Текст книги "Танго смертельной любви"

Эльза, Альберт, Виктор

Возле яхты ее ждал Альберт. Он видел, как Эльзу отпустили, но решил не лезть в общую гущу с журналистами, желающими с ней поговорить. После того как ее нагнал охранник и все-таки снял наручники, Эльза направилась ровным шагом к лесу. Он сразу догадался, куда она пойдет. Про яхту он слышал из разговоров Эльзы и Коротышки.

Альберт двинулся за девушкой. Опередить ее было легко – Эльза была на грани истощения. Она едва передвигала ноги, но он был уверен: уж она-то точно доберется до этой проклятой гавани.

И оказался прав. Спустя три часа Эльза появилась в порту, где он ждал ее уже час. Альберт не смог сдержать восхищения. Она снова преодолела ту грань, которая разделила ее жизнь на «до» и «после». Не сломалась, не отказалась, не пошла пешком через проклятый город, чтобы избежать болезненных воспоминаний о лесе, лишившем жизни ее любимого человека.

Одежда девушки высохла под солнцем, светившим уже третий день подряд, но выглядела она ужасно. Ввалившиеся глаза, синюшная кожа, вздувшиеся вены на руках, спутанные волосы. Она заметила Альберта, но сил разговаривать с ним не было. Эльза направилась к причалу. Кивнула капитану, заметно обрадовавшемуся при ее появлении, и ступила на мостик, ведущий на борт.

Альберт быстрым шагом подошел к мостику и преградил ей путь.

– Не уезжай, – твердо сказал он.

Эльза ничего не ответила – насекомое, застывшее в янтаре, вот на что она была похожа.

– Пожалуйста, – снова попросил. – Или уезжай, приди в себя, отдохни, но потом возвращайся.

Эльза молча обошла его, сделала два шага по направлению к яхте – Альберт не стал ее задерживать, просто смотрел вслед. Немного подумав, девушка развернулась и наконец-то подняла на него измученные глаза. Смотрела она пристально.

– Зачем мне сюда возвращаться? Ты тоже хочешь умереть красиво?

– Послушай. – Альберт запнулся, подыскивая нужные слова, которые не звучали бы банально или патетично, но у него ничего не получилось, дорога была каждая секунда, нельзя тратить время на формулировки. Он решил сказать как есть: – Я всю жизнь искал идеал и нашел.

Эльза рассмеялась. Впервые за долгое время, от души. Искренний смех на какую-то долю секунды даже сделал ее привлекательной.

– Да, ты не ангел. – Альберт снова запнулся. Хуже слов и подобрать было нельзя.

Смех усилился.

– Но мне больше никто не нужен, – просто сказал он.

– Живи, Альберт, живи. – Эльза отвернулась и продолжила свой путь дальше по мостику. Яхта готовилась отчалить, капитан торопливо отдавал приказы, а моряки суетливо и радостно бегали по палубе, выполняя их. Они и так провели в этом гнетущем своей атмосферой городе больше времени, чем было запланировано. Еще немного, и местное болото засосет небольшую яхту со всем составом.

В этот раз Альберт кинулся за ней и, схватив за руку, привлек к себе.

– Ты, наверное, сама не понимаешь, что сделала. Ты же спасла его, – горячо заговорил он. – Он же был обречен, ты думаешь, я этого не понимаю? Это спасение. Избавление от мук и жуткой смерти. Мария тоже убила бы своего сына, если бы могла, чтобы избавить его от адской муки. – Он зачем-то взял на себя роль адвоката девушки перед самой собой.

Эльза снова посмотрела ему в глаза. Она слишком устала, и ей было нечеловечески больно. Внутри все мучительно рушилось. Она чувствовала себя ребенком, разрывающим пуповину чересчур поздно, и это было слишком болезненно. Как жить без Алекса, она не представляла. Это как внезапно остаться без половины головы или без сердца. Конечно, можно заменить искусственным, но жизнь будет не та. Она не могла воспринимать ничего из того, что говорил Альберт. Она его просто не слышала, и он это отчетливо понял.

