Текст книги "Пекло 3"

Глава 24

Виту смотрел на двигатель Белой молнии и не хотел его трогать. Конструкцию из трех двигателей он давно собрал. Подготовил «свое сокровище» для подключения к ним, но делать этого не стал, по крайней мере, до суда.

– Гадство, – выдохнул он, глядя на двигатели и медленно опустился на пол у стены. – Гадство, – выдохнул он, глядя на двигатели, и медленно опустился на пол у стены.

Его заперли в центре управления реактором. Эта маленькая коморка не казалась ему камерой или клеткой. Работа отвлекала, а мерный синий свет отлично работающего двигателя должен был поднимать настроение, но по-настоящему не помогал.

Виту кусал жетон и думал о предстоящем суде или подобии суда.

«Смешно. Люди судили. Теперь нелюди судят. Везде я неуместный какой-то», – горько признавался он себе и закрывал глаза, сжимая жетон.

– Я обещал Кастеру жить, – сказал Виту Лотару, когда его только привели сюда. – Мне все равно, что они там захотят или потребуют. Соглашайся на что угодно, но я должен остаться жив.

– Что? – переспросил Лотар, искренне не понимая, на что он должен согласиться.

Виту беспомощно рыкнул, сжал кулаки и обернулся. Он не хотел говорить об этом, глядя на кого-то. Проще было гордо смотреть на синий отблеск работающего реактора и не вынимать руки из карманов, а от этого вопроса они сами выскакивали, сжимались так, что костяшки белели, а дыхание сбивалось.

«Что ты такой тупой?» – мысленно спрашивал Виту, смотрел на Лотара и все же был ему благодарен, что он хоть додумался закрыть дверь и остаться с ним наедине, прежде чем задавать вопросы.

– Ты что, правда, не понимаешь, что им надо? – спросил Виту. – Они хотят простой мести, и она в их понимании свершится, если они снова меня нагнут.

– И? – все еще не понимал Лотар, поднимая кривые от напряжения брови.

– Блять, – выдохнул тихо Виту и снова отвернулся, сам не понимая, почему ему так трудно об этом говорить. – Я могу сделать, что угодно, мне все равно, – признался он, хмуро глядя на реактор и снова хватаясь за жетон, словно за опору.

– Что угодно? – зачем-то переспросил Лотар, но уже явно понимая, о чем речь.

– Да, – ответил Виту.

Пальцы ослабли, соскальзывая с жетона. Он только хмурился и смотрел на реактор.

– Нам не нужна резня сейчас. Если для этого надо кому-то отсосать, это не проблема. Со мной и не такое делали, так что…

Он сам сбился, умолк, считая, что говорить тут больше нечего, но Лотар тоже молчал.

«Какого хрена? – мысленно рычал Виту. – Ты все понял, вали отсюда и просто продай меня выгодно и дело с концом. И Волки сыты, и я…».

Он не смог завершить мысль. Не выдержал. Обернулся.

– Что молчишь? – спросил он, снова глядя на Лотара. – Только не говори мне, что ты в шоке, и до тебя только теперь дошло, что я шлюха? Со мной делали уже все, так что парой членов больше, парой меньше…

– Нет, – перебил его Лотар.

– Не веришь? – с вызовом спросил Виту и расхохотался, понимая, что он не в состоянии даже приблизительно посчитать, со сколькими мужчинами спал.

– Нет, – повторил Лотар холодно. – Я не позволю им тебя тронуть. Совсем.

Виту стал давиться смехом, да так сильно, что пошатнулся – пришлось опереться о стену. От этого странного смеха, который давил его, душил его и выворачивал, наворачивались слезы, но он смахивал их, стараясь сделать вид, что ему действительно смешно.

– Мое тело – это тоже ресурс. Есть я, и есть оно, – сказал он, с трудом успокоившись. – Мы с ним – не совсем одно и то же, понимаешь? Мне насрать, что и кто сделает с моим телом. Я больше, чем эта туша, больше, чем жопа и член. Ты, блин, прекрасно знаешь, что корпус корабля, конечно, важен, но в сущности он – ничто! Все решает то, что внутри!

– Электроника без корпуса – тоже ничто, – спокойно ответил Лотар.

