Текст книги "Покрышкинский авиаполк. «Нелакированные» боевые хроники. 16-й гвардейский истребительский авиационный полк в боях с люфтваффе. 1943-1945"

Виновники происшествия: летчик Герой Советского Союза гвардии капитан КЛУБОВ Александр Федорович, не справившийся с боковым ветром, промазал при посадке».

Кроме того, в этот день командиром 16-го гиап, «за смелость, отвагу, проявленную в воздушных боях с немецкими захватчиками», к награждению орденами Красного Знамени были представлены: гвардии старший лейтенант Табаченко – «за успешно проведенные 61 боевой вылет и лично сбитые 2 самолета противника ФВ-190»; гвардии старший лейтенант Торбеев – «за успешно проведенные 95 боевых вылетов и лично сбитые 4 самолета противника 1 Ю-88, 1 Ю-87 и 2 ФВ-190».

Три авиаполка покрышкинского авиасоединения выпустили в этот день на боевые задания 70 самолетов, которые выполнили 98 с/в (прикрытие войск и переправ – 70, на разведку – 10, на штурмовку аэродрома Моршельвиту – 6, на лидирование и фотографирование штурмового удара – 2). Проведено 5 воздушных боев, в которых сбито 2 ФВ-190, 2 Ме-109, 1 Ме-110 и подбито летчиками 104-го гиап 2 Ме-109.

Свои потери – одна не возвратившаяся на свой аэродром «Аэрокобра». Во время прикрытия наших наземных войск в районе Брига немецким истребителем был сбит командир авиаэкадрильи 104-го гиап гвардии старший лейтенант Графин. Благо, парашют советского летчика не подвел и он в этот же день прибыл невредимым в свою часть. Причиной потери материальной части командование 9-й гиад признало «плохую осмотрительность в воздухе и плохое взаимодействие в паре».

4 февраля 1945 года боевая удача продолжала находиться в руках замкомэска 16-го гиап Ивана Вахненко. В боевом вылете в период 17.10–18.25 им и его ведомым гвардии младшим лейтенантом Новиковым в районе Брайле было сбито 2 ФВ-190. Подтвердили воздушные победы нашей пары летчики Торбеев и Стаценко.

Динамика этого боевого вылета была следующей.

Ведущий группы гвардии старший лейтенант Вахненко получил на КП 16-го гиап следующую боевую задачу – своим звеном прикрыть наземные войска и переправы на участке Бриг – Олау.

Придя в район прикрытия, они встретили три группы ФВ-190. Первая группа, состоящая из 6 ФВ-190, была уже над целью и изготовилась для штурмовки наших войск. Предупредив станцию наведения, Иван Вахненко бросился на перехват самолетов противника. Немецкие штурмовики, уходя от атаки сверху советских истребителей, сбросили бомбы в беспорядке в поле, развернулись на запад и стали покидать поле боя. «На догоне» группа Вахненко атаковала ФВ-190 под ракурсом ¹/₄. Однако с дистанции 300–400 м поразить воздушную цель никто из советских летчиков не смог.

После этого Вахненко заметил невдалеке пару ФВ-190, которые шли с запада на восток. «Аэрокобры» пары Вахненко атаковали их спереди под ракурсом ²/₄, однако и эта атака не удалась. Вследствие набранной большой скорости пара Вахненко проскочила группу «Фокке-Вульфов», и самолеты противника на бреющем ушли на запад.

Время патрулирования подходило к концу, и гвардии старший лейтенант Вахненко запросил по радио пароль, дающий право уходить на свой аэродром. Но станция наведения «Покрышкин» попросила (приказала) Вахненко, если есть запас горючего, побарражировать еще минут пять, так как, по предположению наших авианаводчиков, вскоре ожидался прилет еще одной группы самолетов противника.

Как и ожидалось, немецкие самолеты подошли со стороны солнца, выше нашего патрулирующего звена на 1500 м на параллельных курсах.

Звено гвардии старшего лейтенанта Вахненко сделало разворот на 180 градусов и начало набирать высоту, с последующим разворотом над территорией противника, с расчетом отрезать отход самолетам противника на свою территорию и одновременно маскируясь при этом солнцем.

