Текст книги "Шокирующая архитектура"

Глава 11
Как от выставки остался только вход. История о Всемирной выставке 1889 года

Башня Эйфеля

6 мая 1889 года весь Париж пребывал в особом волнении – на Марсовом поле открывалась Всемирная выставка, посвященная столетию взятия Бастилии, на которую съехались тысячи гостей из 40 стран. Но больше всех, пожалуй, беспокоился инженер Гюстав Эйфель, ведь его небывалое сооружение открывало выставку в буквальном смысле – оно служило главными воротами, через которые посетители попадали в выставочное пространство. В этот день имя Эйфеля узнали во всем мире – такой входной арки, из металлических конструкций, да еще и более 300 метров высотой, не встречал ни один посетитель. Поражены видом башни были все, но одобряли его далеко не все, потому и тревожился автор, что за время строительства он пережил целую волну нападок, насмешек и открытой враждебности.

Башню строили два года, и за это время в газетах регулярно размещали письма протеста против «этого уродливого фонарного столба», «скелета колокольни» и «колонны из железа и винтов», часто письма были подписаны известными деятелями классической французской культуры, к примеру Шарлем Гарнье, Ги де Мопассаном, Александром Дюма – сыном, для которых приближение нового индустриального века в окружении шумного скрежета и лязга железных машин было чуждо и неприемлемо. И башня как огромный и слишком выразительный символ этого надвигающегося грядущего вызвала раздражение людей XIX века, «она давила им на мозг», как говорил Мопассан.

Но Всемирные выставки как раз и задумывались для того, чтобы представлять новые достижения в технике, открытия в науке, прорывы в технологиях, которые призваны приближать будущее. И башня Эйфеля очень точно справлялась с этой задачей. В ответ на самые злобные выпады автор уверенно отвечал, что башня всего лишь временное сооружение, инженерно-архитектурный эксперимент. Все Всемирные выставки всегда сопровождались экспериментальными архитектурными решениями различных павильонов, галерей, дворцов, а в 1889 году еще и входной аркой всех удивили.

Идея возвести башню небывалой высоты родилась у французского инженера Гюстава Эйфеля, а вернее у сотрудников его бюро Нугье и Кёхлина, после того как они увидели обсерваторию Латтинга, построенную в Нью-Йорке в 1853 году. Сооружение возводилось тоже к выставке, только американской, оно было самым высоким в стране – 96 метров, построена обсерватория была из дерева. Потому и погибла всего через три года от пожара, французы решили изготовить свою башню из железа. И в отличие от американской обсерватории придать ей более элегантный силуэт, для чего был приглашен архитектор Стивен Совестр, оформивший большие арки и стойки внизу башни, что придало ей выразительности. Проект башни вчерне был готов за несколько лет до выставки, его сделали «в стол».

А когда за три года до начала работы выставки городские власти объявили конкурс на выставочные сооружения, Эйфель решил участвовать и вспомнил о проекте своих инженеров. Он справедливо рассудил, что такие инновационные методы и формы могут быть реализованы только на площадке выставки, для другого времени они слишком революционны. Задача инженера состояла в том, чтобы убедить жюри в экономичности и надежности его технологии, в быстроте и легкости работы с такой конструкцией и такими модульными деталями, которые он изобрел. Надо отдать должное комиссии, среди сотни претендентов, она определила победителем проект Эйфеля. Но организаторы выставки не хотели рисковать, ведь само возведение башни не было гарантированно успешным, поэтому был заключен контракт с автором, по которому большую часть расходов на строительство он оплатит сам.

Экспозиция Всемирной выставки в Париже. 1889

До постройки башни Эйфель был известен своими металлическими конструкциями и перекрытиями нескольких мостов во Франции и Португалии, железнодорожных вокзалов в Бордо и Будапеште, его бюро даже участвовало в монтаже каркаса и пьедестала для знаменитой Статуи Свободы. Эйфель владел фабрикой, на которой изготавливали собственно те самые металлические балки, из которых планировалось построить башню. Поэтому для такого процветающего и востребованного инженера вложить капитал в строительство башни было не так уж и сложно.

Планировалось, что башня станет самым высоким сооружением в мире, а потому потребует неимоверных затрат и усилий, но новые подходы и инженерные расчеты Эйфеля позволили 150 рабочим с помощью 18 тысяч 5-метровых металлических балок и 2 миллионов заклепок возвести гигантскую башню всего за два года. Это был небывалый прорыв в строительных технологиях. Модульное строительство из фабричных деталей доказало свое право на жизнь, стоимость башни окупилась всего через несколько месяцев, так что и в этом вопросе Эйфель выиграл.

