Текст книги "«Баргузин» уходит от погони"

Глава 19

1

Три последующих дня я и Витя Котов посвящаем подготовке к грядущей операции, получившей кодовое название «Борей»[22]22
  Борей – в греческой мифологии олицетворение северного бурного ветра. Упомянут в «Теогонии» (VII век до н. э.), «Илиаде» и «Одиссее».


[Закрыть].

Как всегда, о ходе операции знает минимум лиц. Но техническую часть «Борея» никто не отменял, напротив, ей отводилась одна из главных ролей.

И поэтому Кот и я с самого утра уже находимся в техотделе Управления.

В участок новинок и перспективных разработок, как в наиболее секретную часть отдела, нас привёл сам майор Авдеев. Ещё бы, майору позвонил лично генерал-майор Ларин и приказал «предоставить подполковнику и капитану на осмотр всё самое свежее!».

«Свежего» на участке много. Я и Витя только успеваем удивлённо раскрывать рот, как одна новинка сменяется другой. Один миниатюрный парализатор мобильной и обычной радиосвязи чего стоит! Нажал кнопку на коробочке – и в радиусе двухсот метров абсолютная тишина!

– Представьте, – с увлечением говорит разработчик этого устройства, – вы «засвечены». Агенты АНБ[23]23
  Подразделение радиотехнической и электронной разведки Министерства обороны США. Штаб-квартира в Форт-Миде, штат Мэриленд (между Балтимором и Вашингтоном).


[Закрыть] или контрразведчики ЦРУ вычислили вас и хотят экстренно вызвать подмогу. А тут – такой облом!..

Мы, слушатели, переглядываемся. В наших головушках возникают неприятные картины: вот оба мы вдруг «засветились», как две толстые восковые свечи, став видимыми для агентов всех иностранных служб. И эти зарубежные парни намерены тотчас схватить нас…

Котов досконально расспрашивает обо всех режимах парализатора. Оказывается, его можно оставить на месте операции. Через установленное время таймер устройства даст команду на подрыв секретной его начинки.

И впрямь: эта коробочка нужна как воздух…

Как же, ещё жив в памяти инцидент в Чёрном море, произошедший с новейшим американским эсминцем-«невидимкой» «Дональд Кук».

Сблизившийся со злополучной «невидимкой» наш фронтовой бомбардировщик не имел на борту ни бомб, ни ракет. Су-24 задействовал всего лишь контейнер с комплексом радиоэлектронной борьбы «Хибины».

РЭБ нашего бомбардировщика начисто выключил радар «Кука», боевые управляющие линии, системы передачи данных. К тому же полностью вышел из строя хвалёный американский комплекс «Иджис». И боевой корабль штатников попросту ослеп и оглох! Даже непревзойдённые «Томагавки» не смогли бы взлететь, случись в мире какая-либо заварушка.

Сразу же после прихода «Дональда Кука» в румынский порт двадцать семь американских моряков написали рапорты об увольнении с флота.

«Они забыли вовремя натянуть на себя памперсы!» – шутили наши военные в Севастополе.

– Мы берём эту вашу штуковину, – говорю я, командир группы по теме «Борей», разработчику, ознакомившись с практическим применением «изделия» тут же, в лаборатории.

Проверка парализатора проходит в экранированном железом боксе, иначе «штуковина» вырубит связь всего техотдела.

– Мы, правда, до конца парализатор ещё не отгоняли, но разрешение на выдачу его вам, товарищ подполковник, уже имеется, – отвечает человек в белом халате, довольный предварительной, но уже хорошей оценкой его «изделия».

Едва я расписываюсь в графе «Получил» и опускаю «штуковину» в карман кителя, как там же раздаётся мелодия вызова сотовой связи.

Номер на дисплее телефона мне незнаком – обычно я никогда не отвечаю в таких случаях на звонок. Но интуиция мне подсказывает: «Это очень важно!» А против интуиции, известно, не попрёшь…

И поэтому я быстро ретируюсь из кабинета разработчика в коридор, чтобы поговорить с неизвестным мне абонентом без лишних слушателей.

Витя Котов остаётся поговорить со словоохотливым учёным о перспективах полезных в спецназовской практике новинок.

– Слушаю… – произношу я в микрофон мобильного аппарата.

