Текст книги "Комбат"

– Стой! Стрелять буду!

Но бандиты успели скрыться за хранилищем. Шохин быстро просчитал, что нарушители пошли на прорыв и прорываться будут в том месте, где сделали проход в «колючке» при проникновении на пост. В каком-либо другом месте им с поста не уйти. Не хватит времени сделать второй проход. Поэтому часовой побежал к участку ровной полосы. И увидел нарушителей. Они прошли внутренний ряд заграждений и оказались в запретной зоне. Еще немного, и бандиты выскочат за пределы поста. И тогда Шохин уже ничего не сможет сделать для их задержания. Поэтому он крикнул:

– Стоять! Стреляю!

В ответ один из нарушителей выставил в сторону Шохина руку; раздался выстрел, пуля взвизгнула где-то впереди, попав, видимо, в столб.

Шохин мог и не делать предупредительного выстрела, а сразу же стрелять на поражение. Но Анатолий решил взять нарушителей живыми. А чтобы охладить их пыл, вскинул автомат и дал очередь внедолет. Пули «АКСа» вздыбили фонтаны земли в метре от бандитов. Вторая очередь легла вдоль внешнего ряда колючей проволоки. Бандиты, поняв, что часовой не выпустит их с поста и следующая очередь может сразить их, упали на тропу. Рыжий отбросил за «колючку» пистолет.

Шохин подошел к ним, держа на прицеле:

– Ну что, козлы? Допрыгались?

Рыжий повернулся к нему:

– Боец! Дай уйти и завтра получишь столько бабок, что после дембеля год по заграницам мотаться будешь!

– Закрой пасть, ублюдок! – приказал Шохин.

Но Рыжий не унимался:

– Зря ты так! Мы не одни здесь. Братва пасет косяк. Если не отпустишь, то вместо бабок заимеешь серьезные проблемы. И ты, и твои родичи. Всех достанут.

Шохин шагнул в сторону бандита, приставил ствол автомата к его затылку:

– А как насчет пули в твою глупую башку, придурок?

– Смотри, я предупредил!

– Да плевал я на твои предупреждения. Лежать, не дергаться, а то обоим разнесу черепа на куски.

Рыжий замолчал.

В это время к нему с трех сторон подбежали караульные резервной смены и начальник караула. Они услышали очереди в тиши ночи и рванули к посту. Пройдя объект, охраняемый Артюшиным, начальник караула приказал одному из бойцов взять под временную охрану шестой пост, двум другим отдал команду следовать по периметру, обходя пост слева и справа, сам же побежал к «колючке». Караульные прибыли к Шохину и задержанным им нарушителям одновременно. Старший лейтенант Лихолетов приказал Шохину:

– Убери ствол! А то пальнешь невзначай, и это будет уже убийство.

Двум другим отдал команду:

– Пеленайте этих «орлов» и ведите на пятый пост. Передайте Артюшину, чтобы связался с караулкой и доложил о ЧП дежурному по части. Вперед!

– Товарищ старший лейтенант, один из бандитов стрелял в меня из пистолета, – сказал Шохин.

– Да? И ты что, ранен?

– Никак нет! Он издали бил, не попал. Но ствол у него был. И когда я подходил к ним, заставив залечь, он что-то выбросил за «колючку».

Лихолетов остановил караульных, начавших конвоирование нарушителей:

– Викторов, Смерин, стой! Обыскать нарушителей.

Обыск ничего не дал, не считая того, что у Ленчика был обнаружен складной, сделанный явно на зоне выкидной нож. Тоже оружие. Холодное. Пистолета при бандитах не оказалось. Начальник караула отдал команду продолжить конвоирование. Повернулся к Шохину:

– Где бандюки сделали проход в заграждении?

Часовой, ставший на время караульным, ответил:

– Да вон, товарищ старший лейтенант, слева от вас, рядом.

– Вижу! Так, придется мне проделать их путь.

– Зачем?

– Надо найти ствол. Эта улика дорогого стоит, Толя! Для тебя в первую очередь.

– А со стороны поля по нам огонь не откроют?

