Текст книги "Замок принцессы Ольденбургской"

Глава шестая

Мой сын Данил стоял возле меня, виновато потупив свой взор в пол.

– Это что такое? – строго вопрошал я, кивая на высвечивавшийся на мониторе его электронный школьный дневник, в котором значилась полученная им сегодня «двойка» – «двойка» была за сочинение по литературе.

– Так получилось, – вздохнул он.

– Что значит «так получилось»? Ты скатился на «двойки»?

– Нет.

– А это тогда что?

– Так получилось.

– Вот что, дружок, – сердито произнёс я. – Тебе не кажется, что твоё празднование победы на школьной спартакиаде несколько затянулось? Я обещал тебе купить к лету хороший айфон? Так вот, я отменяю это своё обещание.

– Ну, папа!

– Никаких айфонов! Вернёмся к этому вопросу только в том случае, если ты закончишь учебный год на одни «четвёрки» и «пятёрки». И никак иначе.

– Ну, папа!

– Всё! – гневным жестом отмёл его возражения я. – Иди занимайся уроками!

Данил уныло побрёл в свою комнату.

Мне, конечно, было его жалко. Я видел как он ждал этот обещанный ему айфон. Но что прикажете делать, чтобы заставить его хорошо учиться? Так что, как ни сильно мне было его жаль, без крутых мер здесь было явно не обойтись. Вон, уже «двойки» приносить начал!

Моя жена Регина, когда вернулась вечером домой, сразу же почувствовала мою душевную разбалансированность.

– Что у тебя случилось? – прямо спросила меня она, решительно отметая мои вялые объяснения о бессонной ночи. Я выставил в качестве причины лишь одну только свою бессонную ночь. О том, что произошло со мной этой ночью, я ей, разумеется, ничего не сказал.

– Костя, не ври! – проницательно глядя на меня, «выстрелила» она. – Ну мне-то не ври! Я же вижу, что у тебя что-то случилось! Если тебе просто нельзя об этом говорить – так и скажи, что нельзя. Но только не надо мне врать!

– Нельзя, – со вздохом признался я. – Пока нельзя.

– Ну, значит расскажешь, когда это будет можно.

– Моя турпоездка откладывается. Не до неё, – сообщил я своей жене, когда она, переодевшись в домашнюю одежду, зашла на кухню; я стоял у раковины и чистил картошку, чтобы помочь ей с приготовлением ужина. – Может на эту единовременную выплату мы купим что-нибудь тебе?

– Не надо, – отказалась от моей инициативы она. – Положи эти деньги на счёт, и снимешь, когда они тебе понадобятся.

Вопреки моим ожиданиям, в ту ночь я заснул не сразу. Я полагал, что после такой напряжённой ночи, которую я провёл во дворце, я моментально «отключусь». Но не тут-то было. Я всё время ворочался, и «отключился» только тогда, когда за окном уже забрезжил рассвет.

Что было этому причиной? Может то, что я поспал уже днём. А может и взволновавшая меня передача про дворец Ольденбургских, которую я нашёл в Ютюбе. Это был один из выпусков популярной некогда телепередачи «Истина где-то рядом», которая шла на Первом канале, и вёл её известный телеведущий Лысенко.

По свидетельству проводившего расследование телеведущего и трёх составлявших ему компанию экстрасенсов, – это было расследование многочисленных свидетельств жителей Рамони, что в их главной местной достопримечательности происходят какие-то странные вещи, – во дворце принцессы Ольденбургской существует очень сильная астральная воронка, которая осталась после того, как здесь, очень давно, проводили спиритический сеанс. Хозяева дворца увлекались оккультизмом, – в конце девятнадцатого – начале двадцатого века это было модно, – и время от времени приглашали к себе медиумов. И вот один из этих медиумов, открыв канал в потусторонний мир, почему-то потом забыл его закрыть, в результате чего дворец принцессы Ольденбургской сейчас буквально кишит гостями из «мира мёртвых».

