Текст книги "Как спасаться в миру?"

Права и свободы человека – свобода для греха?

О праве человека на грех

Многолетние призывы искоренить нетерпимость и фанатизм принесли свои плоды. Как это всегда бывает, маятник мирового общественного мнения качнулся в другую сторону. И теперь уже стали очень модными терпимость, толерантность, политкорректность, уважительность к привычкам и склонностям других людей, однако очень часто они переходят в свою крайность – полный релятивизм, безразличие, признание равноправными любых взглядов и поступков. Наиболее рьяные сторонники толерантности объявляют несущественными даже этические, нравственные критерии, даже представления о добре и зле, лежащие в основе любой светлой религии.

Ссылаясь на свободу выбора между добром и злом, данную человеку Творцом, непримиримые борцы с нетерпимостью утверждают, что любой человек имеет право на грех, и никто не должен его осуждать, ограничивать его права. Например, если кому-то нравится курить, мы не должны ему создавать никаких помех, делать ему замечания, выражать свое неудовольствие, тем более запрещать курение где бы то ни было. Иначе мы, мол, нарушаем права свободной личности, лишаем человека свободы, дарованной Богом. Но так ли это?

Конечно, Бог дал человеку свободу выбора, в том числе и главного выбора – между добром и злом. Это привело к появлению и дальнейшему разрастанию зла в нашем мире. Но хорошо ли это? Нужно ли нам и Богу укрепление мирового зла? Ничуть не бывало. Мы все заинтересованы в том, чтобы зла в мире было как можно меньше, оно нам не нужно, оно нам только мешает жить. Наша задача на Земле – очищаться от зла самим и очищать от зла окружающий мир. Терпимость к злу не только не желательна, но и просто преступна. Политкорректность в вопросе борьбы со злом – это отказ от выполнения главной задачи своей жизни, отказ от помощи Творцу в укреплении гармонии мира, пассивное служение злу.

Свобода в выборе зла вовсе не означает безнаказанности. За разрушение мира и любых его частей каждый человек будет нести ответственность. Это может быть ответственность при жизни – в виде несчастий, вызванных силами зла, перед которыми человек стал более беззащитным, выбрав зло. Это может быть и посмертная расплата. Таков закон мира.

Теперь вопрос: должны ли мы терпеть грехи окружающих? Однозначно ответить на него непросто. Ведь мы очень часто не можем точно установить, к чему стремится тот или иной человек, к чему приведет тот или иной поступок человека – к укреплению мира (к добру) или к разрушению мира (к злу). Мы не всезнающи, не можем судить безошибочно. Для этого есть высший беспристрастный и справедливый суд.

Но некоторые поступки людей довольно очевидно не служат добру и направлены на усиление мирового зла. С ними не только можно, но и нужно бороться. Свободу людей, совершающих подобные поступки можно и нужно ограничивать. Ведь они сами поставили себя в такие условия, сделав свой выбор. Некоторые серьезные прегрешения упомянуты в заповедях – убийство, кража, прелюбодеяние. Другие безусловно осуждаются в священных текстах разных религий, например, сексуальные извращения, унижение людей, самоубийство. Наконец, есть и поступки, очевидно служащие разрушению мира и его частей, которые также смело можно отнести к безусловным грехам. Например, уже упоминавшееся курение.

Курящий человек прежде всего разрушает свой собственный организм, то есть часть мира. Но кроме того, он вредит окружающим людям, наносит вред их здоровью, то есть разрушает и мир вокруг себя. И ограничивать его свободу в данном случае не просто можно, но и необходимо. Ссылки на то, что это доставляет ему удовольствие, что он таким образом успокаивает свои нервы, что остальные могут и потерпеть из уважения к свободе курящего, совершенно неуместны. Это все равно что позволять токсикоманам нюхать рядом с собой ацетон, бензин, фосген или зарин. Курение должно быть или запрещено вовсе (в общественных местах) или сильно ограничено. Кстати, многие развитые страны вводят у себя подобные ограничения, но у нас предпочитают об этом не вспоминать, у нас если свобода – то уж ничем не ограниченная.

То же самое можно сказать о пьянстве, алкоголизме. Алкоголик разрушает свой организм и мешает жить окружающим своим неадекватным поведением. Потакать алкоголикам, создавать им все условия, заботиться об их свободе выбора – это значит пассивно служить злу. Во всяком случае должно быть запрещено распитие спиртного на улицах, в общественных местах, продажа спиртного несовершеннолетним.