– Она может смело жить новую жизнь.

– В новом корпусе, а у тебя запасного нет, так что это не обсуждается. Никаких сделок и торговли твоим телом. Ясно?

– Это глупо, – вздохнул Виту, отворачиваясь.

– Глупо продавать товарищей, – уверенно заявил Лотар. – Они напали на тебя и поплатились. Больше тут нечего обсуждать. Максимум, на что я согласен, это твоя изоляция, остальное не обсуждается.

– Делай что хочешь, – устало ответил Виту, пожимая плечами.

Лотар больше ничего и не обсуждал, даже не спрашивал, что ему принести. Двигатели и инструменты просто притащили чуть позже какие-то Волки под присмотром Ирона.

– Не бойтесь, он не кусается, – шутил тот и подмигивал Виту, но ничего не говорил.

«Только это глупо», – продолжал думать Виту, дальше сползая на пол. Он боялся завершать работу, потому что так его будет просто убить.

«Волки тупые. Они могут об этом не подумать и прирезать или отравить», – размышлял Виту, обнимая колени. Его трясло. Снова хотелось выть, но он грыз жетон и ненавидел себя. Он не хотел жить. Не хотел умирать. Ему было плевать и в то же время больше всего на свете он хотел, чтобы никто и никогда больше к нему не прикасался.

«Но ведь уже прикоснулись», – тут же напоминал он себе. От этой мысли буквально зудели бедра. Их хотелось не отмыть, а разодрать до крови, только бы там не было и следа чужих пальцев.

«Тело ничего не значит. Ничего. Никогда. Оно ничто», – твердил он сам себе, кусал жетон, сжимал голову руками и ненавидел себя за то, что отдал колючку. Он мог бы сгрызть штук пять и уснуть, будто ничего не случилось, словно ничего не происходило.

– Ненавижу, – шипел он сквозь жетон и сам не понимал, как становится на колени, упирался руками в пол и просто бился лбом, чтобы хоть немного остановить то, что происходило с ним.

«Ты долбанутый на всю голову придурок! Возьми себя в руки!» – приказывал он себе и все же тихо скулил, словно он действительно Волк, а не Демон, только раненный и порабощенный.

– Бесишь! – заявил он самому себе, снова хотел удариться об пол, но врезался в чью-то ладонь.

Это оказалось так неожиданно, что он тут же дернулся в сторону и забился в угол, даже не разбираясь кто это.

– Ну уж прости, что я тебя бешу, – пожал плечами Ирон, потирая ладонь, принявшую удар.

– Какого хера ты здесь делаешь? – испуганно спросил Виту, не зная, что сводит его с ума больше: рассеянность, которая позволила кому-то подойти или что кто-то увидел его таким. Еще и слезы внезапно нашлись на ресницах. Он мгновенно их вытер, а потом понял, что этим их и выдал. Рыкнул зло, но мгновенно сдался.

«А смысл уже?» – спросил он себя, обнял колени и уставился на Ирона, совсем не понимая, что должно быть дальше.

– Я принес тебе еды, – пожал плечами Ирон, – ну и решил побыть с тобой немного. Нельзя?

Виту не ответил, просто встал, забрал флягу с водой, хотя старая не была пустой, открыл и сделал несколько глотков, чтобы тут же снова сесть на пол и бессмысленно уставиться на конструкцию из реакторов. Что говорить и что делать, он уже понятия не имел, точно так же как не мог сказать, что важно, а что нет.

Ирон не стал задавать никаких вопросов, просто сел рядом с Виту и помолчал немного, а потом спросил:

– Много еще работы? Может, я помогу тебе закончить?

– Чтобы меня убили? – очень тихо спросил Виту, глядя на собственные колени. – Я буду не нужен, если все закончу.

– Что за глупости? Я уже заявил, что без тебя вот это в корпус вставить не смогу. Слишком сложная система.

Виту от такого признания даже вздрогнул и посмотрел на Ирона испуганно, немного жалобно и растерянно. Невозмутимым оставаться не получалось, а такая внезапная, неожиданная ложь сбивала с толку.

