Текст книги "Любовные драмы звезд отечественного кино"

То, что об этом событии не знал Наркомат внутренних дел (НКВД) или позже КГБ, не может являться доказательством того, что Ольга Чехова не сотрудничала с ним. Наоборот, если в разведке сделали вид, что ничего не произошло, это, скорее всего, говорит об обратном… Однако здесь мы забегаем вперед: о причастности или непричастности Ольги Чеховой к работе и органам мы поговорим отдельно.

Итак, жизнь продолжалась, несмотря на то что в Германии Ольга Чехова была объявлена во всеуслышание «врагом народа».

Она продолжает работать. В. Вульф пишет:

«Поселившись в восточной зоне Германии, Ольга Чехова с дочерью часто выезжала на гастроли. Как всегда, работала очень много и никому не раскрывала, что было у нее на душе. Даже с любимой сестрой Адой виделась один-два раза в год. «Чудно, но всем некогда», – писала Ада Константиновна. В 1949 году после почти пятилетнего перерыва снялась в фильме «Ночь в Сепарее», лента была малоудачной, но уже в 1950-м снималась в семи фильмах, выполняя свою прежнюю «норму».

«Ее здесь называют женщиной, которая изобрела вечную молодость. Красива, молода, выглядит лет на 35, не больше, только очень тяжелый у нее характер стал, говорят, мучает окружающих изрядно, а в Олечке (племяннице моей) кровь Мишенькина, и мне жаль, что она не работает как следует», – писала Ада Книппер О.Л. Книппер-Чеховой (29 октября 1949 года). В конце жизни сестры были особенно привязаны друг к другу, но даже Ада Константиновна могла только догадываться, какую трудную двойную жизнь вела Ольга Чехова в последние годы гитлеровской Германии. «Кровь у нас у всех книпперовская, так что годы как-то мало касаются нас», – заметила она в одном из писем в Москву».

В 1954 году Ольга Константиновна совершенно сознательно перестала сниматься в кино. Больше она действительно не снималась, посчитав, видимо, что роли старух не для нее. Последний спектакль на сцене она сыграла в 1962-м.

В 1957 году Ольга Чехова меняет место жительства. Об этом редко упоминают, а это очень важный момент: ведь она переезжает из Берлина в Мюнхен. Таким образом, она меняет ГДР на ФРГ. То есть еще раз доказывает, что советскую власть недолюбливает. Но вот что интересно: восточно-германские власти не чинят ей никаких препятствий. Даже не затягивают с решением вопроса – все происходит быстро и естественно.

В 1959 году умерла Ольга Леонардовна. Ольга Константиновна тяжело перенесла смерть любимой тетки и столь же, видимо, тяжело – невозможность по этой причине приехать в Москву. Вероятно, она не столько тосковала по родине, сколько по родственнице. Правда, в Москве оставалась ее подруга и одногодка Алла Константиновна Тарасова. Именно к ней и собралась в 1964-м приехать Ольга Чехова, чтобы «заодно» посетить и могилы Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой и Антона Павловича. Но Алла Тарасова очень испугалась, что приедет старая подруга, и высказала это Софье Ивановне, которая звонила ей от имени Ольги. Другому другу, Павлу Маркову, Софья Ивановна даже звонить не стала. А Ольга Чехова хотела приехать с дочерью и поселиться в «Национале»… Кстати, Софья Ивановна и сама боялась приезда заграничной знаменитости. Дело в том, что квартира Ольги Книппер-Чеховой, где она оставалась жить после смерти хозяйки, уже превратилась в коммуналку (в нее вселили семью артиста МХАТа Л. Губанова), и Ольге Чеховой как-то негоже было знать это. А в 1966 году скончалась Софья Ивановна, так что вопрос о приезде больше не возникал. Ольга Константиновна так и не приехала больше ни в Москву, ни в СССР, ни в Россию.

Виталий Вульф пишет:

«Теперь Ольга Чехова изредка переписывалась только с Ю.К. Авдеевым – директором Чеховского музея в Мелихове и Евгенией Михайловной Чеховой, племянницей великого писателя.

