Текст книги "Танец под запретом"

Глава 14. Очень важная вера

Столько эмоций она испытывала после каждой встречи с ним, что можно было бы написать сразу несколько книг.

Каждая новая глава её жизни была определённо с ним связана. Например, начало практики зука, которому она обучала его в свободное от работы время.

Общение с ним было новым стимулом для неё, особенно, для создания и практики чего-то нового. Она удачно отправила своё резюме на электронный адрес одной из танцевальных школ, где её включили в список преподавателей и даже нашли ей первого официального ученика, который хотел с нуля осваивать клубную латину. Юна возгордилась сама собой: наконец-то ей удастся поделиться всем своим танцевальным опытом, а также и навыком преподавания, который был ею приобретён во время получения высшего образования.

По образованию она была преподавателем английского языка, но работала переводчиком. Конечно, язык и танцы – вещи разные, но, имея методику и танцевальный опыт, можно грамотно научить человека танцевать.

Обучение с первым её учеником длилось недолго, потому что он уехал в другую страну на ПМЖ4848
  ПМЖ – постоянное место жительства


[Закрыть] из-за работы. Тем не менее, занятия с ним принесли Юне небольшой доход и уверенность в себе как в танцоре. Но главным было то, что она наконец-то попробовала преподавать. Ей не составило труда решиться на такое, потому что она знала, кто в неё верил и кто знал, насколько хорошо она может танцевать: с грацией, пристрастием и самоотдачей. Вера Мануэлу очень ей помогла.

С ним же она посмотрела и первый чемпионат мира по футболу, болея, конечно же, за сборную Бразилии.

До этого Стас водил её на футбольные матчи в тех странах, в которых они отдыхали, но особого удовольствия от этих мероприятий она не получала, и, если была бы такая возможность, она смело провела бы время в каком-нибудь другом месте.

Бразильский футбол оказался совсем иной историей. Эти радостные люди из солнечной страны так эмоционально и искренне переживали за игру своей сборной, что, если бы их эмоции были запечатлены на камеру, от трогательности этого явления пролилось бы немало человеческих слёз. Самые реальные и живые эмоции! Вскоре эти слова стали ключевыми для Юны в общении с ним: «настоящий», «настоящее», «по-настоящему».

Да, он был настоящий, авантюрный и живой. Именно этого ей не хватало. Все эти годы до встречи с ним она как будто провела в спячке, после которой наконец-то открыла глаза и вылезла на свет. Открытия продолжали приятно удивлять Юну.

Какие-то моменты бразильского менталитета она, разумеется, знала, но всегда находила и узнавала что-то новое. Например, совершенная непредсказуемость каких-либо действий и мыслей, а именно: предупреждение за два часа до выступления о самом выступлении с одним из танцев, которые они учили на его классах по бразильской аэробике и, в целом, знали хореографию, однако, её всё равно было необходимо репетировать для получения точности и синхронности движений в момент выступления.

Это было так сумасшедше, но именно это и нравилось Юне – так чувствовать жизнь, ощущать себя главной частью всего этого сумасшествия.

Когда он готовил какое-то мероприятие и старался что-нибудь придумать для него, то всегда советовался с ней.

Ей никогда не было с ним скучно, в силу его изобретательности, и ей это нравилось. Он был воплощением её мечты, во всех смыслах.

Ей так хотелось доказать и ему, и себе, что она может всё, чтобы он в неё верил всегда. До встречи с ним ей не хватало веры и поддержки от других людей.

В нём же она их нашла и начала осуществлять одну из главных мечт её жизни – самореализация как профессионального танцора, возможность проявить себя.

Он всегда придумывал что-то новое и интересное для неё, например, какую-то танцевальную практику или помощь ему на занятиях, отличных от «Академии».

Один раз его ученица попросила дать ей индивидуальный класс по зуку, который он не умел танцевать хорошо. Ману вежливо объяснил это ученице, сказал всё по-честному, но она не отступила. А что делать, когда клиент всегда прав? – Правильно, просить помощи у друга, то есть у Юны. На том занятии Юна объясняла и показывала женскую партию в зуке сначала самостоятельно, а потом они с Ману это делали в паре, и ученица повторяла.

Юна была на высоте и счастлива от того, что может поделиться своими знаниями и бесценным опытом с кем-то другим, не требуя ничего взамен, потому что танцы она любила настолько, что, даже если ей не платили, а платили только Мануэлу, она готова была приходить и вести с ним занятия вместе, преподавая, таким образом, бесплатно.

