Текст книги "Дачный сезон"

УСТЬ ЛАБИНСК

Мы ехали в Россию, на родину отца!.. Наш товарный полувагон то и дело останавливался, подцеплялся к другим паровозам, останавливался в пути. Особенно запомнилась остановка у Каспийского моря. Весь берег в белых ракушках, и железнодорожная насыпь почти из ракушечника. Пока стояли, собрали ракушки. А море так и манил: вода прозрачная, видна каждая тростинка и с берега нет никаких обрывов, можно идти по воде как Иисус Христос на сотни метров вперед. Видимо из-за этой красоты и остановился состав. Но вот сигнал паровоза и мы едем дальше. На каком-то полустанке отец купил целый мешок грецких орехов. Ну, думаю, поедим! Отец дал нам каждому по нескольку горстей. Однако потом этот мешок кудато исчез, маме объяснил, что отправил своей сестре на Кубань. Где-то задержался, и ему пришлось нас догонять. Хорошо, что состав шел медленно и его долго где-нибудь задерживали. Явился с перевязанной головой, где-то ударился, когда перелазил вагоны на путях. Там же где-то на железнодорожных путях и закопал свой пистолет, нельзя было его ввозить в Россию.

Усть-Лабинск запомнился уже при подъезде к станции. Это двадцатиили пятидесятилитровые пузатые бутыли, наполненные томатным соком, сотнями стоящих на эстакада, справа вдоль железнодорожного пути. И позднее, когда приезжал в Лабинск я встречал такую же картину. И уже не смотришь на название промелькающих мимо других станций, следишь только на подходе к ним за этими бутылями и если они появились, то и понимаешь, что это ты уже подъезжаешь к Усть-Лабинску. Или коротко его называли просто Лабинск. Это можно было бы сделать гербом этого городка. Помидоры там хорошо росли, продавали даже телегами, причем недорого. И мама однажды купила такой воз, засолила их целую бочку вместе с капустой, и мы пользовались этим малосольными овощами сколько хотели всю зиму.

При приезде у нас не было своего жилья, потому снимали дом, с верандой и большой комнатой, а сама хозяйка ютилась где-то сзади этого дома в маленькой комнатушке, т.е. мы жили как господа. Только за водой приходилось мне ходить к водонапорной башне, где за пять копеек отпускали ведро воды. Иногда за водой ходил за водой и на реку Лабу. Ну, и конечно, за хлебом бегал, проблем с эти не было. Отец при приезде дал на каждому по 10 рублей и я часто ходил на эти деньги на рынок, выбирая чашку мелких ренеток. За эти деньги я ходил несколько раз и торговки-старушки меня даже приметили и при моем появлении как-то сразу оживлялись. Меня определили в садик, куда я ходил самостоятельно, нравились мне там играть с большими игрушками паровозиками.

Жизнь была как-то интереснее, чем в Австрии. Помню, на новый год, на праздничной елке я читал стишки, где с апломбом, основная идея которых заканчивалась строкой: «наша русская кровь на морозе горит!..». Мне, конечно, аплодировали, а я был горд, что так серьезно высказался, как никто из детей на этой елке.

Местные ребятишки мои сверстники в отличии нас, «приехавших из-за границы», всегда были полуголодные. Помню, как они до смерти были рады, когда я раздавал им кусочки черного хлеба, с намазанными свиным салом, и присыпанными солью. Всего за двадцать рублей один пацан предлагал мне целый альбом почтовых марок, в которых были не только довоенные, но и старинные. Сейчас им бы не было цены. Но мама вернула этот альбом родителям, которые так и не вернули мне даже задаток. В Усть-Лабинске мама нас уже «взрослых» свела в церковь и окрестила. Особенно неприятно было окунаться в ванне со святой водой. А крестные жили у нас напротив. Крестный только что вернулся, и работал где-то в пригородном хозяйстве агрономом, часто привозил арбузы, и всякий раз когда я к нему приходил, то он обязательно давал мне какой ни будь один арбузик. Они были мелкими, но вкусными, видимо это был сорт Огонек. Помню, дров у нас не было, топили сухими кукурузными «палками», коих много оставалось на полях сразу за городком. Увидев как-то не спрятанные мамой спички, и оставшись одни, нам интересно было разжечь в комнате маленький костерок из бумаг на полу возле комода. Бумаги быстро разгорались и только кто-то из старших затоптали их.