Одно дело, когда слушаешь всё это, находясь в стороне. Мол, чего только не навыдумывают эти телевизионщики, чтобы поднять рейтинг своей программы. Но совсем другое, когда ты сам бываешь в этом месте и уже стал свидетелем чего-то необъяснимого!

Что означают те слова незнакомца, «Да есть тут одна лазейка»? А не имел ли он в виду то, что во дворце присутствует не закрытый растяпой-медиумом портал?..

Глава седьмая

– Проходи, проходи, – махнул мне Венька, когда я вопросительно заглянул в его кабинет. – Присаживайся.

Я уселся подле его большого служебного стола.

– Как настроение?

– Боевое, – ответил я. – Во, как бывает! Всегда считал разговоры о призраках нелепой блажью, и вот, сам же с этими призраками и столкнулся!

– Моя бабка всегда говорила, что от человека остаётся что-то и за пределами могилы, – тихо произнёс Венька.

– Да, многие старые люди так говорят, – столь же тихо заметил я. – Ты что-нибудь выяснил?

Мой бывший сокурсник открыл верхний ящик своего стола, вытащил из него пожелтевший толстенный том и пододвинул его мне.

– На, посмотри. Это материалы дела по убийству Беленова. Запросил в архиве. Вчера, вот, вечером принесли.

Я открыл том и стал его листать. Моё внимание сразу же привлекли фотографии с места преступления.

Лежавшее на полу в неестественной позе человеческое тело… Вот более крупный план, на котором можно было рассмотреть лицо.

– Ну он это, он! – воскликнул я, указывая Веньке на фотографию. – Это тот самый Пётр, с которым я разговаривал вот так же, как сейчас с тобой!

Следующий снимок ещё более подбавил дров в топку моих эмоций. На нём был запечатлён деревянный стол. На этом столе, на газете, лежало два бутерброда с салом. Вверху газетной страницы просматривался крупный заголовок: «„Спартак“ – Рональдо 1:2». На самом краю стола стоял маленький радиоприёмник.

– Ну вот, вот! – вскочил я, указывая Веньке на это изображение.

– Не кричи! – поднёс указательный палец к губам он. – Я это всё уже видел, и уже сопоставил всё это с твоим рассказом.

Я продолжил перелистывать страницы. Описание места происшествия, протоколы допросов.

– С твоей видеозаписи я ничего извлечь не смог, – сообщил мне Венька. – Наши спецы поработали тут со спектрами и ультрачастотами, но найти что-либо у них так и не получилось. Всё та же пустота и тишина.

– Я тут в Ютюбе наткнулся на одну старую телепередачу, – сказал я и поведал Веньке о содержании выпуска «Истины где-то рядом» про рамонский замок.

Но для моего бывшего сокурсника это новостью не стало.

– Я это знаю. Я эту передачу уже видел, – покивал головой он.

Он поднялся с места, уселся напротив меня за приставной стол и понизил голос.

– Я тут связался с одним человеком. Он обещал мне помочь с ультрафиолетовой видеокамерой. Объектив ультрафиолетовой видеокамеры различает объекты в гораздо большем диапазоне, нежели человеческий глаз, и фиксирует их в невидимой для нас части электромагнитного диапазона, в инфракрасном спектре. Всё это, конечно, негласно. Если он мне её достанет, тебе надо будет ночью во дворце поснимать.

– Поснимаю, – выразил свою готовность я.

– А пока тебе нужно будет сделать вот что. Ночью ты, значит, дежуришь… Скажи только честно, ты не боишься?

– Немножко боюсь, – признался я. – А кто бы на моём месте не боялся? Но сдавать назад из-за этого однозначно не собираюсь.

