Текст книги "Аттила – царь русов"

Глава VII
Посольство императора Феодосия II к царю Аттиле в 447 году

Мир, заключенный в Херсонисе нарушен. – Аттила поднимает Великую Скуфь на Грецию. – Имп. Феодосий покоряется новым условиям. – Замысел убить Аттилу. – Путь посольства из Византии в столицу Аттилы. – Прокладка направления пути и расстояний переездов посольства объясняет внесенное в историю ни с чем не сообразное положение, что столица Аттилы была на равнине Тейса. – Столица Аттилы – Киев. – Прибытие в столицу и описание дворца. – Встреча Аттилы хором дев, обычной у руссов славой, хлебом и солью. – Описание двора Аттилы и поднесение даров царице. – Беседа послов о могуществе Аттилы. – Послы приглашаются к обеду в столовую избу. Кубок во здравие; размещение в столовой царя с его сыновьями, вельмож и посольства. – Отличные яства, подаваемые на серебряных блюдах; питья в золотых и серебряных кубках. – Увеселения после стола, когда подали свечники: певцы, шут и арлекинады пестрого (шарка) Мурина. – Совещания в Посольской избе и ответные письма. Обычный второй обед в столовой у царя на отпуск послов

Мир, заключенный после войны в Херсонисе, недолго продолжался; Феодосий затруднялся исполнить договор: империя вела войну в Азии и в Африке, казна истощилась. Тщетно возобновляя свои требования, Аттила поднялся к Дунаю. Нет сомнения, что поход его совершался на тех же искони неизменных условияхъ, как и описанные Нестором походы на Грецию великих князей Олега, Игоря, Святослава, Владимира Великаго и Ярослава, и та же Великая Скуфь поднималась с ним на Грецию.

«Олег совокупи множество варяг (франков), словен (новгородских), чуди, кривичей (литвы), мери, древлян, радимичей, вятичей, полян, север (сербов), хорватов (карпатских), дулебов (далмать), тиверцов (тывровцов) и си вси звахусь от грек Великая Скуфь. С ними со всеми пойде Олег на конех и на кораблех, и бе числом корабль 2000 прииде к Царюграду».

2000 кораблей было какое-то исторически условное число у скифов, то есть руссов. По Аммиану, в половине III столетия на 2000 кораблях, и без сомнения также с сухопутным войском, скифы прошли грозой по набережным Мизии, Фракии, и проникли в Эпир и Фессалию[276]276
  Amm. Marc. XXXI.


[Закрыть]. В 774 году те же скифы, в союзе с, улгарами[277]277
  Чрез Булгарию шли сухопутные войска.


[Закрыть], поднялись на Византию, также в числе 2000 hусских лодий (Ψoυσια χελανδια).

Точно таким же образом В. к. Игорь, во второй поход, «совокупи вой многи: варяги, русь, поляны, словены, кривичи, тиверцы и печенеги ная (нанял) и тали (заложников) у них поя, и пойде на греки в лодьях и на конех, хотя мстити себе»[278]278
  Вольное козачество, комоньство; сироматство или Сербадия (Сарматия) Задонская, с VII столет. была уже под влиянiем иудейства и магометанства. Готское преобладание рушено Святославом; но с этого времени водворилось могущество магометан. Название печенеги кажется, образовалось из беяз-ногэ – белых, или великих ногаев. Это древняя козачъя орда (уряд), азиатскiе сарматы.


[Закрыть].

Точно таким же образом, подвигнув в 447 году всю Великую Скуфь на Грецию, и покорив города по Дунаю, область Сирмию[279]279
  Semberia, Sumbria, Subria – Сербия.


[Закрыть], Ниссу (Нишаву) и Сардику (Софию, Триадицу), Аттила заставил преклониться пред собой Феодосия и послал к нему для совершения договора Годичана (‘Eδεиων), одного из своих знаменитейших воевод, и Ореста, урожденца Паннонии, с письмом, заключавшим следующия условия мира.

Невозвращенных еще переметчиков немедленно возвратить.

Римляне (греки) очистят, под опасением возобновления войны, все покоренные оружием царя Аттилы земли, простирающиеся по течению Истра от областей Пеонии (Паннонии) по протяжению областей Фракийских, в длину, и на[280]280
  Лат. форма Hedecon, Hedeco. Годо, Годеч, Годичан; но Годеч (Годович) составляло родовое, или фамильное прозвание. Известный истории Odoacr, пo Мальхию (Exc. E. Malchi Historia) есть Όδοαχος, собственно (без готского окончания на – r) Godeoc, т. е. Годеч. В произношении романском придых. буква g часто исчезает; напр. Odofred вместо Godofrede.
  Годеч (‘Еδεнων); отец Годеча (Odoacr) был князь (Rex) Лужицкий (Heruli), Турицкий (Turcilingi) и Стурицкий (Steuer Scyri); вообще же владетель руссов (Rugii) Рации, или Расции между Альпами и Дунаем (Vindelicia).


[Закрыть] дней пути (200 версть) в ширину[281]281
  Мы полагаем, что вместо «Noβών τών Фραнíων» надо читать «Noμώv τών Фραнíων». Это пространство и заключает в себе всю нынешнюю Сербию и Булгарию, по хребет Гима (Балканы).


[Закрыть].

Бывшее издревле торжище на берегу дунайском, перенесется на новую границу, в Ниссу.

