Текст книги "Ступеньки к вершинам, или Неврологические сомнения"

Александр Скоромец
Ступеньки к вершинам, или Неврологические сомнения. Иллюстрированные штрихи биографии

© А. А. Скоромец, 2015

© Издательство «Политехника», 2015

Автор выражает искреннюю благодарность

спонсорам: генеральному директору ООО «Герофарм» г-ну Петру Петровичу Родионову, медицинскому директору этой фирмы профессору Марку Михайловичу Дьяконову; директору представительства в России фирмы «Шеринг АГ» д-ру Манфреду Паулю, руководителю отдела специализированной терапии Маргарите Витальевне Михеевой, директору Северо-Западного филиала ЗАО «Шеринг АГ» г-же Алле Эдуардовне Губенко; президенту компании «Никомед Россия – СНГ» г-ну Йостейну Девидсену, ее коммерческому и региональному директору проф. Иллариону Николаевичу Бойко, территориальному менеджеру по Северо-Западному региону и Центральной России д-ру Алексею Владимировичу Слобожанину; генеральному директору ЗАО «Си Эс Си Лтд.» г-ну Марино Касторина и его представителю по Санкт-Петербургу и Северо-Западу РФ д-ру Марине Михайловне Буслаевой; руководителю группы неврологических препаратов фирмы «Берингер Ингельхайм ГмбХ» д-ру Сергею Евгеньевичу Пьяных и региональному директору Северо-Западного округа РФ д-ру Александру Евгеньевичу Болотину; директору представительства АО «ЭГИС» на Северо-Западе России г-ну Дмитрию Григорьевичу Рубину и региональному менеджеру этой фирмы д-ру Ольге Игоревне Горячевой; академику Российской инженерной академии генеральному директору ОАО «Судостроительная фирма „Алмаз“» г-ну Леониду Герасимовичу Грабовцу; директору ЦБУ «Питер» г-ну Ивану Яновичу Сараголе, старшему вице-президенту «Номосбанка» г-ну Виктору Ивановичу Петернову, вице-президенту «Номосбанка» г-ну Мурату Зикешевичу Сатаеву, финансовому директору ЗАО «ИСТ» г-ну Валерию Ферапонтовичу Задорожному и другим, без финансовой помощи которых книга не увидела бы свет.

Автор глубоко признателен за печатание рукописи лаборанту нашей кафедры Ирине Семеновне Никитиной, за первичное редактирование рукописи журналистке Людмиле Алексеевне Осокиной, за дружеские советы и помощь всем сотрудникам кафедры и клиники неврологии СПбГМУ им. акад. И. П. Павлова, а также членам моей семьи.

Моя «постаральная» книга
(Вместо предисловия)

Я долго сомневался – писать или воздержаться от изложения воспоминаний о пережитом за свои семь десятилетий жизни. В конце концов решил поделиться и опытом, и накопленной информацией, и самыми запомнившимися событиями по следующим соображениям. Во-первых, как врач по опыту своих многочисленных пациентов знаю, что с возрастом память начинает подводить и даже может прочно и надежно исчезнуть и тогда, читая собственные записки, будешь удивляться «новой» информации и поверишь в тезис: «Детство вернуть невозможно, но впасть в детство можно!» Во-вторых, информация о генеалогии рода будет полезной близким родственникам, чтобы не повторялась история «Ивана, не помнящего родства», что случилось с представителями целой исторической эпохи, неудачно пытавшимися построить справедливое общество для всех – социализм и коммунизм – на территории Российской империи. Я, как и все мои товарищи, тоже выполнял эпохальную миссию строителя светлого будущего, причем делал это искренне, честно, уверенно и с энтузиазмом. И сейчас, после развала СССР, верю, что социализм и коммунизм – наиболее справедливое общество для жителей планеты, и мне даже удалось реализовать лучшие идеи в пределах небольшого коллектива кафедры и клиники неврологии медицинского вуза. В-третьих, многие коллеги уговаривали «запечатлеть» некоторые поучительные истории из личной и профессиональной жизни, чтобы понять мотивы и логику оптимального реагирования, особенно в нестандартной ситуации.