Точно так же должны быть ограничены и права тех людей или предприятий, которые разрушают природу: сливают яды в реки и моря, создают свалки, где им вздумается, загрязняют воздух дымом, выбрасывают или завозят радиоактивные отходы. Никакие отговорки не должны приниматься во внимание. Ни соображения удобства, ни интересы бизнеса, ни острая необходимость в выпускаемой продукции – ничто не может служить оправданием. Разрушаешь природу – должен быть готов отвечать, причем отвечать здесь и сейчас, перед отравляемыми тобой людьми. Ответственность же перед Богом тебя не минует в любом случае. Предоставленной свободой тоже надо уметь пользоваться.

Ю.В. Новиков. О праве на грех.

Свобода – от чего и во имя чего?

А теперь несколько слов о свободе человека от себя самого. Наверное, об этой свободе мы все вспоминаем в последнюю очередь. А ведь нередко именно она выходит на первый план, именно она определяет наши субъективные ощущения счастья или несчастья. Еще древними мыслителями было сформулировано правило, согласно которому, чем меньше ты хочешь, тем ты свободнее. Об этом же говорит известная притча о мудреце, побывавшем в доме богача и сказавшем: «Как же много существует различных вещей, которые мне не нужны». Конечно, речь здесь идет не только о вещах (дом, мебель, одежда, драгоценности, лакомства и др.), но и о любых желаниях (карьера, общение, творчество, семья, друзья и т. д.). Понятно, что человек, которому ничего не нужно, всегда имеет то, что хочет. И он, если и не счастлив, то спокоен и свободен уж точно. Ограничивая свои желания, мы освобождаем себя от самой сильной зависимости. Ведь желания наши бывают и совершенно невыполнимыми в реальной жизни. А от своих желаний мы никогда никуда не можем деться, они всегда при нас, и даже если нам удается на какое-то время забыть о них, потом они опять же возвращаются.

Однако не следует считать главной целью полное освобождение от любых желаний. Это будет означать духовную смерть, отказ от выполнения своего предназначения, потерю смысла жизни. Крайности же всегда служат злу. Нет, в первую очередь надо стремиться освободиться от греховных желаний, от желаний совершать явное зло. Это уже существенно расширит нашу свободу, так как избавит нас от необходимости бороться с миром, с другими людьми.

Но не менее важно расстаться с теми желаниями, выполнение которых не является первой жизненной необходимостью, без которых вполне можно обойтись. Надо уметь довольствоваться малым. Иначе погоня за излишествами может занять все наше время, потребовать напряжения всех наших сил, полностью поработить нашу волю. И тогда стремление к безобиднейшей цели встанет непроходимым препятствием на пути к решению нашей главной задачи – освобождения себя и мира от зла, реализации своих творческих возможностей.

Например, человек всю жизнь может посвятить единственной цели – приобретению большого и удобного дома. Но когда этот дом через много лет борьбы наконец-то будет получен, выяснится, что жизнь прожита зря, так как в погоне за домом были заброшены все другие дела, забыты все обязанности, хуже того, пришлось идти на сделки со своей совестью, а исправлять допущенные ошибки и наверстывать упущенное уже поздно.

Однако ни в коем случае нельзя избавляться от желания самосовершенствования, от желания участвовать в жизни мира, от желания помогать другим, нести добро в мир, бороться со злом во всех видах. Все это – наша прямая обязанность, для этого нас сюда и прислали. Освобождение от любых других желаний как раз и должно быть направлено на то, чтобы мы больше внимания и сил уделяли своим главным задачам. Любые другие желания хороши только тогда, когда они не мешают нам прожить жизнь достойно, хоть немного, но подняться по лестнице духовного развития, приблизиться к Богу.

Истинная свобода человека – это в первую очередь свобода от лжи, от иллюзий и предрассудков. Знание истины, настоящих, а не придуманных законов мира, подлинного устройства мира, своего места в нем решает очень многие вопросы. Пусть это знание в полном объеме и недоступно нам, но даже ключевых принципов, даже базовых положений, глубоко осознанных, обдуманных и принятых к исполнению, вполне достаточно в большинстве случаев.

Когда истина скрыта от нас, тогда мы пытаемся попробовать самые разные, все возможные пути, тогда нам кажется, что, не попробовав всего, мы не реализуем своей свободы полностью. Поэтому любой запрет, налагаемый другими людьми, обществом, законами государства, заповедями религии мы ощущаем как покушение на свою свободу, как лишение нас нашего исконного права на безграничную самореализацию. Хорошо еще, когда у человека не разрушены внутренние сдерживающие механизмы, когда он явственно слышит голос своей совести – это удержит его от самых больших ошибок, убережет от стремления к полной свободе любой ценой. Иначе внутреннее убеждение вседозволенности будет расти, и при малейшей возможности, при малейшем шансе на безнаказанность оно может проявиться различными преступлениями. А когда сделан первый шаг в сторону разрушения, силы зла обязательно сделают все возможное, чтобы направить желание попробовать все и нарушить все запреты в нужном им направлении. И человеку по-прежнему будет казаться, что он свободен в своих желаниях, в своих действиях, а в действительности он будет поступать под диктовку разрушительных сил.