После этого, набрав высоту, Иван Вахненко, как записано в отчетных документах части, «свалившись с солнца на самолеты противника», пошел в атаку на немецкие самолеты, которые к этому времени успели развернуться на 180 градусов. Немецкие летчики бросились в контратаку, то есть в лоб. Восьмерка ФВ-190 пошла со снижением на штурмовку наземных войск. Последнюю пару гвардии лейтенант Торбеев атаковал, а результате атаки 1 ФВ-190 был подбит и ушел на свою территорию, остальные самолеты ФВ-190 стали в круг с набором высоты («петля Шевиара»).

4 ФВ-190, которые проскочили лобовую атаку Вахненко, также примкнули к своей восьмерке. Иван Вахненко после атаки в лоб боевыми разворотами влево атаковал на снижении последнюю пару этой четверки ФВ-190, но заметил, что пару гвардии лейтенанта Торбеева атакуют ФВ-190, ведущий группы бросил начинавшуюся атаку и пошел на выручку своего товарища.

Вахненко под ракурсом ¹/₄ обстрелял последних, которые отвернули от Торбеева, и пошел в атаку на вторую пару ФВ-190, которая находилась слева ниже его.

Таким образом он оказался внутри круга ФВ-190. Проводя боевой разворот, Иван Вахненко открыл огонь с дистанции 50 м под ракурсом ¹/₄. В результате атаки он сбил 1 ФВ-190.

Однако в это время самолет Вахненко был сам атакован снизу сзади, под ракурсом ¹/₄, «в живот», ведомым ФВ-190. Но его ведомый гвардии младший лейтенант Новиков, находясь на своем месте в воздушном строю, отбил атаку противника и с дистанции 50–75 м под ракурсом ¹/₄ сбил нападающий «ФоккеВульф».

После этого самолеты противника со снижением вышли из боя.

Казалось бы, на этом бой закончился. Ведущий группы 16-го гиап дал команду своим подчиненным уходить на свой аэродром. Однако в это время он заметил летящих со стороны солнца 6 ФВ-190 и 2 Ме-109. Ивану Вахненко пришлось снова перенацелить звено на атаку немецких самолетов под ракурсом ²/₄. Увидев стремительно приближающийся советский воздушный патруль, немецкие штурмовики освободились бесприцельно от бомбового груза и ушли на свою территорию.

В 18.25 звено Вахненко без потерь возвратилось на свой аэродром.

В итоговом разборе этого воздушного боя было отмечено:

«Положительная сторона боя является то, что, используя правильно маневр по высоте и маскируясь солнцем, звено ст. л-та ВАХНЕНКО сумело связать боем самолеты противника и не дать штурмовать свои войска. Сбив при этом ДВА самолета противника ФВ-190 и ОДИН подбит, без единой своей потери.

Недостаток воздушного боя то, что группа противника до начала боя находилась выше звена ВАХНЕНКО, поэтому не было возможности сразу навязать бой противнику».

В следующем боевом вылете 4 февраля в период 17.50–18.55 1 ФВ-190 сбил в районе Бриг – Брайле гвардии старший лейтенант Цветков.

Боевая напряженность частей 9-й гиад в этот день была следующей: 16-й гиап 16 с/в (16 Р-39), 100 гиап – 22 с/в (17 Р-39), 104-й гиап – 14 с/в (14 Р-39).

Всего за период с 1 по 4 февраля летчиками 16-го гиап было выполнено 102 боевых вылета на прикрытие боевых порядков наземных войск и переправ в районе Алау – Польвиц – Томаскирх.

5 февраля в масштабе покрышкинской авиадивизии произошло два выбивающихся из общей текущей боевой работы летчиков эпизода. Как и во времена Кубанского воздушного сражения 1943 года, в этот день снова произошел воздушный бой наших «Аэрокобр» с советскими истребителями другого авиаполка. Патрулирующую группу Р-39 16-го гиап неожиданно атаковали 2 Ла-5. Воздушный бой летчики «Аэрокобр» и «Лавочкиных» провели по-взрослому… Уступать небо никто никому не хотел. По прилете на свой аэродром техники Р-39 недосчитались на борту своих самолетов 15 авиаснарядов калибра 37 мм, 200 авиапатронов калибра 12,7 мм и 90 – калибра 7,62 мм.