Писал эти воспоминания в «свободное» время командировок как в пределах родного Отечества, так и за его рубежами. В последнее время это случалось нередко – по 10–14 раз в году, поэтому удалось собрать и часть воспоминаний и впечатлений от многочисленных поездок. В общем, я старался не тратить бесцельно время, в котором пребываю и радуюсь каждому прожитому дню. А посему книга, которую вы держите в руках, по праву может называться «постаральной». Это означает, что я очень постарался, чтобы ее написать и подготовить, используя свободные часы длительных перелетов, например в США, Австралию, а также вечера и ночи вдали от дома. На работе и дома практически не удается выкраивать время для воспоминаний и размышлений. Рациональная уплотненность каждого рабочего и «выходного» дня текущими делами и задачами позволяет иметь «свободное время» разве что за рулем. Пожалуй, только в автомобильных пробках удается поразмыслить и окунуться в воспоминания. А посему, дорогой читатель, сразу приношу извинения за фрагментарность изложения, которое никак не свидетельствует о непоследовательности (скачке) моих мыслей, – это лишь объективное доказательство написания урывками.

Приближающийся собственный юбилей приводит к мысли не столько подвести итоги, сколько зафиксировать в более надежной памяти, чем человеческий мозг, основные периоды и моей творческой деятельности, и обстановки, в которой жил и трудился. Хочется разделить с читателем те переживания и впечатления, которые сохранились в памяти за две трети прошлого века. Действительно, я прожил большую часть XX века – весьма важного в истории человечества периода, наполненного небывалыми успехами цивилизации и трагическими событиями – мировыми войнами, распадом колоссальных империй, потрясениями, которые пережили почти все страны планеты. Кроме того, мне посчастливилось жить и при смене тысячелетий.

Считаю правильным описывать личное восприятие тех или иных событий исключительно на основе чувств и переживаний, а не при помощи каких-либо исторических документов или литературных источников. Настоящая История – это факты, имевшиеся в жизни индивидуумов. Ретроспективно изменить эти факты неподвластно никому. Поэтому историография – это уже вымысел постфактум, трактование факта, которое весьма индивидуально и произвольно. Любые исторические умозаключения не могут быть догмой, хотя, разумеется, думающему человеку всесторонний анализ планетарных событий и их последствий помогает выбрать рациональный (оптимальный) вариант решения сиюминутных и дальнесрочных проблем в его индивидуальной жизни, но при этом важно знать свою историю.

Современные исследователи генома человека утверждают, что человек появился 147 тысяч лет тому назад и у всех народностей просматривается единый предок – мать – из Африки. Об этом мы знаем по совместным генетическим исследованиям с японскими неврологами и генетиками хромосом наследуемой болезни мышц – лице-лопаточно-перонеальной миодистрофии Ландузи – Дежерина и сходных с нею болезней. Имея суперсовременную генетическую лабораторию в Токио, японские исследователи были заинтересованы в получении хромосом от людей с одинаковыми проявлениями болезни, но живущих на разных материках планеты – в Австралии, Америке, Африке, Азии и Европе. На первом этапе японские неврологи приезжали в Россию, чтобы лично убедится в одинаковой трактовке одной болезни. Наш бывший аспирант Валерий Казаков занялся исследованием динамики поражения мышц при лице-лопаточно-перонеальной миодистрофии Ландузи – Дежерина. (В 1920-е годы в Ленинграде несколько семей было описано профессором Сергеем Николаевичем Давиденковым, автором монографии «Наследственные болезни нервной системы» (1932), который по праву считается основателем нейрогенетики. В 1961 году мне посчастливилось слушать его доклад на заседании Ленинградского научного общества неврологов. Тогда ему исполнилось 80 лет, и, к сожалению, летом того же года он скончался на даче в Комарово за чтением иностранных неврологических журналов.)

