Текст книги "Кристалл Хранителя"

Развернулся и побежал. Мушкет отбросил, чтобы его вес не замедлял движения. Стрелять я не стал по той причине, что все равно не завалю хищника, зато тот станет свирепее и опаснее.

Ларрайн ревел где-то позади, я уже сильно увеличил расстояние между нами. По пути снял с плеча сумку и избавился от нее тоже.

Земля мелко задрожала. Не предвещающий ничего хорошего рык кабана раздался ближе. Он нагонял! Он гнался за мной! Преследовал и желал разорвать на куски!

Спаси меня Хранитель!

Паника комом подступила к горлу, но я с усилием протолкнул его в желудок. Главное, не паниковать. Дышать глубже! Вдох-выдох. Сохранять темп бега!

Я пробирался среди деревьев. На мое счастье, здесь было мало места для крупного ларрайна, и это должно замедлить его продвижение. Так оно или нет – я не знал. Потому что за спиной раздавались звуки выворачиваемых с корнями деревьев и ломающихся поваленных стволов.

Ветви хлестали по лицу, а перчатки стерлись о шершавую кору и выпирающие сучки. Приходилось ловко маневрировать, чтобы не упасть и не врезаться в дерево. От последних я отталкивался ладонями, получал мелкие царапины, зато двигался вперед быстрее.

Наконец, я выбрался на открытое пространство. За считанные секунды пересек три десятка ярдов и перепрыгнул через низкую стену древнего города. Позволил себе обернуться…

Ларрайн оказался намного ближе, чем я ожидал. Он тоже выбрался из леса, на морде зверя, мокрой от снега и испещренной царапинами, неистово горели красные бусинки глаз.

Я прибавил хода, хотя сил оставалось все меньше. Петлял среди построек в надежде отыскать хорошее убежище. Тем временем, кабан сломал ограду и вошел в город. Слышались клокочущие хрипы и тяжелое дыхание зверя. Недолго думая, я нырнул в проем жилого дома. Вход был настолько узок, что пришлось протискиваться «плечами вперед».

Внутри было мало места. Никакого второго выхода или отверстия в стене, только маленькое окошко, в которое с трудом пролезла бы кошка, не говоря уже о взрослом человеке.

Я затаился. Ларрайн потерял из виду добычу и блуждал среди ветхих каменных зданий. Хрум-хрум. Короткие лапы топтали снег. Хрум-хрум. Все это напоминало детскую игру в «прятки», вот только если меня найдут, конец у игры будет печальным.

Хрум-хрум. Хрум-хрум.

Я прижался к стенке, подальше от входа, и смотрел наружу через проем. Спустя долгую бесконечную минуту тело кабана переместилось мимо моего убежища. Сердце успокоилось, я выдохнул. И в этот момент красный, налитый кровью, глаз образовался в проеме и зыркнул на меня.

Зверюга заревела с удвоенной силой и приложилась крепким черепом о камень. От мощного удара с потолка посыпалась мелкая пыль, но стена устояла. Еще толчок! Еще один! Ларрайн остановился, поглядел на меня, и я понял – он не прекратит долбиться головой.

Бум! Бум!

Стена прогнулась. Брызнуло каменное крошево.

Бум! Бум! Бум!

У меня совсем не было никакого оружия, а ларрайн разгонялся. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – он скоро ворвется внутрь.

Бум! Бум! Бум!

Я огляделся. Вокруг не было абсолютно ничего. Кажется, это помещение станет для меня могилой.

Бум! Бум! Бум! Бум!

Мелкие камни и осколки крупных булыжников упали на пол. Проем расширился, половина рыла убийцы в него уже помещалась.

Мне казалось, что духи сонного города пробудились и завыли, точно тысяча грешников. Умом я понимал, что это были просто галлюцинации. Шутки воспаленного мозга, чувствующего приближение собственной гибели.

Бум! Бум!

Я в отчаянии закричал, и кабан заревел вместе со мной. Не торжествующе, нет. То бы крик, полный боли. Ларрайн отступил. Его избитая морда, от ушей до нижней челюсти залитая кровью, исчезла.

Хрум-хрум-хрум. Животное быстро отдалялось.