В 1965 году Ольга Чехова основала фирму «Косметика Ольги Чеховой», дела ее пошли очень успешно. Каким-то чудом в ней сохранялись красота, русская широта натуры и неизъяснимая жесткость. Она как бы вела безмолвный диалог с собственной судьбой, которой всегда распоряжалась сама. Никто не умел, как это умела она, прямо смотреть в глаза и скрывать истину. В сознании старого немецкого поколения она осталась звездой экрана, вокруг которой было много выдумок и слухов.

Перед смертью просила выключать телевизор, когда показывали кадры военных лет, до болезненности боялась России, хотя в доме соблюдались все православные праздники. Умирая, завещала похоронить ее с отпеванием. На похороны собралось очень много народу. У гроба семья: внуки Вера и Миша (он стал художником-графиком), племянница Марина и любимая сестра Ада Константиновна, не отходившая от нее во время ее мучительной долгой болезни.

Газеты наперебой сообщали о смерти знаменитой «кинозвезды». Ей было 83 года».

Она пережила Михаила Александровича Чехова и даже свою дочь Ольгу-Аду, которая погибла в авиакатастрофе. Она навсегда осталась загадкой для всех, и эта загадка вряд ли когда-то будет разгадана. Внучка Вера – до сей поры актриса.

Ольга Чехова, как справедливо замечают биографы, прожила две жизни – одну в России, другую в Германии. Она оставила свой след и там, и там.

Но была ли у нее третья, никому не ведомая жизнь? Попытаемся разобраться.

А есть ли загадка?

Этот вопрос каждый из тех, кто интересовался судьбой Ольги Чеховой, себе, конечно же, задавал. И по-разному отвечал на него. То кажется, будто все слухи об НКВД – только слухи, и ничего более. А то возникают сомнения. Уж очень легко она отделалась тогда в Москве. Да и потом, при переселении в Мюнхен: неужели из Восточной Германии в 1957-м так запросто отпускали людей в Баварию?..

Вопросы остаются. Из биографов актрисы Виталий Вульф, например, просто уверен в том, что она была по меньшей мере агентом НКВД или даже спецагентом лично Сталина. А Марк Кушнирович, ныне живущий в Германии, и один из первых, кому было предложено перевести на русский книгу Ольги Чеховой «Мои часы идут иначе», настаивает на том, что утверждения о связи актрисы с НКВД – абсурдны. Кто из них прав?..

Во-первых, перечислим сами факты, которые могли бы натолкнуть нас на мысль о том, что связь с НКВД существовала. Их, к сожалению, много. Впрочем, отчего «к сожалению»? Если да, то Ольга Чехова – патриотка России, то есть СССР, а значит, внесла весомый вклад в победу Советского Союза над гитлеровской Германией. Если нет – ну, что ж, нелюбовь к советской власти взяла верх, и это ее личное дело.

Никто в данном споре не рассматривает другого, очень интересного вопроса: а если она была двойным агентом? То есть работала и в пользу СССР, и в пользу Германии?.. Но поскольку так вопрос никем не ставится, то и мы на данных страницах ставить его не будем.

Итак, факты, вызывающие большие сомнения и вопросы.

1. Странный вояж в Москву в апреле – июне 1945-го. Вместе с этим, конечно, и двухкомнатная «золотая клетка», и странные двухмесячные беседы с высшими чинами НКВД в общем-то ни о чем. Столь же странное водворение актрисы «на место», в Берлин.

2. Орден Ленина, якобы врученный актрисе самим Сталиным.

3. Встреча в Берлине с Константином Симоновым и его рассказы о Льве Книппере. Если просто констатация этого факта и не кажется подозрительной, то потом мы увидим, что это далеко не так.

4. Удивительно легкий переезд Ольги Чеховой из одной Германии в другую в 1957 году.

Далее идут факты более «мелкие», то есть вызывающие меньше подозрений, но опять же мы увидим, что и они весьма подозрительны. Это:

5. Сам отъезд Ольги Чеховой в 1921 г. в Берлин.