Впредь послы от императора к царю Аттиле должны быть не из разночинцев, но знаменитые мужи по роду и консульского сана.

Самолюбие Феодосия до того было затронуто, что он решился на предложение своего любимца евнуха Хрисафия, подкупить посла на убийство Аттилы. Переводчик Вигила (Вико, Викул) был орудием замысла. Годичан, осматривая показываемые ему дворцы императорские[282]282
  Почести, оказываемые послам Олега, могут пояснить и почет послам Аттилы: «Царь же Леон почти послы русские дарами, златом и паволоками и фофудьями (φoυφoύδoτoς – кафтан; при Аттиле σηριнoϊς έσэήμoσo) и пристави к ним мужи свои показати им церковную красоту и палаты златые, a в них сущее богатство, злата много и паволоки и каменье, и страсти Господни, и венец и гвоздие и хламиду багряную, и мощи святых, учаще я к вере своей и показующе им истинную веру, и тако отпусти я в свою землю с честию великою».


[Закрыть], дивился и восхвалял великолепие и богатство их. Хрисафий думал воспользоваться этим изумлением, и дал ему понять, что подобное же богатство и почести ожидают и его, если только он оставит Скифию и пожелает быть римлянином. «Насколько непозволительно слуге чуждаго мне господина делать подобное предложение, настолько же преступно принимать его», – отвечал Годичан.

Этот ответ не отклонил злодейских надежд на него. Ему предложили в задаток всех обещаний сто фунтов золота. Но, изведав цель замысла убить Аттилу, Годичан, в свою очередь, замыслил явно обличить виновников пред Аттилой.

Притворясь соблазненным, алчущим золота и византийской роскоши, он уклонился однако же, от задатка и обещал свои услуги не прежде как по исполнении возложенной на него обязанности посла[283]283
  Послы Олега и Игоря также совершали договоры в Константинополе, и возвращались в Киев с посольством греческим для окончательного утверждения: «Послы ж Игоревы приидоша к Игорю с послы грецкими и поведаша вся речи царя Романа. Игорь же призва послы грецкия… И рекоша послы: «Се посла ны царь, рад есть миру, и хочет мир имети ко князю Русскому и любовь, и ко прочим князем. И твои послы водили суть царя нашего роте, и нас послаша водити тебе роте и муж твоих».


[Закрыть].

Феодосий назначил чрезвычайным послом к Аттиле вельможу Максимина, при котором находился и Приск Ритор для ведения посольских книг. Между прочим, он поручил сказать Аттиле, в отношении требования о назначении послами к нему первейших сановников империи, что этого не бывало ни при его предках (αύτοϋπρογόνων), ни при иных царяхъ скифской династии; тем более, что послания препровождались всегда чрез воина или гонца (άνγελιαφοράν)[284]284
  Доставляющий послание.


[Закрыть].

Обратим особенное внимание на путь следования посольства. Описание его заключает в себе настолько определенности, насколько нужно, чтоб понять, что этот путь никаким образом не мог пролегать от Дуная к мнимой столице гуннов в Венгрии, по равнине реки Тиши (Tissa, Teiss); но сообразно указанию времени переезда и переправы чрез три болышие судоходные реки, имел направление именно к Киеву (Hunugard, Koenugard), исконной столице Hunnorum reges и предков Аттилы.

Путь посольства

Посольство Феодосия отправилось из Константинополя вместе с возвращающимся посольством Аттилы, и после 13-дневного пути прибыло в Сардику, нынешнюю Софию, или Триадицу.

До Софии, по обычному туземному счету часами[285]285
  Час заключает в себе 5 верст.


[Закрыть], около 100 часов езды, или около 500 верст; следовательно, дневной переезд составлял 8 часов, или 40 верст[286]286
  Переезд в 40 верст в сутки был всегда средней мерой пути посольств. Например, Олеарий, из Нарвы в Новгород (в то время 40 нем. миль, или 280 верст) приехал в 5-й день, что составит 56 верст в сутки. Выехав из Нарвы 7 марта, прибыл в Москву 28 марта; т. е. в 26 дней он проехал 120 немецких миль, или 840 верст, – круглым числом по 40 верст в сутки. «От Шамахи до Дербента, – пишет он, – обыкновенно считают 40 нем. миль, или 6 суток езды». След., переезд в сутки – 46 верст.


[Закрыть].

Второй переезд от Софии до г. Нишавы (Naissa, Нисса), заключал около 34 часов, или 170 верст.

Третий переезд от Нишавы до переправы на Дунае. Место переправы не показано; но местность и пути не переменились; и потому не трудно исследовать, какое направление от Нишавы взяло посольство:

– От Нишавы, лежащей на р. Нишаве, близ впадения ее в Марош (древ. Margus), только два пути к Дунаю. Первый вдоль по р. Мирошу, к переправе при бывшем городе Margus, где было торжище, известное Приску и о котором, без сомнения, он бы упомянул. Другой путь чрез отрасль гор Чернверхъ, на р. Тимок (большой и малой), и по долине этой реки к Дунаю, на переправу Трояна, или, поворотив чрез хребет Вратаницу (Wratanitza Planina) к Видину.

По переправе через Дунай, где стояли уже бесчисленные суда Аттилы, готовые в случае возобновления войны переправлять его войска на правый берег, посольство совершило:

Первый переезд от Дуная, по дороге к стану Аттилы – 70 стадий, или около 15 верст.