Еще запомнился случай, когда рядом, через дорогу отравилась маленькая девочка полтора или два годика. Она съела тюбик с мылом, которое давали на фронте солдатам для бритья иностранного производства. Это мыло было красивое красного цвета, в маленькой сантиметров пять жестяной упаковке, на вид как конфета. Конфет, как таковых, мы не имели даже в Австрии, иногда только доставался кусочек плитки шоколада. Очень красивый этот тюбик я тоже, не зная что это такое. Часто пытался его поесть. А полутора годовалую так и не удалось спасти. Скорбил пожалуй весь небольшой город. А ведь можно было промыть желудок, но врачей практически не было. Весь город Усть-Лабинск переживал этот случай и когда везли гроб на кладбище, то к траурной процессии присоединялся почти весь город, особенно много было детей. После похорон всех детишек угощали конфетами, но мне обидно было, что мне их никто не предложил, видно на всех не хватило. Девочку похоронили не крещеной, не успели.

После этого случая, мама решила всех нас сводить в церковь и окрестить крестить. И видимо вовремя, иначе всю нашу семью могли бы и убить. Крестный, бывший фронтовик, и теперь работал главным агрономом в совхозе жил рядом на улице напротив нашего дома и спас нам жизнь. Вот это было.

Однажды ночью мама проснулась от какого-то шороха возле окна. Почему-то не напрасно окна всегда у всех тогда, не знаю как сейчас, закрывались ставнями, с железными засовами, а внутри фиксировались клиньями. Она подошла и слышит под окном мужские голоса и поняла, что это бандиты. Дверь им было не попасть, т.к. они были крепкими, дубовыми. Вот и хотели залезть через окно, но, чтобы открыть тоже такие же крепкие ставни, им нужно было вытянуть изнутри через щель в коробке, в отверстиях которых проходили шпильки крепления ставень. Каким-то путем они это пытались, с помощью кусочка проволокиэтот только им понятно. Мама зажгла свечку, разбудила нас, чтобы бандиты видели, что в доме их обнаружили. Но они все равно продолжали пытаться открыть ставни. Тогда мама сняла со стены отцовское ружье и предупредила: «Уйдите, а то буду стрелять!». В ответ слышим под окном только мат.

Что делать? мама совещалась с нами. А мы только дрожали от страха. Она тогда на свой страх и риск, вышла в веранду, а там окно без ставни (как они этого не заметили) встала на табуретку, открыла форточку и заорала что есть силы: «Караул!.. Караул!..Спасите!..». На наше счастье этот крик услышал крестный, и как есть в кальсонах и в белой ночной рубашке, схватил пистолет и кинулся на помощь, выставив вперед пистолет, блестевший при лунном свете, крикнул: Сейчас всех перестреляю!.. Бандиты испугались и убежали. Пистолет же был даже не заряженный, крестный торопился и забыл зарядить патроны…

Отец в это время еще служил в Австрии. Мама напишет мне черновичок с несколькими словами крупными буквами «папа скучаем, целую…», я перерисую его на листке, сложу в треугольник, напишу адрес полевой почты и несу отправлять в почтовый ящик, без всякой марки. Все эти мои письма отец получал. К нам, в Усть-Лабинск, однажды приехала из Москвы в гости старшая дочь маминой сестры Ольга. Красивая была девушка, и сразу как-то познакомилась с молодым, уверенным в себе парнем, вечерами сидели они на ступеньках крыльца. Он весело рассказывал что-то, и я сидел рядом с ними, рассказывал тот случай, как нас хотели убить и ограбить, желая привлечь к себе расположение и сочувствия. Мне радостно было сознавать, что у нас есть защитник, внутри даже гордился, что у нас появился теперь такой человек. Но, увы, это было лишь мимолетная встреча. Ольга была у нас в гостях всего один или два дня. А нам так не хватало в семье мужчины…