Так как Создатель дал нам свободу выбора, в том числе, и выбора в сторону зла, значит, единственный, кто может всегда и в любых ситуациях удержать нас от неправильного выбора, от ухода с верного пути, – это мы сами. В идеале каждый человек должен добровольно отказаться от той части своей свободы, которая наносит или только может нанести вред миру. Без такого самоограничения абсолютно невозможно развитие человека, без него зло не будет встречать никаких препятствий.

Самоограничение – это вовсе не отказ от своей свободы, не сужение возможного диапазона своих проявлений. Наоборот, это единственно возможное средство сохранить свою свободу в полном объеме, оставить за собой полноценное право выбора своего пути. Это действенное средство самозащиты от сил зла, отказ только от тех дорог, на которых не может быть никаких достижений, никаких успехов, никаких побед, на которых может ждать только порабощение, только потеря свободы, и с которых, если по ним далеко зайти, может не быть возврата.

Точно так же человек, идущий по горной дороге, абсолютно свободен в выборе любого направления своего движения, в том числе и того, которое ведет в пропасть. Он, конечно, может считать все предостережения, все предупреждения и запреты покушением на свою свободу, ограничением своих исконных прав. Но, если он здравомыслящий человек, он сам не пойдет туда, где в худшем случае его ждет гибель, а в лучшем случае потребуется максимальное напряжение сил, чтобы снова вернуться к состоянию исходной полной свободы. Причем возврат этот возможен только по тому же выбранному ранее пути, но уже в обратном направлении. Так что неправильное использование свободы приводит к ее резкому ограничению или даже к ее полной утрате.

Ю.В. Новиков. Добро и зло: выбор длиною в жизнь.

Свобода и Православие

Норма человечности – это Богочеловек Иисус Христос, Своим Крестом и Воскресением восстановивший поврежденную грехом человеческую природу. Обычный же человек, которым является каждый из людей, в действительности духовно неполноценен. Он глубоко подвержен действию страстей, искажающих его душу и его деятельность. Поэтому важнейшей задачей общества является создание такой нравственной и правовой атмосферы, которая не только ограничивала бы развитие этих болезней в человеке, но и способствовала их исцелению. Что это предполагает?

В православном мировоззрении ответ на данный вопрос проистекает из основополагающего догмата о Боге: «Бог есть любовь» (1 Ин. 14, 16). Из него следует, что только те человеческие деяния имеют ценность, которые соответствуют этому критерию. В частности, гражданские права могут быть оценены положительно лишь в том случае, когда они своей целью имеют пользу человека (Мф. 22, 39–40), а не свободу саму по себе. Любое право всегда должно оцениваться исходя из этого критерия. И потому только те права и лишь в тех пределах достойны признания общества, которые способствуют воспитанию в его членах истинной любви к человеку и искоренению трех основных, по словам аввы Дорофея, источников всех болезней человечества: славолюбия, сребролюбия, сластолюбия. Этот критерий следует и из христианского понимания духовной свободы как высшей цели всех человеческих свобод. Что такое духовная свобода?

Бог, по определению, является абсолютной нормой всех совершенств. И духовная свобода человека определяется степенью его соответствия свойствам Бога. Великой свободы достигли подвижники, очистившиеся от страстей. Очень удачно уровень их свободы изображает блаженный Августин, когда говорит: «Велика свобода – быть в состоянии не грешить, но величайшая свобода – не быть в состоянии грешить». Духовной свободой, в разной, конечно, степени, обладает и каждый «обычный» человек (Ин. 8, 32). Однако она может, оказывается, быть и совершенно утрачена. Ее потеряли те люди, которые ожесточились во зле, в хуле на Духа Святого (Мф. 12, 31–32) и ставшие нравственно неспособными к добру.

Христианство, таким образом, говорит о разных уровнях духовной свободы у разных людей и в принципе исключает возможность ее одинаковости у всех людей независимо от их духовной жизни. Этим духовная свобода человека отличается от свободы выбора добра и зла, присущей каждому человеку по природе. Духовная свобода человека развивается только «в границах» того нравственного идеала, который начертан в Евангелии: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48). Эту норму человечности с большой силой описывает апостол Павел: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13, 4–7). Потому тот же апостол говорит: «Где дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3, 17). Отсюда проистекает естественный вывод: там, где нет любви к другому человеку, где нет поддержки его нравственного достоинства, – и, напротив, где раскрепощаются низменные инстинкты, культивируются гордыня, тщеславие, алчность, разнузданность поведения и т. д., где проповедуется насилие, жестокость, всякие извращения, там не свобода, а произвол, зло и духовное рабство.