Так вот, Валерию Михайловичу Казакову разрешили изучить истории болезни пациентов с этим заболеванием в архиве Института усовершенствования врачей им. С. М. Кирова. Активную помощь оказала работавшая на кафедре нервных болезней (которой заведовал профессор С. Н. Давиденков) доцент Зинаида Владимировна Знойко, жена моего учителя Дмитрия Константиновича Богородинского. Наблюдения профессора Давиденкова стали стартовыми в изучении этой болезни. В описанных им семьях появилось еще 2–3 поколения, которые наблюдали уже мы, периодически публикуя свои результаты в отечественной и зарубежной литературе. О нас знали неврологи мира, и приглашение участвовать в таком международном генетическом исследовании было закономерным. Задача наших сотрудников состояла в том, чтобы сделать заборы крови как можно у большего числа членов рода – семей с наследуемой болезнью. А когда собиралось 30–40 проб, В. М. Казаков или Д. И. Руденко отправлялись в командировку в Токио. Ген, ответственный за лице-лопаточно-перонеальную миодистрофию Ландузи – Дежерина, был найден. Однако право на публикацию этих исследований японцы оставили за собой…

Вместе с тем в последние полтора десятилетия мы принимаем активное участие в клинических исследованиях новых лекарственных препаратов, разрабатываемых за рубежом. По всем правилам доказательной медицины (рандомизированным двойным слепым плацебоконтролируемым методом) нами исследовано несколько десятков новых лекарственных препаратов. Из них высокоэффективными оказались следующие: при сосудистой патологии нервной системы – кортексин, Вессел Дуэ Ф, глиатилин, инстенон, актовегин, луцетам; при рассеянном склерозе – бетаферон; при паркинсонизме – мирапекс; при спондилоартрозах – мовалис; при депрессии – триттико и др.

(Далее следовал рассказ об истории заселения земель моей малой родины со скифского периода до начала XIX века – фрагмент дофамильной истории, однако он получился объемным и решили его опустить.)

При чтении художественных произведений мне, например, всегда очень интересно узнавать о повседневных условиях, в которых жили люди в прошлом. Сейчас даже не верится, что можно было обходиться без электричества, радио, телевидения, холодильников, автомашин и самолетов…

Однако я помню 50-е годы XX века, когда в селах Украины впервые зажглись электрические лампочки. В школьной программе значились стихи:

 
Колысь дым вiд каганця
Выïдав нам очи,
Теперь лампа Ильича
Свiыть днi и ночi.
 

А до этих счастливых событий, в 20-е годы XX века, моя родная бабушка по материнской линии Марфа Андреевна (в девичестве Руденко), успевшая родить семерых детей, пролила керосин, заправляя каганец, устроила в хате пожар и сгорела.

Мы удивляемся, как люди жили в прошлые века, но с грустью обнаруживаем, что и теперь многие жители заброшенных деревень и поселков России живут без электричества, радио, телефона, телевидения, нет современных дорог, удобных домов и т. д. Наряду с этим нынешние богачи – около 10 процентов всего населения – купаются в роскоши и пресыщены всевозможными удовольствиями. Видно, как несправедлива жизнь, как она по-разному относится к людям. И не секрет, что обездоленными у нас являются не только лентяи, тунеядцы, пьяницы, бродяги и психически нездоровые личности, не только люди, не обладающие предприимчивостью, но и вся прослойка истинной интеллигенции, которая как раз и обеспечивает научно-технический прогресс, создает цивилизацию.

Мне посчастливилось большую часть жизни прожить в СССР в условиях строящегося социализма и призывов к построению справедливого коммунистического общества. Известно, чем это кончилось – развалом СССР, самороспуском компартии как идеолога коммунизма, огромным расслоением общества, разгулом дикого капитализма и откровенного бандитизма. Грустно.

