Текст книги "На корабле утро"

Глава 8
Ярость главного калибра

19 августа 2622 г.

Линкор «Кавад»

Орбита Араса, система Макран

На орбите Тэрты было поспокойней.

Как будто вышел из синематографа, где смотрел забористый боевик с оглушительными взрывами и назойливой стреляниной, в ночную прохладу парка, одухотворенную сверчками и глухим шелестом каштанов.

Фази Маджид перевел линкор в режим пассивного орбитального полета. Мы поджидали другие корабли, а дождавшись их, еще с полчаса бездействовали, пока на авианосец «Сардар» не вернулись флуггеры.

Пока суд да дело, я решил заняться своими непосредственными обязанностями. Хоть у меня на ГКП никто и не баловал, не факт, что такие же сознательные подопечные попались и двум другим группам циклопов. Первая, под началом старшего сержанта Жаргалова, кстати сказать, бурята, была направлена мною в двигательный отсек. Вторая – ею командовал сержант Намылин – находилась на кормовом мостике.

– Что там у тебя, Жаргалов? – поинтересовался я, отойдя в сторонку. – Как справляетесь?

Вопрос был непраздным. Разведупровцы предупредили меня, что с боевым расчетом двигательной группы «Кавада» вышла накладка и на наличие там правильного инженер-офицерского состава можно не рассчитывать.

– Как говорят у нас в Бурятии, дурлахан мэлхы далай гаталха!

– А по-русски как оно будет?

– Сейчас… – Он на секунду задумался. – Влюбленная черепаха и море переплывет!

– И к чему ты это?

– При должном эмоциональном подъеме, – охотно объяснил Жаргалов, – даже те три стажера, которые заменили шестерых штатных офицеров двигательной группы, способны творить чудеса.

– Не бедокурят? – спросил я со значением.

– Не успевают. Все время на приборы пялятся и планшеты с руководством по эксплуатации дрючат. Мои им, представь себе, помогают… Короче, интернациональный экипаж, как нам до войны обещали.

– Ну, Бог в помощь!

А вот у Намылина все было не так радужно.

– Та-ак… – тяжело вздохнул он. – По порядку докладываю… Гальцов сломал руку… Когда линкор с верфей драпал… Справились самостоятельно. До дому дотянет…

– Дальше!

– Был случай саботажа. Ну… небольшой.

– Подробнее.

– Да тут клон один, лейтенант… Мардук его фамилия… Стрелять не хотел…

– Чего не хотел? На кнопку нажать трудно было?

– Кнопка не работала… От близкого разрыва отказала автоматика кормовой батареи твердотельных пушек… Надо было вручную наводиться. А этот Мардук в бутылку полез. Уселся, как барин, и говорит: хватит, не буду стрелять, всё одно толку нету. Не попадем, только снаряды растратим. Помешаны эти клоны на экономии, давно замечено!

– А ты что?

– Да что! Сказал, чтоб стрелял. А то, понимаете ли, «стрелять я не буду»… А что будешь? Товарищей морально разлагать? Не позволим! Пригрозил ему, конечно… Тут дело пошло… Стрелял как миленький! – По голосу было ясно, Намылин страшно собой гордился. В кои-то веки сержанту дали покомандовать лейтенантом!

– Понятно. Продолжай в том же духе. Кстати, будут чай предлагать, не отказывайся. Отменный вкус! У нас таких не делают…

– Чай, – вяло отозвался Намылин. – Если бы водочки…

Долго ли, коротко ли, но эскадра сгруппировалась. Флуггеры сели на «Сардар», а каперанг Бык снова вышел на связь.

Лицо его было лоснистым, розовым. Это значило, Алексей Романович приближается к точке кипения.

– Товарищ Маджид! Я долго еще буду ждать вашего доклада о полной боевой готовности? Я, конечно, все понимаю. Обстрел, маневры эти ваши. Экипажи навык теряют… И все-таки!

Но, похоже, Маджиду разносы были не в диковинку. Он не смутился, не стушевался.