Мясо мы не покупали. Сало соленое было. А для мяса мама купила поросенка, которого мы назвали всем известным именем Васькой. Это был душа нашей компании, всегда, «как хвостик» за нами бегал, и в глазах с веселой искринкой в глазах. Держали мы его не в клети, а в комнате. И спал он, не поверите-, с нами вместе в кровати. Перед этим мы, конечно, мыли его с мылом в корыте и вытирали полотенцем. Было очень забавно видеть, как он копировал все, что мы делали, ложился и также как мы подкладывал на подушку свои передние ноги под голову, пятачком нам к лицу. Мы же с ним спали вместе по очереди. Всем было приятно поспать с ним, приткнувшись рядом носом к его влажному розовому пятачку. Очень умный был и, главное, никогда в доме и тем более в кровати никогда не пурил. И это всего лишь немногим более двух месячном возрасте. Животные, считаю, по природе своей более развитые и смышленее, нежели человек. И если б Бог дал бы им еще возможность говорить, наши руки и соответствующее воспитание, то наверняка мир мог бы был потрясен высшим разумом и способностям этих существ.

Позже, отец увез меня на свою родину, в станицу Тенгинскую, где купил хату с коровой и позднее вся семья туда переехала. За лето Васька сильно подрос, и его пришлось прирезать. Так было жалко его и хорошо, что я не видел, как это делали. Говорили, что он чувствовал, понимал язык, что его готовили для этого и в последний момент у него появились слезы.

(В примечание. Об интеллекте животных)

Из всех животных для химер нужно предпочитать свинью. У нее даже кровь близка к человеческой, в отличие от всех других видов животных. Потому нет смысла ставить эксперименты и делать какие-то выводы при экспериментах, к примеру, на мышах или других животных. Вообще, животные более приспособлены к жизни и быстрее развиваются нежели человек, они более самостоятельны уже при рождении. А что касается «ума», то животные думаю не глупее, а более умные, нежели человек, однако у них нет таких «инструментов» (руки, речь), благодаря которым они могли бы достичь современных человеческих технологий. Что касается эпитета, что «свинья грязная» могу поспорить. В детстве у нас был двухмесячный поросенок, с которым мы, дети, поочередно наперегонки с ним спали в кровати, с нами, как друг, бегал за нами в компании и играл в прятки. И видели бы вы с каким восторгом в глазах он это делал! Конечно, мы каждый раз мыли его в корыте. И он никогда в доме, и тем более в кровати не пурил, или не гадил. И лежал на подушке, подложив свои лапки, подражая нам пятачком к нашим носам. И таких животных можно было бы быстрее воспитать к культуре поведения, нежели человека. Не смейтесь, я это видел.

КТО Я И ОТКУДА ВЗЯЛСЯ?

(ИЛИ ЕЩЕ НЕМНОГО ОБ АВТОРЕ)

Моя фамилия очень редкая. Почему-то нигде, не встречал я своих однофамильцев до самого пенсионного возраста. А моему отцу однажды в городе Пскове неожиданно пришло письмо с коротким адресом: г. Псков, Казарину… в котором не было указаны ни улицы, ни дома или квартиры. И что удивительно дошло, почтальоны узнали адресат получателя через адресный стол милиции. Вот как работала почта в советское время! И все же это благодаря редкости фамилии. Попробовали бы городе, со 180 –тысячным населением найти Иванова.

Часто задумывался: откуда она? Может от птицы казарки? Фамилия! Удивительная все-таки эта штука… Они появляются на свет далеко не случайно и не беспричинно. Но проходит какое– то время и люди утрачивают память о том, откуда она пошла и почему связалась с данным родом. То, что она связана с далекими предками естественно и закономерно, но для нас праправнукам оно кажется странным и непонятным. Связь между фамилией и людьми кажется случайной, а точнее ее даже и заподозрить трудно. О происхождении свой фамилии я случайно узнал из книги Льва Успенского «Ты и твое имя». Вот как он об этом пишет:

«Живет гражданин, носит фамилию Казаринов … и ни сном ни духом не ведает, что может она означать. И еще бы: если он обратится к ономатологу, тот объяснит ему, что она означает «сын хазарина, т.е. представителя хазарского народа. Их называли в древности казарами, и лишь в последующее время начальная буква «к» перешла в хазары. Вспомните песнь о вещем князе Олеге, который решил «отмстить неразумным хазарам. Но ведь хазары исчезли уже в десятом веке; каким же «сыном хазарина» может быть современный нам человек? Видимо, тот род, к которому он, этот наш современник, принадлежит, может по своей древности соперничать с самыми древними аристократическими родами России: уж во всяком случае, он не на много отстал от пресловутых Рюриковичей! А кроме того, можно сказать довольно уверенно, что первый Казаринов был назван так не зря. Наверняка он и на самом деле был либо сыном выходца из Хазарского царства, либо же, по еще свежей памяти о жестоких войнах между русскими и хозарами, его отца назвали то ли в честь, то ли в поношение чужестранным именем «Хозарин»…».

Думаю, что скорее в честь. Поскольку известно, что даже в русских былинах есть сказание о богатыре Михайло Казаринове.

И еще интересно. В драме М.Ю. Лермонтова «Маскарад» есть зловещая фигура граф Казарин. Откуда же врезалась в память эта фамилия у поэта. Да очень просто. Мой отец из казаков, родом с Кубани, из станицы Тенгинской, Усть-Лабинского района. А известно, что полк, где служил Лермонтов на Кавказе квартировался именно в этой станице. Значит, поэт знал моих предков, возможно с ними не раз общался, потому и запечатлел их фамилию в своем произведении.

А однажды в Пскове, бродя по берегу реки Псковы, возле кладбища обнаружил в воде мраморную плиту, на которой была выгравирована имя известного до революции псковского краеведа Казарина … есть в городе сейчас даже и краеведческий музей его имени. А вандалы разломали памятник и кинули его в речку…

Мои предки по материнской линии были помещиками в Польше, имели небольшой кирпичный завод, лес, поля, занимались прудным рыбоводством в знаменитом селе Скобелевке, позднее переименованный в Барташовку. Сейчас изменилось ли название? точно не знаю. При Пильсудском русские притеснялись. И однажды, когда дед тонул в пруду (он не умел плавать) и просил о помощи, поляки проходили мимо и плевались в его сторону, говоря «пся кровь» (собачья кровь), хотя плохого никому ничего он не делал. После этого предки продали свое имение, и вернулись в Россию, жили в Москве. Прабабка же была немкой. О них я еще расскажу позже.

Что тут можно сказать? Вот как судьбы людей переплетаются, и если бы каждый из нас знал хорошо историю своего рода, то наверняка, думаю, обнаружилось бы, что независимо от места жительства, все мы на Земле родственники.

ЕЛКИ ПАЛКИ

 
«Ни сна, ни отдыха измученной душе.
«Мне ночь не шлет отрады и забвенья.
Все прошлое я вновь переживаю
Один, в тиши ночей…»
 

(из оперы Мусорского «Князь Игорь»)

Люблю я песни петь, слушать музыку, пляски. Я пою и, вместе с этим, торжественно ликует душа. Разве можно быть равнодушным, слушая виртуоза Поганини, органное исполнение токкаты и фугу Иоганна Себостьяна Баха, праздничный марш Славянки», или полонез «Прощание с родиной» Агинского. Особенно вдохновляет классическая музыка, опера. Это вам не какие-нибудь частушки «трали-вали, кошки хвост задрали..». И я когда-то, служа в армии часто запевал в походном строю солдатские песни. Шагаешь в строю и вдруг команда командира батареи: «Казарин, запевай!..», а позднее потешал публику, выступая солистом в концертах псковского академического хора автомобилистов под управлением талантливого руководителя Ю.Л. Меркулова (не стало человека и хор рассыпался). У меня голос самый нижний бас Шаляпинский. Да и сейчас еще в гостях люблю исполнить по памяти песню Еремки из оперы Серова «Вражья сила» «Масленница» («Потешу я свою хозяйку, возьму я в руку балалайку..») или свой любимый русский романс «Гори, гори, моя звезда..». Вроде бы неплохо получалось, если вызывали на «бис». Некоторые морщатся, заслышав классику. И это не потому, что у них отсутствует музыкальный слух. Просто не умеют ее слушать. Серьезные вещи нельзя слушать в компаниях, а только одному «…в тиши ночей», причем прослушивать неоднократно, пока мелодия торжествуя не войдет в вашу кровь и душу. Только тогда поймете ее волшебное воздействие, и только после этого вы уже никогда не расстанетесь с ней…

