Текст книги "Страх, любовь и пропаганда: Механизмы влияния в сектах и тоталитарных системах"

МЕХАНИЗМЫ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ВЛИЯНИЕМ ПРИ ВЕРБОВКЕ

Существует множество других приемов социального влияния, которые применяются на стадии вербовки. Это и подчинение авторитету (вспомним знаменитый эксперимент Милгрэма с ударами током[167]167
  Милгрэм С. Подчинение авторитету: Научный взгляд на власть и мораль. – М.: Альпина нон-фикшн, 2016.


[Закрыть]), и теория когнитивного диссонанса Фестингера[168]168
  Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса. – М.: Речь, 2000.


[Закрыть], и эффект присоединения к большинству, продемонстрированный в экспериментах Аша[169]169
  Asch, Solomon E. 1951. «Effects of Group Pressure Upon the Modification and Distortion of Judgements.» Pp. 177–190 in Groups, Leadership, and Men, edited by H. Gvetzkow. Pittsburgh: Carnegie Press.


[Закрыть], и способы расположить людей к себе – лесть, подчеркивание сходства, принцип взаимности[170]170
  Чалдини Р. Психология влияния. – СПб.: Питер, 2016.


[Закрыть]. Другие ученые также описывали то, как люди подстраиваются, повинуются и подчиняются. Все эти виды поведения важны для группового сосуществования, но они нередко делают нас жертвами манипуляции.

То, что произошло с Мариной, – безусловно, подчинение авторитету: она, изначально вовсе не желая этого, согласилась на предложение своего психолога сменить индивидуальную психотерапию на групповую. Она откликнулась на лесть, когда ее похвалили за великолепные комментарии на собраниях и психотерапевтических занятиях. Когнитивный диссонанс – неприятное состояние, которое испытывает человек, переживающий конфликт двух противоречивых убеждений (или чувств). Согласно теории Фестингера, в таком состоянии человек будет пытаться разрешить противоречие, изменив одно из убеждений. Вот как Марина описывает один из сеансов психотерапии и свое избавление от конфликта диссонирующих взглядов по поводу Ньюмена в пользу более положительной оценки:

В общем, нас заставляли ждать в приемной после наступления времени наших… ну, сеансов. У нас были групповые сеансы, и мы все сидели в приемной, нервничали и ждали, когда его секретарша наконец выйдет и скажет нам: «Все, он готов». Потом мы все заходили в кабинет, а он сидел там и ел сэндвич с ветчиной или еще с чем – это она ему приносила, – и нам приходилось ждать, пока он доест. Помню, как меня это поначалу здорово вымораживало – на каждом, почти каждом сеансе, – но к концу занятия у меня поднималось настроение, я была так счастлива, так благодарна за мудрость, которую он нам передал… ну, мне так казалось. Все зависело, короче, от того, задавал ли он мне вопросы, просил ли высказаться, говорил ли: «Да, ты права!» – ну, вы понимаете. Это были мои… ну, моменты счастья на психотерапии – когда… когда я что-то правильно сказала или сделала либо просто все поняла… Я помню, что… что к концу сеанса чувство тревоги превращалось у меня в чувство вины. «Почему ты так плохо о нем думала? Посмотри, о чем он говорит и что делает». И после этих мыслей я чувствовала что-то типа эйфории по поводу нашей… по поводу того, что мы делали. Это было как на американских горках.

Тоталитарные организации с большим успехом используют вышеописанные социально-психологические процессы. Очень важно как следует их понимать – но тема этой книги иная. Эти процессы прекрасно описали такие авторы, как Чалдини, Лалич, Сингер, Хассен и Зимбардо[171]171
  Там же; Хассен С. Противостояние сектам и контролю над сознанием. – М.: АСТ, 2006; Lalich, Janja. 2004. Bounded Choice: True Believers and Charismatic Cults. Berkeley: University of California Press; Singer and Lalich, Cults in Our Midst: The Hidden Menace in Our Everyday Lives; Zimbardo, Philip and S. Andersen. 1993. «Understanding Mind Control: Exotic and Mundane Mental Manipulations.» Pp. 104–125 в Recovery from Cults, edited by M. Langone. New York: W.W. Norton.


[Закрыть]: изучение их работ способно принести огромную пользу в плане самозащиты от принятия неверных решений, основанных на довольно универсальных человеческих слабостях.

