Текст книги "О земле и пухе"

Александр Трешкур
О земле и пухе

© Трешкур А. В.

Колебания голоса

Один поэт за неделю до смерти написал стихотворение и попросил друга-иностранца перевести его и выдать за своё, а сам положил оригинал в жестяную коробку и зарыл в саду. Прошло много лет, и правнук поэта перевёл это стихотворение на язык прадеда. Каково же было его удивление, когда через неделю после этого в саду он нашёл старую коробку с пожелтевшим листком бумаги, на котором был его перевод. Правда, там не хватало одной запятой…

«а там где там туман над головой…»

 
а там где там туман над головой
и бродят две собаки при луне
и вороны торгуют пахлавой
и честный воздух тонет в полынье
и рад что снова богу угодил
и от него спасения не ждут
ни исаак ни гамлет ни ахилл
ведь там где там стихов не пишет шут
 

«на небе маленькие лыжницы…»

 
на небе маленькие лыжницы
танцуют падая порой…
дню умирающему слышится
как плачет флейта за горой:
он знает каждый нищ и стало быть
в тепло стремится поскорей
покуда принимает жалобы
собачьи яростный борей
 

«собака превращается в слона…»

 
собака превращается в слона
слон в богом обожаемую птицу
бескрылую: всё бегает она
и бегает – ей по ночам не спится.
дом остаётся домом день и ночь:
он превратился б в дерево из соли
или волну морскую он не прочь
совсем не прочь но кто ему позволит
 

«были домики были дома…»

…на аспида и змия наступишь ты…

Пс. 90:13

 
были домики были дома
а теперь на сто вёрст ничего.
на прогулку выходит фамарь.
дождь идёт: средоточием вод
стали камни песок и кусты…
не пади, удержаться сумей
когда всласть испугаешься ты
наступив на давидовых змей
 

«тень мучилась со светом. звук…»

 
тень мучилась со светом. звук,
урвав кусок у тишины,
переводил устало дух.
был в ожидании иных
времён февраль недолгий лют,
и души отделял от тел:
отведав вдоволь белых блюд,
зелёных он не захотел
 

«бегут по лесу упыри…»

 
бегут по лесу упыри
козлы и бегемоты
а кто-то небу говорит:
«какие ваши годы!»
а кто-то любит тишину
но промолчать боится
а кто-то смотрит на луну
и не глядит на птицу
 

«обветшал, заржавел он…»

 
обветшал, заржавел он
(от избытка влаги что ли?)
станут бить со всех сторон –
и закончится от боли.
но – настырные – опять
в небесах приобретённых
станут господа ваять
три фомы и два ионы
 

«будто в детскую больницу…»

 
будто в детскую больницу
входит в размягчённый камень
дождь… о как всего боится
он, как щупает руками,
ибо слеп, наряд еловый.
он не первый, не последний…
лист опомнившийся слово
принял – змей вознёсся медный
 

Ин. 3: 13–15

«в преддверии стиха…»

 
в преддверии стиха
бумаги белый лист
боится лишь греха
уныния – он чист.
он спит и видит сны
но коль не запоёт
средь множества иных
то на костёр взойдёт
 

«первый сыном был, второму…»

 
первый сыном был, второму
даже тенью не бывать.
ходит по больному дому
то ли призрак то ли тать
то ли зверь – и сам не знает…
зла и неизбывна ночь:
веры нет у адоная
чтобы страннику помочь
 

«знак вопроса в начале, в конце…»

 
знак вопроса в начале, в конце –
многоточие. небо открыто,
но летает кащей на яйце,
своего не имея корыта.
пожалел бы хоть кто старика –
он и так из дурного металла…
рыбы морем торгуют – а как
ты хотел? – и имеют немало
 

«и всё же одного, не двух…»

 
и всё же одного, не двух
берёшь до облака (не дальше!)
пусть этот ветер будет сух
горяч и беспощаден, таль же –
ручною… раздражённый слух
не лучше немощного зренья,
но коли нанимаешь слуг –
возьми во двор кусты сирени
 

«когда покой овладевает волей…»

 
когда покой овладевает волей
(что скрипка по сравнению с трубой?)
на языке чужом гортанном воин
беседует как бог с самим собой –
то хвалит окаянный то ругает
себя как будто в теле молодом
одна змея ликует а другая
страдает проклиная новый дом
 