– Я осознаю, сколь велика моя вина. И смиренно прошу простить меня за нерадивость: – Маджид трагически вздохнул, выдержал паузу и продолжил, уже вполне бравым и деловитым тоном: – Корабли только что закончили сосредоточение на орбите. Экипажи едва успели осмотреться в отсеках. Аварийные партии приступили к устранению полученных боевых повреждений. Шесть вымпелов к бою готовы. Тральщик «Шур-10» не способен выполнять Х-переходы по техническим причинам. Фрегат «Вира» потерян безвозвратно. Жду ваших приказаний.

Бык наморщил свой богатырский лоб.

– Мы только что произвели разведку Араса. Вскрыли местоположение шести астрофагов ягну. Судя по всему, ягну готовятся швырнуть Арас через Х-матрицу. Куда именно – в Тэрту или в недра звезды Макран-А, не так важно. В любом случае над планетой Тэрта нависла смертельная угроза. Приказываю вам немедленно совершить Х-переход в дельта-зону, известную вам как «Арас-3». Там же буду и я со своими кораблями. У меня все.

Не оставив Маджиду возможности задать вопрос или хотя бы ответить по уставу, Бык отключился.

Маджид раздал необходимые указания. Линкор начал маневры с целью занятия разгонного коридора. До входа в Х-матрицу оставалось минут восемь.

Кавторанг выглядел озадаченным, если не сказать полностью сбитым с толку. Он подошел ко мне – искал помощи.

– Разъясните мне, Лев… Что это значит – «швырнуть Арас через Х-матрицу»?.. Переводчик врет? Я ничего не понимаю…

– Да чего тут понимать? – с бывалым видом начал я. Мне было чертовски приятно, что сам командир линкора… – Это же ягну. У них обыкновение такое. Любой астрофаг умеет зарыться в толщу планеты на несколько сотен километров. Там он оставляет связку из нескольких Х-двигателей беспрецедентной мощности. У нас таких нет и в помине… Напичкав планету Х-двигателями, астрофаги вылетают наружу из своих кротовин, как пчелы какие-нибудь… На Х-двигатели передается команда, они синхронно срабатывают и перемещают планету, куда ягну повелят… Велят обычно в недра какой-нибудь ближайшей звезды. Последствия катастрофические. Звезда дестабилизируется, взрывается…

Маджид так охренел от свежих новостей, что самообладание на минуту оставило его.

– Это невероятно! Мелете всякую чушь! Откуда вы это знаете?! Откуда?! – закричал он, досадливо хлопая себя по бедрам, как это водилось у клонов.

– Скажите, пожалуйста, вам известна звезда Секунда? – ответил я вопросом на вопрос. Я посчитал, что обижаться на «всякую чушь» сейчас не ко времени.

– Ну разумеется!

– Как по-вашему, два месяца назад, в июне, звезда Секунда существовала?

– Да что за идиотские вопросы?!.. Наверное!

– Так вот, этой звезды не существует с мая сего года. Она стала сверхновой. И помогли ей в этом ягну! Именно так, как я вам рассказал: переместили планету Грозный через Х-матрицу в недра звезды. А вы об этом знать не могли. Потому что ваше командование засекретило все данные, касающиеся системы Секунда. В боях с ягну тогда погибло не менее двадцати ваших звездолетов.

– Не может этого быть, – нахмурился Маджид.

– «Может», «не может»… Стану я вам врать, делать мне больше нечего! – огрызнулся я. – Важно то, что технологию ягну мы, русские, уже наблюдали в действии. И если сейчас не повезет, еще раз пронаблюдаем. С этого самого боевого мостика. Возможно, в ближайшие часы…

Надо отдать должное Маджиду, новую информацию он усваивал быстро.

– Стало быть, по замыслу ашванта Быка мы должны уничтожить астрофаги ягну прежде, чем они подготовят Арас к Х-броску? Либо…

– Либо уничтожить сам Арас. – Я продолжил мысль Маджида. – Но как? Нет… Это, пожалуй, крутовато…

Наш разговор увяз в сонливой жиже Х-матрицы.

Когда наши тела вновь обрели привычную трехмерность, а в извилинах мозга зажурчали ручейки первых мыслей, Маджид – какой-то новый, преображенный Маджид – ответил мне:

– Благодарю вас, Лев. Ваше сообщение сняло пелену неведения с моих глаз.

После чего кавторанг четким шагом вернулся на свой командирский пост.