Я осторожно приблизился к выходу, опасаясь, что это может быть коварной уловкой. Недаром Сэмюэль предупреждал, что ларрайны хитрые. Этот сукин сын поджидал нас в засаде долгое время, и мистер Хардклиф на вершине холма шел впереди, потому и нарвался.

Кстати, о старшем охотнике племени…

Он встретил меня снаружи. Живой и невредимый.

– Ты в порядке? – поинтересовался спутник.

– Как ты выжил, Сэмюэль? – удивился я. – Я видел, как ты полетел с обрыва.

– Помнишь, мы разговаривали о ползуне. Так вот, его корни свисали вниз, и я за них зацепился. Полез наверх, чуть не навернулся, когда тонкий корень оборвался, однако схватился за другой и выкарабкался. Пистолет безвозвратно утерян, – посетовал он.

Я расхохотался.

– Благодари Хранителя, что он тебя спас. А не горюй о потере оружия.

– Меня спас не Хранитель, – не согласился охотник. – Это сделали мои пальцы.

– Говоришь прямо, как мистер Фитцжеральд, – улыбнулся я. – Что было потом? Ты нас нагнал… Но как отпугнул ларрайна?

– Всадил в его шкуру копье. Отличный бросок, – похвалился тролль, – попал прямо в спинное нервное сплетение. Клянусь своими сапогами, кабан сейчас загибается от боли. Где твои сумка и мушкет?

– Бросил по дороге.

– Не страшно. Ларрайн побежал в обратном направлении, так что поклажу мы подберем. У нас два огнестрельных оружия, а кабан серьезно ранен. Должны завалить!

В его голосе слышался азарт.

– Сэмюэль, не лучше ли вернуться в Марбург, – запротестовал я.

– И показать тупому стражнику, что мы пришли с пустыми руками. Вот уж нет! Не трусь, Эван. Это тебе, конечно, не оленей валить, но мы справимся. На снегу отлично видны отпечатки копыт, найдем ларрайна в два счета!

– А на светлозаров не нарвемся?

– Их нет в этой части леса. Иначе я бы не пришел сюда охотиться. Ну все! Хватит пустых разговоров! Кабан далеко смылся, самое время его нагонять. Если ты не со мной, то Марбург в том направлении.

– Я с тобой. Веди, Сэмюэль.

Мы отправились тем же путем, вверх по холму. Сумка и мушкет лежали на том месте, где я их бросил. Правда, рядом с оружием на земле пестрела отметина копыта. Наступи ларрайн на полшага ближе, и я остался бы безоружным. Мощная лапа зверя переломила бы пополам мушкет, как зубочистку.

Чем дальше мы уходили в лес, преследуя добычу, тем больше я опасался нарваться на светлозаров. Среди обывателей у визари, помимо сынов неба, есть другая кличка – дети неба, что практически одно и то же. Великанов недалекие умы называют детьми камня, а морской народ – детьми воды. Так, у светлозаров есть свое прозвище – дети леса. Именно светлозары считаются первой расой, появившейся в Салии. И вся растительность и живность считается их достижением. По сей день дети леса, особенно самые дикие из них, продолжают жить в лесах и приглядывать за матерью природой. У них свои странные обычаи и обряды. И не поздоровится дровосеку или охотнику, попавшему в их руки.

Погоня продолжалась больше полутора часов. Небо заметно потемнело. Мы следовали по «горячим» следам и лишь единожды сделали короткий перерыв, чтобы перекусить. Я всерьез начинал бояться не только встречи со светлозарами, но и возможности заблудиться. Однако тролль чувствовал себя в лесу, как дома. Он умеет ориентироваться и после победы над ларрайном обязательно выведет нас обратно к Марбургу.

– Хотел закончить дело до темноты, – фыркал он. – Похоже, не получится.

– Ничего страшного. Вернемся ночью. Стража откроет нам ворота, – обнадежил я.

Спустя полчаса зверь сменил направление и забрал сильно вправо.

– Он делает крутую дугу, – задумчиво произнес мистер Хардклиф.

– Почему мы остановились?

– Что мешает ларрайну бежать прямо? – размышлял вслух бывалый охотник.

– Не знаю. Думаешь, он опять задумал сделать нам ловушку?