В свою очередь летчики «Лавочкиных» доложили своему командованию, что вели воздушный бой с противником (это выяснилось из полученной штабом 16-го гиап шифровки), и, наверное для утверждения себя как результативных летчиков-истребителей, доложили, что сбили один вражеский самолет. А могли доложить, что и два…

В 100-м гиап до конца дня не прояснилась ситуация с гвардии младшим лейтенантом Ильюхиным. Во время патрулирования в заданном районе мотор его Р-39 «обрезало». Наш летчик совершил вынужденную посадку на границе аэродрома Бриг. Как отмечено в документах 9-й гиад, «по данным радиостанции, аэродром Бриг находится в руках окруженной группировки противника, а по информации вышестоящих штабов – в руках наших войск».

6 февраля из-за плохих метеоусловий (10-балльная облачность на высоте 100–200 м, туман, по всему району морось, видимость 1–2 км, температура +3… +4 градуса) вылеты авиационные полки 9-й гиад для ведения боевых действий не производили, к тому же аэродром был ограниченно годен к полетам из-за размокания грунта.

На боевое задание – разведку погоды смог вылететь только один самолет 104-го гиап. Однако через полчаса после взлета наш летчик из-за ухудшающихся на маршруте метеоусловий выполнение задания прекратил, не долетел до района выполнения боевой задачи.

7 февраля погода над Германией не улучшилась. Однако по узкой взлетной полосе в северной части аэродрома Тейхфельде на прикрытие войск 52-й А в районе Пархвитц – Лейбусдорф (от аэродрома базирования по прямой 136 км, с обходом линии фронта 150 км) смогло взлететь только неполное звено «Аэрокобр» 16-го гиап, так как четвертый самолет при рулежке увяз в грязи. По результатам этого вылета командованием авиаполка был сделан вывод, что при таком расстоянии и без ведения воздушного боя в районе прикрытия наши самолеты могут находиться только 18 минут.

К вечеру аэродром Тейхфельде из-за положительной температуры окончательно раскис и к выполнению полетов оказался непригоден.

В ночь с 7 на 8 февраля 1945 года в авиационной части Речкалова случился трагический эпизод, приведший к человеческой трагедии. Он послужил, может быть, последней каплей терпения у дивизионного и корпусного начальства по решению вопроса с командирством Григория Речкалова…

Суть дела изложена в приказе по 16-му гиап от 9 февраля 1945 года № 010. Приведем его с купюрами:

«7.2.45 г. гвардии лейтенант НОВИКОВ после закрытия танцев пошел на квартиру врачей, где происходила небольшая вечеринка врачей 16 и 104 ГИАП и 379 БАО по случаю вручения ордена Красной Звезды гвардии майору м/сл ГОЛОВКИНУ. Вошедшего в комнату гвардии младшего лейтенанта НОВИКОВА угостили коньяком, который в этот же день получил орден «Красное Знамя».

В 1.30 м. в комнату вошел гвардии майор ГЛИНКА Д.Б. (Глинка Дмитрий Борисович, заместитель командира 100-го гиап, 1917 г. р. – Авт.) и гвардии майор КОЗЛОВ В.А. (Козлов Василий Александрович, заместитель командира 100-го гиап по политчасти, 1915 г. р. – Авт.) с рядовым 100 ГИАП – АЛЕКСЕЕВЫМ А.К., вооруженным автоматом.

Увидев Новикова, гвардии майор ГЛИНКА приказал ему уйти и применил физическую силу, отобрав пистолет «ТТ». Выводя Новикова из комнаты, гвардии майор ГЛИНКА и КОЗЛОВ в коридоре сильно избивали его. Новиков просил отпустить его и, вырвавшись от них, убежал. Вслед ему все трое произвели несколько выстрелов, одним из них Новиков был убит наповал.

Командир эскадрильи гвардии капитан СТАРЧИКОВ, в этот вечер поверяя свой личный состав и зная, что гвардии младший лейтенант НОВИКОВ отсутствует, мер к его розыску не принял».

Командир 16-го гиап гвардии майор Речкалов реагирует на случившееся ЧП в своей части жестко.

