Текст книги "Чекан для воеводы (сборник)"

Только на третий день после посещения дворца графа Орлова сэр Стефенс почувствовал себя настолько здоровым, что смог подняться с постели и заняться неотложными делами, коих накопилось преизрядное количество. Но чтобы он не делал, его не оставляло одно желание «страшно отомстить обидчику» графу Орлову, унизить его, выставив на посмешище. Как это сделать надоумил все тот же «знаток русской души» Михайлофф.

– Мною завербован известный в Европе авантюрист и ловелас Джакомо Казанова, – доложил он в полдень, чем от души порадовал главного британского шпиона, изощренный ум которого тут же наметил план действий по внедрению новоиспеченного агента в штаб русских. Но настолько ли глуп этот дамский угодник Казанова, пожелает ли он стать марионеткой в чужих руках?

– Хочу лично познакомиться с вашим протеже, – сказал сэр Стефенс Михайлоффу. – Пригласите его, ну, скажем, на три часа дня.

– Будет сделано, – четко ответствовал Михайлофф.

В три часа дня Казанова не явился, в половине четвертого его все еще не было. Это уже показалось английскому резиденту верхом невежливости. Пришел Казанова ровно в четыре и, как ни в чем не бывало, развалился в кресле нового хозяина.

Сэр Стефенс постарался не подать виду, что подобное опоздание будущего подчиненного не на шутку его разозлило. Он сказал сам себе: «Этот тип настолько самовлюбленный идиот, что просто не в состоянии быстро оторваться от лицезрения своей распрекрасной внешности в зеркале».

– Почему вы решили работать с нами, позвольте узнать? – спросил сэр Стефенс Казанову.

– Я несколько поиздержался, знаете ли, – ответил новый агент, нежно поглаживая собственное колено, будто это была юная грудка прелестницы. – Залез в долги. Мой друг Михайлофф помог мне решить все затруднения и я из чувства благодарности вызвался отплатить добром за добро. Я готов выполнить любое ваше задание.

– Даже если это будет стоить вам жизни? – сэр Стефенс остро глянул в глаза Джакомо Казановы.

– Жизнь без средств, знаете ли, это не жизнь, а так, существование, – вяло пошевелил пальцами в перчатке Казанова. – Я же прекрасно понимаю, что никто не будет мне платить хорошие деньги за здорово живешь и потому готов, повторяю, выполнить любое приказание. К тому же у меня теперь появилось уйма свободного времени…

Сказав это, Казанова принялся поглаживать другое колено. Эти его действия почему-то взбесили сэра Стефенса, но он быстро взял себя в руки, сказав:

– Мы хотим, чтобы вы предложили свои услуги русским, обретающимся в Ливорно.

– Забавно, – улыбнулся признанный дамский угодник. – Вероятно, я должен буду соблазнить какую-нибудь русскую княгиню или, на худой конец, графиню…

– Соблазнять придется главнокомандующего графа Орлова, – перебил главный британский шпион.

– Забавно!.. – Джакомо принялся поглаживать сразу оба колена. – Но я не могу с главнокомандующими… Вы меня понимаете! Он же, в некотором роде, мужчина… а я могу делать это только с женщинами…

– Ничего такого, – веско выделяя слово, произнес сэр Стефенс, – вам делать не придется. Вы просто войдете к русским в доверие, предложив им свои услуги в качестве рядового агента.

– Забавно! – Казанова даже приподнялся с кресла и поглаживал теперь то место своего тела, на котором только что сидел.

– Вы станете двойным агентом, но в основном работать будете на нас, – закончил Филипп Стефенс, тяжело вздохнув.

– Как хорошо! – вскрикнул Казанова, будто только что тоже кончил игру с самим собой, после чего опять расслабленно опустился в кресло. – Я готов.

«Я тоже, – подумал сэр Стефенс. – Черт знает с какими уродами приходится иметь дело на службе у короля!»