– Это… Быстров Дмитрий Павлович? – спрашивает взволнованный женский голос.

– Да.

– Я – Лида, ну… жена Жени…

– Карпенко? – уточняю я.

– Да. Дмитрий Павлович! И вся надежда на вас: Женя… пропал!

– Как это – пропал? Я ещё три дня назад с ним по телефону беседовал.

– Три дня назад он как раз и исчез. Хорошо ещё, что перед поездкой в райцентр Кулагино он дал мне ваш номер телефона, Дмитрий Павлович.

– Вы дома, Лидия?..

– Николаевна, – уточняет супруга Карпенко и отвечает на мой вопрос: – Да!..

– Хорошо. Я примерно через час-полтора подъеду к вам, и мы спокойно и обстоятельно обо всём поговорим. А Женька отыщется, не переживайте! – бодро произношу я в мобильник.

– Я буду ждать вас, – звучит в ответ голос Лиды, немного уже просветлённый надеждой.

Я прячу в карман мобильник. Естественно, я встревожен этим неожиданным звонком. Сердце-вещун, как говорили в старину, подсказывает мне, что с пропажей и нахождением друга-писателя придётся основательно повозиться…

Тут как раз в коридор выходит мой напарник. Я объясняю Вите ситуацию. Котов, естественно, горит желанием немедленно найти Карпенко. С писателем-детективщиком он неплохо знаком, ещё по операции «Мальборо».

Мы поднимаемся лифтом из подвала на «свой» этаж. Я захожу в «предбанник» приёмной начальника Управления аналитики. Дежурный офицер сообщает мне, что генерал-майор будет у себя минут через десять-пятнадцать.

– У нас, Витя, достаточно времени, чтобы выяснить хотя бы примерно, где Карпуша и что с ним.

Мы заходим в мой кабинет. Здесь я и Котов садимся на стулья и закрываем глаза. Капитан имеет неплохие сенсорные навыки. Его помощь заключается в усилении моего личного энергетического поля.

Вскоре я ментально выхожу в астральную плоскость и вижу своего друга-писателя. Женька жив, но он находится… в клетке!

Кое-что проясняется: Карп, оказывается, арестован. Правда, где он содержится, я так пока и не смог узнать. Видимо, в этом самом райцентре Кулагино. Что же, главное – Женька жив!..

Через пятнадцать минут я получаю добро от Сергея Петровича на выяснение всех обстоятельств с задержанием Карпенко и его возможным освобождением.

«Возможным» – это потому что неясно, из-за чего бывший геолог попал в кутузку.

Если ничего не натворил, то нам с Витей даётся прямой карт-бланш и два дня на всю эту бодягу, как выразился Ларин.

Я и Котов переодеваемся в цивильное: понятно, что в форме никак нельзя показаться на публике, которая не хочет огласки своих тёмных делишек. Затем мы ныряем в мой «Вольво» и мчимся в Одинцово.

2

Вскоре я и Котов находимся в уютной квартире этажом выше Женькиной берлоги. Здесь всё сияет чистотой и дышит идеальным порядком.

Мы с Витей чувствуем себя несколько не в своей тарелке и сочувствуем Карпенко: иметь жену, помешанную на абсолютной чистоте и уюте…

Мы сидим на диване и слушаем объяснения Лиды о случившемся с её мужем-писателем:

– Мы пока живём с Женей в разных квартирах. Вот съедемся – продадим одну… Понимаете, Дмитрий Павлович, моему мужу позвонила женщина и сказала, что в Кулагино, где она живёт, царит настоящее беззаконие. Она привела даже некоторые факты.

Женя решил поехать в этот небольшой городок и выяснить всё досконально, чтобы не только восстановить главенство права, но и написать в дальнейшем роман.

– И… что же случилось в этом Кулагино? – спрашиваю я.

– Женя поселился в местной гостинице и регулярно звонил. Рассказывал, как идёт расследование. Уже через день звонки прекратились.

– Поэтому вы и решили, что с Карпенко что-то произошло? – уточняет Кот.

– Да! Муж всегда аккуратен насчёт звонков. Он старается не волновать меня. Представьте, от Жени уже почти три дня нет никаких звонков!

Лицо супруги Карпа перекашивается, и чувствуется что она вот-вот заплачет.

– Успокойтесь, Лида, – как можно мягче и проникновенней произношу я. – Ваш благоверный жив и здоров.