– Вряд ли. Если кто-то прикрывал бандитов, пошедших на пост, то уже свалил отсюда. Иначе еще до этого попытался бы вытащить подельников. Ты был как на ладони, Артюшин на вышке – тоже. Вас просто бы сняли, а беглецов подстраховали. Но или прикрытия не было, или тот, кто контролировал действия нарушителей, предпочел уйти, чтобы не залететь вместе с подельниками… М-да, узковат проход-то!

– Может, подрезать?

– Ни в коем случае. С проволокой ничего делать нельзя.

Не без труда старший лейтенант Лихолетов пробрался сначала на «запретку», затем вышел за территорию поста, находясь еще в зоне ответственности часового, обнесенную предупредительными табличками. Выйдя, осмотрелся, спросил Шохина:

– Так куда бандит бросил ствол?

– Туда, где вы стоите.

– Да? Есть такое дело.

Лихолетов поднял за скобу спускового крючка пистолет «ПМ»:

– Есть! «Макаров», и свежаком пороховым из ствола тянет. Отлично! Так, и ножницы рядом. Еще одна улика.

Вместе с разводящим на пост прибыл дежурный по полку, командир 7-й роты капитан Кошерев. Он встретил группу конвоя, приказал закрыть нарушителей в камере гауптвахты. Лихолетов показал ротному пистолет:

– «ПМ», товарищ капитан. Из него один из нарушителей стрелял в Шохина!

Кошерев повернулся к караульному:

– Тебя пуля не задела?

– Не-е, товарищ капитан. Да и стрелял этот придурок метров с семидесяти. С такого расстояния задеть не мог.

– Ты молодец. От лица службы выражаю тебе благодарность. Это для начала. Уверен, завтра и командир полка поощрит тебя. Вот и будет снят вопрос о твоем отпуске. За задержание нарушителя на посту тебе полагается краткосрочный десятисуточный, без дороги, отпуск.

– А если бы не задержание, комбат не отпустил бы?

– Отпустил! – улыбнулся командир роты. – Мы уже с ним все на этот счет обговорили.

Со стороны рощи появился милицейский «УАЗ».

– Будем им отдавать нарушителей? – спросил Лихолетов.

– Пока только допустим в зону ответственности для осмотра места происшествия, покажем оружие и самих бандитов, потом ими займется военная прокуратура. Скорей всего, она передаст бандитов милиции. Но это решать командиру полка, мы свое дело сделали.

Подъехал «УАЗ». Из него вышли трое сотрудников правоохранительных органов в штатском и вооруженный автоматом сержант. Они осмотрели место проникновения бандитов на пост, сфотографировали все вокруг. С пистолета и ножниц сняли отпечатки пальцев, возвратив оружие и инструмент дежурному по части. Лихолетов спросил у одного из них, старшего по возрасту:

– Бандиты одни действовали? Или кто-нибудь ждал их?

Старший, представившийся следователем, ответил:

– Одни на такое дело не выходят. Нарушителей ждала у рощи машина, предположительно «Нива». Увидев, что подельники спалились, те, кто ждал их, предпочли скрыться.

– А ведь могли попытаться отбить своих… Часовой с поля как на ладони. Другой вопрос, успели бы уйти?

– В том-то и дело! Кто-то из банды хорошо знал, как в подобных ситуациях действуют караул и тревожный взвод. Посему и не была предпринята попытка силового освобождения задержанных. Она привела бы к гибели всей орудовавшей здесь банды.

– А «Ниву» не задержали, насколько я понимаю?

– Нет. Но это вопрос времени. Мы вытащим у нарушителей все, что они знают, как только военная прокуратура передаст их нам. А сейчас я хотел бы взглянуть на этих нарушителей!

– Следуйте вокруг поста слева, я встречу вас у ворот соседнего объекта. И пройдем на гауптвахту.

Начальнику караула Кошерев приказал усилить охрану постов до 7.00. Дежурный по части, начальник караула, бригада милиции и бойцы резервной смены покинули объект. Вскоре Шохина сменили. На пост в 5.00 заступила смена из двух часовых. В задержанных следователь опознал бандитов, разыскиваемых за два убийства, грабеж и изнасилование несовершеннолетней. Их передали прокуратуре области. А днем, когда Шохин и Артюшин, находясь в резервной смене, изучали надоевший до чертиков Устав караульной службы, в караулку прибыли командир полка и командир батальона. Пришлось начкару прервать положенный отдых. Он лично встретил командование, доложил о ночном, точнее утреннем, инциденте. Серебрянников и Голубятников вызвали в комнату начкара Шохина и Артюшина. Командир полка поблагодарил солдат за службу, выслушал, как развивались события чрезвычайного происшествия, после чего повернулся к Голубятникову:

– Артюшину благодарность и ценный подарок, Шохина в отпуск за решительные самоотверженные действия по задержанию особо опасных вооруженных преступников при несении караульной службы.