Как раз вовремя. На терминалах возникла подробнейшая модель Араса, спутника Тэрты. Вскрытые спин-резонансным сканированием, в его глубинах алели похожие на крабов астрофаги. Столбики цифр отмеряли дистанции, ракурсы, вероятности поражения.

Несколько секунд я глядел на ближайший ко мне терминал, как баран на новые ворота, пока до меня не дошло, что не столь уж глубоко эти астрофаги зарылись.

Точнее так: три ушли на внушительную глубину. Еще два шароёбились в тридцати километрах от поверхности. И наконец, последний, шестой, числился в отстающих. Он едва успел погрузиться на две трети своей длины. Его серповидные носовые оконечности возвышались над поверхностью спутника километра на два. Мерзкое зрелище с точки зрения эстетической! Но с тактической – зрелище отрадное. И совсем не удивительно, что именно этот астрофаг был назначен «Каваду» в качестве первоочередной цели.

Кроме нас на него выходил и «Суворов».

Клонские фрегаты «Рахбар» и «Мохан» в компании отечественных «Новгорода Великого» и «Удалого» заняли позиции в вершинах квадрата вокруг линкоров, образовав боевое охранение.

– Снарядов не жалеть! – приказал Бык, который, вероятно, тоже был в курсе насчет клонской мании всё экономить. – Сразу же после пристрелки переходите на беглый огонь в максимальном темпе!

Беспилотные зонды разведки и целеуказания, запущенные с борта «Кавада», развернулись над астрофагом «змейкой» и передали на линкор живую картинку цели.

Крупным планом астрофаг производил еще более отталкивающее впечатление.

Его поверхность цвета замерзшего купоросного раствора в лучах Макранов играла недобрыми багровыми искорками. Сотни сполохов струились по его глянцевитой обшивке, создавая образ – нет, не пришельца с далеких звезд, а гостя из самой геенны огненной. Господи Иисусе!

Засмотревшись на вражину, я пропустил боевой разворот «Кавада», в ходе которого линкор привел цель на оптимальный ракурс.

Теперь астрофаг находился строго по левому траверзу корабля и все десять 810-мм орудий главного калибра целили в его омерзительное рыло.

На самом деле то, что у астрофага казалось «рылом», являлось сложнейшим ансамблем из эмиттеров сверхмощного позитронного лазера и шести независимых стартовых установок для истребителей-паладинов.

Линкор внезапно содрогнулся, мой вестибулярный аппарат послал сигнал «вращение по двум осям», меня вжало в кресло и почти сразу вслед за тем – толкнуло в спину.

Сзади расцвели матюги – это Черныш, балда бесцеремонная.

«Началось», – сразу понял я.

Это был пристрелочный залп носовой башни «Кавада». Импульс выпущенных снарядов отдался линкору, корабль в первое мгновение повело, а затем компенсирующий импульс откатников и маневровых дюз стабилизировал всю систему.

Ягну, конечно, не собирались сидеть сложа щупальца и ждать, пока мы перебьем их как перепелок.

Еще до того, как первые снаряды легли в сотне метров от ближайшего к нам борта астрофага, неприятельский корабль начал подъем истребителей-паладинов.

Он выплевывал их с пугающей быстротой, словно снаряды скорострельной пушки.

Паладины мгновенно исчезали из поля зрения следящих камер разведзондов, но сомневаться не приходилось: сгруппировавшись, они сразу же примутся за нас.

На связь вышел командир «Сардара».

– Встань на путь солнца, ашвант Маджид! Прошу указаний по противодействию нечестивым ягну!

По его обескураженному выражению лица было ясно, что клонский капитан видит истребители ягну впервые в жизни. Впрочем, то же касалось и Маджида. Пытаясь сохранить видимость компетентности, тот затрещал крупнокалиберным пулеметом.

– Поднять две эскадрильи «Абзу»! Перехватить цели противника на максимально удаленном рубеже. Штурмовики вооружить противокорабельными ракетами и держать в готовности к взлету…

Маджид примолк и нахмурил лоб. Я чувствовал, запас ценных мыслей в его голове неумолимо истощается.