Здесь послы были остановлены с тем, чтоб уведомить Аттилу об их прибытии. К вечеру они получили приказание ехать к нему. На другой же день со светом, они отправились и прибыли в стан государя, к 9 часам (от восхождения солнца), и, следовательно, ехали около 8 часов и совершили 40 верст.

Таким образом, по нашей прокладке, стан Аттилы находился в 65 верстах от переправы, на высотах при Краеве, в Малой Валахии; соответственно же мнению ищущих мнимый Etzelburg[287]287
  Сказочное название, данное столице Аттилы в Nibelungenlied – град Аттилы.


[Закрыть] на равнине Тиши, между Дунаем и Карпатами, стану Аттилы следовало быть при р. Темешъ, впадающей в Тишу. От этих двух точек мы и будем прокладывать дальнейший путь посольства.

По прибытии в стан, Годичан открыл царю замысл византийскаго двора посягнуть на его жизнь. Гневный Аттила вместо допущения к себе послов, приказал сказать им, что цель посольства ему уже известна, и чтоб они немедленно же ехали назад.

Изумленное посольство собралось уже в обратный путь; но Аттила переменил решение, прислал сановника Косто (Σκοττα) за послом. Войдя в шатер, огражденный царской охранной стражей, Максимин приблизился к Аттиле, сидевшему на деревянных креслах[288]288
  Один раз Приск употребилслово Δίφρος – кресло, а в другой Фρόνos – трон.


[Закрыть], бил челом, вручил царские грамоты, и, приветствуя от имени императора, пожелал ему и всему царскому семейству здравия и благоденствия.

«Ваши желания, вам же на голову, – отвечал Аттила, и потом, обратясь к переводчику, сказал: – Условия мира давно решены, но не исполнены: беглецы возвращены не все; как же осмелилось явиться ко мне посольство до исполнения договора?»

Вигила отвечал, что в империи не осталось ни одного беглаго из скифскаго народа, ибо все они уже выданы.

Аттила вспыхнул.

«За эту дерзкую ложь следовало бы тебя казнить; но я уважаю права посольства», – грозно произнес он и велел писцам своим подать список беглых, которые находились еще в империи, и читать вслухъ.

По прочтении списка, Аттила приказал Вигиле немедленно же ехать обратно в Константинополь, Вместе с ним отправлен был к Феодосию Ислав (“Ήςλα, “Ειςλαν – Изяслав).

«По отезде Вигилы, – пишет Приск, – мы пробыли на месте один день, а в следующий отправились за Аттилою к северу страны. Совершив продолжительный путь вместе с варварами[289]289
  «Haud longum viae spatium cum batbaris progressi, alio iter vertimus».


[Закрыть], мы, по распоряжению скифов, наших проводников (приставов), своротили на другую дорогу; между тем как Аттила остановился в каком-то городе, для совершения брака с дочерью Эски[290]290
  Вообще по сказаниям, Аттила имел двух жен: Эрку, т. е. Иерку, или Юрицу, дочь русскаго князя Остроя (Osantrix), и, по смерти ее, дочь князя Гойко Нивелунгского (Nivelung). Имя первой супруги в различных сказанияхъ различно только по произношению: Erka, Herka, Herkia, Helka, Κερκα. Нет сомнения, что имя упоминаемое Приском Έσκα есть описка вместо Έρκα.


[Закрыть] (“Έσκαμ); хотя имел уже многих жен, по закону скифскому, допускающему многоженство».

Долгий путь посольства вместе с Аттилой должен же был продолжаться несколько суток. Положим общий путь до Бузео, откуда Аттила едет по дороге на Яссы, а посольство по направлению на переправу чрез р. Прут при Фальчи. Переезд в 6 суток составит около 53 часов, или 265 верст.

Отсюда посольство продолжало путь дорогой ровной (гладкой, однообразной), пролегающей по степи[291]291
  «Έν πεδίω κειμένην; степь – ó κάμτoς, πεδίον.»


[Закрыть], и переправлялось чрез судоходные реки, из которых после Дуная величайшия (μέγισται) Δρήκων[292]292
  В другом месте реку Δρήκων Приск называет Δρέγκων, и эта река была в Скифии: «Οτι οί άμφι τòν ‘Ανατόλισν καί Nόμον τòν «Iστρον περαιωςέντες άχρις τοϋ Δρέγκωνος λεγομένου ποταμοϋ ες τήν Σκυςικήν διέβησαν. т. е. Анатолий и Ном, переправясь чрез Дунай, проникли уже в Скифию, до так называемой реки Дренконы». – Скифия в понятияхъ греков ограничивалась Карпатскими горами.


[Закрыть], Τίγας и Τιφήσας.

