Текст книги "Бимен. Сказка"

19. Душа

Старина Бартеломью, скучая сидел в машине Бимена, и ковырял в носу. Дотянуться до залежей зеленого золота мешала матушка природа. Которая зная, какое любимое занятие будет у ребенка, и обладая незаурядным чувством юмора, наделила его огромными ладонями с короткими пальцами. И поначалу он даже подумывал сделать пластическую операцию по увеличению фаланги мизинца, или указательного пальца, но потом махнул рукой на все это и продолжил жить, мучаясь, и страдая. Можно было, конечно пойти по другому пути: увеличить дырки в носу, это непременно облегчило бы жизнь нашему знакомому, но рисковать внешностью он не хотел. Потому что считал себя ну, если не красавцем, то явно не уродцем. И был в целом доволен своей внешностью. Безусловно, вопрос о мужской красоте спорный, и многим женщинам больше нравятся мужчины с неприятной внешностью, чем их миловидные оппоненты. Однако Бартеломью не относился ни к тем, ни к другим. Он был уникален. Но особенно непривлекательным он был именно в моменты ковыряния, и выковыревания. Стараясь не афишировать свое увлечение, и постоянно озираясь, чтобы не быть застигнутым врасплох, он развалившись на пассажирском кресле крутил головой по сторонам, одновременно с этим, пытаясь зацепить неподдающуюся козявку. После очередного поворота пальца по часовой стрелке, а головы против, им было замечено движение на другой стороне улицы.

Какая-то тетка, посмотрев по сторонам, переходила через дорогу, направляясь прямо к нему. Все бы ничего, если бы она кого-то не напоминала. Не контролируя свое тело, он вжался в дверь, пытаясь как можно дальше уползти от приближающейся женщины. Ему казалось, что ее зеленые глаза смотрят на него. От этого стало нестерпимо жалко себя, не хотелось больше видеть их. Те потрясения, которые выпали на его долю, стертые памятью за долгие годы, вновь всплыли на поверхность. Сидя на заднем сидении, с вытаращенными от ужаса глазами, и указательным пальцем в носу он следил за ней, пока она обходила машину. Оказалось, что безумный старикан ее вовсе не интересовал, она направлялась дальше.

Проследив за ней взглядом, и наблюдая, как она входит в туже дверь, что и Бимен, десять минут назад он с облегчением выдохнул. Оставлять все как есть, он не собирался, надо было выяснить, что нужно ведьме в этом здании. Выбравшись из машины, после того как дверь за ней закрылась, трясущийся от страха Бартеломью увидел вывеску, говорившую о том, что спиритический салон Риа Таббу готов помочь каждому в любых делах и начинаниях. В его голове потихоньку начала складываться головоломка.

«Риа» – имя быстро всплыло в памяти – «та самая девчонка, которая таскалась с Ален в лагере. Они оказывается в паре работают». Теперь уже охотничий азарт не позволял так просто покинуть это место. Бартеломью быстро перебежал через дорогу, и расположился на летней площадке в кафе напротив.

Оттуда он увидел как двое его знакомых вышли и сели в автомобиль, который, выплюнув в воздух сизое облако дыма, тронулся, и покатил следом за пролетевшей только что скорой помощью.

*

Как маленькие дети справляются с тяжелыми дверьми? Они их толкают, отодвигая при этом. Сейчас произошло тоже самое, обессилив, Баба Тлен толкала дверь, а когда щель стала достаточной, для ее тела, протиснулась, едва при этом не застряв. Шатаясь она спустилась на три ступеньки, и разведя ноги в стороны, села прямо на порожки. Ее не смутила пыль, ей было плевать на платье, груз вины тянул ее к земле. Положив локти на колени, как обычно сидит шпана по подворотням, она обхватила голову руками, и перебирала сейчас волосы на затылке. Затем, словно вспомнив что-то, поднялась, и побежала в ту же сторону что и промчавшаяся скорая.