Нас спас офицер Разведупра, который возник на мостике как по мановению волшебной палочки. Он подошел к нам, нагло встал рядом с Маджидом (чего-чего, а наглости разведупровцам не занимать!) и, уперев ручищи в бока, заявил:

– Ну, значит, так, дорогие конкордианские друзья… Все это правильно. Но к паладинам ягну придется отнестись с большим пиететом. Во-первых, доведите до сведения своих пилотов, чтобы не полагались на пушечное вооружение. Если есть возможность, вообще снимите пушки с истребителей! Используйте только ракеты большой и средней дальности. Не высовывайтесь из сферы эффективного зенитно-ракетного огня фрегатов. Ягну вооружены мощнейшими позитронными пушками. Стоит истребителю получить заряд из такой пушки, и машины нет… «Во-вторых» вытекает из «во-первых». А именно: все наличные ударные флуггеры должны быть задействованы в качестве самоходных платформ ПКО в ближней зоне. Штурмовики и торпедоносцы получают ракеты класса «борт—борт» и остаются в непосредственной близости от тяжелых звездолетов.

Маджид и командир «Сардара» слушали разведупровца очень внимательно. Чувствовалось, что каждое его слово для них откровение. Я даже начал гордиться родными органами – показали себя!

– Вы слышали, что сказал наш русский друг? – спросил Маджид у командира «Сардара». – Этим и руководствуйтесь!

– Вас понял, ашвант Маджид!

И завертелось.

Как известно, настоящий, серьезный бой поддается управлению, или по крайней мере кажется поддающимся управлению, лишь до известного момента. А то, что начинается потом, уже не называется «боем», это вообще никак не называется, поскольку распадается на ряд фрагментов, схваток, каждая из которых не похожа на другие, и для этих фрагментов нет, так сказать, общего знаменателя.

В нашем случае Рубикон был перейден в тот миг, когда стая паладинов напоролась на плотный зенитно-ракетный огонь фрегатов.

Одновременно с этим паладины получили с двух направлений ракетные залпы клонских истребителей.

Спустя какие-то две секунды «Кавад» перешел на беглый огонь.

Отдача орудий главного калибра неумолимо заваливала линкор на правый борт, реактивные откатники бросали его обратно. Астрофаг полностью затянуло тучами поднятой с поверхности Араса пыли, но это не помешало ему перестрелять наши разведзонды один за другим и исчезнуть с наших мониторов.

Когда я искал глазами терминал с синтезированным изображением вражеского корабля, отчаянный крик прорезал деловитое человеческое жужжание рубки.

– Новые цели на кормовых углах! Дистанция семь мегаметров! Это не паладины! Что-то более крупное!

Кричал старший оператор ПКО, здоровенный широкоплечий детина, по виду совсем несклонный к панике.

Офицер Разведупра среагировал мгновенно. Он бросил на Маджида извиняющийся взгляд, мол, не обессудь, время поджимает, и скомандовал:

– Слушать всем! Говорит капитан третьего ранга Бондарович! Временно беру командование кораблем на себя! Прошу исполнять все мои приказания беспрекословно. От этого сейчас зависит судьба линкора и наши жизни!

– Полностью одобряю! – громко сказал Маджид и уступил капитану Бондаровичу свое место.

Тот, вежливо кивнув капитану, уселся. И вновь зазвучал его бархатный бас:

– Новые цели – так называемые корветы. Каждый корвет вооружен позитронным лазером, который в импульсе дает энергию, сравнимую с солнечным протуберанцем. Равномерное защитное поле стандартной напряженности способно парировать подобный корпускулярный поток семь—десять секунд. Приказываю: задробить стрельбу главного калибра. Выполнить боевой разворот на атакующего противника. Мощность дейнекс-камеры уменьшить до десяти процентов…

Поскольку клоны исполняли указания Бондаровича с нечеловеческой быстротой (жить хотелось, и еще как!), искусственная тяжесть на корабле сразу же уменьшилась до одной десятой g.

Я понимал, что Бондаровичу виднее, ведь он из Разведупра. Но вот его распоряжения насчет дейнекс-камеры я совсем не понимал. Зачем это? Что за странный ход?

Кап-три меж тем раздухарился.

– Начать маневр боевого уклонения! Тип маневра: плоская змейка в горизонтальной плоскости, амплитуда – шесть. В вертикальной плоскости – плоская горка, превышение – три. В маневр требую ввести случайные вариации. Комендорам подготовиться к перенесению огня по ближайшему корвету. Тип снаряда – осколочный. Подрыв – на дистанции триста метров от цели…

Вот эти приказания я понимал.