Но не об этом сегодня мой рассказ. У меня кризисная ситуация. Так получилось, что я оглох, стал слабослышащим, сердце вдруг серьезно забарахлило, и я оказался на пенсии по инвалидности. Стало теперь вовсе не до песен и музыки. Причина: работал на заводе мастером штамповочного цеха, а затем станочником с оборудованием повышенной шумовой вибрацией, к тому же Овны, как позднее я узнал, все слабы на голову. И вот результат оказался на пенсии с мизерным содержанием. Когда работал, то в среднем сдельно зарабатывал по 500 р. и больше в месяц, хватало на все, а теперь только на хлеб 39 руб. и 60 коп. К тому же в стране перестройка, ельцинский государственный переворот, безработица, криминал, появились бомжи. Ладно бы еще, если б от безденежья страдал бы только сам. А то и жена на мизерной пенсии, и внук малолетний на иждивении. В кармане начал считать каждую мелочь. Иногда чувствую, что не хватит сегодня и на хлеб. Тогда ходишь по улице и ищешь бутылки, чтобы их сдать. Экономия во всем. Вместо мяса консервы, одна банка на большую кастрюлю похлебки, чтобы хватило на несколько дней. Единственное подспорье дача, картошка и овощи свои выручают. На даче как-то мой сосед и давнишний друг Николай Семениди пригласил меня к себе в гости. Среди угощений полукопченая колбаса. Я ем ее без хлеба, Николай Дмитриевич удивился: «Ты чего без хлеба, бери хлеб». А я потому это, что хоть немного почувствовать аромат самой колбасы, давно не приходится ее покупать. Хлеба то я всегда наемся.

Вот подходит день рождения внуку. Он у меня уже первоклассник. Денег на подарок нет, а хочется доставить ему хоть какое-нибудь удовольствие. Знаю, что он любит сыры, Спрашиваю:

– Сашулька!.. А если я тебе куплю полкилограмма сыра это будет для тебя подарком?

Малыш подумал немного и уверенно отвечает:

– Да, дедушка!.

Я уже тогда обожал его за доброту. Иной раз приносит какую-то мелочь и подает ее мне:

– На, дедушка!

Спрашиваю его:

– Откуда они у тебя!..

– Бутылки собрал и сдал в этом ларьке.

– Так ты купи себе что-нибудь вкусненькое.

– Нет, дедушка, – отвечает, – тебе они нужнее, бери!..

Иногда подойдет и спрашивает:

– Ну, почему хорошим людям всегда не везет?

Иду по улицам и вижу, как бомж в мусорных контейнерах ковыряется, найдет в пакетах какие-то пищевые отбросы и в рот. Чуть не стошнит от этой картины.

Вот уж, думаю, умирать буду, но по помойкам не пойду. Дочке однажды об этом сказал (она отдельно живет, и у нее свои материальные проблемы).

– Нет, – говорит, – будешь и по помойкам питаться голод заставит!

Не дай Бог, думаю, такое! Это не жизнь! В школьные годы часто писал стихи лирические, печатали их в стенгазете. А тут сами собой стали слагаться другие стихи.

 
              Прошлого мне не жаль Разменял на чужую монету
              На душе все та же печаль
              И счастья, пожалуй, нету.
              Сам себе говорю: «Подожди,
              Все еще впереди!
              Будет тебе сполна…»
              Другая придет волна.
              А эта не жизнь, а война! Будет ли лучшая жизнь? Где же все же она?
              Только знаешь: терпи и борись.
              Есть ли терпенью предел
              Будет ему ли конец
              Или также как всем не удел
              Будет возложен венец. Нет ее, и не жди
              Проклятую лучшую жизнь Только муки одни впереди
              Да годы идут, как дожди…
              И настоящего мне не жаль
              Хоть лети на другую планету
              В глазах все та же печаль
              И счастья все нет, и нету.
 