– Нет. Это мы устроим для него засаду, – лицо тролля сияло. – Помнишь, я говорил, что в зимний период они гнездятся отдельно от самок?

– Впереди берлога кабана, – догадался я.

– И он пытается увести нас подальше от потомства, – подхватил мистер Хардклиф. – У нашего друга есть детишки, используем их, как приманку.

– Надо быть хитрее ларрайна.

– Точно.

Мы отправились навстречу предполагаемой берлоги кабана.

Поразительно, но чутье тролля его не подвело. Вскоре мы выбрались к заваленной тонкими стволами яме, неглубокой, с подрытыми краями. Возле ямы рос раскидистый граб. В морозном воздухе чувствовался легкий запах экскрементов.

Под лежащими деревцами началось беспокойное шевеление.

– Вот они, – прошептал охотник.

Тролль обошел берлогу, чтобы поймать детеныша с другой стороны. Я подобрал камень, удобно легший на ладони, и подбросил его в центр ямы, чтобы вспугнуть кабаненка. Раздался истеричный визг, и на меня вылетело серо-белое пятнышко. Маленький проворный малыш показался из-под завала и юркнул между моих ног. Я подхватил его одной рукой, но детеныш секача лягнул меня копытцем и устремился прочь.

Со стороны мистера Хардклифа вылез второй кабанчик. Увидев нависающую фигуру охотника, тот попытался обойти препятствие, но Сэмюэль пригвоздил малыша пяткой сапога. Кабаненок завизжал, что было мочи, однако жалобные крики крохотного животного никак не тронули холодное сердце тролля.

– Готов, – ухмыльнулся он, доставая ружье наизготовку.

Вдалеке послышался вой секача.

– Услышал отпрыска, – удовлетворенно кивнул охотник. – Готовься, Эван! Через минуту папаша будет здесь.

Я достал из ямы деревце, доходящее мне до груди. Оборвал тонкие сучья с пожухшими вялыми листьями и с усилием воткнул в промерзшую землю рядом с охотником. Получился импровизированный фуршет – опора для стрельбы из мушкета. Мистер Хардклиф одобрительно хмыкнул.

Вой приближался. Мы слышали, как гигантский секач выкорчевывает деревья и сворачивает пни.

Пришел решающий момент. У меня будет только два выстрела. Не больше.

– Целься в глаза, – напомнил наставник.

Кабан показался в поле зрения. Расстояние между нами составляло двести пятьдесят ярдов. Нагромождение деревьев закрывало уязвимые места зверя, а тот очень быстро сокращал дистанцию. Я заранее поджег фитиль.

Грохнуло ружье мистера Хардклифа. Вечернюю полутьму разрезала яркая вспышка.

– Вышли, – крикнул он, – тролли на охоту…

С каждым произнесенным словом тренер делал выстрел. Я нажал на спусковой крючок, и мушкет плюнул огнем. Пуля полетела ровно и ударила рядом с правым глазом секача. Зверь истошно заревел. Так громко, что с некоторых ветвей посыпался снег.

Приклад мушкета сильно толкнул меня в плечо при отдаче. Я чуть было не потерял равновесие и не упал.

–…через вязкое болото…

Я принялся ожесточенно перезаряжать оружие. Забил пулю шомполом, засыпал порох, чиркнул огнивом, высекая искру. Обожженный фитиль снова затлел, и маленький огонек направился к замку оружия.

–…сквозь, – продолжал тролль. Восьмой ружейный патрон ушел в шкуру животного, и охотник поочередно закинул еще восемь в отверстие для пуль. Процедура заняла несколько секунд, – огонь, мороз, метели…

Из морды кабана вылетали клочья шерсти со сгустками крови. Засохшая кровь смешалась со свежей, левый глаз стекал вниз желеобразной массой, один клык сломан, а основание его торчало уродливым обрубком. Я отчетливо видел торчащее из спины чудовища копье. Ларрайна нисколько не останавливали раны, его туша затмевала уже половину горизонта.

Нас разделяли жалкие тридцать ярдов, и я прицелился в ногу кабана. Выстрелил. Тяжелый шарик патрона с невероятной скоростью вошел в правое переднее колено секача, порвав в клочья коленную чашечку.