И тогда Альберт ее поцеловал.

Виктор наблюдал за короткометражкой, разворачивающейся у него на глазах. Сейчас на месте Альберта был он сам. Вот он берет ее за руку, не дает уйти, целует. Она наверняка не умеет готовить и не побежит к соседке за кофе ради него. Она бы никогда не уехала по его требованию. А если бы и уехала, то навсегда. Такие женщины ни за что в жизни не подставят своим мужчинам скамейки под ноги. Им это даже в голову не придет. Такая, как Эльза, вообще никогда бы не вышла замуж за такого, как он, Виктор. Но какое это имеет значение? Он знал, что так же, как и этот безумный художник, не сможет ее отпустить. Просто потому, что второй такой никогда не встретит.

Кира, Моника, Карина

Звук виолончели прорезал идеальную тишину ночного переулка, словно острый нож – кусок мягкого сливочного сыра. Тягучий, тоскливый, пронзительный, он пробивался сквозь толстые стены дома Киры и Андерса, выплескивая тоску на улицы и без того тоскливого города.

Монике удалось добраться до Киры только после наступления темноты. Андерса не было дома – Моника это знала.

Виолончель звучала только в его отсутствие. Андерс сейчас был у Карины. Моника знала и об этом, впрочем, как и все в городе. Поэтому она могла спокойно поговорить с Кирой.

Моника волновалась. Они с Кирой никогда не были подругами. Впрочем, после рождения Алисы и переезда в этот город подруг у нее не осталось вовсе, и со временем необходимость в дружеском общении отпала. Она вообще забыла, как это – общаться с людьми. Но сейчас ей надо было переступить через себя и заговорить. Потому что, на ее взгляд, Кира была единственной кандидатурой, которая могла бы поддержать ее безумную идею.

Моника подошла к дому и постучала в дверь. Звук виолончели оборвался в ту же секунду, словно Кира ждала этого стука.

За тяжелой массивной дверью послышались шаги, и она отворилась. Легкое, едва заметное разочарование на лице хозяйки, за которым тут же последовало вежливое приглашение войти.

Моника, облаченная в свое обычное темное, наглухо застегнутое одеяние, сразу же отметила наряд Киры – простое светлое платье и теплая домашняя кофта, немыслимым образом придававшая ей еще большую элегантность. Длинная нитка бус, красивые серьги.

– Моника? – удивилась Кира и сделала шаг назад. – Входи. Что-нибудь случилось?

Кира жестом указала на гостиную. Моника впервые была в гостях у Киры и с интересом оглядывалась вокруг. На какой-то миг она даже слегка позавидовала изящному вкусу хозяйки. Интерьеры выдержаны в стиле ар-деко, ничем не перегруженные строгие линии, сочетание холодных и теплых цветов, разноцветная керамика, правильно расставленные цветовые акценты. Кира кивнула на кресло возле камина. Рядом с ним стоял столик, на котором в отблеске огня, словно сказочный бриллиант, светилась хрустальная вазочка с орешками.

– Вина? – предложила хозяйка.

Моника кивнула и вытерла вспотевшие руки о слишком теплое платье. Почему-то она чувствовала себя неуютно в этом изящном интерьере. До сегодняшнего дня втайне гордившаяся своим вкусом, она понимала, что до Киры ей далеко. Моника почувствовала себя добротной женой буржуа, приглашенной на прием к потомственной герцогине.

– Кира, прости за поздний визит, – нерешительно начала она.

– Ничего страшного, я все равно не сплю. – Кира бросила взгляд в темное окно, красноречивый, ясно дающий понять, что, пока муж не вернется от другой, она глаз не сомкнет. Моника молча кивнула. Лучше не лезть в семейные дела – они с Кирой не подруги. Тяжесть осведомленности обеих женщин о сложившейся ситуации неловким молчанием разлилась в воздухе.

Кира налила в бокал рубиновое вино и протянула его Монике, та сделала большой глоток – в ушах сразу же зашумело.