Им были наказаны сразу все три комэска: командир 2-й аэ гвардии капитан Старчиков Н.А. – за слабую требовательность и недостаточное воспитание своих подчиненных получил выговор и предупреждение о неполном служебном соответствии; командиру 3-й аэ гвардии старшему лейтенанту Трофимову Н.Л. и врид командира 1-й аэ гвардии лейтенанту Сухову К.В. за слабую требовательность и бесконтрольность, выразившуюся в самовольных отлучках своих подчиненных, было поставлено на вид; помощник командира по ВСС гвардии капитан Труд А.И. получил выговор.

Штаб остался в стороне от прямых наказаний, но это только, наверное, потому, что именно подчиненные гвардии подполковника Датского готовили этот приказ. Его работники не указаны в приказной части, но те безобразия, что творились в их «епархии», прописаны были командиром в тексте приказа:

«Начальник строевого отдела и кадров, гвардии капитан Павленко от организации гарнизонной службы самоустранился, забыв, что руководство охраной летного состава и материальной части является его святой обязанностью.

Начальник штаба полка выполнение распорядка дня не контролирует, инструктаж караула и дежурного по части передоверяет второстепенным лицам».

Григорий Речкалов, как командир авиаполка, строго потребовал от руководящего состава части: «Ежедневно в 22.45 производить вечернюю проверку, где четко выстраивать личный состав в общежитиях и категорически запретить производить проверку на койках. Поверку летного состава производить командирам авиационных эскадрилий, контролирует – мой заместитель гвардии майор Федоров А.В. и гвардии капитан Труд А.И. Вечернюю поверку технического состава и младших специалистов проводят адъютанты эскадрилий и старшие техники авиаэскадрилий, контролируют – начальник штаба, заместитель командира по политчасти и инженер полка. О результатах вечерней поверки докладывать мне в 23.30. Всякие отпуска в любое время, куда бы то ни было, производить только с моего разрешения».

Весь личный состав полка был предупрежден, «что пора наладить воинскую дисциплину и понятно, что без дисциплины не может быть порядка в полку, необходимо учесть, что выполнение распоряжений и приказов является святой обязанностью каждого воина и руководителя, и за малейшее нарушение воинской дисциплины буду применять самые суровые дисциплинарные воздействия».

Это происшествие косвенно вскоре отразится и на судьбе самого Григория Речкалова. Оно подтолкнуло корпусное и дивизионное начальство принять решение о замене командира 16-го гиап, так как проколов у подчиненных Речкалова было много. Приказами с констатацией случившихся происшествий и строгими приказными параграфами защитить себя командир авиаполка не смог.

8 февраля 1945 года старшего летчика младшего лейтенанта Новикова Михаила Михайловича (1922 г. р., уроженец с. Антоново Угорско-Заводского района Московской области, в РККА с 1941 года) похоронили у памятника напротив лютеранской кирхи в с. Альтдорф (8 км южнее города Крайсбург (Германия). В похоронке, которую отправили в Москву (Сретенка, Селиверстов переулок, д. 4, кв. 13) его матери – Лине Ивановне Новиковой, было записано, что ее сын был «убит в бою» 6 февраля 1945 года. Такая же запись осталась навсегда и в его УПК (учетнопослужн ой карточке).

Как отразился этот трагический эпизод на судьбе Дмитрия Борисовича Глинки, не известно. В официальном отчете 16-го гиап было отмечено, что виновным в смерти Михаила Новикова признан был… конечно, «красноармеец 100 ГВ. ИАП». Дмитрий Глинка же продолжал результативно летать на боевые задания, сбил после этого чрезвычайного проишествия до конца войны еще четыре немецких самолета, доведя свой личный боевой счет до 50 воздушных побед.

Вероятно, этот случай был списан на «случайность» в условиях боевых действий, правда, как мы видим, погоды для вылетов не было. Можно сейчас заметить одну особенность этого ЧП. Сначала участниками неуставного собрания были военнослужащие трех частей – 16-го и 104-го гиап и 379-го бао 23-го РАБ, которые отмечали награждения орденами своих сослуживцев. Однако потом к ним пришли военнослужащие четвертой части – 100-го гиап, вроде бы не имеющих формальных поводов появиться на этой вечеринке (возможно, кто-то из присутствующих и пригласил их «на огонек»), и стали разбираться с присутствующими, кто может там находиться, а кто – нет.