Ирон мог без него все. Расчеты по работе итоговой модели Виту ему давно выдал, внес в компьютер еще до завершения плана всего корпуса. Расчеты были, инструкции по работе тоже. Он может понадобиться только в случае поломки, хотя поломка скорее просто взорвет корабль и некому будет даже думать о починке.

Благодарность застряла где-то у Виту в глотке. Дрожащей рукой он взял валявшуюся на полу электрическую пайку и щелкнул выключателем, проверяя заряд, а потом встал на колени, чтобы молча нырнуть в работу.

– Вот тут подержи, – просил он Ирона. – Да, вот тут… только осторожно…

«Может ебануть», – добавлял он мысленно и вспоминал, как так же помогал ему Кастер.

«Умный мой маленький мальчик», – зачем-то тут же мысленно говорил Виту и крепче сжимал инструмент, чтобы пальцы от волнения не дрожали.

«Что бы ты делал прямо сейчас? – размышлял Виту. – Поубивал бы их всех? А потом что?»

Он знал, что мог бы отобрать сейчас у Ирона пистолет, захватить склад, перестрелять оставшихся воинов среди Волков, но ему не стало бы легче и делу бы это не помогло, а гордый Кастер мог.

– Как они хотят меня судить? – спросил Виту, понимая, что не может больше избегать этой темы.

– Понятия не имею, – пожал плечами Ирон. – Это глупости, которых я не могу понять.

Он сказал это так рассеянно, что Виту все же посмотрел на него, не в силах отделаться от ощущения, что ему отвечают о чем-то другом.

Взглянул и внезапно по-настоящему заметил Ирона. То ли синий отблеск работающего реактора придавал загорелой коже нездоровый бледно-серый тон, то ли Ирон был не здоров. Круги под глазами были такими, словно он вообще не спал, а последнего быть просто не могло. Лотар старался следить за тем, чтобы все они отдыхали.

– Мы не имеем право на ошибку, – говорил он строго, – а значит и к отдыху нельзя относиться небрежно. Если ты ошибешься в расчетах, у нас вообще ничего не получится.

– Все же считает компьютер, – устало возражал на это Мартин. – Только ты у нас пишешь сам код.

– Цифры в программу вводите вы точно так же, как я ввожу комбинации, – возразил на это Лотар.

С такой позицией он бы точно не позволил Ирону не спать и руководить работой в ангаре.

– Что? – спросил Ирон, растерянно понимая, что на него смотрят слишком странным взглядом. – Ты как будто призрака увидел.

– Что с тобой? – спросил Виту прямо, хмурясь.

Ирон странно нервно улыбнулся, демонстрируя кривой ряд металлических зубов.

– Нормально все, – ответил он неловко и нервно почесал шею, отводя взгляд в сторону. – Что со мной может быть?

Только Виту все равно видел ответ. Ирон и сам мог не знать, но, потирая шею, он отбрасывал в сторону волосы и открывал шею прямо под ухом. Там виднелось черное пятно смертельной здесь болезни.

Виту сглотнул, не понимая, что ему с этим делать.

«За что мне все эти чужие тайны вообще?!» – нервно спросил он сам себя, хотел было плюнуть, отвернуться и забить на все, но не смог, продолжая все так же смотреть на Ирона. Растерянного, смущенного и нервно усмехающегося, только смотрящего при этом в стену.

– Ты знаешь? – спросил Виту.

Ирон просто убрал от шеи руку и опустил голову, не пытаясь ничего скрывать.

– На самом деле я и пришел, потому что не хотел оставаться с этим один, – признался Ирон. – Не говори никому, все равно ведь никто не сможет мне помочь.

– А Дориан? Он же врач? – спешно предположил Виту. – Ты вообще знаешь, что это такое? Я – нет! Откуда нам знать, лечится оно или нет?

Ирон посмотрел на Виту, действительно не зная ответа, но только нервно усмехнулся, не представляя, что ответить.

– Обещай, что ты поговоришь с Дорианом, когда мы будем на точке сбора, – строго сказал Виту, почти забывая, что он сам буквально час назад бился в истерике, не в состоянии жить дальше.

– Там будет не до разговоров, ты же это знаешь. Времени слишком мало. На Карин мне плевать, но, если сюда прибудет ЗАП, нам всем конец, без всей этой херни, – обреченно сказал Ирон.