Встречный ветер трепал взлохмаченные волосы, слезы отчаяния катились по щекам. Ален бежала к месту недавней аварии, потомучто оставалась небольшая надежда на то, что Ри жива. Пусть всего один процент, но он был, и его нужно было использовать. Ей показалось, что двигаясь оттуда она дошла до салона гораздо быстрее, чем когда бежала обратно. Ноги не слушались, дважды споткнувшись, она чуть не растянулась во весь свой рост посреди дороги, но не смотря на это она бежала.

Бежала, громко топая своими лакированными туфлями. Бежала, хотя знала, что уже ничего не изменить. Бежала, потому что не могла стоять. Бежала, всхлипывая глотая слезы. Бежала, пока не увидела носилки, с накрытым простыней телом. Только тогда перешла на шаг, понимая, что все-таки опоздала, что спешить больше некуда, и не к кому.

Она остановилась, сумочка выскользнула из ее пальцев, и с глухим стуком легла в пыль обочины, и зарыдала в голос. Прохожие и зеваки, собравшиеся вокруг, как по команде повернулись на звук, и теперь перешептываясь, смотрели на нее. Ален стояла, закрыв лицо руками, из-под ладоней проглядывали пунцовые щеки, а плечи тряслись от накатывающих эмоций. Надо было выплакать горе, чтобы оно больше никогда не тревожило, как бы больно при этом не было. Надо. И она стояла и ревела, пока слезы не кончились. А после этого, она подняла пыльную сумочку, и вяло переставляя ноги, не поднимая головы, пошла в сторону автобусной остановки.

*

За марш-броском ведьмы наблюдал, стоящий на другой стороне улицы Бартеломью. Пытаясь понять, почему она так себя ведет, он был потрясен увиденным. Он видел, как она неслась, не разбирая дороги, видел как стояла как вкопанная, и рыдала. Как потом внезапно постаревшая она залезала в свой автобус. Видел как воздух вокруг Ален потемнел, словно фотограф взял светофильтр и направил его на нее. Решив, что скорее всего это ему показалось, он перешел через дорогу, залез в подъехавший автобус с подходящим маршрутом, и поехал в больницу вслед за своими друзьями.

*

Бартеломью шел по больничному коридору, и его не покидало чувство, чего-то грядущего. Чего-то, что должно скоро случиться. Может даже не очень хорошего. Возле палаты стоял Бимен.

– Куда это вы запропастились?

– Старую знакомую увидел, расстаться не мог. – отшутился старик – Давно он там?

– Не очень, минут двадцать, наверное.

– Давай его вытаскивать оттуда, у меня одна идея есть.

Весело постучав в дверь, он вошел внутрь. У кровати Али на стуле сидел, и не сводил с нее красных глаз Максимильен. Он держал ее за руку, и не переставая поглаживал второй рукой. Бартеломью слегка покашлял, давая понять, что свидание окончено.

– Эй, ты! Хорош радоваться, выходи, дело есть.

Поймав на себе недовольный взгляд художника, он вышел в коридор. Через секунду, оттуда выбрался Максимильен.

– Привет, Барти.

– Здорово, Семи.

Искренне улыбнувшись, они крепко обнялись, не прерывая рукопожатия. Затем отстранились, и так же улыбаясь начали друг друга рассматривать.

– Что-то ты сильно постарел. – сделал свое заключение Максимильен – Я все больше и больше убеждаюсь, что твоя теория про кошек полная чушь.

– Поживем – увидим.

– Какая теория? – не удержался Бимен.

– Ты ему до сих пор ничего не рассказал? – красные от слез глаза Семи начали вылезать из орбит – Вот это выдержка!

– Да он молодой еще, не поймет всех тонкостей… – стал оправдываться старик – Потом, обязательно расскажу. Потом.

– Я уже не молодой, и совсем не глупый… Я достоин, чтобы знать.

– Потом, тебе сказали. Я же тебя никогда не обманывал… Пока.