Свобода, которая не ограничена любовью, страшна. Она закономерно превращается в свободу страстей, есть ненормальность, грех. Но «грех есть беззаконие» (1 Ин. 3, 4), – пишет апостол Иоанн. Это означает, что грехом нарушается закон нормальной жизни души и тела человека и происходит самокалечение. Ясно, что свободный человек не будет калечить себя, например, непосильным трудом или голодом. Но как раб может оказаться в таком положении, так и человек, порабощенный той или иной страсти. Потому Христос и говорит: «Всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин. 8, 34). Это положение является одной из аксиом христианской психологии.

Именно свобода познания не только добра, но и зла явилась тем изначальным искушением, которое победило первого человека и побеждает его потомков, ставших на путь вседозволенности, порождая рабство похоти плоти, похоти очей и гордости житейской (1 Ин. 2, 16). Это искажение свободы вседозволенностью понимали и древние языческие мудрецы. Эпиктет, например, писал: «Кто свободен телом и несвободен душой, тот раб; и, в свою очередь, кто связан телесно, но свободен духовно – свободен»[6]6
  Римские стоики. М., 1995. С. 252.


[Закрыть].

Подмена идеи духовной свободы идеей необходимости свободы похотей является поистине знаменем нашего времени и его самой большой опасностью. Не духовно-нравственные ценности, а социальные и прочие внешние свободы приобрели в сознании и жизни современного человека первостепенную значимость. Хотя очевидно, что там, где во главу угла не поставлен безусловный принцип любви к человеку и, прежде всего, всемерной заботы о его нравственном состоянии, нет и не может быть истинной свободы, кроме «свободы» зла.

Свобода в качестве социальной категории выражается, прежде всего, в понятиях равенства и равноправия. Их нельзя смешивать, а различие проще показать на примерах. В демократическом государстве все граждане равны перед законом. Но по тому же закону его президент имеет больше прав, чем любой гражданин. И сам закон называет причину этого неравноправия – воля большинства, которое дает главе государства это преимущество. Таков естественный принцип демократии, касающийся любых общественных прав граждан (в том числе и религиозных).

Другой пример. Как можно было бы оценить следующую ситуацию? Какой-то миллиардер, скупив в демократической стране N все средства информации, свободно вел бы пропаганду идей, совершенно чуждых и враждебных нравственным и религиозным убеждениям подавляющего большинства ее населения. Чем явилось бы это равноправие для данной страны, знаком демократии (власти народа) или откровенным ее попранием?

Апостол Петр, обличая проповедников внешней свободы, прямо писал: «Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления, ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2, 18–19). Подобное же писал и апостол Павел: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу» (Гал. 5, 13). Дальше он перечисляет дела плоти и совершенно недвусмысленно заключает: «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6, 7–8).

Конечно, стремление к так называемой полноте жизни, к наслаждению немыслимо без свободы делать, что хочу. Не отсюда ли, прежде всего, и проистекают столь решительные требования полноты социальных и политических свобод. Она – необходимое условие материалистического рая. Однако эта аксиома материализма утопична. Жажда наслаждений закономерно приводит к попранию естественного закона совести и приносит человеку не счастье, а разрушение его личности и утрату того блага, к которому он стремится. Об этом хорошо сказал Кант: «На самом деле мы находим, что чем больше просвещенный разум предается мысли о наслаждении жизнью и счастьем, тем дальше человек от истинной удовлетворенности»[7]7
  Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 1. М., 1965. С. 230.


[Закрыть].

Потому христианство так настойчиво утверждает, что тогда лишь все свободы, права, обязанности, в том числе и религиозные свободы, могут быть благотворными для человека и общества, когда благо другого понимается как свое собственное. В противном случае они не могут претендовать на законное место в человеческом обществе.

С этой христианской мыслью, кажется, согласны законодатели всех стран, запрещая убийство, воровство, насилие и тому подобное. Однако при этом они, как правило, игнорируют подлинную причину этих преступлений – пропаганду т. н. свободными средствами информации славолюбия, сребролюбия, сластолюбия.

