Текст книги "Танго смертельной любви"

Эльза и Коротышка

Включив небольшой фонарик, Эльза посветила в лицо Коротышке – тот действительно был без сознания. Она почувствовала беспокойство. Пощупала пульс – слабый, но стабильный. Что же произошло? Он свалился в яму. Возможно, что-то в ней? Эльза обошла яму по периметру, пробуя жестким ботинком на ощупь края. Нашла твердое основание, в метре от того места, куда провалился любимый. Встала на четвереньки, обхватила Коротышку под мышками и принялась тянуть, стараясь вытащить. Вначале ничего не получилось. Коротышка не поддавался, словно что-то держало его. Зацепился за корень? Но почему потерял сознание? Общая истощенность или недавний инцидент?

Со второй попытки он поддался, но был слишком тяжел, у девушки ничего не получилось. Кажется, в тюрьме его все-таки неплохо кормили. Она встала, крепко уперлась ногами в землю и рванула изо всех сил, делая два шага назад. Коротышка выскользнул из ямы и рухнул на гниющую листву. Дождь усилился. Черт, как назло!

Эльза снова достала фонарик и принялась осматривать молодого человека. Причину обморока она увидела сразу – сквозь кровавое месиво в районе лодыжки наружу торчала белая кость. Открытый перелом. Хуже и быть не могло.

Эльза впервые за все двести восемьдесят пять дней, проведенных в этом проклятом городе, почувствовала холод. Он был нежным, убаюкивающим, ласкающим. Похожим на теплое пуховое одеяло, под которым хотелось укрыться и забыться легким сладким сном. И спать, спать, спать, пока кто-нибудь не отменит происходящий кошмар и не сделает все правильно.

Эльза встряхнулась – именно так и умирают от переохлаждения. Просто ложатся передохнуть, закрывают на секунду глаза, а потом полуистлевший труп находит по весне какой-нибудь любитель пеших прогулок или его непомерно любопытная собака.

Умирать она не собиралась, по крайней мере сейчас. Ровно как и хоронить любовь всей своей жизни. Его нужно спасать. Немедленно.

Возвращаться в квартиру было решительно невозможно. Даже если она и дотащит Коротышку на себе, то не сегодня, так завтра к ней зайдут парни-близнецы, просто так, она ведь работает рядом с тюрьмой, может, слышала или видела что-то подозрительное? Спрятать Коротышку просто негде, в ее крошечной квартирке и Патрик-то с трудом помещается.

Оставаться в лесу под промозглым дождем тоже было безумием. Их не спасут ни палатки, ни спальники, в какой-то момент они все-таки поддадутся на уговоры холода и уснут. Нелепая смерть – именно ее Эльза боялась больше всего. Бессмыслица, которую она просто не переваривала. Что угодно, но только не это. Она доведет начатое до конца, спасется сама и вытащит любимого.

Ответ пришел сам собой. Ну, конечно, так очевидно! Альберт и его лесная хижина! Как хорошо, что в этом мире так много глупых людей.

Эльза погладила Коротышку по лицу, тот по-прежнему был без чувств. Еще бы, такая боль. Надо было каким-то образом дотащить его до водопада, а оттуда до хижины рукой подать.

Эльза достала из спортивной сумки Патрика, чмокнула его в нос. Верный пес оставался преданным до конца. Она посадила чучело под раскидистую ель и забросала листьями – она за ним обязательно вернется, своих никогда не бросает.

Книги было жаль, но на кону жизнь любимого. Их она спрятала под Патриком, в фантастической надежде, что дождь пожалеет пожелтевшую бумагу. Теперь спортивная сумка была пустой.