– Ну вот и хорошо, молодец, – одобрительно отозвался Венька. – Так вот, ночью, значит, ты отдежуришь, а завтра или послезавтра, когда отдохнёшь, навести родственников этих двух исчезнувших сторожей. Мы их, конечно, допрашивали, когда возбудили дело об исчезновении. Но одно дело – следователь и официальный протокол, а другое – простой разговор с новым ночным сторожем, который вдруг столкнулся с чем-то необъяснимым. Я дам тебе их координаты. Но только не говори, что тебе дали их адрес в прокуратуре. Скажи, что ты тихонько позаимствовал их в бухгалтерии.

– Ну, это само собой, – заверил его я.

– С тобой они могут быть более откровенны. Может эти сторожа рассказывали своим домочадцам о чём-то, о чём те на допросах решили не говорить. Ну, чтобы их не заподозрили в психическом нездоровье…

Последним из сотрудников музея домой в тот вечер ушёл директор.

– Здорóво! – поприветствовал меня он, спускаясь по лестнице со второго этажа.

Я поднялся с дивана, на котором сидел, и мы пожали друг другу руки.

– Как прошлый раз?

– Всё нормально, без происшествий, – соврал я.

– Мыши не сильно беспокоили?

– Нет. Я их вообще не слышал.

– Их у нас тут хватает. Если услышишь какие-то шорохи – не пугайся.

– Да я знаю, меня Маша уже предупредила, – кивнул я.

Первушин вышел наружу, его ботинки звонко застучали по придворцовой площади. Я запер входную дверь изнутри и отправился на обход. Задняя дверь и все окна оказались закрыты. После обхода я спустился в подвал.

Включив в подсобке электрочайник, я медленно провёл глазами по сторонам, вспоминая фотографии из уголовного дела по убийству Беленова.

Вот тут, на полу, лежало его тело. Вот здесь, на столе, стоял его радиоприёмник. Вот на этом месте лежала та самая газета с бутербродами. Всё, как в моё предыдущее дежурство. За исключением одного – при мне Беленов был жив. Точнее, казался живым. Он вёл себя как живой человек, и я разговаривал с ним как с живым человеком.

Так что же это такое получается? Каждый год, в день своей гибели, он как бы воскресает, появляется во дворце и просит тех, кого он встретит, передать привет своей супруге!

Интересно, знают ли об этом Первушин и другие сотрудники? Пока они ведут себя так, как будто ничего сверхъестественного здесь нет. Мыши, мол, у нас тут, мыши!..

Выключив закипевший электрочайник, я налил в кружку кипяток, опустил туда чайный одноразовый пакетик с тремя кусочками сахара, и в ожидании, пока чай заварится, решил прогуляться по подвалу.

Подвал был большой. Очень большой. По сути, это был полноценный «минусовой» этаж. Множество помещений. Все двери заперты. Облупившаяся штукатурка. Сильно проржавевшие решётки.

Что же здесь раньше было, в этом подвале? Что видели эти грязные серые стены? Меня наполнило ощущение, что его обстановка очень сильно напоминает тюрьму…

– Мяу!

От неожиданности я едва не подскочил на месте. В глубине подвала сидел чёрный кот. Его глаза отдавали зеленоватым блеском, и он пристально смотрел на меня.

Откуда он взялся, в этом подвале? А может это обратившийся в кота Беленов?

– Кис-кис-кис, – позвал его я.

Кот неспеша подошёл ко мне. Он пристально меня обнюхал и, видимо не обнаружив в моём запахе ничего отталкивающего, стал приветственно тереться о мои ноги. Я погладил его по шёрстке. Кот блаженно заурчал.

Ручной.

– Ну, и откуда ты взялся? – спросил, почёсывая его за ушами, я. – Что ж, оставайся. Вдвоём – оно веселее. Составишь мне компанию в этом моём дежурстве. Ты хотя бы не призрак? Пойдём, я тебя угощу.

Я направился в подсобку, кот побежал за мной. Я открыл свою сумку, достал кругляш копчёной колбасы из пакета с бутербродами и положил перед ним. Кот его с аппетитом умял. Наше знакомство состоялось.