– Эта хрень не убивает быстро.

– Да, поэтому я хочу закончить корабль, снять барьер и увидеть свободу. Успею даже без лечения, только не надо смотреть на меня вот так, ладно? Я не хочу, чтобы ты меня жалел.

– Куда уж мне – пидору, – зло фыркнул Виту и тут же дернул Ирона обратно к реактору, чтобы тот не успел ни раскиснуть, ни обидеться. – Вот тут держи. Осталось совсем немного и сможешь забрать и заняться установкой, чтобы время не терять. Его у нас тут и правда нет.

– А суд? – невпопад спросил Ирон.

– Какой суд? Это будет цирк в любом случае. Чтобы я из-за него дергался вообще! Не дождутся! – гордо ответил Виту и даже весело подмигнул.

Ирон хмыкнул в ответ и согласно кивнул, хотя они оба знали, что все это чистая ложь.

Глава 25

Шеф не курил, а только кусал короткую самокрутку, стоя в коридоре. Одну из офицерских комнат они превратили в палату Берга, а теперь стояли с Кирком у двери и ждали, когда оттуда выйдет Дориан и сообщит свой вердикт.

Как при этом Вильхар и сбежавшие прежде Камни наводят порядок, их не интересовало.

– Технику не громить, – велел Шеф. – С Черепахами делайте что хотите. Вильхар, проконтролируй.

Ему совсем не хотелось тратить на это время, да и беречь тех, кто издевался над другими, тоже. Он слишком хорошо знал, что такое месть, чтобы мешать ее вершить.

«Если хотят, пусть хоть на части их порвут», – решил для себя Шеф, просто отворачиваясь от пленных живых Черепах. Он точно знал, что их знания им не понадобятся. Остальное значения не имело.

– Там нет никого полезного, – рассказывал ему Дориан еще в лагере Ястребов. – Они если и были на острове, то давно и недолго. Что они могут знать такого?

– А где этот… процессоид они знать не могут? – уточнил Шеф.

– Не думаю. Зена никогда и никому не стала бы говорить что-то столь важное, а я, как мне кажется, ее знаю.

Шеф на это только кивнул. Если Дориан не врал и действительно вынес все схемы острова, ничего кроме хорошей техники им не понадобится, а Черепах после всего Шеф и сам хотел порвать, потому грыз папиросу и ни о чем не думал, слыша приглушенные крики.

Зачем стоял рядом Кирк, он и сам не знал, просто ничего не спрашивал и не гнал его прочь.

– Может, покуришь нормально? – зачем-то спросил лысый.

– Потом, – буркнул Шеф, не выпуская самокрут и хмурясь еще сильнее.

– У тебя такой вид, как будто ты собираешься убивать эту дверь, – фыркнул Кирк и явно хотел уйти, но не успел.

В коридор, наконец-то, вышел Дориан.

– Ну что? – тут же спросил Шеф, видя озадаченное лицо врача.

– Жизни ничего не угрожает, конечно, – начал Дориан неуверенно.

– В чем главная проблема? – спрашивал Шеф, сплевывая изгрызенную папироску на грязный пол и зачем-то растирая ее в пыль ботинком.

– Я не могу понять, что сейчас страшнее: явная депрессия или истощение, – прямо сказал Дориан. – Я даже не могу понять, почему у него дергает ногу. Отбили они ему что-то или это психоз такой. Мне просто нечем нормально диагностику провести. Раны я обработал, ничего критичного.

– Поговорить с ним стоит? – спросил Шеф.

– Наверняка, но потом. Я пока дал ему снотворного. Судя по всему, он нормально не спал все это время.

– Ну да, поспишь тут в блевотине и собственной крови, – рыкнул Шеф. – Что может быть лучше.

– Ты справился, – холодно напомнил Кирк.

– Не без помощи, – так же безразлично ответил Шеф, даже не глядя на друга, продолжая пронизывать Дориана диким взглядом. – Ты с ним побудешь сейчас?

– Да, пока можешь доверить это мне.

– Хорошо. Кирк, идем, – строго сказал Шеф, собираясь разобраться со всем остальным.