Эльза подошла к Коротышке и, собрав все силы, посадила его. Повернулась спиной и, закинув руки, обхватила его спортивной сумкой поперек груди. В ручки она продела собственные руки и попыталась встать на колени так, чтобы тот оказался у нее на спине. С первого раза ничего не получилось, он был намного тяжелее. Впрочем, когда у нее что получалось с первого раза? Надо было снова и снова продолжать попытки. Восьмая оказалась удачной. Словно рак-отшельник, таскающий тяжелый дом на спине, Эльза поползла по мокрой земле. Рюкзак она надела на грудь, на спине полулежал Коротышка, его ноги волочились по земле. Теперь дождь струился по его лицу – любимый служил ей чем-то вроде защиты от холодных потоков.

Пострадавшую ногу Коротышки она перемотала своей курткой, чтобы остановить кровотечение. Сухое помещение и дезинфекция нужны были как можно скорее. Эльза ускорилась. В нежные руки девушки остервенело впивались ветки и камни. Через минуту ладони, так же как и колени, были разодраны в кровь. Эльза попыталась уменьшить ущерб, обмотав их толстыми носками, извлеченными из рюкзака, но тех хватило буквально на пару минут – природа в один момент уничтожила рукотворное.

Эльза впервые в жизни была готова разреветься от отчаяния и безнадежности ситуации. Какой удар по ее совершенному умению планировать и всеобъемлющей предусмотрительности!

До хижины она таким образом не дойдет. Туда еще около полутора километров, а дорога возле водопада наверняка настоящий ад и верный путь в пропасть. Надо оставить Коротышку и идти самой. Действовать необходимо быстро. С художником она разберется, и тогда дом будет свободен.

Эльза доползла до большой разлапистой ели и аккуратно уложила Коротышку на землю. Вздохнула с облегчением. Вытащила из рюкзака спальный мешок и быстро раскатала его на земле. Перетащила на него возлюбленного – так немного легче будет пережить несколько часов ее отсутствия. Вторым мешком она прикрыла его сверху. Достала из рюкзака запасную куртку, просунула ее под мешок, лежащий под спиной у Коротышки, и связала их рукавами, создавая подобие кокона.

Он по-прежнему был без сознания. Главное, чтобы, придя в себя, не наделал ошибок. И не начал кричать от боли и ужаса. Немного поколебавшись, Эльза стащила с разбитой в кровь руки носок и заткнула им Коротышке рот. Вторым носком зафиксировала кляп.

– Я люблю тебя. – Она поцеловала парня в лоб и, закинув рюкзак на плечи, бросилась бегом к водопаду. Пожалуй, ежедневные пробежки в этом аду были лучшим, что она сделала за этот год. Эльза скользила по мокрым камням, легко перепрыгивала через ловушки из прелых листьев, в одну их которых попал Коротышка. Через двадцать минут она была возле водопада, обогнула его и тихонько подошла к хижине. Впрочем, можно было не скрываться – стихия была лучшим прикрытием. Оглушительный грохот водопада заглушал любые шаги. Действовать надо было быстро, очень быстро. Иначе любимому конец. Подходя к дому, Эльза еще раз приятно удивилась предусмотрительности Альберта. Если не знать, что здесь находится хижина, ее ни за что не найти в гуще леса. Подойдя к двери, девушка подняла руку и громко постучала.

Андерс и Карина

Озираясь, он шел по пустынной улице. Праздных прохожих можно было не опасаться – их просто не существовало, но никто не отменял окна – единственный источник информации в этом дрянном городишке. А ведь он мог, мог отсюда уехать в свое время! Его брали в университет капитаном футбольной команды. Но нет же, не смог расстаться со статусом «самого популярного парня». Как там говорил папенька – лучше я буду первым в деревне, чем вторым в Риме?

К черту, все к черту, лучше бы он уехал в этот Рим или еще куда-нибудь. А сейчас что? Ничего. Только ходьба украдкой по улицам, чтобы никто не заметил, не донес, не сделал еще хуже.

Но ничего, скоро все изменится. Он очень на это надеялся.