6. Оставшееся «незамеченным» в НКВД посещение Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой своей племянницы, которая приняла тетку в окружении германской верхушки, в 1937 году.

7. Пожалуй, это самое странное. Никогда, даже в хрущевскую «оттепель», советскому зрителю ни разу не показали ни одного фильма Ольги Чеховой, в то время как бунинскую прозу в 1950-е издали не отдельными частями, а в виде собрания сочинений. Не объясняется ли эта странность тем, что на всякий случай не хотели «светить» своего спецагента перед всей Россией? А вдруг бы там, на Западе, догадались, что неспроста фильмы с участием Ольги Чеховой идут на экранах СССР!.. Правда, и обида властей на свободу таланта, каковыми были и Шаляпин, и Плевицкая, и другие, тоже могла быть: ах, раз ты так, то и мы так – не дадим своему народу наслаждаться твоим искусством.

Кажется, эти «мелкие» факты погоды не сделают, тем более что ни один из них не может быть исследован по причине отсутствия каких-либо данных, но не назвать их я не мог. А о пятом пункте, то есть об отъезде в 1921 году, мы все-таки порассуждаем. И немного о шестом.

Нет никаких доказательств тому, что в процессе общения с Луначарским, вернее, с его аппаратом Ольга Константиновна не соприкоснулась с ОГПУ – не в смысле разрешительного кабинета, где подтверждала свою лояльность, а в смысле настоящей вербовки.

Если мы вспомним историю других людей, не приемлющих советской власти, то они решали свои проблемы с отъездом немного пораньше. Возьмем ту же Веру Холодную и хозяина киностудии Харитонова: еще в 1918-м они потихоньку покинули Москву, уехав якобы на натурные съемки в Одессу… Правда, и в 1921 году Советы отправили на Запад всех «неблагонадежных» мыслителей, среди которых были «мирискусники» и другие философы, да и не только философы. Мы помним историю «философского парохода», отправленного в «вольное плавание»… Это была последняя волна эмиграции интеллигенции из России.

Наталкивает на некоторые мысли фигура Фридриха Яроши: очень удачно они с Ольгой покинули Россию, но слишком уж скоро в Берлине расстались. Если верить воспоминанию Михаила Чехова, от этого «товарища» не так-то просто было отделаться. Тем не менее. Внедрить на Запад можно было и Ольгу, и Фридриха. Дальнейшей жизни второго мужа Ольги Чеховой мы не знаем и, возможно, не узнаем никогда. Но жизнь Ольги Чеховой практически вся перед нами (видимая ее часть), и в ней существует именно та загадка, о которой мы здесь говорим.

История с послевоенной отправкой Ольги Константиновны в Москву и бесед с нею ни о чем – в свете отъезда в 1921 году – выглядит очень логичной: внедренная и законсервированная в Веймарской республике актриса «включается» в 1933-м, с момента аннулирования фашистами этой республики, возникшей после Ноябрьской революции 1919 года. Поскольку Ольга является спецагентом, агентом-одиночкой, у нее нет никакой группы, она не выполняет конкретных текущих заданий, как это делал Штирлиц (сами понимаете, это имя я называю как собирательный образ всех разведчиков, очень много сделавших для Победы), но общий контур ее деятельности направлен на то, чтобы в итоге привести к положительному результату (политическому, экономическому, культурному и пр.) в пользу СССР. Что, собственно, и произошло. Кстати, даже если Ольга Чехова не была никаким агентом, даже если она была сама по себе, ее успех в кино и на сцене в Германии, тем более Третьем рейхе, может считаться некой победой русского духа в культурной области. Косвенно это большой плюс России, ведь актрису официально назвали «государственной актрисой Третьего рейха».