– Да, но… почему он ничего не сообщает о себе? Может быть, Женя болен и нуждается в помощи? Я уже хотела поехать туда, в это чёртово Кулагино, но потом вспомнила прощальные слова мужа: «Если что… позвонишь подполковнику Быстрову. Дима – мой давний друг. Он во всём прекрасно разберётся». И я позвонила вам, Дмитрий Павлович!

– Правильно сделали. Я и мой напарник Виктор представляем идеальный розыскной тандем наподобие классического «Шерлок Холмс и доктор Ватсон».

– Или более современный вариант: Эркюль Пуаро и капитан Гастингс, – подхватывает Виктор.

– Вы… поедете туда?.. – спрашивает жена моего друга-писателя, и её лицо окончательно светлеет.

– Прямо сейчас, – обещаю я.

Мы с Витей встаём.

Глава 20

Рабочий день в разгаре. Тромб сидел за письменным столом. Он просматривал многочисленные документы и вздыхал.

Как тут много всякой ерунды! Ну зачем ему знать о настроениях знаменитостей в Голливуде? Понятно, эти дутые «звёзды» ненавидят его, Тромба, и это их личное дело. Но они влияют на простой народ Америки, который берёт пример с этих кривляк, слушает их истошные вопли.

Тут поневоле вспомнишь слова Кэннона о том, что надо разрушить Штаты, чтобы потом, на их развалинах, построить новое государственное здание. А уж он, потомственный строитель, сможет это сделать! Да-да, только он, импульсивный, энергичный Дональд, а не анемичная, хилая Хиллари.

И к тому же могущественные масоны сделали ставку на него, Тромба. А официальные аналитики и СМИ прочили победу крикливой, истеричной Клинтон…

Из двери соседней комнаты вышел Мэт Линдсей, мотнул кудлатой головой и произнёс с характерным говором южанина:

– К вам, господин президент, записан на приём конгрессмен Майкл Тагер. Он ждёт две лишние минуты.

– Тагер? Это тот, который возглавляет комитет по спецоперациям?

– Да, сэр.

– Пусть войдёт.

Вскоре после ухода Мэтта в Овальном кабинете появился Тагер.

Конгрессмен пожал протянутую президентом руку и сел в предложенное Тромбом кресло.

– Я пришёл к вам, господин президент, по просьбе вашего советника по национальной безопасности Роберта Макридера, – сказал он.

– А-а-а… насчёт русского «Баргузина»?

– Да, сэр.

– Я слушаю вас, Майкл, – поощрительно улыбнулся Тромб, впиваясь взглядом в крохотный значок на лацкане пиджака Тагера.

На тёмно-красном эмалевом овале изображена… чёрная кошка!

Точно такой значок имеется и у Дональда. Он означает принадлежность к подлинному братству Нью-Йоркской академии «Чёрная кошка».

Конечно же, это символ владельца «Кошки» как полноправного члена настоящего тайного сообщества! В это братство принимали на старших курсах, причём далеко не всех…

– Я недавно ездил с инспекторской проверкой в штат Алабама, – начал повествование Тагер. – Я посетил небольшой город Мобил, в окрестностях которого специалисты фирмы, ведущей в этой отрасли, проводят испытания системы ОБ – «Определитель “Баргузина”».

– И что этот ОБ?..

– Работает, господин президент! В скором времени его можно будет внедрить на всей железнодорожной сети России. И мы будем знать о каждом комплексе с точностью до метра! Мы создадим плотный заслон этому неприветливому «байкальскому ветру», сэр!

– Хорошая новость, Майкл, – похвалил рвение конгрессмена Тромб и поинтересовался: – Что вам, я имею в виду комитет, надо для усиления столь полезной Америке деятельности?

– Деньги, сэр. Как известно, баксы хорошо решают любые сложные проблемы современности.

– И… сколько?..

– Ещё как минимум десять миллионов. Сенат нам, к сожалению, больше ничего не даёт, мотивируя своё решение тем, что наше военное присутствие на Ближнем Востоке существенно сокращается.

– А мы обойдём этих жмотов! Я договорюсь с министром финансов, у него наверняка найдётся возможность внебюджетного финансирования спецопераций. Вы, конгрессмен, как вижу, – Тромб указал пальцем на значок Тагера, – были учащимся того же заведения, что и я?

