Текст книги "Танец под запретом"

Глава 16. Романтизм Юны. Ох, уж эти латиносы!

Несмотря на то, что Юна с Ману не встречались как пара, подсознание Юны стало претендовать на какие-то абсурдные для их статуса отношений вещи. Например, Юна всегда испытывала странное чувство обиды на него, если он куда-нибудь должен был уезжать, как будто она хотела и надеялась, что он возьмёт её с собой, что было, в принципе, невозможным.

Во время одного из уроков перед его отъездом на танцевальный конгресс в Париж, она, к своему же несчастью, смешала всё: танцы, чувства к нему, невозможность и нежелание скрывать эти чувства. Она закапризничала на занятии от того, что на танец он сначала пригласил Снежану, хотя та стояла гораздо дальше Юны (а обычно он танцевал сначала с ближайшей к нему девушкой).

В итоге Юна оказалась самой последней для танца в тот вечер (но это вовсе не означало, что самой малозначительной, скорее, наоборот, десертной), однако, она уже была так раздражена, что все эти мысли о себе как о десерте для него её не утешили.

Взглядом она дала ему это понять. На что он ей ответил:

– Да что с Вами со всеми происходит сегодня? Алина раздражена, ты взбешена, Снежана обижена! Что такое?

А затем добавил: – Помнишь, я тебе говорил при первой встрече, чтобы ты не ….? – не закончил он фразу.

Юна сразу поняла, о чём шла речь, и мысленно продолжила вместо него: «…чтобы ты не влюблялась в меня» – вот, что он хотел сказать. Но она сделала вид, что не понимает его, и мило улыбнулась. После этого она стала сбиваться в танце.

– Ты должна сконцентрироваться на других вещах, на танце, а ты не о том думаешь, – была следующая фраза Ману, которая в тот момент окончательно разрушила всякую надежду Юны на отношения с ним. Он быстро понял, что лучшим решением было бы успокоить девушку, и притянул её к себе. Ей стало легче. На время. Продолжить занятие она решила, не концентрируясь на чувствах к нему, чтобы не выдать себя окончательно, но, будучи в отчаянии от безысходности, она также была готова всё ему рассказать.

Все эти ситуации с расставанием всегда прибавляют драматизма к ситуации и, одновременно с этим, романтизма, что нравилось Юне. Фантазёрка и творческая мечтательница по своей природе, она была способна испытывать самые сильные чувства и эмоции.

Порой она брала плеер и целиком и полностью ассоциировала себя с несчастной героиней песни, страдающей от безответной любви. Её чувства, посвященные конкретному человеку, не были поддельными, и в эти моменты она думала только об этом человеке.

Такое поведение героини относилось не только к Ману, но и ко всем, в кого она влюблялась до него. Но с Ману было особеннее и намного глубже. Эмоциональная ситуация девушки сильно усугублялась тем, что он сам выбирал какую-то песню на занятии и пропевал слова из этой песни, смотря Юне в глаза. Песня, конечно же, всегда была романтичной, а Юна уже хорошо понимала по-испански. Так что ассоциациями с песнями занималась не только она. =)

Ману уже в который раз ставил одну определённую и, наверное, самую романтичную из его коллекции композицию и подгадывал именно Юну к себе в пару в тот момент, смотря ей в глаза и улыбаясь. Таким образом, она сама уже стала задумываться и над его подсознанием.

«Tu sabes que eres mia, solo, solo mia, y yo soy tu dueño, tu amor perfecto…»5454
  Ты знаешь, что ты моя, только, только моя, а я твой господин, твоя идеальная любовь (исп.).


[Закрыть]

Вот Юна и пыталась уже долгое время понять, являлась ли эта песенная «amor perfecto» любовью настоящей с его стороны.

Она, конечно, знала эту странную черту латиносов, что они были собственниками даже тогда, когда у них уже была девушка или даже жена, но, если была ещё и та, которая им нравилась, или которую они любили (а они могли любить нескольких одновременно), они могли ревновать и ту, скажем так, номер 2, даже если находились в данный момент в одном заведении с официальной пассией, и номер 2 была там же. Ну, например, какая-то общая вечеринка.