Андерс нырнул в подворотню возле старого мясного магазина, прошел по берегу ручья – щегольские туфли все равно промокли и надо было их менять. Терять было нечего.

Спустя две минуты он стучал в дверь подсобки доходного дома. Когда-то это была комната прислуги, а теперь здесь жила Карина, его подруга детства. Хозяин города Антонио держал ее поближе к себе. Андерс, всегда бывший в курсе всего происходящего в городе, знал, что Антонио сделал девицу своей фавориткой. Наверняка скоро она прекратит работать. Но для него двери ее дома всегда будут открыты. Уж в этом можно было не сомневаться.

Карина была дома. Она только проснулась. Открыла дверь и ласково улыбнулась при виде старого друга.

– Привет, котик, – целуя в щеку, Карина втащила Андерса в свой будуар.

Каждый раз ему требовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к помещению. Все оттенки красного – от нежно-розового до кроваво-пурпурного. Комнату прислуги Карина превратила в любовный альков – посреди огромная кровать под балдахином застелена алым атласным покрывалом и усажена множеством мягких игрушек. Слева консоль с зеркалом, уставленная таким количество пудры, кремов, духов и прочих женских приблуд, о предназначении которых Андерс даже не догадывался, что они не умещались на ее поверхности и расползались по комнате. Часть стояла на розовом ковре с густым ворсом, часть в изголовье кровати, часть перетекла в крошечную ванную, а остальное прочно обосновалось на плите в небольшой кухоньке, которой Карина никогда не пользовалась.

– Выпьешь? – промурлыкала девица. Она напоминала сдобную булку – упругую, свежую, манящую, мягкую. Которая так и просится в рот. Недаром в прошлой жизни родители заставили ее учиться на пекаря, но она сбежала из нудного кулинарного училища и нашла более легкий способ заработка. Светло-рыжие волосы собраны в затейливую прическу. Умело наложенный макияж и приторно-сладкий запах духов. Карина смогла добиться прямой ассоциации с куртизанкой.

– Да. – Андерс кивнул, облизал губы и распластался в мягком кресле, обитом красным панбархатом.

Карина знала, что он пьет. Андерс был постоянным клиентом. Приходил три раза в неделю, когда его жена была занята в школе или вовлечена в очередную борьбу с несправедливостью в жизни.

– Что со временем? – дежурно поинтересовалась Карина, протягивая ему рюмку водки. Андерс опрокинул ее, затем встал и начал раздеваться.

– У меня есть час.

Карина развязала атласный халатик и осталась в полупрозрачном черном боди и чулках, над которыми ее щедрое тело вздымалось и дышало, словно опара в кадушке. Она легла на кровать и приняла томную позу, с легкой полуулыбкой наблюдая, как тощий Андерс скачет по комнате в попытке избавиться от намокших брюк.

В конце концов ему это удалось, он лег на кровать и пристроил голову на груди Карины. Она погладила его.

– Что в этот раз? – вздохнула она.

– В этот раз народные отряды самообороны и охрана города… – И Андерс начал говорить.

Эльза и Альберт

Дом стоял в небольшом ущелье. Добротный, деревянный. Крыша покрыта мхом. Стопроцентная маскировка. Художник был предусмотрителен и действительно не хотел, чтобы кто-то или что-то вмешивалось в его жизнь. Странная, болезненная страсть к одиночеству.

На ее стук он не ответил. Эльза постучала еще раз. Сквозь укутанные в сорочку дождя окна брезжил свет. Альберт дома, но открывать дверь не спешил. Эльза забарабанила что есть силы и чуть не упала, когда дверь резко распахнулась.

Альберт ничуть не напоминал художника. Скорее охотника – светлые холщовые брюки и в тон им аккуратная рубашка, заправленная за широкий кожаный пояс.

– И кто нам угрожает на этот раз? – насмешливо поинтересовался он, в один момент узнав девушку. – Якудза, сицилийская мафия, русский синдикат?

