18 сентября была уже на южных окраинах Вильно, где установила связь с 8-м танковым полком. Польские отряды молодежи с горы Трех Крестов обстреляли из артиллерийских орудий наступающие советские танки. Также поляки широко использовали бутылки со смесью бензина и нефти и подожгли один советский танк.

19 сентября к 8 часам утра к Вильно подошли части 3-го кавалерийского корпуса. 102-й кавалерийский полк начал наступление на юго-восточную окраину города, 42-й кавалерийский полк обошел город с востока и сосредоточился на его северо-восточной окраине, а 7-я кавалерийская дивизия начала обходить Вильно с запада. К 13 часам был занят железнодорожный вокзал. В 16 часов началась перестрелка у Зеленого моста, в ходе которой поляки подбили одну бронемашину и один танк. Еще в 11 час. 30 мин. подошла мотогруппа 3-й армии.

К 18 часам 19 сентября обстановка в Вильно нормализовалась, хотя вплоть до 2 часов ночи 20 сентября то тут, то там возникали отдельные перестрелки.

В боях за Вильно 11-я армия потеряла 13 человек убитыми и 24 ранеными, было подбито 5 танков и 4 бронемашины.

20–23 сентября советские войска подтягивались к Вильно и занимались очисткой города и прилегающих районов от польских частей. Всего было взято в плен около 10 тысяч человек, трофеями советских войск стали 97 паровозов, 473 пассажирских и 960 товарных вагонов (из них 83 с продовольствием, 172 с овсом, 6 с боеприпасами, 9 цистерн с бензином и 2 цистерны со спиртом).

19 сентября в 3 ч. 30 мин. 3-я армия получила приказ организовать охрану латвийской и литовской границы.

Вечером 18 сентября войска 16 стрелкового корпуса 11-й армии развернулись на северо-запад и двинулись к городу Лиде. 19 сентября Лида была взята почти одновременно частями 11-й армии и конно-моторизованной группы.

Южнее 11-й армии наступала конно-моторизованная группа, имевшая задачей в первый день наступления достичь Любча и Кирин, а на следующий день форсировать реку Молчадь и двигаться на Волковыск.

Вечером 17 сентября 6-й кавалерийский корпус форсировал реку Ушу. Передовой отряд 11-й кавалерийской дивизии в ночь на 18 сентября занял Новогрудок. 19 сентября в 3 часа ночи мотоотряд под командованием командира корпуса А.И. Еременко занял Волковыск.

Вечером 20 сентября части конно-моторизованной группы двинулись с юга на Гродно. В городе к тому времени находились два батальона и штурмовая рота 29-й пехотной дивизии, 31-й караульный батальон, 5 взводов позиционной артиллерии (5 орудий), 2 зенитно-пулеметные роты, двухбатальонный отряд полковника Ж. Блюмского, батальон национальной обороны «Поставы» и спешенный 32-й дивизион Подляской кавалерийской бригады. В городе было много жандармерии и полиции. Командующий округом «Гродно» полковник Б. Адамович был настроен на эвакуацию частей в Литву.

При первом же известии о начале наступления Красной Армии в Гродно началось восстание белорусов. Ими руководил горком компартии во главе с Ф.С. Пастернаком. 18 сентября восставшие захватили тюрьму и выпустили из нее заключенных. Однако подоспевшие польские части отбили часть зэков и убили 26 повстанцев.

18 сентября близ Гродно в Скидельском районе белорусские крестьяне разоружили полицию, заняли почту и железнодорожную станцию. Однако на следующий день туда прибыл польский карательный отряд численностью свыше 200 человек. Польские солдаты убили 17 крестьян, из них двух подростков 13 и 16 лет. Но утром 20 сентября карательный отряд был атакован моторизованной группой 16-го стрелкового корпуса под командованием комбрига Розанова. Танки с ходу вступили в бой и разгромили поляков.