По их интересным представлениям, номер 2 не имела права даже танцевать с каким-то мужчиной в их присутствии, не говоря уже о чём-то большем. А Латинский Мачо, при этом, мог и вовсе не подойти к своей номер 2 и даже не поздороваться с ней.

Интересная и всегда забавляющая всех психология. Но Ману ни особо внешне, ни, тем более, внутренне не походил на классических латино. Он всё-таки был больше европейцем по менталитету – внешне, внутренне, по трудолюбию и интеллекту, в общем, по всем – всем критериям.

Был ещё один танец, который Ману преподавал отдельно от всей клубной латины и независимо от «Академии», в расписании которой никогда не было этого отдельного направления. Танец назывался «фохо»5555
  Фохó ([битая ссылка] порт. Forró) – бразильский народный и [битая ссылка] социальный [битая ссылка] парный танец.


[Закрыть] (сколько же танцев в этой Бразилии!). Но иногда он ставил музыку фохо в конце занятия по латине и немного практиковал этот танец с ученицами. Сам Ману обожал фохо, потому что он напоминал ему о родной земле, о Бразилии, по которой он так скучал, находясь в хмурой России. И он так искренне радовался, когда танцевал именно его.

Фохо, как и остальные танцы, он тоже любил показывать на Юне: она очень быстро схватывала движения, плюс – на ней можно было показывать поддержки, сильные вращения, которых в фохо было много. Лёгкую и довольно миниатюрную, её всегда можно было поднять и удержать (к тому же, он много раз уже держал её на руках во время занятий сексом. И ему было совсем не сложно делать вполне себе определенные движения с небольшим грузиком в виде неё). На том занятии перед отъездом он как раз наделал всех этих поддержек с ней, напел ей всяких песен, одна из которых звучала на португальском – родном языке бразильцев. Юна совсем ничего не поняла, потому что португальский, причем, бразильский сленговый вариант на слух воспринимать было тяжело, однако, Ману не поленился перевести ей те слова, которые он спел для неё:

«Я дарю тебе цветы, ухаживаю за тобой, всячески проявляю заботу, а ты не обращаешь на меня внимания».

Неужели он и вправду был латиносом (что в тот момент означало садистом), потому что, раз он чувствовал, что она к нему что-то испытывает, но не мог ей дать ничего серьезного, зачем дразнил её всей этой неправдоподобностью, о которых пелось в этих песнях?

Либо частью их менталитета было сохранять интригу до конца, оказывать знаки внимания и, не осознавая, давать надежду девушке, либо до конца он ещё не понял и не решил, хотел он серьёзных отношений с Юной, или нет (и хотел он расстаться с Русой или нет), поэтому старался оставить какую-то надежду, при этом, ничего не обещая. Вот этого Юна на данном этапе никак не могла понять.

После занятия она вышла спокойной, но немного шокированной: то ли от того, что он её раскусил (хотя о её чувствах он мог догадаться уже давно, задолго до этого занятия), то ли от того, что он уезжал хоть и на несколько дней, но она пока не знала, как прожить эти несколько дней без него, и пока ещё не осознала, что он уезжал.

В тот же вечер Юна приняла временное решение отказаться от него. По крайней мере, решила не писать ему во время его поездки а, может быть, даже не приходить на его занятие, когда он только-только вернулся бы в Москву. Помнится, один раз такое безразличие хорошо на него подействовало, когда сбылась мечта Юны о самом долгожданном первом разе с ним.

Глава 17. Её идеал

«Очень важно, чтобы в Вашей жизни был кто-то, с кем Вы не будете бояться периодически сходить с ума и делать странные, но хорошо понятные вам двоим вещи». (А. Эсперанса)

Она могла часами сидеть и смотреть на его фото. И этого ей было достаточно для счастья. А сейчас, когда он уехал, ей ничего больше и не оставалось. Она страдала, не видя и не слыша его, но сама не писала. Она ждала, что он сам ей напишет и спросит, как дела.

Её желудок отторгал еду, даже самые вкусные сладости, которые она так любила. Ей было достаточным просто получить сообщения от него для поддержания жизни. Но сообщений пока не поступало.