– Есть, товарищ полковник! – ответил Голубятников. – Шохина желательно как можно быстрее отпустить домой.

– Почему?

– Есть причины. Веские, Василий Георгиевич, причины.

– Ну раз так, Святослав Николаевич, то до завтра оформим все необходимые документы. Я распоряжусь, а вы побеспокойтесь о билете на поезд для своего подчиненного.

Командир полка поднялся из-за пульта начальника караула:

– Еще раз благодарю вас за службу. О поощрениях отличившихся объявим на утреннем построении. Я в штаб!

Комбат проводил командира полка, подозвал к себе Шохина:

– Ну вот и разрулилась проблема самой собой!

– Командир роты сказал, что вы и так отпустили бы меня, это правда?

– У тебя есть основания не доверять словам ротного?

– Никак нет!

– Вот ты и ответил на свой же вопрос. У тебя деньги-то на проезд есть?

– Есть немного, у ребят подзайму, соберу, сколько надо.

– Не надо по ребятам ходить. Определи, сколько тебе нужно денег, и зайди ко мне. Дам нужную сумму. И форму готовь с вечера, чтобы сразу после развода забрать документы. Ротный проводит тебя на вокзал.

– Спасибо!

– Мне-то за что? Сам заслужил благодарность и отпуск!

Голубятников проверил порядок в караулке, осмотрел оружие, особенно тщательно – «АКС» Шохина. Тот был вычищен, смазан. Прошел к разводящим на один из постов. Закончив проверку несения службы караулом, направился в столовую. И после этого вернулся в штаб.

Служба продолжалась. В 17.00 командир 3-го батальона прибыл к командиру полка. Обсудив план подготовки подразделения к проверке, Серебрянников принял предложения опытного комбата. Собрался уходить, в кабинет вошел начальник штаба полка подполковник Юрчиков. Доложил о том, что получил приказ командующего о присвоении очередных воинских званий. И среди них – двум офицерам батальона Голубятникова. Звание старшего лейтенанта было присвоено лейтенантам Гротову Андрею Васильевичу и Раневичу Виталию Валентиновичу.

Командир полка произнес:

– Звания – это хорошо. Но… пьянка! А нам сейчас не до гулянок.

– А когда нам было до гулянок?

– Тоже верно! У тебя когда вечер торжественных мероприятий, Святослав Николаевич?

– В сентябре уже отгуляли, а в октябре планирую вечер на субботу, 15-го числа.

– Нет, давай раньше! Скажем, – командир полка заглянул в календарь, – 8 октября.

– Это зависит от того, насколько будут свободны офицеры и прапорщики батальона. Если подразделение не заступит в наряд, или не сменится с него, или не будет направлено на полигон, то проведем 8 октября.

– А 15-го у тебя день свободный?

– Относительно свободный.

– Ну, посмотри там, что у тебя по плану учебно-боевой подготовки. Если 8-е отпадает, черт с ним, проводи мероприятие 15-го числа. Но под полным контролем и без излишеств.

– Я всегда контролирую эти вечера, товарищ полковник! И пока все проходило спокойно.

Голубятников прошел в свой кабинет. Еще один день службы подходил к концу. Сопряженный с чрезвычайным происшествием в карауле, но, в общем-то, обычный день офицера-десантника.