Мистер Хардклиф продолжал стрелять, читая нараспев:

– …рвется тролль к заветной цели.

Ларрайн завалился набок и по инерции прокатился несколько ярдов. Последние два патрона Сэмюэль выпустил в уже мертвое тело, которое остановилось в паре шагов от нас. Стоящий на подставке мушкет дулом коснулся спины поверженного зверя.

– Закончили, – улыбнулся я, снимая с «фуршета» оружие.

– Еще нет, – холодно отчеканил мистер Хардклиф.

Он направил ружье на тоненько повизгивающего под сапогом детеныша. Поняв его намерения, я схватил огнестрельное оружие спутника за ствол и изменил направление выстрела.

Лес сокрушил новый хлопок и эхом разнесся по округе.

Ошарашенный, тролль отступил назад, и кабаненок вырвался и побежал подальше от охотников, проворно перебирая маленькими лапками.

– Проклятье! – гаркнул Сэмюэль.

Направил ружье на детеныша, нажал на курок. Огнестрельное оружие сухо щелкнуло, оповещая о том, что закончились патроны.

Тролль в ярости отбросил ружье, подошел ко мне и схватил за отворот куртки. Его темно-зеленая кожа приняла нездоровый оттенок.

– Что ты наделал?

Капельки слюны брызнули на лицо.

– Мы пришли, чтобы завалить секача, а не убивать детей, – спокойно ответил я.

Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза. Узкие зрачки тролля мелко вибрировали от злости, затем выровнялись.

– Хорошо. Может, ты и прав, – железная хватка ослабла. Мистер Хардклиф оценивающе оглядел тело ларрайна. – Эх! Жаль, шкуру покарябали!

Понимая, что извинений не будет, я спросил:

– Что это было за стихотворение?

– Детская считалочка, – пожал плечами спутник. – Помогает сосредоточиться.

Я посмотрел на небо.

– Скоро совсем стемнеет, так что делай то, ради чего вся эта охота и затевалась. Я уже хочу вернуться в Марбург.

Старший охотник обнажил кривой разделочный нож.

– Привет, клыкастый, – гадко ухмыльнулся он, – теперь ты будешь висеть в моем доме и встречать гостей. И пусть плюгавый стражник подавится своими насмешками.

Я отвернулся. Не хотел видеть процесса отделения кабаньей головы от тела.

С этой прогулки по лесу, я усвоил одну вещь. Сэмюэль Хардклиф – опасный, расчетливый и хладнокровный тролль. Не сомневаюсь, что свое место в племени он заработал самыми жестокими способами, и кроме убийства оппонента были и другие злодеяния. С этим парнем следует держать ухо востро…

Еще до рассвета мы вернулись в Марбург.

Глава 7

Нежеланный дар

– Мой отец работает в Ильбурге, – с упоением рассказывал Кир. – Он вообще много где практиковал. После того, как окончил университет Марбурга, он пять лет обучался в Гешле у лучших хирургов. Затем оперировал в многопрофильной больнице на окраине. Вырезал воспаленные аппендиксы… Знаешь ведь, что это? Вот! Мог удалить и желчный пузырь, и конечность ампутировать при необходимости. Помнишь «спутанное время»?

– Это те беспорядки между дворянами? – уточнил я.

– Ага. Гешле утопал в крови. Между дворянами стали популярны кровные мести и борьба за власть, расправы и членовредительства. Один род уничтожал другой, а затем умирал от рук третьего. Стражники и королевская гвардия не могли остановить беспредел в городе, обычный люд боялся выйти на улицу, где в любой момент простой крестьянин мог попасть под перекрестный огонь и лишиться головы. В то время и анестезии хорошей не было, а также многих современных удобных инструментов и техник операций. Отец тогда вдоволь набрался опыта, работая с тем, что имеется. В день через его руки проходило не менее пятнадцати человек. Он подвергался нападкам со стороны воинствующих сословий, когда лечил солдат противника, но никогда не падал духом и не позволял себя запугать, – с гордостью подытожил товарищ, добавив: – Ну, и всегда держал в кармане револьвер.