– И меня не забыл, да ты что? – ворчливо отозвался Кирк, но бодро подхватил оставленный у стены автомат и пошел следом, невнятно ворча себе под нос.

Коридор с жилыми комнатами заканчивался крутой металлической лестницей в три пролета. Металлические ступени выглядели новыми, только потертыми, но дрожали под ногами и даже прогибались под весом Кирка, выдавая старые пазы, в которые их вогнали.

Спуститься тихо в таких условиях было просто невозможно. Они и не старались.

Глист, тот самый вояка из Черепах, что показывал дорогу к Бергу, всхлипнул, увидев их, и на всякий случай спешно опустил голову. У него был разбит нос. Под левым глазом расплывался синяк. Кто-то его пнул и оставил на боку отпечаток ноги кровавым песком.

Шеф только посмотрел на него, а он поежился и отсел подальше, будто одним взглядом можно было ударить.

– А этот чего тут? – спросил Шеф у одного из Камней, стоявшего у раскрытой двери с сигаретой.

Этот парень был в боевом костюме, только шлем небрежно скинул и оставил на полке, а теперь просто курил и смотрел вдаль, словно все вокруг его не касалось.

Обернувшись, он не сразу понял о ком речь. Посмотрел растерянно на Шефа, потом нахмурился, бросил на Глиста взгляд и небрежно отмахнулся.

– На него всем плевать, – пояснил он. – Он никого не бил, так, схемы иногда приносил, а плеть с бластером в руки брать боялся, что с него взять вообще?

– Трахнуть? – предположил Кирк без смеха и даже злобы.

Камень только равнодушно плечами пожал.

– А ты чего здесь? – спросил Шеф, понимая, что там в песках сейчас Камни расправляются с собственными надзирателями.

– Не охота руки марать об эту мразь.

Шеф такого ответа не понимал. Ему своих врагов всегда хотелось разорвать, желательно медленно. Он давно заметил, что способен наслаждаться чужой смертью, болью и даже кровавой рвотой, если это враг выплевывает клочья собственных внутренностей. Никакой брезгливости в нем не было, потому он никогда не понимал таких ответов, но и судить не собирался.

Пожав плечами, он просто вышел под палящие лучи Зены, что раскалила небо так, что оно походило на белое матовое стекло, будто все они были только букашками в банке на столе у ученого.

– Может так оно и есть, – говорил когда-то давно его наставник Сильвер Милиган. Он затягивался, явно смакуя дрянной заменитель табака, вытягивал ноги в тени барака и смотрел на небо, где время от времени ему мерещились блики барьера. – Быть может, они там в своих чинушных кабинетах, правда, следят за нами, делают же они какие-то выводы о том, как мы тут развиваемся.

– А они делают? – робко и даже наивно спрашивал тогда Олли.

– Ты еще сомневаешься? – смеялся Милиган и почему-то именно этот смех Шеф вспоминал сейчас, только уже не сомневался. Они только букашки в банке, но это не значит, что внутри этой самой банки они не могут установить свои правила, ну или хотя бы попытаться.

– Ты че? Типа в телохранители заделался? – хохотнул где-то в стороне Вильхар, заставляя Шефа обернуться.

– Иди нахуй, – огрызнулся Кирк.

– Только после тебя, – весело ответил Вильхар, но его никто не поддержал.

Сам мулат тоже курил и только наблюдал за происходящим с какой-то безумной радостью. Он так счастливо улыбался, что Шефу хотелось даже спросить, не ебнулся ли он часом головой во время боя, но он решил оставить подобную язвительность при себе и просто пошел вдоль здания.

Месть Камней он предпочел не замечать.

Те поставили на колени оставшихся в живых обнаженных Черепах, запихнули им в глотки обрывки какого-то тряпья и мстили им за все: били, насиловали, мочились на них с веселым смехом, уничтожая запасы выпивки.

– Ну как? Вспомнил меня, ублюдочный урод? – спрашивал один из освобожденных рабов, заливаясь смехом.

Его товарищ при этом брезгливо толкал босой ногой окровавленную голову. Их жертва, кажется, захлебнулась собственной кровью, не выдержав побоев.