Глава четвертая

Из воспоминаний Героя России, подполковника ВДВ Голубятникова С.Н.:

Естественно, что отношения между офицерами не ограничивались рамками службы, регламентированной уставами, приказами и требованиями вышестоящего командования. Воинский коллектив хоть и имеет свою специфику, но, по сути, является таким же коллективом, как и большинство других, на гражданке. Со своими радостями и проблемами. Как и в любом коллективе, в батальоне имелось немало поводов для проведения торжественных мероприятий. Это и дни рождения офицеров, прапорщиков, присвоение очередных воинских званий и повышения по службе, часто связанные с переводом в другие войсковые части, и многое другое. Дабы не превращать службу в практически постоянную гулянку, мной в батальоне по согласованию с командиром полка ежемесячно определялся один день, вечером отмечались все праздничные даты сразу. Но, надо признать, нередко эти вечера имели продолжения после официального закрытия. Младшие офицеры, особенно холостяки, только что пришедшие из военных училищ, парни крепкие, заводные, горячие. А полк дислоцируется в городе, где полно кафе, ресторанов, других развлекательных учреждений. И очень много красивых женщин. Вот и продолжали гулять до утра. В большинстве случаев заканчивались гулянки без происшествий. Но иногда сопровождались приключениями, которые впоследствии иногда меняли судьбу офицеров… Конечно, я знал о том, что ребята расслабляются, но относился к этому спокойно. В обиду себя они не дадут, первыми конфликт не развяжут, а расслабление им было просто необходимо. Чтобы сбросить груз усталости, нервного напряжения, сопряженных с повышенными нагрузками, повседневной учебно-боевой работы. Не следует забывать, что батальон вынужден был нести службу за весь полк. И неплохо справлялся с этим…

15 октября, суббота.

Восьмого числа собрать офицеров и прапорщиков в кафе не удалось, батальон вновь заступил в наряд, а посему вечер по поводу присвоения очередных званий, а также дня рождения одного из прапорщиков был назначен – как, впрочем, и планировалось ранее – на субботу 15-го числа. После проведения парково-хозяйственного дня, закончив работы по уборке территории, и построения, подводящего итоги субботы, подполковник Голубятников разрешил подчиненным отдых, так редко выпадавший им. Ответственным за проведение вечера он назначил своего заместителя по воспитательной работе. Ответственным по батальону продолжал оставаться заместитель комбата по вооружению.

Офицерский состав собрался в кафе ровно в 18.00. Расселись за столы. Как и положено в таких случаях, право первого слова было предоставлено командиру батальона. Голубятников поднялся, держа в руке рюмку с водкой:

– Товарищи офицеры, позвольте от себя лично и от вашего имени поздравить лейтенантов Гротова и Раневича с присвоением им очередного воинского звания – старший лейтенант, а также прапорщика Митрина с днем рождения. Кстати, Алексей, – обратился комбат к старшине 8-й роты, – сколько тебе стукнуло?

Митрин, поднявшись, ответил:

– Двадцать семь, товарищ подполковник!

– Двадцать семь лет – хороший возраст. Ты у нас еще молодой.

– Ага, молодой! – подал голос Стрельцов. – В его годы ребята майора получают. Если досрочно. А Леха и Афган срочником захватить успел!

Комбат взглянул на взводного:

– Может, Стрельцов, ты и дальше за меня говорить будешь? Или разрешишь продолжить?

– Молчу, товарищ подполковник!

Голубятников продолжил:

– Что пожелать вам, ребята? Мирного неба в первую очередь, чтобы служба и далее продолжалась в режиме учебно-боевой, а не боевой. Чтобы огонь войны миновал тех, кому не пришлось еще пройти через него. Здоровья, счастья, любви! Ну и, как говорится, всего самого наилучшего. А теперь я хочу знать, готовы ли Гротов и Раневич?

– Готовы, товарищ подполковник, – ответил Гротов.

Под готовностью подразумевалось, что в бокалы с водкой были опущены три звездочки, обозначавшие звание старшего лейтенанта.

Голубятников поднял рюмку:

– Приступили!

Новоиспеченные старшие лейтенанты, пришедшие на вечер в погонах лейтенантов, но уже с проколотым отверстием для третьей звездочки, выпили до дна водку, удержав во рту звезды. Уронили их на ладонь.

– За старших лейтенантов! – провозгласил Голубятников.

Все присутствующие выпили. Затем по традиции старшие лейтенанты, больше всех прослужившие в этом звании, прикололи по третьей звезде своим молодым товарищам. Что было встречено овацией.

Комбат вручил Митрину подарок – столовый набор. Выпили и за прапорщика.

Третью пили за тех, кого не было в зале. За тех, кто погиб, выполняя свой воинский долг. Пили молча, стоя и не чокаясь. После чего комбат разрешил офицерам перекурить на улице.