К сожалению, политики во все времена пытаются оправдывать свои деяния, ссылаясь на исторические факты, но освещают их только с выгодной для себя стороны. Поколения свидетелей и творцов истории переживают смену тысячелетий – второго на третье от Рождества Христова, – понимая, что основная часть цивилизованного человечества избрала именно эту точку отсчета современного летосчисления. Мы живем в 2000-е годы, когда время, словно разбушевавшийся океан, характеризуется новым всплеском переиначивания исторических фактов. Велика роль личностей в истории человечества. И не приходится сомневаться, что одни личности направляют свою энергию на созидательные процессы, а другие – на разрушительные. Все исторически значимые общественные процессы (эпизоды) исполняются народными массами, которые, как загипнотизированные своими кумирами (вождями, правителями), выполняют запрограммированные Личностями решения, нередко вопреки своему здравому смыслу и чисто человеческой пользе. Как можно охарактеризовать высказанное кредо первого президента независимой Украины Л. Кравчука, который заявлял: «В 1939 году западные области Украины насильно были присоединены к Советской Украине, а теперь ставлю задачу – Советскую Украину присоединить к Западной…»? Несмотря на то что название «Украина» происходит от «окраины» Киевской Руси, сегодня руководителям государства строить свою политику, исходя из такого исторического факта, абсолютно неперспективно, а для самих жителей Украины – неблагоприятно.

Сразу хочу сказать, что у меня нет никакого желания подвергать критике кого бы то ни было вне зависимости от занимаемой должности – ни президента или другого руководителя государства, ни рядового труженика общества. По ходу упоминания эпизодов истории будут фигурировать отдельные фамилии, но к ним надо относиться по-особому: упоминая действия какой-либо личности (положительные или отрицательные), я высказываю мое отношение не к Человеку, а к действиям Должностного Лица. Моим соотечественникам присуща черта страстно критиковать (порою беспощадно) действующих чиновников (членов правительства всех уровней и рангов) и тяп-ляписто исполнять собственные функциональные обязанности, от которых зависит успешность работы общества, а стало быть, и самого правительства, включая президента, директора, ректора, депутата и прочих.

Уже более 15 лет я наблюдаю в реальной жизни все то негативное, о чем говорили на политзанятиях в вечернем Университете марксизма-ленинизма, характеризуя особенности капиталистической системы. Тогда это было не «про нас». Оптимистично надеюсь, что наше общество придет к справедливости и все люди будут жить достойно, соответствуя своему предназначению в ситуации равенства, братства и дружбы.

Следует согласиться с мыслью, что историю надо знать как самого себя, потому что история похожа на многоэтажный дом, в котором ныне живущие строят последний этаж. Каждое поколение строит свой этаж – все выше и выше. И чем лучше и мощнее фундамент, тем крепче дом. Поэтому надо знать каждый кирпичик своего фундамента. И если строитель, зная о хилом фундаменте, скроет это и будет утверждать, что там гранит, а доверчивые люди надстроят сверху новый этаж, со временем такой дом обязательно развалится…

Эпизоды из фамильной хроники

Внешне я имел большое сходство с дядей – двоюродным братом моего отца – Константином Ивановичем Скоромцом, который родился в 1910 году. Будучи юношей и комсомольцем «первого призыва», он со своим родным братом Петром в 1928 году уехал в поисках земли и счастья на Дальний Восток СССР. Там действительно оказалось много плодородной и бесхозной земли. Оба брата приехали на свой хутор, выбрали по невесте и увезли их в Сибирь – на Дальний Восток, начали обзаводиться хозяйством, обустраиваться и размножаться. Дядя Петро стал жить в Сучанской долине, дослужился до главного бухгалтера сельхозпредприятия, а дядя Костя – до председателя райисполкома в поселке Пограничный, рядом с Китаем. Дядя Костя оказался любителем творчества, а именно – писательской деятельности. Первая наша встреча состоялась в 1960-е годы в городе Заозерный Красноярского края, где я работал неврологом в закрытом городе с почтовым адресом «Красноярск-45». Мы договорились, что дядя Костя напишет все, что ему удалось собрать о нашей родословной с 1840-х годов. Он прислал мне рукопись в ученической тетради с пометкой «Фамильная хроника», и я решил опубликовать ее в этой книге в качестве расширенного предисловия своего появления на свет Божий.

Сквозь тьму и вьюгу
Фамильная хроника, написанная К. И. Скоромцом

…Iз Ромен та Кролiцiв – розбрiвсь наш рiд в широкий свiт. Хто в старцi, а хто в молодцi – а фамилiя одна…

Простому роду не буде переводу.