– Договорились, – заспешил сэр Стефенс, стараясь поскорее прервать неприятный для него визит. – Сегодня же вечером вы побываете в штабе русских и предложите им свои услуги в любом качестве.

– Забавно, – Джакомо снова потирал правое колено.

«А, чтоб тебя!» – снова разозлился Филипп Стефенс и на этот раз, не сдерживаясь, крикнул:

– Я же сказал, вы свободны! Связь будем держать через Михайлоффа. А сейчас оревуар, кавалер. Вам пора на службу. Карету для господина Казановы!

Говоря это, сэр Стефенс чуть ли не силком выпроводил Джакомо из кабинета.

Сэру Михайлоффу чуть позже он сказал следующее:

– Постарайтесь использовать этого «сладкого Джакомо» на полную катушку. Он должен стать «веником» во дворце Орлова, чтобы выметать «мусор» сплетен, бумаг и тому подобное, с помощью которых мы сможем узнать много интересного о деятельности русских в Ливорно, а кроме того мы ославим этого главнокомандующего на весь мир за его связь с… мужчиной, если, конечно, так можно назвать этого Казанову.

Сэр Михайлофф, еще раз проинструктировав Казанову, проводил его до самого дворца Орловых и остался ждать своего агента неподалеку. Он видел, как Джакомо важно вошел во дворец через парадный вход и пробыл там минут тридцать.

«Каков молодец, – подумал Михайлофф о Казанове. – Ему все удалось. Пожалуй, больше ждать не имеет смысла…»

В этот момент парадные двери распахнулись и из дворца вышло четверо молодцов, выносивших мусор на помойку, а в роли этого «мусора» оказался бедняга Джакомо…

Михайлофф даже глаза рукой прикрыл, чтобы не видеть падения несчастного неудачника. «Зато его любят женщины», – нашел чему позавидовать помощник сэра Стефенса, сообразивший, что приносить соболезнования Казанове в данный момент не стоит.

А опытному в делах разведки и контрразведки сэру Стефенсу с самого начала все было ясно и понятно, потому то он и не возложил больших надежд на успех Казановы. Он подготовил другой план, который назвал про себя «Аутодафе», главной целью которого было натравить местных отцов-иезуитов на «русских чертей». Этот план показался ему куда более перспективным, чем возня со «сладким Джакомо», которого можно было использовать для ублажения дам, но ни на что другое.

В последние дни отставной гусар Петр Громов тайно встречался с графом Алеханом Орловым в католическом соборе Ливорно, что находился ближе всего к морскому порту. Причем оба переодевались в форму итальянских моряков, чтобы не быть узнанными врагами. Однажды, после очередных переговоров, когда Громов получил новые указания для отыскания художественнгых ценностей, к нему робко приблизилась молодая иностранка с лицом, прикрытым вуалью и огненно-рыжими волосами, чей непокорный нрав не могла скрыть даже темная мантилья, наброшенная поверх головы.

– Есть письмо, – шепнула она Громову на плохом русском языке.

– Письмо? Какое еще письмо? – поразился Петр, сразу насторожившись, поскольку теперь видел везде и во всем происки проклятых британских агентов.

– Письмо кароший, очень кароший! – ласково заверила красотка, а в том, что эта рыжая бестия чертовски красива, у Громова даже не возникло сомнений. По его мнению, девушка, обладавшая таким ангельским голоском и внешне должна быть сущим ангелом.

– И где же это ваше письмо? – уточнил Громов, у которого давно уже не возникало желания пофлиртовать, а тут вдруг возникло.

– Только письмо? Нет! Есть и знаки любовь… Очень большой любовь! – еще нежнее проворковала незнакомка, незаметно для посторонних глаз протягивая руку с небольшой шкатулкой, которую до этого скрывала в складках своего пышного наряда, Громову. – Меня звать фрекен Треш, – добавила она.