В тот же день, 20 сентября, в 13 часов пятьдесят танков 27-й танковой бригады подошли к южной окраине Гродно, с ходу атаковали поляков и уже к вечеру заняли южную часть города и вышли на берег Немана. Несколько советских танков прорвались через мост в центр Гродно. Но танки, не поддержанные пехотой, были атакованы солдатами, полицейскими и польской молодежью, которые использовали артиллерийские орудия и бутылки с зажигательной смесью. Часть советских танков им удалось уничтожить, а остальные вернулись обратно за Неман.

К 18 часам 20 сентября 27-я танковая бригада и 119-й стрелковый полк 13-й стрелковой дивизии находились в южной части Гродно. Группа младшего лейтенанта Шайхуддинова переправилась на лодках на правый берег Немана в 2 км восточнее Гродно, где начала бой за кладбище, на котором были оборудованы пулеметные гнезда. В ходе этого ночного боя 119-й полк закрепился на правом берегу Немана и вышел на подступы к восточной окраине города.

Утром 21 сентября к Гродно подошел 101-й стрелковый полк, он также переправился на правый берег и развернулся севернее 119-го полка. В 6 часов утра оба полка, усиленные четырьмя орудиями и двумя танками, атаковали город и к полудню вышли на линию железной дороги, а к 14 часам находились уже в центре Гродно, но к вечеру были отведены на окраину.

С рассветом 22 сентября моторизованная группа 16-го стрелкового корпуса вошла в Гродно с востока. В ночь на 22 сентября польские войска бежали из города. Взятие Гродно обошлось РККА в 57 убитых и 159 раненых, было подбито 19 танков и 4 бронемашины. На поле боя захоронили 644 поляков, взяли в плен 1543 военнослужащих, советскими трофеями стали 514 винтовок, 50 револьверов, 146 пулеметов, одно зенитное орудие и один миномет.

Обратим внимание: и вермахт, и РККА старательно повторяли одну и ту же ошибку – пытались штурмовать в лоб города, занятые польскими войсками, где их поддерживала наиболее фанатичная часть польского населения. Мало того, многие польские города имели в своих предместьях укрепления, и, таким образом, превратились в мощные крепости. Те же Гродно и Брест к 1914 г. были русскими крепостями. Кроме того, в 1920–1930-х годах поляки построили у многих городов целые укрепрайоны с бетонными дотами, для поражения которых требовались мортиры или гаубицы калибра не менее 280 мм.

Любопытно, что в XXI веке бои местного значения в Гродно стали «символом героизма поляков».

Вот, к примеру, панна Липиньская написала книгу «Если забуду о них?», в которой в красках расписан эпизод из боев за Гродно в сентябре 1939 г. Там советские танкисты распяли на броне танка польского мальчика: «На броне танка распятый ребенок. Мальчик. (…) Кровь из его ран течет ручьями. (…) Из танка выскакивает черный танкист с браунингом, за ним второй. Грозит кулаком, кричит, в чем-то обвиняет нас и мальчика. (…) Глаза мальчика полны страха и муки. С безграничным доверием он отдается нам. (…) Мы убегаем. У мальчика пять пулевых ранений. Он хочет к маме… Он пошел в бой, бросил бутылку с бензином на танк, но не поджег, не сумел… Выскочили из танка, били, хотели убить, а потом привязали на танке».

Надо ли объяснять нашему читателю, почему демократические СМИ не перепечатывают у нас подобные «мини-катыни»? Да любой человек пойдет в музей и увидит, что на броне Т-26, БТ или Т-37 физически невозможно никого распять, не закрывая обзора механику-водителю. Человеческое тело не может служить защитой танка от снарядов противника, пули же из обычного стрелкового оружия и так не продырявят броню.

Если бы подросток действительно бросил бутылку с зажигательной смесью в танк, то его легко можно было поразить из пулемета, а вот вылезать танкистам из-за брони, гоняться за парнем по улицам, втаскивать его на броню, привязывать и т. д., и все это под огнем поляков… Бред какой-то.

Кто-то из читателей уже поморщился: ну, написала чушь дура какая-то, а Широкорад привязался, де еще обобщения делает. Увы, Гражина Липиньская Владислава, в девичестве Соколовская далеко не дура. Уже в 1918 г. во Львове она вступила в отряд боевиков и вела разведку против украинских войск. В 1920 г. участвовала в боях с Красной Армией. В 1921 г. заслана в Силезию (где большинство населения тогда составляли немцы) для организации терактов и массовых беспорядков.