«на мольбы тополей молока им…»

А на дворе шёл белый дождь

Ч. Айтматов

 
на мольбы тополей молока им
дать немедленно дождик пошёл
собирайся дружок погуляем
нам с тобою и в дождь хорошо
мы налево пойдём и направо
отдавая природе должок
а вода что вода не отрава
не пугайся хвостатый божок
 

«не дают и мы не просим…»

 
не дают и мы не просим
мы не просим но хотим
пробегают мимо росси
иисус и никодим
по земле бегут по небу
по деревьям и воде
жаря время будто репу
на большой сковороде
 

«кто беспощадней матери? – отец…»

 
кто беспощадней матери? – отец.
а коль он бог – вдвойне, и станут глиной,
но без воды и пахарь, и боец,
и голодарь, и век не будет длинным
(да и зачем?) ни у кого из них…
сумевший насладиться подчиненьем,
ушёл в небытие последний стих,
но так и не избавился от лени
 

«по дороге из ржевки в янино…»

 
по дороге из ржевки в янино,
преисполнен любовью к ближнему,
ты, увидев инопланетянина,
с головы до ног оближешь его.
будет он без пальто и обуви,
будет ножик держать в кармане он,
но почувствовав понимание,
полюбить дурака попробует
 

«строчку даст – закочевряжишься…»

 
строчку даст – закочевряжишься:
дескать, я и сам могу.
свет погасишь, спать уляжешься,
а на утро – ни гу-гу.
и зайдёшься не от боли ты –
от презрения к уму:
будто прожил жизнь и более
не обязан я ему
 

«под облако подлез…»

 
под облако подлез
твой господин израиль
и слёзы лил подлец
но не нарушил правил:
и замыслы – гурьбой
как отголоски чуда –
идя в последний бой
врагов простил иуда
 

«столько горя было в тмине…»

 
столько горя было в тмине
что рыдали помидоры
страха не было в помине
и казалось воздух дорог.
круга не найдя в овале
заменили солнце братом
и сначала отставали
а потом пошли обратно
 

«тот, кто явился в сон, заговорил…»

А. К.

 
тот, кто явился в сон, заговорил
на райском языке, и он не понял
ни слова… стал из жёлтого берилл
зелёным, ветер ржал, молчали кони.
единственный, имевший имена
от них отрёкся. было жаль адама,
познавшего все сущности монад
после бутылки славного агдама
 

«где-то на задворках ада…»

 
где-то на задворках ада
к рыбе тянется рука
только мы с тобою рады
и стакану молока
или супу на отваре
чечевицы молодой
здесь кругом такие твари
что нельзя играть с едой
 

«ты хочешь правду знать? изволь…»

 
ты хочешь правду знать? изволь:
мне не нужна чужая боль –
мне и своей хватает,
и эта местность ни к чему:
здесь комаров полно и мух,
отравлены вода и
земля, и время на двоих
дают одно – немного их
 

«я люблю свою малую родину…»

 
я люблю свою малую родину
и страну и планету люблю
но на ней всё печально устроено:
на обеде из тысячи блюд
скоро вынесут блюдо последнее
и закончится всё до поры
и тогда в небо лёгкое летнее
полетят голубые шары
 

«пляшет кисть в руках еврея…»

 
пляшет кисть в руках еврея
из неведомой страны
пляшут царь дома деревья
перед богом все равны
что ж ты не поёшь мелхола
отчего не входишь в дом –
для того и нужен голос
чтобы эхом стать потом
 

«неторопливы в умиранье нашем…»

 
неторопливы в умиранье нашем
мы далеки от будущего, даже
браним его порой с восторгом глядя
на мир былой: теперешние бляди
вчерашних злей и тяжелее хвори,
но торжествует завтрашнему вторя
сегодняшний поэт неоценный –
что он ионе что ему иона
 

«он превращался в дом…»

Нэкомата – двухвостый кот.

 
он превращался в дом
и в доме этом (даром ли?)
с двухвостым жил котом
и песенками старыми
порою развлекал
собак заезжих с птицами:
кем будет он потом –
когда-нибудь приснится им
 

«и лето глянет… белый жук…»

и лето глянет…

Е. Мнацаканова

 
и лето глянет… белый жук
в окно не разжимая рук
войдёт и загрохочет гром,
земля хватая воду ртом
на волю выпустит червя
раба царя, и по бровям
ударит избегая глаз
весёлый бог – он любит нас
 

«как будто искажая утра смысл…»

Г.