Если прокладывать путь посольства от переправы чрез Дунай при Margos (нын. Семендрия) в глубину Венгрии, то главная река Тиша (Teiss) остается в стороне, влево. Следуя от стана Аттилы, положим при р. Темешъ, Приск заметил бы на пути реки Марош и Кереш, почтил бы их названием судоходных рек; но никак не назвал бы их великими реками. После переправы чрез последнюю реку, т. е. чрез Кереш (Köros) остается до Токая не более 30 часов езды; но, по Приску, после переправы чрез три великие реки путь еще далек; а главное, этот путь идет не в горы, не в соседство богатых каменоломен и дубовых вековых лесов, в которых столица Аттилы так нуждалась[293]293
  У Иорнанда слова Приска о посольстве изменены следующим образом: «Вот что пишет Приск, посланный к Аттиле Феодосием: «Переправясь чрез большие реки: Tysiam, Tibisiamque et Driccam, мы прибыли к тому месту, где некогда Видикула (Vidicula), храбрейший из готов, поражен был сарматской палицей (Sarmatum dolo occubuit). Отсюда недалеко уже было до веси (vicus) – столицы Аттилы; я говорю веси; но эта весь уподоблялась обширнейшему городу».
  Имя Видикулы явно вставлено Иорнандом. Он упоминает еще о Видикуле при описании, что благорожденные скифы (по Иорн. приписано готам) назывались Zarabos Tereos (Сорабск. Русь) и Pileatos (косоносными, косатыми, козарами). Они жили сперва при Азовском море (т. е. там, где жили древние кимвры (сербы); а потом при р. Борисфен, которую жители называют Danubius, (вероятно Дон). У них были песни о богатырях, в числе которых был и Видикула.


[Закрыть].

Основываясь на этих соображениях, мы продолжаем прокладывать путь посольства по долам Валахии, Бессарабии и далее на север, чрез многие судоходные реки и между ними чрез три большие реки, которых древние русские названия искажены без сомнения и самим Приском, и его переписчиками, а в дополнение изменены и перетасованы издателями Иорнанда, в уверенности что этим рекам следует течь по Венгрии.

Прокладка всех рек, впадающих в Дунай и Черное море, описанных древними географами, начиная с Геродота, по распросам, наобум, должна быть переисследована и исполнена вновь по своду древних упоминаний, по соображению местностей, и часто двояких и трояких названий одной и той же реки. Геродот, например, высчитывая скифские реки, упоминает о реке Днепре по народому названию и произношению Няпру[294]294
  Точно так же, как Нястру – Днестр


[Закрыть] – Νάπαοις, не зная сам, что это та же река, которую по городу Борисфену (Березани) называли Борисфеном.

Геродот знал только одну реку, вытекающую из недр Карпат (в Венгрии) и впадающую в Дунай. Эту реку он называет Μάρος. Ясно, что это Марош, стекающаяся с Тишей. Без сомнения в древности Тиша, или Тисса, по слиянию с рекою Марош, носила при впадении в Дунай это последнее название. После реки Марош Геродот исчисляет реки, текущие из Карпат по Валахии[295]295
  Упоминая, что они текут в Дунай из горы Αΐμος.


[Закрыть]:

Алутпа, или Алта (Άτλας), Арджис (Αύρας). За этой следует у него (к востоку) Tίβισς, по Приску Tιφήσας, а по Иорнанду Tibiscus. Яломица впадает в рукав Дуная, и ее не видно едущему по Дунаю; следовательно, Tibiscus есть Серет.

Приск судил о величине рек по обширности их долин; и потому три великие реки, которые посольство, отделясь от Аттилы в Валахии, проезжало по пути к Киеву, были Серет (Τίβισις), Прут (Δρήκoν) и Днестр (Τύρης) (Герод.), или Τίρας, по описке Τίγας.

«Эти реки, – пишет Приск, – переезжали мы на лодьях, или на плотах (паромах). Во время пути снабжали нас всем продовольствием; но вместо пшеничного хлеба отпускали нам ячменный, а вместо вина – мед. Сопровождавшие нас служители получали хлеб и напиток из ячменя, называемый квас (κάμος)»[296]296
  Многие принимали это слово за кумыс, не зная того, что кумыс делается не из ячменя, а из кобыльего молока и составляет перебродившийся пьяный напиток. Слово кумыс у черкесов гымза, значит также квашенье, броженье, и по значению слов гамизати (серб.), гимзит (русск.) – бродить, сближаются с словом квас.


[Закрыть].

Сравнивая все условия следования этого посольства, с посольствами к русским царям в позднейшие времена, можно видеть как исконны и неизменны были русские обычаи во всех подробностях, до самого преобразования в западные формы. Приближаясь к границе, посольство извещало о прибытии своем пограничного воеводу, который, собрав подробные сведения о звании посла и количестве его свиты, отправлял к государю гонца и ожидал разрешения на дозволение посольству вступить в границы и продолжать путь. Пограничный воевода передавал послов воеводам городов, лежащих на пути. Назначаемые от места до места пристава доставляли посольству царское жалованье, то есть продовольствие, приобретая все необходимое покупкою от местных жителей. «Русский двор», – пишет Герберштейн, посол императора Максимилиана, в 1516 году, – имеет свои особенные обычаи, которым следует при продовольствии или угощении посольств других держав. Приставы подробно знают, сколько выдавать каждому лицу, по званию его, хлеба, напитков, мяса, рыбы, соли, масла и иных мелочей».

В XVI столетии посольству выдавались калачи, а из напитков меды: княжие, обарные и патошные.

«Совершив долговременный[297]297
  «Mακραν δέ άνύσανες όδό»; μακρος – long, grand, loin, qui dure longtems.


[Закрыть] путь, – продолжает Приск, – мы (однажды) склоняющемуся дню к вечеру, раскинули свои палатки близ озера, которое снабжало жителей пребрежного селения годною для питья водой».

Мы прокладываем этот долговременный путь чрез три большие реки – Сереть, Прут и Днестр – от Бузео до Балты. Это разстояние составит около 72 часов, или 360 верст, требующих 9 дней езды.