КТО УЯЗВИМ? ЗАВИСИТ ОТ СИТУАЦИИ, А НЕ ОТ ЛИЧНОСТИ

Обширное исследование разнообразных неонацистских и скинхед-группировок, включая «Молодежный корпус» (молодежная организация ку-клукс-клана), движения Арийской молодежи (молодежное крыло «Сопротивления белых арийцев») и «Фольксфронта» (орегонская неонацистская группа скинхедов), показало:

Организации НС-скинхедов могут выступать в роли «старших братьев» или «верных друзей» для обозленных юношей: либо они подвергались травле со стороны товарищей по школе, принадлежащих к меньшинствам, либо их отцы остались без работы. Как и члены сект, скинхеды всегда готовы выслушать человека и проявить к нему сочувствие, а потом дать критическое объяснение проблемы и составить программу действий, которая, как может показаться, решает проблему (в той или иной мере)[172]172
  Blazak, Randy. 2001. «White Boys to Terrorist Men: Target Recruitment of Nazi Skinheads.» American Behavioral Scientist 44(6), February: 982–1000.


[Закрыть].

Это тактика социально-психологического давления – своего рода взятие в клещи: скинхеды стараются стать друзьями подростка, попутно навязывая ему неонацистскую пропаганду. Так формируется стратегия, которая становится основой вербовки новых солдат для расовой войны – некоторые из них впоследствии присоединяются к праворадикальным вооруженным отрядам[173]173
  Там же.


[Закрыть]. Получается, что группа, управляемая авторитарным и харизматичным лидером (вне зависимости от идеологических особенностей), для привлечения новичков обязательно задействует двойственный процесс погружения, включающий в себя как эмоциональные, так и когнитивные элементы.

Если бы тоталитарные организации искали именно и только тех, кто «уязвим» для вербовки, это было бы заранее обречено на провал. Попадание человека в секту – главным образом результат ситуационных уязвимостей, но никак не личностных (или, как выражаются социальные психологи, всему виной ситуационные факторы, а не диспозиционные). В чем же заключаются эти ситуационные уязвимости? Сингер, который консультировал множество бывших участников сект, утверждает, что ключевая уязвимость – это обычный жизненный «всплеск»[174]174
  Singer and Lalich, Cults in Our Midst: The Hidden Menace in Our Everyday Lives.


[Закрыть], то есть какое-то недавнее, но вполне естественное развитие событий, повлекшее за собой перемены в жизни. Например, это может быть переезд на учебу в другой город, развод или любой другой разрыв отношений, смерть близкого родственника, смена работы или места жительства. Война, стихийные бедствия и социальные потрясения – наподобие распада Советского Союза или кризиса в Сирии и Сомали – способствуют ослаблению семейных и социальных связей, что приводит к росту фрагментации общества и изоляции людей друг от друга. Да и самая обычная жизнь в современных развитых странах, когда соседи почти не знают друг друга, а члены семьи зачастую живут отдельно, подразумевает, что наши социальные связи истончаются.

Социальная изоляция – атомизация общества – все отчетливее проявляется в современном мире. Следовательно, утверждение, будто «тоталитарные группы, как правило, вовлекают социально изолированных или одиноких людей»[175]175
  Baumeister, Roy F. and Mark R. Leary. 1995. «The Need to Belong: Desire for Interpersonal Attachments as a Fundamental Human Motivation.» Psychological Bulletin 117: 497–529, 522.


[Закрыть], не слишком обоснованно. Эта позиция делает социальную изоляцию диспозиционной (то есть личностной) характеристикой или слабостью, а не общей ситуационной, которая так или иначе затрагивает почти всех. Любая группа стремится привлечь тех, кто сам испытывает потребность примкнуть к группе, а эта потребность обычно возникает при желании избавиться от социальной изоляции. Строго говоря, желание объединиться с другими людьми – здоровая реакция на атомизацию общества. Ведь люди – социальные животные. У нас есть фундаментальная потребность – объединяться с другими для совместного решения проблемы выживания. Опасность возникает тогда, когда эта потребность приводит человека в тоталитарную организацию, которая стремится изолировать своих участников и полностью их контролировать: это значит, что выживание этого человека (и, вероятно, множества других) находится под угрозой.