Она была как та Изабель – героиня книги «Бразилия», которая питалась любовью своего возлюбленного Тристана в голодные для них времена.

Это, наверное, уже высшая степень любви, когда человек заменяет тебе еду, и ты питаешься только его энергией для поддержания жизни.

Она мучилась и представляла, как могло бы всё быть, если бы тот, этот или любой другой момент жизни она прожила бы с ним, а не в одиночестве физическом, не в одиночестве духовном, насколько большим количеством эмоций наполнилась бы её жизнь и она сама, если бы она была с ним.

С другой стороны, она уже свыклась с тем, что есть одна единственная Руслана, с которой происходит всё основное и самое серьёзное. Она даже немного успокоилась, точнее, дала себе установку успокоиться, чтобы не терзалась её душа. Однако не только с Русланой, но и с ней, с Юной, Ману как будто бы проживал многие моменты. Когда они были не в ссоре, то могли переписываться целый день, посылая друг другу записи своих голосов, фотографии частей тела и просто картинки, проживая, таким образом, совместные эмоции, полученные от всего этого. Хотя такое общение и помогало созданию истинных приятных переживаний, но проходило оно удалённо. Они не видели ни глаз друг друга, ни улыбок, не могли взяться за руки. В этом был огромный минус.

В один из дней во время его отпуска он всё-таки написал ей сообщение и спросил, как у неё дела. В тот дождливый октябрьский день это сообщение так согрело её душу, подняло настроение, и она уже не злилась на него и снова ждала его возвращения.

Перед прилётом он тоже написал ей, и в итоге они переписывались целый день, практически без остановки.

В тот день с утра она была очень угрюмая, без сил после простуды, но он, как всегда, настолько её взбодрил и развеселил, что вся усталость пропала и появилась энергия. Так всё-таки ей было важно общаться с ним – он был её жизненным энергетическим источником. И сумасшествие его идей только подогревало её собственное, потому что она понимала его на все 1000 процентов и поступила бы ровно так же, как он, в тот или иной момент.

Получилось так, что в аэропорту Парижа в день отлёта он провел часов восемь, дожидаясь своего рейса, который задержали очень надолго из-за каких-то неполадок в авиакомпании.

Он предложил ей не совсем нормальную в общепринятом понимании вещь – прилететь к нему и провести с ним вместе мастер-класс прямо в аэропорту. Она проверила наличие билетов на рейсы в Париж в тот день. Проверила не в шутку, причём. Однако билетов уже не было.

Но, даже если бы они были, и она купила бы их и прилетела туда, он не сказал бы ей, что она сумасшедшая, он бы сказал: «Ты просто такая же сумасшедшая, как и я сам».

Вот именно поэтому важно, чтоб в жизни каждого человека был человек, с которым он бы не побоялся попросту делать сумасшедшие, не поддающиеся никакой человеческой логике, вещи. Именно поэтому они и были вместе (если можно так сказать): его забавляла она, её непосредственность, немного смешные выводы, которые она могла сделать из разговора с ним, её детская наивность и вера во всё. Он улыбался, а это было самым главным – он получал от неё позитив. И она была больше, чем просто вкусной девочкой для него (как он любил ее называть): она была настоящей, всегда готовой прийти ему на помощь, никогда не предававшей и не предавшей бы его и всегда державшей всё в строжайшем секрете.

В ней никогда не было той глупой женской хитрости и жеманной неискренности. Такие понятия настоящим девушкам, как она, были вообще несвойственны. Она никогда бы не стала плести интриги против Русланы, как бы ей ни хотелось быть рядом с ним. Она считала, что только сам мужчина может решить, с кем ему в итоге быть и бывать, а с кем оставаться. И в итоге остаться.

Именно в тот день, во время их переписки, когда он находился в аэропорту, её осенило, что он был её идеалом мужчины. Казалось бы, логично, что именно Ману и был для Юны идеалом, раз она в него влюблена. – Наверное, Вы об этом подумали, но всё дело в том, что до Ману и до того самого момента осознания, Юна вообще не признавала какое-то общее понятие «идеал мужской красоты», считая, что у каждой женщины он свой. Однако сейчас она поняла, что есть какие-то общие критерии, под которые это понятие можно было бы подстроить. Но до тех пор, пока она не узнала Ману как человека, попросту по внешности она не стала бы определять, подходил ли он под понятие «мужской идеал» или нет.