Посетители Эйфелевой башни

© ExFlow/Shutterstock.com

К открытию башню выкрасили в терракотовый цвет, затем она побывала рыжей и даже желтой, пока не был найден нужный коричневый колер, который используется и сейчас. Более 10 миллионов человек за полгода работы выставки любовались новым парижским чудом, большинство зрителей восприняли «железную даму» с восхищением. Сама выставка также не оставляла никого равнодушным, главным открытием ее стало электричество, поражающее воображение каждого. Именно на этой выставке посетители могли увидеть первые автомобили фирм Даймлера и Бенца. А вечерами публика стремилась попасть на представления в только что открывшееся кабаре «Мулен Руж». Для великосветского общества давали балы в здании, стилизованном под Бастилию, кстати говоря, в знак столетнего юбилея Великой французской революции один из проектов башни-входа представлял собой грандиозную гильотину. Куда там фантазиям Эйфеля!

Многие гости выставки изъявляли желание подняться на верхние площадки башни, но преодолеть 2 000 ступеней могли не все, тогда были сооружены две площадки на более нижних ярусах, там можно было насладиться уникальным видом французской столицы и заодно отобедать в открытых там ресторанах. На самом верхнем этаже расположился сам автор, он воспользовался правом арендовать бесплатно свое сооружение в течение 20 лет и устроил себе кабинет под небесами. Позже Эйфель оборудовал там физическую лабораторию, куда приглашал Томаса Эдисона для проведения специальных исследований в области аэродинамики, которые возможны были только на такой высоте. Через некоторое время в башню провели электричество и оборудовали лифт, так что теперь подъем на самую популярную и посещаемую достопримечательность в мире доступен практически всем.

В наши дни сотни людей ежедневно приходят к Эйфелевой башне, поэтому очень трудно себе представить, что такая востребованная постройка, ставшая символом не только Парижа, но и всей страны, была на волосок от гибели. Когда кончился срок аренды, через два десятилетия после выставки власти столицы собирались разобрать башню. Это была нормальная практика для выставочных сооружений, всех соседей башни по выставке 1889 года давно демонтировали, включая гораздо более дорогостоящий Дворец машин. Эйфель был в тревоге, ему хотелось сохранить уже полюбившуюся жителям «железную даму», и тогда он решил оборудовать на 300-метровой высоте радиоантенну, которая значительно улучшала качество радиосигнала в столице. Так башня стала радиовышкой и выполняла чисто утилитарные задачи, благодаря чему продлила себе жизнь еще на 70 лет, которые даровали власти. Когда же и они истекли, уже всем было ясно, что Париж без Эйфелевой башни представить себе невозможно, она стала неотъемлемой частью города. Так от выставки 1889 года в городе остались только ворота, но зато какие!

Глава 12
Не сразу все устроилось. История о легендарных долгостроях

Антонио Гауди.

Церковь Саграда Фамилия. Барселона. 1882–…

В наши дни, когда целые жилые районы поднимаются за считаные месяцы, нам кажется, что строительство – это не такой уж и долгий процесс, но даже сейчас, когда речь идет об уникальных и особо сложных объектах, архитектура замедляет свой темп, и тому есть несколько причин. Эти причины существовали всегда, на протяжении веков, часто они тормозили строительство, превращая его в долгострой. И чем сложнее был объект, тем чаще возникали разного рода помехи, мешавшие архитекторам и строителям. Мы удивимся, узнав, сколько знаменитых памятников были долгостроями, ждать их открытия приходилось несколько десятилетий, а то и веков. Прежде всего подобные проблемы касались строительства больших европейских соборов. Как выясняется, причины затягивания работ могли быть разными: от финансовых до технологических, от личностных до политических. Рассмотрим шесть основных причин, по которым здания великих соборов возводились долгие годы. В качестве примеров выберем несколько знаменитых храмов, все они безусловные шедевры архитектуры, достойные тех немалых усилий, что были потрачены на их сооружение. Для этого нам надо будет посетить шесть европейских стран – от Испании до России – и побывать в различных эпохах – от Средних веков до нашего времени.