В ходе собственного исследования, сравнивая бывших членов нетоталитарной партии «Зеленые» и «Замысла Ньюмена» с его склонностью к сверхконтролю, я обнаружила, что до вступления в организацию люди из этих двух групп если и различались в плане социальной изолированности, то лишь незначительно. И у тех, и других было вполне среднестатистическое для США количество близких друзей (согласно данным Всеобщего социологического исследования)[176]176
  McPherson, Miller, Lynn Smith-Lovin and Matthew E. Brashears. 2006. «Social Isolation in America: Changes in Core Discussion Networks over Two Decades.» American Sociological Review 71(3): 353–375.


[Закрыть], семейные ситуации тоже оказались относительно схожими. Колоссальная разница в другом: в том, что произошло с их семейными и дружескими отношениями во время пребывания в группе.

Таким образом, вместо того чтобы говорить о предшествующей изоляции и слабых социальных связях как факторах ситуационной уязвимости, правильнее было бы заметить, что современные условия фрагментации общества могут заставить любого человека стремиться к членству в группе. Какая группа – тоталитарная или нетоталитарная – удовлетворит эту потребность, я рассматриваю в первую очередь как вопрос удачи: ведь человек может попасть в секту, как выразилась Креншоу, «непреднамеренно»[177]177
  Crenshaw, «Radicalization and Recruitment Into Terrorism.»


[Закрыть]. Отличительным фактором становится состояние социальных связей человека после присоединения к группе. Так, «зеленые» после вступления в организацию и на протяжении всего времени членства сохраняли почти все свои дружеские отношения, в то время как последователи «Замысла Ньюмена» отказывались и от друзей, и от семьи: после ухода из группы им удавалось восстановить лишь некоторые разорванные связи. Из этого примера видно, что тоталитарные группы стараются изолировать своих членов от прежних отношений, а нетоталитарные в большинстве случаев не оказывают никакого влияния на уже сложившиеся связи человека.

На протяжении последних 50 лет исследователи тоталитаризма, от Арендт до Зимбардо, в один голос твердят, что не существует общего профиля личности потенциального последователя тоталитарной или экстремистской организации. В отчете правительства Великобритании, опубликованном в 2011 году, мы видим еще одно доказательство этого тезиса:

Ученые пришли к выводу, что не существует «личностного профиля жертвы», который мог бы помочь вовремя выявлять людей, подверженных риску радикализации, не выдавая «невообразимое количество ложноположительных заключений»[178]178
  Press Association, 2011. «Internet Help to Al Qaida 'Limited'.»


[Закрыть].

Эти исследования показывают, что продолжать искать личностный профиль «типичного» террориста или члена секты бесполезно: уязвимым может оказаться любой человек, если в нужное время и в нужном месте попадет под влияние нужной группы. Более плодотворный подход – выявить основные черты, методы и области деятельности (возможно, правильнее назвать эти области «охотничьими угодьями») самих организаций, вербующих людей, и научиться отличать открытые и относительно безобидные группы от опасных тоталитарных сект, способных осуществлять экстремально широкий контроль над жизнью последователей. Разработка профиля подобных организаций поможет укрепить общественную настороженность по поводу исходящей от них угрозы и защитить людей от попыток вербовки и идеологической обработки. В этом направлении уже начали работать в Бельгии, Франции и Германии, где «психологические манипуляции» объявлены вне закона, а осведомленность населения по поводу организаций, которые практикуют запрещенные способы вербовки, серьезно выросла: власти этих стран финансируют создание разнообразных информационных центров и просветительскую деятельность[179]179
  См. Mutch, Steven. 2011. «Cults and Public Policy: Protecting the Victims of Cultic Abuse in Australia.» Cult Information and Family Support. Canberra: Parliament House (https://www.cifs.org.au/protecting.php); а также Kropfeld, Mike. 2008. «A Comparison of Different Countries' Approaches to Cult-Related Issues.» ICSA E-newsletter 7(1) (https://www.icsahome.com/articles/countryapproaches).


[Закрыть]. Сеть информирования о радикализации, созданная ЕС, объединяет экспертов как в области изучения терроризма, так и в области вербовки в секты и предпринимает усилия по взаимному обучению специалистов. Но сделать предстоит еще очень многое.