Далее вечер пошел не по сценарию. Кто-то вышел на улицу. Кто-то подсел к товарищам. Заместители собрались возле командира. На улицу вышел старший лейтенант Стрельцов, подошел к Лихолетову. Офицеры закурили.

– Давно не расслаблялись, – проговорил Стрельцов.

– Да! И в ноябре где-то ближе к концу месяца соберемся. Если вообще не перенесут вечер на более поздний срок, когда закончится проверка.

– Комбат за этим следит строго! А помнишь, как в штыки восприняли нововведение Голубятникова?

– Помню! Но он оказался прав. Отмечай все даты по мере их наступления, уже спились бы к чертовой матери.

– От такой службы спиться можно легко! Замотали батальон.

– Да, лучше бы нас отправили куда-нибудь в «горячую точку».

– Нет, Серега! – сказал Стрельцов. – Пусть уж здесь напрягают.

– Конечно, у тебя же сейчас медовый месяц? – улыбнулся Лихолетов.

– Да какой он, на хрен, медовый, когда в пять утра срываешься из дома и в лучшем случае к восьми вечера возвращаешься.

– У тебя с Катей все нормально?

– Все прекрасно, Серега. Расписались, ждем пополнения.

– Марина не достает?

– Нет.

– Не встречал после развода?

– Видел в магазине, в городе. Покупала что-то.

– Не подошел?

– А на хрена?

– Значит, у тебя все хорошо?

– А у тебя?

– Да тоже нормально. С жильем, конечно, хреновато, но, может, начнут в городке дома строить?

– Откуда деньги взять? Хотя, кто знает, может, и начнут. А может, город жилье поднимет. Слышал по телевизору мэра. Вроде говорил, что для офицеров гарнизона чуть ли не микрорайон строят.

– Из палаток! – усмехнулся Лихолетов.

– Ну почему из палаток?

– Не верю я новой власти. Хоть убей, не верю. И на хрена затеяли реформы?

Стрельцов затушил окурок и тут же прикурил новую сигарету:

– Так сказали, что страна в заднице оказалась в результате правления коммунистов. Поднимать ее надо.

– Карманы «баблом» набивать, а не страну поднимать желают наши правители. Вот это точно. Им, чинушам, на все наплевать. Что в бывших республиках творится? Духи шастают в Таджикистан, как к себе домой, повсюду межнациональные конфликты. Сколько крови пролилось! И сколько ее еще прольется… А у нас в Чечне? Дудаев требует предоставления независимости. Создал чуть ли не армию. А министр говорит, мы эту Чечню двумя парашютно-десантными полками успокоим. Успокоим или успокоимся… Как думаешь, Юра, войска в Чечню будут вводить?

– На это МВД есть. У них свои, внутренние войска имеются.

– Имеются, только без нас ни один конфликт не обходился. Нет, чую, скоро что-то грянет. В Чечне. И такое, что мало не покажется!

Стрельцов пожал плечами:

– Грянет, пойдем воевать! Нас для этого и учили. Разберемся с чеченами как-нибудь. Тем более, России не впервой мятежи горцев подавлять. Историю вспомни.

– Да идет она, эта история! Меня больше волнует не то, что было раньше, а что будет в ближайшем будущем. Ладно, пойдем в зал, а то без нас всю водку выжрут. Или уже лыжи навострил к молодой жене?

– Да нет, она на два дня уехала. Тетушка престарелая у нее заболела. Вот и поехала в Москву, может, в последний раз повидаться с родственницей.

– Тогда гуляем?

– Гуляем!

Офицеры вернулись в столовую. Там уже играла музыка. Молодой парень из штатских, сын прапорщика, начальника склада, притащил аппаратуру и крутил диски. Кто-то вытанцовывал между столами, кто-то подпевал, но больше офицеры, сбившись в группы, перебивая друг друга, вели разговоры. И конечно же, о службе. Так почти всегда происходит: на службе о женщинах, на вечеринках о службе. Почему? На этот вопрос вряд ли кто сможет дать ответ.

Между тем время, отведенное на вечер, постепенно таяло. К Стрельцову и Лихолетову подсел один из виновников торжества, старший лейтенант Раневич:

– Мужики! Позвольте выпить с вами?