Выпив уже заварившийся и чуть поостывший чай, я в сопровождении кота поднялся наверх.

Темнота за окном сгущалась. И чем сильнее она сгущалась, тем острее становилась сверлившая меня изнутри тревога. Стало совсем темно, в окошки стал заглядывать кроткий лунный свет. Я погладил уснувшего и свернувшегося рядом со мной калачиком кота и отправился в новый обход.

Нет, что ни говорите, а старинные здания – они имеют всё-таки какую-то особенную атмосферу!

Когда-то, давным-давно, в этих стенах кипела жизнь!

Шаг за шагом – и в моём воображении стали возникать различные картины.

Снующая по коридорам прислуга…

Облачённая в пышное светлое платье хозяйка дворца, сидя в гостиной, что-то обсуждает с приехавшими к ней в гости подругами. Беседа оживлённая, слышатся восклицания и смех. На столике – чайный сервиз, конфеты, мармелад, яблоки…

Из своих личных покоев выходит хозяин. Пожилой, с пышными усами, в очках. Такой же, как на той, висящей в холле, большой фотографии. На нём охотничий костюм, в руке ружьё. Очевидно, собрался поохотиться в здешних окрестностях. Подходит к жене, улыбается, нежно целует её в лоб…

Закончив обход, я вернулся обратно в холл и снова уселся на диван. Кот продолжал крепко спать. Я хотел было поставить будильник на полтора часа вперёд – время начала следующего обхода. Но, подумав, рассудил, что это будет излишне. Я был слишком возбуждён, и в таком состоянии мне вряд ли грозит заснуть.

Тревога сверлила меня не зря. Главные события той ночи произошли под утро.

Из подвала послышался какой-то шелестящий шум.

Кот тут же проснулся. Он вскочил, выгнул свою спину и вздыбился.

Может это снова Беленов?

Я поднялся с дивана, подошёл к ведущей в подвал лестнице и стал осторожно спускаться вниз. В окружавшем меня пространстве разнеслось гулкое эхо моих шагов. Мне не понравилось, как отдавалось это эхо. Оно было каким-то пугающим, зловещим.

Свет в подсобке в этот раз не горел, и мне пришлось зажечь свой фонарь. Я поводил лучом света по сторонам – в подвале никого не было.

И тут я почувствовал, что меня обдало каким-то холодком. И он был очень неприятный, этот холодок. Это был не тот холодок, который мы обычно чувствуем при сквозняках. Это был какой-то всепроникающий холод. Меня до самых костей пробрало сыростью.

До моих ушей донёсся какой-то отдававший мягким эхом шёпот. И шёпот этот – он был тоже каким-то необычным. Он исходил не со стороны, он был каким-то всеобъемлющим, отдалённым. Я как будто бы находился внутри него. Он как будто исходил из какого-то другого, параллельного, что ли, пространства.

«За что меня погубили? За что?».

Продвигаться далее я не решился. Я поднялся по лестнице и вернулся в холл.

Кот по-прежнему стоял на диване, вздыбившись и выгнув спину.

Я выключил фонарь и подошёл к окну. Снаружи перед дворцом никого не было.

Освещённые лунным светом расплывчатые черты моего лица отражались в затемнённом стекле.

И тут кот вдруг зашипел.

И в этот момент за моей спиной промелькнули очертания девичьей, облачённой в белое платье, фигуры.

Я резко обернулся и включил фонарь. В холле никого не было.

Шум стих. Воцарилась мёртвая тишина. Кот перестал шипеть и снова свернулся калачиком на диване. Я же продолжал стоять, не шевелясь.

На моём лбу выступил холодный пот. Остаток ночи я провёл при включённом в холле верхнем свете.

Откуда взялся этот чёрный кот, стало известно утром.