Хаммаад Мунши, по словам друга семьи, был «нормальным мальчиком», «замечательным парнем, который всегда слушался родителей». Однако он был подростком – это самый обычный жизненный этап, когда происходит переоценка собственного опыта (тот самый «всплеск», о котором пишет Сингер). В этот сложный период Хаммаад и наткнулся на тоталитарную группу, которая начала его методично вербовать. Марина Ортис тоже пережила такой «всплеск»: она рассталась со своим партнером, отцом ее будущего ребенка, и впала в депрессию. А затем ей просто не повезло наткнуться на плохого психолога: обычная случайность. Керри Ноубл, мечтавший о мирной жизни, наполненной христианскими ценностями, встретился с расистами и любителями пострелять – они принадлежали к секте «Христианская идентичность».

К концу фазы вербовки новичка (неважно, доброволец он или нет) полностью отдаляют от людей, к которым он привязан. Ему внушают, что эти связи мешают ему развиваться (а иногда, как это происходит, например, с детьми-солдатами, его просто отрывают от близких). Лидер и группа позиционируются как единственный доступный источник утешения и знания, новая «тихая гавань». Новый последователь все больше времени тратит на выполнение поручений секты и общение с другими ее членами – и, следовательно, он все более и более подвержен тотальной пропаганде группы. Независимость его мышления подрывается из-за давления различных социально-психологических методов воздействия и утраты прежних социальных источников оценки реальности. Механизмы, отвечающие за эмоции и разум новичка, – те, которые обеспечивают его выживание и адаптацию, – полностью отключены или подавлены.

Итак, наши новички находятся в своих группах буквально под прицелом. Теперь, познакомившись с различными способами, при помощи которых тоталитарные организации занимаются вербовкой новых последователей, и изучив, как проходит первоначальная обработка человека, мы можем переходить к следующему этапу – идеологической обработке. Это этап, в ходе которого и формируется дезорганизованная привязанность. Из следующей главы вы узнаете, как заботливо подготовленная ловушка срабатывает, когда новичок находится в зоне ее действия.

4
Тоталитарная идеологическая обработка
Изоляция в толпе

Часто – и совершенно справедливо – говорят, что самое страшное выражение террора – это то, что он способен связывать вместе совершенно изолированных индивидов и тем самым изолировать их еще больше… Только над изолированными индивидами можно осуществлять тотальное господство.

ХАННА АРЕНДТ. ОПЫТЫ ПОНИМАНИЯ[180]180
  Арендт Х. Опыты понимания, 1930–1954. Становление, изгнание и тоталитаризм. – М.: Изд-во Института Гайдара, 2018.


[Закрыть]

Два аспекта, которые мы разобрали в предыдущей главе, – изоляция последователя культа и создание образа группы как новой «тихой гавани» – подготовили жертву к идеологической обработке. Продолжительный процесс изоляции человека от семьи и друзей (если только они сами не входят в группу и не поддерживают ее) почти подошел к концу. Все аспекты жизни человека теперь подчинены группе. Когда жертва лишена всех источников поддержки, группа начинает воздействовать на него – запугивает, угрожает, вызывает стресс каким-либо иным образом. Однако этот процесс необязательно проходит линейно, и, кроме того, может принимать различные формы. Однако он в любом случае приводит к возникновению дезорганизованной привязанности и хронической диссоциации, лежащей в его основе. Какой бы вид они ни принимали, эти три элемента – изоляция, поглощение и внушение страха – представляют собой основу промывания мозгов.

Этот процесс протекает внутри тоталитарной организации, поэтому для его понимания важно изучить саму организацию как целое, как организм – ее структуру, ее процессы: как она рождается, как в ней поддерживается жизнь, как она погибает. Но в то же время необходимо анализировать и опыт последователя, который подвергается промыванию мозгов: как жертва попадает в организацию и что с ней происходит внутри организации. Таким образом, мы должны разобраться в этих двух взаимосвязанных процессах: именно на их стыке и работает основной механизм промывания мозгов – воздействие организации на последователя с целью развития дезорганизованной привязанности к группе, благодаря которой лидер может контролировать членов своей секты.