Возможно, что в приказ командира 16-го гиап вкралась ошибка, так как среди награжденных армейским приказом медиков (приказ 2-й ВА от 04.01.45 г. № 01/н. – Авт.) никого из военнослужащих 104-го гиап не было. А вместе со старшим врачом 16-го гиап Василием Головкиным орденом Красной Звезды был награжден старший врач 379-го бао капитан медицинской службы Бармин Михаил Федорович (1916 г. р., в РККА с 1940 года) и старший врач 100-го гиап гвардии капитан медицинской службы Рзаев Абас Али Ганджи Бала-оглы (1910 г. р., в РККА с 1941 года). Именно к последнему мог прийти и поздравить его с правительственной наградой гвардии майор Глинка Д.Б. Ведь именно он, Абас Рзаев, спас жизнь ему и некоторым другим выжившим летчикам и техникам после катастрофы Ли-2, произошедшей 18 июля 1944 года. На месте крушения он прибыл одним из первых и оказал пострадавшим всю возможную медицинскую помощь, а Дмитрия Глинку и летчиков 100-го гиап Антоньева и Жорина направил и лично сопровождал в Центральный авиационный госпиталь в Москву.

То, что одним из участников конфликта стал дважды Герой Советского Союза, не просто «звезда-ас» покрышкинской авиадивизии, но и всех ВВС КА, а другим – замполит его же авиаполка, послужило гарантией того, что это «дело» было, наверное, «замято» и сдано в архив.

5 мая 1945 года командир 100-го гиап Герой Советского Союза гвардии подполковник Лукьянов представил Дмитрия Глинку за «23 успешных боевых вылета с налетом 24 часа, из них: на прикрытие наземных войск 16, прикрытие переправ 5, прикрытие автострады 1, расчистка воздуха 1. Провел 6 воздушных боев, в которых лично сбил 4 самолета противника типа 2 МЕ-109, 2 ФВ-190» к награждению орденом Александра Невского, и 13 мая приказ командующего 2-й воздушной армией за номером 0190 состоялся. А 5 июня 1945 года гвардии майор Глинка Д.Б. был представлен к очередному воинскому званию подполковник.

В 9.30 8 февраля после интенсивной артподготовки армии правого фланга и центрального участка 1-го УФ прешли в наступление: 52-й А и 3-й ТА из района Любен – Пархвитц в общем направлении на Котбус с задачей выйти к исходу первого дня наступления на рубеж Котуснау – Гайнау, к исходу второго дня – в район Бунцлау; 6-й А с плацдарма в районе Перхвитц – Мальч в двух направлениях. Вспомогательный удар на Легниц и основной на юго-восток и восток в направлении Бреслау с целью его окружения.

Из-за плохих метеоусловий в первую половину дня и непригодности аэродрома к полетам в течение всего дня поставленные командиром 9-й гиад боевые задачи были выполнены не полностью.

16-й гиап не смог поднять в воздух ни одного самолета.

На боевые задания летало только 7 самолетов (7 с/в): на прикрытие войск 6-й А 3 с/в выполнил 104-й гиап и на разведку поднимались в воздух 4 Р-39 от 100-го гиап. Однако все вылеты на разведку оказались невыполненными из-за перегрева моторов вследствие забрызгивания грязью радиаторов. Первая пара возвратилась сразу же после взлета, вторая – с середины маршрута.

Командование 9-й гиад начало срочно искать новый аэродром базирования, с которого можно было производить боевые вылеты. По инициативе гвардии полковника Александра Покрышкина в 12 км севернее Волау была выбрана, казалось бы, пригодная площадка для базирования нескольких авиаполков. Туда срочно были высланы передовые команды от управления дивизии и полков.

Однако посланный вперед на По-2 начальник ВСС 9-й гиад забраковал состояние летного поля (из-за размокания грунта), и начавшееся перебазирование было приостановлено.

Передовая команда 16-го гиап в количестве 25 человек, перебазировавшаяся на автомашине 26-го РАБ на аэродром Зейфрадау, 9 февраля выехала на аэродром Лигниц, куда в этот день прибыло еще 25 человек из речкаловского авиаполка. Однако и этот аэродром не подошел для базирования советских истребителей. Интенсивный поиск площадок, пригодных для эксплуатации с них «Аэрокобр» в условиях зимне-весенней распутицы, продолжался.