– Спасибо тебе, Барти, спасибо за все. – казалось Максимильен снова не сдержится и зашмыгает носом. Что бы как-то выразить свои эмоции, он снова обнял тщедушного старика, рискуя убить его в своих объятиях. Тот выскользнул как уж, однако не скрывая, что доволен развитием событий, и хитро улыбнувшись заявил:

– Я предлагаю, устроить Але прогулку. Столько лет в палате. И мы с ней прогуляемся, и ей полезно будет воздухом свежим подышать. Ты – он обращался к Максимильену – можешь организовать все необходимое?

– Ты же знаешь, для нее все, что угодно. Только мне кажется, не надо так торопиться, на кону жизнь дорогого нам человека. Я предлагаю договориться на какой-то определенный день. На завтра там, или на послезавтра. Подготовим все как надо, чтоб без неприятных сюрпризов.

– Давай на послезавтра – внес свои коррективы Бартеломью – завтра может не получиться, а так день в запасе будет.

– Договорились, на послезавтра. Думаю часа в три всех устроит? – Заговорщики дружно кивнули.

На выходе, в вестибюле висел телевизор, и когда троица, состоящая из двух пожилых людей и юноши, проходила мимо, то один из них остановился, и сделал знак остальным. Чтобы другие остановились и замолчали.

Шел экстренный выпуск новостей, в котором говорили об аварии с летальным исходом одного из водителей. Погибла владелица спиритического салона Риа Таббу. Максимильен сказал, что это его соседка по аренде здания. Но он с ней редко виделся. У нее свои клиенты, у него свои клиенты. Да и снимала она второй этаж недавно, где-то всего полгода, наверное.

– Да, в прошлом году ее не было – подтвердил задумчивый Бартеломью – но разве тебе не показалось знакомым имя?

– Не-а. А что?

– Зря говорят, что у художников хорошая память. Риа Таббу… Вспоминай – он сделал паузу, многозначительно глядя на Максимильена – Двадцать пять лет назад… В лагере… Две девочки… Ален и…

– Риа Таббу – оторопев, от собственной памяти, закончил он за старика – Это что, и правда она?

– Была она.

– Не, ты тоже пойми меня – начал оправдываться владелец арт студии – Глянь, сколько времени ушло? Тогда она совсем еще подростком была. У них же внешность меняется по несколько раз в день. То они волосы покрасят, но брови повыщипывают, а если кроссовки одел, вместо туфлей, то и походка другая. А имя… Это у тебя в глуши нету никого, а через меня знаешь, сколько имен проходит?

– Знаю, максимум два в день. Ты себе цену то не набивай.

– Насколько я понял из ваших рассказов – вмешался в разговор, молчавший до этого пчеловод – Это те самые две ведьмочки. Одна живет возле меня – от этих слов у Максимильена округлились глаза – а вторая полгода работала рядом с вами – и он ткнул указательным пальцем в художника.

– Угу. – промычал задумчивый Бартеломью – Теперь осталась одна… Слушай, – он обратился к Бимену – ты же поможешь нам послезавтра? Мы без тебя не справимся. Подъезжай к трем.

– Хорошо, я буду.

Они пожали друг другу руки, и попрощавшись у входа разошлись каждый в свою сторону. Бартеломью пошел на автобусную остановку, Бимен двинулся к припаркованному недалеко автомобилю, а Максимильен вернулся обратно в больницу, что бы обговорить со всеми тонкости предстоящего посещения.

*

Сидя за рулем, и барабаня пальцами по отполированной поверхности, пчеловод думал о том, что как было бы хорошо, если бы Аля проснулась, и послезавтра рассказывала бы этим двум сумасшедшим, какие ей сны виделись все это время. А они бы ей наперебой делились с ней чем-то из своей жизни. Отвлекла его от этих фантазий одинокая пчелка, севшая на лобовое стекло.

– Что ты прилетела? Лети к себе домой – он вылез из машины, и попытался смахнуть ее. Рядом с первой села еще одна, потом еще три, потом еще и еще. Он мысленно приказал им улететь, но они не подчинялись. Хотя это были его новые пчелы, и он их узнал, но почему-то они его не слушались. Он не понимал, кто их сюда позвал, и зачем они здесь появились.