А теперь, когда она была уже очень хорошо с ним знакома, она поняла, что понятие «её идеал» должно относиться именно к нему, так как в нём сочеталось всё, что было нужно ей. Он и оказался для неё тем самым «целым миром». Тем не менее, она также поняла, что, что касается внешности, не только субъективно, но и объективно он идеален.

Он сделал селфи в аэропорту и прислал его ей. На этом селфи был изображён он в прозрачных очках, которые ему очень шли. Сначала она не поняла, носил ли он их для стиля, или же из-за плохого зрения… она этого не знала (впоследствии узнает, что для зрения).

Чёрные глаза, скрытые под этими очками и как будто немного подкрашенные подводкой, смотрелись очень эффектно: у некоторых бразильцев был такой тип глаз (вспомним Густаво, а Юна явно была неравнодушна к парням с такими глазами, ведь они могли свести с ума кого угодно).

Взгляд из-под таких глаз был гораздо брутальнее взгляда из-под обычных, да и просто чёрный цвет эффектно смотрелся на загорелых красавцах.

Довольно большой прямой нос, большие губы, крупные красивые белые зубы, не очень большие скулы, высокий лоб и небольшой ирокез, – всё это действительно отлично сочеталось в этом хорошо сложенном самце.

Принимая во внимание его рост, телосложение, накаченные бицепсы, трицепсы, пресс и ещё кое-что, что идеально подходило под размеры её ямки, его можно и нужно было назвать идеальным для неё мужчиной.

Что касается конкретно его органа, это было правдой. Она никогда не думала, что есть идеально подходящий под конкретную женщину размер. Он был не слишком большой, ну, и, естественно, не маленький (в силу природы). Гиганты доставляли болезненные ощущения. Поэтому орган Ману был идеальным и по размеру, и по диаметру.

Хоть по длине его нельзя было назвать гигантом, в диаметре он был намного больше, чем обычный половой орган, поэтому всё равно приходилось покупать размер презерватива xxl. Скажем так: он был большим, но не гигантом. Вот это было правильное определение его красавчика. И она любила эту его часть: он всегда приятно пах, свой естественный запах был не противный, как у многих мужчин (на заметку, хотя вряд ли эту книгу будет читать мужчина).

Юной были сделаны интересные и не поддающиеся никакой логике наблюдения: те, кто подряд часов по пять не занимаются спортом и не имеют специфического запаха кожи, который имеют многие чёрные или мулаты, пахнут ужасно, но почему-то не удосуживаются следить за собой, даже сидя дома и имея кучу времени на это. Будем надеяться, что через десятки лет (хотя бы) ситуация хоть как-то улучшится.

В рот его было брать не всегда легко из-за большего, чем среднестатистический европейский половой орган, размера, поэтому для него она специально освоила некоторые основы техники глубокого глотания, что помогало ей не только засунуть его поглубже в глотку, но и избавиться от рвотного рефлекса во время заглатывания.

Хоть сам Ману и был довольно светлым для бразильца, и кожа его была как кофе с молоком, где даже больше молока, чем кофе (ммм, прямо, как у Густаво! =) – в этом они тоже были похожи), его орган был довольно тёмный, а головка розовая, но смотрелось это красиво. Это был первый и единственный красивый член в понимании Юны.

И вся проблема заключалась в том, что другого члена она больше не хотела.

Член Стаса для неё был слишком мал и тонок, в сравнении с членом Ману, и доставлял, к сожалению, в основном, неприятные ощущения, потому что очень многое в ситуации с сексом и ощущениями зависит, как уже было упомянуто, не от длины, а от диаметра.

Также, к сожалению, не у всех есть природная потребность в столь большом количестве животной страсти, какая есть у бразильцев (у них какое-то особенное и отличительное от других мужчин умение заниматься сексом).