Это от минутного настроения философствую. На самом же деле я оптимист.

Но что же делать, как с этим жить? Есть то все-таки хочется. На ум приходят чья-то мысль: если ты такой умный, то почему тогда бедный? Тридцать лет отработал, заслужил звание ветерана труда, а добра не нажил. Я старый, но тоже хочу для себя хорошего сыра и колбасы!.. Нет, не буду нищим, что-то придумать нужно… Читал как-то произведение Сунь Янт Сена (китайского революционера), умный китаеза, пишет: «Государство богатеет только торговлей». А в государстве, рассуждаю, люди. Значит и мне нужно начать чем-то торговать. Раньше уже пытался заниматься «дачным бизнесом».

Продавал излишки овощей: кабачки, тыквы, немного помидор, цветы. Стоишь глаза «продаешь», стыдно как-то, город небольшой, все тебя знают. Ведь был когда-то всеми уважаемым человек, как внештатник писал статьи в областных газетах и очерки о людях на областном радио. Коллективами избирался в первичные профсозные и партийные органы, многие меня хорошо знают как общественника. Даже попал в книгу почета. А теперь приплыл… в торгаши. Да и берут этот товар неохотно. Один приезжий торгаш из Прибалтики, жаловался: «Раньше, когда в Пскове люди жили хорошо, цветы хорошо разбирали, а теперь не продать…». Да и торговцев, пожалуй, больше, чем покупателей. Значит, нужно придумать что-то другое, изучить спрос, а не идти проторенными тропами.

Один из наших дачников бизнес наладил и на цветах, а еще на декоративных кустарниках. Но они у него особые, привозит на самолете из Голландии и перепродает. Покупатели, в основном, из «новых русских», состоятельные, строящие и благоустраивающие свои коттеджи. К тому же нужно знать английский язык, чтобы ездить в чужие страны. У меня таких возможностей нет.

Фото. Дачный «бизнес»

Решил на месте устроить небольшой питомник из самых лучших сортов плодовых, ягодных, декоративных и лекарственных растений, поскольку база для этого есть: коллекцию их собирал многие годы. Особым спросом у новых русских пользовались голубые елочки. А у меня как раз то их и нет. Поначалу пробовал выращивать их из черенков не получилось, только год потерял. Решил легче вырастить из семян. Но где их взять, ни шишек, ни семян в продаже их нет. Видел одну такую елку с шишками в городе, но она на самом многолюдном месте на главной площади города. Часто посматриваю на эту ель как лиса на виноград, да зуб неймет. Вот и осень, подмораживает самое время бы их собирать, пока они не распушились и семена из шишек не высыпались.

Как их достать, не привлекая посторонних и, главное, полиции? Представил: лезешь на дерево наверняка появится толпа зевак, может и полиция снять с этой елки как нарушителя спокойствия. Хорошо если сутками или штрафом отделаешься. А в прессе и вовсе «славу» на всю страну: «старый дед на городскую елку залез…», как чеканутый. Да и на саму елку не просто залезть! А тут еще и стыда не оберешься.

И все же я решился.