Пришедшая первой на работу экскурсовод Маша, увидев его спящим на диване, всплеснула руками:

– Он здесь?

Выяснилось, что этого кота принесла накануне из дома билетная кассирша, и его определили в подвал, чтобы он половил там мышей.

– Вы его хоть не кормили? – спросила Маша.

– Немного покормил, – ответил я.

– И он, небось, всю ночь у вас тут провёл?

– Ну, да.

– В общем, эта ночь – впустую. Станет он ловить мышей, если его и без этого прекрасно кормят!

– Но вы же меня о нём не предупредили! – развёл руками я. – Я посчитал, что это так, приблудный.

– Да, это наша вина, – согласилась Маша. – Забыли. Но вы в следующий раз его, пожалуйста, не кормите. Пусть он ловит внизу мышей. Вы же наверняка слышали оттуда всякие шорохи?

– Слышал, – кивнул я. – Но, правда, ни одной мыши я в подвале не видел. А вы там мышей видели?

– Упаси господь! – отмахнулась Маша. – Я их боюсь. Я в подвал из-за них-то и не спускаюсь. Мне вполне достаточно того, что я их слышу!..

Глава восьмая

После всех этих, отправивших меня в душевный нокаут, ночных событий, – ведь мне не приснился этот призрачный силуэт, я видел его воочию, и не только видел, но и слышал, – во мне бушевал порыв немедленно отправиться по написанным для меня Венькой адресам, – напомню, это были домашние адреса бесследно исчезнувших сторожей, моих предшественников, – чтобы поделиться всем произошедшим и узнать про то, чего я, возможно, ещё не знал. Но я прекрасно понимал, что раннее утро – это не время для подобных визитов. Спросонья вряд ли кто захочет откровенничать. Поэтому я заставил себя поехать домой и отложить эти визиты на вторую половину дня.

В Рамонь я снова приехал в пятом часу пополудни.

С домочадцами первого из двух пропавших сторожей, – того, что исчез в конце прошлого года, Федоренко Николая Павловича, – мне пообщаться не удалось. По той простой причине, что у него их не было. Он жил один. Ну а откровенничать с его соседями я, понятное дело, не решился.

Со вторым адресом, – тем, где проживал сторож, который исчез всего месяц назад, Иванин Тимофей Дмитриевич, – мне повезло больше. Этот человек был семейный.

Старая кирпичная трёхэтажка на окраине Рамони. Нужная мне квартира. Вежливый звонок. В глазах открывшей мне двери женщины светился немой вопрос. Выяснилось, что это была его жена.

– Я работаю сейчас там, где работал ваш муж, – поздоровавшись, приглушённо, – так, чтобы не было слышно соседям, – проговорил я. – Я знаю, что он исчез. Понимаете, в этом дворце происходят какие-то странные вещи. Мне стало казаться, что мне там грозит опасность. И мне очень хотелось бы с вами поговорить.

Женщина некоторое время молчала. Она словно решала, удостоить ли меня беседой или послать, «куда Макар телят не гонял». Потом, наконец, произнесла:

– А как вы узнали этот адрес?

– Скрытно подсмотрел в бухгалтерии, – использовал предложенную мне Венькой версию я.

Женщина сделала шаг назад, открыла пошире дверь и посторонилась:

– Ну, проходите.

Я переступил через порог.

В квартире веяло ароматом тушёной капусты. Хозяйка прошла на кухню, выключила плиту. Я тем временем разулся. Хозяйка пододвинула мне тапки, я их надел, и мы прошли в гостиную.

Я откровенно, ничего не утаивая, рассказал Марии Николаевне, – так звали хозяйку, – о том, что произошло у меня за эти две ночи. Если хочешь вызвать человека на откровенность, то будь сам с ним откровенен. Задай, так сказать, нужный тон. Да, ответная откровенность – она бывает, конечно же, не всегда. Но если ты хочешь, чтобы тебя посвятили во что-то сокровенное, то это самый, что ни на есть, лучший способ.