– Кира, у меня к тебе немного странный вопрос. – Моника решила не затягивать визит и сразу же перешла к делу: – Понимаешь, Иванна завещала свою булочную мне.

– Весьма разумно с ее стороны, – кивнула Кира, огненные волосы разметались по плечам, она снова посмотрела в темное окно. Наверное, эта женщина уже и сама не замечала осведомленных в ее семейной драме взглядов окружающих, слишком уж привычными они со временем стали. Тем не менее от Моники не укрылись тоска и боль собеседницы. Она заторопилась.

– Да, но, видишь ли, я ничего в этом не смыслю, – поспешно принялась объяснять она. – Нет, конечно, я умею печь, но не в таких масштабах. А мне бы не хотелось закрывать булочную, она ведь символ нашего города. Как последний оплот, что ли. Ты понимаешь, о чем я?

– Да, я понимаю, – кивнула Кира. – Было бы крайне неразумно ее закрывать. Особенно сейчас, когда к нам начали приезжать туристы и город потихоньку оживает.

Обе женщины погрузились в молчание. Действительно, с момента нового всплеска интереса к трагической истории Ивана и Иванны мир узнал об их гнилом болоте, и в город потянулись сначала тонкие, но все более набирающие силу потоки туристов. Вначале они ездили на могилы кинозвезд, потом их заинтересовала тюрьма, а теперь самые отважные даже начали гулять по лесу и рисковали приближаться к болоту – увидели в гибельном месте болезненную привлекательность. Прошел слух, что туристическая компания хочет организовать специальные туры в это богом забытое место. А в Сети появился клуб самоубийц, желающих утонуть в болоте или найти свою смерть в лесу. В этом мире всегда было много идиотов.

– Это нужно поддержать, – озвучила Кира мысли обеих женщин. – Да, городу нужна булочная, просто необходима, люди же должны где-то питаться. – Ее голос набирал уверенность, словно у нее снова появилось дело, которому она могла бы посвятить свою жизнь и отдать кипящую в ней энергию. – Я бы с удовольствием помогла тебе, Моника, но, видишь ли, я уезжаю из этого города. Завтра придет машина с работниками, которые упакуют мои вещи. Да даже если бы я оставалась, то не смогла бы тебе помочь. Я и готовлю с трудом, – вздохнув, призналась Кира.

Она посмотрела на свои руки – тонкие, нервные, аристократические. Невозможно было представить эти руки перепачканными в тесте. А вот Карина пекла просто прекрасно – она и в этом была мастерицей. Андерс наконец-то сможет быть счастлив.

Моника нервно кивнула и допила вино. Конечно. Кира и выпечка? Как ей могло это вообще прийти в голову?

– А ты знаешь кого-то, кто умеет печь?

Кира заколебалась, снова налила себе рубиновое вино в бокал и сделала большой глоток. Раздумывая, автоматически бросила очередной взгляд в окно, где сразу же увидела силуэт мужа. Сердце забилось чаще. Раздался звук поворачивающегося в замке ключа. Моника вздрогнула и обернулась.

Дверь открылась. Андерс замер на пороге, с удивлением рассматривая владелицу похоронного бюро, пьющую вино вместе с его утонченной женой.

– Что-то случилось? – в один момент отреагировал он, и против желания его голос чуть не сорвался на крик. – Мальчики?

– Нет, нет, не беспокойтесь. – Моника поставила бокал на стол и встала, почувствовав всю нелепость ситуации. – Я просто… я просто приходила за советом. Понимаете, теперь я буду управлять булочной Иванны и хотела спросить у Киры, не посоветует ли она кого-нибудь, кто умеет печь…

– Так ведь… – выпалил Андерс и тут же осекся, увидев полный боли взгляд жены. Моника тоже заметила этот взгляд. В тягостной атмосфере разрушенного семейного счастья невозможно было говорить о сохранении традиций и ценностей. В этом доме они были давно уничтожены.

– Извините, мне пора. Спокойной ночи. – Кратко кивнув хозяину дома и Кире, Моника выскользнула за дверь.