Я не могу углубляться в поиски, потому что не посвящал себя этой теме, но мне кажется, что следовало бы поискать концы («корешки») тех документов, которые оформляла актриса в 1921 году в ведомстве Луначарского, выявить все даты и сопоставить их с датами, а возможно, и часами всех заседаний или встреч, в том числе и чисто случайных (они-то и бывают очень запланированными), каковые происходили в то время у Луначарского (в его наркомате), а также и у Дзержинского. Возможно, в процессе этих поисков выявится чья-то весьма интересная фигура, сыгравшая в судьбе актрисы решающую роль. В свое время советские партийные и государственные историки расписали всю нашу историю чуть ли не по часам, а особенно историю революции и Гражданской войны. Если версия о вербовке Ольги Чеховой в 1921 году небезосновательна, что-то обязательно найдется. А вот истинные документы 1945 года, возможно, не всплывут никогда: она составила полный и подробный отчет, он был изучен, Сталин наградил актрису – и отправили назад, пообещав, что, как только она захочет завести свой маленький «свечной заводик» (или косметическую фирму), ее мирно проводят на Запад (в Мюнхен) и даже чем-то помогут на первых порах. А отчет был просто куда-то засунут под сукно, и вместо него – возникла та «липа», составленная из бесед в НКВД о том, из каких бокалов любил пить Геббельс и какой сорт сигарет курил Геринг.

Вспомните: Ольга Константиновна не имела никаких проблем с проживанием и питанием в послевоенное время, а ведь вся Германия лежала в руинах. Если актриса не была спецагентом, то пусть скажет спасибо, что жива осталась, а ее еще сажают на специальный продовольственный паек, равный, а то и превышающий размеры пайка какого-нибудь секретаря обкома. Ольга Чехова не голодала в Германии, когда голодали все, совсем не за блестящие успехи в кинематографе и на сцене.

Если кто-то подумает, что таким образом органы как бы извинялись за ошибочные свои действия, то он очень ошибется. Это не в традициях НКВД. Мало ли прекрасных и достойных людей, даже четко выполнивших свое задание за границей – заслуженных чекистов! – закончили жизнь в лагерях и подвалах Лубянки? Виталий Вульф очень четко назвал эту роль, которую, вполне вероятно, исполняла звезда: сверхагент. Это на голову выше самого распрофессионального профессионала Штирлица. Если актриса была спецагентом, то спецагентом кого-то лично. В 1921 году она могла стать личным агентом никак не Берии. Кого – это большой вопрос. Потому что даже Сталин стал Генеральным секретарем ЦК не в 1921-м, а только в 1922-м году. Так что если актриса и была завербована в 1921-м, то «личным агентом Сталина», как считает В. Вульф, она быть вряд ли могла.

По факту номер шесть (посещение Ольгой Леонардовной своей племянницы в Берлине в 1937 году) мы знаем лишь то, что ей, Ольге Леонардовне, за это ничего не было. Она наивно полагала, что этот факт укрылся от бдительного взора органов. Вернее, это мы знаем из воспоминаний Софьи Ивановны Баклановой, которая поделилась потом тайной с другими друзьями. Но как оно было на самом деле, мы можем только предположить.

Великая актриса Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, находясь на гастролях в Париже и завершив их с успехом, меняет свой маршрут и едет в Берлин, чтобы встретиться с любимой племянницей. Во-первых, в тоталитарном государстве никак не могло быть, чтобы об этой ее поездке в Берлин не знал никто в Москве еще до парижских гастролей. Куратор от НКВД, который на любых организованных выездах советских людей за рубеж был там за главного начальника, обязан был знать об этой «особенности» поведения известной актрисы, иначе ни о каком изменении маршрута следования не могло быть речи: ей просто никто бы не разрешил ехать в Берлин, будь она хоть трижды народной. Значит, этот вариант поездки оговаривался задолго до гастролей, то есть заранее, и оговаривался с органами. Ни один из самых авторитетных кураторов в сталинское время не взял бы на себя ответственности разрешить такое Ольге Леонардовне: ему своя голова была дороже.