– Я вас только очень прошу, не торопитесь зачислять меня в ряды психически ненормальных, – смущённо улыбнулся я. – Поверьте, что всё это действительно было, что я ничего не выдумываю, не сочиняю, и что я действительно всё это видел и слышал.

– Успокойтесь, – произнесла хозяйка. – Я ничего такого про вас не думаю. Про этот дворец уже давно гуляет недобрая слава, и всякие странные явления наблюдали там и до вас.

– Значит Тимофей Дмитриевич тоже что-то видел? – воскликнул я. – И он вам тоже о чём-то таком рассказывал?

Хозяйка помотала головой.

– Нет, ни о чём таком он мне не рассказывал. Но в том, что он стал свидетелем чего-то странного, я нисколько не сомневаюсь.

– А с чего вы заключили, что он стал там свидетелем чего-то странного? – спросил я.

– Из его поведения? – пояснила она. – Незадолго до своего исчезновения он стал приходить с этих ночных дежурств каким-то не в меру счастливым и очень возбуждённым.

– Счастливым? – изумлённо переспросил я.

– Да, счастливым.

– Не напуганным?

– Нет, именно счастливым.

– Хм! – и я задумчиво забарабанил пальцами по коленям. Это было совсем не то, что я ожидал от неё услышать.

– Я, признаться, сначала подумала, что у него завелась там баба, – горько усмехнулась Мария Николаевна. – Но потом поняла, что это не так.

– А как вы это поняли? – поинтересовался я.

– Ну, это не важно, – отмахнулась она. – Мы, женщины, всегда поймём, если мужья нам изменяют. Я, конечно, спрашивала его, чего ты, мол, такой умиротворённый? Но он отмахивался. Работа, мол, не тяжёлая – и всё. Ещё, помню, меня поразила его реакция, когда у нас зашёл разговор об исчезновении его приятеля. Этот его приятель тоже работал сторожем во дворце, и тоже куда-то исчез. Но только раньше, в прошлом году. Он пропал в декабре, а Тимофей в апреле…

– Постойте! – перебил её я. – А этого приятеля звали, часом, не Николай Павлович Федоренко?

– Именно так. А вы, что, и про него всё знаете?

– Про то, что он тоже исчез, знаю. Значит они были знакомы?

– Да, и давно. Они когда-то вместе работали на автобазе. Николай, кстати, моему Тимофею эту работу как раз и порекомендовал. Ну, как прибавку к пенсии.

– А в чём заключалась эта его, как вы сказали, странная реакция? – вернулся к прерванному мною моменту её рассказа я.

– Он был этому нисколечко не расстроен, – пожала плечами хозяйка. – Он тогда сказал мне такую загадочную фразу: «Там, где он сейчас находится, ему намного лучше, чем здесь». Но сколько я ни выпытывала, разъяснять её значение он мне отказался. Ну а некоторое время спустя пропал уже сам. Не знаю, может он к Николаю куда-то присоединился, и им обоим там действительно лучше… Больше я вам ничего рассказать не могу, – подытожила она. – Всё, что я знала, я рассказала. Может вам лучше поговорить со Слёзкиным?

– Каким-таким Слёзкиным? – вопросительно сморщился я.

– Вы что, не местный?

– Нет, я живу в Воронеже.

– Тогда понятно. Если бы вы были местным, вы бы Слёзкина, скорее всего, знали. Или хотя бы о нём просто слышали. Это один старичок, которого у нас многие считают, мягко говоря, чудаком. Его предки работали прислугой у Ольденбургских, когда они ещё здесь жили до революции. И он знает очень многое, касающееся этого дворца. Я к нему ходила, когда бесследно пропал мой Тимофей. Но он мне ничего определённого не сказал. Может вам, вот, что-нибудь скажет!

– А как его найти? – поинтересовался я.