Iз поговiрок покiйноi бабусi Xpucmi

Чем дальше в глубь веков, тем затруднительнее для ученого дать ответ на множество вопросов: «когда», «где», «кто» и «что» – упущенное неисчислимо, полнота недосягаема.

Поэт не может не считаться с историческими фактами, но обязан ответить на единственный вопрос – «как». Поэт, как и художник, пишет картины, не сомневаясь в свойстве картинного письма создавать впечатление цельности и полноты, прикрывать разрывы и пропуски, которые историку нечем заполнить.

«Поэт – всегда очевидец, хотя бы и родился спустя сотни лет…»

Так, ссылаясь на личный опыт, учил своих собратьев по перу поэт-киевлянин, ныне покойный, Николай Ушаков в своей книге «Повести быстротекущих лет».

Эти мудрые слова опытного мастера пера и побудили меня записать начало «Фамильной хроники» – хроники одного простого рода. Род продолжается и будет продолжаться. Возможно, «Фамильную хронику» и после меня кто-нибудь продолжит, как и род. Уже, может быть, в другом жанре. И потомки в определенный период будут получать эстетическое удовольствие от чтения ее как художественного произведения, исторического документа и хранить ее как фамильную реликвию, как предмет любознательности.

А быть может, в «Фамильной хронике» найдется и ценное зерно для серьезных научных обобщений для историка, социолога, медика и краеведа-этнографа…

…Зима с 1801 на 1802 год выдалась на редкость холодная и снежная. Снег повалил неожиданно рано. За первый день его насыпало чуть ли не до пояса. К ночи под пушистым покровом скрылись все дороги и овражки.

В панике прервалась и стала разъезжаться Роменская многолюдная Михайловская ярмарка. Напуганные снегом, ярмарчане ринулись по домам. А ехать на телегах из грязи да в снег – жуткое зрелище! С визгом прокручивались колеса телег, они обмерзали, тормозили и ехали юзом.

К ночи разразилась буря и на просторах равнин разгулялась сильная пурга. Две ночи и два дня выла вьюга, и все это время вокруг Ромен трезвонили колокола.

Бум!.. Бум!.. Бом! – затянул Бобрик. Бам!.. Бам… ам!.. – подключалась Перекоповка. Бом!.. Бом!.. Ом… Ом… – как оглушение, откликалась звонница Овлашив. Перезванивали в Смелом, в Коровинцах и Недригайлове. Детским плачем отзывались звоны в отдаленных Кролевцах.

Мучений и страху натерпелись за ночь сблудившиеся ярмарчане, которых настигла в пути рассвирепевшая вьюга! Всю ночь по завьюженным полям и перелескам блуждали и тыкались их упряжки во все стороны, не находя нужного направления, хотя бы признаков дороги. Были тут и фасонистые пролетки залетных корнетов, и солидные фаэтоны помещиков, и неуклюжие, но роскошные рыдваны духовенства, и новенькие санчата просолов.

У обочин дороги среди снежной мглы искали приюта жалкие тележки крестьян, воловьи упряжки чумацких возов, и у придорожных верб встречались одинокие пешеходы – это возвращались домой «заробитчане-наймиты» да брели бог весть откуда и куда бездомные нищие, бродяги и другие убогие люди.

Многим смертным ужасная ночь угрожала гибелью. Но ни один пан не пропал! Конечно, не Бог их спасал. Выручали ямщики – добрые молодцы да кони-змеи! Они своих господ из пурги, как из ада, на колокольный звон, к теплым огонькам, словно в рай вынесли.

Смерть и вьюга настигали и косили в эти страшные ночи слабых и беспомощных. Они гибли.

На третьи сутки все стихло. Небо прояснилось.

Смельчаки – где пешком пробрели, а где на санках – проехали по насту, проторили хотя и рыхлую еще, но уже пробитую санями дорогу. По ней от хутора к хутору задвигались фигурки конных и пеших. За ними вслед, словно за поземкой, по снегу потянулись к селу слухи и новости. Жуткие новости за две ночи вьюга принесла!