 
Их язык –
смертельные стрелы…
 

Иер. 9: 8

 
как будто искажая утра смысл
темнеет воздух спать ложатся птицы
покинув речку старые сомы
бредут во тьме им дома не сидится
здесь наверху полно смертельных стрел
и тот что старше пишет под корягу
речному богу: «как я постарел
мне тяжело дышать пойду прилягу»
 

«беспробудно спит трава…»

 
беспробудно спит трава
что ей зимние причуды
но выходит караван
слов неведомо откуда
явки срок определён
снова обретают имя
тополь дуб берёза клён
о как ты гордишься ими!
 

«отказавшийся от хлеба…»

 
отказавшийся от хлеба
и вина пришёл домой,
дверь открыл и окна – летом
всё же лучше чем зимой.
он не брал бы воздух этот:
как без красного исаак,
он бы смог прожить без света,
но без воздуха никак
 

«а в декабре из пустоты…»

 
а в декабре из пустоты
слова весёлые являлись,
и так как им радовался ты
и спрашивал всё время: «я ли
отмечен богом? неспроста
или произошла ошибка,
ведь голова моя пуста,
а он в стихах силён не шибко?»
 

«изнемогший от боли…»

 
изнемогший от боли,
без пальто и сапог
шёл по улице голем
бестолковый, он смог
отыскать этот ларчик,
что смертельным прослыл,
и закрыв его – плачет…
что смеётесь, ослы?
 

«поскольку время не застыло…»

 
поскольку время не застыло,
и снег травой не стал ещё,
меняем тишину на мыло,
а шило и мешок не в счёт.
но к маю созревают сани
и мы, узнав что мир упруг,
на волю отпускаем сами
деревья – им нельзя без рук
 

«польются речи о добре…»

 
польются речи о добре
или о зле – решайте сами
но что за духи в сентябре
распоряжаются лесами:
как ангелы прошедших лет
они настырны то и дело
соединяя этот свет
и тот дождями неумело
 

«если бы я стал собакой…»

 
«если бы я стал собакой –
я бы доброй был собакой
умной преданной, однако
мне собакой не бывать.
почему, ответь мне боже,
милый боже добрый боже.
может я не вышел рожей?»
«надоел! ступай в кровать»
 

«в небо (твоё ли последнее, ольга?)…»

О. С.

 
Это уже второе послание
пишу к вам…
 

2П. 3:1

 
в небо (твоё ли последнее, ольга?)
вороном с домом играющим в прятки
или по снегу босым (и не больно)
или волною: начать беспорядки
и рассмеяться от имени бога
(будто лишённая разума рыба)
скорбью наполнив (и доверху, ольга!)
души, но даже за это – спасибо
 

«падает снег: он ложится в канал…»

 
падает снег: он ложится в канал
(смерть от воды как писал один малый)
холодно… холод тебя доконал…
сала не ешь – тебе плохо от сала.
выпив вина, не засни – ещё дел
уйма и времени жалко ночного…
бог ненадолго сюда прилетел,
видимо, в поисках лучшего слова
 

В ночь на 1 января

«и разорвав (но изнутри где серебро дешевле меди)…»

 
и разорвав (но изнутри,
где серебро дешевле меди) –
познать богов (их было три)
создав четвёртого… суметь ли
запеть над ямою паря
с бесчинствующим белым прахом
(о! как остры её края)
какой-нибудь случайной птахой?
 

Вечер сочельника

«летит по небу деревца…»

 
летит по небу деревца
таинственный божок:
он хоть и еле держится,
крыла не обожжёт.
весь день сверкая пятками
по саду ходит кот…
сентябрь двадцать пятое
до смерти далеко
 

«возьми с собой в дорогу тьму и свет…»

И это всё, что я возьму с собой…

М. Цветаева

 
возьми с собой в дорогу тьму и свет
ей порождённый. он упрям немного,
но незамысловат. ещё совет:
возьми с собой товарища в дорогу
весёлого, и хлеба и вина.
возьми мешок, а лучше два гороху,
стакан без стенок, котелок без дна
и яд (на случай если станет плохо)
 

«в спасительный холод…»

 
«в спасительный холод
меж ночью и днём
равнины и холмы
с лесами возьмём
пустыни и горы
и тысячи вод…»
«а город?» «а город? –
забудем его!»
 