Для неё просто донести танцевальную информацию до ученика было самым важным в преподавании. Поэтому она очень радовалась, что могла научить людей тому, что она так любила сама.

Предыдущие её преподаватели, конечно же, выделяли её (вспомним историю с Лехо), говоря, что она хороший танцор, и требовали от неё большего, чем от остальных, потому что знали, насколько она может выложиться. Потенциал в ней видели всегда, но заниматься развитием этого потенциала был готов не каждый. Всё происходило в пределах занятий, за которые она платила: все замечания, тренировки для того же самого конкурса, например, когда Юна выступала с Альфредо.

Дополнительно и бесплатно никто, кроме Ману, который хотел даже учиться зуку у неё, и которого совершенно не смущал его статус преподавателя и её статус ученицы, не был готов заниматься.

Ману не мыслил стереотипами и считал, что каждый человек мог чему-то научиться у другого, особенно, если другой умел хорошо делать то, что ему было интересно.

Что касается родных Юны, с тех пор, как она выросла и прекратила заниматься бальными танцами, они перестали придавать значение её продолжающемуся увлечению, потому что думали, что она уже взрослая, и ей это больше не нужно, считая, что это было лишь детским её капризом. Однако было очень наивно так думать, зная, что после бальных она долго ходила на современные танцы, а потом и на спортивные направления (хип-хоп), будучи уже взрослой. Все они надеялись и верили, что она когда-нибудь повзрослеет и бросит идею зарабатывать или подрабатывать танцами. Как же они все ошибались!

И вот, наконец, она нашла того человека, который заставил её снова поверить в то, что она может. С ним она никогда и нигде не боялась танцевать – она просто отдавалась в его руки, и всё – счастливые моменты жизни наступали.

Конечно, она задумывалась над тем, чтобы продолжать монетизировать свои танцевальные знания и умения, и у неё периодически появлялись новые клиенты, помимо того первого, который в итоге уехал из России, но до возведения этого занятия в постоянную основу было ещё далеко.

Для того, чтобы сделать его основной работой, нужно потратить немало времени и сил. В этом деле сложно наработать клиентскую базу, так как посетители таких занятий, в основном, девушки, которые, конечно же, больше хотят приходить на занятия к Мачо-преподавателям и танцевать с ними в близком контакте, нежели к русской девушке.

Но Юна видела минусы такого выбора девушек. Так как сама она уже танцевала практически на уровне преподавателя, и ей не нужно было учить базу, она видела, как все эти бедные девушки, которые приходят с уровнем «ноль», совершенно не успевают угнаться за теми движениями, которые даёт мачо-преподаватель и который не особо пытается научить их базовому шагу.

Также происходило и на занятиях Мануэлу, когда приходили новички. Он знал, что Юна научит их лучше, чем он, из-за терпения, которым она обладала, и, к тому же, объяснит теорию на родном языке.

У неё же была идея сделать группы пре-подготовки, чтобы сначала они шли к ней для освоения базы, а уже потом – к нему, потому что делать более сложные элементы без базы совершенно невозможно. К сожалению, для реализации этого плана не хватало людских возможностей, как материальных, так и личностных: мало у кого столько времени и денег, чтобы ходить на занятия так часто и платить обоим преподавателям.

Однажды на парную латину к Ману пришла большая группа новых людей.

Приход такого количества новичков всегда можно было сравнить с явлением призраков народу. Они приходили целым призрачным анклавом, сразу человек по десять, обычно всего на одно занятие и обычно по средам, среди недели, когда ещё были силы и желание работать. По пятницам новеньких никогда не было, поскольку, видимо, все уже где-то расслаблялись, и такое массовое явление вновь пришедших встречалось редко.

Они приходили и исчезали навсегда, и всё это повторялось снова и снова с разными людьми, которых завсегдатаи после единственного занятия никогда больше не видели. Поэтому они их и называли призраками.

Каждый раз, когда приходили мало танцующие ученики, Ману выбирал бачату для их обучения. С постоянными ученицами (когда новичков не было или было совсем мало) он никогда её не ставил как основной танец. Продвинутые учили сальсу, ведь в ней гораздо больше сложных комбинаций, чем в меренге и бачате, и для уже хорошо танцующих сальса намного интереснее всего остального.