Успешное промывание мозгов, или тоталитарная индоктринация, – это тройной результат. Во-первых, разрушаются чувства последователя: у него формируется привязанность к группе и/или ее лидеру. Во-вторых, разрушается и его мышление – в частности, способность осмыслить свои чувства и привязанности. И наконец, он превращается в «агента повиновения», то есть начинает повиноваться лидеру: его можно использовать как угодно, потому что интересы выживания для него теперь неважны. Послушные последователи не способны мыслить и действовать независимо.

ИЗОЛЯЦИЯ И ПОГЛОЩЕНИЕ

Рассмотрим первые две стадии процесса промывания мозгов. Как только группе удается закрепить изоляцию новичка от семьи и друзей (начатую еще на стадии вербовки, если вербовка имела место), она сразу же переходит к его поглощению – вовлекает последователя в разнообразные групповые мероприятия и окружает его другими членами организации. Джульетта описывает, как это происходило с ней в «Замысле Ньюмена». Так, она признавалась, что новые обязательства и новый распорядок дня «полностью оторвали» ее от родной матери, которая всегда была для нее очень близким человеком. Кроме того, она перестала общаться с друзьями, отказываясь от встреч: «Я слишком занята: я сейчас работаю над тем-то и тем-то, мне не до встреч», – оправдывалась Джульетта. Вот что она рассказывает:

Нет, я пыталась, честно. Помню, я приглашала близких на шоу талантов, над которым я тогда работала, – вдруг они придут посмотреть и оценят мою работу, ведь я так кайфовала от того, чем занимаюсь… и еще я смогу пообщаться с ними… Но, естественно, меня… э-э-э… ну, меня оставили под охраной, чтобы я не смогла с ними встретиться. Но, по-моему, меня это даже не разозлило. Я немножко расстроилась из-за того, что мне не удалось увидеться с друзьями, но я все сильнее сближалась с членами организации, и у меня становилось все меньше и меньше общего с людьми извне. Мне было не о чем с ними разговаривать. Мне кажется, я чувствовала… ну, не то чтобы превосходство, но… что-то такое: мне не до вашей ерунды вроде отношений с парнями или… ну, вы понимаете. Потому что… потому что я тут вообще-то готовлю революцию. (Смеется.)

Чтобы еще больше изолировать последователей культа и обеспечить их сосредоточенность на группе, секта начинает контролировать, как человек проводит свое время и с кем он общается, – и даже тех, кто с ним общается. Джульетта стала полноценной участницей политического подразделения «Замысла Ньюмена» – партии «Новый Альянс» в Гарлеме. Вот что она рассказывает об этих временах: «Знаете, там была только работа, работа, работа – никакого времени на размышления. Даже на сон. Я и правда была очень сильно вымотана». Ниже я привожу более подробный рассказ Джульетты о своем «поглощении» сектой:

Ну, я имею в виду, что, если ты в организации, тебе не нужны… в общем, все, что тебе нужно, ты можешь найти там… внутри организации. Ты живешь в большом сообществе людей, в сообществе друзей. Знаете, у нас был врач, доктор Д.: если ты заболеешь, можешь сразу же попасть к нему на прием. Там была… команда юристов: если у тебя проблемы, ты всегда мог обратиться к ним за помощью. Короче, все это… все… было ощущение, будто ты – часть очень большой семьи, хотя мы и не были семьей, но они… я… в общем, я тогда реально не ассоциировала себя ни с кем, кроме них. Я чувствовала связь с членами группы, и она была для меня чем-то вроде спасательного круга.

Ее слова – «вроде спасательного круга» – демонстрируют, что группа стала для нее новой «тихой гаванью». Зачем тревожиться, что ты порвал с семьей или друзьями, если все, что тебе нужно, ты можешь найти внутри группы? Секта позаботится обо всех твоих потребностях.

Эммануэль Джал был ребенком-солдатом – он попал в Народную армию освобождения Судана (НАОС), когда ему было всего девять лет. Его завербовали в лагере ООН для беженцев в Эфиопии, где мальчик находился один, вдали от семьи. НАОС отправила Джала и множество других детей в специальный тренировочный лагерь. Там они целыми днями занимались тяжелой работой: приносили воду, чистили солдатам ботинки и выполняли другие обязанности по поддержанию чистоты и порядка в лагере. До и после работы они проходили курс базовой армейской подготовки. Каждую ночь инструктор будил мальчиков и заставлял их бегать в темноте. «Голова раскалывалась, спина болела, и, как только мы возвращались в кровати, он снова нас будил и заставлял бегать. Мне казалось, что я не спал нормально ни одной ночи»[181]181
  Jal, Emmanuel. 2009. War Child: A Boy Soldier's Story. London: Abacus, p. 80.