В два часа ночи, когда домашние уже спали, оделся и вышел на улицу. Свою не предупредил, чтобы не переживала. Да и примета есть: «не говори оп, пока не перепрыгнешь». О задумках нельзя раньше времени распространяться, чтобы какой черт не догадался о намерениях и не испортил бы все дело. Знаю, сатана на это мастак. На улице фонари приспущены, власти на всем экономят, а идти от самого вокзала. Страшновато, ни одной души, мелькают иногда только тени, исчезающие в подворотнях, коты, собаки, да и холодно. Если какой силуэт и появляется, то быстро исчезает во двор. Оделся я специально как старый дед или бомж: ватник, кирзовые сапоги, и заячью лохматую шапку-ушанку нахлобучил с завязанными на подбородке клапанами. Время смутное, как бы не напали хулиганы или грабители. И этому опасаться следует: только недавно многих уголовников выпустили из тюрем, амнистировали. Видимо содержать столько заключенных не на что, кругом анархия мать порядка. Поползли слухи, что город проигран зэками, то ли в картах или еще как, и они должны убить пятьдесять человек. Рассказывают случаи. Подходит, например, такой к очереди, и спрашивает: «кто последний!». Кто отзывается того и убивают. В городе паника. С наступлением темноты мало кто отваживается выходить на улицу. Даже в кинотеатры на вечерние бесплатные сеансы не зазвать, могут и по номеру места эти зэки определить свою жертву. А мне идти глухой ночью через весь город от самого вокзала. Фонари приспущены, мрачновато. Почти с детских лет живу в городе, знаю все его закоулки, мог бы и напрямки идти, сглаживая углы улиц, но опасно. Никогда города не боялся, а тут под старость тут вдруг ходить по ним стало жутковато.

Свет на уличных фонарях еле горят, их гасят в целях экономии, до площади где растет голубая ель три километра, дворами путь не сокращаю, да и идя по улице или проспекту если видишь что мелькнет человек и быстро исчезает как тень в подворотню. Сам заранее перехожу на другую сторону, если появляется вдруг встречный, а тем более, если какая-то группа что у них на уме? С детских лет все эти улицы, закоулки знаю, а вот такими только теперь увидел..

И вот эта центральная площадь. Тут как назло фонари ярко светят, и со всех сторон прожекторы освещающие памятник Ильича, светофоры на перекресте, светящиеся рекламы кинотеатра, магазинов, киосков, пединститута… Моя елочка несколько в стороне на краю тротуара небольшого скверика, ведущему к арке белой стены какого-то храма, к главпочтамту и к центральному рынку. Естественно, все охраняемо и на виду.

Огляделся, все тихо, спокойно, город спит, лишь изредка промчится такси со своими горящими фарами. Уже хотел было войти с улице в пролет где растет елка, как вдруг в конце его из под арки выскочил парень согнувшись и крадучись, и как тень скользнул в кусты, растущие вдоль высокой кирпичной ограды территорию храма.. Через полминуты у арки здесь останавливается резко тормозя легковая, из нее с шумом и криками выскакивает толпа молодых людей, возглавляемая толстой энергичной предводительницей, и, увидев меня, направляются ко мне. «Ну, думаю, влип, изобъют этого мне только сейчас и не хватало!». Разогнались в мою сторону, но увидев, что тут пожилой мужчина, энергичная молодая женщина спрашивает «Не видели ли тут парня?»

Хотел было подсказать, где он спрятался, но прежде решил узнать:

А что он такое натворил?». Если думаю что-то серьезное, то и покажу. Но тут интерес у них вдруг ко мне пропал и, не ответив на мой вопрос, быстро помчались от меня куда-то дальше. Ну, ладно, – думаю, слава Богу, пронесло!

Елка мохнатая, жирная, шишки на самом верху.55
  Вспомнилось тут мне, как пришлось в молодости во время службы в армии лезть на такую же елку в лесу. Свалился с ней в сугроб вместе с топором. Но об этом другой мой рассказ


[Закрыть]

Служил я тогда солдатом срочной службы под Лениградом. (в шестидесятые годы). Дело было накануне Нового года, и ко мне должна была приехать моя мама. Не видел я ее уже два года и очень скучал. Командир батареи разрешил отпустить меня в увольнение в северную столицу (где мама остановилась у каких-то дальних родственников или знакомых), но попросил прежде срубить ему на праздник хорошую елочку. Просьба комбата – это приказ. Лес находился неподалеку, в километре от расположения части, однако снегу в тот год навалило столько, что без лыж не ступить и шагу. День катился к вечеру, и я, взяв лыжи и топор, заторопился, чтобы вовремя успеть к построению. В резерве оставалось всего два часа. Через поле быстро дошел на лыжах до леса. Ну, думаю, сейчас быстро все сделаю!