Та бачата, которую преподают в Москве, в основном, романтическая, исполняемая под медленную музыку, с довольно близким положением тел обоих партнёров. Если брать истоки бачаты, её классический доминиканский вариант имеет мало чего общего с романтикой. В этом варианте усложнённый быстрый степ (шаг) и музыка довольно задорная и весёлая. Во время классической медленной бачаты продвинутые ученики Ману на обычном занятии без новичков просто отдыхают, да и то всего минут десять, в конце занятия.

Поэтому на таких, более лёгких, занятиях можно побачатиться подольше (хоть бачата и относительно лёгкий танец, её всегда приятно просто потанцевать).

На всех своих занятиях, как для новичков, так и вообще для всех остальных, Ману объяснял и показывал много движений вместе с Юной (она давно стала его правой и левой танцевальными руками), но, помимо танца, и, несмотря на большое количество глаз вокруг, он прижимал её к себе, давав ей почувствовать своё мужское достоинство.

– Una cosa grande4949
  Большая штука (исп.).


[Закрыть], да? – спросил он у неё на испанско-русском.

В конце занятия все пошли на водопой, и Юна заметила, что Мануэлу о чём-то уже шептался с двумя вновь пришедшими девушками. Они обе были довольно симпатичными: одна в короткой юбочке, а вторая высокая, худая, с распущенными длинными волосами. Обе блондиночки, в общем, достаточно приятные девушки.

Юна не могла не признать их милоту и привлекательность. Это был факт, который её взбесил, и в тот момент она подумала, что Мануэлу не может проскочить мимо ни одной юбки. Когда она собралась идти в раздевалку, так, скорее, совпало, но, тем не менее, Ману в тот же момент закончил разговор с этими девушками и пошёл позади Юны. Сперва она его не увидела, но почувствовала и услышала его шаги. И тут он окликнул её :

– Gosta! Que pasa, gosta? – Nada.5050
  Секси, что происходит, секси? – Ничего (порт.).


[Закрыть]

– Quieres chupar? – Yo no entiendo5151
  Хочешь пососать? – Я не понимаю (о чём ты) (исп.).


[Закрыть] (хотя она поняла).

Конфетки «чупа-чупс» – это испанская марка, название которым было дано от глагола «chupar» – «сосать», потому что леденцы на палочке именно сосут. Её удивил тот факт, что он совсем не побоялся так активно и громко обсуждать такие вещи, всё ещё находясь в пределах «Академии», ведь многие учащиеся там знали испанский язык.

В тот вечер он разошёлся, и в стенах «Академии» между ним и Юной состоялся немного интимный разговор о том, что было бы неплохо снова встретиться у неё дома в скором времени.

Следующие два дня, четверг и пятница, у неё были абсолютно свободными в дневное время, до шести часов вечера, так как в те дни на работу ей нужно было выйти во вторую смену, что давало возможность провести эти часы так, как ей хотелось.

Мануэлу сказал, что очень постарается её навестить в один из этих дней или просто встретиться с ней, чтобы выпить чашечку кофе как с хорошей подругой.

Однако в последнее время Юна стала замечать часто меняющиеся планы Мануэлу: вечером у него могло быть на уме и языке одно, а на следующий день уже совсем другое. Она согласилась с тем, что было бы хорошо, если бы он нашёл время для неё и приехал бы к ней домой.

На этом и порешили. Но никакого времени он в итоге не нашёл. И это было первым тревожным сигналом.

В тот же вечер после их разговора Ману как-то подозрительно надолго задержался в «Академии». Обычно он быстро бежал домой сразу после последнего класса, и довольно часто Руса заезжала за ним на машине в «Академию». Наверное, она боялась, что его уведут куда-нибудь прямо из танцевального зала.

В «Академии» он общался с Селиной – той самой девушкой, к которой Юна ранее, во время первого знакомства с танцевальным центром, ходила на женский стиль клубной латины. Сели, как известно, была очень общительной и дружелюбной девушкой, к тому же, коллегой Ману, и им было, о чём поговорить. Общались они на испанском – родном языке Селины, а Ману хорошо им владел.

Вообще Сели была хорошей подругой всех девочек, которые ходили и к Ману, и к ней на занятия.