– Так точно, капитан-кадет! – рявкнул Майкл, напомнив Дональду его былое академическое звание, и вскинул ладонь к своему седому виску.

– Когда вы учились в академии? – спросил Тромб.

– Через восемь лет после вас, господин президент. Я тогда ещё увидел вашу фамилию на трости братства и на всю жизнь запомнил её. И не зря: наконец-то в Соединённых Штатах к власти пришёл настоящий волевой человек, а не тюфяк типа Барака Обамы или его дряблой сподвижницы Хиллари Клинтон.

– Вы, конгрессмен, охарактеризовали этих представителей демократов верно. А ваш, Майкл, значок напомнил мне о благословенных днях, проведённых мною в Нью-Йоркской академии.

Трость!.. На ней были выгравированы все фамилии членов тайного общества «Чёрная кошка». Таких посохов было, помнится, два.

Регламент братства обязывал приём не более семи самых достойных кадетов в год. Причём тестировались не только успехи кандидата в учёбе и спорте, но также морально-волевые качества и умственный коэффициент.

Дональд с удовольствием вспомнил, как проводился приём в «Чёрную кошку»…

Совет из трёх членов тщательно обсуждал кандидатуру и рассматривал документы: выписку из журнала успеваемости, рекомендации тренера по спорту, официальный отчёт проверки IQ. Причём все эти сведения по просьбе совета «Чёрной кошки» беспрепятственно выдавались преподавателями и тренерами. Наставники кадетов хорошо понимали важность братства в дальнейшей жизни члена этой неформальной организации.

Потом эти ребята станут взрослыми, но будут всегда отличать «своих» от обычных людей и поддерживать друг друга.

Посвящение было торжественным и в то же время необычным. Кандидата одевали в белый балахон наподобие ку-клукс-кланового, но только без прорезей для глаз. Его проводили по ступеням вниз, в подвал, где проводились заседания братства.

Когда неофит спускался, на него с четырёх сторон и сверху бросали одновременно пять визжащих чёрных кошек. Лицо испытуемого не повреждалось, так как колпак был изготовлен из брезента. А с боков, спереди и сзади тела испытуемого испуганные кошки очень сильно царапали своими когтями кандидата в члены братства.

За все годы существования этого обычая только два кадета не прошли проверку на невозмутимость натуры и абсолютное спокойствие. По окончании ритуала с новичка сдёргивали колпак, объявляли его принятым в братство, вручали значок и делали резцом надпись на знаменитой трости из слоновой кости.

Воспоминание было приятным. Тромб почувствовал симпатию к человеку, сидящему перед ним. Такому не грех ходатайствовать о выделении дополнительных средств, тем более что они пойдут на благое дело. Все те, кто связан с армией, давно уже уши ему, Тромбу, прожужжали про проклятый «Баргузин».

Умеют же русские доставлять головную боль не только Америке, но и всему миру!..

– У меня есть ещё одно важное предложение, господин президент, – вкрадчиво произнёс Тагер.

– Валяйте, конгрессмен, – улыбнулся ему, Тромб.

Интересно, что ещё сможет предложить владелец значка «Чёрная кошка»?..

– Вы знаете что-либо о боевых экстрасенсах, сэр? – спросил Майкл.

– Ну, кое-что… – пробормотал Дональд.

Он встал из-за стола, прошёлся по кабинету, разминая затёкшие от долгого сидения ноги.

То, что он знал, было почерпнуто из прессы. Месяца полтора назад Тромб прочёл в газете, кажется «Нью-Йорк Таймс», статью об этих удивительных парнях.

Там, в частности, сообщалось, как знаменитый экстрасенс, один из основателей разведывательной программы «Звёздные врата» Инго Сванн получил запечатанный конверт. В конверте были указаны координаты некоего места в СССР, которым интересовался ЦРУ. Он попросил глину и начал лепить из неё усечённую пирамиду.

Этим сооружением являлась знаменитая радиолокационная станция Дон-2Н – одна из самых мощных в то время в мире. Когда в 1978 году началось ее сооружение под Софрино, американский спутник засёк координаты. Но что там конкретно строили, было непонятно. Даже форма объекта была скрыта от внешнего наблюдения.