Я с интересом слушал Кира, не забывая уплетать картофельное пюре с кусочками поджаренной свинины. Желудок благодарно урчал в ответ на аппетитное лакомство.

Последняя лекция закончилась полчаса назад, и в столовой находилось много народа. Студенты переговаривались друг с другом, делились впечатлениями, то и дело слышались вспышки забористого смеха. Отдельно от всех сидела банда Хоккгейн. Ближайшие к ним столики пустовали, никто не горел желанием расположиться рядом с забияками.

Я по привычке скользил взглядом по студиозусам, отмечая различные странности в их внешнем виде или поведении. Я постоянно наблюдал за окружением, даже когда ел, переписывал лекции в общем зале или беседовал с кем-нибудь. Причем собеседник никогда не жаловался, что я его не слушаю или отвлекаюсь.

Увидел одного парня. Абсолютно невзрачный, незапоминающийся. Грубоватые черты лица, серые глаза, тяжелая челюсть, бледная кожа, темные волосы средней длины. Из-под воротника студенческой рубашки торчит тонкая серебряная цепь. Кажется, этот молодой человек учится вместе с Киром на факультете Медицины. Он находился в компании, однако предпочитал молчаливое уединение и полностью игнорировал разговор товарищей. Уткнулся в свой гороховый суп и бессмысленно помешивал бульон ложкой, зажатой в левой руке.

На мгновение он показался мне смутно знакомым. Словно где-то мы с ним уже встречались.

– В один день, – продолжал Кир, – отец встретил девушку и влюбился. Решил переехать с ней в Чеви. Это большой портовый город в южной части Большой Земли, за Драконьим Хребтом.

Он отставил в сторону поднос, на котором лежала тарелка с остатками пищи, взмахнул головой, и рыжие вихры подскочили, чтобы снова упасть. Пушистая челка упала на глаза, уши скрылись под нечесаными волосами.

Я неодобрительно покосился на недоеденный стейк в тарелке друга, но в этот раз промолчал. Последнее время я был серьезно обеспокоен нездоровой худобой Кира и потому просил его питаться лучше, говоря, что это пойдет ему на пользу. Все слова о том, что он станет крепче и сможет дать отпор хулиганам, бесполезны. Без толку! Щуплого, худенького паренька с выпирающими скулами при желании побьет даже школьник. Недаром к нему цепляется этот здоровяк Алдо с другими верзилами. По Киру видно, что он не сумеет дать сдачи.

Помимо всего прочего, студент имел весьма болезненный вид. Особенно сейчас это было заметно – кожа бледная, а под глазами залегли темные глубокие складки.

– Проработав три года в Чеви, отец нашел хорошее место в частной клинике Труви. Переехал туда вместе со своей подругой, – как ты уже догадался, это моя будущая мать, – и купил на окраине города небольшой домик. Скромный, зато уютный. Слава об отце быстро поползла по Труви, и многие чиновники и аристократы желали попасть на прием к опытному хирургу, когда им требовался такой специалист. Отец читал лекции в колледже, ездил в Дарк и Клос, чтобы поделиться опытом с местными врачами. К тому времени я уже родился, а когда мне стукнуло четырнадцать, папа занял должность заведующего отделением хирургии, – Кир зевнул, прикрывая рот ладонью. Скрыть явный признак недосыпа ему не удалось; верхняя и нижняя челюсти широко распахнулись, словно створки ворот и впустили в себя большую порцию воздуха. – И тогда я решил, что стану таким же великим врачевателем, как и он, – наконец, закончил Кир.

– Твой отец решил отправить тебя в Марбург? В университет, который он сам окончил в прошлом? – поинтересовался я, с трудом подавив «зеркальный» зевок.

Удивительно работает наш мозг! Стоит увидеть, как зевает другой человек или просто прочитать об этом, как рефлекс побуждает нас повторить движение губами. А все потому, что мозг легко обмануть. Он полагает, будто в окружающем воздухе мало кислорода и следует немедленно сделать глубокий вдох, то есть зевнуть. И ему совершенно не важно повторяем ли мы за реальным человеком, читаем ли книгу или просто слышим характерный протяжный звук.