Но, как назло, небольших елок в лесу не оказалось, везде одна мелочь, или пушистые сосны, а ели высотой по десятьпятнадцать метров такие мне не нужны. Углубляюсь в лес все дальше и дальше, но вскоре понял, что если еще немного задержусь, то не успею вовремя вернуться в расположение части на построение увольняемых.. К тому же начало смеркаться.

Пришлось снять лыжи и лезть на громадную ель. Хоть и жаль дерево, но решил срубить у него хотя бы макушку. Залез то нормально, но солдатский топорик оказался таким тупым, с зазубренным лезвием, по гвоздям что-то рубили, ударишь по стволу и только мнет древесину. Ну, хоть зубами грызи! Я и так, и сяк никак не перерубить макушку, да и удары одной вытянутой рукой выше головы слабые. Одной вытянутой рукой держишься за стволик, а в другой топор. Это на земле бы ударил сильнее, а здесь не вдруг размахнешься. Что делать? Возвращаться без елки нельзя. Полез выше, решил рубить под собою. Удары стали ощутимее, и древесина, размочаливаясь, начала поддаваться. Чувствую: вот последний удар, и треснет перемычка. Завязал покрепче шапку ушанку, тюпнул топором еще раз затрещала макушка, и я вместе с ней валюсь, крепко уцепившись рукою за нее, зажмурил глаза. Как потом летел не помню, свалился под елкой в сугроб. Оглядел себя: как будто все в порядке. Тут что-то рявкнуло рядом, затрещали кусты. С тревогой промелькнула мысль: «А где же мой славный топор!?.. Без казенного имущества возвращаться нельзя!»

Только так подумал, как вдруг что-то ударило меня по темечку, аж зазвенело в ушах. А это топор мой на голову бухнул. При полете зацепился где-то и вырвался у меня из рук. Хорошо, что обухом попало, а не острой частью, да шапка амортизировала…

Слава богу, комбату елку все же принес, понравилась, с мамочкой родимой Новый год встретил. Но никому о том случае не рассказывал. Матери чтоб не переживала, а другим мало ли что подумают? Только сам на всю жизнь ту елочку хорошо запомнил: действительно красивая была, темно-зеленая, пушистая, и главное с шишками…

И вот опять мне нужно лезть на елку, но так, чтобы, как говорится, задницу не ободрать. Не так-то просто это сделать Длинные ветви у нее внизу располагались густо, плотными рядами, среди них в ватнике не пролезть, хотя и морозно, пришлось его снять. А еще ель у основания толстая, и ветви густые, расположены так часто, что уцепиться за ствол практически невозможно. Пришлось снять ремень, обмотать им ствол и только зацепившись за него смог взобраться на дерево, как уж извиваясь среди его ветвей. А выше еще хуже: среди редких ветвей я стал заметнее, и наверняка смотрюсь как темное пятно или «ведьмина метла» (болезнь такая деревьев в лесу). Через перекресток несколько раз проскочил рядом на перекрестке патрульный уазик, всякий раз при поворотах своими фарами еще сильнее освещая елку. Чувствую, что мое бледное мое лицо резко выделяется на фоне зелени, потому закрываю его шапкой, замираю, плотнее прижимаясь к стволу… Проехали мимо значит, не заметили! Повадки как у вора, или того парня, что скрывался в кустах. Чего бояться, я же не преступник и не вор? И все равно неприятно себя чувствуешь. Как нарочно рукавицы свалились и голыми руками держишься за ледяной ствол и ветви, с колючими и смолистыми иголками. На это уже и не обращаешь внимания, следишь лишь за тем, чтобы не оступиться, не сорваться и не полететь вниз.

Вот и верхушка. Высота фонарного столба. И шишки рядом, да не достать они на самых концах веток. Стволик уже тонкий, как на той елке, что когда-то рубил, потому особенно на него нельзя полагаться, может треснуть и тогда хана, как в песне Еремки из оперы Серова, «понесут вон из города». Приходится изворачиваться, одной рукой держаться за стволик, другой осторожно подтягивать ветку, сгибая ее в полукольцо, обрывая скользкие смолистые шишки…