Но Сванн на рисунке изобразил для ЦРУ точные размеры этого здания, характерные формы. Он указал даже специальные круги по бокам этой пирамиды, которые являлись выходами локаторов! И Дон-2Н была внесена в перечень первоочередных ракетных ударов США.

В газетной статье рассказывалось и о Джо Мак-Монигле.

В 1979 прославленному сенситиву вручили в запечатанном конверте спутниковую фотографию крыши большого здания в советском Заполярье. ЦРУ знало, что это часть Северодвинского судостроительного завода на Белом море. Но разведывательное ведомство не представляло, что происходит внутри огромного производственного корпуса.

Джо Мак-Монигл подготовил доклад в полторы сотни страниц, с чертежами, техническими подробностями, деталями, размерами, с описанием двигателей.

Оказалось, что в секретном объекте строили самую большую в мире подводную лодку, «Акулу», катамаранного типа. Пусковые ракетные установки находились между двумя лодочными корпусами.

Примечательно, что военное руководство США просто не поверило экстрасенсу! И только потом разведданные подтвердили всё «увиденное» в тиши кабинета Мак-Мониглом.

Когда Советский Союз распался, программу «Звёздные врата» свернули. И в «Нью-Йорк Таймс» даже промелькнуло сожаление о таком недальновидном решении. – Что вы предлагаете, Майкл? – резко повернулся к конгрессмену хозяин Овального кабинета. – Надо бы возродить практику использования боевых экстрасенсов. Их наработки хорошо дополнят техническое обнаружение российского железнодорожного комплекса. Заодно можно будет следить и за их атомными подводными лодками. – И… сколько вы просите, конгрессмен? – Всего-то двадцать семь миллионов зелёных, господин президент. Придётся для исследования темы подключить несколько университетов и колледжей. Деньги надо будет перечислить ЦРУ… – Нет! – сурово отрезал Тромб, сел на своё место и повысил голос до визга: – Нельзя связываться с этими предателями национальных интересов! «Вот чёрт!.. – подумал Тагер, – И как это я забыл, что наш Дональд в конфликте не только со средствами массовой информации, но и со спецслужбами!.. Не даст ни цента…» Но идея, предложенная председателем комитета конгресса по спецоперациям, понравилась президенту. И он, смягчая свою несколько грубоватую тираду насчёт ЦРУ, выдвинул собственное предложение: – Хорошо, Майкл. Я свяжусь с министром обороны. Пусть люди со сверхвозможностями поработают, но под эгидой [24]24
  Лэнгли – штаб-квартира ЦРУ, расположена в 13 км от Вашингтона.


[Закрыть]. Они на меня активно ка-Пентагона. Не доверяю я Лэнгли тили бочку. – Какую ещё бочку, сэр? – удивился Тагер. – Это я вспомнил изречение из русского фольклора. – А-а-а… На этом приём Тромбом конгрессмена был закончен.

Глава 21

1

Я гоню свой «Вольво» с форсированным двигателем на максимально разрешённой скорости, не более. Не хватало ещё, чтобы к нам с Витей прицепились какие-нибудь въедливые сотрудники ГИБДД. Пока договоришься с ними…

– Тут есть одна закавыка, – говорю я в промежутке между переключением сцепления. – Мы с тобой, Кот, не можем вот так запросто нагрянуть в райцентр. Московский номер моей машины вызовет подозрение местной полиции, у которой, как я понимаю, рыльце в густом пушку. Нам надо спрятать «Вольво», но недалеко, чтобы в любой нужный момент иметь колёса под рукой.

– У меня есть один хороший вариант, – отвечает Витя. – Возле соседней с Кулагино деревни Ивантеевки живёт мой давний приятель по секции каратэ. Его звать Николай, ныне он фермер. У меня даже телефон его имеется.

– А что, если твой приятель фермер Николай уехал куда-нибудь?

– Куда он уедет? – смеётся напарник. – Это не зима. У Кольки летом всегда полно работы! Да мы сейчас это и проверим.

Виктор достаёт из кармана куртки мобильник. Вскоре Кот выясняет: приятель-фермер всё так же проживает на своём хуторе и с нетерпением ждёт гостей.