Страсть Мануэлу во время их близости порой калечила Юну: он мог очень сильно её укусить, или схватить за шею так, что она хрустела, или после их близости она не могла разогнуть спину несколько дней, но ей нравилось то, что у него оставалась такая сильная энергия и страсть на этот процесс, даже несмотря на большую затрату физических сил во время своих ежедневных рабочих тренировок.

Однако, несмотря на все эти сексуальные издержки, она хотела и принимала его по максимуму, несмотря на то, что иногда ей было физически тяжело после занятий любовью с ним, так как это не было, к сожалению, её привычкой. Эту привычку выработала себе Руса и, наверняка, была давно натренированной. Но, увы, такая прерогатива достаётся не всем.

Глава 18. О любви

Никогда не знаешь точно, где это произойдет, но когда произойдет – не ошибёшься. («Завтрак у Тиффани»)

Если бы она могла описать одну вещь, ради которой она жила, и ради которой вообще стоило и стоит жить во все времена и поколения, это была бы, однозначно, любовь. То, что движит человеком, – самая высшая сила. Сколько бы об этом ни говорили, сколько бы ни писали, – это истина, проверенная и доказанная временем и человеческим опытом.

Даже если кто-то в это не верит и думает, что миром правят власть, деньги, что именно эти вещи являются высшей силой, высшим мотиватором, они ошибаются. Все свершения, все человеческие открытия происходят ради любви и во имя любви.

Любовь подсказывает, как и когда правильно делать то или иное дело. Любовь окрыляет, даёт силу и энергию для свершения определённых поступков.

Любовь может выражаться по-разному: можно пойти доказывать, что ты не неудачник, ради любимой девушки или признания её родителями, или ради и того, и другого.

Можно поступить, родившись в глубинке, в один из самых лучших университетов мира, только ради того, чтобы показать, кем ты можешь быть. Да, самым сильным мотиватором по жизни всегда является любовь. Ради только лишь себя самого мало кто готов идти и делать что-то поистине успешное, важное. Если мы любим, мы всегда стараемся для кого-то: для родителей, сестёр или братьев, для друзей или своих возлюбленных, даже для своих питомцев. Всё это – разные виды любви, но каждый вид имеет свою силу.

И, конечно же, когда речь идёт о любви, в первую очередь, мы представляем именно ту всепоглощающую, страстную, сумасшедшую любовь со второй половинкой, ради которой ты готов на всё.

Если Вы это испытаете, Вы точно не ошибётесь, что это ТО САМОЕ ЧУВСТВО.

Глава 19. Разочарованная Юна

Это были слова её души и чувства её сердца. Это было невозможно уже спутать ни с чем. И это точно была настоящая любовь, ради которой не на словах, а на поступках, люди доказывают свою способность и готовность на всё – так, как описано в предыдущей главе. Теперь она знала наверняка, что без него не может. Нет, это не было одной из тех, порой, мимолётных, а, порой, и продолжающихся влюблённостей, которые у неё случались до этого.

Она уже проверила этот случай. Это было совсем иное. Она чётко ощущала нехватку чего-то жизненно важного для неё, необходимого как воздух.

Физически она чувствовала, как ей становилось тяжело дышать при мысли о том, что она не увидит его в какой-то день или не увидит всего несколько часов, а также, если он долго не отвечал ей. В такие моменты невероятная тоска проходила через всё её тело, уже с утра, начиная с макушки головы, и к вечеру достигая самых пят. Её сердце ныло, её тело требовало его нахождения рядом с ней, причём, неважно каким образом: или как при тесном физическом контакте, или просто, чтобы он был где-то рядом, поблизости, приятный и горячий, который мог согреть в самую лютую непогоду.

И как легко становилось у неё на душе, и как её отпускало, когда он вновь объявлялся, или встреча с ним была не за горами. Когда она вновь видела его сияющие, добрые, полные положительной энергии, глаза, заключавшие в себе такое невероятное тепло, которое смогло бы обогреть, наверное, всю нашу планету, она ощущала настоящее счастье.

Но его планы иногда менялись в последний момент, и тогда он мог отменить их встречу. Это послужило началом плохих знаков. Ведь раньше он практически всегда сдерживал обещания о встрече с ней, а с какого-то момента захотел её видеть всё реже и реже.