[Закрыть], – вспоминает Джал. Из-за войны Эммануэль уже потерял родителей и друзей, но после попадания в тренировочный лагерь он оказался в месте, где запрещалось дружить. За это мальчиков жестоко наказывали – иногда их заставляли избивать друг друга или хлестать плетками, чтобы положить конец дружбе. В таких жестких условиях изоляция маленького Джала укрепилась, а НАОС стала для него всем. Когда он уже прошел курс подготовки, его командир снова сказал ему ту самую фразу: «Навсегда запомни: этот автомат теперь твой отец и твоя мать». В воспоминаниях Джал писал об этом: «Я посмотрел на него. Я вновь обрел семью и дом»[182]182
  Там же, с. 94.


[Закрыть]. Девятилетний мальчик, лишенный родных, вырванный из привычной деревенской среды и даже вынужденный покинуть лагерь для беженцев, получил новое прибежище – армию со всеми ее зверствами.

Мириам Уильямс тоже прошла через поглощение и изоляцию, попав в секту «Дети Бога» (также известную как «Семья»), когда ей было 17 лет. После ее переезда в лагерь в штате Нью-Йорк начался процесс индоктринации. Каждый день начинался так: подъем рано утром, затем часовая молитва, затем долгие занятия по изучению Библии, а затем «выделялось время на заучивание стихов из Писания – всегда в присутствии старшего брата или сестры, которые должны были нас направлять». Затем «мы про себя читали Библию, но тоже не одни». После обеда наступало «время благодати: несколько часов хоралов и обращение нашего лидера»[183]183
  Williams, Miriam. 1998. Heaven's Harlots: My Fifteen Years as a Sacred Prostitute in the Children of God Cult. New York: William Morrow, p. 36.


[Закрыть]. У нее не было ни личного пространства, ни свободного времени, ни денег, она не могла даже позвонить домой своим родителям – точнее, «семье от плоти», как говорили в секте. Когда ей все-таки позволили навестить родных, ее сопровождал Осия – член группы, который должен был присматривать за ней. Цель поездки? «Забрать все мои личные вещи, которые Осия счел бы полезными для группы»[184]184
  Там же, с. 44.


[Закрыть].

Позже Мириам свели со «старшей сестрой». Многие организации используют такую систему (работа в паре), и даже в «Замысле Ньюмена» к новым последователям приставляли более опытного «друга», который становился их наставником. Вот как этот процесс описывает Руиз:

Как только ты попадаешь во внутреннюю ячейку, тебе сразу назначают «друга». Друг – это тот, кто состоит в организации уже довольно долго, поэтому может ввести тебя в курс дела, ответить на твои вопросы и все в этом духе. Моим другом там был Б. Но там очень странно определяли дружбу, понимаете? Его задание вроде как закончилось, и тебе непонятно, закончилась ли ваша дружба. Но в целом – да, он должен был подсказывать мне и разговаривать со мной.

В печально известной секте «Небесные врата», история которой закончилась чудовищным самоубийством 39 человек, каждый последователь постоянно находился рядом со своим «напарником-контролером» – тот следил за ним и прививал привязанность к группе[185]185
  Lalich, Janja. 2004. Bounded Choice: True Believers and Charismatic Cults. Berkeley: University of California Press.


[Закрыть]. Схожим образом ситуация обстоит и в секте мормонов, где к молодым миссионерам всегда приставляют компаньонов (как правило, совсем не знакомых им людей), а в Книге миссионера говорится, что в первые два года в секте миссионер никогда не должен быть один:

Чрезвычайно важно, чтобы вы всегда держались своего компаньона. Это значит, что вы должны постоянно слышать и видеть друг друга. Разлучаться с назначенным вам компаньоном можно только во время аудиенции у руководителя миссии, в ходе смены компаньонов или для посещения уборной[186]186
  Intellectual Reserve Inc. 2006. Missionary Handbook. Salt Lake City: The Church of Jesus Christ of Latter-day Saints, p. 30 (https://missionary.lds.org/missionary/Missionary%20Handbook.pdf).