– Я могу войти? – Эльза посмотрела ему прямо в глаза. Черные. Или карие. Неважно.

Альберт посторонился.

– Чувствуй себя как дома. Вид у тебя, кстати, кошмарный, – заявил он, разглядывая девушку.

Та прошла в дом и впервые почувствовала, что продрогла. Быстро оценила обстановку – камин разожжен, на низком деревянном столике из грубо сколоченных бревен один бокал карминового вина. Волчья шкура перед огнем. С Эльзы рекой текла дождевая вода, черня светлый деревянный пол.

– Можно чаю? – стуча зубами, попросила она.

Альберт внимательным взглядом окинул девушку. Вчера по ее вине ему пришлось пережить несколько неприятных часов в полицейском участке, куда он приволок ни в чем не повинного артиста цирка, отставшего от труппы.

Вначале ему не поверили, посадили в обезьянник для дальнейшего разбирательства, даже заподозрили в помощи сбежавшему заключенному. Потом с ним долго беседовал человек, чье лицо ничего не выражало. Кажется, он представился Виктором.

К концу дня у него разболелась голова, но он впервые в жизни не психовал из-за этого. Девушка, встреченная в лесу и заварившая всю эту кашу, была достаточной компенсацией за все причиненные неудобства. Но, увы, ее номер телефона был фальшивым, как и она сама. На короткий миг в голове пронеслась шальная мысль, что она подстроила все это, чтобы отвлечь внимание полиции от чего-то важного. Возможно, побега. Но тогда она бы вряд ли заявилась к нему на ночь глядя. Уже была бы далеко от серого города.

Альберт очень трепетно относился к тому, кого впускал в свой дом. Открыть ей двери его побудило любопытство. Он хотел послушать, что она еще придумала. Всегда любил головоломки. А в том, что перед ним особа с фантазией, сомневаться не приходилось. Уж слишком пытливо смотрели ее голубые глаза.

Кивнув, Альберт вышел из комнаты, а Эльза бросилась к бокалу вина. Действовать надо быстро. Щепотка белого порошка, и еще немного, чтобы наверняка. Карминовая жидкость растворила все до того, как художник вернулся. Несколько минут импровизации, и проблема будет временно решена. Эльза попыталась успокоиться. Сейчас нельзя было ничем выдать страх и нетерпение.

Альберт протянул ей глиняную чашку с толстыми стенками. Та была немного кривовата, но от нее валил пар и поднимался бесподобный аромат. Эльза принюхалась.

– Облепиха?

– Да, и черная смородина. Ты промокла, выпей.

Эльза сделала большой глоток и поморщилась – это был травяной настрой, ни капли чая, который она ценила выше всех напитков.

– Извини, я тебя отвлекла от чего-то важного? – Она кивнула на камин и бокал.

– Нет, вовсе нет. Я просто думал, неужели в моей жизни наступил тот момент, когда прелестные девушки начинают давать мне фальшивый номер телефона?

Эльза распахнула глаза:

– Ты намекаешь на меня?

Альберт кивнул, подошел к камину и облокотился на него, скрестив руки на груди.

– Я слушаю.

«Выпей же вино, слушатель», – гипнотизировала его Эльза, но художник оказался глух к ее мысленным приказам.

– Что бы тебе хотелось услышать? – подхватила игру Эльза. Пожалуй, придется действовать по-другому. Она сделала несколько шагов по направлению к Альберту, подошла к низкому столику и поставила на него чашку с горячим отваром. Медленно откинула растрепавшиеся мокрые волосы со лба, пристально посмотрела на художника и слегка улыбнулась.

– Для начала, почему ты дала мне неправильный номер телефона? – с интересом спросил Альберт.

– Ошиблась, – пожала плечами Эльза. – Я редко даю свой номер, не очень хорошо помню его наизусть.

– Ну надо же, я даже о таком и не подумал. Забыла свой собственный номер телефона, – широко улыбнулся Альберт. – Какие еще будут варианты?