В сентябре 1939 г. Липиньская участвовала в боях в Гродно. В январе 1942 г. возглавляет разведку Армии Крайовой на Востоке (глава резидентуры в польском городе Минске). В июле 1944 г. арестована НКВД на территории Белоруссии и обвинена в шпионаже в пользу Англии. Выпущена на свободу в 1956 г. Короче – матерая шпионка и террористка – польский «агент 007».

Сказка панны Липиньской вызвала бурю восторга в Польше. В СМИ напечатали кучу показаний анонимных свидетелей того, как советские танкисты массово использовали детей в качестве живых щитов.

Сказочный герой Липиньской имел имя – Тадеуш Ясинский, и вот… в 2007 г. активисты Союза поляков Беларуси нашли могилу героя на кладбище в Гродно и установили памятник.

В связи с «70-й годовщиной агрессии России против Польши» президент Польши Лех Качиньский постановил: «За выдающийся вклад в дело независимости Республики Польской и проявленный героизм при обороне Гродно в 1939 году наградить: Крестом Командорским ордена Возрождения Польши, посмертно Тадеуша Ясинского».

Итак, глава польского государства официально признал, что русские танкисты распинали на броне польских мальчиков и использовали их в качестве щита.

Самое же забавное, что гродненские мальчишки действительно оказывались на броне наших танков. Ян Сиеминский, поляк, защищавший Гродно, подтвердил «факты наличия на советских танках евреев, которые убежали из Гродно до начала войны. Были опознаны Александрович, Липшиц, Маргулис и другие. Они указывали экипажам танков стратегические пункты в городе».

А вот рассказ советских танкистов: «Первыми в город Гродно ворвались танки. Улицы были спокойны, дороги целы. Чугунный мост, перекинутый через реку, был свободен. Танки подошли к мосту. Вдруг откуда-то выскочил мальчик лет 14. Размахивая лоскутком красной материи, он быстро бежал навстречу танкам. Танкист Николаев открыл люк и высунулся из танка. Увидев танкиста, мальчик крикнул ему на белорусском языке:

– Товарищи! Под мостом офицеры поставили мины! Берегитесь, они могут взорваться!

В этот момент из ближайших домов раздались выстрелы. Мальчик быстро скрылся в подворотне. Танкисты не успели узнать даже имя маленького героя. Танк развернулся и приготовился к сражению».

Уж очень сильно «малая Катынь» похожа на большую. Мальчики, показывавшие дорогу танкистам, трансформировались в жертвы русских садистов, распинавших детей.

Но мы увлеклись польским эпосом, и пора вернуться к сентябрьскому наступлению Красной Армии.

Во втором эшелоне за конно-моторизованной группой наступали войска 10-й армии. Они 19 сентября перешли границу с задачей выйти на фронт Новогрудок – Городище, а затем двигаться на Дворец. К исходу первого дня наступления части 10-й армии вышли к рекам Неман и Уша, а к вечеру 20 сентября вышли на рубеж Налибоки – Деревна – Мир, после чего получили задачу выдвигаться на фронт Сокулка – Большая Берестовица – Свислочь – Новый Двор – Пружаны.

Вечером 20 сентября приказом командующего Белорусским фронтом 10-й армии были подчинены войска 5-го стрелкового, 6-го кавалерийского и 15-го танкового корпусов. Однако на следующий день, после переговоров командующих 10-й армией, конно-моторизованной группой и Белорусского фронта, решено было оставить 6-й кавалерийский и 15-й танковый корпуса в составе конно-моторизованной группы.

17 сентября в 5 часов утра началось наступление на фронте 4-й армии, в задачу которой входило, двигаясь на Барановичи, к вечеру первого дня выйти на линию Снов – Жиличи. К 10 часам вечера 29-я танковая бригада овладела Барановичами и расположенным здесь же укрепрайоном, который не был занят польскими войсками. Первым в город вошел танковый батальон под командованием И.Д. Черняховского.