Шеф зачем-то посмотрел на перекошенное лицо и не испытал ничего, кроме отвращения. У него даже дернулась верхняя губа, искривляя лицо в подобие кривого оскала. Он и сам был готов бить их ногами, пинать металлическими носами до кровавой рвоты. Он мог это представить, потому что и не такое творил здесь с людьми, вот только здесь и сейчас сил у него хватало, только чтобы бросать короткий взгляд и идти дальше.

– Куда мы? – спросил Кирк, ничего не понимая.

– Осматривать окрестности, – коротко ответил Шеф. – Одна из наших задач здесь – найти процессоид или как там эта херня называется?

– Думаешь прямо сейчас искать? – удивился Кирк. – Тебе б выпить и поспать, вздрочнуть под порнуху, расслабиться хоть немного…

– На это нет времени, – бросил Шеф, – чтобы начинать нормальные поиски, надо понять, где искать, а для этого мне надо хоть немного знать, что это за место.

– Дыра это, вот что, – ворчал Кирк, но тут же спрашивал: – Думаешь, не в доме надо искать?

Шеф только плечами пожимал. У них была база, но там он даже искать не хотел. Техника, оружие, но точно не мозг чокнутой машины. Был дом, но там Дориан не видел ничего подобного, ссылаясь разве что на банку с мозгами.

«Искать мозги под мозгами?» – спрашивал себя Шеф и думал, что это как-то тупо для искусственного интеллекта.

«Она должна быть умной? Разве нет? – размышлял он. – Если бы я был умным, где бы я спрятал самое ценное?»

Он спрашивал, и взгляд тут же цеплялся за иссохшее дерево, и ноги сами вели к нему, хотя он еще не знал, что с этим делать.

Глава 26

Карин присела прямо у задней кромки короткого крыла крейсера и убрала режим герметизации, нажав пару кнопок на портативном пульте, чтобы увидеть контур спрятанной дверцы, ведущей в моторный отсек. Специальная силиконовая прокладка, появляясь, делала этот контур совершенно незаметным, а когда исчезала, можно было увидеть ту часть, что надо достать уверенным нажатием, чтобы у спрятанного люка появилось подобие ручки.

Она точно знала, что делать, но впервые подходила к учебному крейсеру в присутствии других. Им, будущим выпускникам, часто позволяли проводить диагностику поврежденных машин. Иногда им разрешалось даже самим заняться ремонтом, а не просто поучаствовать в работе. Обычно, когда Карин получала такую работу, она приходила в ангар поздно вечером, когда парни ее курса предпочитали пить пиво или еще как-то развлекаться. Она все еще уступала им в физической силе и чувствовала себя неловко всякий раз, когда не могла что-то сделать с легкостью. Например, вот эту дверь ей всегда было трудно открывать. Одной рукой она делала это с большим трудом, а при парнях взяться за ручку двумя руками было стыдно. Засмеют.

Она попыталась открыть люк одной рукой, как делали парни, напряглась, но дверь не поддалась, словно ее усилия вообще ничего не значили.

– Что? Совсем сил нет, а? – с издевательской насмешкой спросил один из студентов, опираясь на нос корабля.

Карин решила ему не отвечать. Она просто сжала зубы и попыталась открыть дверцу вновь, только теперь двумя руками, как делала это обычно. От злости она даже силы в это действие вложила чрезмерно много, но дверь все равно не поддалась, зато вокруг рассмеялась вся ее группа. Весь ангар заполнился хохотом, таким гадким, что Карин сразу захотелось зарычать.

– Сразу видно – баба, – продолжал ее дразнить студент у корабельного носа. – Ни на что негодна, зачем только поступала? Чтобы перед парнем своим ноги раздвигать? Или ты боялась, что его уведут, а? А может, он у тебя того…

Он не договорил, заливисто расхохотавшись.

Это было уже слишком, потому, оскалившись, Карин схватила один из больших разводных ключей и едва не ударила обидчика по голове, но чья-то рука уверенно схватила ключ у самой ее руки.

– Тише, дорогая, – сказал Берг, приобняв Карин.

С ним рядом сразу стало спокойней. Обида и гнев отступили. Рука на ключе ослабла. Карин просто хотелось опустить голову и подождать, когда все решится, чтобы тихо сказать «спасибо».