– Фрекен – имя, а Треш – фамилия? – стал разбираться в тонкостях Громов, принимая шкатулку и пряча ее в своей котомке.

– Имя? Нет, нет! Фрекен – это, как сказать, мадмуазелька… Когда я стану замуж, буду мадамка или фру. Я хочет замуж за иностранец, чтобы увидеть с ним весь большой мир…

– Какая прелесть! – обрадовался Громов, вообразив, что девушка только и мечтает стать «фру» с его помощью. – А от кого это подношение?

– От моей доброй хозяйка…

– А кто же наша «добрая хозяйка»? – попытался обнять своободной рукой аппетитный стан девушки отставной гусар.

– Это особа королевской крови… – присела фрекен Треш, будто находилась перед самой королевой.

– Как?.. – у гусара даже руки опустились. – Королевской?.. Вот только этого еще и не доставало!

– Все! Мне пора… – заторопилась «Рыжая Бестия», как назвал ее про себя Громов.

– Но кому передать шкатулку? – сообразив, что «презент» предназначен явно не ему, вопросил Петр.

– Это для ваш хозяин, граф Орлов! За ответом буду завтра к вам… – снова присела красотка и быстро-быстро выпорхнула из собора, словно легкокрылая бабочка.

Гусар был бы не гусар, если бы не последовал за Рыжей Бестией, но на улице успел заметить только богатый экипаж, который уносил фрекен Треш в сторону северных предместий города.

Громов, повздыхав у католического собора, отправился по неотложным делам. Содержимое же шкатулки он смог рассмотреть только вечером, когда оказался в скромном домике недалеко от порта, где скрывался все эти дни.

В шкатулке оказались перстень с рубином и небольшая парсуна или портрет, как сказали бы сейчас, на котором изображалась красивая дама в старинном платье и, главное, с короной на голове.

«Вот это да! – подумал Громов. – Жаль, что эти подарки не для меня. Впрочем, мне хватило бы и той Рыжей Бестии, которая эти подарки передавала. Наверное, это фрейлина королевы. Вопрос только – какой? Датской? Что-то я не слышал о том, чтобы датская кролева собиралась сюда прибыть на отдых…»

А еще в шкатулке оказалась небольшая записка с текстом, написанном по-английски, а этим языком отставной гусар, увы, не владел. Тут ему припомнились последние слова Рыжей Бестии: «За ответом приду завтра к вам». «Это что же получается? Она знает, где находится это мое убежище. Интересно! Выходит за мной следят не только чертовы британцы, но и еще одна прелестная чертовка – Рыжая Бестия…»

Поздним вечером Громов, не забыв прихватить шкатулку, отправился во дворец графа Орлова, где и был незамедлительно принят Орловым-старшим.

– Что тебя вынудило притащиться ко мне среди ночи? – позевывая, спросил граф, который облачался с помощью слуги Дормидонта в ночную сорочку.

– Для вас посылочка, – сказал Громов, передавая графу шкатулку.

Как только граф увидел перстень и портрет, то, не сдержавшись, воскликнул:

– Это же королева Матильда! Кажется, мои любезности при знакомстве с ней на балу у местного прокурора возымели свое неотразимое действие, вскружив маленькую женскую головку, хотя бы и королевскую… Тем лучше!

– Там имеется и письмо, – несмело напомнил Громов.

– Даже так? Очень мило…

Развернув листок, граф быстро пробежал глазами английский текст, сказал:

– Дорогой друг, мне назначено свидание. И где? В доме все того же прокурора, с женой которого милая Матильда находится в приятельских отношениях. Свидание назначено на… Через два дня! Хотя нет, уже через день! Но я должен дать ответ… Сейчас, дорогой друг. За ответом дело не станет. Дормидонт! Тащи сюда перо и бумагу! Но какова смелость! Пока ее муж – король датский Христиан Седьмой разъезжает с местным прокурором, любуясь окрестностями, королева Матильда безумно скучает без достойного общества, то есть без меня. Как это вам может понравиться?..