Лихолетов улыбнулся:

– Ты еще на ногах? Обычно тех, кто обмывал звания, к этому моменту уже уносили…

– Андрюха Гротов поплыл. А я насчет водки крепкий! Так выпьем?

– Давай!

Раневич разлил по рюмкам водку:

– За вас, мужики! Уважаю!

– За тебя, старлей! – сказал Стрельцов. – Сегодня пьем только за тебя!

– Согласен! За меня! И… за вас!

Офицеры выпили.

Раневич бросил в рот кусок сыра. Прожевав, посмотрел на часы:

– Во! Уже без десяти десять. Сейчас батя отбой объявит.

– Объявит, по домам пойдем!

– А я не хочу. Слушайте, мужики, есть предложение.

– Что за предложение? – спросил Лихолетов. – Продолжить пьянку у тебя в общаге?

– На хрена общага? Предлагаю пойти в кабак. В новый, как его, в «Стакан»! Ребята туда уже ныряли, говорили, вполне приличный кабак.

– Что за «Стакан»? – спросил Стрельцов. – Я о таком ресторане не слышал.

Повернулся к Лихолетову:

– А ты, Серег?

– Тоже не слыхал!

Раневич посмотрел на офицеров:

– Да вы чего? У Дворца культуры кабак новый не знаете?

– Так он как-то по-иностранному называется.

– Верно, «Стэй Кам». Я узнавал, что означает название. Короче, «Стэй Кам» по-английски – «будьте спокойны». Типа, гуляй, братва, и ни о чем не думай. Будь спокоен, обслужат по высшему разряду! Ну а по-нашему этот «Стэй Кам» – «Стакан». И проще, и понятней!

– И кто будет платить за кабак? – задал вопрос Лихолетов. – В этом «Стакане» наверняка расценки на порядок выше, чем в нашем кафе!

– За это, господа офицеры, прошу не беспокоиться. Я приглашаю, я и плачу!

Лихолетов взглянул на Стрельцова:

– Ну что, Юра, уважим коллегу? В его праздник?

– А, пойдем! Дома одному делать нечего. Твоя-то, Серег, беспокоиться не будет?

– Она на дежурстве в больнице. До утра. Так что и у меня на хате пусто!

Лихолетов повернулся к Раневичу:

– Предложение принято!

– Отлично! Тогда сразу после кафе идем к автомобилке, ловим тачку – и в кабак! Это чтобы на комбата не налететь.

– А до каких кабак пашет? – спросил Стрельцов. – Может, и смысла в десять часов туда ехать нет?

– До часу пашет! Успеем расслабиться. А бабы там какие кружат, говорили, закачаешься.

– Ну, это по твоей части! Нам и коньяка хорошего за глаза хватит.

– Без проблем! Встречаемся у переезда.

– За переездом! – уточнил Лихолетов. – Там с «круга» не видно, а комбат поедет домой на автобусе. Значит, выйдет на «круг»!

– Договорились!

– Ты бабки не забудь, а то опозоримся!

Раневич похлопал себя по карману рубашки:

– Бабки здесь! И их хватит не то что на троих, на взвод, не меньше.

– Где золотую жилу нашел? Или клад в Дубрах отыскал?

– Какая разница? Главное, есть деньги, остальное ерунда.

Раневич отошел от офицеров.

И в это время поднялся подполковник Голубятников, музыка оборвалась, в зале наступила тишина. Комбат поднял рюмку:

– Предлагаю тост за личный состав нашего батальона и на этом завершить вечер.

Офицеры выпили. Голубятников продолжил:

– Прошу офицеров, закусив, в 22.00 покинуть кафе и разойтись по домам. Завтра проводим спортивно-массовые мероприятия, посему построение батальона в 9.00. К этому времени всем быть в состоянии к полноценному проведению озвученных мероприятий! И никакого продолжения банкета. Это уже не просьба! До завтра!

Командир батальона, начальник штаба и заместитель по воздушно-десантной подготовке вышли из кафе, попрощавшись с подчиненными. Остался заместитель по воспитальной работе – завершить вечер в положенное время.

Офицеры начали расходиться сразу за комбатом. Они привыкли, не обсуждая, выполнять приказы командования. Тем более, просьбу командира, которого уважали.

Стрельцов с Лихолетовым ушли из кафе без пяти десять. Не спеша направились к железной дороге. Прошли переезд и увидели Раневича. Виталий стоял у такси. Успел уже поймать.