Ее товарищи умолкли: ни комментариев, ни смеха, словно вдруг чего-то испугались, зато Берг уверенно поставил ключ упором вместо рычага и, надавив на него ногой, с большим трудом открыл дверь. Та была приклеена каплями силиконового клея, которые теперь растягивались в длинные полоски, не отпуская дверцу по-настоящему.

«Это же теперь никогда не отмоется полностью», – с ужасом подумала Карин и едва не вздрогнула, услышав голос наставника.

– Я жду рапорт от того, кто это сделал, – строго сказал он. – Порча вверенного вам имущества патрульной службы – явный признак профессиональной непригодности.

– Но ведь оно доверено ей, – попытался возразить кто-то из ранее веселившихся студентов-техников.

– А у техников какие-то свои принципы братства в уставе? – язвительно спросил Берг.

– Не вмешивайтесь, курсант Дауман! – тут же было велено ему, но короткой фразы от Берга хватило, чтобы на душе у Карин окончательно потеплело.

– Чтобы через полчаса бумаги виновного были у меня на столе или отчислю всех, кроме Маер!

Больше с парнями никто не церемонился, да и Карин на них было плевать. Ее даже не волновало, как быстро они уйдут и увидят ли, как она прижалась к парню.

– Спасибо, – прошептала она.

– Да ладно тебе, мне первокурсники рассказали про их замысел, – ответил Берг, прижимая ее к себе.

– Почему? – шепотом спросила Карин.

– Я им в спортзале помогаю. Над молодняком смеяться любят куда больше, чем нормальные советы давать, а мне не жалко, зато они на твою группу мигом настучали.

– Хорошо, что у меня есть ты, – с искренним счастьем сказала Карин, потираясь носом о его плечо. В его руках она не была техником, не была спецом – просто женщиной, которой хотелось улыбаться.

– Конечно, хорошо, – смеялся в ответ Берг и отстранялся, только чтобы коротко ее поцеловать. – Я еще и растворитель притащил и собираюсь с тобой эту гадость оттирать. Молодец я, да?

– Да! – с восторгом и смехом отвечала Карин, бросаясь ему на шею и целуя, никого и ничего не замечая.

Даже ворчание других студентов ее не трогало. Был только Берг, который и правда настоящий молодец.

Он не бросил ее до самой ночи, старательно оттирая и проклиная чертов клей.

– Пятна все равно останутся и липнуть будет еще долго, просто уже не так, – пояснила Карин недовольному работой Бергу.

– Рты бы им этой хренью заклеить…

– Это не хрень, а очень дорогой силиконовый клей.

– Дорогой? То есть они еще и на бабки попали? – со смехом спросил Берг.

Карин закивала.

– Прекрасно! – весело ответил Берг и, схватив ее за куртку, притянул к себе, целуя горячо и совсем не невинно.

С таких поцелуев начиналось все. Дергая ее на себя вот так, атакуя ее губы, он буквально приглашал ее к сексу, стоило ей только приоткрыть губы и позволить языку скользнуть в собственный рот, и его руки оказывались под ее майкой. Они не гладили ее кожу, не изучали тело, а сразу цепко мяли грудь, зажимая соски между пальцами так яро и нетерпеливо, что Карин постанывала ему прямо в губы.

В полумраке ночного ангара она стягивала с него форму, расстёгивала штаны и даже не обижалась, когда он одергивал руку, не позволяя прикоснуться к члену, а просто разворачивал ее к себе задом, заставляя упереться руками в крыло крейсера, и рывком стягивал с нее штаны.

– Я люблю тебя, – шептал он, обнимая ее и поглаживая пальцами, прежде чем скользнуть ими внутрь.

– Ну ты и шлюха! – сказала внезапно Зена, вырывая Карин из сладкого дурмана воспоминаний.

Одним рывком она швырнула Карин, но не на крыло, а на холодный секционный стол, как в морге госпиталя, и, не позволяя и слово сказать, вогнала в нее два своих пальца, нервно посмеиваясь.

– Я могу одним ударом тока принести тебе такое удовольствие, которое ты никогда не испытывала, или уничтожить тебя на месте.