– Вам, Орловым, везет на особ королевских кровей, – пробормотал Громов, но граф его не расслышал.

– Что ты там бормочешь? – переспросил он.

– Я говорю: мужу на безголовье, а жене на здоровье, – ответил поговоркой бывший гусар.

– Какое дело мне до ее мужа? – ухмыльнулся граф, пожав плечами. – Как сказал бы в подобном случае мой секретарь и переводчик Ванька Иванов: «Ты открой мне снизу дверцу, Сундучок приотвори – Проложу дорожку к сердцу, Ничего, что изнутри»…

Фрекен Треш появилась в домике Громова в десятом часу утра. Громов встретил ее, как королеву, отчего Рыжая Бестия сразу расстаяла, потеряв на несколько минут голову. Тут бы гусару и вспомнить молодость!..

…Они, напряженные, ожидвающие чуда соединения, лежали на кровати. Она была готова, она ждала его ласк, его любви, а он, до конца не веря своему счастью, ждал разрешающего слова, простого знака, наконец. Ждал долго, целую вечность, минуты три… Потом, одумавшись, потянулся пальцами к ее непокорным рыжим прядям и почувствовал, что от ее волос повеяло холодком, а от минуту назад жарких губ, вмещавших в себя весь внутренний телесный зной, готовый принять в себя прохладный ручей, неожиданно обдало ледяным холодом. Желания у нее больше не было, она очнулась от минутного помутнения разума, оттолкнула грубые мужские руки и, оправляя подол, встала на ноги.

– Больше ко мне не подойдёть! – произнесла она. Потом, подумав мгновение, смягчилась: – Подойдёть на венчании!..

«Старею, – с горечью подумал про себя отставной поручик, когда Рыжая Бестия уезжала с ответом графа Орлова для своей хозяйки, – а ведь раньше бы я никогда не упустил бы подобной возможности… Эх, где вы годы молодые, шальные и безумные? Растрачены по полям сражений, но только, к прискорбию моему, не постельных…»

В том же католическом соборе, где встречались граф Орлов с отставным поручиком Громовым, но днем позже, происходила другая встреча, на этот раз сэра Стефенса и падре Бенедикта, возглавлявшего братство иезуитов в этой итальянской провинции. Между ними состоялся важный разговор, замаскированный под обыкновенную душеспасительную беседу в кабинках-исповедальнях, причем диалог между пастырем и «заблудшей овцой» шел на английском языке.

– Грешен, отче, – недовольным тоном «исповедовался» сэр Стефенс, думая совсем о другом, как бы поскорее перейти к темам, волнующим его в настоящий момент, а не заниматься словесной маскировкой.

– Покайся, сын мой, – отвечал падре Бенедикт.

– Скорблю о попущениях нашего Господа Бога, позволяющего православным схизматикам творить непотребное на землях, освященных Римской церковью и самим безгрешным папой римским.

– Все скорбят, – посочувствовал иезуит, но тут же, спохватившись, заявил: – Не богохульствуй, сын мой! Господь Бог знает, что делает…

– Тогда почему Он попускает скорый приход в порт Ливорно многих кораблей, на которых плывут русские черти, а они обязательно утащат в ад все благочистивые души из вашей паствы.

– Пускай сие вас не тревожит, сын мой, – дрогнувшим голосом, произнес падре Бенедикт. – За души наших «овец» есть кому молиться…

– Но больше всего, отче, меня гнетет иная мысль, самая сокровенная.

– Какая же? – спросил падре.

– Может ли Господь Бог помогать недостойным грешникам, каковым является небезызвестный граф Орлов, о котором не говорит сейчас во всей Европе только ленивый? Разве это возможно? Но у меня имеются сведения, позволяющие думать, что Бог заодно с великим грешником.