[Закрыть].

Эта система патронажа выполняет сразу две функции. Она не дает последователю культа (и, соответственно, его компаньону) оставаться наедине с собой – а это значит, что у него нет возможности связаться с бывшими друзьями, семьей или просто в одиночестве обдумать происходящее. Компаньон также следит за поведением своего подопечного и выступает в роли примера для подражания и наставника: он объясняет правила новой группы, которых обязан придерживаться новичок.

Часть процесса изоляции заключается в стирании элементов идентичности последователя культа, и в результате человек приходит к «изоляции от самого себя», как это называет Эгастин[187]187
  Из личного разговора с Дагом Эгастином.


[Закрыть]. Зачастую для этого новичкам дают новые имена. Так, всем новым членам секты «Небесные врата» давали имена, которые заканчивались на «-оди» (например, Анлоди или Стлоди), что, по словам Маршалла Эпплуайта, лидера организации, означало «молодой член Царствия Божьего… ребенок, дитя Нового Уровня»[188]188
  Lalich, Bounded Choice: True Believers and Charismatic Cults.


[Закрыть]. В секте «Дети Бога» Мириам получила новое имя – Джешана. Ее одежду забрали – теперь, как ей сказали, она должна была носить то, что ей выдадут из запасов общины.

В моем случае в переписке ко мне обращались как к Клэр или использовали мой личный номер NB25. Это позволяло отделить мою личность и мое самоощущение из прошлой жизни от взаимодействий с группой. И хотя я не брала одежду из запасов общины, я начала одеваться как другие члены группы: перестала носить джинсы и фланелевые рубашки и переняла стиль «смарт-кэжуал», типичный для организации.

Иногда окончание стадии отказа от прежних связей и замены их на привязанность к группе завершается торжественным ритуалом. Так, в «Замысле Ньюмена» после принятия приглашения стать постоянным членом группы проходила церемония принятия последователя в партию. Она состояла из ритуала с использованием священных предметов, и его целью было подчеркнуть границы между членами группы и людьми извне[189]189
  Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни: Тотемическая система в Австралии. – М.: Дело, 2018.


[Закрыть]. Грейс так описывала свое посвящение:

Меня пригласили на прием – в присутствии Фреда. Прием проходил в чьей-то квартире. Когда меня привели – то есть привели сразу несколько человек, – мне дали книгу и закладку… закладку с какой-то коммунистической символикой. Потом началось наше первое занятие. Оно было… ну, очень формальным… так что я стала в каком-то смысле членом группы новых последователей – нас было человек шесть-семь в новой группе. Мы зашли, и начались занятия. Ах да, про Д. – на той встрече она дала мне ясно понять, что я вступаю в тайную организацию. Она дала мне понять, что это революционная организация и поэтому я не должна никому о ней рассказывать.

В Церкви саентологии процесс вступления сопровождается известным ритуалом – подписанием контракта на миллиард лет: последователь клянется быть верным церкви на протяжении всех своих будущих жизней. Эту церемонию проходят и дети, и совсем пожилые люди. Дженна Мискевидж-Хилл, родившаяся в семье последователей саентологии, рассказывала, что ее заставили подписать этот контракт, когда ей было всего семь лет[190]190
  Hill, Jenna Miscavige and Lisa Pulitzer. 2013. Beyond Belief: My Secret Life Inside Scientology and My Harrowing Escape. New York: William Morrow.


[Закрыть].

Как вы уже поняли, изоляция и поглощение всегда идут рука об руку. С одной стороны, либо группа вытесняет из жизни человека тех близких, кому он может доверять (как в историях Джульетты и Мириам), либо эти близкие давно пропали (как в случае Джала). С другой стороны, секта старается насытить каждый миг жизни последователя культа групповой деятельностью. Однако некоторым членам тоталитарных организаций разрешается продолжать свою деятельность вне группы (а иногда это даже поощряется) – чаще всего речь идет о зарабатывании денег: так человек может и сам себя содержать, и жертвовать средства на нужды организации. Так, бывшие саентологи Руис и Росио Гарсиа во время своего пребывания в секте открыли прибыльный бизнес в сфере полиграфии, и это позволило им пожертвовать организации сотни тысяч долларов[191]191
  Childs, Joe and Thomas C. Tobin. 2011. «Scientology Couple Who Gave $1.3 Million: Church Mission 'Has Been Corrupted',» Tampa Bay Times (https://www.tampabay.com/news/scientology/scientology-couple-who-gave-13-millionchurch-mission-has-been-corrupted/1201187).