В районе Барановичей советские войска взяли в плен около 5 тысяч польских солдат, четыре противотанковые пушки и два эшелона с продовольствием.

8-я стрелковая дивизия 4-й армии заняла Несвиж и продвинулась до Снува, а 143-я стрелковая дивизия заняла Клецк. К вечеру 18 сентября 29-я и 32-я танковые бригады, двигавшиеся по шоссе Барановичи – Кобрин, вышли на реку Шара, 8-я стрелковая дивизия прошла Барановичи, а 143-я стрелковая дивизия продвинулась до Синявки.

К исходу 19 сентября 29-я танковая бригада вошла в Пружаны, где оставалась до 22 сентября. 32-я танковая бригада заняла местечко Миньки, расположенное на шоссе Барановичи – Кобрин. 8-я стрелковая дивизия подошла к реке Шара, 143-я стрелковая дивизия заняла район Ольховка – Городище.

20 сентября к 21 часу 32-я танковая бригада вошла в Кобрин, а 8-я стрелковая дивизия – в Ружаны, 143-я стрелковая дивизия заняла Ивацевичи.

29-я танковая бригада, оставшаяся в Пружанах, занималась осмотром и ремонтом танков и вела разведку в сторону Бреста. У Видомля был установлен контакт с германскими частями.

Войска Украинского фронта 17 сентября перешли польскую границу и стали продвигаться в глубь страны. На северном фланге на фронте от Олевска до Ямпола развернулась 5-я армия, в задачу которой входило «нанести мощный и молниеносный удар по польским войскам, решительно и быстро наступать в направлении Ровно». В районе Олевска сосредоточилась 60-я стрелковая дивизия, имевшая задачу наступать на Сарны. В районе Городища развернулся 15-й стрелковый корпус. Ближайшей его задачей был выход к реке Горыни, а к вечеру 17 сентября он должен был занять Ровно. В районе Острог – Славута развернулся 8-й стрелковый корпус, имевшей своей задачей к исходу дня занять Дубно. 18 сентября 15-й и 8-й стрелковые корпуса должны были занять Луцк и двинуться в сторону Владимира-Волынского. В 5 часов утра 17 сентября части 5-й армии перешли границу, сломив незначительное сопротивление польских пограничных частей.

К утру 19 сентября 60-я стрелковая дивизия достигла Сарненского укрепрайона и завязала бои за овладение им. Советские части вели борьбу с дотами противника на правом берегу реки Случь. В ходе двухдневных боев советские войска прорвали укрепрайон на фронте Тынне – Князь-Село и 21 сентября вступили в Сарны, откуда польские войска отступили в Полесье. До 25 сентября бойцы 60-й дивизии очищали Сарненский укрепрайон от вооружения и боеприпасов.

17 сентября в 18 часов передовой отряд 45-й стрелковой дивизии занял Ровно, разоружив там мелкие польские части. Наступавшая севернее 87-я стрелковая дивизия 15-го стрелкового корпуса 19 сентября в районе Костополя вступила в бой с двумя пехотными полками противника. После непродолжительной перестрелки полторы тысячи поляков при 25 полевых орудиях сдались, а остальные разбежались.

21 сентября в 4 часа утра разведбатальон 45-й стрелковой дивизии вошел в Ковель. Польские части, находившиеся в городе, боя не приняли и бежали на запад.

21–22 сентября 87-я стрелковая дивизия на рубеже Навуз – Боровичи была остановлена хорошо укрепившейся группой 3-го польского пехотного полка и вступила в бой. «21 сентября разведбатальон и танковая рота при входе в деревню Навуз были обстреляны ружейно-пулеметным огнем и огнем противотанковых орудий. Разведбатальон и танковая рота отступили с некоторыми потерями. В бой были брошены подразделения 16-го стрелкового полка, 43-го разведбатальона, 212-го гаубичного артполка и 71-го противотанкового дивизиона. В бою 21–22 сентября на Безымянной высоте в Навуз противник был уничтожен. Остатки преследовались до Боровичи. В результате боя поляки имели 260 человек убитых и раненых и 120 пленных», было подбито одно 45-мм орудие и три станковых пулемета.