«а на новый год приедет…»

 
«… а на новый год приедет…»
«и никто к нам не приедет!»
«… на игрушечном медведе
ангел – жальче нет на свете.
не выдергивайте нитки
из него, дурные дети,
лучше ангелу налейте
и гоните прочь гоните…»
 

«тот умер этот жив…»

памяти Г. Л.

 
тот умер этот жив
но думает что умер:
минуя этажи
летит на небо грумер
неистовый:: ну что ж
ему тут надоело –
как венецейский дож
он был собакой смелой
 

«если б я был богом что ли…»

 
если б я был богом что ли
я б над городом летал
и не корчился б от боли
исчезая как дедал
как собака в старом доме
знал бы всех по именам
и тогда все флаги кроме
чёрных были б в гости к нам
 

«получит строку и по этой строке…»

 
получит строку и по этой строке
дорогу найдёт: иногда спотыкаясь
но зная наверно что там вдалеке
есть книга чудес что она не такая
как прочие книги… и в райском саду
ослабший от частых чернильных поллюций
стирая бумагу у всех на виду
он всё же успеет назад оглянуться
 

«пропели петухи…»

Медленный дождик…

М. Цветаева

 
пропели петухи,
в саду проснулись ведра…
вначале был сухим
и так держался гордо,
но уронил слезу,
когда чужими снами
то небо, что внизу,
пришло на встречу с нами
 

«времён лишили дерево…»

 
времён лишили дерево –
сказали нужен дом.
не верю вам не верю вам:
поэту жить жидом
бродячим – ему крышею
октябрьская листва
багряная и рыжая,
хоть он и жив едва
 

«два злобных пса (отец и сын)…»

 
два злобных пса (отец и сын)
на кухне лакомятся щами.
убог их яростный язык
и нам не много обещает,
и ты их души не лови –
пускай себе проходят мимо:
неясны замыслы любви
дороги неисповедимы
 

«а там под землёю на небе песчаном…»

 
а там под землёю на небе песчаном
ни времени нет, ни пространства – но третье
взросло и встречаются с лахтой градчаны,
и лошади едут с ослами в карете,
и кошки летают с собаками в стае
и жаждет неволи свернувшийся ужик…
снег падает: он никогда не растает
да это, пожалуй, ему и не нужно
 

«проходит ожиданье чуда…»

 
проходит ожиданье чуда
и тянется рука к листу
как до предательства иуда
тянулся к беглому христу.
слабеет день – он изначально
был обречён на неуспех:
итоги сентября печальны
как этот дождь – один на всех
 

«герою строю трою с краю…»

М.

 
герою строю трою с краю
а трусу лузу на воде
от рая с граем умираю
на деву из одетт надев
мотив один не тетивы ли
так грустен был её посыл
что псы сыновние завыли
как при потере колбасы
 

«и не важно пряник кнут…»

… и восскорбят люди.

 
и не важно пряник кнут –
всё едино богу,
но как выйдут и начнут
и дышать не смогут
и не смогут умереть
хоть и не бессмертны –
восскорбят, и будет впредь
горе их безмерно
 

«со вторника и до среды…»

Новогодний праздник длится…

А. Ахматова

 
со вторника и до среды
раскаты не смолкают
апофеозом ерунды,
и герда пишет каю:
«активны мастера шутих
от кубы до китая,
увы но сколько было их
никто не сосчитает»
 

«вновь не пишется, и не понять…»

Спят цепные псы.

