Текст книги "Танго смертельной любви"

Матиас и Агнета

После того как страсти улеглись и он остался вне подозрения, Матиас отважился внести залог за небольшой домик – из тех, что когда-то построила бабка Изабеллы. Так, ничего особенного: два крошечных этажа, две спальни на втором и гостиная с камином – на первом. Небольшой подвал, в котором Матиас мог бы столярничать по вечерам. Запах свежеоструганного дерева он любил больше всего. К тому же этот терпкий аромат был настолько крепок, что мог перекрыть любые другие запахи.

Он живо представил себе картину – Агнета на кухне, которую, к слову, необходимо расширить, готовит окорок с пюре из репы, в печке разбухают плюшки с корицей. Эти ароматы легко выветрят запах тюремного смрада. Он, Матиас, посадит в маленьком садике у входа прекрасные розы, и по вечерам они будут там ужинать. Почему-то он был уверен, что с приездом Агнеты в сером городе перестанут идти дожди и у нежных цветов появится шанс на выживание.

Все было готово очень быстро. Матиас получил от Антонио закладную на дом, тот даже выразил сожаление, что молодой барон больше не будет жить в арендуемой им до этих пор комнате, в день приезда невесты он покидал ее навсегда. Матиас молча пожал плечами – Антонио был ему несимпатичен, и на личные темы он предпочитал с ним не разговаривать.

Заплатив за дом, на оставшиеся деньги Матиас купил в подарок Изабелле манекен. Теперь она наконец-то сможет шить и станет счастлива. Изабелла, так мило выглядевшая в своем светло-желтом атласном платье, от грусти даже не нашла слов благодарности. Молча кивнула, взяла манекен и вышла из его комнаты. В эту ночь он не спал, задыхался от смрада, ждал, когда часы старой церкви пробьют долгожданные четыре и он снова окажется на земляничной поляне. Но Изабелла не пришла. Наверное, слишком увлеклась шитьем.

Не пришла она и на следующий день, тогда Матиас понял – она больше не придет никогда. Что же, все правильно. Агнета не поймет этой странной дружбы. К тому же, если они поженятся в день приезда девушки, уже в ту же ночь он уснет рядом с ней.

Но до приезда почтовой невесты оставалось несколько дней, а спать хотелось уже сейчас. На третьи сутки без сна организм дал сбой. Матиас с трудом отвечал на вопросы мужчин с непроницаемыми лицами и ужасно боялся сказать что-то не то. Корабль Агнеты задерживался в пути из-за шторма. В ту ночь Матиас даже попробовал выпить снотворное, но оно не помогло. Смрад шел изо всех щелей, к полуночи он понял, что просто задохнется, если останется в своей комнате.

Он встал с постели и быстрым шагом прошел по галерее к комнате Изабеллы. Тихонько постучал, но ему никто не открыл. Ну что же, наверное, сегодня она работает.

Матиас вернулся к себе, оделся и отправился на причал, где просидел шесть часов до рассвета, содрогаясь от холода и шквала волн, которым не хватало буквально нескольких метров, чтобы накрыть его с головой и утащить в мир морских запахов – йода, водорослей, глины и железа. Но все же это было лучше смрада доходного дома.

На рассвете Матиас начал бредить. Ему почудилось, что в порт зашел корабль. «Гальциона». Огромный, старый, с ржавыми боками, облупившимися мачтами и потрепанными парусами. Он был реален, как сама жизнь. Совсем не похож на корабль мечты, но это не имело никакого значения, все равно он был лучшим из всех, ведь именно на нем должна была прибыть Агнета. Шатаясь, он поднялся со своего наблюдательного поста и пошел к пристани. Матросы перекрикивались и переругивались, серьезные и сосредоточенные пассажиры спешили сойти на берег и поскорее обрести твердую почву под ногами. Матиаса шатало, словно это он совершил почти недельное плавание. Он всматривался в толпу, пытаясь узнать свое счастье.