– Может, и будут, – кивнула Эльза и бросила взгляд на бокал. – Если ты нальешь мне вина, это поможет мне вспомнить свой номер. И возможно, настоящую причину моей ошибки.

Альберт принял пасс, еще шире улыбнулся:

– Легко.

Он снова вышел на кухню, а Эльза посмотрела на его бокал – багряный огонь пронзал карминовую жидкость, превращая ее в пурпурно-кровавую. Над камином оглушительно тикали часы, сопровождая каждую потерянную минуту времени похоронным маршем. Эльза содрогнулась, несмотря на отвар и близость горящего камина, ей все еще было холодно.

Альберт вернулся с пустым бокалом и бутылкой вина.

– Какое ты предпочитаешь? – тоном опытного обольстителя поинтересовался он.

– Твое, – Эльза посмотрела ему прямо в глаза. Тот выдержал взгляд. Налил ей бокал и протянул. Взял свой.

– За что пьем? – снова пристальный взгляд в глаза.

– За удачу. – Эльза сделала два глотка, Альберт выпил свой бокал до дна.

Эльза бросила взгляд на часы.

– Так я слушаю, – настойчиво повторил Альберт.

– А если я ничего не скажу? – Эльза поставила свой бокал на стол. Она редко пила, не видела в этом никакого практического смысла. Двух глотков вполне достаточно, чтобы глаза затуманились, но ум оставался ясным.

– Интересный поворот. – Альберт присел. Эльза снова бросила взгляд на часы. Он зевнул, нахмурился, посмотрел на девушку, а затем на свой пустой бокал. – Ты что-то…

Альберт отключился. Эльза снова посмотрела на часы, каждое движение минутной стрелки и легкий «клик» все громче отдавали в ушах звоном церковных колоколов. Она выждала еще минуту. Затем осмотрелась. Большой холл, в котором она уже была раньше, справа дверь, ведущая в подвал. Эльза бросилась туда, скатилась кубарем по ступеням (ровно восемь) и начала лихорадочно осматривать полки. Белая капроновая веревка нашлась на втором металлическом стеллаже от входа. Там же отыскался и плотный скотч. В подвале Альберт хранил старую дверь, очевидно оставшуюся от прежних хозяев. Эльза подтащила растрескавшуюся деревяшку к ступенькам и положила на них, соорудив помост. Легко взбежала наверх.

Альберт спал глубоким сном. Тащить его к подвалу было значительно проще, чем волочь Коротышку по влажной земле. Эльза обхватила художника под мышками и поволокла по серому каменному полу. Аккуратно вместе со своей ношей спустилась вниз по доске в подвал и подтащила Альберта к стеллажу. Быстро размотала веревку и связала ему руки, затем привязала их к стеллажу. Ноги связывать не стала, решив дать ему небольшое пространство для маневра. Когда он придет в себя, сможет вставать и даже ходить по подвалу на расстоянии метра. Длина веревки также давала ему возможность при необходимости лечь на пол.

На какой-то миг Эльзе стало жаль художника. Тот был неплохим парнем, но уж слишком наивным и доверчивым. Чтобы хоть немного подсластить горькую пилюлю, она сбегала наверх, где обнаружила спальню (на удивление очень уютную. Небольшая, обитая деревом комната, чью обстановку составляла только низкая кровать и на этот раз медвежья шкура возле очередного камина). Она схватила ее и, стащив вниз, подстелила под Альберта. Так он не замерзнет. Заклеила художнику рот и тут же проделала небольшую дырочку в скотче, через которую можно дышать и пить – рядом со своим заключенным она поставила стакан с водой.