– Что ты такое говоришь, сын мой? Повторяю, пути Господа нашего неисповедимы. Не нам, убогим разумом, судить о Его делах. Все они на благо стаду Христову. Да, иногда Он посылает нам страдания. Это истина. О том же говорят святые отцы прошлого. Помнишь ли ты эти немеркнущие в веках строки из книги «О страдании» монсеньора Буго, епископа Лавальского? «В чем ангелы могли бы завидовать людям? Конечно, лишь в том, что мы можем страдать для Бога, а они никогда за него не страдали… И не одни ангелы могли бы пожелать себе этого величия, этой трогательной красоты страдания. На вершине Своей славы Сам Бог был восхищен тем, что являет из себя человек, объятый страданием, этою дивной способностью забыть себя, страдать и умереть за того, кого любишь…»

– Нет, я не знаю этих строк! – перебил пастыря главный британский шпион. – Это, конечно, святые слова… Да, наш земной удел – страдания и им нужно радоваться…

– Просто необходимо! – заторопился падре Бенедикт. – Сын мой, ты правильно понял слова отцов наших почитаемых и потому прощаются тебе все согрешения… Кстати, об Орлове. Нам стало известно о том, что он предался очередному смертному греху, который просто необходимо осудить здесь, на грешной земле, прежде чем осудит его на муки вечные небесный Судия.

– Что такое? – насторожился сэр Стефенс.

– Сей дьявол во плоти совратил с пути истинного особу королевской крови. У него… Просто язык не поворачивается произносить подобное!..любовная интрижка с королевой Матильдой – супругой короля Дании Христиана Седьмого.

– Вот это да! – ударил себя кулаком по колену сэр Стефенс. – Это новость.

– Нашим братьям, знающим все о недостойном поведении самых высоких особ, стало известно и то, где и когда произойдет свидание, грехопадение, совокупление… – запутался иезуит в терминах. – В общем, сам факт прелюбодеяния и неверности!

– Где и когда? – пожелал узнать сэр Стефенс.

– Завтра вечером в доме сеньора прокурора, – ответил падре.

– Какое удачное выбрано место, – подивился главный шпион. – Вы не находите?

– Какое это имеет значение? Важно уличить русского и королеву – этих грешников! Важно засвидетельствовать сей факт надлежащим образом, чтобы потом не возникло никаких сомнений даже у Фомы-неверующего.

– Хорошо бы сделать так, чтобы наших возлюбленных голубков накрыл муж… с поличным! – потер руки от радости сэр Стефенс. – Потом этот анекдот наши люди распространят по всему крещеному миру и это основательно подорвет репутацию графа Орлова и станет концом его тайной карьеры.

– Мужа мы известим, – пообещал падре. – За это можете не беспокоиться. Да помогут нам святые Бенедикт, Доминик и Франциск Асизский! На благое дело сподвигаемся, братия!..

– А я, в свою очередь, постараюсь сделать так, чтобы о похождениях Орлова стало как можно скорее известно в Санкт-Петербурге. Мы и без того часто сообщаем русской императрице о недостойном поведении ее дипломатов в разных странах, а о графе Орлове наши люди ей докладывают особенно часто… А тут и выдумывать ничего не придется!

– Тем лучше! Хотя навет на ближнего – тяжкий грех…

– Что вы такое говорите, святой отец? Когда это граф Орлов был для вас «ближним»?

– Ничего страшного, сын мой! И этот грех прощается, раз сотворен на благо Римской католической церкви!.. Ступай с миром, сын мой. И больше не греши, – напутствовал главного британского шпиона хитрый иезуит.

А сам сэр Стефенс, исповедовавший протестантизм, выходя из исповедальни, добавил к словам падре Бенедикта свои собственные: «Больше не греши и меньше тоже».