И. Бродский

 
вновь не пишется, и не понять
то ли богом не тем поцелован,
то ли просто не хочет принять
чистый лист даже малого слова.
спит бумага, уснул карандаш,
спит барбос – ему снится собачий
рай: чего за него не отдашь,
даже жизнь – не бывает иначе
 

«там зреют петухи…»

 
там зреют петухи
на ветках золотых
там рыбы пьют с руки
и нет глухих и злых
но ангелы и там поют и день и ночь
они не по годам
умны: им не помочь
 

«я вам стихи оставлю одного…»

 
я вам стихи оставлю одного
полупоэта: разнесчастный малый
себя ценил не больше, чем его
ценили современники, ломал он
чужие крылья (выдав за свои!)
и склеивал, однако – с перекосом…
сам себе бог и мелочный зоил,
он умер после первого допроса
 

«трясётся организм уродский…»

 
трясётся организм уродский –
он и сегодня на ходу.
его прославил местный бродский,
как и другую ерунду
достойную стихов едва ли,
и всё же, временем храним,
он в дудку дунет – снег повалит,
и все слова пойдут за ним
 

«а где-то там в мирах иных…»

 
а где-то там в мирах иных,
откуда родом мы,
нет высоты и глубины
у света и у тьмы,
и нет у времени минут
часов и даже дней.
на пряник там меняют кнут –
чтоб думалось жадней
 

«день январский неплох…»

 
день январский неплох
высоки небеса
я уснул мне тепло.
распустившийся сад
снится, молятся в нём
и идут по лучу…
кроток день, но и днём
я вставать не хочу
 

«не идут пионеры в солдаты…»

 
не идут пионеры в солдаты
да и раньше не очень-то шли
были райские птицы богаты
а сегодня они на мели
не поют и летать не желают
ждут когда их к столу позовут
вот и старость пришла к менелаю
что елена ты делаешь тут?
 

«крысы бродят вдоль канала…»

 
крысы бродят вдоль канала
крысы прыгают в канал
убивают их нахалы
и любой из них не мал
души крыс на серых льдинах
отправляются в аид…
«живы мы, пока едины», –
царь крысиный говорит
 

«каменная водка…»

 
каменная водка
каменная речь
за столом уродка
с нею надо лечь
а как ляжешь в камень
превратишься вмиг
шевельнёшь руками –
и уже старик
 

«жили-были дураки…»

 
жили-были дураки
продавали пряники
получали тумаки
складывали в чайники
говорили дураки:
«наше дело нужное!
чудо-юдо рыба-кит,
приходи к нам ужинать»
 

«и ими – говорить?! да как же: ими…»

 
и ими – говорить?! да как же: ими –
и говорить? но воздух отжимая
от равнодушной пустоты, в отжиме
найти червя из коего – живая –
чертя круги, прямые изгибая,
и в воздухе отыскивая раны –
бабурка бесконечно погибает,
но не погибнет: милостива АННА
 

«мне не спится мне не спится…»

 
мне не спится мне не спится
прилетает злая птица
в грудь мою втыкает спицу –
улетает время прочь.
неподвижны веток лица
хочешь пить да не напится:
не готов ещё водицу
воздух в небе растолочь
 

«не пошли они они на поклон…»

 
не пошли они они на поклон
к пчёлам: где они эти пчёлы,
но увидели блин меж ёлок
(бог старался иль божий клон?)
и наелись комы блином
и остатки отдали гномам
и отправились за вином…
ах вы комы мои вы комы
 

«объявлен уровень какой-то…»

 
объявлен уровень какой-то
стал старшим чёртом чёрт: над койкой
его ружьё висит и кортик,
не кровь живёт в его аорте
а ртуть… к полуночи сыграет
вода на выпасе у бога
с земной – она ещё сырая
но её много слишком много
 

«„часто плачешь?“ „плачу, но не часто…“

 
«часто плачешь?» «плачу, но не часто,
лишь когда из рая возвращаюсь»
«рай какой-то у тебя несчастный:
мало света в нём и пахнет щами,
занавеска на окне белеет,
и повсюду невозможность чуда…»
«да! но если кто там и болеет,
то не умирает от простуды»
 

«давай поиграем в молчанку…»

 
давай поиграем в молчанку
мне так надоели слова
пусть юную деву-гречанку
укроет лесная трава:
она всё на свете забыла
о чём говорила не раз
и прах поменяла на мыло
и плачет теперь на заказ
 

«толкает ангел сына ангел с крыши…»

 
толкает ангел сына ангел с крыши
и он летит (куда уж выше)
на землю, длинными ногами
небес касаясь… но откуда
там бог чужой: он хоть и слабый
но время крепко держит в лапах
и скоро превратится в камень
бумага – это ли не чудо
 

«ветры небо ещё не надули…»