Обустроив Альберта с максимально возможным в такой ситуации комфортом, Эльза вернулась в гостиную и закрыла дверь в подвал на ключ, торчавший в замке. Среди вещей Альберта, висевших возле двери, отыскала плотный дождевик с капюшоном, примерила темно-зеленые резиновые сапоги, но те оказались слишком велики, передвигаться будет невозможно. Снова надела свои мокрые ботинки и вышла на улицу. Дождь немного утих, но все еще окутывал угрюмый лес вуалью измороси.

Эльза огляделась – слева от дома стоял небольшой сарай, рядом с ним рубанок для колки дров. Девушка быстрым шагом подошла к сараю, распахнула дверь и внимательно осмотрела все содержимое небольшого темного помещения. В углу обнаружилась цинковая, побитая жизнью и камнями тележка с одним колесом. То, что нужно. Эльза взяла тележку и, толкая ее перед собой, быстрым шагом направилась туда, где оставила Коротышку. Обратная дорога с громоздкой тележкой заняла больше сорока пяти минут. Бешено колотилось сердце, но Эльза не замечала усталости. Самое главное, чтобы Алекс оставался на месте. Еще не хватало сейчас бегать по лесу на пару с полицией и заниматься поисками пропавшего заключенного.

Андерс и Карина

– Я ведь говорил, как впервые увидел ее? – за истекшие сорок минут Андерс изменил позу лишь один раз – шея затекла. На мягкой груди Карины было тепло и уютно, как в детстве у мамы под боком. К тому же подруга всегда была превосходным слушателем.

– Я была с тобой, милый, – вздохнула Карина и в очередной раз обругала себя. В тот день именно она очутилась с ним на этой дурацкой остановке. Кажется, они возвращались утром с какой-то вечеринки. Надо было его остановить тогда, что ли? Вовсе не из-за себя – она на Андерса никогда не претендовала, хоть он и был самым популярным парнем в городе. Ради него самого. Хотя эти двое просто обречены быть вместе: плохой мальчик и хорошая девочка. Она, наверное, тогда сразу это поняла, поэтому и не стала вмешиваться. Некоторые вещи предначертаны свыше.

– Тогда ты помнишь, как она в ту пору выглядела! – вздохнул Андерс. – Эта ее легкая бежевая шубка, помнишь, у нее была такая подпалина на рукаве? Точнее, я тогда подумал, что подпалина, а это была просто грязь, она, как всегда, кого-то спасала и где-то вымазалась.

Карина закатила глаза к потолку и продолжила автоматически гладить Андерса по голове, прижимая его к стынущей опаре в кружевах. Историю знакомства с женой он вспоминал минимум раз в неделю.

– А этот котенок? Ужас просто, такой маленький, блохастый, он еле шел, я готов был поклясться, что он сдохнет до вечера. Помнишь его?

– Конечно, милый. Я тогда дала ему кусочек своей булочки.

Андерс встрепенулся и поднялся. Карина расцепила объятия.

– Кусочек булочки! Да, конечно, наверное… Я уже не помню. А вот она помнишь что сделала? Она взяла этого грязного блохастого кота и засунула себе под шубку! Да эта шубка стоила больше, чем я за год зарабатываю, а она не пожалела ее для этого несчастного.

– Этот несчастный теперь твой любимый кот, – напомнила Карина.

– Да, тварюка такая, – с нескрываемой гордостью подтвердил Андерс, вспомнив пятнадцатикилограммового кота, давно ставшего настоящим хозяином дома. – Засранец, – для пущей убедительности добавил он, безнадежно пытаясь утвердиться в статусе главы дома хотя бы в глазах Карины.

Та потянулась к лакированной тумбочке, украшенной голубками, взяла сигареты и зажигалку. Бросила беглый взгляд на часы. Еще пятнадцать минут. Пожалуй, будет время на одну историю. Она с удовольствием затянулась и приготовилась слушать. Что будет на этот раз? Бабушка? Шоколадка?

– Она с детства была такая, понимаешь? – Андерс наконец-то сосредоточился на Карине, словно впервые осознавав, что его собеседница – это живая субстанция. – Когда-то ей мама купила в магазине шоколадку…

Все-таки шоколадка.