Причина первая. Технологии строительства

Начнем с хрестоматийных примеров кафедральных готических соборов, которые строились не одно десятилетие. Готический собор представлял собой гигантское сооружение длиной более ста метров и высотой часто тоже за сотню метров, вся эта громада воздвигалась из камня, который надо было добыть, обработать и доставить, а затем, по мере роста стен, поднять наверх. Для постройки только основного каркаса здания требовались сотни рабочих рук в течение многих лет. И это пока только самая простая часть строительства, далее надо было выводить своды, укреплять стены контрфорсами, строить башни и крышу и только потом украшать стены каменной резьбой и скульптурами, витражами и росписями. Это был колоссальный и абсолютно ручной труд. Готические соборы по определению не могли строиться быстро, с нашей точки зрения они все были долгостроями.

Собор Святого Петра в Йорке. XIII–XV вв.

Однако среди них есть несколько зданий, которые возводились в течение полувека, что было неимоверно быстро, и у основателей собора и его авторов был шанс увидеть свое детище завершенным. В той же Франции, где готика зародилась, есть такие примеры – это соборы в Реймсе и Амьене, вершины высокой готики. Видимо, к XIII веку, когда их строили, французские мастера уже владели техникой и логистикой настолько, что дело двигалось споро. Судьба более раннего храма – Нотр-Дам-де-Пари – только подтверждает этот факт, его строительство началось на полтора столетия раньше, а завершилось незадолго до открытия соборов Реймса и Амьена, а внутренняя отделка продолжалась еще несколько десятилетий, хотя декор более поздних соборов несравнимо обильнее, а конструкция – сложнее. В общей сложности возведение парижского собора продолжалось с 1163 по 1345 год.

В Англии самым длительным сроком строительных работ отличается кафедральный собор в Йорке, его создавали с 1220-х годов до 1472 года, два с половиной столетия. Правда, это самый масштабный средневековый храм не только в Англии, но и во всей Северной Европе. Общая длина его около 160 метров, а центральная башня возвышается над городом на 60 метров. Собор отличают уникальные по ширине своды центрального нефа и самые большие готические витражи. Такой грандиозный замысел не мог быть реализован в ускоренном режиме, тем более что в соборе случались пожары и обрушения строящихся башен из-за сложности их конструкций.

Причина вторая. Политическая

Йоркский собор до сих пор спорит за титул самого крупного североевропейского собора с Кёльнским, который формально больше и выше английского. Но у немецкого гиганта есть серьезный «недостаток» – он не может считаться только средневековым храмом. Виной тому служат обстоятельства драматичной истории Германии.

Решение о строительстве масштабного и пышного собора на берегу Рейна было принято после того, как в начале XII века император Фридрих I Барбаросса привез в Кёльн мощи трех святых волхвов, которые первыми пришли с дарами к новорожденному Христу. Мастера-ювелиры приступили к изготовлению драгоценной раки для священной реликвии, когда она предстала перед горожанами, сверкая золотом и камнями, жители решили, что для такой святыни нужен и достойный собор. В 1248 году был заложен первый камень, собор начали строить по проекту мастера Герхарда, который много лет учился у французских зодчих. Поэтому композиция немецкого храма во многом напоминала соборы Реймса и Амьена, но строение в Кёльне превосходит их размерами: 144 метра в длину и 86 метров в ширину, высота башен должна была достигнуть фантастических 157 метров.

Первые десятилетия строительные работы достаточно планомерно продвигались, вся восточная часть с алтарем, хорами и галереей была возведена, частично сделаны фундаменты и стены боковых фасадов, половина собора была накрыта кровлей, на башне разместили колокола и даже открыли храм для богослужений. Затем строительство замедлилось из-за финансовых трудностей, соборы тогда строились на пожертвования, а это напрямую зависело от платежеспособности населения. Как правило, идея о начале возведения городского собора воспринималась с энтузиазмом и средств собиралось много, их хватало на несколько десятилетий, но если строительство затягивалось, то и финансирование велось с перебоями. И все же работы в соборе, хоть и нерегулярно, но продолжались еще почти столетие. А в 1531 году прекратились совсем…

Дело в том, что Германия в эти годы стала полем битвы между католицизмом и лютеранством, Реформация растянулась почти на полтора века, протестантство одержало верх, большой католический собор теперь был не востребован. Как только улеглись реформационные страсти, началась новая напасть – после кровавой Тридцатилетней войны Германия распалась на отдельные княжества, для которых строительство большого храма, да еще и в устаревшем готическом стиле, представлялось излишней роскошью. Так собор стал заложником исторических перемен в стране.