Но Ольга Леонардовна в свое время поспособствовала Ольге Чеховой уехать из России. Этого не могли не знать в органах. Как вы помните, Ольга осталась в Германии. Значит, что? Значит, Ольга Леонардовна в глазах НКВД проштрафилась, поскольку племянница, которая должна была вернуться через полтора месяца, осталась в Берлине насовсем. Тем более Книппер-Чехова никак не смогла бы изменить своего маршрута без ведома НКВД. То есть боязнь Ольги Леонардовны и молчание ее до самой смерти – напускные.

А проштрафилась ли? Это очень важный вопрос. А вдруг она тоже была немного в курсе того, что неспроста Ольга Константиновна осталась в Веймарской республике?.. Если так, то не приехала ли Ольга Леонардовна в Берлин лишь для того, чтоб передать что-нибудь своей племяннице? Например, привет от Ивана Иваныча или что-то в таком роде? Причем ей самой и не надо было знать, что именно она передает. Возможно, это был какой-то ключ, какой-то приказ, запускающий (активизирующий, как мы сейчас бы сказали) спецагента. Может быть и то, что Ольга Леонардовна приехала на самом деле как тетка к племяннице и никакой дополнительной нагрузки этот приезд не носил. В любом случае – знала она или не знала, что Ольга Чехова выполняет задание, – органы были в курсе, что Книппер-Чехова будет в Берлине. То есть опять же боязнь Ольги Леонардовны и молчание до самой смерти – притворство.

Доказательством общего для всех вариантов, то есть знания НКВД о том, что Ольга Леонардовна была у племянницы, служит как раз то, что органы ее так и не тронули по данному, столь ясному для НКВД вопросу.

Раз уж мы начали рассуждения с седьмого пункта и теперь немного разобрали пятый и шестой, то давайте так и станем по порядку отбрасывать факты с конца. На очереди четвертый и третий.

Обратившись к удивительно легкому переезду Ольги Константиновны из одной Германии в другую, увидим, что, кроме констатации самого этого факта нам больше сказать нечего. Какие-то «порочащие» данные, если они имеются, могут быть обнаружены лишь в самой Германии. Возможно, будущим исследователям, которые захотят серьезно взяться за этот вопрос, помогут архивы Восточной Германии, которые наверняка сохранились.

А если мы рассмотрим факт номер три – встречу Ольги и Константина Симонова, который наверняка разговаривал с нею о многом, а Ольга Чехова сообщает Ольге Леонардовне лишь о том, что он много говорил о Льве Книппере, то становится непонятной сама причина встречи. О Книппере, написавшем «Полюшко-поле», Ольга Константиновна могла бы, хоть и не в таких подробностях, узнать и через Москву у своей тетки. Зачем приезжал Симонов?

Вспомним, что однажды Константин Симонов сделал такую глупость: взял с собой в поездку жену и известную актрису Валентину Серову. И что потом раскаялся и уже не делал этого никогда. Почему? Да потому, что Константин Михайлович свел ее с самим Буниным, которого, суля ему золотые горы, уговаривал вернуться в СССР. Иван Алексеевич, исстрадавшийся без Родины, ах как готов был поверить, что его ждут здесь слава и почет, миллионы читателей (а при Сталине не было опубликовано ни строчки, да и разве простила бы ему власть «Окаянные дни»?), он уже готов был хватать чемодан и, «задрав штаны, бежать за комсомолом»! Но умница Валентина Серова успела шепнуть живому классику: «Дурачок, не вздумай!» Симонов умолчал о главном: после войны разворачивалась, набирала обороты новая репрессивная волна, в которой сгорят многие и многие, а поскольку теперь это были не «троцкисты», а «космополиты», то горели и сгорали как раз люди литературы и искусства, которых прежде щадили. Бунин – подумать только! Вот это был бы костер… А для репрессивной машины все равно – классик или не классик. Слава богу, Бунин поверил Серовой, а не Симонову.

Конечно, Константин Симонов и сам писатель, он и приезжал от имени Союза писателей, но разве мог он от самого себя или только от имени писателей (и читателей) уговаривать Бунина? Значит, имел полномочия от органов: за границу без НКВД вообще никто не выезжал ни для каких надобностей. И разве эти полномочия у Симонова были отняты, когда он встречался с Ольгой Чеховой? Были бы отняты – Симонов автоматически делался невыездным. Логика проста.