Количество насекомых росло с каждой секундой, он поднял голову: над ним гудел целый рой. Но внимание привлекла белая больничная стена третьего этажа. Одно из окон было темно серым, и оно явно выделялось среди остальных. В шевелящейся массе он узнал своих пчел. Захлопнув дверь, он побежал обратно в больницу.

Кое-как договорившись, что бы его пропустили на две минуты, он взлетел на третий этаж, и обнаружил, что это та самая палата, где лежала Аля. Заглянув внутрь, в темноте было сложно что-то разобрать, и он почти наощупь добрался до окна. Действуя скорее интуитивно, чем руководствуясь здравым смыслом, Бимен поднял рукоятку фрамуги вверх и приоткрыл окно.

Серое облако, с низким гулом ворвалось внутрь, и легло на кровать больной, накрыв ее всю полностью. Оторопев от неожиданности, он сделал несколько шагов назад, к двери, и остановился. А дальше произошло вообще что-то немыслимое.

Серая масса, постоянно двигаясь и перетекая, отторгла из-под себя больничное одеяло, которое с тихим шуршанием опустилось на пол, а бесформенная клякса, приобрела очертания человеческого тела, которое вначале подняло туловище от больничной подушки, а затем, спустя несколько секунд, опустило ноги на пол. Подавшись вперед, уперев руки в колени, оно встало, и покачиваясь, подошло к окну. Какое-то мгновение стояло, словно задумалось о чем-то, а потом рывком распахнуло окно настежь.

Ветер, который спрятался за окном, и ждал подходящего момента, что бы выскочить, как чертик из табакерки, ворвался внутрь, слегка качнув серого человека. Но это была иллюзия. В движение пришла только оболочка, та которая состояла из насекомых, она стала рассыпаться, человек под ней даже и не шевельнулся, словно с него сдули что-то.

Бимен потом подумает, что, наверное, это не ветер был вовсе, а душа влетела в родное тело. А пока же он стоял, открыв рот, и наблюдал, боясь пошевелиться, чтобы что нибудь не испортить. Пчелы исчезли, буквально в одно мгновение, пока он завороженный смотрел на нее. У окна раскинув руки в стороны, стояла Аля. Длинные волосы шевелил встречный поток воздуха, она поднялась на цыпочки и потянулась к потолку.

Пчеловод залился краской, смущение сделало лицо пунцовым. Женщина была без одежды. Ему захотелось стать невидимым, и незаметно покинуть покои. Ожидая, что она вот-вот обернется, он стоял и не дышал. Медленно тянулось время. Аля опустила голову, и увидела лежащее одеяло, потом присела, взяла его в руки, и взмахнув им над головой накинула себе на плечи. Немного постояв так, опустилась на кровать, и свернувшись калачиком уснула.

Лицо прежде бледное, приобрело легкий румянец, ресницы слегка подрагивали, видно было, что ей что-то сниться, она улыбалась.

На цыпочках, чтобы не разбудить ее, Бимен прокрался к окну, и закрыл распахнутую створку. Что бы душа опять куда нибудь не улетела. Потом так же бесшумно, покинул палату, и моля о том, что бы в коридоре не попался навстречу Максимильен, прошмыгнул к выходу, а вскоре и к своему авто.

20. Противостояние

Дорога от автобусной остановки до дома, обычно отнимавшая минут семь неспешной ходьбы, превратилась в бесконечный путь, который все не кончался и не кончался. Даже когда показалась родная калитка, все равно не покидало ощущение, что она далеко, и до нее сегодня ну никак не добраться. Ноги гудели от непривычной нагрузки, еще бы, она не бегала со школы, но все силы, на самом деле, забрало горе, которое она же сама и сделала. Ален закрыла за собой дверь, и не разуваясь, прошла в комнату, что бы лечь на кровать.

Она упала в мягкие объятья матраца, раскинув руки в стороны, и лежала лицом вниз, пока очередной приступ отчаяния, смешанный с горечью одиночества, не заставил течь слезы, а грудь сжимал спазмами рыданий. Так она и заснула, с лицом на мокрой подушке, и соскочившей одной туфлей, лежавшей теперь возле кровати.