Для переправы через все возможные реки по Венгрии, в направлении к северу, положив долговременный путь только с 5 сутов (40 часов, или 200 верст), очутимся уже около Дебречина. Это расстояние мы и примем к сведению.

В отношении ночлегов в палатках упомянем следующее: еще в XVI столетии посольства, едущия в Россию, почти во все время пути становали в палатках близ селений.

«Многие посланники, в числе коих фон Ульфельд, проехав от границы до самой Москвы, однажды только останавливался в доме; во все же прочее время принужден был со всею свитою ночевать или в палатках, или под открытым небом[298]298
  «Опыт повеств. о древностяхъ русских», г. Успенскаго. Ч. 2, с. 140.


[Закрыть]».

«Во время ночи, – продолжает Приск, – настала ужасная гроза, сорвала палатку нашу, разметала вещи и унесла в озеро. Перепуганные, мы разбежались искать спасения от дождя, и в темноте, подавая друг другу голос, добрались до селения. На этот крик скифы выбежали из хижин с зажженным камышем[299]299
  Καλαμος значит солома, камыш, тростник. В Херсонской и Подольской губерниях камыш по преимуществу заменяет дрова.


[Закрыть], который они употребляют для разведения огня. На вопросы их, что такое случилось, проводники наши, объяснили им причину тревоги, и они радушно пригласили нас войдти к себе, и разложили огонь, чтоб мы просушились и согрелись».

«Владетельница селения, одна из жен Владо (Вλήδα), прислала для угощения нас кушанья, которые принесли очень миловидные женщины. Это у скифов составляет изъявление почести. Мы поблагодарили их за принесенные нам блюда кушанья, и уклонились от их собеседования».

«На другой день, оседлав и заложив лошадей в повозки, посольство отправилось к владетельнице селения поклониться, поблагодарить за угощение и поднести ей в дар три серебяных кубка, несколько кож краснаго сафьяна, индейского перца, фиников и других различных овощей[300]300
  «Oт грек паволоки, и злато, и вина, и овощи разноличные» Нестор.


[Закрыть], которых в этой стране нет, и которые варварами очень ценятся. Откланявшись ей, мы отправились в дорогу далее».

«После семи дней пути проводники остановили посольство в одном месте, объявив, что оно должно переждать проезда Аттилы и следовать за ним».

Если положим, что по миновании трех великих рек, буря и одна из жен Владо, брата Аттилы, угостили послов где-нибудь около Дебречина, или даже на р. Эр, – спрашивается: куда прокладывать семь дней пути, т. е. около 280 верст, за этой рекой? До Токая остается не более 100 верст; а за Токаем и прямо на север, и вправо, и влево, утесистия и лесистия клещни Карпатов, о которых Приск сказал бы хоть слово. 180 верст некуда девать; а между тем путь еще не кончен, столица Аттилы еще впереди.,

«Здесь (т. е. в городе или месте, в котором приостановлено посольство), встретились мы, – пишет Приск, – с послами Западной империи, ехавшими к Аттиле и также остановленными: с комитом Ромулом, примутом-префектом Норики, и военачалником Романом. С ними был и Констанций, котораго Эций отправил к Аттиле для письмоводства…»

По этой встрече с послами, ехавшими из Рима, должно заключить, что дорога из Рима в столицу Аттилы сходилась где нибудь с дорогой из Константинополя (чрез Ниссу), по которой ехало посольство Феодосия, сходилась за несколько дней пути до столицы, и на этом продолжении пути предстояло еще переправляться через несколько рек.

Предлагаем всем ищущим столицу Аттилы в Венгрии, проложить примерно эту точку соединения дорог на карте.

«Переждав проезд Аттилы, мы все отправились вслед за ним. Переправясь через несколько рек, мы наконец прибыли в обширное место[301]301
  Κώμη-bourg, vicus – Весь. Польское слово mjasto в этом случае более соответствует, сходствуя с румынским тырг (торговое место). Греки названию πόλις придавали значение места, обнесенного каменными стенами.


[Закрыть], где находился дворец Аттилы, великолепию котораго, как говорили, не было нигде подобных. Этот дворец был построен из брусьев и досок превосходно обтесанных, и обнесен деревянною стеною, составляющею не защиту, а украшение[302]302
  Иорнанд, почерпая из Приска же описание столицы Аттилы и дворца его, сообщает об оных следующее: «Я назвал столицу Аттилы весью (vicus); но эта весь уподоблялась величайшему городу. Дворец был деревянный, построевный из брусьев, столь гладко прилаженных и лоснящихся, что с трудом можно было рассмотреть соединение их между собою. Тут были обширные столовые палаты, портики (крыльца) великолепно расположенные; дворцовая же площадь (area curtis), обнесенная оградой, столь была пространна, что одна ее обширность обличала царскую обитель».


[Закрыть]».

«Близ царскаго дворца был дом Ониглса, с такою же оградой, но не изукрашенной подобно дворцу башнями. В довольно значительном расстоянии от ограды находилась баня, которую Ониглс, после царя богатейший и могущественнейший между скифами[303]303
  Первый из вельмож приближенных; следовательно, царский конюший. Обыкновенно это звание заменяет собственное имя, и потому, очень легко может быть, что Όνηγήσιος, с придыханием на о, образовалось если не из Ианишич, то из этого звания.