– Вроде того. Он сказал, что здесь лучшие преподаватели в Салии. Помнишь, что говорил ректор в первый день? Что выпускники Марбурга занимают высокие должности. Видишь, старик не соврал. Мой отец всегда мечтал вывести медицину на новый уровень. Чтобы любую болезнь можно было вылечить. Это цель его жизни! Если спросишь моего мнения, то я считаю, что мать-природа всегда будет подсовывать нам смертоносные шутки. И если человечеству удалось справиться с холерой и чумой, появится очередной губитель, которого мы не остановим и который унесет много жизней. Сейчас это огненная болезнь, а после нее будет что-то новое, вполне возможно, созданное самим человеком. Как ты думаешь… – парень перегнулся через стол. – Достигнем ли мы когда-нибудь такого уровня развития, чтобы уметь успешно врачевать любой недуг?

Мы смотрели друг другу в глаза, я всерьез обдумывал ответ.

– Да.

– Мне бы твою веру, – студент вернулся на место. – Однако я приложу все усилия, чтобы помочь отцу в осуществлении его мечты. Или же буду гордым продолжателем его дела, если он не доживет до этого счастливого момента.

Позади Кира протиснулись девчонки в легких кардиганах. Одна из них случайно бедром задела спинку стула, и рыжеволосый студиозус подскочил на месте.

– Да что с тобой? – недоверчиво глядя, спросил я.

– Извини, не выспался, – забормотал Кир, потирая переносицу.

– Чем же таким ты был занят, что не спал ночью? Может, тоже хотел пробраться в центральную башню, как тот шутник, поставивший на уши весь университет? – засмеялся я.

– Да снилась всякая чушь, – отмахнулся тот, убирая со стола грязную посуду на поднос. – В итоге подремал немного, а полноценно поспать не получилось.

– Бывает, бывает, – с ученым видом покивал я.

Как будто он мог меня обмануть!

– Можешь себе представить, сегодня отключился на лекции профессора Маттис! Так она меня хотела выгнать из зала, – посетовал Кир.

– Ну еще бы! Покемарь пару часиков, раз занятия закончились. А то выглядишь, как оживший мертвец.

Кир снова вздрогнул, чуть не споткнулся и не грохнулся на пол вместе с полным подносом.

– Дурацкие у тебя шутки, – разозлился он.

Оставив тарелки мойщицам, парень вышел из столовой, даже не попрощавшись со мной. Я не понял, чем обидел товарища, однако выяснил иное. Когда мы с Мадлен пробирались к Кристаллу, была ночь со вторника на среду. Я достаточно тесно общаюсь с соседом по комнате Расселом, чтобы знать, что в это время дежурят ненадежные ребята. Поздно заступают на смену, лениво обходят коридоры и отправляются спать еще до рассвета. Рассел постоянно ругался по этому поводу, но, как ни старался, изменить ничего не мог.

В ту ночь я видел Кира. Поостерегся идти дальше, боясь наткнуться на дежурных, и он юркой тенью мелькнул в неровном свете и скрылся во мраке.

Теперь я знаю, что тот выходит каждую неделю, а потом хлопает заспанными глазками и лжет про дурные сновидения. Весь вопрос в другом…

– Где ты пропадаешь и чем занимаешься? – прошептал я.

Гадать не имеет смысла. Кир может делать все, что угодно, и единственный способ все выяснить – это проследить за ним на следующей неделе.

Последнее ночное похождение вызвало шумиху и поставило на уши весь университет. После этого я зарекся вылезать из башни-общежития после отбоя. Разумная предосторожность. Как только заметят дежурные, сразу последует исключение, а значит и срыв задания.

Однако вылазки Кира – немаловажная деталь. Следует взять эту частичку паззла и вставить в общую картину. Я уверен, что разгадав тайну студента из медицинского факультета, мне откроется важная информация.

Неделя тянулась долго. Я подтягивал учебу, сдавал зачеты и высиживал положенные часы на лекциях. Расследование никак не продвигалось, хотя наступил уже последний месяц первого семестра. Мороз на улице окреп, стекла затянуло толстым узором инея. Теперь, чтобы выйти на улицу, следовало закутаться в шубу, надеть теплые перчатки и меховые сапоги. Пару раз метель, разыгравшись не на шутку, наметала сугробы высотой с каретное колесо, и после это становилось все холоднее и холоднее.