Через двадцать минут они вошли в зал ресторана. Народу в нем было много, но оставались и свободные столики. За один из них и усадил офицеров официант, предложил ознакомиться с меню и сделать заказ.

Раневич открыл красную папку:

– Что будем пить, господа? Водку, коньяк, виски, вино?

– Догадайся с трех раз! – ответил Лихолетов.

– Ясно! Пьем водку! Что берем на закуску?

– Определись сам. Тебе же платить! Но много не заказывай, не полезет после кафе.

Пока Раневич оформлял заказ, Лихолетов закурил, слушая песню группы, вполне прилично исполнявшей. Стрельцов же осмотрел зал и неожиданно увидел… свою бывшую супругу. Она с какой-то обильно подкрашенной женщиной сидела за столиком у окна в компании двух мужчин кавказской национальности. Марина, наверное, видела, как в зал вошел Стрельцов, потому что смотрела на бывшего супруга. И когда Юрий встретился с ней взглядом, подмигнула ему, махнув рукой, что означало – привет! Стрельцов ответил тем же, подумав, – тебя только здесь не хватало. Следовало бы уйти, но Раневич уже оформил заказ, довольно оглядывая публику. Было заметно, старшему лейтенанту здесь нравится. Холостой взводный с жадностью смотрел на женщин. Особенно на тех, что сидели у стойки бара без мужчин. Догадаться, для чего они здесь, было несложно. Похоже, нравилось в ресторане и Лихолетову. Тот развалился в кресле, слушая песню. И только Стрельцов ощущал неудобство. Но уйти, оставив товарищей, не мог. Придется мириться с соседством бывшей супруги. И дернул ее черт прийти именно сюда! Как будто в городе не было других ресторанов. Впрочем, это относилось и к Стрельцову. Он с друзьями также мог пойти в любой другой ресторан, менее шикарный и менее дорогой. Но он пришел сюда. Захочет ли Марина поговорить с ним? Неизвестно. Ей что угодно могло прийти в голову, тем более затуманенную обильно выпитым спиртным. Хотя она не одна, и вряд ли кавказцам понравится, что одна из их женщин станет беседовать с офицером. Да и в принципе ничего страшного в разговоре с ней не было. Потому и думать об этом не следует. Она сама по себе, он сам по себе. Юрий закурил, откинувшись на спинку удобного полукруглого кресла.

Официант быстро выполнил заказ, выставив на столе графин с пол-литром водки, салаты, бутылки с минеральной водой, вилки и ножи в салфетках. Пожелал гостям приятного вечера. Лихолетов указал на тарелку, взглянув на Раневича:

– Это что, Виталик?

– Как что? Салат!

– И что за дерьмо лежит поверх овощей?

– Креветки. Не пробовал, что ли, никогда?

– Пробовал. И они мне не понравились. Ты что, обычный салат из помидоров и огурцов заказать не мог?

– Так не было в меню простого!

– Тогда креветки будешь жрать сам.

– Да ради бога. Я не привередлив к еде, как некоторые.

– Меньше говори, Виталя. Наливай!

Раневич разлил водку, открыл бутылки с минеральной водой.

Стрельцов поднял стопку:

– Ну что? Продолжим? За тебя, Виталик!

– Как скажешь.

Офицеры выпили.

– А водка здесь ничего, – сказал Лихолетов. – В кафе «паленку», наверное, пили.

– В магазине брали.

– Значит, «паленку». Да и черт с ней! Но здесь водка хорошая. А вот стопки маленькие. Рука устанет, пока графин опустошим. Наливай в фужеры.

– Да неудобно как-то! – сказал Раневич.

– Что неудобно? Пить из фужеров?

– Остальные бухают из стопок.

– Да плевать на остальных. И кто на нас обращает внимание? Прошли те времена, когда бабы за офицерами табунами бегали. Сейчас им либо коммерсантов подавай, либо бандитов, либо чинуш из мэрии. Тех, у кого шальное «бабло» водится. Так что наливай в фужеры.