С 1 по 8 февраля 16-м гиап было выполнено 129 боевых с/в с налетом 137 часов 1 минута, причем все – на прикрытие наземных войск и переправ. При этом проведено 5 воздушных боев, в которых участвовало с немецкой стороны 44 самолета и с нашей – 34 самолета Р-39 «Аэрокобра». В результате воздушных боев было сбито 10 фашистских самолетов, без потерь с советской стороны.

В полдень 9 февраля в штабе 9-й гиад было получено по телефону боевое распоряжение 6-го гиак (в 14.00 подтверждено письменно), из которого следовало, что 9-й гиад поставлена боевая задача по прикрытию в период с 14.00 до 16.00 войск 52-й А, в течение дня прикрывать войска 6-й А и 7-го мк и вести разведку войск противника в прежних районах с боевым напряжением 18 с/в.

Значительные ночные заморозки позволили летчикам выбрать на летном поле пригодную для вылета и посадки полосу.

В 13.00 на прикрытие войск 6-й А взлетело звено 104-го гиап.

Однако к 14.30 из-за положительных температур воздуха аэродром снова оказался непригодным для работы боевой авиации.

За это время патрулирующими группами 104-го гиап проведено 2 воздушных боя, в одном из которых благодаря правильному распределению сил были разогнаны эшелонированные по времени 2 группы по 6 ФВ-190, при этом сбито 3 немецких самолета (расход боеприпасов: авиаснарядов 37 мм – 53 шт., авиапатронов 12,7 мм – 550 шт.).

Прикрывая продвижение войск 3-й гв. ТА в районе Эль зельдорф – Эршендорф, воздушный патруль авиаполка Владимира Боброва встретил 6 ФВ-190. Поднявшись на высоту 2500 м, Михаил Комельков сверху сзади стремительно спикировал на ведомого последней пары и с дистанции 50 м сбил его. Вражеский самолет упал юго-западнее Лигница.

Ведущий последней пары увидел печальную участь своего ведомого и стал уходить с набором высоты в спасительную для него облачность. Комэск 104-го гиап не дал возможность безнаказанно уйти противнику и бросился с набором высоты за ним в погоню. С дистанции 70—100 м атаковал его и с первой же атаки сбил второй «Фокке-Вульф» (юго-восточнее Лигница).

Замкомэска гвардии капитан Луканцев решительно атаковал сзади снизу ФВ-190 и также в районе Лигница сбил его.

10 февраля перед авиадивизией Александра Покрышкина была поставлена следующая боевая задача: группами 4–6 самолетов быть в готовности прикрыть боевые порядки 6-й А и 7-го мк в районах Кант, Польсквиц, Нофдорф, Гроссшатгау и 52-й А (район и время дополнительным распоряжением). Однако комдив ввиду полной неготовности аэродрома к выполнению полетов принял решение: «…с личным составом полков заниматься по плану УБП. Опер. группе управления АД и передовые команды с аэродрома Зейфрадау перебазироваться на аэродром Лигниц – западный (Вальдау)».

Но до аэродрома Вальдау подчиненные Александра Покрышкина не доехали. По прибытии на место старший опергруппы доложил в штаб 9-й гиад (Альтдорф): «На предназначенном месте аэродрома идет бой», поэтому личный состав передовых команд сосредоточился в населенном пункте Гросс-Беккерн (1 км восточнее Лигница) и, установив радиосвязь, ожидал дальнейших указаний.

11 февраля на аэродроме Тейхфельде с летным составом 16, 100 и 104-го гиап были организованы занятия по изучению района предстоящих боевых действий и проводились разборы боевых вылетов в прошедшие дни операции.

В этот день для дальнейшего прохождения службы на должность командира звена 16-го гиап прибыл гвардии старший лейтенант Бондаренко Василий Ефимович (1922 г. р., в РККА с 1939 года). Это был опытный летчик, начинавший свою борьбу с немецкими асами еще 22 июня 1941 года. Пройдя за почти четыре года по суровым дорогам восьми советских фронтов, он был отмечен четырьмя боевыми орденами: Красной Звезды (30.08.42 г.), Красного Знамени (30.10.43 г.), Отечественной войны I степени (17.07.44 г.) и Красного Знамени (25.09.44 г.).