Тогда вопрос: о чем беседовал с Ольгой Чеховой уполномоченный органами Константин Симонов?.. Дежурная тема – Лев Книппер – озвучена самой Ольгой Константиновной. Истинная тема… Истинную знали только они и НКВД.

Если бы Ольга не была агентом НКВД, она проговорилась бы родной тетке? Вероятно, да. Даже если Симонов нарочно просил ее сохранить все в тайне, она не удержалась бы и выболтала суть. Ну, не напрямую, но намеком, междометием. Такова человеческая натура. И только зная, что это для нее даже в Германии смертельно, Ольга Константиновна говорит только о Льве Книппере. Скажу глупость, но не могу не высказать этой безумной версии: само сообщение Ольге Леонардовне о беседе с Симоновым – не сигнал ли о том, что все, что надо, Ольга Чехова от Симонова получила? А Книппер-Чехова передаст куда следует, что встреча, следовательно, прошла нормально, материал получен (или передан с Симоновым).

Еще раз обращаю ваше внимание на то, что все, о чем мы только что рассуждали, это всего лишь рассуждения, а ни в коем случае не обвинения и тем более не доказательства. А теперь – пункт-факт номер два и номер один. Здесь мои рассуждения вовсе не имеют цены. Здесь говорят авторитеты.

Итак, орден Ленина лично от Сталина. И двух– или трехмесячный (не суть важно) вояж в Москву в апреле – июне (июле) 1945 года. Прежде чем взяться за это, сделаем небольшое отступление.

Отступление короткое и заключающееся только в том, что аргументы, приводимые Виталием Вульфом, частично высказывались и мною, и самим профессором. Да, сама загадочность путешествия Ольги Чеховой в Москву и обратно говорит скорее в пользу того, кто утверждает о связи актрисы с НКВД, а не наоборот. Поэтому аргументы «за» мы здесь просто отбросим, поскольку они прозвучали раньше. А потому обратимся только к контраргументам, которые приводит в своих материалах Марк Кушнирович, который считает утверждения о причастности звезды к органам абсурдными.

И ради справедливости дадим слово самому Марку Кушнировичу:

«Разумеется, я ни капли в это не верил (в причастность Ольги Чеховой к НКВД. – Примеч. авт.). Надо совершенно не представлять житейскую обстановку, в которой обитала Ольга Чехова в Германии, семейную и светскую, надо совершенно не представлять ее интеллект и характер (со всеми привычками и пристрастиями), надо не знать, сколь мало значила для нее Россия – точнее, Советская Россия – и сколь много Германия, чтобы счесть достоверной такую возможность. Уже то, что, расставшись с Россией в двадцать втором году (проще говоря, сбежав от нее), потеряв с ней все прямые и косвенные связи, сроднившись творчески, бытово и семейно с Германией, поимев от Германии (и особенно от нацистской) все мыслимые блага, будучи абсолютно индифферентной к политике и абсолютно лояльной к режиму, она вряд ли могла внезапно и бесповодно возжелать военной победы России и, стало быть, краха всей своей сверхсчастливой судьбы – уже одно это способно внушить сильное сомнение в данной версии.

Откуда-то он взялся, этот слух про шпионство? Повторю, что разговоры на эту тему в Москве, как правило, не обходились без ссылки на Виталия Вульфа – «вот ведь и он говорит… значит, знает откуда-то…» Откуда знает Виталий Вульф, я вроде как в курсе (об этом ниже), а вот «откуда пошло», я впервые услышал в Берлине от Ренаты (Рената Хелькер – одна из биографов Ольги Чеховой в Германии. – Примеч. авт.). В сорок пятом году, рассказала она, в английской бульварной газетке «Пипл» была опубликована пространная статья об Ольге Чеховой – «женщине, которая овладела Гитлером» (так статья и называлась), дабы верой и правдой работать на советскую разведку. Забегая чуть-чуть вперед, скажу, что статья эта изучалась на Лубянке и как важный (судя по пометкам) документ фигурирует в деле Ольги Чеховой. Я ознакомился с текстом совсем недавно и получил истинное удовольствие, читая эту широкоразвесистую клюкву. Что стиль! Что информация!