Говорили, где-то, то ли в Погребках, то ли на хуторе Суденкова, из-под снега из хатенки-развалюхи вдову с детками задубевшими вытащили. Где-то по Гадячскому шляху возле Зеленского леса волки растерзали слепца и мальчика-поводыря. Не доходя Перекоповки, под забором откопали двух замерзших старушек-богомолок. В Засулье из-под моста вытянули старого-старого деда. Одежда деда латаная-перелатаная. Урядник на одежде умершего заплаты вспорол, а там везде по червонцу припрятано. Еще говорили, что тоже в Засулье какой-то купец шкатулку с деньгами утерял. А денег в той шкатулке полным-полно. Ищет купец деньги, а их уже нет. Вот кому-то счастье привалило! А купец с горя повесился.

Деньги утерянные настораживали слушателей. Новость возбуждала затаенную зависть. А вот об умерших отзывались двусмысленно: «Пожалели?! Бедненькие и померли без покаяния!.. Ну и царство им небесное, отгоревались, убогие! Ох, много ж их по шляхам-дорогам по белу свету ходит! Прости, Господи, их, покойничков, и наши души грешные!»

Но это там, где-то по хуторам, а вот у нас, в Кролевце, на диво дивное и посмотреть можно! Ехали-ехали чумаки в пургу с Ромен, по круче возле глинищных ям отдыхать стабунились: глядь, из-под снега парок поднимается – взяли отрыли, не волк ли там? А там мальчик в тряпье в солому зарылся и спит себе под снегом живой и невредимый! Грязный, босой! Разбудили – умненький, бойкий и такой красивенький. Барин приказал никуда его не отпускать, пусть живет на воловне. Там, на кухне, его всегда покормят! А молодец – хоть и пурга, а выжил! И бегут смотреть поселяне на найденыша, как на диковинку.

От пересказываемых новостей становилось всем как-то жутко. А тут еще подливали масла в огонь старики. А в мудрость стариков в те времена непререкаемо верили. Они предсказывали: зиме быть лютой, с холодом, а закончится зима голодом. Старухи – те тешили обратным. Снег, мол, пал на талую землю – быть урожаю. Только ждать нужно оттепели с гололедицею, и придут ночи с густыми туманами. От туманов тоже жди беды. Из села не выходи. Из яров и лесов к дорогам нахлынут стаями волки. И, чего доброго, пошаливать у дорог станут разбойники.

А дни шли ясные. Оттепелью и не пахло. Снежок каждую ночь подпорашивал. Утрами по полю, шурша шипящими змейками, тянулась поземка. Заботливые хуторяне общими усилиями от хутора к хутору вдоль наторенных по насту санных дорог везде обозначили предупредительными вешками. Держись, мол, путник, «тычки»:[1]1
  Указатели на дороге.


[Закрыть] чуть свернешь – без помочи не вылезешь.

Зима зимой, а жизнь жизнью! Нужда не позволяет людям отсиживаться на месте, в теплых хатах. По заснежным дорогам, по первопутке пошли они и поехали.

С роменской ярмарки, как ящерицы с нор на солнышко, потянулись задержавшиеся там дельцы – коммерсанты, просолы-гуляки и просто засидевшиеся у родственников или кумовьев гости. Брели нищие. А больше всего тянулось домой с юга «заробитчан-наймитов», т. е. батраков-сезонников.

Возвращались они из Крыма, с Кубани, из Таврии и Бессарабии, Одессы и Астрахани. Всю весну они были в пути, в поисках работы. Все лето они жили в работе, не зная всласть ни сна, ни отдыха.

Истекали они потом на сенокосах в казачьих станицах. Гнулись у молдованских господарей на виноградниках. Грузили пшеницу на корабли и баржи, ловили и засаливали рыбу. Строили у мудрого немца Фальц-Фейна оранжереи да вольеры. Домолачивали трехлетней давности пшеницу в хозяйстве распутного «дедушки-духобора».