Сначала Юну это не обеспокоило, ведь она понимала, что он человек занятой, что бывает так, что его просят провести индивидуальные занятия и говорят ему об этом не совсем заранее. «Да ничего страшного, – хоть соскучиться успеем», – с улыбкой тешила себя Юна. Однако тогда она ещё не понимала, что это отдаление было фатальным.

Это стало происходить всё чаще и чаще. Она посчитала срок, который они не встречались для близости, – две недели. Слишком долго…

Такие дни она стала ненавидеть, потому что узнавала от него в тот же самый день предполагаемой встречи, что они не увидятся. И эти дни уже не были исключениями. Наоборот, они стали рутиной отказа его встреч с ней. Вскоре она стала чувствовать что-то неладное, и это уже сильно её обеспокоило.

В такие дни она хотела провалиться сквозь землю. Иначе она себя даже и не ощущала, просто провалиться и всё – сидеть там, как в норке, потому что ничего лучшего этот день ей бы уже не принёс. И самое ужасное, что не в её силах это было изменить.

Для женщин, наверное, самое страшное – это быть нежеланными. Не любимыми тоже, но нежеланными ещё больше.

Юна испугалась, что секс с ней уже мог наскучить ненасытному и любвеобильному бразильцу. Ведь таких удержать очень сложно, особенно, если ты находишься в неофициальных отношениях с ними, однако, Юне было не о чем переживать, поскольку с её фигурой всё было в полном порядке: её соломенно-белокурые волосы должны были его очаровывать, потому что черноволосые красавцы всегда любили и любят светловолосых и белокожих девушек. Тем не менее, он почему-то выбирал другие дела вместо неё. Наскучить таким парням могла абсолютно любая, даже самая сексуальная, красавица. Но все эти постельные приключения между ним и Юной случались настолько нечасто, что и наскучить бы ему не успели.

Таким образом, Юна начала задаваться абсолютно новыми вопросами, о которых ранее даже не думала: Общественный мужчина? Относилось ли это понятие к Ману? Появился ли у него кто-то ещё? Хотя где?

Если всех людей, которые ходили в школу вместе с Юной к нему на занятия, она видела и знала, и среди этих девушек не было тех, с кем он мог бы близко общаться, так как всё внимание и общение доставалось ей, Лизе и Алине (последняя, как известно, была вообще завсегдатаем, и не общаться с ней ему было не положено даже по его преподавательской этике), ещё Варе и Снежане, так как те тоже стали ходить на постоянной основе.

На вечеринках пересекались все девчонки из разных школ, где он преподавал, но и там не было ни одного потенциального «сексуального объекта для него». Юна уже изучила его вкусы и понимала, какие девушки ему могли понравиться: в них должно было сочетаться очень многое. И, хотя Юна никогда, по своей природной скромности, не говорила о себе как о красавице или богине, она прекрасно осознавала, что и красива, и умна, и достаточно мудра для Ману, потому что он уверен в том, что она до последнего будет держать их отношения в секрете. Ведь Ману мог вступить с кем-то в интимные отношения, только будучи уверенным, что тайна не будет раскрыта.

Поэтому принимал в свою команду не просто красивых, но и мудрых женщин. А таких было немного.

Может, конечно, туда, в другие школы, периодически приходили разные новые красотки. Этого Юне, к сожалению, не было известно. Но, что касается его охладевшего отношения к ней, она поняла, что на данном этапе Ману был слишком в ней уверен, – в том, что она подстроится под любые его планы, поэтому он оставался спокойным и особо не стремился часто встречаться с ней, наверное, осознавая, что она постоянная, и он может вернуться к ней в любое время, поскольку она будет просто его ждать. Всегда. А сейчас у него появилась возможность просто поразвлекаться с мимолётными новыми девушками. Именно: Юна уже стала его постоянной номер 2. Их связывал не только секс, но и дружба, и доверительные надёжные отношения. Именно это понимание и расслабило его, и он уже возомнил себе, что может отменять встречи с ней в тот же день, в который они договорились, ища якобы уважительные причины (хотя никто не знал на сто процентов, может, они и были). Однако все мы знаем, что, если человек чего-то хочет, он всегда найдёт на это время. Можно отменить занятие, например, сказав, что эти часы уже заняты.