Одной из изюминок ведения боевых действий советской авиацией на территории Германии в 1945 году является использование нашими авиационными частями и соединениями, в условиях весенне-зимней распутицы, немецких автобанов в качестве временных взлетно-посадочных полос, с которых советская авиация могла активно противостоять фашистским люфтваффе, широко использовавшим свои стационарные бетонные ВПП в Западной Германии и вокруг Берлина.

По Сухову, этот вопрос так решался в его части (16-й гиап):

«В это время наша передовая команда вместе с армейскими работниками аэродромной службы обнаружила брошенный гитлеровцами грунтовой аэродром близ поселка Аслау. Здесь были у врага большие авиаремонтные мастерские, с ангарами, с бетонированными площадками между ними.

Рядом пролегала автострада Бреслау – Берлин.

Удачный участок оказался между двумя виадуками, находившимися друг от друга на расстоянии 3 километра».

Однако в своих мемуарах Александр Иванович Покрышкин несомненное первенство в этом вопросе оставляет за собой.

Сначала обратимся к первой книге воспоминаний маршала авиации – «Крылья истребителя» (Покрышкин А.И. Крылья истребителя. М.: Воениздат МВС СССР, 1948):

«Снова рыская на автомобиле вдоль линии фронта в поисках сухого места для аэродрома, я несколько раз пересекал берлинскую автостраду. Гладкое, сплошь заасфальтированное полотно широкой дороги напоминало взлетно-посадочную полосу на солидном, стационарном аэродроме. А что, если попробовать посадить на автостраду истребители?

Я вылез из машины, измерил шагами ширину дороги. Получалось чуть больше двадцати метров. Нормальная бетонированная взлетная полоса на стационарном аэродроме почти в два с половиной раза шире. Кроме того, на аэродромах нет глубоких кюветов, и там, если вдруг самолет на взлете или посадке и свернет чуть в сторону, особой неприятности не будет. Здесь же малейшее уклонение грозит летчику в лучшем случае серьезной поломкой машины. А боковой ветер? Как бороться с ним на такой узкой полосочке?

Долго я думал, прежде чем принял решение. Не раз советовался с начальником штаба, с летчиками. Все надо было хорошо взвесить, рассчитать, быть уверенным, что каждый летчик сумеет и сесть на автостраду, и взлететь с нее, и снова приземлиться. Ведь если перелетать сюда, то перелетать не для простого эксперимента, а для интенсивной боевой работы.

Наконец, все обдумав, я принял решение: перелетаем. Первым, как в таких случаях и водится у авиационных командиров, пошел на автостраду я сам».

Цитирую подглаву его книги «Познать себя в бою», с некоторыми сокращениями:

«Вылетаю парой на боевых самолетах, чтобы лично осмотреть состояние аэродрома и решить вопрос перебазирования полков. Под нами Аслау (аэродром западнее Легницы). Связываюсь по радио с передовой командой, слышу предупреждение:

– «Сотый», грунтовая полоса раскисла, непригодна для посадки.

Бетонной полосы здесь нет.

Что делать? Возвращаться обратно?..

Решаю сесть на прилегающую рядом с аэродромом двухполосную автостраду, на одну из ее полос. Захожу на посадку. Подо мной узенькая полоска бетона шириной не более девяти метров. Размах крыльев самолета двенадцать метров, и разнос шасси – четыре.

Рискованно, но садиться надо.

А на автостраде идут машины… Приземляюсь и своим самолетом закрываю проезд.

…Принял решение: полки садить на автостраду.

Сразу же закипела работа…

С утра следующего дня начался перелет на автостраду в Аслау.

Шли поэскадрильно…

Посадкой руководил сам…

К середине дня более ста двадцати самолетов сели на дорогу».