Она решила пройтись домой медленным шагом. Дождя не было, а прогулка ночью по городу была недоступной, давно позабытой роскошью. Последний раз они гуляли с Карлом по ночным улицам еще до рождения Алисы. Строили планы на новую счастливую жизнь.

Моника вздрогнула, отгоняя воспоминания, и ускорила шаги, стараясь сосредоточиться на деле. Итак, Кира не сможет ей помочь. К кому еще обращаться, она не знала. Диана? Вряд ли, она совершенно не способна кем-то или чем-то управлять. Эльза уплыла, Иванна умерла. Вызывать кого-то из другого города? Но кто согласится и как она будет платить этому человеку, пока булочная не начнет приносить доход? Продать ее – нет, немыслимо, это будет предательством по отношению к воле умирающей женщины. К тому же ей так нужно пристроить Алису к делу и сделать это с помощью человека, который будет к ней очень добр…

– Моника! – женский голос прорезал тишину ночи. Моника обернулась, Кира бежала за ней, словно белая птица, парящая в грозовом небе. – Моника, подожди!

Моника остановилась и с удивлением посмотрела на Киру. Неужели она что-то забыла?

Кира быстрым шагом подошла к ней и остановилась, собираясь с силами.

– Карина, – наконец твердо сказала она.

– Что? – Моника решила, что ослышалась.

– Карина, она умеет печь, – пояснила Кира. – Она когда-то училась на пекаря.

– Откуда ты… – Моника осеклась, увидев, как закусила губу Кира. – Карина в булочной, я даже не знаю… – заколебалась она.

– Вы должны сохранить булочную, – твердо возразила ей Кира. – Ради всех вас и этого города. Поговори с Кариной. – Кира развернулась и спустя несколько минут скрылась в темноте. Через пару мгновений из ее окна вновь раздался пронизанный болью звук виолончели. А потом снова хлопнула входная дверь.

Андерс и Карина

Карина несколько раз в своей жизни видела плачущих мужчин. Все они были отвратительны. И только Андерс выглядел настолько жалким, что ей, как обычно, захотелось прижать его к груди и по-матерински приласкать и утешить.

– Она завтра уедет, как я буду жить? – пытался объяснить он ей сквозь слезы.

– А как все живут? – философски спросила Карина, гладя старого друга по голове.

– Я не хочу и не могу как все. Она же одна такая. Господи, она утке на прошлой неделе гипс наложила, та лапу сломала. – Его сотрясли рыдания.

Карина прижала Андерса к теплой груди и попыталась успокоить. Тихонько гладила по голове и дула в волосы.

– Почему ты ей этого не скажешь? – в который раз удивилась она.

– Как я могу? И что я могу? Рыдать и в ногах валяться? Она и так меня за мужика не считает, а после этого вообще стану в ее глазах полным ничтожеством, – озвучил он ей в сотый раз набившие оскомину аргументы.

– Послушай, но она же вышла за тебя замуж, такого как есть, – попыталась воззвать к его разуму Карина.

– Она скоро поняла, что ошиблась. – Андерс сел, оторвавшись от груди подруги детства.

– Ну почему ты вбил себе это в голову?

– Потому что я знаю! Я ее недостоин, понимаешь? – Андерс пьяными глазами посмотрел на Карину. По пути к ней он выпил бутылку коньяка, прямо из горла. – Я недостоин, – пьяно пробормотал он. – Я ничтожество, она живет со мной из-за детей. Но сейчас ее даже дети не останавливают. Она устала от этого всего. И знаешь, что она сделала напоследок?

– Что?

– Она нашла тебе работу!

– Что? – Карина подскочила. – В каком смысле?

– В таком! Сегодня приходила Моника, она теперь управляет булочной, ей нужны люди, и Кира посоветовала тебя.

– Что? – Это было просто неслыханно. Кира, рафинированная леди из высшего общества, активная, умная, энергичная, которой муж изменял с проституткой, решила позаботиться о судьбе этой самой проститутки?