План о выставлении графа Орлова на всеобщее посмешище увлек сэра Стефенса и он, разработав его в деталях, принялся сооружать ловушку в доме городского прокурора. И вот когда все было готово, к сэру Стефенсу прибежал запыхавшийся сэр Михайлофф, отвечавший лично за проведение данной операции.

Он сообщил:

– Все пропало! Королева не встретится с графом в одной постели…

– Почему? – вскочил из-за письменного стола главный шпион.

– Старая королева Юлиана, заподозрив в поведении невестки что-то греховное, умолила сына своего – короля Христиана, чтобы тот срочно увез Матильду в Данию. И ее увезли! Сегодня днем!

– Ох, уж мне эти старые королевы! Королева-мать… – выругался сэр Стефенс. – Будем надеяться, что когда-нибудь эту старую сво… королеву покарает Господь за то, что она сует нос, куда не следует.

Говоря так, главный британский шпион даже и помыслить не мог, что молодая королева все же найдет замену Орлову и скоро утешится с другим любовником и это будет любимец короля лейб-медик Струэнзе, которого по навету все той же строгой в вопросах нравственности королевы Юлианы отправят на эшафот ровно через год после не состоявшегося свидания Матильды с Орловым…

Оставаться в доме близ порта Петр Громов больше не рисковал, поскольку стал замечать, что за этим домом установлена слежка. Потому-то он по совету графа Алехана и перебрался в его дворец, где теперь было достаточное количество охраны, которая смогла бы защитить бывшего поручика от любого нападения.

Сам же граф Орлов пребывал в ожидании скорого свидания с королевой Матильдой. И это соответственным образом отразилось на его поведении – обычно никому не открывавший секретов граф, на этот раз позволил «другу Петруше Громову» стать свидетелем получения тайного донесения.

Часа за три до отбытия в дом городского прокурора, где, как считал граф, ждет не дождется его влюбленная королева, Орлов вместе с Громовым поднялся на чердак, где размещалась небольшая голубятня.

– Сейчас ты увидишь, как парят в небесной синеве мои турманы, – сказал граф Алехан. – Они кувыркаются так, что дух захватывает…

Орлов открыл клеть и молодецким посвистом заставил голубей подняться ввысь. Вообще-то он мог часами гонять голубей, получая от этого несказанное наслаждение и отдых, но на этот раз птицы вернулись раньше обычного и среди белых красавцев Громов углядел одного голубя с черными отметинами. Это была почтовая птица.

– Кто к нам пожаловал! – обрадовался граф, увидевший ту же птицу, заигрывавшую с маленькой голубкой. – Это Николка, кличка такая. И он приносит мне самую важную почту.

После этих слов Громов разглядел, что к лапке Николки привязана маленькая бумажка.

Орлов, поймав почтового голубя, освободил его от ноши и, развернув клочок бумаги, быстро прочитал шифрованную записку.

– Ты знаешь, что здесь написано? – спросил он у Громова, упавшим голосом. – Это очень печальное известие от моего доверенного человека в доме городского прокурора… «Известная особа срочно отбыла в Копенгаген». Женская любовь… Сплошная ложь и обман. Одни лишь амбиции и желание похвастать перед подружками новым любовником…

Руки графа опустились, из ослабевших пальцев выпала записка. Таким подавленным и угнетенным графа Алехана Громов еще никогда не видел.

– Наверное, случилось что-то серьезное, – предположил бывший гусар. – Может, мужу стало что-то известно. Любовные шашни с замужними дамами, а особенно королевами – дело неверное.

Граф же, не слушая успокоительных слов, поднял записку с пола и, разоравав ее на мельчайшие части, выбросил в окно. Потом, помолчав недолго, принялся в обычной своей манере слагать «стихи в прозе».