[Закрыть]. Также последователям культа часто позволяют поддерживать ограниченный и жестко контролируемый контакт с людьми извне (иногда даже разрешается общение с бывшими друзьями и семьей), если он преследует организационные цели, к которым относятся вербовка новичков, сбор средств и прочие виды деятельности, направленные на поддержку группы.

Однако, по сути, сочетание изоляции и поглощения приводит к тому, что Ханна Арендт описывает как «сдавливание» людей друг с другом – настолько сильное, что между ними не остается пространства: «Разрушая всякое свободное пространство между людьми и насильственно сдавливая их друг с другом, тоталитаризм уничтожает и все созидательные потенции человеческой изоляции»[192]192
  Арендт Х. Истоки тоталитаризма. – М.: ЦентрКом, 1996.


[Закрыть]. По ее словам, пространство между людьми – это и есть «свобода». Именно в этом пространстве происходит диалог между людьми, цель которого – «сделать когнитивные элементы „слышимыми и видимыми“»[193]193
  Арендт Х. Люди в темные времена. – М.: Московская школа политических исследований, 2003.


[Закрыть]. Иными словами, наши различия, наша индивидуальность, неоднородность взглядов и многообразие жизненного опыта – все это в определенном смысле реально лишь тогда, когда мы общаемся с другими людьми в этом пространстве. Такое общение и делает нас разными. Арендт видит в этом диалоге суть настоящей дружбы.

Но тоталитарные системы не допускают различий – они «сдавливают» людей вместе и принуждают их принять единое мировоззрение, единые цели, единую модель поведения. Если существует только одна точка зрения, если разрешена только единственная, абсолютная «правда», то никакой диалог и не нужен: ведь мы уже пришли к общему мнению обо всем, мы все воспринимаем одинаково. Ну и о чем спорить, что обсуждать? На практике для тоталитарных организаций очень важно постоянно следить за тем, чтобы последователи не говорили ни о чем «мирском» (именно это слово используется в религиозных сектах). И, естественно, ни в коем случае нельзя обсуждать что бы то ни было «антиорганизационное» – так это называли в моей группе. Обвинения в «антиорганизационных» разговорах, поведении или образе мыслей действительно воспринимались как серьезнейшее преступление.

Система работы в паре, которую я описала выше, помогает насильственно «сдавливать» людей друг с другом: между ними не остается пространства ни для диалога, ни для свободы действий. Разумеется, иногда эта система дает сбой и между напарниками или любыми последователями возникает настоящая дружба – но если это обнаруживается, то друзей ждет неминуемое наказание и разлука. В моей группе – хотя у нас и не практиковались физические наказания – людей, осмелившихся подружиться, клеймили как «буржуев» и «социальнообменщиков». Их заставляли заниматься глубокой самокритикой, чтобы понять, где корни такого «антиорганизационного» поведения. Как видите, группа делала дружбу делом рискованным. В то же время, если донести на кого-то из близких– как это сделала я, когда написала формальный критический отзыв на работу своего мужа, – можно было рассчитывать на редкую похвалу от руководства.

Вопреки стереотипам о жизни в секте, последователи изолированы не только от внешнего мира: из-за этого «сдавливания» они также оказываются изолированы друг от друга. Они не могут делиться с другими своими сомнениями и недовольством по поводу группы или попытаться объяснить свои проблемы действиями адептов культа. Последователь сталкивается не только с изоляцией от других (как внутри группы, так и вне ее), он ощущает невыносимое одиночество и «изоляцию от самого себя». Нехватка времени, недосыпание, запрет на «личное» – все это показатели того, что у человека никогда нет свободного времени для уединения, то есть умиротворенного и творческого состояния, в котором происходит созерцание и осмысление (и, следовательно, возможные перемены в восприятии действительности). Как нет свободного пространства между людьми в секте, так нет и свободы во внутреннем мире самих последователей культа: они лишены независимости мышления и ощущений. Таким образом, изоляция человека происходит на трех уровнях: от внешнего мира, от других членов секты и «от самого себя».