К хутору Николая мы добираемся к вечеру. Фермер – высокий, плечистый мужчина примерно тридцати пяти лет – уже ждёт нас у въезда в своё подворье. Он, здороваясь, протягивает мощную ладонь. Рукопожатие Николая, соответственно, крепкое. И вообще он производит впечатление надёжности и первозданности.

– Жена заканчивает с ужином. Сходим в баньку, попаримся – и к столу! А дела, если они не очень срочные, оставим на утро.

– Ага! – поддакивает Котов. – Оно понятно – утро вечера мудренее.

Я тоже поддерживаю идею заняться освобождением Евгения Карпа с завтрашнего утра. Действительно – куда на ночь глядя переться? Да и Женьке ночью будет передышка. Не будут его мучители проводить допрос с пристрастием: менты тоже люди и любят после дежурства расслабиться…

Николай распахивает гараж. В его «стойле» стоит японский кроссовер «Тойота». Рядом – наша родимая «Лада». В углу строения виднеется мотоцикл с коляской.

Я загоняю «Вольво» в гараж и выхожу к давним приятелям. Бывшие каратисты оживлённо беседуют о том о сём: о славном житье-бытье в российской глубинке.

– Жить здесь в принципе можно, но… местная власть совсем зажрала, точнее – менты поганые! Они так и норовят последнюю рубаху с фермера снять, – жалуется Николай и закрывает ворота гаража.

– С тебя снимешь! – смеётся Витя. – Вон какие хоромы отгрохал – настоящий куркуль! Целый автопарк имеешь!

– А что, Коля, случались неприятности с полицией? – вступаю я в разговор.

– Было дело, и не один раз, – мрачнеет фермер и добавляет: – Но о моих делах позже, после ужина. Да и вы, я уверен, приехали сюда разгребать свои заботы.

Он ведёт нас от огромной рубленой избы-дома в приземистое строение, в баню.

Из неё выходит, улыбаясь, жена Николая – Валя. У неё поверх блузки – редкость в нынешнее время – длинная коса. Валя здоровается с нами на деревенский манер, с полупоклоном, и певуче произносит:

– Всё готово.

И исчезает в доме.

– И тут успела… – удовлетворённо говорит вслед жене фермер.

Затем он с видимой гордостью вопрошает:

– И что бы я без неё делал! А у нас с Валюшей двое детей, полный, как говорится, комплект: мальчик и девочка.

Баня у него просторная, разделённая рубленой перегородкой пополам. В моечной, служащей также местом отдыха, в топочном отверстии печи видны огоньки. Печь прогревает парную, обогреватель которой заложен кварцитом.

Мы раздеваемся в небольшом предбаннике и, вооружившись берёзовыми вениками, входим в парную.

– Вообще-то я позавчера мылся, – говорит Николай. – Но с хорошими людьми попариться всегда рад.

Мы трое сидим в ряд на пологе и пропариваем натруженные кости и внутренности. А потом, когда жар из обогревателя достигает максимума, мы приступаем к работе вениками…

О! Расслабуха…

У моего тестюшки, надо признать, банька более скромная…

После бани Николай ведёт разомлевших меня и Витю в дом. В столовой уже всё готово к приёму гостей.

– Вы уж не обессудьте, – на старинный манер говорит Валя. – Коля вегетарианец, вот и меня с детьми к этому приучил.

Она ставит на дощатый стол настоящий глиняный горшок. Оттуда доносится, возбуждая обоняние, аромат овощного рагу. К овощам прилагается картофельное пюре и хлеб собственного приготовления.

Блюдо обильно посыпается смесью трав, куда входят петрушка, сельдерей, укроп, базилик и мята. Отдельно на тарелках красуются солёные грузди, маринованные огурцы и имбирь. К рагу подаются морковные котлеты. Но гвоздь программы – настоящая старинная бутыль с медовухой.

– Я вообще-то спиртное не употребляю, – слегка смущённо произносит хозяин дома. – Ну разве иногда, да и то – напиток собственного приготовления.

– Он у меня йог! – подхватывает хозяйка и спохватывается. – Ну да ладно. Я пошла. Не буду мешать чисто мужскому разговору.

После бокала фирменной медовухи, приправленной гвоздикой, начинается деловой разговор. Я рассказываю о пропаже Евгения Карпенко и о том, что «видел» правдоискателя в Кулагино за решёткой.