– Да! – Андерс вскочил и начал носиться по комнате, словно белка в поисках потерянных орехов. – Да! В этом вся Кира, ты понимаешь? Я ведь рассказывал тебе, как я ее увидел впервые? – Андерс попытался сфокусировать взгляд на Карине. Кажется, она еще не слышала эту историю. Надо обязательно рассказать, тогда она поймет, какое Кира сокровище и что за ничтожество он сам.

Карина встала с кровати, растеряв при этом всю свою мягкость и теплоту. Не успел Андерс подивиться такой перемене, как она открыла дверь и, с силой толкнув его в грудь, выставила на улицу.

– Что ты делаешь?

– Прости, сахарок, мне сейчас некогда. Видишь ли, у меня собеседование.

Она захлопнула перед ошарашенным Андерсом дверь.

Пока тот пытался прорваться назад и всячески изгалялся, уговаривая ее впустить его в красный будуар, Карина достала из ящика тумбочки толстую тетрадь и ручку, открыла ее и начала что-то лихорадочно писать.

Кира и Карина

Кира проснулась от настойчивого стука в дверь. Она легла на рассвете, когда смычок просто вывалился из уставших рук, не выдержав потоков изливаемой боли. Кровать была пуста – Андерс ночевал в гостиной и ушел рано утром, забрав мальчишек в школу. Сегодня к ней должна приехать машина, которая заберет ее вещи. Вчера она сказала Андерсу, что отправила ему через адвоката заявление на развод. Андерс ничего ей на это не ответил. Просто ушел. К Карине, естественно. Ну что же, пускай хотя бы один из них будет счастлив. Она уйдет и даст ему свободу.

Голова гудела, картина размывалась, и Кира, с трудом соображая, начала одеваться. Развод, да, развод. Пора признать себе, что эти отношения потерпели крах. Не все, за что она берется, оканчивается успешно.

Стук в дверь был настойчивым. Наверняка рабочие приехали немного раньше, и им не терпится положить конец ее жизни в этом городе.

Кира, зацепив по пути кресло, с трудом добралась до двери и, не спрашивая, кто там, распахнула ее.

На пороге стояла Карина. Рыжая шевелюра забрана под платок, закрытое светло-зеленое платье в темную полоску. Что-то держит в руках.

– Андерса нет, – пробормотала Кира и попыталась захлопнуть дверь. Карина ей помешала, придержав дверь рукой.

– Я к тебе, впустишь?

Кира молча открыла дверь еще шире.

– Ни в чем себе не отказывай. – Она махнула в сторону гостиной. Зря она вчера допила ту бутылку вина. Соображалось теперь с трудом, иначе бы сразу выставила эту нахалку за дверь. Карина покачала головой, сделав шаг в коридор и прикрыв за собой дверь.

– Я ненадолго. Хотела сказать спасибо, – спокойно пояснила она.

– За Андерса? О, не стоит благодарности, – разлилась ядом Кира. Она столько времени об этом мечтала, почему бы не позволить себе опуститься до этого сейчас, когда она пьяна, растерянна и вообще не в себе. При других обстоятельствах она просто не сможет этого сделать. – Ты вообще можешь забрать его теперь себе. Будьте счастливы и все такое, я ухожу.

– Я пришла поблагодарить тебя за работу, а не за Андерса, – спокойно ответила Карина, пропуская мимо ушей пьяный сарказм Киры. Она его заслужила. Эта леди была еще слишком мила. На ее месте она давным-давно оставила бы себя без волос и порядком расцарапала бы сопернице мордашку. Но она не Кира и никогда ею не будет. – Я хочу отдать тебе вот это. – Карина протянула Кире толстую кожаную тетрадь.

– Что это? – удивилась та.

– Причина, по которой я не могу забрать Андерса себе.

– Долговые расписки? – хихикнула Кира, а Карина отметила, что в иной жизни и при других обстоятельствах они бы даже могли быть подругами.

Карина покачала головой.

– Нет, что ты. Это сотни признаний в любви к собственной жене.