Ох, как же мечтали эти наивные сельские парни получить от своих «благодетелей» расчет вовремя, в срок! С заработанным «капиталом» в карманах появиться в родных местах! Походить в Ромнах на многолюдной ярмарке. Приодеться во все новенькое и показаться перед девчатами на родных хуторских «досвитках» в лучшем виде. В лакированных гамбургских сапожках под вид бутылок. В смушевых шапках, в высоких картузах с блестящими козырьками, в пиджаках из темно-синего бобрика.

Да не так сталось, как мечталось. Заработки были неважнецкие. Расчет хозяева задерживали. В Ромны на Михайловскую ярмарку опоздали.

Разочарованные и обозленные, они группами и в одиночку мимо вешек по снежным дорогам едут до дому, до «ридной» хаты.

За Ромнами они разбредаются в разные стороны, в ближайшие хутора и села, приноравливаясь, чем ближе к родному хутору, проскочить в родную хату незамеченным и по-за кустиками лещины и терна, по-за задами дворов или просто отсидеться где-либо в балочке на солнцепеке до сумерек.

Вот сидит такой наймит-неудачник, на солнышке греется. Оно хотя и мороз, а кое-где снежок тает. Время тянется медленно, чего-чего не передумает. Думает – и думу свою в печальном напеве излагает:

 
Упав снiжок та й на обнiжок[2]2
  Межа, граница.


[Закрыть]
И ледочком узявся…
Ишов козак той с Украiни
Та й горя набрався.
Так сiв же вiн на обнiжок,
Сорочку латае.
Прийшла й стала дiвчинонька —
Стоить та й пытае:
«Чого в тебе, козаченьку,
Ой, сорочка не бiла?»
«А чого ж вона буде бiла,
Як вже сьома недiля?
Мами нема, сестра мала,
А дiвчина далеко,
Та й нiкого попрохати —
Сорочку попрати».
 

Мотив этой песенки легкий и задушевный до наивности. Слова незамысловатые, но эта песня стала народной. Она вышла из глубины XIV века и живет, хотя в прошлое ушло ее время. Слова простенькие, читаются и тут же запоминаются. Песня сюжетная, без надуманного подтекста, но трогает слушателя за душу. Нет в ней нарочитой образности, метафор, сравнений. Она в целом – образ, точная в выразительности и, как исторический документ, с роменской пропиской.

Хотя может возникнуть вопрос: а почему девушка обращается к парню, как к казаку, а не так, как подобает, как к батраку-наймиту? В том-то и суть, что обращение точное и раскрывает многое.

В то время окрестные села города Ромен состояли из жителей разных сословий. В слободе Попивщине, в Перекоповке и всех, так сказать, «присульных» (вдоль реки Сулы) селах жили казаки. В селе Андреевка жили крепостные князя Кочубея. Анастасьевка представляла скученность хуторов из крепостных многих мелкопоместных помещиков: Суденка, Шкарупы, Ладаньского и Рублевского. Ромны и Засулье населяли мещане и иноверцы. Бобрик и далекий Кролевец сложились из смешанных сословий.

К данному времени, после упразднения казачества и Запорожской Сечи, казаки потеряли свое военное значение, но они не все были закрепощены. Закрепощались в основном «мазеповцы». Сокращалось так называемое реестровое казачество.

Эти «вольные» казаки уже не имели прежних привилегий воинственности, но еще были независимы от крепостничества и помещика. Пользовались собственными наделами земли. Казачий круг сокращался, расслаивался на богатеев и бедноту. Казак-бедняк вместо службы в куренях или сечи шел на заработки, становился, по сути, батраком-наймитом, но в душе гордился, что он казак, а не «крепостная шкура».

Так же обстояло дело и с сословием крепостных. Помещик был волен одних отпустить в отход по найму за оброк, других обязать отрабатывать панщину или оставить при дворе дворовым. А мог и отпустить из милости на волю. Но куда пойдешь? Где земля?

Вот из таких крепостных, отпущенных на волю, а также из бедных казаков и мещан собирались эти сборища «наймитов-заробитчан» и чумаков. Хотя чумаки тоже различались: одни – сами по себе, другие – от пана.