– Суки они в погонах! На них жалобы потоком идут, но наверх не доходят. Кто-то тщательно прикрывает обнаглевших местных полицейских, – сообщает Николай. – Они пару раз на ферму накатывали: делись, мол, с ними. А мы крышевать будем. Я отказался – так в прошлом году у меня сарай с инвентарём сгорел. Я тоже в вашем деле!

– Нет, – качаю головой я. – У тебя, Коля, жена, двое детей. Подвезёшь нас разве что на своей «Ладе», чтобы изначально не привлекать излишнего внимания.

– Сделаем: подвезу вас и обеспечу отход! – обещает фермер и командует: – Всё – едим, пока котлеты и рагу окончательно не остыли.

После ужина он внимательно смотрит на меня и произносит с уважением:

– У тебя, подполковник, просматривается чёткий и мощный ахаратный столб[25]25
  Ахаратный столб – энергетический канал, связывающий человека с ноосферой (сферой разума), то есть информационно-энергетическим полем Земли, проходит по позвоночнику.


[Закрыть]. Ты, вижу, силён в йоге?

– Есть немного, – уклончиво отвечаю я.

– Немного! – фыркает Витя. – Дима запросто выходит в астрал и вообще при случае может уложить кого угодно без видимого контакта!

– Это хорошо. Вам завтра такое умение может пригодиться.

После ужина, отдав должное хозяйке и её гастрономическому умению, мы, все трое мужчин, поднимаемся в кабинет Николая.

Фермер включает компьютер, и вскоре мы видим на плане Кулагино и двухэтажное строение – местное отделение полиции.

– Вам, парни, надо будет попасть вот сюда. – Николай тычет пальцем в монитор. – В конце коридора первого этажа как раз и находится искомый «обезьянник».

Мы составляем предварительную диспозицию: окончательную придётся выработать на месте путём импровизации.

Потом я звоню Свете. Жена привыкла к моим частым отлучкам и особо не беспокоится. К тому же я уверен, мой тесть, как всегда в таких случаях, постарался представить мою отлучку как рядовое событие. Ничего, мол, экстраординарного нет, дочка, скоро твой муженёк вернётся.

Ларину я докладываю обстоятельно, со всеми мельчайшими подробностями. Операция сугубо частная. И поэтому начальник Управления аналитики будет следить за ней не в операционном зале, а в своём кабинете. Поэтому Сергей Петрович просит, чтобы я и капитан Котов завтра обязательно включили свои индивидуальные камеры наблюдения.

Я понимаю генерала. Если что-то пойдёт не так, то он вынужден будет послать в Кулагино на помощь мне и Котову оперативную группу. Для правомочности таких действий ему надо будет иметь под рукой какие-либо улики, компрометирующие местное УВД.

Ларину надо быть к тому же уверенным в успехе нашей «освободительной» миссии на все сто процентов. Как же – на носу важная поездка в Штаты по программе «Борей», и малейшие потери (сломанная челюсть или вывихнутый ненароком палец) даже не обсуждаются! Я и Витя должны уехать и вернуться из этого внепланового Кулагино абсолютно целыми и невредимыми.

Я успокаиваю как могу своего непосредственного шефа и отключаю мобильный телефон.

Уф-ф!.. Не хватало ещё, чтобы Сергей Петрович прислал в затруханный городишко для зачистки целую «зондеркоманду». Нет, генерал этого не сделает: появление без всяких видимых причин бойцов спецназа ГРУ вызовет огромный ведомственный скандал. Я и Кот как-нибудь сами справимся и сохраним свои физиономии, а также ноги и руки в первозданном виде.

Познакомившись с очаровательными отпрысками Николая, мы с Виктором выходим во двор. Хозяин хутора показывает свои хозяйственные пристройки и предмет своей особой гордости: мини-спортзал.

Оказывается, он здесь каждый вечер занимается… со всей семьёй. Арсенал спортзала серьёзный: различные тренажёры, бойцовские груши, учебное оружие, в том числе превосходно выполненные, правда тупые катаны[26]26
  Катана – традиционный японский изогнутый меч с односторонним режущим клинком.


[Закрыть].

– Ты, Коля, покажи Диме свою коллекцию боевого холодного оружия, – предлагает Виктор.

– Хорошо, – соглашается фермер. – Она у меня на втором этаже, под автономной сигнализацией. Некоторые образцы настолько уникальны, что уже была попытка выкрасть коллекцию. Хорошо ещё, что собаки выручили.