«…Ольга родилась в Польше и вышла замуж за русского актера Чехова, которого уже нет в живых» (даже интересно, с какого потолка это взялось – Польша, в которой актриса вообще никогда не бывала… кончина Михаила Чехова, благополучно здравствующего в США?..). Тут же автор детально расписывает интимные отношения Гитлера с актрисой – и как расписывает! «…Он шел к ней, улыбаясь по-овечьи, протягивая к ней руку…» «…Под взглядами всех собравшихся Гитлер вел Ольгу в одну из наиболее уединенных, пустых приемных». «…Это была все та же таинственная Ольга, для которой всегда подготовлялась комната в полевом штабе Гитлера, куда бы он ни направлялся во время войны». Глупо было бы опровергать эти и подобные перлы…

…Что же до самого шпионажа, то здесь, как информирует автор, все дело в польском патриотизме звезды. «…Времени нельзя терять (якобы сказал ей на одном из приемов советский дипломат в тридцать девятом году). Скоро будет война, и Ваша страна, Польша, пострадает первая. Если Вы хотите спасти Польшу, Вы должны…» И так далее. Наверно, стоило б попросту посмеяться над всей этой околесицей и выкинуть ее из памяти. Но, увы, она удачно вписалась в послевоенную мифологическую фактуру. В контекст искони нездорового и вдобавок расшатанного мировыми катаклизмами массового сознания. Тем более что оказалась не единственной «пробой пера» такого сорта. То одна, то другая мелкая газетенка той смутной поры печатала схожие домыслы. Особенно много сплетен и разнотолков породило двухмесячное пребывание Ольги Чеховой в Москве. Поскольку обстоятельств дела никто не знал, оставалось предполагать, что дело нечисто (тем паче что уже гуляла версия о ее шпионской деятельности). В жертвы НКВД она не годилась, ведь она благополучно вернулась домой, – значит, что? Значит, в Москве она была в качестве почетной гостьи, героини, и ее («по достоверным слухам!») принимал в Кремле лично Сталин и лично же вручил ей высокий орден «За храбрость» – так все и расписала французская оккупационная газетка «Курьер» (даже не проверив, существует ли вообще в СССР подобная награда).

Еще более глупая путаница получилась с орденом Ленина – тоже якобы за секретную службу в пользу Советов. Сразу несколько газет опубликовали выдержку из нашей «Правды», где был напечатан указ о награждении народной артистки СССР О.Л. Книппер-Чеховой орденом Ленина. И тут же фотоснимок нашей героини. Путаница усугублялась тем, что наша Ольга (Константиновна), родная племянница знаменитой мхатовки, была по отцу также Книппер и, в сущности, могла бы носить ту же самую двойную фамилию.

Суть же перемещения Ольги Чеховой из Берлина в Москву и обратно гораздо прозаичнее и проще. Ее арестовали в Берлине (вскоре после капитуляции), доставили в Москву, поместили на конспиративной квартире (все удобства) и в течение полутора месяцев расспрашивали (то не были допросы в классической лубянской форме) о нацистских главарях, живых и мертвых. Легко убедившись, что ее связи и ее сведения не выходят за пределы самого обыденного светского кругозора (а все агентурные показания на нее не выходят за рамки дешевых сплетен – «замок в горах»… «любовница Гитлера»… «агент гестапо»), ее благополучно препроводили назад к семейству. И было это не столько снисходительностью, сколько здравым расчетом».

Как видите, Марк Кушнирович в столь пространно процитированном мною виде дал объяснения и по факту номер один, и по факту номер два. Наше дело – принимать его аргументы или не принимать, но в том, что писатель он добросовестный, сомнений быть не может.