Она быстрым движением всунула тетрадь в руки хозяйки дома и направилась к выходу. Кира не услышала, как за Кариной захлопнулась дверь. Она стояла с тетрадью в руках, открыв первую страницу и прочитав несколько строчек. Там стояла дата, написанная красивым округлым почерком. Явно писал не Андерс, тот всегда шкрябал как курица лапой. За датой шло название – «Как я впервые увидел Киру».

Кира стояла посреди гостиной, не двигаясь с места и переворачивая страницу за страницей, не замечая слез. Она и забыла все эти дурацкие истории. Совершенно не помнила, как она, маленькая, подарила шоколадку плачущему мальчику. Как она, уже подросшая, собирала деньги на лечение одноклассницы. Как организовала благотворительную ярмарку, помогала старикам, шила одежду для малоимущих, гипсовала утку – последняя история даже заставила ее улыбнуться, но потом она снова заплакала… Сколько энергии. Сколько энергии! Если бы она направила хотя бы сотую долю на свою собственную семью, все сложилось бы совершенно по-другому.

Андерс застал жену в слезах, держащей в руках толстую кожаную тетрадь. Он собирался валяться у нее в ногах и умолять не уезжать. Но это оказалось лишним.

Агнета и Эрик

С домом все получилось как нельзя лучше. Агнета просто сдала его в аренду разбитной девице по имени Карина. Та подписала все документы не глядя, громко шмыгая красным распухшим носом и постоянно доставая из алой лаковой сумочки платок, в который с чувством сморкалась. Агнету раздирало любопытство, наверняка у Карины случилась какая-то драма. Муж выгнал, любовник бросил или что-то в этом роде. Но проклятое воспитание помешало задавать вопросы.

В любом случае рыдающая Карина показалась ей достойной кандидатурой. Собственно, она была единственной, кто пожелал снять крошечный домик.

«Так даже лучше, чем просто продать его», – рассудительно решила Агнета. Большую сумму денег было страшно перевозить на корабле, а так у нее будет стабильный ежемесячный доход. Девица обещала делать перевод первого числа каждого месяца. Агнета, напустив туман, намекнула, что в случае обмана за нее есть кому заступиться и взыскать долг. Карина заверила, что обмана не будет. Она начинает новую жизнь, которая теперь будет крутиться вокруг ее новой обители. К тому же она выходит на работу – будет управлять городской булочной, с плохо скрываемой гордостью заявила девица, меньше всего смахивающая на работницу пекарни. После чего снова залилась слезами – все, как хотели ее покойные матушка и батюшка! Они мечтали, чтобы она пекла хлеб, и были правы!

Агнете этот аргумент показался убедительным. Она быстро собрала вещи, которые особо и не успела разложить, надела удобное серое платье для путешествий и отправилась в порт. Там работала билетная касса. Она заприметила ее еще в день своего приезда.

Сегодня в порту было удручающе тихо. Лишь от одного из причалов отчаливала небольшая яхта – интересно, чья? Неужели в этом городе есть состоятельные люди? Впрочем, ее это уже не волновало.

Кассу удалось отыскать сразу же. Агнета вошла в кассовый зал – темный, с низким потолком, давящим на голову и нервы. Окошечко с мутным стеклом, затертый, покрытый стойким слоем грязи прилавок, возле которого какой-то молодой мужчина отсчитывал деньги – по одной монетке. Агнета подошла к окошку и приготовилась ждать. Мужчина посторонился, давая ей возможность задать вопрос.

– Скажите, когда прибудет «Гальциона»? – спросила она человека, сидящего за грязным окошком.

– В следующий понедельник, – ответил механический безликий голос. Его владельца или владелицу было невозможно рассмотреть за мутным стеклом. В зале раздавалось мерное жужжание мух, от которых не спасали даже клейкие ленты, развешанные повсюду. Мухи здесь просто роились, словно касса была огромной кучей навоза. Агнету передернуло – ну и место!

– Мне нужен один билет во внутреннюю каюту, – решительно потребовала девушка.

– Хорошо, подождите, – объявил голос.