Заказанные Бондаровичем маневры запускали линкор по замысловатой кривой, что должно было предельно усложнить наводку позитронных лазеров ягну. Что касается стрельбы осколочными, тоже никаких вопросов. Корветы – цели слабозащищенные. Их проще будет поразить потоком стальных градин, чем добиться прямого попадания снарядом, пусть даже и корректируемым.

Но это было еще не все.

– Отключить кормовые щиты! – скомандовал Бондарович. – Отключить щиты поясов «В» и «Б»! Мощность на поясе «А» – пятьдесят процентов. Мощность носовых – максимум! Маджид, – обратился он к замершему на отдалении капитану «Кавада», – скажите, пожалуйста, сколько протянут ваши носовые щиты в критическом режиме?

Маджид тут же оказался рядом. Он был рад возможности быть полезным!

– По инструкции – двенадцать минут. Но один из эмиттеров там барахлил еще в мае. Словом, семь минут – самое большее.

– Чудесненько, – вздохнул Бондарович. – Знал бы раньше, приказал бы развернуть линкор кормой вперед… Ну да теперь уже поздно…

Подтверждая правоту Бондаровича, корветы ягну дали первый залп – об этом сообщили операторы систем слежения, которые, как это ни странно звучит, наблюдали его визуально.

По их данным, ближайший поток позитронов пронесся в полукилометре от левого борта линкора, остальные прошли еще дальше.

– Мазилы, – злорадно ухмыльнулся Бондарович. – Приказываю открыть огонь главным калибром!

Все, находящиеся на мостике, включая меня, отчего-то заулыбались. Это мистическая вещь – главный калибр. Огонь главным калибром вселяет в сердца звездолетчиков – не важно, наших или клонских – какую-то невыразимую словами уверенность в том, что победа – она наша, уже почти в кармане.

– Да, кстати, Маджид… – свойским, не командирским каким-то тоном добавил Бондарович, – уберите людей с верхних мостиков и, если есть возможность, лишний техперсонал из кормовых отсеков.

Насколько гуманным был этот совет, стало ясно уже через две минуты. Позитронный лазер ударил в центральную верхнюю надстройку. Ее должен был прикрывать пояс защитного поля литер «Б». Но он был отключен (понятно почему: за счет этого Бондарович высвободил резерв энергии для переброски на носовые щиты!) и тысячи тонн многослойной брони, пластика, коммуникаций, выгородок, электроники и неизменных фравахаров испарились в аннигиляционном вихре за доли мгновения.

Цунами плазменной ударной волны обрушилось на верхнюю палубу линкора.

Находясь в бронированной цитадели масштабы этого катаклизма прочувствовать было трудно. Но оценить – можно.

Освещение несколько раз угрожающе мигнуло, но, слава Богу, не вырубилось.

Ослепла целая плеяда терминалов. Над головой зашипела лопнувшая труба. Хотелось надеяться, не самая важная.

В тот миг я подумал, что было бы правильно отдать свой гермошлем Бондаровичу. Я не гордый, мне сгодится и пожарный противогаз.

Но Бондарович, который и прежде впечатлял своими командирскими качествами, на глазах превращался в эпического героя, до отказа накачанного адреналином. Его волевое лицо было бесстрастно. Он изрыгал команды с такой скоростью и такой всепобеждающей уверенностью, что отвлекать его каким-то гермошлемом было просто страшно. Может ведь и взглядом испепелить!

– Маршевые – стоп! Малая тяга на носовую группу! По корветам ягну – беглый огонь! Прекратить маневр «плоская змейка»! Носовая группа – средняя тяга!

– Есть обратная связь на носовых щитах! – доложил офицер щитовой группы.

Это значит – прямое попадание.

– Скачок температуры на эмиттерах! – продолжал офицер. – Второе попадание!

К нашему линкору вплотную подобрался тот самый пушной зверь…

Если эмиттеры защитного поля сгорят, позитронный лазер пробьет корабль насквозь от носовых антенн до кормовых хризолиновых дюз. Тоннель, по которому можно летать на флуггере, образуется в корпусе корабля за первые же микросекунды, а затем раскаленная плазма рассверлит этот тоннель во все стороны. Накачанный горячим газом линкор едва заметно припухнет на экранах наших соседей по ордеру, а затем лопнет, распыляя наши газообразные останки по всей системе Макран. Какая красивая, космическая смерть! Не каждый может похвастаться тем, что его уход из этого мира сопровождался взрывом карманной сверхновой!