Каждый человек заполняет тот или иной отрезок времени тем, что для него важнее, или тем, чем он считает правильнее этот отрезок занять. Видимо, Юна в какой-то момент потеряла для него важность (возможно, на время, но этого она не могла знать), и, конечно, это обидело её и задело её гордость.

Самое страшное всегда – это неизвестность, ожидание чего-то. Потом наступает узнавание какого-то факта, его осознание, переваривание и ликование за победу или смирение с поражением.

Юна всегда проходила через оба варианта. Когда ранее им удавалось встретиться, счастью не было предела, и заканчивался этот процесс радостью и ликованием!

Но в последнее время ей, наоборот, приходилось больше смиряться с отсутствием этих встреч. В который раз услышав отказ от очередной из них, она испытала ужас, и её осенило, что, скорее, это конец.

Потом её накрыла злость, и она написала ему, что раньше он всегда находил для неё время, а сейчас не может никогда, хотя окно между занятиями у него было в одно и то же время. Она очень расстроилась, расплакалась, затем успокоилась и затаила обиду.

Так хотела она и так надеялась, наконец, встретиться с ним в тот вечер после двухнедельного отсутствия их близости.

Как у молодой, симпатичной и сексуальной женщины, у неё был хороший аппетит к любви. Но пока не было того, кто бы разделил этот аппетит целиком и полностью именно с ней. Она только наблюдала за парами со стороны, радовалась или грустила за них, а её жизнь была похожа на яркие вспышки, на моменты, в течение которых она была очень счастлива, потому что получала настоящую страсть и отдачу.

Но как быстро и интенсивно эти моменты появлялись в её жизни, так же быстро и интенсивно они заканчивались, и она не могла похвастаться какой-то целостной историей, какими-то длительными любовными событиями. Так получилось и с Ману.

Всё приходилось делать быстро, второпях, и это было совсем не по её воли.

Но, если бы она не приняла его правила, могло бы не быть даже и этих моментов. Она частично смирилась с этой жутчайшей несправедливостью, что есть кто-то, кто получает полноценную, ежечасную, ежесекундную, гораздо более значимую любовь, в то время как она получает лишь какие-то обрывки, она кукла.

Просто игрушка в глазах всех этих латино. И самое ужасное, что она даже научилась в этом жить. И не факт, что быстро приняла бы настоящую любовь, если бы ей предложили. Привычка дело такое, избавиться тяжело от привычки…

Неужели такова была её судьба, и ей не суждено было построить семью с одним из них (если рассуждать в целом)? Неужели они и правда боялись поистине красивой и умной женщины? Боялись, что не смогут посадить её дома с ребёнком, а сами отправиться на поиск приключений с другими красивыми женщинами? У них всегда очерчены границы категорий женщин, и обычно они чётко понимают, к какой категории относится каждая женщина.

В этом определении они профессионалы, но почему-то Юна, по их мнению, относилась к категории для завоеваний. Но, по её личному мнению, все они ошибались, потому что её молодость и красота вовсе не означали, что она не сможет и не захочет сидеть с ребёнком и быть домашней любящей женой и мамой.

Сама она себя не относила к типу женщин исключительно для завоеваний мужчинами, потому что знала себя гораздо лучше их, а они путали её с этим типом.

Порой Юна не понимала сама себя, и, наверное, для них она тоже оставалась загадкой. Далеко не все знали её внутренние характеристики, и приходилось определять её в такую категорию чисто по внешним признакам.

Очень часто она вела себя независимо и, даже если кто-то из латиноамериканского мира ей был интересен, никогда не подавала вида и не флиртовала взглядом, чтобы человек подошёл к ней, поэтому они могли счесть её слишком независимой и не распознать для семейной жизни. Но стоило лишь одному из них приблизиться (как в случае с Ману), и она была уже его… целиком и полностью… готовая к детям и домашнему хозяйству. Ведь счастье женщины – делать ради и делать вместе со своим любимым мужчиной!