Потери советских войск составили 99 человек убитыми и 137 ранеными.

В 14 часов 22 сентября остатки польских частей начали отход в сторону Колки и на север – в Полесье, а около 15 часов их бомбардировали девять советских самолетов СБ.

Наступавшая в первом эшелоне 8-го стрелкового корпуса 36-я танковая бригада двинулась в сторону Дубно, но в первый день наступления танкисты не отрывались от стрелковых частей, чтобы не создавать трудностей с подвозом горючего.

17 сентября в местечке Мирогоща две советские бронемашины под командованием старшего лейтенанта Аксенова остановили четыре эшелона с польскими войсками. Пока одна бронемашина держала под прицелом головной паровоз, Аксенов вступил в переговоры с польским начальником эшелонов и заявил ему, что в случае попытки увести эшелоны на запад он вызовет авиацию и скрывающиеся в засаде танки. Это был, конечно, блеф, но поляки поверили и не попытались увести эшелоны. Только к утру 18 сентября на помощь к Аксенову подошли пять танков, и поляки сразу же сдались.

36-я танковая бригада в 7 часов утра 18 сентября заняла Дубно, где разоружила тыловые части 18-й и 26-й польских пехотных дивизий. Всего в плен было взять около 6 тысяч поляков, трофеями РККА стали 12 орудий, 70 пулеметов, 3 тысячи винтовок, 50 автомашин и 6 эшелонов с вооружением.

В тот же день в 11 часов советские войска после небольшой перестрелки заняли Рогачув, взяли там в плен 200 поляков и захватили 4 эшелона со снаряжением и боеприпасами.

К 17 часам 36-я танковая бригада и разведбатальон 45-й стрелковой дивизии вступили в Луцк, в районе которого было разоружено и взято в плен до 9 тысяч поляков, а трофеями советских войск стали 7 тысяч винтовок, 40 пулеметов, 1 танк и 4 эшелона военного имущества. Наутро 19 сентября 36-я танковая бригада двинулась к Торчину, а оттуда в тот же день в 17 ч. 30 мин. выступила на Владимир-Волынский и в 23 ч. 30 мин. после небольшого боя с поляками в районе казарм школы хорунжих и 27-го артиллерийского полка вступила в город.

Утром 20 сентября командир 36-й танковой бригады Богомолов начал переговоры с начальником польского гарнизона генералом М. Сморавиньским об условиях сдачи города. В итоге в течение дня польский гарнизон был разоружен.

Танковая бригада находилась на окраине Владимира-Волынского до 23 сентября, разоружая подходившие к городу группы польских войск. А в это время соединения 8-го стрелкового корпуса подходили к Владимиру-Волынскому и 22 сентября вышли на фронт Владимир-Волынский – Сокаль. За это время в районе Верба советские части разоружили до 10 тысяч польских солдат.

К исходу 22 сентября войска 5-й армии вышли на рубеж Ковель – Рожице – Владимир-Волынский – Иваничи.

Еще южнее, на линии Теофиполь – Войтовцы наступали войска 6-й армии. 17 сентября 10-я танковая бригада вступила в Теофиполь. 24-я танковая бригада и 136-й стрелковый полк 97-й стрелковой дивизии к 12 часам прошли Доброводы и, обойдя Тарнополь с северо-запада, около 22 часов вышли на его западную окраину. А в 19 часов в Тарнополь с севера вошли 11 танков 5-й кавалерийской дивизии 2-го кавалерийского корпуса, но, не зная обстановки, танкисты отложили атаку до утра. В Тарнополе красноармейцы 5-й дивизии занимались очисткой города от разрозненных групп польских офицеров, жандармов и вооруженных местных жителей. 18 сентября в ходе перестрелок дивизия потеряла 3 человека убитыми и 37 ранеными. 18 сентября в 10 ч. 30 мин. в город вступили стрелковые дивизии 17-го стрелкового корпуса. В Тарнополе в плен было взято около 600 польских солдат.