– В следующий раз и собаки не помогут. Их перестреляют из пистолетов с глушителями – и весь сказ. А сигнализацию легко устранить, отключив электроэнергию. И ревун перестанет издавать звук, – говорю я.

– И что же мне делать? – спрашивает хозяин дома.

– Есть способ, Коля. Мы сегодня, ближе к полуночи и применим его! – обещаю я.

Вскоре я и Витя в кабинете хозяина с увлечением рассматриваем оружие. Это настоящие катаны, шашки, сабли и палаши.

Клинки в основном старинные, некоторые именные. Венец коллекции Николая – ордынский колдын, изготовленный из настоящего булата!

Я даже своим глазам поначалу не поверил, настолько уникально это оружие. Как я знаю, древний булат запросто рубит любой металл, включая обычную, не булатную сталь.

Витя берёт в руки «ордынца», намеревается пальцем проверить остроту лезвия.

– Прекрати, порежешься! – бросается к нему Николай. – Этот меч настолько острый, что перерубает волосинку на воде. Сам пробовал!

Я беру в руки колдын, кручу им в воздухе «восьмёрку» и замечаю:

– Прекрасно сбалансированное оружие, лучше, чем знаменитые японские катаны, рукоять короче «японца», клинок шире, прямее. Смотри, Кот, какая у колдына замечательная текстура.

Я и Витя рассматриваем клинок: сталь тёмная, тусклая и мелкосетчатая.

– Да, – констатирую я. – Такой меч, безусловно, требует особой охраны…

К полуночи, как я обещал, мы втроём вновь собираемся в кабинете владельца хутора. Я объясняю, как устанавливается надёжная защита местности:

– Обычно она наслаивается. Но за неимением длительного времени мы сможем установить старинную русскую, можно сказать деревенскую, но вполне надёжную защиту.

– А она у меня получится? – спрашивает Николай.

– Конечно! Ты человек подготовленный, йог! Только надо искренне верить. К тому же мы с Витей окажем тебе необходимую энергетическую поддержку.

Я объясняю Коле основы Казачьего Спаса[27]27
  Мировоззрение далёких предков-славян, используемое в практических целях; боевое искусство казаков.


[Закрыть] – универсальной «внутренней» науки, которая базируется на остановке мыслей. Мы садимся на полу в позу «полулотос» и приступаем к практическому овладению Спасом.

– Прежде всего необходимо перевести своё внимание из головы, допустим, в сердечный центр. Когда всё правильно выполнено, в ушах практикующего слышен легчайший свист, – говорю я и через некоторое время спрашиваю: – У вас, парни, получилось?

– Да! – докладывает Витя.

– И у меня появился свист! – обрадованно восклицает Коля.

– Казаки называли это базовое упражнение «цвиркун» – «сверчок». Снова концентрируемся… – наставительно произношу я.

Дело в том, что всякое произнесённое слово или случайный громкий звук выводят «спасающегося» из состояния «сверчка». Спас требует абсолютной концентрации. Это потом, когда адепт овладевает этой старинной боевой премудростью, вхождение в изменённое сознание происходит легко и просто.

Когда «насекомые» вновь тонко и прерывисто «поют» в наших ушах, я вхожу в более глубокую медитацию. Для того чтобы дать команду фермеру-йогу начать устанавливать защиту, я задействовал таймер мобильника. Мой телефон издаёт писк, и я тут же выключаю таймер. А Николай в состоянии Спаса произносит особую защитную формулу-мантру:

 
– Шёл Иисус Христос с небес,
Нёс святую книгу и крест.
Кто хочет моё богатство украсть,
Напусти, Господи, на того напасть:
Реки, горы, буераки,
Мороки, озёра, мраки.
Во имя Отца. Аминь.
 

Хозяин дома проникновенно произносит мантру три раза. При этом его воображение «рисует» на своём «внутреннем экране» реки, горы, буераки… Он представляет все эти препятствия для грабителей вокруг своей усадьбы.

– Как ты, Дима, думаешь, получится? – спрашивает он, когда обряд окончен.

– Получится! – говорю я и встаю с пола. – Я прямо-таки воочию увидел, как ты соорудил необходимые препоны на границах твоих владений.