Она была такой же, как и на фотографии. Возможно, чуть более юной и чуть менее наивной. В белых кружевах и с кружевным зонтиком. Агнета была такой хрупкой, что Матиас боялся выдохнуть, чтобы ненароком не причинить ей вреда. Девушка первой преодолела застенчивость.

– Агнета. – Она протянула ему руку.

Матиас осторожно взял ее, и тут словно кто-то накинул на него плотную сеть. Все запахи исчезли. Порт, море, корабль и Агнета совершенно ничем не пахли.

Он махнул рукой и остановил такси. Такое наверняка должно не просто вонять, а сочиться зловонием. Но нет. Словно кто-то стерилизовал авто, лишил его всех первичных машинных признаков: смрада бензина и масла, пота, сигарет и кожи сотен пассажиров, похмелья водителя и дешевого ароматизатора.

В полной тишине они доехали до домика, который Матиас чистил и облагораживал в течение двух недель. Агнета молчала, лишь время от времени кидала на Матиаса заинтересованные взгляды и благосклонно улыбалась. Знакомство по почте было идеей маменьки, и она оказалась права! Ей удалось найти жениха с титулом, и уже сегодня она станет баронессой! Сердце сладко сжалось от одной мысли об этом. Ни одна из ее трех несносных сестер не может похвастаться титулом! К тому же жених не был стар и мерзок. Напротив, он был просто прекрасен. Настоящий викинг из Нифльхейма – снежный великан. Белокурый, ясноглазый, сильный. Ах, как же ей повезло!

Дом, конечно, не смахивал на замок, но ничего, до преставления на тот свет папаши Матиаса они вполне смогут пожить здесь. Агнета цепким глазом осмотрела двор – его нужно будет забетонировать и уставить растениями в кадках из тех, которые не требуют особого ухода и не распространяют удушливый запах.

Переступив порог небольшого домика, она уже знала, как все там обустроит. Кухня ей не понадобится – она не умеет и не любит готовить, а прислуге хватит маленького уголка. А вот гостиную надо будет расширить и превратить в салон. Пусть маленький, но вскоре он станет очень модным! Салон у баронессы Оденкат – как звучит! Она будет приглашать творческую интеллигенцию (наверняка даже в этом болоте имеется один-два деятеля), возможно, ей удастся заполучить самого Альберта. Это будет сенсацией. Прекрасный повод написать милым сестрицам.

Агнета вихрем промчалась по дому, растворила все окна и тут же закрыла – вместо свежего воздуха в дом заползло удушливое зловоние с болот.

Матиас остался внизу, с удивлением оглядывая дом и принюхиваясь. Еще вчера он был полон запаха краски, острого аромата древесных опилок, немного пропыленного душка тканевой обивки. А сейчас он не пах ничем.

Он слышал, как Агнета хлопала окнами на втором этаже, и вяло подумал, что в двенадцать часов их ждет священник в церкви. Еще пару дней тому назад он даже пытался договориться о венчании с самого утра, но батюшка отказался – спозаранку крестили младенца, явление в сером городе неслыханное и торжественное. Вначале святое, все земное после. Матиас уступил.

А сейчас на него навалилась вся тяжесть мира, он был не в состоянии сдвинуться с места, не говоря уже о том, чтобы достать из чемодана черный костюм, купленный накануне, и надеть его на себя.

Он прилег на диван, уткнулся в подушку и шумно втянул носом воздух. Ничего. Закрыл глаза и попробовал немного вздремнуть, пока невеста хлопотала наверху, но у него ничего не вышло. Мешал звук хлопающих оконных створок, шуршание длинного платья по старым деревянным доскам, их скрип и чувство неправильности происходящего. Все это потому, что он не спал уже четвертые сутки. Ему жизненно необходимо вздремнуть хотя бы пару часов.

Матиас вдруг совершенно точно осознал, что сон возможен только на земляничной поляне.