Она очень любила приукрашать истории и добавлять в них огня и красок. Девочка, к тому же, пуэрториканка. Такие, как она, не могут ни на секунду представить себе реальную жизнь, в которой что-то происходит не по образу и подобию сериала. Эмоциональные люди всегда требуют накала страстей. Однако есть и плюсы: с ними никогда не бывает скучно, наоборот, всегда немного сказочно и неправдоподобно. Жизнь в окружении таких людей всегда интереснее обычной.

После разговора с Ману Селина заметила его настроение в тот вечер и рассказала девчонкам, что его поведение было сексуальнее и активнее обычного. И тогда Ирэн (одна из учениц Селины и Мануэлу) вместе с Юной наперегонки стали рассказывать Сели о своих наблюдениях во время занятия, о его прижиманиях и игривых взглядах, на что Сели им ответила, что вроде как Руса его уехала, и он был на время свободным. Видимо, поэтому и настроение было таким игривым. Более того, он даже сказал Селине, что был рад отъезду Русы.

И о какой любви могла идти речь, если человек радовался, когда якобы его любимый человек уезжал? Об этом и говорила Юна, что всегда чувствовала подвох этих отношений. От этого ей становилось ещё больнее. Ведь, если бы речь шла о реальных чувствах Русы и Ману, тот факт, что конкретно у неё (Юны) не сложилось бы с ним ничего серьёзного, не был бы таким обидным, потому что Русу он всё равно встретил раньше и был в полном праве её любить. Но, когда она услышала такое, опять в её голове появилось множество вопросов.

Много чувств смешалось внутри Юны в тот момент: злость – от того, что он даже не сказал, что Руса уехала, хотя, помнится, они обсуждали, что, если кто-то из их постоянных пассий уедет в командировку, они вдвоём проведут больше времени вместе (интересно, какому количеству девушек он это пообещал?); страх – от того, что это время, ночь или ночи он, возможно, проведёт с кем-то другим (а вдруг он влюбился бы в Юну, если бы проснулся рядом с ней и провёл бы романтическое время? А ведь он, наверняка, знал, что так бы и случилось, именно этого он и боялся); обида – за то, что он не уважал и не держал то слово, которое ей дал; разочарование – из-за того, что не сдержал обещания.

Глава 15. Чудодейственный Ману

Для обычных танцевальных дел Юна и Ману виделись через день на неделе, а также каждый день, начиная с пятницы по понедельник.

По субботам он устраивал вечеринки в клубе «Лос Аморес, но не всем было удобно специально приезжать в этот день, потому что в выходной всегда много других дел.

Поэтому в какой-то момент эти праздники жизни перенесли на пятницу для проведения их сразу после занятий, на которых девушки ставили свои жизненные батарейки на зарядку и, уже немного заряженные позитивом, следовали на такие вечеринки для продолжения веселья, так как им всем Его и его неиссякаемой энергии всегда было мало. Они никак не могли насытиться Мануэлу. Попробовав парный танец с ним или просто пообщавшись всего один раз (не говоря о каких-то других вещах, потому что дальше непринуждённого общения он почти никого не подпускал), они уже были подсажены на него как на наркотик, в буквальном смысле.

И те дни, когда они его не видели, так же, как и те тяжелые дни для Юны, проходили гораздо скуднее на эмоции.

Юне всё-таки повезло: ей досталось гораздо больше его внимания, о чём её знакомые из «Академии», возможно, догадывались, но она, как умная женщина (да иначе не могло и быть в такой ситуации, и лучше для неё же самой было хранить молчание, так как она стала бы для них врагом в один миг – в тот миг, когда бы все узнали об их тайных отношениях), обо всём молчала.

Ей всегда так хотелось поделиться своими эмоциями и чувствами с кем-то другим, рассказать о своей влюблённости, о каждом проведенном моменте вместе, поэтому она делилась такими новостями лишь с подругами, которые не имели отношения к «Академии» и которым не нравился Мануэлу.

Раньше она рассказывала о своих переживаниях с тем или иным парнем абсолютно всем, однако, повзрослев, стала мудрее и разборчивее в том, кому стоит рассказывать такие истории. Самое начало отношений, период узнавания партнера – это высшие эмоциональные отрезки для Юны, когда она живёт среди розовых прелестных бабочек и в очках того же цвета, но по-настоящему счастлива.

Так было и в школе, и в институте, и в предыдущих школах танцев.