Севернее наступали части 2-го кавалерийского корпуса. Утром 18 сентября они форсировали реку Серет и в 10 часов утра получили приказ командования Украинского фронта форсированным маршем двинуться к Львову и занять его. Так как конский состав нуждался в отдыхе, командир корпуса создал сводный мотоотряд из 600 спешенных кавалеристов, посаженных на танки 5-й кавалерийской дивизии и батальона 24-й танковой бригады под командованием командира 5-й кавалерийской дивизии комбрига И. Шарабурко. Этот отряд двинулся к Львову. По дороге красноармейцы взяли в плен до 6 тысяч польских солдат. Остальные войска 6-й армии также продвигались к Львову.

12–18 сентября 1-я и 2-я германские горнопехотные дивизии окружили Львов с севера, запада и юга. С востока к городу двигались части Красной Армии. В ходе этого марша 14-я кавалерийская дивизия у Сасува вступила в бой с местным гарнизоном и полицейскими, в результате в плен попало 1155 поляков, и трофеями красноармейцев стали 1200 винтовок. В ночь на 19 сентября от Бродок ко Львову подошла польская колонна, которая также была разоружена частями РККА. В плен было взято 12 096 польских солдат, трофеями Красной Армии стали 12 тысяч винтовок, 26 орудий, 275 пулеметов, 32 автомашины и 1200 лошадей. К утру 19 сентября 2-й кавалерийский корпус занял Злочув, а к вечеру 20 сентября 14-я кавалерийская дивизия вышла на рубеж Ярычев – Барщевеще, а 3-я кавалерийская дивизия подошла к линии Калиновка – Бялка – Шляхецкая, то есть находилась в 8 км от Львова.

В этот день, 20 сентября, 38-я и 10-я танковая бригады и сводный отряд 97-й и 96-й стрелковых дивизий вошли в подчинение 2-му кавалерийскому корпусу, и началась подготовка к штурму. Штурм Львова был намечен на 9 утра 21 сентября.

19 сентября около 2 часов ночи к Львову подошел сводный мотоотряд 2-го кавалерийского корпуса и 24-й танковой бригады (всего 35 танков). Польская артиллерия открыла огонь. Преодолевая уличные баррикады, разведрота (6 танков) дошла до центра города, где была встречена огнем батареи, расположенной у костела. Поляки подбили головной танк. Тогда командир разведроты старший лейтенант Чуфаров, сбив орудие с костела, поджег выстрелом снаряды противника. Орудийная прислуга разбежалась, а офицеры закричали: «Не штрелять!» Но тут по танкам был открыт ружейно-пулеметный огонь из казарм и окрестных домов. Танкисты отвечали, обстреливая дома. К 4 ч. 30 мин. огонь с обеих сторон прекратился.

Капитан Шуренков связался с польским штабом и вызвал начальника гарнизона Львова для переговоров о сдаче города. 19 сентября в 6 часов утра части заняли свои места и приступили к обезоруживанию польских войск, подходивших к Львову, а разведбатальон обезоруживал казармы, расположенные в самом городе.

В 6 ч. 30 мин. к командиру танковой бригады прибыло два польских майора для переговоров, но командир вести с ними переговоры не захотел и велел прибыть лично начальнику гарнизона или начальнику штаба. В 7 часов утра прибыли полковник и два других майора, с ними командир бригады также не стал вести переговоры. В 7 ч. 40 мин. прибыл начальник штаба гарнизона полковник генерального штаба Б. Раковский, а с ним два полковника и три майора. Командир танковой бригады назвался командиром танкового корпуса, который окружил Львов, и предложил сдать город. Начальник штаба гарнизона ответил, что он не уполномочен принимать такое решение и должен получить на это указание своего начальства. На это ему было дано два часа. Командир бригады потребовал от начальника штаба львовского гарнизона, чтобы все советские танки, находившиеся на тот момент в городе и на его окраинах, продолжали оставаться на своих местах и чтобы начальник штаба разрешил занять командные пункты для наблюдения за немецкими позициями, прилегавшими полукольцом к городу. Согласие на это было получено.