– Я скоро вернусь! – крикнул он и быстрым шагом, пока Агнета не успела ничего ответить, направился к двери. Молодая невеста была прекрасна, ее можно будет уже сегодня вечером привести в ресторан к другу Андерса и похвастаться перед товарищами. Юна, свежа, полна жизненной силы. В их городе это редкость. Серый дождь, смрад и туман высасывали ее из людей как огромная минога. Они все здесь были обескровлены, поэтому Агнета произведет настоящий фурор. Но он не сможет им насладиться в полной мере, если не поспит.

Матиас рванул вверх по улице, автобуса решил не дожидаться. До доходного дома было всего десять минут быстрым шагом, если обойти центральные улицы и пойти между домами. Каждый дом на его пути был историей, счастливчиком из тех, кого хозяйка города в свое время помиловала и не сровняла с землей.

Лавка мясника с истертой надписью «1641» на боку и огромной трещиной, похожей на зловещую усмешку, предвещающую скорую кончину дома. За ним небольшая арка и узкий проход – гиганту Матиасу надо было пригнуться, чтобы не задеть его головой.

Арка вела к крошечному ручью, над берегом которого возвышались два дома на сваях. Изабелла рассказывала ему, что таким образом хозяева домов защищались от мышей – тем было тяжело взбираться по вертикально стоящим бревнам. Матиас всегда смеялся над этой историей. Хитрых тварей можно было остановить только мышеловками, и дома на сваях больше походили на норы колдуний-чернокнижниц, готовые в любой момент развернуться задом к ручью и отправиться в далекое путешествие.

За вторым домом была небольшая лесополоса, со временем превратившаяся в мангровое болото, уж слишком много осадков здесь выпадало. Полоса была бесцветной и затхло пахла, в обычные дни Матиас старался ее обходить, запах мха напоминал о младшем брате, и эти воспоминания вызывали ярость. Но сейчас он ничего не чувствовал, поэтому миновал болото за пару минут, несколько раз поскользнувшись и в конце концов свалившись в вонючую жижу. Туфли промокли, но это было неважно. Через несколько минут он будет в тепле и ненадолго погрузится в спасительный сон. Попросит Изабеллу разбудить его в одиннадцать, как раз хватит времени переодеться и успеть на венчание. Возможно, она тоже захочет посмотреть церемонию?

Начал накрапывать дождь. Матиас перешел на бег. Он знал, что не пройдет и минуты, как на город обрушится водопад. Когда это произошло, он уже был под защитой розового дома.

Быстро поднялся по внутренней лестнице на второй этаж и очутился в галерее. Обычно дождь приносил с собой запах свежей земли, навевавший мысли о кладбище. Но в этот раз он был нейтрален. Матиасу даже на какой-то момент показалось, что дождь – это просто декорация, а сам он – персонаж, очутившийся за стеклом огромного театра из тех, что обожала его матушка.

Квартира Изабеллы была крайней справа. Один шаг Матиаса мог считаться за два, а если он спешил, то за три. Вот он тихонько стучит в дверь Изабеллы и принюхивается – земляника? лаванда? бергамот? Ничего. Да что же это такое? Ему надо поспать, иначе все планы полетят к черту. Матиас поднял кулак-кувалду и обрушил его на тонкую дверь из широких серых досок, покрытых белой краской. Перед тем как незапертая дверь отворилась, Матиас понял, что никогда не бывал у Изабеллы. Это она всегда приходила к нему.

Широкий коридор, пол из черно-белой плитки, похожей на шахматную доску. Огромное окно напротив двери освещало лишь небольшое пространство вокруг себя – сквозь серую пелену дождя в помещение почти не проникал свет. Все вокруг казалось сумрачным, свинцовым, муторным. Ни одного цвета, ни единого запаха. Словно портал в другое измерение. Поэтому он не сразу увидел ее.

– Изабелла. – Матиас сделал шаг и толкнул ближайшую к нему дверь. За ней скрывалась небольшая спальня.

Матиас замер на пороге. Портал открылся, и на него обрушилась лавина.