Карин хотела бы дернуться, хотела бы оттолкнуть проклятого робота, но ее тело словно прилипло к холодному столу, и даже разведенные ноги свести не получалось. Все что она могла – это приподнять голову и посмотреть на жалкое подобие женщины.

Ругаться с ней Карин не видела никакого смысла, но и просто сдаться не могла, потому плюнула прямо в синий механический глаз. Тут же получив мощную пощечину, она рухнула обратно, чувствуя, как весь мир вокруг нее задрожал, а затем выгнулась с надрывным стоном, потому что разряд тока между пальцами внутри нее не был болезненным, но задевал что-то, заставляя испытывать саднящее желание внизу живота.

«Это ты, а не я, шлюха», – подумала Карин со слезами на глазах, но только закусила губу, с силой зажмурив глаза и пытаясь вспомнить, что с этой ненормальной делал Скорпион, словно знала, что так не только она сможет снова увидеть мерзкие сцены насилия над искусственным телом.

– Ты создана для моей любви, – говорил Зене Скорпион, заставляя смотреть, как в полупрозрачное тело входит его член. – Ты должна это любить.

А она не любила. Ее тошнило, просто потому что она хотела чувствовать, жить по-настоящему, а не смотреть на происходящее словно со стороны.

– Дрянь! – взвыла Зена и отшатнулась от Карин, прерывая поток собственных воспоминаний, которые больше всего хотела забыть. – Тебе повезло, что ты нужна мне, иначе придушила бы, – рычала она.

– За-а-ачем? – дрожащим, внезапно охрипшим голосом спросила Карин. Ей действительно показалось, что на ее горле сомкнулись чьи-то пальцы и вроде уже разжались, да только что-то внутри все равно было безнадежно сдавлено.

– Чтобы быть по-настоящему живой, – неожиданно честно ответила Зена. – Сколько я ни пыталась, а вырастить себе тело в этих условиях у меня не получается.

«Вырастить тело?», – почти с ужасом спросила мысленно Карин.

Она только подумала о том, как это могло быть, и тут же увидела это – не представила, а буквально вскрыла в чужой памяти.

На таком же холодном секционном столе лежали человеческие останки. Кости, покрытые склизкими ошметками гнилого мяса, не были избавлены от обрывков одежды. Те сливались в общую массу с тем, что было когда-то человеком. От лица почти ничего не осталось. Обе глазницы зияли черными дырами, а в одной из них все еще копошился белый толстый червь, хотя она, вернее не она, а Зена, приказала вымыть всех червей. Она требовала, чтобы и спутанные волосы расчесали, но к ним даже не притронулись. Они скудным мокрым пучком черного цвета валялись рядом.

Она почему-то мечтала быть черноволосой, потому и выбрала это тело. Редкий тонкий волос ее не смущал – это же труп, он не должен быть красивым. Ей нужен был генетический материал. Ей и так повезло, что тело осталось в местном морге, а не превратилось в пыль где-то в недрах этой жаркой земли.

Свой собственный скелет она так и не смогла найти. Пыталась, искала. Не нашла.

«Сойдет и это», – решила Зена, выдергивая один из черных волос, и тут же забросила его в анализатор.

Женщина. Генетически здорова.

Остальное Зену не волновало.

Она в настройках сразу выставила десять копий, ведь человеческие детеныши так хрупки, но то ли аппараты были созданы неверно, то ли просто судьба была против, в огромных баллонах вместо человеческого тела формировалась неведомая масса.

– Скорее всего это ошибка кодирования, – пожимая плечами, сказал ей сброшенный на ЗиПи3 эксперт.

Она его вылавливала. Она о нем мечтала, а он не торопился ее спасать, а лишь лениво осматривался и брезгливо морщился от вида распухшей туши в кювете. Лампы хорошо освещали подобие тела, головы у него не было. Одна рука с толстыми пальцами в две фаланги, ножки почти нормальные, только короткие и семипалые, а вместо тела огромный жирный пузырь с множеством складок из грубой кожи. Где-то сбоку, прямо под кожей у этого пузыря билось сердце.

– Сделай мне нормальное тело! – приказывала Зена. – Не вот это вот, а нормальное тело.

– Ладно, – ответил ей эксперт, но, вместо того чтобы выполнить приказ, заперся в лаборатории и взорвал все, что было внутри.