Юна знала, что люди завистливы, поэтому некоторые вещи лучше держать втайне и при себе, но её переполняли эмоции. Ей так хотелось, чтобы, вместе с ней, за неё порадовались и другие.

Да, мир действительно жесток и неромантичен, а люди, в большинстве своём, просто неспособны испытывать подобные эмоции, что порой испытывала она, либо они сами закрывают себя от этих эмоций, считая их запретными или глупыми в силу воспитания, поэтому стараются жить по кем-то созданным правилам. И не то, чтобы они счастливы, живя по этим правилам. Может, они сами хотели бы создать собственные правила жизни, но они просто не умеют этого делать и могут только завидовать непосредственности и самопожертвованию нашей героини, но именно тому виду самопожертвования, которое ей всегда приносило и приносит только радость и которое делается ради любви.

У Юны всегда была сильно развита интуиция, но, видимо, она достигала какой-то высшей точки своей силы, когда девушка привязывалась к кому-то. Интуиция была её лучшей подругой в данной ситуации. Она слушала только её, потому что не могла поделиться своими переживаниями, спросить советы, выразить восторг или негодование, поскольку другие девушки тоже хотели Его внимания. В ситуации соревнования за мужчину все они были дикими кошками, пантерами, готовые в любой момент осуществить фатальный прыжок на свою жертву.

А он всегда был профессионалом. Но какие-то моменты его отношения к ней всё равно не оставались незамеченными: это и его взгляды, и чрезвычайно близкие танцы с ней (особенно часто они происходили после их встреч и погружения в «райское наслаждение» друг друга, – вот тогда в нём просыпался тот зверь, который был с ней в минуты их близости, готовый разорвать её прямо на мелкие кусочки, а потом собирать эти кусочки заново, но уже не duro5252
  Грубо (исп.).


[Закрыть], а suavemente.5353
  Мягко (исп.).


[Закрыть] Опасность быть замеченными заключалась в том, что этот его внутренний зверь мог проснуться во время групповых занятий, а не только, когда они оставались наедине.

Он мог просто ущипнуть её за талию, надавить на плечо, немного дёрнуть за волосы, притянуть к себе и дать ей почувствовать свой большой орган её внутренней частью бедра во время танца, либо посмотреть на неё так, что она могла забыть обо всём и отключиться от реальности – от того места, где она находится. Окружающие пристально наблюдали за их танцем, потому что определённо подозревали некоторые вещи, давно происходящие между ними, хоть и не говорили этого, да и прямых доказательств, естественно, не было. Они все были «подругами», но только до того момента, пока бы не узнали, что Он выбрал Её в качестве номер 2 или 3, но, главное, что именно Её среди всех них.

И тогда в этот, в один момент, бывшие «не разлей вода – подружки» стали бы заклятыми врагами, гиенами (так они называли всех тех, которые приходили поглазеть на Ману и которые намеревались соблазнить его во время класса). Себя они так не называли в силу уважения друг друга и того, что они были постоянными гостями на его занятиях, плавно переходя уже в разряд хозяек. Поэтому портить отношения между собой им было невыгодно и нелогично.

Иногда он мог так пронзительно посмотреть в глаза Юны, что ей казалось, будто он передает ей какую-то невероятную неземную энергетику. Этот взгляд её гипнотизировал, он не давал ей покоя ни до, ни во время, ни после урока. Загипнотизированной она оставалась надолго. Как зачарованная, она ходила с этим взглядом, ощущая его внутри себя, работала с ним, засыпала, просыпалась и даже видела его во сне. Сны порой ей снились самые приятные: в них был Он, и, просыпаясь, она мало и плохо отличала реальность от такой заветной и такой не сбываемой мечты о нём.

Она, как вампир, чувствовала его запах, когда он приближался, идя ей навстречу. Даже просто, когда он находился в лабиринтах «Академии» перед занятием, она точно могла сказать, в какой части лабиринта он был.

Возможно, в этом была какая-то доля мистики, но, скорее всего, дело было просто в её сильной физической и моральной привязанности к нему – такой привязанности, что её тело начало вырабатывать какие-то сверхъестественные флюиды, которые давали ей сигналы о его местонахождении в определённый момент времени, а другие сигналы, поступавшие в её мозг, давали понять его состояние на расстоянии: был он грустный или весёлый, настроенный на общение или нет, хотелось ему любви в данный момент или просто дружеской беседы.

Она чувствовала его на каком-то неземном невидимом уровне.