– Она играла с ним, как кошка с мышью, чтобы замучить до полусмерти, а потом… не съесть. Она крутила подолом, будто танцевала без музыки. Она кокетничала, стреляя ведьмиными глазками. Словом, она всем видом давала повод поволочиться. Но и только. А ему было этого мало. Он хотел все и сразу. В один прекрасный момент, не выдержав, он сказал:

– Ты размениваешься на улыбки, растрачиваешься на пустопорожнюю болтовню, никчемную суету. Ты понапрасну тратишь время, истаивая, как восковая свечка. Она тает, тает, плача по тебе, по твоему прекрасному молодому телу. И уходит в грядущее, где живой останется только твоя душа. Ты слышишь меня? Ты понимаешь?..

Она его не желала понять да и не слышала, поскольку любила слушать только себя, свой собственный щебет. «Какой скучный», – подумала она и тут же, вильнув хвостом, переключилась на другого повесу, благо был большой выбор молодых недоумков. Она стала пудрить мозги другому, не умевшему говорить правду…

– Насчет восковой свечки, которая тает, это здорово! – похвалил Громов. – Надо записывать. Обязательно!

Орлов на это только ухмыльнулся, сказав:

– Бумаги не хватит записывать все мои бредни. А вообще все, что не делается, к лучшему. Никола угодник хранит меня от тяжких сердечных ран, наносимых женскими чарами. Вот и сейчас о неверной кокетке мне сообщил именно голубок Николка. И это знаменательный факт.

Граф снова поймал белого голубя с черными отметинами и принялся ласково забавляться с ним, даже водой напоил из собственного рта. Громов же, чтобы окончательно развеять дурное настроение хозяина, принялся рассказывать длинную легенду о португальском принце, пострадавшем от духовной власти.

– Это произошло в двенадцатом столетии. Жил тогда, изволите знать, такой принц Афонсо Энрикес, носивший титул «графа Португальского». Он, изволите знать, воевал с собственной мамашей, которая хотела прибрать к рукам всю Португалию с помощью папы римского, но войска сына победили наемное войско матери, а сама она была пленена и заключена в темницу. Этим Афонсо не угодил Риму и Его Святейшество папа римский Онориус Второй потребовал от юного принца освободить его мамашку Терезу из заточения иначе, мол, будет он отлучен от святой церкви. И что же? В Португалию тут же собрался папский легат кардинал Коррадо с двумя своими малолетними племянниками. Там он наложил проклятье на город Коимбру и закрыл все храмы. Народ, объятый ужасом, потребовал от принца освободить город от ужасного проклятья. И Афонсо Энрикес выполнил это требование. Он догнал кардинала Коррадо и под страхом смерти его племянников заставил снять папскую анафему с города. Так что, папская курия способна на многое, особенно иезуиты…

Услышав последние слова, граф Алехан встрепенулся и, отпустив голубя, сказал:

– Ты говорил про иезуитов? Правильно. В этом деле явно торчат чьи-то ослиные уши. И это уши отцов-иезуитов. Только они смогли бы разузнать о нашей с Матильдой тайне. А может быть, даже и сами ее подстроили! Я этого не исключаю. Иезуиты способны на все. Это ведь они, решив погубить православный мир, всячески науськивают на нас неверных османов. Они заодно с ними. Во многом из-за этого у нас ведутся бесконечные войны с Блистательной Портой. Но ничего, даст Бог, прибудет наш флот в порт Ливорно и тогда мы всем им покажем нашу силу. Флот уже на подходе. И нужно во что бы то ни стало поднять восстание в греческих поселениях против магометанского засилия и угнетения. Все силы надо бросить на это. Теперь самое время!

Бурная деятельность обуяла графа Алехана после неудачи в любовной интрижке. Он принялся писать письма доверенным людям и рассылать их с помощью тайных курьеров. Даже Петру Громову не пришлось пребывать в безделии. Ему было приказано разузнать подробности неожиданного отъезда королевы Матильды в Данию.

Громов тут же направился к выходу из кабинета Орлова, но в дверях он обернулся и увидел, что граф смотрел ему вслед с каким-то странным выражением лица…