Агнета, оглянувшись по сторонам, достала из крошечной сумочки необходимые купюры. Она отлично помнила, сколько заплатила за билет сюда. Протянула деньги кассиру. Пока он (или она) отсчитывал сдачу, Агнета соскучающим видом посмотрела по сторонам. Казенный иссиня-серый потолок в трещинах, темно-бордовый деревянный пол из вздувшейся древесины, голые стены, лишь на одной из них плакат – расписание рейсов, пожелтевшее и грозящее развалиться на части в любой момент. Наверное, оно висит тут со дня открытия касс. За столько лет ничего не изменилось.

Кассир положил в зев окошка билет и мелочь – сдачу. Агнета пододвинула мелкие блестящие монетки к себе и принялась пересчитывать. Она очень гордилась своим трепетным отношением к деньгам. Мужчина, стоящий вправо от нее, наконец закончил отсчет своих финансов и аккуратно сгреб кучу монет, толкая ее в сторону зева.

– Один на «Гальциону», пожалуйста, – попросил он. – Тоже внутреннюю каюту.

Пока кассир пересчитывал монеты, молодой человек краем глаза принялся рассматривать девушку, купившую билет на то же судно, что и он.

Она была не местной, всех местных он знал наперечет. Миловидная, можно даже сказать симпатичная. Темное скромное платье, целеустремленный взгляд.

– Простите. – Агнета рванула к окошечку. – Вы мне недодали сдачи.

– Не может быть, – равнодушно откликнулся металлический голос.

– Может, – твердо возразила Агнета. Во всем, что касалось денег, она готова была стоять до конца. – Пересчитайте еще раз. Вот, мужчина свидетель, что я ни монетки не взяла, правда?

Эрик повернул голову и теперь уже открыто посмотрел на девушку. Горящая жаждой справедливости и возмущением обманутого вкладчика, она показалась ему абсолютной красавицей.

– Конечно! Девушка все это время стояла и считала! – с готовностью подтвердил он. – Я все видел.

– Хорошо, – равнодушно отозвался голос. – Я пересчитаю.

Погребенный под грудами монет голос отключился. Молодые люди неловко молчали. Эрик решился первым.

– Вы у нас недавно? – как можно более безразличным тоном поинтересовался молодой человек. Голос был похож скорее на жалкое блеяние.

– Да, на прошлой неделе приехала, – уверенно ответила девушка. Ее больше волновала неправильно посчитанная сдача, чем вопросы молодого человека. Хотя и, надо признаться, довольно симпатичного.

– Проведывать кого-то? – деликатно поинтересовался тот. Сюда лишь за этим и приезжали немногочисленные гости города.

– Нет-нет, – вспыхнула Агнета и примолкла. Признаться, что тебя бросил собственный жених у алтаря, еще более унизительно, чем иметь кого-то в тюрьме. Но оба варианта не показались ей подходящими. – Я… я приезжала в гости к родственникам, уже уезжаю.

– Понятно. И как вам город? – Эрик пытался поддержать светский разговор так отчаянно, что даже не заметил глупости задаваемого вопроса.

– Ну… – Агнета нахохлилась, пытаясь описать свои впечатления. Отвратительно? Ужасно? Жутко? А если этот милый молодой человек здесь родился? Наверняка ему будет неприятно это услышать.

Ее спас кассир.

– Простите, – прохрипел он в переговорное устройство над зевом, – была допущена ошибка. Приношу вам свои извинения.

Горстка монет снова выехала к ней, как пирожки из волшебной печки. Агнета все сгребла в крошечную сумочку, не сдерживая улыбки триумфатора.

– Я же говорила! Я никогда не ошибаюсь.

Эрик с восхищением смотрел на нее.

– «Гальциона» будет только в понедельник. А что вы делаете сегодня вечером?

– Я? – удивилась Агнета.

– Вы. Может быть, не откажетесь выпить со мной чаю? У нас есть неплохой ресторан, совсем новый.

Агнета моментально вспомнила, как привлекательно выглядел Эрик, толкая горстку монеток к окошку.

– Почему бы и нет? – нарочито равнодушно пожала она плечами.