Лоскутное одеяло из огненно-алого, солнечно-желтого, бутылочно-зеленого и бирюзово-синего шелка лежало на узкой девичьей кровати. Тканые атласные панно, живописной радугой опоясывающие и берущие в плен все чувства, вливались мощным потоком прямо в кровь, подменяя ее шампанским. Струящийся шелковистый ковер из альпаки, обрамленный ажурными батистовыми кистями. Тоненькие белоснежные салфетки, крошечные смешные текстильные зайцы, жирафы, коты и собаки подглядывали блестящими глазами из приоткрытых ящиков, держа в лапах рисунки. Это были тысячи набросков. Матиас поднял один, на который наступил по неосторожности, сраженный зазеркальем, скрывавшимся за простой деревянной дверью.

На рисунке был он. В полосатой пижаме. Матиас даже хмыкнул, до чего она ему шла. Темно-синяя в мелкую белую полоску с малиновым кантом и монограммой – М. О. У него в жизни не было ничего подобного. Разве что папенька заказывал иногда такие у портних. Пижама была благородная, в самый раз для барона. Но как она, черт возьми?..

Он начал подбирать рисунки. Он, везде он. В самых разных нарядах, каждый набросок имел свой собственный тонкий, едва ощутимый запах. Вот он на балу – источает аромат драгоценного вина «Шато Мутон-Ротшильд». В суде он пахнет пропыленными книгами, на прогулке – свежестью молодой листвы, в лодке его сопровождает аромат кувшинок, перед камином – березовых поленьев, а амбре дешевого пива накрывает с головой сидящего Матиаса с друзьями в баре. Ни один запах и наряд не повторялся. Как и выражение его лица. Настроения сменялись, он был реальным – вот он грустит, смеется, думает, расстраивается, снова улыбается. Матиас словно держал собственную жизнь в руках и чувствовал, как она ускользает сквозь пальцы по его собственной глупости.

– Изабелла! – он впервые выкрикнул ее имя. И принялся повторять его как безумный: – Изабелла! Изабелла!

Он выскочил из комнаты и рванул дверь напротив – за ней оказалась небольшая ванная. Снова смешные игрушки – на этот раз мышки и совы, наряженные балеринами, продавщицами, девушками из кабаре. И снова эта смесь ароматов, раскрывающих друг друга, – винная вишня, спелое белое яблоко, терпкая айва.

– Изабел… – Он выскочил из ванной, ошалело огляделся, его голос сорвался на хрип.

Она висела посреди коридора. Серое безликое платье, которое она обычно носила на работу, делало ее невидимой.

– Изабелла! – Он заорал так, что даже Агнета услышала жуткий вопль изувеченного вепря сквозь толщу дождя, сотни метров и закрытое окно.

Он бросился к ней и схватил. Какой же легкой она была! Матиас держал ее на руках и твердил как опьянелый:

– Изабелла, Изабелла!

Надо было как-то снять ее с крюка.

– Помогите! – снова закричал он, но тут же сообразил, что помощи ждать не приходится. Антонио наверняка в конторе, а многочисленные жильцы разошлись на работу – в этом городе жизнь начиналась рано и останавливалась с наступлением сумерек.

Матиас топтался на месте с Изабеллой в руках, задыхаясь от запахов, и только спустя несколько минут осознал – что-то не так. Она была какой-то… не такой. Матиас решился, залез под юбку и дотронулся до ее ноги. Потом провел рукой по бедру, все выше и уже через минуту задыхался от хохота. Манекен. Она повесила манекен, который он ей подарил.

Оставив глупую игрушку, он бросился вон из комнаты.

– Изабелла! – крик заглушил взрыв ветра, бросившийся в лицо и чуть не сбивший его с ног. Он кинулся в комнату к Антонио – закрыто. В свою – никого. Сбежал вниз по ступеням и помчался прочь.