– Она о ней мечтала, никогда раньше такую не пробовала. Ну, она вообще сладкоежка, обожает сладости, – пояснил Андерс. – И мама ей купила эту шоколадку, потому что Кира хорошо себя вела. А она взяла и отдала ее другому ребенку, который плакал, потому что у его мамы не было денег, чтобы купить ему конфет. Представляешь? Она ведь с этим родилась! Это не потому, что она вдруг такой стала, совсем нет. Не потому что ей плохо со мной или что-то еще. Просто в этом вся Кира. Ничего для себя, все другим. Она такая у меня.

Карина согласно кивала, изображая на лице неподдельный интерес, но мысли ее были далеко. Она размышляла о том, могла бы она когда-нибудь внушить мужчине такую любовь, как Кира зажгла в Андерсе? Карина в этом очень сомневалась.

Антонио, конечно, говорил, что любит ее. Но она с трудом могла представить себе Антонио, который бы платил кому-то три раза в неделю, чтобы этот бедолага выслушивал одни и те же истории о ней, Карине.

Девушка фыркнула, подавившись сигаретным дымом.

– Что такое? – встрепенулся Андерс.

– Ничего, – Карина откашлялась. – Кира молодец. Действительно умница.

– Это я не к тому, что она молодец, а к тому, что понятно, что сейчас она не смогла остаться в стороне и организует эти отряды, понимаешь? Она одна не осталась равнодушной и болеет о безопасности людей. Я уже слышал, что ее хотят выдвинуть в мэры в следующем году. Я буду мужем мэра, – как-то скис Андерс.

– Ты уже вступил в отряд? – лениво поинтересовалась Карина, затушив сигарету в стеклянной, переливающейся радужными гранями пепельнице.

– Я? Нет, еще нет.

– А вступишь?

Андерс встал с кровати и начал быстро одеваться.

– Мне пора, Кира скоро будет дома, у нее сегодня всего четыре урока.

– Андерс, почему ты не хочешь вступить в отряд? Кира будет рада, ты ее поддержишь…

– Я ей там не нужен, – резко перебил ее по-военному быстро одевшийся Андерс и стремительно вышел, хлопнув дверью.

Карина поднялась, разом скинула боди и колготки, под которыми отчаянно чесалось тело, достала из шкафа махровый халат. Перевернув алое покрывало на другую сторону, она застелила кровать однотонной бежевой изнанкой.

Открыла окно, чтобы проветрить, собрала розовый полог кровати на одну сторону и аккуратно связала его тяжелой белой атласной кистью. Ковер тоже был повернут другой стороной – в коричневую клетку. Спустя несколько минут в результате нехитрых перестановок и собранной в одну корзину косметики в глазах наконец-то перестало рябить. Карина вздохнула с облегчением.

Она четко разделяла интерьер для клиентов и для себя. Сегодня никого больше не будет, разве что Антонио вызовет к себе (к ней он никогда не приходил, боялся что-нибудь подхватить). Поэтому сейчас квартирка в ее полном распоряжении.

Карина зажгла огонь на плите, поставила кипятиться чайник. Разбила пару яиц, перемешала с молоком, добавила корицы, растопила свежее сливочное масло на сковородке и ловко поджарила французские тосты. Достала из шкафа уютную зеленую лампу в абажуре, застелила ненавистных голубей салфеткой, поставила лампу сверху и включила. Уют разлился по помещению. За окном сыпался дождь. Карина обожала такие вечера. Она была одна в целом мире, и ей совершенно никто не был нужен.

Она достала из тумбочки большой кожаный блокнот с белыми глянцевыми листами и ручку. Поставила тарелку с тостами, кружку с какао и салфетки на столик и погрузилась в раздумья. Когда первая фраза была сформулирована, Карина перенесла ее на бумагу. Было хорошо.