Но когда в XIX веке в немецких землях стал назревать процесс национального самосознания, набиравшее силу общественное движение за объединение Германии своим знаменем выбрало Кёльнский собор, поставив перед нацией задачу достроить храм, ставший символом единства всех немцев. И строительные работы в соборе возобновились в 1842 году. Оказалось, что технические сложности возведения собора были настолько велики, что даже спустя почти 600 лет на завершение строительных работ с помощью новых технологий понадобилось 40 лет, сооружение высотных башен длилось вплоть до 1880 года. Долгожданное открытие Кёльнского собора торжественно праздновала уже единая Германия.

Причина третья. Неразрешимые трудности

Такие сложные для своей эпохи проекты, как, например, соборы в Кёльне или Йорке, когда масштаб строения требует максимального напряжения сил, как материальных, так и интеллектуальных, не всегда могут быть реализованы современниками из-за архитектурно-инженерного тупика. Они терпеливо ждут своего часа, иногда это ожидание затягивается на века, и собор стоит в неоконченном виде все это время как укор непомерным амбициям своих возгордившихся основателей.

Собор в Сиене. 1196–1337

Средневековые города Италии были самыми процветающими в Европе, что часто служило причиной утрированной гордыни горожан и особенно властей. Свои амбициозные стремления они выражали в грандиозных строительных проектах, естественно, прежде всего, это были кафедральные соборы. Находящаяся на пике своего развития Сиена задумала возвести новый городской храм еще в конце XII века, весь следующий век шла стройка, основные работы были окончены в 1296 году. Собор получился огромный, пышный, нарядный, но горделивые сиенцы решили расширить храм. По новому проекту собор ориентировали перпендикулярно старому храму так, что существующий неф становился трансептом нового здания. Двадцать лет горожане работали над новыми объемами, пока не стало очевидным, что новый проект – это несбыточная химера, решено было остановить строительство и вернуться к предыдущему варианту. Но не всегда здравый смысл берет верх над честолюбивыми желаниями, и тут возникает большой риск – либо оглушительный провал, либо громкий успех.

Так, к примеру, случилось в славном городе Флоренция, где разбогатевшие банкиры и торговцы шерстью решили опередить своих извечных соперников сиенцев и воздвигнуть в честь Богоматери самый грандиозный в Италии храм. Первый камень заложили в сентябре 1296 года, автором проекта был Арнольфо ди Камбио. В течение 80 лет строительство собора продвигалось под руководством различных архитекторов, среди которых были Джотто и Пизано, прерывалось оно только на годы страшной эпидемии чумы. И вот в 1380 году был завершен основной неф, оставалось достроить купол. Но огромный диаметр в 42 метра пугал всех архитекторов – после римского Пантеона 125 года ничего подобного в Европе строить не приходилось. Собор долгих четыре десятилетия стоял с разверстым раструбом, а отцы города были в полном смятении, поскольку не знали, как разрешить тупиковую ситуацию.

Герой нашелся лишь в 1420 году, это был гениальный мастер Филиппо Брунеллески, который предложил новаторский способ перекрытия церковного здания восьмигранным двойным куполом. Еще полтора десятилетия сооружали купол, и, наконец, в 1436 году Папа Римский Евгений IV освятил многострадальный собор Санта-Мария дель Фьоре, ставший символом не только Флоренции, но и всего Ренессанса. Риск флорентийцев в конечном счете воздался сторицей.

Причины четвертая. Стилистическая

Кстати говоря, во флорентийском соборе многострадальным стало сооружение не только купола, но и фасада. Его несколько раз переделывали, поскольку его готическая эстетика была «неуместной» в эпоху наступившего Ренессанса, современный вид фасад приобрел лишь в середине XIX столетия, когда храм воспринимался как историческая реликвия, а неоготика снова вошла в моду.

Чем ближе к новейшим временам, тем быстрее стали сменяться архитектурные стили, и это часто драматично отражалось на судьбе больших церковных зданий, которые иногда строились дольше, чем держалась мода на то или иное стилевое течение. К сожалению, именно такой казус случился с жемчужиной русского барокко – Смольным собором в Петербурге.