[Закрыть], построил из камня, привезеннаго из Пеонии; ибо у варваров, населяющих эту часть страны, нет ни камня, ни дерев (строительных); почему они лес и все строительные материалы употребляют привозные из других мест. Зодчим при постройке бани был пленный уроженец Сирмии».

Сведем теперь путь посольства и разстояния по направлению к Киеву.

* NB. Аттила мог свернуть в Торговище (Терговиште), или даже отправиться чрез горы в Трансильванию; но общее расстояние последних двух переездов остается то же.

Проложим эти же переезды от переправы при Марге, к северу по Венгрии, сократив неопределенные Приском расстояния до крайности.

Из этих 655 верст отбросим 155, на сокращение дневного пути до 30 верст[304]304
  Приведем еще пример посольских переездов в сутки: в 1474 году переезды венецианского посла А. Кантарини были следующие: из Ленчиц выехал 14 апреля в Люблин, прибыл 19-го, совершив в 6 дней 250 верст, с лишком по 41 верст в сутки; из Люблина выехал 20 апреля, прибыл в Луцк 23 апреля, совершив 200 верст в 4 дня, т. е. по 50 верст в сутки; 25 апреля выехали из Луцка, 1 мая прибыл в Киев, проехав 350 верст в 7 дней, что составит 50 верст в сутки.


[Закрыть], останется 500 верст; положим их от переправы через Дунай на север по Венгрии, – столица Аттилы придется на самой вершине Карпат.

Кажется, все это осязательно уже убеждает, что столица Аттилы, Hunnorum regis, Kuenkuneg, т. е. Киянскаго князя; была не в недрах, а вне Карпат, именно там, где ее находят изложенные нами предания.

Слова Приска, что в той части Скифии, где была эта столица, нет ни камней, ни дерев, удобных для зданий, и что для построения бани камень привезен был из Пеонии, окончательно противоречат напрасному труду искать столицу на равнине Тейса, в соседстве каменоломен Мишколоча (Miskolz) и сплавки по р. Бордичу 30-саженного соснового леса и 15-саженных дубов, аршин пять в обхвате. Киев же, напротив, действительно нуждался в привозных строительных материалах, которые могли привозиться туда водой и из Пеонии, и из Паннонии, столь же удобно, как из Херсона «четыре кони медяны», из Греции громады мрамора, употреблявшагося на гробницы князей[305]305
  «Тело В. к. Ярослава в 1054 году положено было в церкви Св. Софии, в раце мраморяне».


[Закрыть] и неизвестно откуда гранит на ограды и бани: «Сей бо Ефрем (епископ Переяславский) заложи бо (в 1089 г.) церковь на воротех св. Феодора и св. Андрея у ворот а город камен и строение банное каменно»[306]306
  Не забудем при этом громадных гранитных баб.


[Закрыть].

Г. Венелин, смотревший на историю не чужими глазами, не поверхностно, сознает во всех обычаях так называемых гуннов исконные обычаи руссов; и это так очевидно – в приеме послов, в предварительных переговорах их с боярами посольской избы, в допущении бить челом и подносить поминки царю и потом царице[307]307
  У Приска, название жены Аттилы Церка, без сомнения не собственное имя, а ЦρЦА [над ρ стоит титло].


[Закрыть], в приглашении их на обед в столовую избу, в обычае поднесения царской чаши кравчими, и вообще в обрядах угощения, – что XVII век от V века разнится только подробностями в описаниях.

«Когда Аттила, возвращаясь из похода, подъезжал к столице, его встретил хор дев, под длинными белыми покрывалами, и сверх того под пологами, которые несли женщины. Хор дев пел ему славу.

Под пологами шло навстречу Аттиле, вероятно, царское семейство. Встреча хором дев и воспевание славы князьям были обычны на Руси. Вспомним песнь Игорю Святославичу. Певец его описывает, какою песнью встречали русских князей старого времени:

 
Тяжко ти голове кроме пленю,
Зло ти телу кроме головы,
Русской земли без князя великаго
Солнце светится на небесе,
Князь великий в Русской земли.
Девицы поют на Дунаи,
Вьются голоси чрез море до Кыева,
Князь едет к Сборичеву[308]308
  Сборичев, где была заводь кораблей.


[Закрыть].
Страны ради, гради весели,
Певше песнь старому князю
И потом молодым…
 

При проезде Аттилы мимо дома перваго своего вельможи Онигиса[309]309
  Ианишич (?).


[Закрыть], жена боярина, сопровождаемая многочисленной прислугой, вышла навстречу с чарой вина, хлебом и солью, которые поднесены были на серебряном блюде. Этот обычай, – говорит Приск, – считается у скифов зна́ком высокаго уважения. Царь испил чашу, вкусил хлеба и соли и поехал во дворец. Посольство же, по приказанию его, осталось в доме Онигиса; сама хозяйка угощала его обедом, на котором присутствовало все семейство и родные вельможи. После стола посольство отправилось в шатры, раскинутые близ дворца.

На другой день Приск был послан Максимином к Онигису для вручения ему подарков и для осведомления, где и когда назначены будут совещания; но ворота были еще заперты.