Куда бежать, он и сам не понимал. Куда она могла уйти? Антонио ее не отпустит, да она сама не уйдет. Она – часть этого города. По сути, что он о ней знает? Она приходит в четыре утра, а что потом, когда он уходит на работу?

Ну, конечно, Андерс. Он всегда все обо всех знал. Напарник жил недалеко. В один момент промокнув и продрогнув под ливнем до костей, Матиас направился к аккуратному пепельно-дымчатому дому, цитадели оптимизма в океане обреченности. Загрохотал дверным молотком.

Дверь открыла жена Андерса – Кира. Встряхнула огненные кудри.

– Ты чего гремишь? Детей разбудишь!

– Прости, Андерс дома? – стараясь перекричать стоны ветра, потребовал Матиас.

– Андерс, – Кира распахнула дверь, приглашая Матиаса укрыться от стихии, но тот покачал головой. Нужно бежать. Быстро. Колокол на старой церкви отрапортовал десять часов. Через два часа у него венчание. Венчание? Как странно.

Андерс выглядел домашним и респектабельным. В толстой черной кофте, с пузатым бокалом с чем-то невыносимо остро пахнущим в руках. «Джонни Уокер: Ле Вояж де Делама». Отец его обожал. Семь тысяч долларов бутылка. Матиас с удивлением посмотрел на Андерса. Неужели и он тоже? Впрочем, неважно.

– Где может быть Изабелла? – потребовал он.

– Неужели так припекло? – моментально развеселился Андерс.

– Заткнись. – Матиас выбил из его рук бокал и навис над мелким товарищем. Тот отступил.

– Ты чего?

– Ничего. Где она может быть?

– Ну я не знаю. В булочной, наверное.

– В булочной?

– Ну да. Они с Кариной там каждый день кофе пьют. Ты что, не знал?

– Не знал.

Матиас сделал шаг назад, развернулся и снова кинулся бежать. Ливневки не справлялись с мутными потоками, городу грозило наводнение.

– Она закрыта! – услышал Матиас вопль Андерса, прорвавшийся сквозь рев ветра.

Матиас уже не мог остановиться. Он бежал. От себя и к себе одновременно. Поворот направо, широкая улица – автобус застрял посреди дороги, и пассажиры, словно пробитые шлюпки, прорывались сквозь волны, зачерпывая грязную воду, кренясь от ветра, спеша выбраться на сушу и закрыться за серыми ставнями призрачно-надежных домов.

Матиас двинулся сквозь поток. Мощными лопастями раздвигая волны, он шел, словно тролль из глубин норвежского леса – каменный и несокрушимый. Впервые за долгое время равномерно дыша – два вдоха, два выдоха, секрет от командира роты, как бежать долго и не сбивать дыхание. Бурлящие потоки воды его ничуть не пугали, плавал он отлично.

Поворот, еще один. Матиас прекрасно знал дорогу к булочной. На медленно ползущем сквозь безжизненные улицы автобусе она занимала двадцать минут. Ему понадобилось около часа, чтобы преодолеть расстояние пешком, словно Моисей, разбивая волны.

Она была там. Сидела на остановке. Вокруг нее не было бури. Ливмя льющий дождь огибал крохотный оазис под шиферной крышей. Изабелла была одета в белое платье с розовыми вставками и одуряюще пахла земляникой. Матиас замедлил шаг. Вступил на земную твердь.

– Ты что здесь делаешь?

– Там закрыто, – тихо ответила Изабелла не поднимая головы.

– Я знаю.

– Неужели прежней жизни уже не будет?

Он не ответил, сел рядом, и вода хлынула на скамейку, замочив платье Изабеллы и усилив аромат земляники.

– У тебя венчание в двенадцать, – напомнила она.

– Я знаю.

Изабелла повернула голову, и он впервые увидел ее глаза. Лазоревые. В солнечном свете они казались почти бирюзовыми. В солнечном свете?