Долгожданный день настал, пришло время отбоя. Я спустился в общий зал с тростью и котомкой учебников, старательно разложил книги на столе, делая вид, что составляю конспекты. Расселу так и было сказано, мол, много учебы, и чтобы все успеть мне потребуется сидеть допоздна. Тот, уставший после изнурительных занятий с Сэмюэлем, прогудел: «Хранитель с тобой», и упал в кровать. Через несколько секунд послышалось тихое сопение.

В общем зале задержались трое студентов. Все шамолы. Сдвинули кресла кругом и перекидывались в карты на маленьком письменном столике. Пока игроки были заняты, я достал из-под кресла свои вещи, спрятанные заранее. Накинул теплый жилет, подбитый овчиной, натянул зимние сапоги. В левом голенище, как всегда, прятался набор отмычек. Под штанами предусмотрительно надеты еще одни. Я не знал, куда уходит Кир. Может, он остается на территории университета, но если покидает ее, то надо подготовиться к погоне по холодным улицам.

От азартной троицы шамолов ничего не стоило ускользнуть незамеченным.

Я вышел в коридор, толкнув дверь общежития. На ночь ее не запирали, несмотря на комендантский час. Кто-то из студентов мог задержаться в библиотеке или в учебной комнате, либо не успеть вернуться с дополнительных занятий. Есть студенты, которые изучают предметы углубленно наедине с преподавателями и приходят в общежитие только после полуночи.

Я пробирался пустыми коридорами, стараясь избегать тусклого света картин. Проверял каждый угол, прежде, чем зайти за него, и эта предосторожность очень помогла. За одним поворотом я напоролся на уборщика. Злобный и угрюмый, тот с ненавистью мел полы и сыпал вполголоса проклятиями. Пришлось выждать полноценные десять минут, пока недоброжелатель не скрылся из виду.

Добрался до общежития Медицины и затаился во мраке.

Мне повезло занять удобную позицию, с которой отчетливо просматривался «островок» света.

Ждать пришлось долго. Я прислонился к стене, опершись на трость, дал себе несколько минут отдохнуть.

Быстрые шаги оповестили о том, что старания окупаются сторицей. Рыжеволосый парень прошмыгнул мимо, даже не повернув головы. Я последовал за ним.

Наверное, со стороны это выглядело забавно. Кир осторожно двигается вперед, озирается по сторонам и не хочет быть замеченным. И он даже не представляет, что его преследует сзади такой же проворный студент-полуночник.

Мы миновали широкий коридор, в котором произошла памятная драка с Алдо. Поврежденные картины давно заменили новыми. Далее Кир отправился на этаж ниже, вышел во внутренний дворик и торопливо пересек его наискосок, прошел мимо столовой, остановился возле двери, ведущей в Зал Наград, прислушался. Я слился со стеной и замер.

Мне кажется, внутреннее чутье Кира било тревогу, кричало о том, что он не один в полутемном коридоре. Но обнаружить агента Ордена Меча и Короны не так-то просто. Парень всматривался во мрак, вслушивался в тишину, и все же не мог уловить отголоска чужого присутствия.

Кир направился дальше. Добрался до центрального холла, – тот размерами намного уступал главному холлу, в котором проводятся собрания студентов, – и выбрался на улицу, с трудом отворив тяжелую створку.

Та-а-ак! Не хотелось морозить кости, но, слава Хранителю, к этому я подготовился. Достал из правого кармана жилета перчатки и натянул их, из левого – шапку из песца, нахлобучил на голову. Сам жилет запахнул и застегнул на пуговицы.

Улица дыхнула ледяными крупинками. Они витали в воздухе и раскачивались на незримых волнах ветра. Я спустился по заснеженной лестнице, под сапогами раздавался тихий хруст, будто идешь по сухим веткам. Хрум-хрум. Хрум-хрум.

Небо сильно потемнело, однако видимость сохранялась приличная. Это упрощало преследование.

Кир уже выбрался за стальную решетку и ушел вправо. Его освещал яркий фонарь в конце улицы, и если до этого я преследовал нечеткий силуэт, то сейчас мог заметить, что товарищ одет в черный пуховик и светлые брюки. Шею закрыл полосатый шарф.