 
ветры небо ещё не надули
август рта не откроет в июле
дремлют окна закрыв ретрограды
то не то им и это не это…
в дом вошла бы чудесная птица
этой птице окно не преграда
но она перепутала лето
и уже не успеет присниться
 

«ни креста ни таблички ни флага…»

 
ни креста ни таблички ни флага
на могиле лишь кустик малины
хорошо ли зарыта собака
почва илиста или суглинок –
он не знает: ему и не надо…
выпьет водки заест бутербродом…
он сегодня вернулся из ада
он там жил тридцать лет и три года
 

«все люди превращаются в собак…»

 
все люди превращаются в собак:
им весело и бог не бог – а так.
в нём небеса исполнены тепла,
и море не стареет от заплат.
на дне его становятся круги
шарами: обретая пустоту,
они непостоянны, но туги…
собаки плачут только по хвосту
 

«довольно: и в этом аду…»

 
довольно: и в этом аду
бывают свои выходные…
последняя строчка в году,
что дальше? дороги иные,
иные деревья, трава –
и всё как положено – даром…
попробуешь нить оборвать –
и будешь прощён минотавром
 

«превратив слова в золу…»

 
превратив слова в золу –
станешь бога виноватить.
спит собака на полу,
а мечтает на кровати.
короток собачий век,
жизнь на радости скупая.
отчего же человек
ей кровать не покупает?
 

«мы снова станем побираться…»

 
мы снова станем побираться,
всё растранжирив – не впервой нам.
на свете многое, гораций,
не снилось миру (слава войнам –
и не приснится!) на исходе
июня умирают розы,
и дождь заходится в икоте,
устав от вынужденной позы
 

«и могла да не сгубила…»

 
и могла да не сгубила –
видно боль меня любила:
на движение любое
отзывалась в тот же миг,
а потом за лучшей долей
через поле напрямик
убежала: было мало
места… жаль – я к ней привык
 

«от страха палачи…»

 
от страха палачи
застыли… сколько их!
бог видит но молчит:
он от природы тих
он разный каждый день
как я и ты и вы
как заяц волк олень
он к этому привык
 

О земле и пухе

«нельзя ли на морозе…»

 
нельзя ли на морозе
не думать о наркозе
и не кричать по-козьи
о боге а не то
уставший от коррозий
не женится на розе
томящейся в неврозе
в поношенном пальто
представь себе телегу
дорогу и калеку
представь себе алеко
земфиру и слона
собаку человека
отставшего от века
уже не ради смеха
но в поисках вина
женоподобный вьюнош
не феб но не иуда ж
он говорит спою но
когда зажгут костры
сегодня солнца – луны
лгуны одели унты
не по серьгам по струнам
получат три сестры
война бывает мелкой
по веткам скачет белка
спасибо you are welcome
свет гаснет что нам в нём
бог плавает в тарелке
тепло ютится в грелке
свистульки и сопелки
не вылезают днём
но ночью из-под кожи
выходят злые рожи
и с ними принц горошек
отъявленный бандит
в день пятый и не позже
а нет себе дороже
авраам достанет ножик
и время прекратит
 

«нынче храбрости навалом…»

 
нынче храбрости навалом
но её боимся мы:
ходят-бродят по подвалам
две холеры три чумы,
с ними бог войны тяжёлой
и ещё один (ничей) –
основатель старой школы
неприметных палачей.
будем умирать учиться
(но уже по одному)
будет сверху свет сочиться
или бог (хвала ему)
среди статуй в царстве рыжем
обретёт покой душа
и тогда мы станем ближе
но не сразу не спеша
 

Сентябрь

Летний сад

«десятый – не двенадцатый, а всё ж…»

Октябрь уж наступил…

А. С. Пушкин

 
десятый – не двенадцатый, а всё ж
из пепла ли, из слякоти восстанет,
не облик, имя изменив, – хорош…
не требуя ни почестей, ни дани,
потворствуя древесной тишине
и запаху дешёвого бензина,
не растворив жемчужины в вине,
спускается по ветке мнемозина,
и сразу превращается в слона
собака, слон – в неведомую птицу
бескрылую: всё бегает она
и бегает – ей по ночам не спится.
дом остаётся домом день и ночь.
он превратился б в дерево из соли
или волну морскую – он не прочь,
совсем не прочь, но кто ему позволит