Однако это еще не все. Марк Кушнирович проштудировал воспоминания дипломатов и разведчиков (как правило, это два в одном флаконе). И нигде и никто из них ни разу (!) не то чтобы проговорился, но даже не оговорился относительно Ольги Чеховой. «Никто и нигде», как сказал М. Кушнирович.

И только у Павла Судоплатова он обнаружил нечто об Ольге Чеховой. А поскольку «Судоплатов – это серьезно» (так называется глава в материале М. Кушнировича), то автор прочел его воспоминания с большой внимательностью. И дадим опять слово самому Марку Кушнировичу:

«Его свидетельства, безусловно, дорогого стоят. Лишь с одной существенной оговоркой: когда он излагает их вразумительно. Без путаницы в словах и деталях… Он вспоминает, что «внешняя служба» действительно надеялась вовлечь Ольгу Чехову в свои проекты и даже числила ее и князя Януша Радзивилла, как «имевших прямой выход на Геринга», в своих сотрудниках – «на основе доверительных отношений и вербовочных обязательств». Специфические, явно дежурные формулировки этой информации отдают, если вдуматься, полной невнятицей. Непонятно, что значит «прямой выход»? Приятельское общение? Частные встречи? Возможность бывать в гостях (так ничего этого не было и в помине ни у той, ни у другого)? Странновато сочетаются «доверительные отношения и вербовочные обязательства» – почти как божий дар с яичницей. И какие именно обязательства? И кем это фиксировалось? В какой форме? Брошена фраза явно туманная и бездоказательная, что и подтверждается дальнейшим столь же беглым, явно расслабленным воспоминанием. Натурально никаких конкретных, прямых (и даже косвенных) указаний на результат сотрудничества. Ни слова, ни даже намека на какие-либо полученные от нее сведения. Непонятно, кто и как (самое важное!) вербовал Ольгу Чехову и на что, собственно, рассчитывали наши «компетентные органы»? Что могло побудить ее предавать свою новую родину, рискуя жизнью матери, дочери, любимого человека? Русский патриотизм (который она в течение двадцати лет не проявляла ни тайно, ни явно)? Страх перед НКВД (о котором она вряд ли слышала много и, уж точно, меньше, чем о гестапо)? Деньги, в которых она не нуждалась? Любовь к советской власти (от которой она убежала)?.. Или она сама нашла «кого надо» и предложила «что надо»? Дождавшись сорокового года?! Полная нелепость…

Мимолетом упоминается какой-то дальний ее родич, живший также в Германии и, видимо, тоже «доверительно» связанный с нашей разведкой, но, даже если таковой и был, приятельства с ним актриса не поддерживала, и, естественно, пользы из этого родства (как следует из тех же воспоминаний) ей извлечь не удалось. А фраза «Ольга Чехова… была близка к Радзивиллу и Герингу и через родню в Закавказье связана с Берией» способна вообще навести тень на плетень. Что значит «связана»? В каком смысле «связана»? Такими, с позволения сказать, нюансами походя не бросаются. О тесном знакомстве семейства Книппер с семейством Берии (уже в начале семнадцатого Книпперы переселились в Россию) никто нигде никогда не упоминал – такое не могло остаться незамеченным. К тому же мингрельское семейство Берии, насколько мне известно, обитало в Сухуми (действительно Закавказье), а Книпперы – за двести извилистых верст в Предкавказье. Оно, конечно, в жизни всякое бывает, но слабо верится.

…Прочитав адресованную ему докладную записку генерала Серова из Берлина – по поводу все тех же газетных инсинуаций, – шеф НКВД наложил краткую вопросительную резолюцию: «Тов. Абакумову. Что предполагаете делать в отношении Чеховой?» Только этим и обозначено его присутствие в данной акции. Что же до Радзивилла и Геринга, то и эта, повторю, информация Судоплатова, мягко выражаясь, недостоверна. Ни о какой близости не могло быть и речи. Агентура у наших «органов» была явно несведущей. С Герингом (в отличие от Геббельса) Ольга Чехова была знакома лишь полуофициально – встречалась с ним несколько раз на приемах. Князя Радзивилла она если вообще знала, то шапочно.