Воскресенский собор, ставший композиционным центром Смольного монастыря, начал строиться в окрестностях бывшего государева Смольного двора в 1744 году по проекту Франческо Бартоломео Растрелли, инициатором строительства обители была императрица Елизавета. В царствование дочери Петра в стиле русского барокко строились все главные объекты – Зимний и Царскосельские дворцы, многие церкви и дворянские особняки, Растрелли и его последователи были чрезвычайно востребованы. При самодержавной власти архитектурные пристрастия монарха становятся стилем эпохи, а Елизавета Петровна была поклонницей барочных форм.

Пользующийся особым августейшим вниманием Смольный монастырский комплекс должен был стать блистательным шедевром зодчего Растрелли, любимца царицы. Ансамбль строился в форме креста, по периметру которого располагались кельи и угловые церкви, в центральной части – главный храм вместимостью 6 тысяч человек. Над въездными воротами должна была подниматься колокольня высотой 140 метров. По слухам, государыня планировала в старости постричься в монахини, и Растрелли строил монастырь для императрицы. Строительные работы шли интенсивными темпами вплоть до 1757 года, потом несколько замедлились из-за наступившей Семилетней войны, но роковым для возведения ансамбля стал 1762 год.

Сначала в декабре 1761 года умерла Елизавета, а через полгода на трон взошла Екатерина, которая была активной противницей пышного барокко, слишком прихотливого и театрального. Новая императрица была поклонницей палладиевых форм[1]1
  Палладианство – одно из направлений раннего классицизма, возродившее принципы классической храмовой архитектуры. Воплощению палладианских идей в архитектурную практику неизменно следовал итальянский архитектор Андреа Палладио (1508–1580)


[Закрыть], она пригласила для выполнения царских заказов архитекторов, чьи творения были строгими и лаконичными, так в стране утвердился новый архитектурный стиль – классицизм. А Растрелли с его барочными изгибами и обильным декором не пришелся ко двору, в буквальном смысле. Екатерина наградила итальянца орденом и отправила в отставку.

Франческо Бартоломео Растрелли

Смольный монастырь. Санкт-Петербург. 1744–1835

Смольный собор был к этому времени, к счастью, почти полностью сооружен, но не было внутренней отделки и не была построена колокольня, хотя фундаменты для нее уже были готовы и даже колокола отлиты. Главным архитектором был назначен Юрий Фельтен, который работал над завершением лепного и скульптурного убранства фасадов собора еще пять лет. С началом русско-турецкой войны 1768–1774 годов денег на собор выделять перестали, колокольню решили совсем не строить. В незавершенном виде храм простоял 70 лет и начал разрушаться. Только при Николае Первом, когда историческая и культурная значимость ансамбля не оспаривалась, был создан проект Василия Стасова по спасению и завершению собора. Были укреплены своды, осушены подвалы, проведено отопление, изготовлен иконостас, завершилось строительство в 1835 году, спустя 90 лет после закладки первого камня.

Причина пятая. Комплексная

В истории церковного зодчества есть уникальный пример, когда долгое строительство храма обязано было целому комплексу причин, в том числе тех, что мы уже отметили. Речь идет о главном храме Ватикана – соборе Святого Петра, чье сооружение длилось более 120 лет. За это столетие произошли серьезные политические сдвиги и разительные стилистические перемены, по ходу строительства архитекторы сталкивались и с техническими трудностями, и с финансовыми проблемами, в общем, собору пришлось пережить многое за время своего возведения.

Главный храм католической церкви стоит на символическом месте – здесь находится захоронение останков апостола Петра. Храмы на этом священном месте стали строить еще во времена раннего христианства. Современный собор был заложен в правление понтифика Юлия II в 1506 году, предполагалось возведение масштабного строения, которое величием и роскошью должно превзойти все римские базилики. Главным архитектором собора был назначен Донато Браманте, именно его проект центрического храма с четырьмя лепестками и куполом в центре был в основе строительства первые 70 лет. Так случилось, что Браманте вскоре умер, и осиротевший собор переходил от одного зодчего к другому, строительством базилики успели заняться такие мастера, как Рафаэль, Антонио да Сангалло – Младший и Микеланджело, который проектировал купол. Затем главными архитекторами храма были Джакомо да Виньола и Джакомо делла Порта, которые внесли в облик церковного здания черты уже другой эпохи – динамизм и асимметрию барокко.