– Солнце, – когда же он в последний раз произносил это слово? – Смотри, Изабелла, солнце! – Матиас не смог сдержать крик изумления. Девушка улыбнулась. Солнце, прорвав облака, как вату, ослепляло своим светом.

– Солнце, – мирно согласилась она. – Зачем ты пришел?

– Я очень устал, – пожаловался Матиас. – Можно я немного посплю?

Изабелла кивнула, и Матиас рухнул на скамейку, заскрипевшую под его весом, не заботясь, что промочит платье девушки насквозь. Солнце все высушит и изменит.

Он закрыл глаза, пристроив голову на коленях девушки. Изабелла впервые прикоснулась к нему и погладила по белокурым волосам.

– Ты полюбил? – спросила она, вызвав в памяти пожелтевшую фотографию кружевной Агнеты. Должно быть, так скучно ходить в однотонном наряде.

– Не знаю. Просто я не могу спать без тебя.

Спустя несколько мгновений оба погрузились в глубокий сон. И никто из них не услышал, как часы на старой церкви пробили полдень.

Моника

Моника дочитала до конца распоряжения Иванны, написанные четким, округлым почерком человека, писавшего по давно заготовленному черновику. Иванна передавала ей все свое имущество в обмен на место для двоих на городском кладбище и два самых дорогих и роскошных гроба. Уготованный для нее должен быть немного больше, чтобы вместить чемодан крокодиловой кожи, который Моника найдет у нее в шкафу. Когда земля на могилах осядет, на них надлежит поставить памятник – двое влюбленных на ложе – и написать их настоящие имена. Среди старых документов была вырезка из газеты. По мере прочтения глаза Моники расширялись от удивления. Дочитав, она бросилась вон из мастерской, дверь закрывать не стала – Карл уже пару раз заглянул к ней на работу, и она хотела показать, что теперь эта часть ее жизни тоже открыта для него.

– Карл! Карл! – поднявшись по лестнице, она бросилась в глубь дома и поднялась на второй этаж. Муж был в кабинете. На полу возилась Алиса, погруженная в уничтожение очередной газеты – обрывки валялись по всей комнате.

– Карл, прочти! – отвлекла Моника мужа. Тот сидел, погруженный в изучение Уголовного кодекса, вспотел, редкие волосы растрепались, очки на макушке, но выражение лица расслабленное и умиротворенное. И это тогда, когда они на волосок от гибели!

– Что там?

– Ты знаешь, кто такие Иванна и этот ее, как его…

– Иван.

– Да, Иван. Вот, прочти. – Она сунула ему под нос пожелтевший кусок газеты.

Тот погрузился в чтение, и даже Алиса притихла, с удивлением разглядывая родителей, сидящих так близко друг к другу – мама устроилась на ручке папиного кресла и положила руку ему на плечи. Она, Алиса, никогда еще такого не видела. Происходило что-то очень хорошее. Она тихонько подошла к папе и прислонилась к его плечу с другой стороны. Мать протянула руку и ласково погладила ее по голове.

– М-да, – крякнул Карл, закончив чтение. – Я не знал. Его же к нам перевели как рецидивиста.

– Что ты об этом думаешь?

– А что я могу думать? И такое бывает.

– Знаешь, она оставила нам свою булочную и квартиру.

Карл с удивлением посмотрел на Монику:

– Почему?

– В обмен на место на кладбище, достойные похороны и памятник. Для двоих.

– Для двоих? Но Иванна крепка, она еще много лет проскрипит.

– Не думаю, – покачала головой Моника. – Она знает что-то, милый, чего не знаем мы.

Некоторое время они посидели молча. Алиса еще крепче прижалась к отцу, а Моника не переставая гладила ее по голове.

– Что мы напишем на памятнике? – спросила Моника. Именно этот вопрос больше всего беспокоил ее с момента получения странных документов.

Карл снял очки и положил их на стол, затем чмокнул дочь в лоб и легко провел рукой по спине. Устало потерев глаза, ответил.

– А я знаю… Напишем «Иван и Иванна», что им еще надо?