Я бросил меланхолический взгляд на Земского и Черныша. Те лежали на оранжевом плоту, закинув руки за головы. Тоже, видать, философствовали.

– Держать курс! – распорядился Бондарович. – Полная тяга на носовые дюзы!

Бондарович обернулся к Маджиду, стоящему рядом в подобострастной позе официанта.

– Есть возможность улучшить охлаждение носовых эмиттеров щита? – спросил он.

– Не знаю… Я отдам распоряжение инженер-офицерам… А дальше как Ахура-Мазда управит… – сказал Маджид.

– Температура на эмиттерах критическая, – тревожно рокотал клонский офицер-щитовик. – Носовой щит принял третий позитронный лазер! Нет, их уже четыре!

– Спокойно, ашванты. Спокойно! – громовым голосом произнес Маджид. В тот миг он был похож на некое зороастрийское божество. Неумолимое и безмятежное.

– Внимание всем пилотам и операторам движения! – Судя по тону Бондаровича, он решился на что-то важное. – Мы должны сорвать корветам ягну прицеливание. При этом мы ни в коем случае, повторяю, ни в коем случае не должны подставить под их позитронные лазеры незащищенные борта корабля. Я недостаточно хорошо знаком с динамическими характеристиками линкора «Кавад». Поэтому приказывать не считаю возможным. Могу лишь изложить свое видение маневра. Линкор приводится в скольжение одновременно влево и вниз. При этом корма корабля должна равномерно выноситься также влево и вниз пропорционально смещению линкора.

Настал час того самого клона с желтушным лицом, которого я поначалу ошибочно принял за капитана – Фраваруза Севашти.

До этого совершенно незаметный и тихий, он вдруг оказался в центре событий.

С нечеловеческой скоростью он выхватил из кармана карандаш и блокнот – обычный бумажный блокнот, – набросал схему маневра, расчертил ее векторами тяги и столбцами цифр, после чего сразу же отдал необходимые указания непосредственно пилотам и операторам движения.

Я размышлял о том, что вот наш, русский навигатор – тот сразу бросился бы к планшету, в кнопки тыкать. И, бьюсь об заклад, провозился бы втрое дольше. Все же в клонском крохоборстве и минимализме что-то такое есть. Особенно в критических условиях…

– Пятый луч! – истерически выкрикнул офицер-щитовик. – Инженеры докладывают, что началось оплавление головок эмиттеров! Мой прогноз – семь секунд, – севшим голосом довершил он.

В ту минуту я не видел, не мог видеть многого.

Обливаясь потом, заходясь кашлем (кто хоть раз надевал противопожарный противогаз, меня поймет) две клонские аварийные партии стояли насмерть на верхней палубе линкора. Стена огня уверенно теснила их к магистральному стволу, через который питался энергией боевой мостик.

Комендоры в своих тесных подбашенных клетушках щелкали тумблерами, отправляя по корветам снаряд за снарядом.

Инженер-офицеры пожирали глазами датчики эмиттеров, бессильные сделать хоть что-нибудь для спасения.

Сонмища ракет – русских «Зенит» и конкордианских «Рури», – выпущенные фрегатами сопровождения, дожирали последние километры, отделяющие их от целей.

Полтора десятка «Дюрандалей», неуязвимые для легких позитронных пушек и слишком верткие для того, чтобы попасться под удар главного калибра корветов, били ягну практически в упор и сортную сестрорецкую сталь подвесных пушек «Ирис» вело от перегрева.

А линкор «Суворов», наш добрый старый «Суворов», обделенный вниманием корветов ягну и не знающий наших печалей, готовился положить седьмой залп в эсмеральдитовое чрево искореженного, захлебывающегося вакуумом астрофага.

Мы же – выживали. Просто выживали.

Повинуясь скрупулезно, до килоньютона отмеренным импульсам маневровых дюз, линкор грациозно завалился на левый борт и поплыл, покатился вниз, уходя от концентрированного огня корветов ягну.