Офицеры выпили по второй. Раневич высмотрел в зале яркую стройную шатенку. Пригласил на танец, несмотря на то что та находилась в компании. Никто не был против, и старший лейтенант увел шатенку в полумрак танцевальной площадки. Лихолетов почувствовал себя плохо и вышел в фойе, где располагались туалеты. Юрий остался один за столиком. Ненадолго. Подошла бывшая супруга, присела в кресло Раневича:

– Ну, здравствуй, что ли, муженек?

– Бывший, Марина, бывший! – поправил ее Стрельцов. – У меня сейчас другая семья.

– Конечно! И как учительница? Лучше меня в постели?

– Гораздо лучше, хотя такие вещи и не принято говорить дамам.

– Смотри, какой вежливый стал! И чем же она лучше? Шире ноги расставляет?

– Ты зачем подошла? С абреками скучно стало?

Марина пьяно усмехнулась:

– Да у этих абреков денег столько при себе, сколько тебе за всю службу не заработать.

– Тогда тем более не понимаю, какого черта ты подсела за наш столик.

– Как это какого черта? Все ж мы не чужие. Жили вместе!

– И это были не лучшие годы моей жизни. Слушай, Марина, шла бы ты к своим абрекам?

– А мне и здесь неплохо. Подружка сфотографирует нас, а потом я отправлю фото твоей учительнице. У нее наверняка возникнет масса вопросов к тебе, как думаешь?

– Ты забыла о предупреждении?

– Да шучу я. Как был ты солдафоном, так солдафоном и остался. Шуток совершенно не понимаешь. – Почему не спрашиваешь, как я живу?

– Потому, что мне это неинтересно.

– Ну не прикидывайся. Интересно, еще как интересно. А живу я, Юрик, очень даже хорошо. Работенка у меня сейчас непыльная, но весьма прилично оплачиваемая. Я, кстати, генеральный директор фирмы. Торговой фирмы.

– Да что ты? – усмехнулся старший лейтенант. – И что же это за фирма, где ТЫ генеральный директор?

– Сказала же, что торговая!

– Короче, купи-продай, да? И в офисе пара человек: секретарь и бухгалтер. Остальные по рынкам да оптовым базам мотаются. Выискивают, где дешевле купить и подороже продать. Знаю я такие фирмы. В общем, ты обычная спекулянтка!

– Чего еще от тебя ждать?

– Ничего, так иди с богом. Туда, откуда пришла.

– А чего это в дорогой кабак заявился? Раньше, помнится, и в кафе при полку не часто заглядывали, а сегодня в ресторан явились. Правда, смотрю, меню у вас скудное. Могу помочь по старой дружбе, заказать коньячок, горячей закуски!

– Обойдемся. Тебя не касается, почему мы здесь.

– Меня, дорогой, что относится к тебе, все касается. Хочу посмотреть, как вы дальше будете жить в нищете.

Стрельцов хотел ответить грубостью, но не успел. У столика возник кавказец:

– Дорогая, почему ты ушла? Я не понимаю тебя. Кто этот мужик? Почему ты сидишь с ним?

– Познакомься, Артур, это мой бывший муж.

– Тот, которому ты рога наставляла?

Кавказец рассмеялся. Но его смех оборвал Стрельцов:

– Послушай, ты, обезьяна, если сейчас же не извинишься и не свалишь отсюда с этой, – он указал на бывшую супругу, – шмарой, то, клянусь, я тебе рожу так разделаю, что мама в горном ауле не узнает.

– Что?!

Но Марина, зная Стрельцова, подхватила любовника под руку:

– Артурчик, дорогой, извинись и пойдем отсюда.

– Что? Мне извиниться? – воскликнул Артур.

– Сделай это ради меня. Тебе нужен скандал в ресторане? А десантники, они же медноголовые, тем более, Юра у нас контуженый. Ну извинись, пожалуйста!

Кавказец сквозь зубы процедил:

– Я извиняюсь, но только ради Марины. Если бы не она… Короче, мы уходим, и лучше будет, если больше не встретимся!

– Вот это верно! Лучше будет, если я вас больше никогда не увижу. Для вас лучше!

Марина, протрезвев и злобно взглянув на Стрельцова, потащила любовника к столу у окна. Вскоре к ним подошел официант, и компания ушла из ресторана.

Вернулся Лихолетов:

– Там абреки, что с Мариной и ее подругой, у ресторана ругаются. Один казбек грозится кому-то кишки выпустить. Случайно не тебе?