– Он живёт тут недалеко, в частном секторе… Знаете что, – предложила Мария Николаевна. – Давайте-ка я лучше вас к нему подведу. Над ним очень многие насмехаются, и я боюсь, что вам одному, – он ведь с вами незнаком, – он ничего раскрывать не станет.

Калитка нужного нам дома, – это было обычное, ничем не примечательное одноэтажное бревенчатое строение, являвшее собой привычный образец стандартных частных жилых домов, – оказалась не заперта, и мы беспрепятственно вошли во двор. Первыми, кого мы встретили, были две рябые курицы, которые что-то клевали на ведущей к дому дорожке. При нашем появлении они предпочли спешно ретироваться. Следующим, кого мы увидели, был упитанный карапуз, который возился возле крыльца с игрушечной машинкой.

– Привет, Денисик! – улыбнулась ему Мария Николаевна. – А где твой дедушка?

Карапуз указал куда-то в сторону огорода.

– Григорий Никифорович! – громко позвала Мария Николаевна.

Из-за дома послышались лёгкие торопливые шаги, и моему взору предстал маленький лысый старичок лет семидесяти с птичьим клювом вместо носа и тонкими губами. Его лицо было таким сухим, что походило на обтянутый жёлтым пергаментом череп. Что ещё сразу обращало на себя внимание – так это его потухший, я бы даже сказал какой-то затравленный, взгляд. Это был взгляд человека, терзаемого общественным неприятием и насмешками.

– Здравствуйте, Григорий Никифорович! – доброжелательно поприветствовала его моя спутница. – А мы, вот, к вам. Очень требуется ваша помощь.

– В чём именно? – не удостоив её ответным приветствием, сухо проскрипел старичок, вытирая руки висевшим на перилах крыльца полотенцем.

– Да всё по поводу нашего дворца, – вздохнула Мария Николаевна. – Кроме вас и обратиться-то больше не к кому! Вот познакомьтесь, это Константин Иванович, – и она кивнула на меня; я приветственно склонил голову. – Он с недавних пор работает там ночным сторожем. Стал, вот, свидетелем очень странных явлений и пришёл за советом ко мне. Мой Тимофей ведь там раньше, до него работал. Ну а я, вот, привела его к вам. Вы-то насчёт дворца знаете побольше… Как ваш Денисик? – вдруг резко переменила тему она и переключила своё внимание на продолжавшего возиться со своей игрушкой малыша. – Уже помогает вам по хозяйству?

– Помогает, чем может. То курам корму задаст, то мусор в огороде пособирает… Ладно, садитесь, – вздохнул старичок и протёр тряпкой вкопанные чуть поодаль стол и две лавки. – Послушаем, что у вас там случилось.

Я ему всё рассказал. Всё без утайки. Так же, как и Марии Николаевне.

– Я всегда говорил, что все неприятности у человечества происходят по причине его же собственной глупости, – задумчиво заметил Слёзкин, когда я закончил свой рассказ. – Глупости во всём, начиная с политики и кончая бытом. То, что вы видели, уважаемый, – обратился ко мне он, – это не сон и не галлюцинации. Вы действительно видели гостей из другого мира, невидимого нам мира. Вы действительно видели призраков. Дело в том, что в нашем дворце существует открытый портал, и этот портал находится в подвале. И вот через этот портал души умерших людей в наш мир и проникают. Самое интересное заключается в том, что все эти проникновения можно прекратить очень быстро, за одну-единственную ночь. Но нужно, чтобы дворцом стал управлять какой-нибудь разумно мыслящий человек, который бы сделал то, что для этого требуется сделать.

– А что для этого требуется сделать? – поинтересовался я.

– Закрыть этот портал. Нужно привлечь настоящего медиума, который провёл бы соответствующий обряд. Но именно настоящего медиума, а не шарлатана, которых сейчас развелось тьма-тьмущая, и которым нужно только одно – это вытянуть побольше денег.