– Пятого контакта нет! Нет четвертого! – это был восхищенный офицер-щитовик.

Фраваруз Севашти просиял.

– Мы сорвали два позитронных луча! Капитан Бондарович… примите мое искреннее восхищение…

– Еще два контакта исчезли! Нас ведет только один луч!

Заговорил оператор систем слежения:

– Благие вести, ашванты! Два корвета взорвались! Это подтверждается и внешним целеуказанием от русских!

– Чья работа, наша? – спросил Бондарович.

– Похоже, нет… Корветами занимаются и ваши «Дюрандали», и наши фрегаты.

Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Верите? Мне стало неинтересно. Ну то есть совсем.

Как будто сквозь сон я слышал обрывки фраз и докладов, ликующие возгласы и жизнерадостное сквернословие Черныша, одобрительные басистые рулады нашего дорогого Алексея Романовича. Я слышал, как Бондарович горячо благодарит навигатора Фраваруза Севашти, принимает комплименты от Маджида, вот Маджид снова командир и отдает распоряжения своим властным вкрадчивым баритоном…

Но какое мне до всего этого дело?

Я, Лев Степашин, прислан на «Кавад», чтобы не допустить возможного бунта клонов.

Бунта не было. И, понятное дело, уже не будет. По крайней мере здесь и сейчас.

Дружба распускает свои нежные лепестки.

Трубят фанфары…

Мой рабочий день око…

– Товарищ капитан! Чай будете?

Я открыл глаза. Передо мной стоял Черныш, лихой и придурковатый, с клонской национальной мензуркой, наполненной ароматной красно-коричневой жидкостью.

– Что? Вольно!

В глазах песок. Виски гудят.

Эх… Раньше я все эти закритические нагрузки на психику переносил как-то легче. Возраст, что ли?

– Ишь… расчаевничался…

От чая я отказался. Пошел бродить по линкору. По-хорошему, нужно было бы спросить на это разрешения у Бондаровича. Но в тот момент я совершенно об этом не думал.

Первых людей я встретил, только пройдя по коридору в нос метров этак сто восемьдесят.

Два клона тащили на носилках третьего. Третий был надежно усыплен анестетиком – мышцы лица расслаблены, с уголка губ свисает липкая нить слюны…

Все трое были перемазаны копотью что твои трубочисты.

– Извините, пожалуйста, – начал я, отчего-то смущаясь. – Как пройти на носовой смотровой мостик?

Те сумбурно объяснили как и побрели своей дорогой.

Незнакомый с расположением корабельных лифтов, я заплутал и добрался до мостика лишь через добрую четверть часа.

На мостике не было ни души.

Удивляться не приходилось – пока на корабле работает хотя бы четверть автоматики и систем наблюдения, ни в бою, ни на переходе толку от этих мостиков никакого. По штату они используются только в ходе взлетно-посадочных операций, да и то ради перестраховки.

Возле витрины – как называли панорамный иллюминатор – стояло несколько стульев. Я вальяжно уселся на один из них, как зритель в театре.

За бронестеклом бессмысленно светили звезды.

Ни солнца, ни захудалой какой-нибудь луны, ни одного вымпела.

Вдруг где-то у меня под ногами заныли артиллерийские элеваторы, застучали по тракту подачи многотонные катки снарядов, по-драконьи зашипев, громыхнул досылатель.

Затем на низкой ноте запел главный поворотный механизм. Ему где-то в отдалении вторили писклявые сервоприводы компенсирующих гироскопов.

Звезды за бронестеклом шустро рванули вправо.

Неожиданно близкий, пугающе огромный Арас напрыгнул прямо на витрину. Я инстинктивно подался назад.

Внизу, различимая невооруженным глазом, чернела кротовина астрофага размером с юбилейное коллекционное терро. Надо полагать, принадлежала она не нашему старому знакомцу – над тем при мизерном притяжении Араса еще не успели бы осесть частицы пыли.

Последними на сцене моего импровизированного театра появились стволы двух орудий.

Это носовая башня ГК, завершив разворот, поймала цель.

Мне хватило ума крепко зажмуриться. Но фотоблиц парной малиновой вспышки ослепил меня даже сквозь веки.

«А мы все еще воюем!» – подумал я с некоторым недоумением.