Современная европейская цивилизация на Западе и на Востоке, с неуклонной прямолинейностью утверждая свободу плоти, фактически совершенно не заботится о безопасности души человеческой. Провозглашая свободу страстей и решительно отвергая идею христианской любви, она все очевиднее вводит народы в последний круг существования. Ибо уже не вызывает сомнения, что все современные кризисы, в конечном счете, своим источником имеют именно абсолютизированную внешнюю свободу, которая, при утрате понятия греха, превращается в произвол безжалостного эксплуататора и человека, и природы, и мысли, и творчества. Эта вседозволенность неотвратимо ведет современное человечество, как бы ни казалось это парадоксальным, к полной утрате даже самой внешней свободы, ведет мир к окончательному установлению в нем лукавого и жестокого тоталитарного режима.

Внешняя свобода легко продается за элементарный комфорт. Один из современных писателей справедливо сказал о нашем времени: «Повсюду в мире умирает свобода – политическая, экономическая и личная… Без свободы жить легче. Все больше людей охотно отдают свою свободу в обмен на удобную и спокойную жизнь. Не нужно принимать какие-либо решения. Меньше ответственности»[8]8
  Калиновский П. Переход. М., 1991. С. 15.


[Закрыть]. Этот отказ от свободы вполне закономерен: страсти, получая свободу и порабощая человека, делают его сластолюбивым, эгоистичным и тем самым все более способным продать первородство своей совести за чечевичную похлебку скоропреходящих удобств и прихотей. Картины подобных сделок сейчас можно видеть во всех сферах жизни. Откровение святого Иоанна Богослова прямо предвозвещает всеобщее добровольное рабство по этой причине: «И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни» (Откр. 13, 8).

Известный русский мыслитель-славянофил И.С. Аксаков, оценивая основную тенденцию развития европейской культуры, предупреждал: «Прогресс, отрицающий Бога и Христа, в конце концов становится регрессом; цивилизация завершается одичанием; свобода – деспотизмом и рабством. Совлекши с себя образ Божий, человек неминуемо совлечет – уже совлекает с себя – и образ человеческий и возревнует об образе зверином»[9]9
  Аксаков И.С. Христианство и современный прогресс. Цит. по: Палицкий А. На запросы духа. Петроград, 1914. С. 7.


[Закрыть]. Современность как нельзя лучше подтверждает его слова.

Свобода, например, слова, печати и т. д. – нормальное явление, но лишь до тех пор, пока действует «в границах» идеи любви к человеку. Подчинившись же идеологии «золотого тельца», она превращается в инструмент инсинуаций, лжи, пропаганды разврата, насилия, сатанизма и прочего, то есть становится узаконенным орудием зла. Возникает законный вопрос: может ли в таком качестве она быть отнесена к категории добра и именоваться свободой, чтобы иметь право на существование в нормальном человеческом обществе? Не потому ли все права и именуются свободами, что они призваны созидать, духовно совершенствовать человека, возводить его к достоинству Человека, а не развращать, не калечить духовно и психически, не разрушать целостность его личности?

Яркой иллюстрацией происходящего сейчас разрушительного для человека процесса развития «свободы» является так называемая свобода телеинформации. Не ограниченная идеей блага человека, она становится, по меткому выражению одной газеты, «телевизионной чумой насилия». Один американский психолог следующим образом охарактеризовал телевидение в своей стране: «Когда вы включаете телевизор, вы автоматически выключаете в себе процесс становления человека». Это точно. Ибо если, по статистическим данным, в США, например, человек к 18 годам умудряется стать свидетелем 150 тысяч насилий, из которых, по крайней мере, 25 тысяч убийств, то не попирается ли такой «свободой» пропаганды насилия право человека на жизнь без насилия от этой «свободы»?

Внешние свободы не могут быть самоцелью. Они, с точки зрения православного понимания человека, – одно из возможных, но не обязательных условий для достижения главной цели христианской жизни – свободы духовной. Поэтому, чтобы стать полезными, они всегда должны быть ограниченными. Впрочем, безграничными они никогда и не бывают. Господствующий же в современном цивилизованном мире принцип «свобода ради свободы», то есть полный приоритет свободы над любовью, стал своего рода наркотиком, который губит и которым губят все большее число людей. Без христианского критерия понимания блага нет реальной возможности положительно решить вопрос о внешних свободах. Этот критерий – примат любви над всеми другими ценностями человеческой жизни. Поэтому только «в ключе любви»[10]10
  Завитневич В. З. Русские славянофилы. Киев, 1915. С. 45–46.


[Закрыть] возможна оптимальная реализация всех тех прав, которые необходимы человеческому обществу.

Осипов А.И. Свобода христианина, свобода Церкви и религиозная свобода. Журнал Московской Патриархии, № 7, 2001.