Вот откуда и идет казак «с Украины» – казак по сословию, батрак по сути, но еще полный гордости, что он «вольный» казак. Хотя и сидит уже на «обнижку» – границе своего мизерного земельного надела, и «сорочку латае», и «нужу чеше», – а все же казак.

А теперь мысленно возвращаемся к своему певцу в затышную[3]3
  Тихое, уединенное место.


[Закрыть] балочку.

Вот он закончил петь свою песню. С одной стороны солнце греет, с другой – ветерок с морозцем щиплет, и парень поворачивает назад. А там, позади, заснеженная извилистая равнина сколько глаз видит и далеко от горизонта Ромны виднеются.

Отсюда, со стороны Засулья, городок очаровательно красив. Стоит он в устье речушки Сухой Ромен – притока речки Сулы, на высоком холме, и издали кажется средневековым замком или крепостью. Видна серая кирпичная стена, сверкают купола церквей и собора, виднеются зеленые крыши домов и соломенные стрихи хат.

К Ромнам много сходится дорог и шляхов. Городок стоит как бы на перепутье, он как будто вышел навстречу опасности и всем ветрам наперекор.

От Ромн уходят на юг три шляха. Три шляха-дороги. Они, вероятно, навеяли в украинскую поэзию символ «трех»: «Ой, у полi аж три шляхи…», «Ой, у полi три дороги ризно…» А еще сильнее у Тараса Шевченко:

 
Ой, три шляхи широкiї до купи зiйшлися —
По тих шляхах з України браты розiйшлися…
 

Парень уже не раз уходил, оставлял и возвращался в Ромны, рад, что вернулся в родной город. Ему уже знакомо чувство радости встреч и горечь расставаний с родными местами. Он уже испытал и беспокойство сердца об утрате, и боль разлуки… И он не мог не спеть еще одну старинную роменскую песню:

 
Прощай, прощай, славен Р омен-город
З крутыми горами!
Зоставайся, молода дiвчина
З черными бровами…
Була б пара хорошему парню,
Та счастям не стала!..
 

Хорошая песня! Задушевная… Радует, волнует и печалит душу каждого роменца. Особенно она волнует того, кто родился здесь, и уезжает в дальние края, и не уверен, что еще хоть раз в жизни сюда возвратится!

Смеркается… Прощаемся с певцом родных мест. Кланяемся земле и родному Ромен-городу! В сердце увозим эту песню; как талисман, как реликвию, увезем ее туда, в далекие края, куда зовет нас судьба и великая мать Родина – СССР, на ее большие свершения, на добрые дела!..

Между ярами и дубравами запряталось степное село Кролевец. Жило оно себе как заштатное село – от городов в отдаленности, по сословию неоднородное. Осели тут казаки, пришлые мещане и иногородцы-ремесленники, а больше всего тут жило крестьян-хлеборобов – «дворовых и крепостных душ». А «панував» над ними, как передавалось в предании, помещик из атаманов реестрового казачества пан Афанасий Жук. Муж крутого нрава. Деспот из деспотов. Умом, как и всякий деспот, посредственный. Но как умел из трудяги последние силы вымотать, из мастерового – мастерство, а из умного – ум и использовать для своих же интересов и величия! Умел он нужных ему да способных людей взять и кнутом и пряником. К разговорам об их нуждах он как будто прислушивался, поддакивал, но свое на уме держал. Пуще всего – попасться на «панскую ласку», как рыба на крючок! Его боялись. Коварный и вероломный был помещик.

Привезли тогда в Кролевец чумаки подобранного в глинище мальчика. Барин его приютить велел. Мальчик был из вольного сословия, сирота, и барин сообразил его пригреть, чтобы впоследствии закрепостить. И совершил это так тонко, что потом и царские чиновники до правды не могли докопаться. Мол, спокон веку Петро Дробязко, по отцу – «безбатченко», а по матери – сын «крепостной девицы», в реестрах собственности пана Жука в крепостных душах мужского пола то ли числится, то ли нет.