Она спала и не хотела просыпаться, даже когда поняла, что наступил вечер, и она выспалась, и больше не заснет. Ей не нравился этот мир, жестокий и не позволяющий ошибаться. Она хотела вернуться в детство, что бы все было как раньше, что бы они с Ри опять были вместе. Она больше не сердилась на нее, да и не из-за чего, было то сердиться. Из-за этого молокососа, да черт с ним, и с его пчелами. Но чувство вины, мирно спавшее ранее, и поедавшее теперь душу изнутри, не давало ей покоя. И что бы как то сложить с себя это бремя Ален твердо решила, что во всем случившимся виноват сын пасечника. Это же из-за него она стала подозревать лучшую подругу в предательстве, это из-за него она убила ее, это из-за него ее покусали пчелы, это из-за него у нее теперь пустота внутри и болит голова. Все из-за него.

Месть и искупление, вот что ей нужно. Но пока есть чувство вины, никакое колдовство невозможно. Надо взять себя в руки, и обрести духовный покой. Но какой покой может быть, если Ри больше не вернуть, какой покой может быть если этот ублюдок по земле ходит. Зарождающаяся ненависть, должна была отодвинуть на задний план остальные чувства, мешающие колдовать. Ведя мысленный диалог, и перебирая последние события в памяти, она все сильней начинала ненавидеть корень всех бед. Корень… Корешок… Выдернем тебя… Чтобы нагноения не было, что бы зараза внутрь не пошла.

Вечером, Ален уже знала, что должна отдать накопившуюся злобу, тому, кто ездит на старом синем автомобиле.

*

А в это же время в другом доме, перебирая события прошедшего дня, лежа на кровати, с закинутой под голову левой рукой, размышлял вслух человек с именем Бимен. Все необходимые рассуждения он уже сделал, и теперь настал черед выводов.

– Итак, возле больницы пчелы меня не слушались, однако, когда я приехал домой, все вернулось. Вопрос: Почему?

– Может это из-за того, что ты был на другой, подвластной еще кому нибудь территории?

– Нет, дело не в этом. Скорее всего, пчелы услышали, как я желал, что бы Аля выздоровела.

– И типа, начали выполнять команду?

– Получается, что так. Другого объяснения пока нет.

– Это, что получается, я теперь лечить могу. Да?

– А если пожелать мир во всем мире? Интересно, что будет?

– Всемирное восстание пчел, которые уничтожат человечество.

– Пока способности лекаря до конца не изучены, мы не будем никому о них рассказывать. Вдруг это разовый случай.

– Кстати, интересно, как там Аля? Главное, что бы у Максимильена инфаркт от счастья не случился. А то приеду в больницу, а там Бартеломью над ними двумя сидит. Одна спит, а другой под капельницей валяется.

– Да не, все нормально будет, и она поправится, и он вроде, как мужик крепкий, должен нормально потрясение перенести. Только, как они теперь будут. Он-то прожил уже, а она еще нет, хотя возраст одинаковый. Безусловно, сохранилась она прекрасно, и выглядит явно не на свой возраст. И на фоне этого может даже и отказаться от ухаживаний пожилого человека. С другой стороны – любовь. Настоящая, пронесенная через годы.

– Все у них будет хорошо. Они любят друг друга, и поэтому, он будет счастлив, что она снова с ним, а она закроет глаза на то, что он теперь выглядит немного постарше.

С этими мыслями пчеловод и провалился в глубокий сон.

*

Разбудил его стук. Кто-то, то ли скребся, то ли стучался, в оконное стекло. Не разобрав спросонья, что происходит, Бимен встал с кровати, и уже хотел было открыть окно. Но ватные пальцы, которые он отлежал, совершенно его не слушались. Пришлось разлепить веки, проморгаться и посмотреть.

По карнизу прогуливалась серенькая кошечка. Она скреблась своей пушистой лапкой, призывая открыть окно и впустить ее. Зеленые глазки иногда сверкали, говоря о том, что терпение ее уже заканчивается, мяукая, она открывала маленькую клыкастую пасть, но через стекло не было слышно ни звука.