Белоснежная громадина университета осталась позади, я побежал следом за студентом. Он продвигался к северным воротам Верхнего города, пустынные улицы встречали путников полным безмолвием. Отдалившись от университета, Кир отдышался, восстановил дыхание и медленно направился по вычищенному тротуару к воротам. Миновал гостиницу и элитный ресторан, кивком поприветствовал коменданта. Пухленький мужичок покинул теплую сторожку, отпер дверь, встроенную в дубовую высокую створку и пропустил студента без всяких препятствий.

Не успел он вернуться обратно в свою маленькую сторожку, как я окликнул его.

– Уважаемый, мне тоже нужно выйти!

– И чего вам всем не спится по ночам? – удивился комендант, вновь доставая ключи.

– Дела, дела… – неопределенно протянул я.

– Все такие деловые, – добродушно хмыкнул комендант. – А чего так оделся легко? Замерзнешь, небось.

– Недалеко идти осталось. Я вот только студенческий билет в общежитии забыл, пустишь меня обратно, а то околею еще за воротами.

Документ позволял перемещаться по району в разных частях Марбурга, но он остался в университете.

– На кой мне твой пропуск, Эван, я тебя и так в лицо знаю.

Это правда. Я часто выхожу через северные ворота, в Район Ремесленников, поскольку там орденская штаб-квартира, и потому знаком со всеми комендантами.

– Хорошей ночи.

– И тебе того же, – ответил я, выходя из Верхнего Города.

Дверь закрылась, трижды провернулся ключ в замочной скважине.

Я поежился. Прав был мужичок – одет я не по погоде. Мороз забирался под одежду и щекотал кожу, покалывал кончики пальцев рук и ног, обжигал ноздри. Прерывистые облачка пара вырывались при дыхании и растворялись в этой безлюдной снежной пустыне.

Город спал. Кир пробирался к северной части Марубрга по рабочим улицам. По правую руку тянулись закрытые пекарни, мастерские и продуктовые магазины. На окнах ставни, на дверях замки.

Парень уходил все дальше и дальше, к самой окраине, пока не вышел к кладбищу.

Только недавно Мадлен похоронила здесь брата, так что с этим местом у меня были связаны неприятнейшие воспоминания.

Мы оказались на углу, дорожка вправо вела прямиком к каморке сторожа, но Кир выбрал другой путь. Двинулся налево по едва заметной тропе, вдоль голых высоких кустарников, обросших слоем колючего лохматого снега. Стоило ненароком задеть ветку, как белое месиво сыпалось на голову и за воротник. Ступать приходилось крайне осторожно. Особенно мне, иначе Кир услышит за спиной неизвестный шум и заподозрит неладное.

Шли медленно и долго.

Временами я терял из виду «добычу», однако это не имело значения – дорога одна. Перед глазами проплывали ржавые покосившиеся прутья, ярдах в ста впереди угадывались очертания стены. Это самая граница города.

Свыкнувшись с монотонной ходьбой, я и не заметил, как начал протаптывать сугробы, хотя преследуя Кира, тот расчищал путь, а я шагал проторенной тропой. Вернулся обратно и обнаружил широкую лазейку под оградой. Фигурка Кира удалялась и терялась впереди, среди темных надгробий. Последние, к слову, выглядели устрашающе.

Я поспешно перебрался на территорию кладбища. Извалявшись в снегу, почувствовал, как холод вцепился цепкими пальчиками и поднялся до плеч. Я крупно задрожал, застучали зубы. Если через полчаса не окажусь в помещении, точно околею.

Как назло, на улице еще больше стемнело. Кира я потерял, ориентацию на месте тоже. Кажется, я стоял посередине холма, и следовало пониматься туда, где чернел зловещий склеп. Проклятье! Здесь бы даже визари со своим хваленым зрением не увидел бы ни зги.

Хрум-хрум. Хрум-хрум. Поднимаюсь вверх по склону и вижу прямоугольное длинное здание. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, где Кир. Он внутри склепа. Я обошел по кругу. Не стоит ломиться через главные ворота, они закрыты, а я забыл в общежитии таран. Как же туда проник Кир?