– Вы хотите сказать, что директором дворца должен стать настоящий медиум? – удивлённо спросила Мария Николаевна.

– Я хочу сказать, что директором дворца должен стать человек, который бы понимал, что если он в чём-то не разбирается, то это не значит, что того, в чём он не разбирается, вообще не существует. Я долго пытался им всё это объяснить, но моим доводам никто не внял. Меня просто посчитали сумасшедшим. И самое печальное, что протестовать в этом случае бесполезно. Ты можешь не быть сумасшедшим, но если тебя во всеуслышание объявили таковым, то все твои попытки доказать, что это не так, только укрепляют людей в этом мнении.

– Классическое кафкианство! – заметил я.

– Именно так, – согласился со мною Слёзкин.

На лице Марии Николаевны отразилась мучительная попытка понять значение употреблённого мною термина.

– Ты Кафку читала? – спросил, заметив её усилия, старичок. – Есть такой писатель, Франц Кафка.

– Нет, – помотала головой она.

– Тогда ты ничего не поймёшь, – махнул рукой он. – Пропусти и не напрягайся.

И Слёзкин снова повернулся ко мне.

– Девочку, призрак которой вы наблюдали, звали Веселина. Она была там служанкой. Она умерла от переохлаждения, за которым последовала пневмония. Как-то зимой во дворце ждали гостей. В назначенное время всю прислугу выставили наружу для их встречи. Время шло, но гости всё никак не появлялись. А день тогда выдался морозный, градусов под тридцать. Мобильных телефонов тогда не было, чтобы позвонить и спросить: что, мол, случилось и когда вас ожидать? Гости эти приехали лишь спустя полтора часа – они увязли по пути в сугробах. Ну и всё это время прислуга простояла на морозе. У Веселины к вечеру поднялась высокая температура. Ей становилось всё хуже и хуже. Позвали доктора, но он ей ничем помочь не смог. И она за три дня сгорела.

Старичок немного помолчал и усмехнулся.

– Не умри она тогда, наша кондитерская фабрика была бы цела.

– Почему вы так думаете? – вскинул брови я.

– По нашему семейному преданию, ходили слухи, что её подпалил возлюбленный этой девочки, Стёпка. Так сказать, в отместку. Он хотел сначала спалить дворец, но пробраться в него не смог. На фабрику ночью было пробраться намного проще, вот поэтому он подпалил именно её. После этого он пустился в бега. Какова его дальнейшая судьба – этого никому не известно… Когда вы опять увидите во дворце призраков, – Слёзкин снова обратился ко мне, – а если вы будете там работать, вы их непременно увидите – не пугайтесь. Они не сделают вам ничего плохого. Главное, не пытайтесь первыми вступить с ними в контакт. В смысле, если они сами этого не пожелают. Если вы причините им беспокойство – неизвестно, как они могут на это отреагировать.

– Григорий Никифорович, а мой Тимофей ведь так до сих пор и не вернулся, – жалобно протянула Мария Николаевна.

Старичок развёл руками.

– Я тебе уже сказал, что помочь тебе в этом ничем не могу.

И он поднялся, давая понять, что наш разговор закончен.

– Я вот только одно не могу взять в толк, – покачал головой я, когда мы шли к калитке. – Почему персонал музея про этих призраков всё так тщательно скрывает? Никаких призраков у нас, мол, нет! Это, мол, всё мыши!

– Каждый человек оценивает ситуацию в рамках понятной ему системы координат, – заметил на это Слёзкин. – А мышей, так же как и крыс, во дворце уже давным-давно нет. Как появился этот незакрытый портал, так они сразу же оттуда и исчезли.

– А правда, что во дворце раньше проводились спиритические сеансы? – задал последний вопрос ему я.

– Правда, – кивнул он. – Они проходили в подвале. И этот незакрытый портал – он есть как раз таки результат одного из них…