Наконец, в самом начале XVII века в композиции собора произошли значительные перемены. Через сто лет после начала строительства базилики Святого Петра город Рим, Ватикан и вся католическая церковь жила совсем в других обстоятельствах. Такие процессы, как появление протестантизма и ответная контрреформация ватиканских властей, серьезно влияли на архитектуру главного римского храма – теперь его ренессансный сдержанный внешний вид был неуместен. Необходимо было привлечь всю декоративную мощь барокко, чтобы усилить воздействие собора на паству. В результате архитектор Карло Мадерна пристроил к центрическому зданию трехнефную базиликальную часть, собор стал гигантским, его вместимость возросла до 15 тысяч человек. Автор поражающего своей роскошью внутреннего убранства храма стал Лоренцо Бернини. Теперь это был совсем другой храм, он был детищем другого времени.

Причина шестая. Личность архитектора

Очень непростой процесс постройки собора Святого Петра наглядно показал, насколько важна фигура главного архитектора – автора собора, именно он несет всю полноту информации о том, что и как надо возводить. И если происходит такая утрата, как в случае с Браманте, над зданием нависает угроза либо быть затянутым долгостроем, либо быть кардинально измененным. С римской базиликой произошло сначала одно, а потом и другое.

В наши дни редко строят большие соборы, тем более десятилетиями, и все же есть один уникальный пример современного долгостроя в сфере церковного зодчества, который еще не завершен, и причина этого трагического обстоятельства кроется в безвременной кончине автора этого архитектурного чуда. Речь идет об Антонио Гауди и его неповторимом творении – церкви Саграда Фамилия в Барселоне. Она возвышается над Барселоной, словно огромная пещера, с колокольнями в виде сталактитов и глубокими гротами, увлекающими внутрь таинственного храма.

Гауди посвятил ей 43 года своей жизни, с 1882-го по 1926-й, полностью погрузившись в строительство. С 1914 года зодчий поселился в мастерской на стройплощадке, отказался от других заказов и жил отшельником, чтобы сосредоточиться на возведении церкви. По замыслу архитектора, храм должен был быть возведен в форме креста и состоять из трех фасадов. Гауди планировал изобразить на фасадах храма Святого Семейства ключевые эпизоды земной жизни Иисуса Христа, выраженные в камне – лепнине и скульптуре: рождение, предательство и распятие, воскресение из мертвых.

Такие незаурядные личности, как Гауди, во многом определяют и внешний облик, и структуру, и даже судьбу своих зданий. Как известно, каталонский зодчий черпал свое вдохновение в природных формах и образах, его архитектура пронизана пластикой животного и растительного мира. Не исключение и церковь в Барселоне, посвященная Святому Семейству. Конструкции, напоминающие строение костей или устройство пчелиных сот, декор, состоящий из спиральных линий, подобных раковинам улитки, или орнаменты, взятые из узоров сетчатых глаз насекомых. Жители Барселоны сравнивали растущее здание с муравейником, поскольку башни, взметнувшиеся на 170 метров, напоминают силуэты термитников.

И самое интересное, что великий архитектор не делал подробных чертежей и не вел документацию. Весь огромный храм существовал во всех подробностях только у него в голове. Он не любил заранее продумывать детали проекта. По ходу строительства часто останавливал работу, заставляя переделывать отдельные части здания, чтобы воплотить новый замысел.

К началу 1920-х годов под руководством Гауди удалось закончить центральный фасад Рождества, часть внутренних стен, часовню и крипту, работа шла над фасадом Страстей Христовых. Когда над собором появились первые четыре колокольни, случилось непоправимое – трагически закончилась жизнь великого вдохновителя и творца Саграда Фамилия. Антонио Гауди, переходя через дорогу, оглянулся на свою церковь, засмотрелся на какую-то деталь и попал под трамвай. Семидесятичетырехлетнего зодчего не спасли. Увы, но все свои замыслы и мечты он унес с собой.

Сначала строительство продолжалось другом Гауди архитектором Сурганьесом, были возведены еще четыре башни. Но через десять лет в Испании грянула гражданская война, затем к власти пришел Франко, и окончание замысловатого здания было отложено на неопределенный срок, тем более, что никто не знал, как это сделать. И только в конце XX века, когда были найдены немногие записи Гауди и некоторые его эскизы будущего храма и когда имя Гауди стало всемирно знаменитым, испанские власти объявили конкурс на продолжение строительства грандиозного детища Гауди. Сейчас работы в разгаре, церковь уже освящена, и в ней ведутся службы. Барселона ждет окончания строительства, которое обещано к 2026 году, когда исполнится сто лет со дня смерти маэстро. А Саграда Фамилия уже сейчас производит неизгладимое впечатление своим абсолютно уникальным обликом.