«Прохаживаясь около дома, – пишет Приск, – вдруг поразило меня эллинское приветствие: χαίρε – «здравствуй!», произнесенное проходившим мимо человеком, котораго, судя по одежде, я почел за варвара. Меня удивило, что скифский воин говорит по-эллински. Составляя дружину из разных варварских языков, они перенимают друг у друга гуннский, готскиий, и, по частому сношению с римлянами, авзонский (итальянский) языки. Эллинский же язык слышится здесь только между пленными, взятыми во Фракии или с приморья Иллирии; но их тотчас узнаешь между скифами по рубищу и печальной наружности. Поклонившийся же мне казался скифом, живущим в полном довольствии и роскоши. Он был в богатой, щегольской одежде, его волосы были острижены в кружок. Оказалось, однако же, что это был грек, взятый в плен в Мизии и потом водворившийся между скифами…»

На следующий день, после совещаний с Онигисом, посольство отправилось во дворец и было представлено царице (Сегса), от которой Аттила имел трех сыновей. Старший из них Данчич (Dengisich, Denzices) управлял козарами и прочими народами, населяющими земли скифские при Черном море.

«Внутри двора находилось много зданий; одни были изукрашены резной тесовой работой, другия изящно устроены из гладких брусьев, связанных между собой и образующих венцы[310]310
  Ряды бревен или балок, образующих здания, называются венцами; в этом смысле, вероятно, по обяснению скифов, употребляет Приск οι κύκλοι, деревянные башни, шестиугольные, восьмиугольные, сплачивались из брусьев пазами вгладь.


[Закрыть], которые воздымались на соразмерную высоту. Тут жила супруга Аттилы. Встреченный стоявшими в дверях варварами, я вошел и застал ее восседающею на мягком ложе. Пол был устлан коврами, множество женщин стояло вокруг царицы; а девушки сидели против нее на полу[311]311
  Этот обычай долго длился на Руси; следы его по сию пору не совсем исчезли.


[Закрыть] и вышивали разноцветными узорами покрывала, которые употребляются у них как украшения сверх одежд. Поклонясь царице, я поднес дары и вышел».

Древний русский царский двор разделялся на дворцы, или малые дворы, составлявшие отдельные помещения лиц семейства царского с полным составом принадлежащих им дворян и хозяйственных заведений. Приск описывает дворец царицы и вообще двор Аттилы как дубовое великолепие варваров, не стоющее внимания в сравнении с дворцами Византии. Но из его описания видно исконное русское зодчество киевских деревянных дворцов, с вышками, теремами, кровлями в виде глав и преузорочными украшениями резным кружевом. Это зодчество наследовала и Москва: дворец Коломенский был последним его образцом.

Приск намеревался осмотреть и все прочие здания двора Аттилы; но толпа народа, копившаяся около крыльца и ожидавшая выхода царскаго, обратила на себя его внимание. Аттила вышел в сопровождении Онигиса. Все, кто только имел до него просьбу, приближались и получали от него решение.

Возвратясь во дворец, Аттила принимал прибывших к нему послов из разных стран.

Разговор Приска с послами Рима дает понятие о могуществе Аттилы, которого страшился весь известный в то время мир.

«Ромул (посланник Рима), человек бывший во многих посольствах и приобретший большую опытность, говорит, что счастье и могущество Аттилы до того велики, что увлекаясь ими, он уже не терпит ни малейших противоречий, как бы они справедливы ни были. Никто из царствовавших до сих пор в Скифии и других государствах, продолжает Ромул, не произвел столько великих дел и в такое короткое время, как Аттила. Его владычество простирается на острова, находящиеся на Океане, и не только народы всей Скифии, но и римляне данники его. Не довольствуясь и этим, он намерен распространить свою державу завоеванием Персии. Мидия недалеко от Скифии, гуннам уже известна дорога туда: уже они ходили по ней, когда у них свирепствовал голод. Римляне заняты были другой войной и не могли воспрепятствовать им. В то время Васой и Красой[312]312
  Βασίχ καì Kουρσìχ – Bazic(um) et Cursic(um). Соответственные сербские имена Васоje, Kpacojе; по произношенiю же латинскому имени Bazic, или Bazich, соответствует Божо, Богой, Богич, Божич, Бойца.


[Закрыть], происходящие от рода царей Скифских, предводительствуя многочиеленным войском, проникли в Мидию. Это те самые, которые впоследствии приезжали послами в Рим для заключения союза. По разсказам их, миновав в тот поход степи, и переправясь чрез озеро (Меотиду), они перешли чрез горы (Кавказские) и в пятнадцать дней достигли Мидии. Собравшееся многочисленное войско персов принудило их возвратиться в свою страну по другой дороге (мимо Баку на Каспийском море).

«Таким образом, – продолжал Ромул, – Аттиле не трудно покорить мидов, парфов и персов. Военная сила его так велика, что никто против нее не устоит. Мы молим Бога, чтоб Аттила обратил оружие свое на персов».

«Но я боюсь, – заметил Константиол, – что покорив мидов, парфов и персов, Аттила возвратится назад владыкой Рима, откажется от достоинства стратига, которым почтили его римляне, и велит величать себя кесарем. Он уже сказал один раз в гневе своем: «Полководцы вашего кесаря рабы его; а мои полководцы такие же цари, как и ваш Кесарь. Во знамение побед, Бог дал мне (в наследие) священный меч Арея.[313]313
  Меч Арея, в северных мифах меч Сигурда Гуннского, которым он поразил змея, жившего в скале, по русским преданиям Змея Горыныча. Мы уже обясняли что Sigurd, Sjurb – то же, что кимврский (сербский) Дзюрдзе.