Прочитав этот текст, понимаешь, что комдив Покрышкин лично проявил хорошую инициативу, разобрался с состоянием и инфраструктурой аэродрома Аслау и лично принял решение посадить самолеты своего соединения на автостраду Бреслау – Бер лин (хотя в полковых документах она значилась – «Варшава – Берлин на участке Крейбау, Лихтенвальдау»), которая проходила рядом с планируемым местом базирования авиачастей. По его команде подчиненная ему авиадивизия покинула аэродром Тейхфельде и совершила посадку на автостраду. В дальнейшем, используя этот участок дороги как ВПП, вела с него боевые действия в победоносном 1945 году… Ну чем не умница командир! Что тогда делали вышестоящие начальники в авиакорпусе (6-й гиак), в который входила покрышкинская авиадивизия, и во 2-й ВА, в состав которой входил 6-й гиак, так как они не присутствуют вообще в повествовании командира авиадивизии?

Командующий 2-й ВА во время войны, Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Красовский Степан Акимович, непосредственный начальник комдива Покрышкина А.И. и комкора Утина А.В., к радости потомков, также оставил свои воспоминания об этих событиях.

Вот что пишет в послевоенных мемуарах (Красовский С.А. Жизнь в авиации. М.: Воениздат, 1968) уже маршал авиации Красовский С.А.:

«С аэродрома Бадамшин вывел машину на прямую, как стрела, автостраду Берлин – Бреслау… «Чем не взлетно-посадочная полоса? – подумалось мне. – Только немного узковата».

Я доложил командующему фронтом (маршалу Советского Союза Коневу С.И. – Авт.) свои соображения. Маршал сначала сказал, что закрыть дорогу нельзя, но, выслушав доводы о том, что использование небольших участков автострады для взлета и посадки самолетов даст возможность решительно улучшить поддержку и прикрытие войск, принял положительное решение.

Я приказал командиру 6-го гвардейского истребительного авиакорпуса генералу А.В. Утину и начальнику района авиационного базирования инженер-полковнику М.И. Проценко немедленно готовить взлетно-посадочную полосу на автостраде. Промежуток между двумя бетонными лентами засыпали щебнем, покрыли сверху тонким слоем глины и хорошо утрамбовали. Общая ширина полосы составила около двенадцати метров, почти в три раза меньше, чем положено. Но это был единственный выход из создавшегося положения.

Командир 9-й гвардейской истребительной авиадивизии полковник А.И. Покрышкин первым взялся испытать импровизированный аэродром. Взлет и посадка удались. Генерал Утин приказал посадить на дорогу все самолеты дивизии.

Вскоре на другой участок автомагистрали перебазировалась и 22-я гвардейская истребительная дивизия полковника Л.И. Горегляда. Мы могли уже противопоставить противнику почти двести истребителей».

Так что, оказывается, идейное первенство в этом вопросе было все-таки за командующим 2-й воздушной армией генерал-полковником авиации Красовским С.А. Добро на реализацию идеи командарма давал лично командующий 1-м Украинским фронтом маршал Советского Союза Конев И.С., боевую задачу командиру 9-й истребительной авиадивизии ставил командир 6-го гиак генерал Утин А.В., обустройством ВПП занимался тыл 2-й ВА (генерал-майор авиации Рябцев), в лице командира 23-го РАБ (района авиационного базирования) полковника Проценко М.И. А гвардии полковник трижды Герой Советского Союза Покрышкин А.И. только реализовал замысел и решение вышестоящих армейских командиров. За это честь ему и хвала! Исполнительный, добросовестный и смелый военнослужащий, что и требуется на войне, но не более того.

Про своего коллегу по авиакорпусу – командира 22-й гиад гвардии подполковника Горегляда Леонида Ивановича, который также «приземлил» свою авиационную дивизию на автостраду, гвардии полковник Покрышкин А.И. также не вспомнил, чтобы не создавалось из его книги впечатление, что это может в боевых условиях сделать любой подготовленный военный летчик, а не только «покрышкинские соколы». А ведь в свое время, с июня по август 1944 года (приказ командира 7-го иак от 14.06.44 г. № 0115), Горегляд был заместителем Покрышкина в его авиадивизии, с ним у Александра Ивановича были хорошие взаимоотношения во время войны, да и после нее. Леонид Иванович был уважаемым человеком в Утинском авиакорпусе. Четыре ордена Красного Знамени (!), орден Красной Звезды, два ордена Суворова II степени, полученные им за боевые отличия на фронте с 1940 по 1945 год, говорят сами за себя.