Бимен протянул руку и положил ее в оконную ручку. Какая-то неведомая сила тянула ее к земле, но пчеловод не хотел открывать окно. Ладонь, лежащая на ней, качнулась вниз, и остановилась. Он сопротивлялся, не в силах оторвать взгляд от зеленых глаз. Мышцы не подчинялись, и нужно было что нибудь придумать. Зная, что пчелы давно спят, он все же позвал их на помощь.

Оконная ручка опускалась все ниже и ниже, не смотря на все усилия, прилагаемые со стороны человека. И через минуту она уже приняла вертикальное положение. Кошка подошла к открытой створке, и боком толкнула ее. Бимен навалился всем весом на створку, не давая ей распахнуться. Расчет был сделан на то, что управляя его мышцами, она не сможет управлять его весом. Серенький пушистик еще раз толкнул стекло. Немного подождав, словно зная себе цену, и пройдясь по карнизу вперед-назад, вернулась и снова толкнула. С каждой минутой, с каждым толчком, с каждым ударом, паника все глубже проникала внутрь, и сильней сжимала сердце супергероя.

В образовавшуюся щель киска уже могла просунуть лапу, но пока не рискуя своими конечностями, методично увеличивала себе поход. Потянуло вечерним сквозняком с улицы. Выступивший на лбу пот начинал собираться в капельки, и скатываться в брови, откуда или устремлялся к носу, или по скулам стремился к подбородку.

Противостояние нарушила пчела, севшая наглому животному на переносицу. Потоптавшись, и найдя место помягче и понежнее, она вонзила свое жало в кошачью плоть. Раздался человеческий вопль, от которого похолодело внутри. Створка окна мгновенно захлопнулась, сбросив ночную гостью с карниза. Наваждение, исчезло вместе с остатками сна.

Секунду спустя, раздался стук в дверь. «Кого это там принесло?» – подумал пчеловод, подходя к двери, и спрашивая – «Кто там?»

– Сынок, открой, это я. – раздался за дверью голос матери – Не могу открыть, замок заело.

Бимен потянулся к защелке, и замер как вкопанный: она была закрыта изнутри.

– Сейчас, мам, ключ возьму. – тянул время он, направляясь к спальне родителей.

Нужно было кое-что проверить. Тихо, как разведчик, он подкрался, чтобы никого не разбудить, и повернув ручку заглянул внутрь: Мать спала, сладким сном ребенка, набегавшегося и наигравшегося за день.

Вернувшись к входу, Бимен, у которого от страха пересохло во рту, приложил ухо к двери, пытаясь на слух определить, есть кто нибудь снаружи или нет. Секунду спустя он понял, что это была глупая мысль, потому что резкий удар в дверь заставил его сердце остановиться, а липкой испарине покрыть все тело.

– Ну, где ты там пропал? – это уже был не голос его матушки. В хриплом голосе, явно теперь читались интонации Бабы Тлен. Бимен был поражен, как он мог спутать ее с кем-то еще.

– Мам, в прихожей его нет. – пчеловод старался контролировать дрожащий голос – Подожди еще, я на кухне погляжу. – он медленно, на цыпочках отходил от двери. В голове кружилась мысль о том, что ведьма не сможет сама проникнуть в дом, нужно чтобы ее впустили. Недаром есть выражение: «мой дом – моя крепость».

В окно смотреть нельзя, долго тянуть время не получиться, нужно звать свою полосатую армию. Только вот незадача: я здесь, а неприятель за дверью, и я его не вижу. Как управлять войском, вслепую?

Ведьма за дверью обо всем догадалась, уж слишком тихо и долго он искал ключи в своем доме.

– Спокойной ночи, «Дружочек» – сказала она сквозь дверное полотно – Завтра продолжим. Жди меня. Я обязательно приду…. За твоей душой. – ведьма тихонько хихикнула – Хотя, может и еще чью нибудь с собой прихвачу.