[Закрыть]» «Этот меч уважается скифскими царями, как посвященный богу войны. В древние времена он исчез, но ныне обретен снова туром».

Обратимся теперь к угощению послов в столовой избе Аттилы.

«В назначенное время, вместе с послами Западной Римской империи, мы предстали Аттиле при входе в столовую. Здесь кравчие, по обычаю страны, поднесли нам кубки, чтоб и мы пред трапезой совершили молитву во здравие[314]314
  По древнему русскому обычаю: «Пить чашу великаго государя».


[Закрыть]. Испив чашу, мы пошли на назначенные места к столу. Седалища были расположены у стен по обе стороны палаты. Посредине (за особенным столом), сидел Аттила в креслах; позади его, на возвышении в несколько ступеней, было место царское, под пологом из разноцветных тканей, подобно употребляющемуся над брачными ложами у римлян и эллинов».

«Первостепенные места были за столом по правую сторону царя; мы же сидели с левой стороны. Выше нас сидел Борич[315]315
  Βερίχ, Beric – Борич, Борис, Борой.


[Закрыть], знатнейший из скифов. Онигис сидел на седалище по правую сторону царскаго места; напротив его – два сына Аттилы. Однако же старейший сидел рядом с ним, в некотором расстоянии[316]316
  «На том столе, за которым сидел государь, по обе его стороны было порожнего места настолько, насколько он мог достать руками. Ежели братья его не в отлучке, то старший из них сидит по правую, а меньший по левую руку». Герберштейн.


[Закрыть], но на возвышении, склонив почтительный взор перед отцом».

После описания заздравнаго пития, Приск продолжает: «Отличные яства подавались всем на серебряных блюдах; но перед Аттилою поставлено было мясное. Он был умерен во всем. Гостям подносились золотые и серебряные кубки, а его чаша была деревянная.

Одежда его была также не нарядна и не отличалась ничем от прочих, кроме простоты. Ни висящий при боку меч, ни тесьмы варварской обуви, ни конная сбруя, не были украшены золотом, каменьями, или какими-нибудь драгоценностями, как у всех прочих присутствовавших скифов».

Пир Аттилы.

Справа изображен византийский дипломат и историк Приск

«С наступлением вечера, когда зажжены были свечники, явились два певца и начали прославлять подвиги Аттилы. Все гости обратили на них внимание. Одним нравилось пение, другие одушевлялись, припоминая воспеваемия битвы; старцы же, изнуренные бременем лет и смирившиеся уже духом, проливали слезы. После певцов выступил на поприще шут, и разными выходками произвел всеобщийм смех».

«В заключение появился Харя Мурин (Ζέρκων ò Μουρούσιος)[317]317
  Ζέρκων – без сомненiй сepбc. шара, шароц, шарак – пестрый, серый; след. пестрый шут – Арлекин.


[Закрыть]. Странный по наружности и одежде, по голосу и телодвижениям, он смешивал в речах своих романский, гуннский и готскиий языки, и уморил всех со смеху».

Г. Гизо очень справедливо заметил, что этот Мурин был ничто иное, как арлекин. Приск не понял арлекинады и принял жалобы Мурина, разлученного с своей голубушкой (Columbina) за истинное событие.

Во время этих представлений только Аттила не обращал на них внимания; с улыбкой довольствия смотрел он на стоявшаго подле него младшаго сына, называемаго Ирном[318]318
  Ήρνάς в другом месте Ήρνάχ. В квидах соотв. Erp, Erpr, в серб. Иерко, Иеро – Яро, Ярень, Юрий.


[Закрыть], и ласково трепал его по щеке».

На следующий день послы отправились к Онигису просить об отпуске в возвратный путь.

«Онигис держал совет с прочими сановниками, и сочинял письма от имени Аттилы к императору. При нем были писцы, и в числе их Рустиций, родом из Верхней Мизии. Он был взят в плен, но по отличным способностям употреблен Аттилою для сочинения писем».

Между тем царица поручила дворецкому своему Адамию (Άδάμείς) угостить послов обедом. «Мы пришли к нему вместе с некоторыми скифами, удостоены были благосклонного и радушного приема и угощены вкусными яствами. Все присутствовавшие на обеде, по обычаю скифскаго приветствия, привставая, подносили нам наполненные чаши, обнимая и целуя нас поочередно».

На другой же день после этого у Аттилы был отпускной[319]319
  Послы обыкновенно обедали у царя в столовой избе два раза: в первый раз по представлении своих грамот, а во второй раз на отпуске, после чего выдавались им ответные грамоты.


[Закрыть] обед для послов. В этот раз подле царя за столом сидел не старший сын его, а Воибор (Ώηβαρσιος, Oebarsius, Oebar), дядя его по отцу.

По прошествии трех дней посольство, одаренное Аттилой, отправилось обратно. С ним поехал Борич, знаменитый вельможа, обладавший большими имениями в Скифии и бывавший уже послом в Константинополе.

Изложив вкратце отрывки из записей Приска, поясняющих бытие Киевской Руси в V веке, обратим внимание на Русь Испании и Мавритании, или так называемое Вандальское царство, и заключим очерком победы, одержанной Аттилой над соединенными силами римлян и визиготов. Первым проницательным взглядом на Каталаунскую битву история обязана г. Венелину.